• Следствие ведет Ева Даллас, #2

Глава 2

 С большим удовольствием Ева поехала бы сейчас к себе домой — в квартиру, которую она продолжала снимать, несмотря на то, что почти все ночи проводила у Рорка. Там она могла бы немного привести себя в порядок, спокойно подумать, поспать, наконец, И попытаться восстановить события последнего дня жизни Сесили Тауэрс. Но вместо этого она поехала к Рорку.

 Ева смертельно устала и вела машину совершенно автоматически: благо она хорошо знала дорогу и легко маневрировала на запруженных машинами улицах. Ей выпала возможность минут на десять расслабиться. Весна в тот день наконец-то вступила в свои права. Ева опустила стекла, и в машину тут же вторглись звуки оживленной улицы: автомобильные сигналы, шуршание покрышек, гудение автобусов, болтовня пешеходов.

 Чтобы не слышать навязчивых туристских громкоговорителей, она повернула на Десятую улицу. Можно было бы выиграть время, проехав мимо Центрального парка, но Еве уж больно не хотелось в тысячный раз слушать о нью-йоркских достопримечательностях, истории и традициях Бродвея, великолепии музейных собраний и ассортименте товаров, предлагаемых шикарными магазинами, протянувшимися от Пятой до Мэдисон-авеню.

 Ненадолго застряв в пробке на Пятьдесят шестой, Ева оказалась прямо напротив огромного рекламного щита, на котором потрясающий красавец целовался с не менее потрясающей красавицей. Надпись гласила, что изрядной долей восторга оба они были обязаны освежителю дыхания «Горный источник».

 Неподалеку от Евы две машины оцарапали друг другу борта; из обеих выскочили водители и принялись обмениваться изощреннейшими проклятиями. К сцене не остались безучастными ни пассажиры оказавшегося рядом автобуса, ни пешеходы, моментально столпившиеся на тротуаре. Вскоре на место происшествия прибыла патрульная машина. Дорожный полицейский в мегафон убеждал эмоциональных водителей не мешать движению, обещая в противном случае наложить штраф.

 Мало-помалу пробка рассосалась. По мере того как Ева пробиралась от центра к окраинам, жители которых принадлежали к богатым привилегированным слоям, облик улиц менялся — они становились шире и чище, все больше вдоль них была деревьев, вскоре начали появляться целые скверы и небольшие парки. Проезжавшие мимо машины были по большей части совсем новыми и исключительно дорогими, пешеходы — все, как один — облачены в костюмы от лучших портных.

 Наконец ее машина подъехала к владениям Рорка. Деревья парка стояли в цвету, и на фоне по-весеннему свежей, сочной листвы удивительно ярко смотрелись белые, розовые, красные и голубые грозди.

 Дом из серого гранита и стекла сверкал в лучах предзакатного солнца. В первый раз Ева увидела его несколько месяцев назад, но все равно каждый раз по-прежнему поражалась этому чистому воплощению откровенно беспредельного богатства. И каждый раз невольно спрашивала себя, что может быть общего у нее с владельцем всего этого…

 Ева остановила машину у гранитного подъезда и взбежала вверх по ступенькам. У нее был свой ключ, но пользоваться им она считала ниже своего достоинства. Дворецкий Рорка, Соммерсет, в свою очередь, глубоко ее презирал и не давал себе труда пытаться свое презрение скрыть.

 Вот и теперь он открыл ей дверь с уже готовым недовольным выражением на лице. Оглядев Еву с головы до ног, дворецкий дал понять, что от его внимания не укрылось, в каком плачевном состоянии пребывает ее одежда — та же самая, что в прошлый раз.

 — Мы не ждали вас так скоро, лейтенант.

 — Кто это — мы? — язвительно хмыкнула Ева. Зная, как это злит Соммерсета, она стянула грязную и мокрую кожаную куртку и вручила ее достойному старцу. — Рорк дома?

 — Он занят делами строительства.

 — Курорт «Олимпус»?

 Соммерсет брезгливо скривил рот.

 — Как вам, должно быть, известно, я не имею привычки совать нос в дела Рорка.

 «Да ты всегда прекрасно знаешь, где он и чем занят!» — подумала Ева, но промолчала и через просторный холл направилась к мраморной лестнице.

 — Я поднимусь наверх и приму ванну, — заявила она, а потом, уже с середины лестницы с некоторым высокомерием бросила: — Доложите ему о моем приходе, когда он разделается со своими делами.

 Едва перешагнув порог спальни, Ева принялась раздеваться. Ее путь к ванной обозначила цепочка брошенных на пол вещей — сначала ботинки, потом рубашка, джинсы, белье.

 Она включила горячую воду и насыпала в ванну ароматической соли, привезенной Рорком из каких-то экзотических мест. Эта соль придавала воде цвет морской лазури и запах сказочного леса.

 Вода была такой горячей, что Ева сначала никак не могла собраться с духом и опуститься в огромную ванну. Наконец она решилась, набрала в легкие побольше воздуха и с головой окунулась в благословенный жар. Досчитав до тридцати, она вынырнула и с закрытыми глазами застыла в полном блаженстве.

 В этом состоянии ее и застал Рорк.

 Другой бы на его месте решил, что она полностью расслабилась. Но это означало бы, подумал Рорк, что этот другой совсем не знает и не понимает Еву Даллас. Сам же он был так близок с ней — и сердцем, и умом, — как не бывал близок ни с кем прежде. Но и для него в дебрях ее души и сознания оставалось множество неизведанных уголков.

 Ева не переставала удивлять его; каждый раз, когда он был с ней, ему открывалось что-то новое.

 Из ароматной пены виднелось только ее лицо, — щеки раскраснелись от жара, глаза закрыты. Но Рорк видел, что полностью Ева не расслабилась. О внутреннем напряжении говорила едва заметная складка между бровями.

 Нет, Ева погружена в какие-то мысли, она чем-то обеспокоена и что-то задумывает, решил Рорк. Он подошел к ванне бесшумной походкой, которую усвоил в детстве, проведенном в дублинских трущобах. Когда он уселся на край ванны, Ева не пошевелилась, но Рорк знал, что она наверняка почувствовала его присутствие.

 Через некоторое время Ева открыла свои золотисто-карие глаза и пристально посмотрела в его — голубые. Как всегда, от одного вида Рорка она испытала тревожное волнение. Его безупречно красивое лицо, обрамленное густыми черными волосами, не переставало удивлять ее — это было сошедшее с живописного полотна лицо падшего ангела.

 — Извращенец, — произнесла Ева, нахмурив брови.

 — Но это же моя ванна! — ответил Рорк и, погрузив в пену руку, провел ею по груди Евы. — Ты сваришься живьем.

 — Я люблю, когда горячо. А сейчас мне нужно как можно горячее.

 — Нелегкий выдался день?

 «Будто ты не знаешь! — мелькнуло в голове у Евы, и она немножко обиделась. — Ты ведь всегда все знаешь…» Вслух она ничего не сказала и только пожала плечами. Рорк встал, подошел к встроенному в стену бару и наполнил вином два хрустальных бокала. Вернувшись, он снова сел на край ванны и протянул один бокал Еве.

 — Ты совсем не спала и наверняка почти ничего не ела.

 — Обычное дело.

 — Все равно это беспокоит меня, лейтенант.

 — Легко же тебя обеспокоить!

 — Это потому, что я тебя люблю.

 Эти слова, произнесенные его неповторимым голосом, в котором ей всегда чудилось дыхание туманных вересковых пустошей Ирландии, смутили Еву. Она знала, что, как это ни невероятно, Рорк говорит правду, но сама не могла ответить ему тем же. Поэтому она молча пригубила вино.

 Не услышав ничего в ответ, Рорк растерянно помолчал, а потом спросил:

 — Что там произошло с Сесили Тауэрс?

 — Ты ее знал?

 — Не то чтобы хорошо. Так, встречал в обществе, имел кое-какие деловые отношения — в основном через ее бывшего мужа… Она была восхитительна, умна и опасна.

 Ева даже приподнялась из воды.

 — Опасна? Для тебя?

 — Не для меня конкретно, — Рорк глотнул вина и слегка скривил губы. — Она была грозой для не вполне честных предпринимателей, любых нарушителей закона. Я бы сказал — преступного сознания как такового. Кстати, в этом смысле она была очень похожа на тебя. К счастью, я уже давно ничем подобным не занимаюсь.

 Последнее заявление Ева в душе подвергла сомнению, но не стала говорить об этом.

 — Раз ты знал ее хотя бы поверхностно, может быть, рискнешь предположить, кому была нужна ее смерть?

 Рорк опять глотнул из бокала, на этот раз побольше.

 — Это допрос, лейтенант?

 Шутливость тона, каким был задан этот вопрос, не понравилась Еве.

 — Считай, что допрос, — ответила она.

 — Как вам будет угодно, — Рорк встал и начал расстегивать рубашку.

 — Эй, что это ты делаешь?!

 — А ты как думаешь? — Рорк сбросил рубашку и принялся за брюки. — Коль скоро меня собирается допрашивать голый следователь, расположившийся в моей собственной ванне, с моей стороны логично составить ему компанию.

 — Пошел к черту! Человека убили…

 — Можно подумать, что когда-нибудь дела обстояли иначе! — Погрузившись в воду, Рорк решил, что еще чуть погорячее — и от них обоих осталось бы два обваренных трупа. — Вспомни, когда мы познакомились, тоже убили человека. Не могу понять, почему меня так тянет к тебе — даже сейчас, когда ты сидишь здесь с невидимым полицейским значком, приколотым к твоей несравненной груди. — Рорк провел рукой от ступни Евы вверх, к ямке под коленкой — ее слабому месту. — Я хочу тебя, — пробормотал он. — Прямо сейчас.

 Бокал задрожал в руке Евы. С огромным трудом овладев собой, она отстранилась и сказала деловым тоном:

 — Расскажи мне сначала о Сесили Тауэрс.

 Рорку ничего не оставалось, как смириться с ее настроем и отступить. Но про себя он решил, что все равно не выпустит ее из ванны, не добившись своего, — нужно только проявить терпение.

 — Сесили Тауэрс, ее бывший муж и Джордж Хэммет входили в совет директоров одной из моих компаний. Она называется «Меркурий» — в честь быстроногого посланца богов. Занимается в основном импортом и экспортом. Быстрые перевозки, доставка на места…

 — Про «Меркурий» я знаю, — перебила его Ева. — Хотя, признаться, не подозревала, что он принадлежит тебе.

 — Я приобрел эту компанию лет десять назад. Из-за неумелой организации дела в ней тогда шли из рук вон плохо. Сесили Тауэрс и Марко Анжелини, ее бывший муж, тоже вложили деньги. Они, кажется, еще были женаты или только-только развелись. Разошлись они, кстати, тихо и мирно, без проблем и скандалов. Джордж Хэммет тоже был одним из инвесторов. Тогда между ним и Сесили скорее всего ничего не было. Они сошлись только через несколько лет.

 — А в треугольнике Анжелини — Тауэрс — Хэммет тоже все было тихо и мирно?

 — Вроде бы да, — ответил Рорк и, нащупав скрытый в стене пульт, включил музыку: что-то протяжное и заунывное. — Если тебя интересует моя роль, то для меня это был только многообещающий бизнес. Бизнес — и все.

 — Насколько противозаконна деятельность «Меркурия»?

 — Шутишь, лейтенант? — ухмыльнулся Рорк.

 Стиснув зубы, Ева решительно оттолкнула его руку, скользившую все выше по ее ноге.

 — Сесили Тауэрс была непримирима к любым нарушениям закона и искореняла их, невзирая на лица. Если бы она вдруг обнаружила, что с «Меркурием» не все чисто, она бы не посмотрела, что в компанию вложены ее деньги, и возбудила бы дело.

 — О да! Она уличила меня в грязных играх, и мне не оставалось ничего, кроме как заманить Сесили в подозрительный район, где ее уже поджидал нанятый мной головорез. Такова ваша версия, лейтенант?

 — Да нет, ничего подобного я не думаю, но…

 — Зато другие могут подумать, — докончил он за нее. — И тогда ты окажешься в весьма пикантном положении.

 — Мне на это наплевать! — Сейчас она беспокоилась только о положении самого Рорка. — Но ты должен рассказать мне обо всем. Если в ходе следствия всплывут какие-то обстоятельства, которые свяжут твое имя с делом об убийстве Сесили Тауэрс, мне нужно быть к этому готовой.

 — А ты уверена, что такие обстоятельства и вправду существуют?

 — Нет, но если что-то такое есть, мне придется передать дело другому следователю.

 — Тебе не кажется, что мы с тобой это уже проходили?

 — Если ты имеешь в виду дело Дебдасс, то теперь все обстоит иначе. Ты не подозреваемый, Рорк! — Увидев, что он нахмурился, Ева постаралась говорить так, чтобы в ее словах звучало не раздражение, а здравомыслие. Ну почему с Рорком всегда все так сложно? — Я совершенно уверена, что ты не имеешь никакого отношения к убийству Сесили Тауэрс. Я выражаюсь достаточно ясно?

 — И тем не менее ты устроила мне настоящий допрос.

 — Popк, я — полицейский. Я должна допросить всех, кто был хоть сколько-нибудь знаком с жертвой. И с этим я ничего не могу поделать.

 — Ну конечно. И начать решила с меня… Скажи, Ева, ты мне вполне доверяешь?

 — Дело не в том, доверяю я тебе или нет.

 — Это не ответ! — Его взгляд стал каким-то металлическим, отчужденным, и Ева решила, что повела себя неправильно. — Пойми, если ты не доверяешь мне, значит, все наши отношения сводятся только к обоюдоприятному сексу.

 — Ладно, я постараюсь говорить по-другому, — она с трудом сохраняла спокойствие: реакция Рорка напугала ее. — Я ни в чем тебя не обвиняю. Даже если бы мы были с тобой незнакомы, я все равно допросила бы тебя одним из первых. Но вышло так, что я тебя хорошо знаю. Вот. — Она закрыла лицо руками. С них стекала пена. Ева всегда чувствовала себя несчастной, когда ей приходилось объяснять свои чувства. — Мне бы очень хотелось держать тебя в стороне от этого дела. И я надеюсь, что твои ответы дадут мне такую возможность. Но в то же время я не могу не думать о том, как можно использовать твои отношения с Сесили Тауэрс в интересах раскрытия убийства. Все. И то, и другое мне дается нелегко.

 — Ну, так бы с самого начала! — Рорк набрал в легкие побольше воздуха и начал: — В деятельности «Меркурия» абсолютно все законно. По крайней мере — в последнее время, когда отпала нужда кое-что предпринимать в обход законов. Компания работает, приносит неплохую прибыль. И вообще, какой идиот, имея неподкупного прокурора в совете директоров, стал бы проворачивать нелегальные сделки?

 Он сказал это так, что Ева сразу поверила ему. У нее как будто камень с души свалился, и она наконец смогла говорить просто и спокойно.

 — Отлично. Но у меня будут еще вопросы. И журналисты уже напали на твой след.

 — Я знаю. Это очень неприятно. Сильно они мешают тебе?

 — Пока нет.

 Ева позволила себе одно из нечастых проявлений нежности — крепко сжала руку Рорка. Он подался вперед и дотянулся до ее руки губами. Увидев, что Ева улыбается, он понял, что наконец-то она начала расслабляться, сбросила владевшее ею неимоверное напряжение.

 — Не трать слишком много сил, чтобы держать меня в тени, — сказал он. — Я могу сам со всеми разобраться. И не стесняйся задавать мне вопросы — вполне естественно, что мои ответы помогут тебе в расследовании.

 — Когда будет нужно, я обязательно обращусь к тебе, — на этот раз, почувствовав его руку на своем бедре, Ева улыбнулась и изобразила крайнее удивление: — Что, прямо здесь? И без акваланга?

 Рорк ринулся к ней так, что вода перелилась через край ванны.

 — Да. И нам будет очень хорошо, — в качестве доказательства он запечатлел поцелуй на ее расплывшихся в улыбке губах.

* * *

 Ночью, когда Ева уже мирно спала, Рорк лежал рядом с ней и смотрел на звезды, заглядывающие в спальню через стеклянный потолок. На лице его отражалось беспокойство, которого он сумел не показать Еве. А беспокоиться было о чем. Они познакомились благодаря делу об убийстве, и вот теперь снова в их жизнь и их отношения вторглось убийство. Женщина, лежащая рядом с ним, сражалась с преступниками — точно так же, как делала это Сесили Тауэрс. «Что, если ей стоила жизни защита закона?» — подумал Рорк.

 Он уже давно взял себе за правило не размышлять слишком много о тех опасностях, которым подвергается Ева на службе. Все равно тут ничего не поделаешь — она не мыслит себя без своей работы. Рорк хорошо это понимал, поскольку сам был таким же. Он тоже начинал с нуля и лишь благодаря собственным силам стал тем, кем был сейчас. Но его дело — покупать и продавать. Оно дает ему все преимущества власти и больших денег.

 Рорк пытался понять, не кроется ли причина смерти Сесили Тауэрс в каких-то хитросплетениях его бизнеса. Он ничуть не солгал Еве, когда сказал, что с «Меркурием» все чисто. Теперь… Но это не всегда было так. С другой стороны, помимо «Меркурия» ему принадлежит еще великое множество компаний, и некоторые из них прокручивают дела в известной мере сомнительные. В конце концов, именно сомнительными операциями он составил себе состояние, которое теперь позволяло ему заниматься преимущественно легальным бизнесом.

 Например, контрабанда всегда была делом прибыльным и увлекательным. Вспомнить хотя бы изысканные вина из Франции, бесподобные голубые алмазы, добываемые в Индии, тончайший китайский фарфор…

 Ему уже давно не приходилось действовать в обход закона, чтобы заработать себе на хлеб, — но, как известно, на свете нет ничего сильнее привычки.

 А главное — Рорк не мог быть до конца уверен, что ему удалось превратить «Меркурий» в абсолютно легальную компанию. Ведь то, что сам он рассматривал как деловую хитрость, с точки зрения Евы, могло быть серьезным правонарушением…

 А Рорку очень хотелось, чтобы она абсолютно доверяла ему.

 Ева что-то пробормотала во сне и повернулась на другой бок. «Ну вот, — подумал Рорк, — даже во сне она отворачивается от меня… Так не должно продолжаться, многое нужно менять — и как можно скорее».

 Рорк попытался представить, что в его силах сделать прямо сейчас. Обзвонить несколько человек и задать им кое-какие вопросы, касающиеся Сесили Тауэрс, нетрудно. Намного сложнее будет — и займет к тому же гораздо больше времени — прекратить все мало-мальски сомнительные операции в его многочисленных компаниях.

 Он снова посмотрел на Еву. Она мирно спала. Он знал, что ей часто снятся дурные сны, но сейчас у нее на душе был мир. Порадовавшись этому, Рорк встал и принялся за дело.

* * *

 Утром Еву разбудил аромат кофе. Настоящего отборного кофе с южноафриканских плантаций Рорка. К этому роскошному напитку Ева, надо признаться, очень быстро привыкла, а живя у Рорка, даже ловила себя иногда на болезненном пристрастии к нему.

 Еще не открыв глаза, Ева улыбнулась.

 — Такое могут подавать только на небесах!

 — Я рад, что тебе нравится, — отозвался Рорк.

 Мутным спросонья взором Ева обвела комнату. Рорк уже был одет в один из своих черных костюмов, всегда каким-то образом подчеркивавших его волю и решимость добиться своего любой ценой. Сидя у небольшого письменного стола в углу спальни, он с очевидным удовольствием завтракал и одновременно просматривал на мониторе сводки новостей.

 Серый кот по имени Галахад, похожий на огромного слизняка, лежал на ручке кресла, разноцветными глазами алчного призрака уставившись на хозяйскую тарелку.

 — О Господи! Неужели всего шесть часов?! Ты давно встал?

 — Не очень. Ты вчера не сказала, когда тебя разбудить.

 — У меня есть еще пара часов, — Ева выбралась из постели и, потягиваясь, оглядывалась вокруг в поисках какой-нибудь одежды.

 Рорк очень любил смотреть, как Ева по утрам сидит на его кровати — совершенно обнаженная, еще не совсем проснувшаяся. Он показал на спинку стула, куда заботливо повесил все подобранные им с полу детали туалета, но Ева предпочла халат и с трогательной утренней неуклюжестью скользнула в него.

 Рорк налил кофе и, когда Ева плюхнулась в кресло напротив, протянул ей чашку. Кот решил сменить дислокацию и вспрыгнул ей на колени. Он был так тяжел, что Ева невольно ойкнула.

 — Как спалось?

 — Замечательно! — ответила Ева и одним духом выпила всю чашку. — Вот теперь я немного похожа на человека.

 — Есть хочешь?

 Ева утвердительно хмыкнула и взяла с серебряного подноса пирожное в форме лебедя. Откусив от него изрядный кусок, она налила себе еще кофе и сделала несколько глотков. Глаза ее наконец полностью раскрылись. В приливе щедрости она отломила лебедю голову и протянула ее Галахаду.

 — Страшно люблю смотреть на тебя по утрам. Но только иногда мне кажется, что, если бы не кофе, ноги бы твоей здесь не было.

 — Угадал! — Она с аппетитом жевала пирожное, запивая его ароматным налитком. — Впрочем, против секса я тоже не возражаю… иногда.

 — То-то я заметил, что вчера ты не особенно сопротивлялась. Сегодня я должен лететь в Австралию. Вернусь только завтра, а может, и послезавтра.

 — А-а… — Ева даже не пыталась скрыть разочарования.

 — Сделай мне приятное — пока меня не будет, поживи здесь!

 — Я же уже говорила. Одна я себя здесь чувствую неуютно.

 — А ты попробуй наконец привыкнуть к мысли, что этот дом не только мой, но и твой. Ева… — он накрыл ее руку своей. — Ты когда-нибудь начнешь всерьез воспринимать меня и мои чувства?

 — Просто у себя дома мне лучше, чем здесь без тебя. И к тому же у меня куча работы.

 — Ты не ответила на мой вопрос, — заметил Рорк. — Ну да ладно. Я позвоню тебе, когда вернусь. — И добавил уже другим, спокойным и деловым, тоном, поворачивая к Еве монитор: — Кстати, о твоей работе. Погляди, что пишут в газетах.

 Ева была готова к чему угодно. Поэтому замелькавшие на экране однообразные заголовки вызвали у нее только усталую, слегка брезгливую улыбку. «Убийство видного нью-йоркского прокурора». «Полиция сбита с толку». Часто попадались фотографии Сесили Тауэрс — в зале суда и за его стенами, — а также фотографии ее детей, комментарии экспертов, всякие цитаты.

 На какой-то момент внимание Евы задержал ее собственный портрет с подписью, гласящей, что она — лучший в городе следователь по делам об убийстве.

 — По этому поводу мне можно только посочувствовать, — мрачно прокомментировала она эту рекомендацию.

 Однако это было еще не все. Некоторые газеты напоминали читателям о деле, которое она расследовала зимой, — его пикантность заключалась в том, что там фигурировал сенатор Соединенных Штатов и три мертвые шлюхи. И каждый писака считал своим долгом упомянуть о связи Евы с Рорком!

 — Да какое этим шакалам дело до того, кто я такая и с кем я сплю!

 — Вы оказались в центре общественного внимания, лейтенант. Подробности вашей жизни поднимают тиражи.

 — Я — полицейский, а не персонаж светской хроники, — раздраженно бросила Ева. — Давай-ка включим телевизор. Мне нужен «Канал 75».

 Рорк нажал на кнопку дистанционного управления. Засветился большой экран, послышалась торопливая репортерская речь, и Ева нахмурилась.

 — Полюбуйся на него! Это самая ядовитая безмозглая гадина во всем Нью-Йорке!

 Рорк попивал кофе и с любопытством смотрел репортаж Си Джея Морса. Он уже понял, что всегдашнее Евино презрение к прессе за последние месяцы переросло в отвращение. И произошло это из-за скандального дела Дебласс: Ева теперь не могла и шагу ступить, чтобы не наткнуться на очередного журналиста. Но ее ненависть к Морсу он разделял вполне.

 — Итак, трагически оборвалась жизнь знаменитой и замечательной женщины. Женщины твердых принципов, женщины, посвятившей себя служению обществу. Она была убита на улице, на улице нашего с вами города. Сесили Тауэрс и ее дела не будут забыты! Но понесет ли заслуженное наказание убийца? Пока что полиция Нью-Йорка не может ответить на этот вопрос. Лейтенант Ева Даллас, которой поручено расследование, не сообщила ничего утешительного.

 На экране появилась фотография Евы, и голос Морса за кадром продолжал:

 — Мы связались с ней, но Ева Даллас отказалась давать комментарии по делу. В результате город наполнился слухами. Говорят, что подробности дела не случайно тщательно скрываются…

 — Ну какой сукин сын! Какие подробности?! Что скрывается? — Ева стукнула кулаком по подлокотнику кресла, и Галахад благоразумно перебрался на ковер, очевидно, решив, что там безопаснее. — Расследование ведется чуть больше суток.

 — Угомонись, — сказал Рорк миролюбиво, но Ева вскочила и как разъяренная тигрица заметалась по комнате.

 — …Многие наши известные сограждане были связаны с прокурором Тауэрс. Среди них и непосредственный начальник Даллас, майор Уитни. Недавно майор отказался от должности начальника полиции, так и не дав вразумительного объяснения своему поступку. Старинный и весьма близкий друг погибшей…

 — Все! — заорала Ева. — Я этого слизняка по стенке размажу. Где, черт подери, Надин Ферст? Уж лучше она, чем этот мерзавец! У нее хотя бы есть представление о порядочности.

 — А может, тебе устроить пресс-конференцию, Ева? И выдать им информацию, которую ты сочтешь нужной.

 — Да пошли они все… Слушай, это был репортаж или мнение редакции?

 — По-моему, разница невелика. Репортер имеет право высказывать собственное мнение.

 — Да знаю я! — Она продолжала ходить по комнате, и полы ее халата развевались, как паруса. — Ему не сойдет с рук намек на то, что мы что-то скрываем! Уитни гордится тем, что в его отделе дела ведутся честно. И твое имя трепать никто не позволит. А все-таки какой мерзавец этот Морс!

 — Меня лично он не волнует, Ева. И тебя не должен.

 — Он меня не волнует, он меня бесит! — Она закрыла глаза и сделала глубокий вдох, пытаясь успокоиться. И вдруг губы ее расплылись в злорадной улыбке. — Я знаю, как я ему отплачу! — Ева снова открыла глаза. — Интересно, что скажет этот ублюдок, если я свяжусь с Надин Ферст и пообещаю ей эксклюзивное интервью?

 — Иди сюда, — сказал Рорк, отставляя чашку.

 — Зачем?

 — Не спрашивай. — Он сам встал, подошел к ней и, взяв ее лицо в ладони, крепко поцеловал. — Ты сводишь меня с ума.

 — То есть ты хочешь сказать, что мой план тебе нравится?

 — Мой покойный папаша иногда принимался учить меня жить. «Парень, — говорил он заплетающимся от выпитого языком, — хочешь драться — дерись без правил. И бей всегда ниже пояса». У меня есть предчувствие, что еще до заката ты уделаешь Морса так, что у него яйца будут всмятку.

 — Не всмятку, — гордо улыбнулась Ева. — Я их ему напрочь оторву!

 Рорк притворно вздрогнул.

 — Женщины-злодейки такие сексапильные. Ты, кажется, говорила, что пара часов у тебя есть?

 — Уже нет.

 — Увы! Проверку придется отложить. — Он достал из кармана дискету. — Возможно, это тебе пригодится.

 — А что это?

 — Кое-какая информация. О Сесили Тауэрс, о ее бывшем муже, о Хэммете, о «Меркурии».

 Ева вцепилась в дискету обеими руками.

 — Но я же не просила тебя об этом.

 — Не просила. Ты бы, несомненно, и сама получила эту информацию, но я решил сэкономить твое время. Кстати, если тебе нужно мое оборудование — оно к твоим услугам.

 Ева поняла, что он говорит о незарегистрированном оборудовании, о существовании которого не подозревало даже ведомство компьютерной охраны.

 — Пока что я предпочла бы действовать по официальным каналам.

 — Как тебе будет угодно. Но если передумаешь, когда меня не будет, знай, что Соммерсет уже предупрежден о том, что у тебя есть доступ.

 — Соммерсет был бы счастлив узнать, что у меня имеется доступ в ад, — буркнула Ева.

 — Извини?

 — Ничего, это я так. Мне надо переодеться. — Она пошла к двери, потом вдруг обернулась. — Рорк, ты не думай, я много размышляю об этом.

 — О чем?

 — О том, как ты ко мне относишься.

 — Тут и размышлять нечего, — усмехнулся он.