• Следствие ведет Ева Даллас, #2

Глава 4

 «Голубая белка» находилась неподалеку от «Пяти лун» и пользовалась соответствующей репутацией. Но к этому заведению Ева питала слабость: певицей там была женщина, которую она считала своей единственной подругой. Познакомилась Ева с Мевис Фристоун несколько лет назад, когда вынуждена была ее арестовать. Но с тех пор много воды утекло, а дружба осталась.

 Сегодня вечером Мевис пела не под фонограмму, а под аккомпанемент каких-то трех дамочек. Под воздействием пения и вина — единственного, которое она решалась здесь пробовать, — Ева расчувствовалась.

 На этот раз Мевис выкрасила волосы в изумрудно-зеленый цвет. Ее сапфировая туника прикрывала только одну грудь, другая была увита бусами, а на соске красовалась серебряная звезда.

 Владельцы «Голубой белки» старались не допускать в своем заведении откровенной непристойности — иначе они бы запросто лишились лицензии. Но Мевис всегда балансировала на грани допустимого.

 Впрочем, публика ее обожала. Со сцены она обычно сходила под шквал аплодисментов.

 — Как ты можешь существовать в таком шуме? — спросила Ева, когда Мевис подошла к ее столику.

 — Приходится терпеть, — вздохнула Мевис. — Тебе понравилась последняя песня?

 — Настоящий хит!

 — Я ее сама написала.

 — Серьезно? — Ева не смогла разобрать ни слова, но тем не менее была горда за подругу. — Классно! Мевис, я потрясена!

 — Может, удастся заключить контракт на запись. — Даже под слоем пудры было заметно, что Мевис зарделась от удовольствия. — Во всяком случае, я уже получила прибавку.

 — Выпьем за это! — подняла свой бокал Ева.

 — Я не знала, что ты зайдешь сегодня.

 Мевис подозвала официанта и заказала минералку: надо было поберечь горло перед следующим номером.

 — У меня здесь встреча.

 — С Рорком? — У Мевис загорелись глаза. — Он придет? Тогда я повторю последнюю песню!

 — Он в Австралии. Я встречаюсь с Надин Ферст.

 Мевис, расстроившаяся было, что не увидит Рорка, снова воодушевилась.

 — С журналисткой? Ты?! Ни за что бы не поверила.

 — Ей я доверяю, — пожала плечами Ева. — И она может мне помочь.

 — Ну, раз ты так уверена… Слушай, а она не может сделать сюжет про меня?

 — Я спрошу, — ответила Ева уклончиво.

 — Классно! Слушай, завтра у меня выходной. Может, поужинаем вместе?

 — Если смогу. А ты что, больше не встречаешься с тем артистом? Ну, у которого обезьянка ручная.

 — Я его отшила, — пренебрежительно махнула рукой Мевис. — Он был какой-то… одномерный. Мне пора!

 Позвякивая украшениями, Мевис выскользнула из кабинки. Ее изумрудные волосы сверкали в свете прожекторов.

 Ева решила, что ей ни к чему знать, что подразумевает Мевис под словом «одномерный».

 Загудел сотовый телефон. Ева нажала на кнопку и не смогла сдержать улыбки, услышав голос Рорка.

 — Я вас засек, лейтенант! Судя по шуму, ты в «Голубой белке»?

 — У меня здесь встреча. Как дела в Австралии?

 — Полно народу. Если повезет, вернусь через полтора дня. Я тебя найду.

 — Найти меня нетрудно, — она улыбнулась и повернула трубку в сторону Мевис. — Послушай. Нравится?

 — Она неповторима, — сказал Рорк, прослушав несколько тактов. — Передай ей мои восторги.

 — Хорошо. Я… увидимся, когда вернешься.

 — Непременно. Думай обо мне.

 — Хорошо. Удачи, Рорк!

 — Я люблю тебя, Ева.

 У нее перехватило дыхание, но Рорк уже положил трубку.

 — Так-так… — Надин Ферст, стоявшая за Евиной спиной, обошла столик и села напротив. — Очень мило!

 Ева, не зная, сердиться или смущаться, сунула телефон в карман.

 — Я думала, вы не опускаетесь до подслушивания.

 — Иначе репортеру трудно заработать на хлеб, лейтенант. Полицейскому, кстати, тоже. — Надин устроилась поудобнее. — Интересно, что испытывает женщина, в которую влюблен такой человек, как Рорк?

 Даже если бы Ева могла выразить свои чувства словами, она все равно не стала бы этого делать.

 — Хотите сменить отдел новостей на отдел светской хроники, Надин?

 Надин расхохоталась и подняла руки вверх.

 — Сдаюсь! Слушайте, почему вы опять назначили мне встречу в этом месте? — спросила она, оглядывая зал. — Кормят здесь отвратительно…

 — Но какая атмосфера, Надин!

 Мевис выдала очередной пронзительный крик, переходящий в ультразвук, и Надин вздрогнула.

 — Ну, если вам так нравится…

 — Вы быстро возвратились.

 — Прилетела первым же рейсом. Кстати, самолет принадлежит компании вашего бой-френда.

 — Рорк мне не бой-френд.

 — Неужели? Ну ладно… — Надин не стала развивать эту тему: она явно слишком устала и еще не успела прийти в себя после перелета. — Мне надо поесть, пусть потом я и буду в этом раскаиваться. — Она проглядела меню и остановила выбор на лапше с креветками. — Что вы пьете?

 — Номер пятьдесят четыре. Считается, что это шардоне. — Ева сделала глоток. — Во всяком случае, раза в три лучше конской мочи. Рекомендую.

 — Отлично. — Надин сделала заказ. — На обратном пути я просмотрела всю доступную информацию по убийству Тауэрс. Все, что появилось в средствах массовой информации.

 — Морс знает, что вы вернулись?

 Надин злорадно усмехнулась.

 — Знает! Криминальные новости всегда оставляют за мной: как только я появляюсь, его убирают. Он готов лопнуть от злости.

 — Значит, мой план сработал.

 — Но, надеюсь, это еще не все? Вы мне обещали эксклюзивное интервью.

 — И я его дам. — Ева стала разглядывать блюдо с лапшой, появившееся на столе. Выглядело оно почти аппетитно. — Но на моих условиях, Надин. Вы дадите его в эфир только тогда, когда я вам скажу.

 — Согласна. — Надин подцепила креветку, попробовала ее и решила, что есть можно.

 — Я постараюсь, чтобы большая часть информации попадала к вам.

 — А когда появится подозреваемый?

 — Вы первая узнаете его имя.

 Глаза у Надин разгорелись.

 — Плюс интервью с подозреваемым и еще одно с вами.

 — Подозреваемого обещать не могу. Действительно не могу, — повторила Ева, не давая Надин себя перебить. — Он имеет право сам выбирать журналистов или вообще может отказаться с ними общаться. Я могу только предложить вас.

 — Мне нужны фотографии. Только не говорите, что вы и этого не можете обещать. Сделайте так, чтобы видеозапись ареста попала ко мне. Лучше было бы, конечно, мне присутствовать при этом лично.

 — Об этом еще рано думать. Но в обмен я хочу знать все, что узнает пресса. Только, чур, никаких сюрпризов мне не устраивайте.

 Надин поддела вилкой лапшу.

 — Этого я обещать не могу, — ответила она с милой улыбкой. — У моих коллег свои источники и свои методы работы.

 — Но как только что-нибудь узнаете, сообщайте мне, — сказала Ева. — И все, что проходит по вашим шпионским сетям! — Надин посмотрела на нее взглядом невинного младенца. — Я же знаю: студии следят за другими студиями, репортеры за репортерами. Главное — добыть информацию первым. У вас хороший рейтинг, Надин, иначе я не стала бы с вами связываться.

 — То же самое могу сказать про вас. — Надин пригубила вино. — В большинстве случаев я вам доверяю — хотя в вине вы совершенно не разбираетесь. Это лучше конской мочи только в полтора раза.

 Ева расхохоталась. Ей было легко с Надин.

 — Ну, говорите, что у вас есть, — Надин устроилась поудобнее и приготовилась слушать. — А я скажу, что есть у меня.

 — Пока самое главное, — начала Ева, — это пропавший зонтик…

* * *

 На следующий день в десять утра Ева встретилась с Фини у квартиры Сесили Тауэрс. Едва взглянув на него, она поняла, что хороших новостей ждать нечего.

 — Ну, во что уперся?

 — В телефонные разговоры. — Он подождал, пока Ева откроет дверь, и прошел за ней следом. — У нее было много разговоров, и все записаны. Но…

 — Ты хочешь сказать, что никто не договаривался встретиться с ней в «Пяти лунах»?

 — Хочу сказать, что не могу сказать, — Фини поморщился. — Последний разговор она вела с одиннадцати тридцати до одиннадцати сорока трех.

 — И?..

 — Стерла запись. Я знаю только время.

 — Она стерла запись… — пробормотала Ева и принялась ходить взад-вперед по комнате. — Зачем? Запись у нее работала автоматически, это обязательно для людей ее профессии. Но именно эту она стерла, потому что не хотела, чтобы стало известно, кто звонил и почему… — Она обернулась к Фини. — Ты уверен, что это было сделано до того, как кассета попала к нам в руки?

 Фини обиженно посмотрел на нее.

 — Даллас! — сказал он с укоризной. — Неужели ты думаешь, что я не способен различать такие вещи?

 — Ну извини. Итак, перед выходом она стерла запись. Значит, она лично ничего не боялась, скорее всего, хотела защитить кого-то еще. Если бы это было связано с делом, которое она вела, то запись осталась бы. Наверняка.

 — Я тоже так думаю.

 — Но дела ее мы все-таки проверим. — Даже не глядя на Фини, она знала, что он в ужасе закатил глаза. — Дай-ка сообразить. Из ратуши она ушла в девятнадцать двадцать шесть. Это отмечено камерами слежения, а кроме того, ее видели несколько человек. Перед уходом она заглянула в дамскую комнату, привела себя в порядок, поболтала с коллегой. Коллега сказала, что настроение у нее было спокойное: в тот день в суде все складывалось удачно.

 — Да, по делу Флуэнтеса она все подготовила. Ее смерть ничего не могла изменить.

 — Не исключено, что он считал иначе. Надо будет проверить. Сюда Тауэрс не возвращалась. У нее было мало времени, и она сразу отправилась в ресторан, где ее ждал Хэммет. Я там была. Его показания совпадают с показаниями метрдотеля и официантов.

 — Ты трудолюбива как пчелка.

 — Время дорого. Метрдотель вызвал им такси, «Рапид». Они сели в него в двадцать один сорок восемь. Начинался дождь.

 Ева мысленно представила себе, как эта милая пара едет в такси, они о чем-то болтают, может быть, держатся за руки. На Сесили, по показаниям официанта, было красное платье и такой же пиджак. Еще одно доказательство того, что домой она не возвращалась, поскольку не переоделась после суда.

 — Сначала такси заехало к ней, — продолжила Ева. — Сесили сказала Хэммету, чтобы он не выходил, а то вымокнет. Она, смеясь, добежала до дома, послала ему воздушный поцелуй.

 — В отчете написано, что они были близки.

 — Он любил ее. Это не значит, что он ее не убивал, но он ее любил. Они не жили вместе, но Хэммет сказал мне, что такое положение вещей устраивало их обоих. — Ева пожала плечами, — В любом случае, если он решил обеспечить себе алиби, то атмосферу создал весьма романтическую. Мне это, правда, кажется маловероятным, но рано делать выводы. Итак, она поднялась к себе и, наверное, сразу прошла в спальню — переодеться: платье ее намокло от дождя.

 Ева повела Фини тем же маршрутом. Просторная спальня была выдержана в пастельных тонах. Жалюзи на окнах гардеробной не пропускали солнечного света. Ева зажгла люстру, нажала на кнопку, и панель в стене отъехала в сторону.

 — Здесь она повесила костюм, — Ева показала на красное платье и пиджак, — сняла туфли и, очевидно, надела халат.

 Ева подошла к кровати. Покрывало на ней было смято.

 — Думаю, легла она не сразу: в гостиной на столике стоит пустая чашка; может быть, она решила посмотреть «Новости» и выпить чаю перед сном. Потом ей захотелось отдохнуть. Было еще не поздно, и она прилегла поверх покрывала. Может быть, вспоминала, что произошло за день, думала о завтрашнем выступлении в суде или о свадьбе дочери… И тут раздался звонок. Кто это был и что ей сказали, мы не знаем. Но она сразу начинает собираться. Стирает запись разговора, одевается. Она хочет выглядеть уверенной в себе женщиной и костюм подбирает соответствующий. Такси не вызывает, чтобы не оставлять следов, решает воспользоваться подземкой.

 Ева прошла в холл, открыла встроенный шкаф. Там висели куртки, плащи — один из них мужской, скорее всего принадлежал Хэммету — и множество зонтиков разных цветов.

 — Идет дождь, и она выбирает зонтик под цвет костюма, продолжая думать о предстоящей встрече. Денег с собой не берет, значит, это не вымогательство. Она никому не звонит, потому что хочет разобраться сама. Но когда она приходит в «Пять лун», оказывается, что никто ее не ждет. Она проводит там около часа и в начале второго выходит на улицу, под дождь. Открывает зонтик, направляется к подземке. Наверняка злая, как черт.

 — Да уж, прождать час впустую. — Фини засунул в рот орешек. — Думаю, она была зла как сто чертей!

 — Тем более что дождь льет как из ведра. Но пройти ей удалось всего несколько метров: кто-то поджидал ее.

 — Он не хотел заходить в бар, — добавил Фини. — Не хотел, чтобы их видели вместе.

 — Точно. Наверное, они пару минут разговаривали. Может, ссорились, но все это длилось недолго. На улице никого, во всяком случае, никого, кто обратил бы на них внимание. Через пару минут с перерезанным горлом она упала на тротуар. Интересно, он спланировал это заранее?

 — В этом районе куча парней с ножами. — Фини задумчиво потер подбородок. — Но это едва ли был случайный прохожий: ведь кто-то звонил ей. Нет, похоже на план.

 — Мне тоже так кажется. Она не оборонялась, значит, угрозы не чувствовала. Убийца не снял с нее драгоценности, не взял сумочку. Взял только зонтик. И ушел.

 — А почему зонтик? — удивился Фини.

 — Так дождь же шел. Может, у него не было своего зонта. Или взял как сувенир. Во всяком случае, пока что это единственная ошибка, которую он допустил. Мне надо проверить десяток кварталов вокруг, вдруг он его выбросил по дороге.

 — Если он его выбросил, значит, какой-нибудь местный наркоман разгуливает сейчас под лиловым зонтиком.

 — Ага. — Ева представила себе эту картину и улыбнулась. — Но почему он был уверен, что она стерла запись с разговором? А он должен был быть в этом уверен.

 — Может, он ей угрожал?

 — Прокурору к угрозам не привыкать.

 — Если угрожали именно ей, — заметил Фини. — Но у нее есть дети. Сесили Тауэрс была не только прокурором, но еще и матерью.

 Они вернулись в гостиную, и Ева подошла к столику с фотографиями. На одной из них улыбались мальчик и девочка, подростки. На обратной стороне была надпись:

 «Привет! Поздравляем с Днем матери. Цветы завянут, а снимок — останется. Мы тебя любим!»

 Еве стало не по себе, и она поспешно отошла.

 — Они уже не дети, Фини.

 — Для родителей они всегда дети. Этой работе конца нет.

 Ева подумала вдруг, что ее родитель не слишком обременял себя подобной работой…

 — Ладно, по-видимому, следующим номером программы будет Марко Анжелини.

* * *

 Офис компании Анжелини находился в небоскребе Рорка на Пятой авеню. Ева вошла в уже знакомый ей холл, взглянула на схему на стене и отправилась в южное крыло, к лифтам.

 Лифт доставил ее на пятьдесят восьмой этаж, и Ева оказалась в холле со строгим серым ковром и белоснежными стенами.

 «Анжелини экспортс» располагалась всего в пяти кабинетах, и Ева сразу поняла, что эта компания — не чета гиганту «Рорк индастриз».

 «А что ему чета?» — подумала она с улыбкой.

 Секретарша отнеслась к Еве приветливо, но, увидев полицейский значок, страшно занервничала. Можно было подумать, что у нее ящики стола забиты наркотиками. Не прошло и минуты, как Ева оказалась в кабинете Анжелини.

 — Мистер Анжелини, я постараюсь не отрывать вас надолго. Примите мои соболезнования.

 — Благодарю вас, лейтенант Даллас. Прошу, садитесь.

 Он казался не таким элегантным, как Хэммет, но в нем чувствовалась внутренняя сила. Марк Анжелини был невысоким коренастым человеком с густыми волосами, обрамлявшими большой лоб. Лицо бледное, под густыми бровями — пронзительно-голубые глаза. На руке — перстень с крупным бриллиантом.

 Если он и страдал, то скрывал это лучше, чем возлюбленный погибшей.

 Приветствуя Еву, он поднялся из-за огромного полированного стола. За его спиной было затемненное окно, не пропускавшее ультрафиолетовых лучей.

 — Вы, очевидно, пришли по поводу Сесили?

 — Да. Вы можете уделить мне немного времени? Я хотела бы задать вам несколько вопросов.

 — Буду счастлив помочь вам, лейтенант. Мы с Сесили были в разводе, но остались партнерами в бизнесе. И родителями двоих детей. Я всегда восхищался ею и уважал ее.

 Он говорил с чуть заметным итальянским акцентом, и Ева вспомнила, что большую часть времени Марко Анжелини проводит в Италии. Она включила диктофон и начала:

 — Мистер Анжелини, скажите, пожалуйста, когда вы в последний раз видели прокурора Тауэрс или разговаривали с ней?

 — Видел я ее восемнадцатого марта в своем доме на Лонг-Айленде.

 — Она приезжала к вам?

 — Да, на день рождения сына. Ему исполнилось двадцать пять, и мы вместе устраивали прием в его честь. Дэвид, когда бывает на восточном побережье, часто останавливается у меня.

 — И после этого вы не встречались?

 — Нет, мы оба были заняты, но собирались увидеться недели через две, обсудить предстоящую свадьбу Мирины. Это наша дочь, — пояснил он. — Большую часть апреля я провел в Европе.

 — Вы звонили прокурору Тауэрс вечером перед убийством?

 — Да, но не застал ее и оставил сообщение. Предложил пообедать вместе, когда ей будет удобно.

 — Хотели обсудить свадьбу?

 — Да, свадьбу Мирины.

 — Вы говорили по телефону с прокурором Тауэрс после восемнадцатого марта?

 — Несколько раз. — Анжелини нервно сжал руки. — Как я уже говорил, мы были партнерами. У нас общие дети и общие деловые интересы.

 — В том числе и «Меркурий»?

 — Да, — криво усмехнулся он. — А вы… вы, кажется, знакомая Рорка?

 — Да. Были ли у вас с вашей бывшей женой разногласия — семейные или деловые?

 — Естественно. Но после развода мы научились находить компромиссы.

 — Мистер Анжелини, кто наследует долю прокурора Тауэрс в «Меркурии»?

 Он удивленно взглянул на нее.

 — Я, и это оговорено в контракте. Часть акций и недвижимости также отходит ко мне. Этот пункт был включен в договор о разводе: в случае смерти одного из нас его доля переходит к оставшемуся в живых. Мы оба считали, что в конце концов все достанется детям.

 — А все остальное? Квартира, драгоценности, прочее имущество?

 — Это, по-видимому, переходит к детям. Наверное, что-то она завещала друзьям и благотворительным фондам.

 Ева подумала, что надо как можно скорее выяснить, какое наследство оставила после себя Сесили Тауэрс.

 — Мистер Анжелини, вы знали, что ваша жена состоит в интимных отношениях с Джорджем Хэмметом?

 — Естественно.

 — Вас это… не беспокоило?

 — Беспокоило? Вы что думаете, лейтенант, что через двенадцать лет после развода я способен убить свою бывшую жену из ревности? Напасть на мать своих детей и перерезать ей горло?

 — Я должна была спросить об этом, мистер Анжелини.

 Он что-то пробурчал себе под нос по-итальянски — по-видимому, что-то весьма нелестное.

 — Нет, я не убивал Сесили.

 — Вы можете сказать, где находились в ночь убийства?

 Ева заметила, что он напрягся, но взгляда не отвел.

 — С восьми вечера я был в своем нью-йоркском доме.

 — Один?

 — Да.

 — Кто-нибудь может это подтвердить? Вы кого-нибудь видели или разговаривали с кем-нибудь?

 — Нет. У меня двое слуг, но в тот день у них был выходной. Поэтому, собственно, я и остался дома: хотел провести вечер в тишине и спокойствии.

 — Вы звонили кому-нибудь? Или, может быть, вам кто-нибудь звонил?

 — Около трех часов ночи мне позвонил майор Уитни и сообщил, что моя жена умерла. В этот момент я был в постели. Один.

 — Мистер Анжелини, почему ваша бывшая жена оказалась в час ночи в Вест-Энде?

 — Понятия не имею.

* * *

 Спускаясь в лифте вниз, Ева связалась с Фини.

 — Мне надо знать, не испытывает ли Марко Анжелини финансовых трудностей и насколько его положение могло выправиться в случае смерти его бывшей жены.

 — Ты что-то учуяла, Даллас?

 — Что-то учуяла, — буркнула она. — Но что именно — не знаю.