Глава 2

 Стоящая в дверном проёме, окружённая скудным зимним светом, струящимся через небольшие окошки, она была еще красивее, чем он помнил. Он надеялся, что это будет не так. Он надеялся, что его фантазии о ней были преувеличены, как бывает со многими воспоминаниями. Но она стояла здесь, из плоти и крови, и была так красива, что у него перехватило дыхание. Возможно, поэтому его улыбка была циничной, а голос — прохладным.

 — Привет, Фэйт.

 Она не могла двинуться с места. Он завораживал ее, как и много лет назад. Он не знал этого тогда, и она не могла позволить ему узнать об этом сейчас. Чувства, так долго бывшие взаперти и хранящиеся в секрете, сейчас, помимо ее воли, пытались вырваться наружу, а она отчаянно их сдерживала.

 — Как ты? — с трудом выговорила она, сжимая в руках куклу, как в тисках.

 — Хорошо. — Он подошел к ней. Господи, как ему нравилось видеть волнение в ее глазах. Господи, как больно было узнать, что она пахла все так же. Нежностью, юностью, невинностью. — Ты отлично выглядишь. — Небрежно, слегка лениво, заметил он.

 — Ты — последний человек, которого я ожидала увидеть, входящим в эту дверь. — Тот, кого она научилась не ждать. Преисполненная решимости контролировать себя, Фэйт ослабила хватку, с которой держала куклу. — Надолго приехал?

 — Всего на несколько дней. Поддался порыву.

 Она рассмеялась, надеясь, что смех не прозвучал истерически.

 — Ты всегда так делал. Мы много читали о тебе. Ты увидел все места, которые ты всегда хотел посмотреть.

 — И даже больше.

 Она отвернулась, на мгновение прикрыв глаза, чтобы совладать с эмоциями.

 — Когда ты получил Пулитцеровскую премию, об этом сообщали на первой полосе. Мистер Бинтри ходил с таким важным видом, как будто лично тебя учил. “Отличный малый, этот Джейсон Ло”, — говорил он. — “Всегда знал, что он добьется чего-то в жизни”.

 — Я видел твою дочь.

 Это было её самым большим страхом и самой большой надеждой, мечтой, которую она похоронила много лет назад. Она небрежно наклонилась, чтобы поднять фату.

 — Клару?

 — На улице. Она собиралась поколотить какого-то мальчика по имени Джимми.

 — Да, это Клара.

 Быстрая улыбка мелькнула на её лице и была такой же потрясающей, как у ее ребёнка.

 — Она опасный соперник, — проговорила Фэйт и хотела добавить: "как ее отец", но не решилась.

 Так много хотелось сказать, и столько сказать было нельзя. Если бы он мог загадать всего одно желание сейчас, то это было бы протянуть руку и коснуться ее. Просто прикоснуться к ней один раз и вспомнить, как это было.

 — Вижу, у тебя есть кружевные занавеси.

 Чувство печали захлестнуло ее. Она променяла бы эти занавеси на пустые окна и стены.

 — Да, у меня есть мои кружевные занавеси, а у тебя — твои путешествия.

 — И этот магазин. — Он снова огляделся. — Когда вы его открыли?

 Она справится с этим, пообещала она себе, с этим ненавистным пустым разговором.

 — Я открыла его почти восемь лет назад.

 Он взял тряпичную куклу из корзины.

 — Так ты продаешь кукол. Хобби?

 Что-то еще появилось в ее глазах. Твердость.

 — Нет, это мой бизнес. Я продаю, чиню и даже делаю их.

 — Бизнес? — Он положил куклу и улыбнулся ей без намека на веселье. — Мне трудно представить, что Том одобряет то, что его жена занимается бизнесом.

 — Неужели? — Было больно, но она поставила китайскую куклу на полку и стала поправлять ей фату. — Ты всегда был проницательным, Джейсон, но тебя долго не было. — Она оглянулась, и в ее глазах больше не было волнения или твердости. Они были просто холодны. — Слишком долго. Мы с Томом развелись восемь лет назад. Последнее, что я о нем слышала, — он живет в Лос-Анджелесе. Видишь ли, ему тоже не нравятся маленькие провинциальные городки. Как и девушки из этих городков.

 Он не мог точно сказать, какие чувства шевельнулись в его душе, поэтому отмел их прочь. Горечь была проще.

 — Видимо, ты сделала неправильный выбор, Фэйт.

 Она снова рассмеялась, но ее пальцы скомкали вуаль.

 — Видимо.

 — Ты не дождалась. — Джейсон произнес эти слова, прежде чем сумел остановиться. Он ненавидел себя за это. И ее тоже.

 — Ты уехал. — Она медленно повернулась и скрестила руки на груди.

 — Я сказал, что вернусь. Я сказал, что пошлю за тобой, как только смогу.

 — Ты ни разу не позвонил и не написал. Три месяца я…

 — Три месяца? — Разозлившись, он схватил ее за руки. — После всего, о чем мы говорили и на что надеялись, три месяца — это все, что ты могла мне дать?

 Она бы отдала ему всю жизнь, но у нее не было выбора. Стараясь, чтобы голос прозвучал спокойно, она посмотрела ему в глаза. Его взгляд был все таким же: напряженным, нетерпеливым.

 — Я не знала, где ты был. Даже об этом ты не дал мне знать. — Она отошла от него, потому что притяжение было таким же сильным, как всегда. — Мне было восемнадцать, а ты уехал.

 — А Том был рядом.

 Она вздернула подбородок.

 — А Том был рядом. Прошло десять лет, Джейсон, ты ни разу даже не написал. Почему сейчас?

 — Я спрашиваю себя о том же, — пробормотал он и ушел, оставив ее одну.

 

 Ее мечты всегда были слишком причудливыми. Будучи ребенком, Фэйт рисовала в своем воображении белых коней и стеклянные туфельки. Живя в бедной семье, где гордость могла быть лишь в мечтах, она ежедневно сталкивалась с реальностью, поэтому мечтала не только ночью, но и днем.

 Она влюбилась в Джейсона, когда ей было восемь, а ему десять, и она храбро сражалась с тремя мальчишками, которые закидывали ее снежками. Досталось всем троим. Фэйт все еще вспоминала об этом с чувством удовлетворения. Но именно Джейсон пришел, чтобы спасти ее. Она хорошо помнила, как мальчишки бросились врассыпную. Он был худеньким, а его куртка была ему велика и протерта на локтях. Она помнила его глаза темно-карего цвета под раздраженно нахмуренными бровями, когда он посмотрел на нее. Его светлые волосы покрылись снегом, а лицо раскраснелось. Она посмотрела ему в глаза и влюбилась. Ворча на нее, он рывком помог ей подняться на ноги и отругал за то, что она вечно попадает в неприятности. Затем величавой походкой удалился, засунув руки без перчаток в карманы своей слишком большой куртки.

 Все детство и юность она не смотрела ни на одного другого мальчика. Конечно, порой она притворялась, что ее кто-то интересует, надеясь, что это заставит Джейсона Ло заметить ее.

 Когда ей исполнилось шестнадцать, и мать сшила ей платье для весенних танцев в городском клубе, он ее заметил. Как и несколько других парней, и Фэйт отчаянно флиртовала, имея в голове лишь одну цель: Джейсон Ло. Мрачный и дерзкий, он наблюдал, как она танцует с одним парнем за другим. Она была уверена в этом. И, удостоверившись в этом, она бросила прямой взгляд в его направлении, прежде чем выйти на улицу. Он пошел за ней, как она и надеялась. Фэйт притворилась искушенной в любовных делах. Он был резок с ней. И проводил ее домой при свете полной луны.

 После этого у них были и другие прогулки: весной, летом, осенью, зимой. Они любили друг друга, как умеют любить только в юности, — безрассудно, беззаботно, невинно. Она рассказывала ему, что хочет иметь дом и детей, кружевные занавеси и китайский чайный сервиз. Он говорил ей о своей страсти к путешествиям, чтобы увидеть мир и описать его. Она знала, что в маленьком городе он чувствовал себя, как в ловушке, связанный отцом, который не давал ему любви и вселял мало надежды. Он знал, что она мечтала о тихом доме, где в комнатах будут стоять цветы в хрустальных вазах. Но их тянуло друг к другу, и эти желания сливались в одну общую мечту.

 И однажды летней ночью, когда воздух был напоен сладким ароматом зелени, они перестали быть детьми и потеряли невинность.

 — Мама, ты опять замечталась.

 — Что? — Фэйт повернулась, ее руки были по локоть в мыльной воде. Дочь стояла в дверях кухни, под самый подбородок закутанная во фланелевый халатик. С только что причесанными волосами и отмытым до блеска лицом она была похожа на ангела. Но Фэйт знала, каким чертенком она может быть. — Да, наверное, замечталась. Ты сделала домашнее задание?

 — Да. Зачем делать домашку, когда вот-вот начнутся каникулы.

 — Не начинай.

 — Ты сердишься, — заявила Клара, покосившись на вазочку с печеньем. — Тебе надо пойти на одну из твоих прогулок.

 — Только одно, — разрешила Фэйт, легко разгадав намерения дочери. — И не забудь почистить зубы. — Она подождала, пока Клара копалась в вазочке. — Ты видела мужчину сегодня днем? Высокого мужчину со светлыми волосами?

 — Угу. — С набитым печеньем ртом Клара повернулась к матери. — Он шел к нашему дому, и я направила его в магазин.

 — Он… сказал тебе что-нибудь?

 — Неа. Сначала он посмотрел на меня как-то странно, как будто уже видел меня раньше. Ты знаешь его?

 Ее сердце снова забилось в нормальном ритме, пока она вытирала руки.

 — Да. Раньше он жил в нашем городе.

 — Джимми понравилась его машина. — Она гадала, сможет ли заболтать маму, чтобы стащить еще одно печенье.

 — Пожалуй, я и правда пойду прогуляюсь, Клара, но хочу, чтобы ты отправлялась в постель.

 Услышав этот тон, девочка поняла, что печенья не получит.

 — А можно я посчитаю подарки под елкой?

 — Ты уже десять раз их считала.

 — А вдруг там новый появился.

 Смеясь, Фэйт обняла ее.

 — Вряд ли. — Она ухмыльнулась и повела Клару в зал. — Но, если ты еще раз пересчитаешь их, хуже не станет.

 Воздух был морозным, когда она вышла на улицу, и вот-вот должен был пойти снег. Не надо было запирать двери в городе, где она всех знала. Плотнее закутавшись в свою куртку, она оглянулась на окно второго этажа, где спала ее дочь. Благодаря Кларе в доме не было холодно, а в жизни — пусто, хотя и то, и другое было вполне возможно.

 Она оставила гирлянду на елке включенной, и огоньки бросали на двери радужные отблески. "Четыре дня до Рождества, — подумала она, — и магия этого праздника снова придет в дом". Оттуда, где она стояла, город выглядел красивым, как на почтовой открытке: мерцание огней, украшенная звездочками елка на городской площади, включенные уличные фонари. Она чувствовала запах дыма из труб и аромат хвои.

 Кто-то мог бы найти это слишком консервативным, другие — скучным. Но Фэйт сделала этот город домом для себя и своей дочери. Она подстроила жизнь под себя и была довольна ею.

 Никаких сожалений, пообещала она себе, бросив последний взгляд на окно спальни дочери. Она абсолютно ни о чем не жалеет.

 Пока она шла, поднялся ветер. На Рождество будет снег. Она чувствовала это. Она с нетерпением ждала праздника, больше не оглядываясь на прошлое.

 — Все еще любишь прогуляться?