• Следствие ведет Ева Даллас, #18

5

 Еве снилось, что на нее наехал поезд. Очнувшись, она обнаружила, что у нее на груди сидит кот. Галахад смотрел на нее и громко мурлыкал. Увидев взгляд хозяйки, тяжеленный кот сдвинулся в сторону и ткнул ее головой.

 – Что, стыдно тебе? – Ева почесала Галахада под подбородком: это было его любимое место. – Напрасно ты пришел ко мне. Сегодня Рорк дома, мог бы полежать на нем.

 Она села, машинально продолжая гладить кота. Они с Галахадом были в постели одни. Начало седьмого, а Рорк уже на ногах. Когда Ева ложилась спать, он еще работал.

 – Он человек или машина? – спросила Ева кота. – Тебе судить. Но кем бы ни был Рорк, он все равно мой.

 Она заглянула в соседнюю комнату. Рорк часто просыпался раньше ее, и первым, кого она видела по утрам, был муж, пивший кофе и просматривавший на экране отчеты с приглушенным звуком. Она начинала привыкать к такому распорядку дня.

 Но сегодня ничего подобного не было.

 Она взяла Галахада на руки, выбралась из кровати и пошла в кабинет Рорка.

 Еще не дойдя до дверей, Ева услышала спокойный голос Рорка, говорившего с напевным ирландским акцентом. До смысла его слов Еве не было дела. Что-то об анализе затрат, проектировании и расходах. Она заглянула в кабинет и увидела, что Рорк стоит у письменного стола, облаченный в темный деловой костюм. На трех стенных экранах мелькали какие-то цифры, диаграммы, графики и бог его знает что еще.

 Кроме того, здесь были голографические изображения сидевших в креслах трех человек (двух мужчин и женщины) и помощницы Рорка Каро.

 Удивленная Ева подавила зевок и, продолжая держать Галахада на руках, прислонилась к дверному косяку. Она не часто видела Рорка в роли Магната. Насколько она разбиралась в теме переговоров (похоже, часть из них шла на немецком), речь велась о каком-то вездеходе.

 Рорк пользовался переводчиком, а не программой. Это абсолютно в его характере, подумала Ева. И был очень властным.

 Разговор зашел о всяких скучных подробностях вроде типа двигателей, аэродинамики, гидропоники, и Ева потеряла к нему интерес.

 Как ему удается не запутаться? Когда Ева шла спать, он с кем-то говорил о фешенебельном курортном комплексе, который открывал на Таити. Или на Фиджи? Сейчас же речь шла о каком-то водно-воздушном транспортном средстве для любителей этого вида спорта.

 И это в семь утра…

 Поняв, что встреча подходит к концу, она слегка попятилась.

 – Отчеты всех отделов понадобятся мне к полудню четверга. Я хочу начать производство через месяц. Спасибо.

 Голограммы мигнули и исчезли, но изображение Каро осталось.

 – Оставь дискету с этим делом у меня на столе, – сказал ей Рорк. – Ты понадобишься мне для переговоров с Тиббонсом.

 – Конечно. В восемь пятнадцать вам нужно будет связаться с группой Райтлинк, а в десять – провести селекторное совещание с Барроу, Форстом и Клайном относительно проекта «Дистар». Кроме того, мне нужно знать ваши планы на вторую половину дня.

 – Об этом позже. С Райтлинком свяжешься по голографическим каналам. Я буду говорить с ними отсюда. Как и с Барроу. С двенадцати до трех дня я буду недоступен. Во второй половине дня буду дома. Возможно, и завтра тоже.

 – Конечно. Я уверена, что Соммерсет будет рад возвращению. Вы сообщите нам, как он себя чувствует?

 – Да, сообщу. Правда, сомневаюсь, что старик обрадуется, когда узнает, что ближайшие несколько дней будет находиться под круглосуточным наблюдением врачей. Он будет пинать меня в зад здоровой ногой, пока не сломает и ее.

 – Ну, вы должны были к этому привыкнуть. – Каро повернула голову и улыбнулась. – Доброе утро, лейтенант.

 – Доброе утро, Каро. – Галахад спрыгнул на пол и начал тереться о ноги Рорка. При виде безукоризненного костюма и прически Каро Ева вспомнила, что сама она стоит здесь в просторной пижаме. – Не рановато ли начался рабочий день?

 – Там, во Франкфурте, он уже подходит к концу. – Каро опустила взгляд и слегка засмеялась, увидев, что кот нюхает ее изображение и пытается потереться головой о щиколотку. – А вот и преступник! – Она нагнулась, склонила голову набок и посмотрела Галахаду в глаза. – До чего же ты большой!

 – Жрет как скаковая лошадь, – сказал Рорк. – Каро, извини, что заставил тебя работать в такую рань.

 – Работая у вас, я давно перестала обращать внимание на время. – Помощница выпрямилась. – Я займусь Тиббонсом. Передайте мои наилучшие пожелания Соммерсету.

 – Непременно.

 – Счастливо, лейтенант.

 – Да. До свидания. – Когда изображение исчезло, Ева покачала головой. – У нее хоть раз в жизни было что-нибудь не так? Прическа не в порядке или пятно от кофе на жакете?

 – Насколько я помню, нет.

 – Вот и я тоже… Ну как, договорились?

 – Ты о чем?

 – О транспортном средстве. Вы говорили о какой-то амфибии, верно? С парнями из Германии.

 – Ах, это… Пока только обсуждаем. Выпьешь кофе?

 – Да. Ты успел поспать?

 – Пару часов. – Рорк, достававший чашки, оглянулся. – Лейтенант, кажется, вы переживаете за меня? Это очень любезно с вашей стороны.

 – У тебя много забот. Слишком много, – добавила Ева, когда он принес ей кофе. – Обычно я этого не замечаю.

 – Если ты голоден, то предпочитаешь полную тарелку пустой. – Рорк наклонился и поцеловал ее. – А как поживает твоя тарелка?

 – Осталась почти нетронутой… Послушай, если нужно, я тоже могла бы так устроить дела, чтобы во второй половине дня немного побыть дома. Помочь тебе чем-нибудь…

 Рорк ослепительно улыбнулся:

 – Ну вот… Ты начинаешь вести себя как положено жене…

 – Замолчи.

 – Мне это нравится, – сказал он, прижав Еву спиной к двери. – Еще немного, и ты будешь сидеть на кухне босиком.

 – Еще немного, и я надеру тебе задницу. После этого тебе самому понадобится круглосуточный уход.

 – Может быть, поиграем в больницу?

 Ева поднесла к губам чашку, чтобы скрыть невольную улыбку.

 – У меня нет времени на твои извращенные фантазии. Мне нужно кое-что закончить до ухода. – Но все же она взяла мужа за подбородок и крепко поцеловала. – Накорми кота, – сказала она и вышла.

* * *

 Чтобы сберечь время, по дороге в лабораторию Ева заехала за Пибоди. Из короля экспертов Дики Беренски по кличке Дикарь было легче выжать результаты при личной встрече.

 Застряв в пробке, Ева изучала взглядом свою помощницу. Розовые щеки и искрящиеся глаза Пибоди не вязались со строгой формой и крепкими полицейскими ботинками.

 – Почему ты все время улыбаешься? Я начинаю нервничать.

 – Серьезно? – продолжая улыбаться, спросила Пибоди. – Сегодня утром меня разбудил очень приятный визит. Этот эвфемизм означает, что…

 – Я знаю, что означает этот эвфемизм. О господи! – Ева бросила машину в образовавшуюся брешь и затормозила в волоске от заднего бампера «Рапид Кара». – Могла бы перестать думать о постели.

 – Но там действительно хорошо. Так тепло, так мягко и… – Увидев испепеляющий взгляд Евы, Пибоди осеклась и уставилась в окно. – По-моему, сегодня утром кого-то не разбудил приятный визит.

 – Знаешь, Пибоди, когда твоя половая жизнь становится регулярной – если так можно назвать ваши отношения с Макнабом, – ты думаешь и говоришь только о сексе. Это начинает мне надоедать.

 – Что плохого, если тебе делают сюрприз? Но если у вас ворчливое настроение, поговорим о чем-нибудь другом. Как чувствует себя Соммерсет?

 – У меня не ворчливое настроение, – отчеканила Ева. – Ворчат старики, которые гуляют по парку и грозят детям пальцем. Соммерсет чувствует себя хорошо. Достаточно хорошо, чтобы проедать Рорку плешь за то, что его отправили в больницу.

 – Ну, Рорк должен был к этому привыкнуть.

 Ева фыркнула носом.

 – Второй человек за утро напоминает мне о моем враге!

 – Сэр, я с вашим врагом на дружеской ноге… Похоже, сейчас не лучшее время сообщать о том, что мы с Макнабом подумываем съехаться.

 – О боже! – Раздосадованная Ева ударила кулаком по баранке. – Не говори мне таких вещей, когда я за рулем!

 – Мы хотим подыскать себе жилье, потому что наши квартирки для двоих маловаты! – выпалила Пибоди, боясь, что начальница вот-вот взорвется. – Вот я и подумала… Когда у вас все успокоится, может, спросите Рорка, нет ли в его новых домах чего-нибудь подходящего? Желательно в радиусе десяти кварталов от управления…

 – У меня звенит в ушах. Я тебя не слышу.

 – Даллас… – жалобно сказала Пибоди.

 – Не смотри на меня так. Я ненавижу, когда ты на меня так смотришь. Как какой-нибудь чертов кокер-спаниель! Ладно, спрошу, спрошу… Только, ради всего святого, больше не говори об этом!

 – Нет, сэр. Спасибо, сэр. – Пибоди попыталась плотно сжать губы, но все же не смогла скрыть довольную улыбку.

 – Не смей улыбаться! – Ева выкрутила руль и сумела проехать без остановки целый квартал. – Может быть, тебе интересно, чем я занималась в свое свободное время?

 – Да, сэр. У меня в ушах не звенит. Они в вашем распоряжении.

 – Диего Фелисиано. Работает в какой-то семейной мексиканской харчевне, называется «Ола». Расположена между Нью-Йоркским городским и Колумбийским университетом. Обслуживает в основном студентов и преподавателей. Диего там что-то вроде управляющего и повышает авторитет своей забегаловки тем, что наряду с бурритос[1] снабжает клиентов «Зонером» и «Пушем». Несколько раз его арестовывали, но отпускали за недостаточностью улик.

 – Значит, на ланч у нас будут такос[2]?

 – А что? Я люблю такос… Свяжись с Фини. Я хочу знать, как там дела со сведениями, переданными Надин.

 – Вчера вечером они исключили тридцать процентов компьютеров из двух тысяч двухсот, а сегодня утром проверили восемьсот машин в «Устрой сцену». Надеются к полудню вычислить нужную.

 – Почему моя помощница знает об этом раньше меня?

 – Ну, понимаете… разговор в постели. Вот видите, в этом случае секс оборачивается для вас преимуществом. Макнаб сказал, что они справились бы быстрее, но в таких клубах компьютеры используются очень плотно. Тем не менее это остается его главной задачей.

 Не услышав ответа, она откашлялась.

 – Ну что, связаться с капитаном Фини?

 – Похоже, мы с Фини тут сбоку припека. Вы с мистером Макклювом все сообщите нам, когда найдете это нужным.

 – Макклюв? – фыркнула Пибоди. – Неплохо! Так я и буду его называть. Спасибо.

 – Ешь на здоровье. – Ева бросила на Пибоди ехидный взгляд. – Может быть, нам не стоит ехать в лабораторию? А вдруг ты состоишь в интимной связи и с Дики тоже?

 – Фу!

 – Ну что ж, моя вера в тебя восстанавливается. По крайней мере, частично.

 

 На Дики Беренски был белый халат поверх желтой рубашки в голубой горошек. Голова у него была яйцом, тонкие темные волосы зачесаны назад. Он не сводил глаз с одного из экранов и жевал булочку с клубничным джемом.

 При виде Евы он кивнул:

 – Снова в моих пенатах? Что, дорогая, не можешь без меня жить?

 – Куда же мне без тебя! Давай колись.

 – А не хочешь спросить, откуда у меня этот чудесный тропический загар?

 – Нет. Рэйчел Хоуард, Дики…

 – Я всего два дня назад вернулся с роскошного нудистского курорта. Провел там целую неделю.

 – Ты ходил там голышом, и никто не умер и не сошел с ума от ужаса?

 – Обижаешь. Вообще-то я неплохо сложен. Если захочешь проверить, я всегда…

 – Дики, хватит трепаться. Рассказывай о Рэйчел.

 – Скучно с тобой, Даллас! Одна работа на уме… – Он покачал головой и переехал на вертящемся стуле к другому экрану. – Моррис уже сообщил тебе время смерти и все прочее. Опиум в организме, последняя трапеза, никаких сексуальных контактов. Девочку везли как сноп. Мы нашли на ее одежде и обуви несколько волокон.

 Он поиграл паучьими пальцами на клавиатуре, и экран ожил.

 – На подошвах туфель ворс от ковра. Автомобильный коврик. Я сделал для тебя анализ. Трудность все та же – самый обычный коврик для дешевых машин. Во всяком случае, для большинства фургонов и «универсалов», выпущенных между пятьдесят вторым и пятьдесят седьмым годом. В более новых – тип другой, но такой коврик все еще можно купить для замены. Сочетание коричневых, бежевых и черных волокон.

 Он постучал по увеличенному изображению, где волосок напоминал разлохматившийся канат.

 – Цвет лошадиного дерьма. Если найдешь коврик, мы подтвердим, что это он. Но если не найдешь, все бесполезно.

 – Ничего получше у тебя нет?

 – Немного терпения и чуть больше уважения. – Он сунул в рот остатки булочки. – Волокна на одежде от кресла, в которое он ее посадил. Цвет соответствует цвету на фотографии и тоже типичен для дешевой обивки. Наш подопечный не тратится на машины и мебель. Но…

 Он передвинулся к другому экрану.

 – Не экономит на гриме. Сравни эти снимки и посмертный портрет. Перед тем как убить, он сделал ей макияж.

 – Да, теперь вижу.

 – Дома у нее такой косметики не обнаружено. Судя по любительским снимкам, жертва косметикой не пользовалась. Просто не нуждалась. И так была свеженькая. Но для этого снимка он ее накрасил. Анализ подтвердил, что грим дорогой и профессиональный. Такой, какой используют актеры и фотомодели. Возьми губную помаду «Бэрримор». Знаешь, сколько стоит тюбик? Полторы сотни.

 – Мне понадобится перечень всех косметических средств, которые удалось установить.

 – Да-да. – Дики протянул ей дискету. – Но есть одна маленькая головоломка. Следы пластыря на груди.

 – Да. Моррис уже говорил.

 – Без лекарства. Он заклеил рану, но не стал прикладывать лекарство, потому что девушка была мертва. Просто не хотел, чтобы рубашку запачкала кровь. – Он вывел на экран увеличенное изображение раны. – На рубашке отверстия нет. И на лифчике тоже.

 – Значит, перед этим он их снял, – пробормотала Ева. – Или просто отодвинул в сторону. Заколол ее, заклеил рану, чтобы кровь не испачкала одежду перед съемкой. Снова застегнул пуговицы, придал ей определенную позу. А когда все было закончено, он снял пластырь. Почему?

 Она задумчиво расхаживала по кабинету.

 – Потому что все было позади. Он покончил с ней, и она была уже не нужна ему. Может быть, он боялся, что на пластыре остались отпечатки его пальцев, которые смогут навести нас на след. А может быть, просто плевать на это хотел и забрал пластырь на память. Ничего себе сувенирчик! – Она взлохматила волосы.

 – Я видел и похуже, – откликнулся Дики.

 – Да. Бывает и хуже.

 

 – Трина хорошо разбирается в косметике, – сказала Пибоди, когда они сели в машину. – Она наверняка знает все местные и прочие магазины, где ее можно купить.

 – Да. – Ева уже подумала об этом. И о том, что будет, если она увидится со своей подругой-стилистом. Эта садистка наверняка заставит ее пройти курс ухода за волосами, за лицом и телом…

 Она вздрогнула.

 – Поговори с ней сама.

 – Вы трусиха, Даллас.

 – Верно. Ну и что?

 Пибоди внимательно посмотрела на Еву:

 – Пожалуй, вам не помешало бы слегка подстричь волосы.

 – А ты могла бы пользоваться духами получше.

 Пибоди поджала губы:

 – Как знаете…

 – Когда вернешься к себе, позвонишь Трине. Меня поблизости не будет. Если она спросит, скажешь, что я веду сверхсекретное расследование. За пределами Земли… И вернусь через несколько недель. Нет, лучше через несколько лет.

 – Понятно. Куда теперь?

 – Диего.

 – Время ланча еще не наступило.

 – Можешь взять бурритос на завтрак.

 

 Через пять минут Пибоди почувствовала, что умирает с голоду. Здесь божественно пахло экзотическими пряностями. Молодежь завтракала в кабинках на четверых, оттуда доносились оживленные голоса. Официанты двигались бесшумно, разнося кружки с ароматным кофе.

 Одна из торопившихся официанток сказала им, что Диего в утреннюю смену не работает. Раньше полудня он из квартиры над рестораном не появляется.

 – Выходит, он работает только во время ланча и обеда, – сказала Ева по пути наверх. – Больше клиентов – больше чаевых. У дяди работать выгодно. Проверь, нет ли у Диего машины, зарегистрированной на его имя. Потом проверь дядю и выясни, не числится ли за рестораном какой-нибудь фургон.

 – Уже проверяю.

 Когда Ева постучала, Пибоди начала поиск. Никто не ответил, и Ева стала колотить в дверь кулаком. Спустя несколько минут прозвучала раздраженная тирада по-испански. Судя по тону, это были ругательства. Она постучала снова и поднесла к «глазку» свой жетон.

 – Открывайте, Диего!

 – На его имя ничего нет, – вполголоса сказала Пибоди. – А вот у дяди есть седан последней модели и фургон.

 Тут Диего открыл дверь, и она осеклась, потрясенная его ярко-голубой пижамой.

 «Макнаб умер бы от зависти», – подумала Пибоди.

 – В чем дело? – Темные глаза Диего были сонными, а поза – ленивой и вызывающей. Смерив Еву взглядом, он насмешливо улыбнулся и потрогал едва заметный клин волос на выступающем подбородке.

 – Хочу задать несколько вопросов. Будем говорить здесь или внутри?

 Он дернул плечом, затем отошел в сторону и сделал изящный жест рукой.

 – Я всегда рад видеть у себя леди. Кофе?

 – Нет. Вчерашний вечер. Вы уже ученый.

 – Простите, не понял.

 – Где вы были вчера вечером, Диего? С кем были и что делали?

 Одновременно она обвела взглядом комнату. Маленькая, оформленная в вызывающих красно-черных тонах. Слишком теплая и пахнущая каким-то крепким мужским одеколоном.

 – Конечно, я был с дамой. – Он блеснул белыми зубами. – И мы всю ночь занимались страстной любовью.

 – У дамы есть имя?

 Он потупил глаза с густыми ресницами.

 – Как джентльмен, я не могу его назвать.

 – Тогда я назову это имя сама. Рэйчел Хоуард?

 Продолжая улыбаться, он поднял руки ладонями вверх.

 Ева махнула рукой Пибоди, взяла у помощницы фотографию и предъявила ее Диего.

 – Вспомнили?

 – Ах, это… Прелестная Рэйчел с танцплощадки. У нас был чудесный короткий роман, но я был вынужден положить ему конец. – Он театрально прижал руку к груди, сверкнув золотым кольцом на мизинце. – Она хотела от меня слишком многого. Я служу всем леди на свете и не могу принадлежать одной.

 – Вы положили этому конец? Ударив ее ножом в сердце и швырнув в контейнер для утилизации мусора?

 Насмешливая улыбка тут же исчезла. У Диего отвисла челюсть, а лицо позеленело от страха.

 – О чем вы говорите?

 – Диего, ее убили вчера вечером. Не поздно. Говорят, вы приставали к ней.

 – Нет. Ни в коем случае. – Легкий испанский акцент исчез, теперь это была речь коренного жителя Нью-Йорка. – Мы несколько раз танцевали, вот и все. В компьютерном клубе, который посещают студенты. О'кей, я приударял за ней, но разве это преступление?

 – Вы приходили в магазин, где она работала.

 – Ну и что? Черт побери, что в этом такого? Хотел присмотреться, только и всего.

 – А как насчет вашего чудесного короткого романа?

 Обессилевший Диего опустился на стул. Было видно, что ему не по себе.

 – Ничего подобного не было. Я приглашал ее обедать, ухаживал за ней, но она меня отшила. Это меня задело, и я завелся. Думал, она кокетничает, хочет, чтобы ее начали уламывать.

 – Может быть, теперь вы назовете мне имя своей дамы?

 – Я его не знаю. О господи, я обходил клуб за клубом и слегка поразвлекся с девушкой у нее на квартире. Где-то на Ист-Сайде. Вторая авеню. Дерьмо… Холли, Хизер, Эстер… Будь я проклят, если помню. Какая-то светловолосая chica, которой приспичило потрахаться.

 – Подумайте как следует.

 – Послушайте! – Он на мгновение закрыл лицо руками, а потом провел ладонями по густым черным волосам. – Времени мы даром не тратили, о'кей? Приняли немного «Зонера», добавили чуть-чуть «Экзотики». Поехали к ней. Вторая авеню. Я точно помню, что Вторая. Где-то в районе Тридцатых улиц. Неподалеку от подземки, потому что в три утра я уже сидел в поезде. Самое позднее – четыре. Это была случайная связь. Кому какое дело?

 Ева кивнула на украшавшие стены фотографии обнаженных и полуголых девиц:

 – Диего, вы любите фотографировать?

 – Что? Ах, вы про это? Я выгрузил их из Сети и вставил в рамки. Я люблю смотреть на женщин, ну и что? Мне нравятся женщины, а я нравлюсь им. И не собираюсь их убивать.

 – Слизняк, – выразилась Пибоди по дороге к машине.

 – Да, но это не преступление. Проверим машины дяди, посмотрим, не совпадут ли волокна. Но мне не верится, что Диего мог спланировать это заранее. Возможно, он способен пырнуть человека ножом в состоянии аффекта, но не больше. Однако он связан с наркотиками, был знаком с жертвой, имел причину сердиться на нее, посещал клуб, из которого были переданы данные, и имел доступ к машине, класс которой соответствует той, на которой перевезли труп. Исключать его из списка подозреваемых нельзя.

 – Что теперь?

 – Отправляемся за покупками.

 – Сэр, вы в последнее время не ударялись головой?

 – Фотоаппараты, Пибоди. Нужно взглянуть на фотоаппараты.

 Накануне вечером Ева составила список самых больших магазинов города, торговавших фототоварами. Они имели дело с человеком, который считал себя профессионалом, даже художником и гордился своей работой. По мнению Евы, это значило, что он должен гордиться и своей аппаратурой.

 Хороший дознаватель должен разбираться в орудиях убийства. Рэйчел убил не столько нож, сколько фотоаппарат.

 Она вошла в магазин «Имиджмейкерс» на Пятой авеню.

 «Отлично организовано», – подумала Ева, обведя взглядом полки и стойки. На стене – два больших экрана, на которых сменяли друг друга разноцветные фотографии, сделанные настоящими мастерами своего дела.

 К ним подошел маленький темноволосый мужчина в мятой белой рубашке:

 – Чем могу быть полезен?

 – Увидим. – Ева распахнула пиджак и показала прикрепленный к поясу жетон. – Я хочу задать вам несколько вопросов.

 – Черт побери, я уже заплатил штраф! У меня есть квитанция.

 – Приятно слышать. Но дело не в нарушении правил уличного движения. Я хочу расспросить вас о фотоаппаратах. О фотографиях и съемке. – Она достала моментальный снимок Рэйчел, сделанный на рабочем месте. – Что вы об этом думаете?

 Мужчина взял снимок кончиками пальцев, держа его за уголки. И тут же выдохнул:

 – Я видел это! В новостях. Это девушка, которую нашли в нижнем городе. Кошмар. Просто стыд и позор…

 – Да. Что вы можете сказать о фотографии? Она хорошо сделана? С точки зрения художника?

 – Я продаю аппараты. И ни черта не смыслю в художественной фотографии. Разрешение хорошее. Снято приличной камерой. Подождите минутку…

 Он отошел в сторону и махнул рукой женщине, сидевшей за стойкой:

 – Нелла, взгляни на это.

 Женщина была тоненькая как спичка, с огненными волосами, высоко вздымавшимися над ее головой. Ее маленькое личико в форме сердечка было совершенно белым, если не считать огненных губ и ресниц.

 Она внимательно посмотрела на фотографию, а потом на Еву.

 – Это мертвая девушка. – Она говорила в нос, как уроженка Куинса. – Я видела ее в новостях. Это снял подонок, который убил ее?

 – Возможно. Что этот подонок представляет собой как фотограф, как вы думаете?

 Нелла положила снимок на стойку и принялась изучать его. Поднесла к свету, положила снова и посмотрела на него через лупу.

 – Неплохо. Профессионал или талантливый любитель. Отличное разрешение, освещение, распределение света и тени, ракурс. Определенно был связан с моделью.

 – Связан? Что вы имеете в виду?

 Нелла выдвинула ящик, достала пачку жевательной резинки и развернула ее, продолжая рассматривать отпечаток.

 – Ну, черт побери, он снимал не какой-нибудь Большой каньон или домашнюю собачку. Здесь чувствуется понимание модели и любовь к ней. Замечательный любительский портрет, снятый человеком с верной рукой и хорошим глазом.

 – Какой камерой он мог пользоваться?

 – Черт возьми, я вам что, Шерлок Холмс? – Она хихикнула, довольная собственным остроумием, и сунула жвачку в рот.

 – Какой камерой воспользовались бы вы сами, если бы увлекались фотографией? Если бы хотели снять человека без его ведома?

 – Будь у меня куча денег – «Борнейз 6000» или «Райзери 5М». Если нет, то «Хайсермен Диджи Кинг». – Нелла достала из витрины аппарат размером с ее ладонь. – Это «Райзери». Лучшая на сегодняшний день карманная модель. Ею можно делать и любительские снимки. Но если вы хотите добиться художественного эффекта и при этом не слишком стремитесь к скрытности, такая камера вам подойдет идеально. Особенно она хороша для серьезной работы. Совместима с любым компьютером.

 – Сколько таких аппаратов вы продаете в месяц?

 – Не больше дюжины в год. Их достоинство – высочайшая надежность. И недостаток тоже. Если покупаете такую игрушку, она служит вам до самой смерти. Ничего лучше вам уже не найти.

 – У вас есть сведения о клиентах, покупавших все три упомянутые вами модели?

 Нелла щелкнула жвачкой.

 – Вы думаете, что этот подонок покупал камеру у нас?

 – С чего-то нужно начать.

 – Мы проверим все три марки, – сказала Ева Пибоди, выйдя из магазина. – Начнем с города и посмотрим, что выйдет. Я прикину вероятность, но держу пари, что он выбрал самую классную. Потом сравним список покупателей фотоаппаратов со списком покупателей косметики. Вдруг повезет…

 – А если он взял оборудование напрокат?

 – Не расстраивай меня. – Ева на мгновение прислонилась к машине, а уже потом открыла дверь. – Да, я думала об этом и все же считаю, что следует начать с покупки… Как ты думаешь, сколько в городе профессиональных фотографов?

 – Хотите применить множественный подход?

 – Там увидим. Начнем с четырех сторон. Место преступления, местожительство жертвы, университет, компьютерный клуб. Он должен был где-то с ней познакомиться. Чтобы куда-то пойти с убийцей, она должна была знать его – по крайней мере, в лицо. Как только мы установим это, вернемся к опросам. Людей, которые ее знали, учили, работали вместе, профессиональных фотографов, имеющих студии в этих районах.

 Когда Ева вырулила на улицу, запищал видеотелефон и на экране появилась смазливая физиономия Макнаба.

 Его длинные светлые волосы были закинуты за спину и не прикрывали три серебряных кольца в ухе.

 – Здравствуйте, лейтенант! Здравствуйте, сержант! Я нашел интересующий вас компьютер. Если вы хотите – ха-ха – осмотреть место действия[3], то я…

 – Вези его в управление, – сказала Ева. – Данные передали Надин в час двадцать, так что проверь дискету видеокамеры слежения. Мне нужно определить личность передававшего. Я еду.

 – Есть, сэр. Но мне понадобится время, чтобы…

 – Встретимся на совещании в одиннадцать ноль-ноль. Сейчас я закажу помещение. – Она посмотрела на Пибоди, и та послушно достала телефон. – Будь там со всеми данными. – Она сделала паузу. – Отличная работа, детектив.

 Лицо Макнаба на экране сияло, когда она дала отбой.

 – Комната для совещаний «А», лейтенант, – сказала ей Пибоди.

 – Отлично. Свяжись с Фини и попроси его присоединиться к нам.

 

 У нее еще осталось время обработать собственные данные, вычислить вероятности и изучить отчеты патологоанатома и судмедэксперта. Затем чувство вины заставило Еву позвонить Надин.

 – Я хотела связаться с тобой раньше, но могу рассказать не так уж много.

 – Расскажешь не так уж много, – поправила ее Надин.

 – Разницы никакой. Есть ниточка, которую я хочу потянуть.

 – Какая ниточка?

 – Если что-то получится, сообщу. Честное слово. Я не играю в молчанку. Просто пока ничего нет.

 – Всегда что-то есть. Дай хоть что-нибудь.

 Ева на секунду задумалась, а потом выдала:

 – Можешь сказать следующее: надежный источник в управлении подтверждает, что сексуального насилия не было. Дознаватели также считают, что жертва знала убийцу. От остальных комментариев полиция воздерживается.

 – Вот и отлично. Видишь, что-то есть всегда. Тело уже выдано родным?

 – Патологоанатом отдаст тело завтра… Надин, мне пора идти. У меня совещание.

 – Еще один вопрос. Ты можешь подтвердить, что убийца Рэйчел Хоуард на этом не остановится?

 – Нет. Типун тебе на язык, Надин. Не буди лихо…

 Она дала отбой и провела ладонями по лицу. Судя по всему, спать лиху оставалось недолго.

 

 Ева пришла в комнату для совещаний первой. Воспользовавшись этим, она села, вынула блокнот и стала записывать.

 Фотографии, молодость, чистота, портрет, свет.

 «Ее свет был чистым».

 Девственность?

 Как, черт побери, убийца мог знать это?

 Может быть, он был ее доверенным лицом? Потенциальным любовником? Советчиком, пользовавшимся у нее авторитетом?

 «Кому могла доверять Рэйчел?» – подумала Ева и представила себе милое улыбчивое лицо.

 Проклятие, да кому угодно.

 Доверяла ли сама Ева кому-нибудь так же полно и безоглядно? Едва ли. Но ведь она не родилась в прочной, здоровой семье с нормальными родителями и бойкой младшей сестрой. В жизни Рэйчел все было сверхъестественно нормально. Вплоть до последних часов. Семья, друзья, учеба, ее подработка, соседи…

 В возрасте Рэйчел Ева уже закончила полицейскую академию и надела форму. Уже видела смерть. И убивала сама.

 И не была девушкой. С шести лет. Или с семи? Во сколько лет отец впервые изнасиловал ее?

 Какая разница? Важно одно: ее свет не был чистым никогда.

 Именно это и влекло его к Рэйчел. Именно этого он от нее и хотел. Ее простодушия, ее невинности. Поэтому он ее и убил.

 Ева посмотрела на вошедшего Макнаба, который нес большую коробку с реквизированным компьютером.

 Ева невольно следила за его походкой. В прошлом месяце Макнаб попал в серьезную переделку, и прошло несколько тревожных дней, пока левая половина его тела вновь обрела чувствительность.

 Он больше не ходил вприпрыжку, как раньше, но и не хромал и не волочил ногу. А мышцы, бугрившиеся на руках, говорили о крепком здоровье.

 – Прошу прощения, лейтенант. – Раскрасневшийся Макнаб слегка задыхался. – Дайте мне минутку, чтобы все наладить.

 – Ты не опоздал. – Макнаб принялся за работу; тем временем Ева следила за ним.

 На Йене были легкие летние брюки ярко-зеленого цвета и облегающая рубашка в зелено-белую полоску. Пиджак был ядовито-розовым, как и сандалии на воздушной подушке.

 Рэйчел носила джинсы, голубую рубашку и по две маленькие серебряные заклепки в каждом ухе.

 Жертва и коп, которые будто родились на разных планетах, думала она.

 Зачем девушке из строгой семьи часто посещать компьютерный клуб? Она не была ни «ботаником», ни эксцентричной особой, ни тупицей, ни завсегдатаем злачных мест. Что ее тянуло туда?

 – Макнаб, ты в свободное время часто посещаешь компьютерные клубы?

 – Нет, не очень. Там скука смертная. Когда я был мальчишкой и только приехал в город, то ходил. Думал, что найду там себе занятие и девочек, на которых произведет впечатление мое умение обращаться с компьютером.

 – И как, нашел? И занятие, и девочек?

 – Конечно. – Он хитро улыбнулся. – Но все это было до эпохи Пибоди.

 – Макнаб, что она там делала?

 – Кто? Пибоди?

 – Рэйчел. – Ева придвинула ему фотографии. – Что она искала в этом клубе?

 Макнаб наклонил голову и рассмотрел снимок.

 – Лакомая приманка для студентов. Особенно для тех, кто не достиг совершеннолетия и не имеет права заказывать спиртные напитки. Можно приходить туда и разыгрывать из себя взрослого. Пить безалкогольные напитки со звучными названиями, слушать музыку. Посидеть за компьютером, выполнить домашнюю работу, сделать перерыв, потанцевать, поговорить о занятиях, пофлиртовать. В общем, там можно делать многое. Не знаю… Это как мостик между взрослым миром и миром подростка. Именно поэтому в таких местах почти не бывает тех, кому за тридцать.

 – Понятно… – Ева встала и пошла за кофе. И тут в комнату влетела Пибоди, за которой шел Фини.

 – Похоже, вся банда в сборе. – Фини сел за стол. – Ну что, детка, начнем копать дерьмо?

 «Детка», – повторила она про себя. Фини был единственным, который когда-либо называл ее деткой. Странно, раньше она никогда не задумывалась над этим, да и просто не обращала внимания.

 Если в ее жизни и существовал мостик между юностью и зрелостью, то замечал его только Фини.

 Она поставила перед ним кружку с кофе.

 – Именно этим мы и займемся.

 Как только с вводной частью было покончено, она сделала жест Макнабу:

 – Говори, торопыга.

 – Данные на служебный видеотелефон Надин были переданы с этого компьютера. Данные о времени на телефоне Надин и компьютере совпадают. Просмотрев записи видеокамер слежения за этот период, мы увидели… множество мигающих лампочек и кучу народа. – Макнаб вывел изображение на экран. – Этот компьютер… подождите, – Макнаб порылся в многочисленных карманах и достал лазерную указку. – Вот здесь. – Он обвел указкой небольшой сектор экрана. – Сейчас он закрыт людьми, то и дело шастающими туда и обратно. Но вот… Видите, здесь мелькнул оператор. – Макнаб остановил запись и увеличил отмеченное изображение.

 – Женщина… – Изумленная Ева поднялась и подошла к экрану. – Лет двадцати пяти, мулатка. Весит килограммов сорок пять вместе с одеждой и обувью. Она не могла убить Хоуард, потом затащить ее в машину и бросить в контейнер. Такой зубочистке это не по силам.

 – Компьютерная наркоманка, – сказал Макнаб.

 – Кто?

 – Компьютерная наркоманка. Чокнутая, жить не может без компьютера. Некоторые из них уединяются, забиваются в какую-нибудь дыру и порывают все контакты с человеческими существами. Другим, наоборот, нравится быть в окружении людей. Они зарабатывают всякую мелочь, получая и отсылая сообщения или выполняя задания. Домашние работы, бухгалтерские отчеты – в общем, все, что позволяет им иметь дело с машинными данными.

 – Вроде чокнутых из ОЭС, – подала голос Ева.

 – Брось, – улыбнулся Фини. – Компьютерные наркоманы редко имеют постоянную работу. И не держатся за нее. – Он барабанил пальцами по столу и следил за экраном. – Да, ты ее засек. Посмотри, официантка кладет на стол пачку дискет. Возможно, официантка – или сам клуб – что-то берет за передачу данных.

 – В этом нет ничего незаконного, – добавил Макнаб. – С таким же успехом я мог бы попросить вас, Даллас, отправить данные за меня – допустим, у меня полетел компьютер или просто нет времени. А я заплачу вам десять баксов за хлопоты и потраченное время.

 – А если ты, к примеру, торговец наркотиками, то сбрасываешь дискеты какому-нибудь компьютерному наркоману. В результате передачи идут из разных мест, и ты черта с два найдешь след.

 Макнаб кивнул:

 – Да, конечно. Но кто доверит компьютерному наркоману серьезное дело?

 – Убийца доверил. Давайте определим ее личность. Нам нужно поговорить с ней. Пибоди, зайди в клуб и выясни, не знает ли кто-нибудь ее имя. Как по-вашему, она заглядывает в то, что передает?

 – Иногда они это делают. Просто из любопытства, – сказал Фини. – Можно следить за жизнью и мыслями других людей, не имея с ними никаких общих дел.

 – Я бы дорого дала за такую возможность, – проворчала Ева.

 – Можно защитить данные от передающего, – добавил Макнаб. – Если ты хочешь утаить что-то. Конечно, опытный компьютерный наркоман может взломать защиту. Но эта ничего не взламывает. Иначе бы она не справилась с такой пачкой дискет всего за несколько минут.

 – А что делают с дискетами после передачи?

 – Официантка забирает их и приносит новую пачку – конечно, если есть заказы. Диски снова кладутся на стойку или на специальный стол. При желании ты можешь их забрать. В противном случае их использует клуб… Конечно, тогда их нужно надписать, – добавил Макнаб. – Если ты хочешь, чтобы данные записали или сгенерировали, то пишешь это на дискете, а заодно сообщаешь, куда ее переслать. Плата за это выше. А она просто передает данные, и все.

 – Он мог прийти в любое время и забрать дискету. Покрутиться рядом, заказать что-нибудь выпить и удостовериться, что данные отосланы. Этот тип даром времени не тратит, – негромко сказала Ева. – Стоит в толпе и старается не попадать под объектив камеры слежения. Выпивает, танцует один-два танца, потом забирает дискету, кладет ее в карман и уносит ноги. Идет домой, ложится спать. И, держу пари, спит отлично. Утром просыпается, включает телевизор, пьет кофе и радуется тому, что удачно провернул дельце.

 – Это было легко, – подтвердил Фини. – Слишком легко. И он предвкушает возможность сделать это снова.

 – Мы проверим фотоаппараты, косметику и фотографов в трех заранее определенных районах. Пороемся в дискетах, которые клуб еще не успел использовать, – на случай, если этот тип не удосужился ее забрать. Макнаб, выследи эту компьютерную наркоманку. Ты умеешь разговаривать на их языке.

 – Слушаюсь.

 – Я еще раз схожу в университет, полюбуюсь на группу изучающих фотодело и попробую восстановить последние часы ее жизни. Потом возьму час личного времени. Пибоди, ты останешься с Фини.

 Ева собрала фотографии. Она еще не была готова к тому, чтобы приколоть снимки Рэйчел Хоуард к доске убитых.

 – Вернусь к четырнадцати ноль-ноль.