• Следствие ведет Ева Даллас, #15

ГЛАВА 10

 У нее был длинный мелкий порез под правым ухом, как раз над яремной веной. Чуть посильнее, чуть по­глубже – и она очутилась бы на том свете, как жизнера­достно заметил вызванный Пибоди молодой фельдшер. Так что могло быть и хуже. Жалко только, что кровь за­пачкала рубашку.

 – Есть средства, которые быстро удаляют пятна кро­ви, – подбодрила начальницу Пибоди, когда они ехали в верхний город. – Правда, моя мать в таких случаях пользовалась солью и холодной водой. Это помогало. В большинстве случаев.

 – С таким же успехом можно выбросить рубашку в мусорное ведро, – проворчала Ева. И все же в глубине души она надеялась, что домашний колдун Соммерсет сумеет вывести ужасные пятна, после чего рубашка ста­нет как новенькая и снова займет свое место в платя­ном шкафу.

 – Проверь, нельзя ли связаться с Макнамарой. Мне хочется поработать с ним и послушать, что он скажет о сексуальных стимуляторах и скандале с его фирмой.

 Пока Пибоди звонила, Ева проверила поступившие сообщения и злобно выругалась, узнав, что ни у Фини, ни у Макнаба нет ничего нового.

 – Лейтенант, доктора Макнамары нет в Нью-Йор­ке. Он вернется дня через два. Я передала его секретар­ше, чтобы он связался с вами, а заодно продиктовала ту же просьбу автоответчику.

 – Хорошо, это дело может подождать. Дай мне све­дения о том первом парне из списка. Лоуренсе К. Хардли.

 – Тридцать два года. Белый, неженатый, из богатой семьи. Постоянной сожительницы не имеет. Никаких сведений об уголовном прошлом или службе в армии.

 – И никаких отпечатков пальцев в досье?

 – Никаких. Живет в Нью-Йорке, работает в мест­ном филиале отцовской фирмы, числится ведущим специалистом отдела маркетинга. Легальные источни­ки дохода – жалованье, инвестиции, дивиденды, доля в прибылях – в общей сложности составляют 5, 2 мил­лиона долларов в год.

 Пибоди изучила портрет, сопровождавший данные.

 – Очень симпатичный. Может быть, он влюбится в меня, предложит мне руку и сердце и обеспечит образ жизни, к которому я с удовольствием привыкну.

 Увы, ее мечты не сбылись. На протяжении беседы Хардли проявлял интерес не к Пибоди, а к своему кра­савчику-секретарю. У Евы появилась надежда, что это он, когда Хардли начал нервничать, раздражаться, а за­тем отказался отвечать на вопросы без своего адвоката.

 Понадобилось двадцать минут, чтобы организовать консультацию. Еще двадцать минут ушло на стандарт­ную процедуру в присутствии адвоката. «Час потрачен напрасно», – подумала Ева, вернувшись в машину и вычеркнув Хардли из списка.

 – Почему этот человек сразу не сказал нам, что он педик? – задумчиво спросила Пибоди. – И что у него твердое алиби на оба вечера?

 – Некоторые люди все еще не привыкли к идее аль­тернативной сексуальности. Даже тогда, когда речь идет о них самих. Едем к номеру два.

 

 За день они успели исключить из списка троих. Ос­тановившись у тротуара перед домом Пибоди, Ева зада­ла неосторожный вопрос:

 – Ну что, ты будешь заказывать пиццу или нет?

 – Не знаю, – пожала плечами Делия. – Думаю, что нет. Иначе все начнется сначала. Он настоящая задни­ца. – Ее голос звучал печально. – Писает кипятком из-за Чарльза.

 Ева заерзала на сиденье, тщетно пытаясь проник­нуться сочувствием к Макнабу.

 – Каждому парню было бы неприятно конкуриро­вать с таким мужчиной, как Чарльз.

 – Мы никогда не обещали сохранять верность друг другу. Он не имеет права диктовать мне, как жить! Не имеет права указывать, с кем мне видеться и с кем дружить! – Пибоди разозлилась и наконец подняла взгляд. – Даже если бы я спала с Чарльзом, это было бы не его собачье дело.

 «Поделом мне, – подумала Ева. – На минутку за­былась и тут же получила в лоб».

 – Пошел он к черту! – Пибоди шумно выдохнула, теперь в ее голосе звучал праведный гнев. – За целый день не выбрал времени позвонить. А вдруг со мной что-нибудь случилось? К чертовой матери!

 – Ладно, отдыхай. Остальных опросим завтра.

 – Что? – Пибоди откинулась на спинку сиденья. – Верно. Да, мэм. Завтра.

 Решив, что она удачно справилась с делом, Ева отъ­ехала от тротуара. Если повезет, через полчаса она бу­дет дома.

 

 Пока Ева боролась с пробками, Рорк прихлебывал пиво и осуществлял свою часть операции.

 – Я думаю, что пицца – это хороший предлог, – сказал Макнаб. – У нее слабость к пицце. К тому же это помогает создать непринужденную дружескую атмосферу.

 – Я бы взял бутылку красного. Не слишком дорогого.

 – А это мысль. – Лицо Макнаба посветлело. – Но никаких цветов!

 – Да, пожалуй, это не тот случай. Если ты хочешь восстановить отношения, то должен застать ее врасплох. Пусть пошевелит мозгами.

 – Ага.

 Макнаб был убежден, что Рорк на романтике собаку съел. Человек, который сумел уломать Даллас, наверня­ка настоящий гений в сердечных делах.

 – Но вот этот Чарльз… – начал он.

 – Забудь о нем.

 – Забыть? Но… – Изумленный Макнаб запнулся.

 – Забудь, Йен. По крайней мере, на сегодня. Каки­ми бы ни были их отношения, он ей небезразличен. Ру­гая Чарльза, ты только отталкиваешь ее.

 Они сидели и пили пиво в гостиной, о существова­нии которой Макнаб и не подозревал. Тут стоял биль­ярдный стол, пухлые кожаные диваны и кресла винного цвета. Старомодный бар контрастировал с видеоэкрана­ми на противоположных стенах. Обстановку дополняло несколько картин, в основном обнаженная натура. Уд­линенные женские фигуры казались отрешенными и экзотическими.

 «Настоящая мужская комната, – подумал Макнаб. – Никаких компьютеров, никаких видеотелефонов – и стилизованные изображения женщин, которые не сво­дят тебя с ума. Километры дерева, запах кожи и дорого­го табака. Вот что такое класс!»

 Внезапно ему пришло в голову, что у Чарльза этот класс был. И если Пибоди гонится за этим, то пытаться ее вернуть не имеет смысла.

 – Знаете, иногда нам с ней было хорошо. Я хочу сказать, не только в постели. Я уже пробовал то, о чем вы говорили. Ну, куда-то водил ее пару раз, покупал цветы и все прочее. Но когда мы поссорились… мне бы­ло скверно. – Он сделал глоток пива. – Хуже некуда! Я подумал: ну и черт с ней. Но мы работаем вместе, так что поневоле приходится сдерживаться, верно? Может быть, мне следует махнуть рукой и оставить все, как есть?

 – Может быть. – Рорк взял сигарету, зажег ее и задумчиво выпустил дым. – Судя по тому, что я вижу, ты хороший детектив. И интересный человек с отличными мозгами. Если бы ты был дебилом, ни Фини, ни Ева не стали бы иметь с тобой дела. И все же ты упускаешь из виду один важный фактор.

 – Какой?

 Рорк наклонился и потрепал Йена по колену.

 – Ты любишь ее.

 У Макнаба отвисла челюсть. Он так изумился, что чуть не расплескал пиво.

 – Я?!

 – Боюсь, что так.

 Макнаб смотрел на Рорка с выражением человека, услышавшего, что он смертельно болен.

 – Ну, черт побери…

 

 Через пятьдесят минут, сделав по дороге две оста­новки и проделав долгий путь на метро, Макнаб посту­чал в дверь Пибоди. Делия, облаченная в поношенные рейтузы и майку с надписью «Нью-йоркская городская полиция», наложившая на лицо маску из водорослей, придававшую коже «чистоту и юный блеск», увидела, что он держит в руках коробку с пиццей и бутылку де­шевого кьянти.

 – Я подумал, что ты умираешь с голоду.

 Пибоди обвела взглядом его дурацкий наряд и вдох­нула божественный аромат специй.

 – Похоже, так оно и есть.

 

 Как видно, тот вечер был самой природой предна­значен для свиданий. Сидя в «Ройял-баре» принадле­жавшего Рорку отеля «Палас», где трио в вечерних кос­тюмах играло Баха, Чарльз поднял бокал шампанского.

 – За этот миг! – сказал он.

 Луиза чокнулась с ним, и бокалы издали хрусталь­ный звон.

 – И за следующий тоже.

 – Доктор Диматто… – Чарльз сделал глоток и ле­гонько провел пальцами по ее руке. – Сегодня у нас обоих выходной. Разве это не счастливое совпадение?

 – Конечно. Но интереснее всего, что утром мы встретились у Даллас. Вы сказали, что знаете ее больше года?

 – Да. Мы познакомились, когда она расследовала очередное дело.

 – Наверно, именно поэтому она позволяет вам на­зывать ее «Мой сладкий лейтенант».

 Чарльз засмеялся, намазал булочку икрой и протя­нул Луизе.

 – Должен признаться, она заинтриговала меня с са­мого начала. Мне нравятся умные женщины с сильной волей, преданные своему делу. А что привлекает вас?

 – Мужчины, которые хорошо знают себя и не при­творяются другими. Я выросла в семье, где все играли какие-то роли. И сбежала оттуда, как только смогла себе это позволить. Моя страсть – медицина, причем практическая. А родным это не нравится.

 – Расскажите мне про вашу клинику.

 Луиза покачала головой.

 – Позже. Вы очень ловко вытягиваете из меня ин­формацию, а сами помалкиваете. Скажу вам только од­но: я стала врачом, потому что у меня есть талант и же­лание лечить. А почему вы стали профессиональным компаньоном?

 – Потому что у меня есть талант и желание достав­лять удовольствие. Не только сексуальное, – добавил он. – Чаще всего это самая простая и примитивная часть работы. Обычно я провожу с клиенткой довольно много времени, выясняю для себя, в чем она нуждается, чего хочет, даже если сама не знает этого. А потом доставляю ей удовольствие. Если это получается, то обе стороны испытывают нечто большее, чем физическое удовлетворение.

 – А иногда это бывает просто забавно, не так ли?

 Чарльз рассмеялся. Удивительно, что Луиза застав­ляла его смеяться с первой минуты знакомства.

 – Иногда. Если бы вы были моей клиенткой…

 – Но я не ваша клиентка. – Она сказала это с дру­жеской улыбкой, без намерения уязвить.

 – Если бы вы были моей клиенткой, я бы угощал вас шампанским. У нас было бы время расслабиться, по­флиртовать, получше узнать друг друга…

 Официант вновь наполнил их бокалы, но они этого даже не заметили.

 – А потом? – спросила Луиза.

 – Потом мы могли бы немного потанцевать, чтобы вы привыкли к моим объятиям. А я выяснил бы, как вас следует обнимать.

 – Я бы с удовольствием потанцевала с вами. – Она поставила бокал.

 Чарльз встал и протянул ей руку. По пути к танц­площадке они миновали затемненный кабинет, где стра­стно целовалась какая-то парочка, забывшая про бутылку шампанского.

 Он повернулся, обнял Луизу и привлек ее к себе од­ним плавным движением опытного мужчины. В ней были изящество и прямота, возбуждавшие и привлекав­шие одновременно.

 Утром в такси Луиза дала ему свою визитную кар­точку и попросила звонить ей, когда он не будет занят. Он позвонил ей, как только вернулся домой, и предло­жил встретиться вечером.

 «Очень прямая, – снова подумал он, вдыхая аромат ее волос. – Очень откровенная. Не скрывавшая своего интереса – но не как клиентка».

 – Луиза…

 – Да?

 – Сегодняшний вечер был у меня занят. Но я отме­нил встречу, чтобы приехать сюда.

 Она подняла глаза.

 – Я тоже. А между прочим, мне нравятся ваши объ­ятия.

 – Надеюсь, вы догадываетесь, что утром я… что-то почувствовал. С первого взгляда.

 – Я знаю. – Она на мгновение положила голову ему на плечо. Но только на мгновение. – Должна вам сказать, что у меня нет времени на прочную связь. Это слишком хлопотно и требует много сил. Чарльз, я эгои­стична, сосредоточена на работе и часто… может быть, слишком часто, отказываюсь от того, что может ей помешать. – Луиза провела пальцами по его волосам. – Но иногда я тоже испытываю чувства. Думаю, я могла бы потратить некоторое время на то, чтобы выяснить, что это значит.

 – Мне тоже не слишком везло со связями. Профес­сия этому не способствует. – Он погрузил лицо в шел­ковистые волосы Луизы и вдохнул их пряный аромат. – Но и я с удовольствием выяснил бы, что это значит.

 Она потерлась щекой об его щеку. Щека была глад­кой, и все же Луиза вздрогнула.

 – Если бы я была вашей клиенткой, что бы мы де­лали после танцев?

 – Если бы вы захотели, мы поднялись бы в номер, который я снял. Я бы раздел вас. – Он положил ладонь на ее теплую обнаженную спину. – Очень медленно. Положил бы вас в постель и стал говорить, какая вы красивая. Какая у вас нежная кожа. Овладел бы вами и показал, как я вас хочу.

 – Может быть, в следующий раз. – Луиза слегка отстранилась, чтобы посмотреть на него. – Как бы то ни было, звучит очень соблазнительно. Но если этот другой раз наступит, я сама положу вас в постель и овладею вами.

 Его пальцы слегка напряглись.

 – Вам все равно, что я буду делать?

 – А почему должно быть по-другому? – Она под­нялась на цыпочки, на секунду прижалась губами к его губам и прошептала: – Ведь вам тоже все равно, что бу­ду делать я… Прошу прощения. Я на минутку…

 

 Луиза направилась к дамской комнате, стараясь не ускорять шаг. Ей нужно было время, чтобы собраться с мыслями. До сих пор с ней ничего подобного не случалось. Конечно, ей доводилось желать мужчину. Насла­ждаться его близостью, смеяться его шуткам, испыты­вать влечение. Но она никогда не ощущала всех этих чувств сразу. Да еще после столь недолгого знакомства.

 Войдя в ярко освещенный салон, Луиза села в мяг­кое кресло перед трельяжем, вынула пудреницу, но про­должала просто сидеть и смотреть на свое отражение в зеркале. Она сказала Чарльзу правду: у нее не было вре­мени на связь. Особенно на прочную, сложную и тре­бующую усилий. Самое большее, на что она была спо­собна, это иногда куда-нибудь выбраться. На свидание, на вечеринку… Иначе ей бы не хватило времени на кли­нику, убежище для жертв насилия, или организацию неотложной помощи на дому, которой она в данный момент занималась.

 Так что связь с Чарльзом была бы потворством са­мой себе.

 А она не имела представления о том, как много хо­тела бы себе позволить.

 Луиза несколько раз открыла и закрыла пудреницу, призывая себя к благоразумию. Когда она начала по­правлять волосы, из кабинки вышла высокая стройная девушка в обтягивающем черном платье.

 Напевая какую-то быструю скачущую мелодию, очень подходившую к ее стремительным движениям, она упала в кресло рядом с Луизой и вынула тюбик с губной помадой.

 – Ого! – вдруг воскликнула девушка и схватила сто­явший на полке стеклянный флакон с духами. – «Возь­ми меня». А что, это мысль!

 Она щедро прыснула на себя духами, откинула на спину длинные кудри и широко улыбнулась Луизе.

 – Меня зовут Моника. Простите, что пристаю к вам, но я… Просто я очень счастлива.

 – Поздравляю, – сказала Луиза и негромко засмея­лась, когда девушка выпорхнула из комнаты.

 

 Моника вернулась в кабинет. Мужчина, которого она знала как Байрона, уже стоял и протягивал ей руку.

 – Готовы?

 Моника взяла его руку и потерлась об нее щекой.

 – К чему?

 Хотя девушка говорила шепотом, Чарльз, мимо ко­торого прошла пара, услышал одну весьма откровенную фразу. Он лениво посмотрел им вслед, заметил, что муж­чина держится с некоторым отчуждением, и подумал: «Коллега за работой».

 Потом он поднял глаза, увидел, что Луиза возвра­щается, и забыл обо всем.

 

 Моника Клайн работала помощником юриста в од­ной из городских адвокатских контор средней руки. Она была умна, честолюбива и стремилась сделать карьеру. Однако это не мешало ей мечтать об идеальном партне­ре, который разделял бы ее любовь к неоклассике, пу­тешествиям в тропики и поэзии.

 Об опытном мужчине, обладающем стройным те­лом, романтической душой и светским лоском.

 Казалось, в Байроне она нашла свой идеал. У него было красивое лицо, золотистый загар и бронзовые волосы до плеч. Когда Моника увидела, что Байрон ждет ее в условленном месте, у нее участился пульс.

 А когда он произнес ее имя с едва уловимым анг­лийским акцентом, Моника чуть не растаяла.

 Первый бокал шампанского ударил ей в голову. Ни­когда она еще не испытывала такого нестерпимого же­лания. Целуясь с ним, Моника чувствовала себя опья­невшей от счастья.

 Теперь они находились в ее квартире, и у нее все плыло перед глазами. Как будто она смотрела на него сквозь слой теплой, подернутой рябью воды. Звучала музыка, в воздух вздымались радужные аккорды. Выпи­тое шампанское туманило мозг и развязывало язык.

 Его губы казались шелковыми, руки были такими искусными, что от любого прикосновения тело начина­ло ныть и выгибаться дугой. Это было невыносимо. Он объяснялся ей в любви, но головокружение мешало Мо­нике понимать слова. Возбуждение ее нарастало с каж­дой секундой.

 А потом он отстранился, заставив ее застонать от досады.

 – Я хочу подготовиться. – Он взял ее руки и начал покрывать их поцелуями. – Подготовить сцену. Мони­ка, ты ведь хочешь романтической любви? Я подарю те­бе такую любовь. Подожди немного.

 Моника следила за тем, как он встает и берет сумку. Но связно думать уже не могла.

 – Я хочу… Мне нужно… – Она с трудом поднялась и показала на ванную. – Поправить косметику. Для тебя.

 – Конечно. Только недолго. Я хочу быть с тобой. Хочу увести тебя туда, где ты никогда не была.

 – Недолго. – Она прижалась к нему и подставила жадные губы. – Байрон, все чудесно!

 – Да. – Он подвел ее к двери ванной и слегка под­толкнул. – Чудесно.

 

 Он зажег свечи. Потом откинул одеяло, осыпал про­стыню лепестками роз и взбил подушку.

 «Я сделал правильный выбор, – подумал он, изу­чая спальню, – Картины, расцветка и качество ткани отменные. У нее есть вкус. – Байрон прикоснулся к томику стихов, лежащему на тумбочке. – И интел­лект».

 Он мог бы полюбить ее. Если бы любовь существо­вала.

 Он поставил на стол два бокала и добавил в один из них три капли наркотика. На этот раз растворенного, чтобы продлить действие. Люциус сказал ему, что при такой концентрации наркотика в крови она проживет еще два часа. Может быть, немного больше.

 За два часа с ней можно будет сделать очень мно­гое.

 Когда девушка вышла из ванной, он обернулся и протянул ей руку.

 – Моя любовь, как ты прекрасна!

 

 На этот раз все вышло лучше. Намного лучше. Лю­циус был прав. Он всегда был прав. Сознание того, что этот сексуальный опыт будет ее последним опытом, что он станет последним мужчиной, которого эта девушка будет видеть, осязать, обонять и даже ощущать на вкус, было невыносимо эротичным.

 О, она отвечала ему без устали! Он ощущал бешеное биение ее сердца. Силы покидали ее, и все же она про­должала умолять его: «Еще! Еще!»

 Моника подарила ему два часа. Два волшебных часа.

 – Назови мое имя! – прошептал Морано, глядя на нее почти с нежностью.

 – Байрон.

 – Нет, Кевин. Я хочу услышать, как ты скажешь: «Кевин». Со стоном.

 Он снова вонзился в нее, стремясь испытать еще один оргазм. И когда она простонала его имя, понял, что ис­пытал самое большое наслаждение в жизни.

 Поэтому перед выходом из квартиры Кевин береж­но накрыл ее простыней и нежно прикоснулся губами ко лбу.

 Ему не терпелось поскорее вернуться домой и все рассказать Люциусу.

 

 Час спустя она пошевелилась. Пальцы стиснули про­стыню, глаза за сомкнутыми веками задвигались. Грудь сдавило, в животе пульсировала невыносимая боль. Го­лова горела огнем.

 По щекам Моники текли слезы. Она попыталась под­нять руку, но рука была как мертвая, и это небольшое усилие заставило девушку прерывисто застонать. С огромным трудом она нашарила на тумбочке телефон. При этом бокал упал на пол и разбился; звон был еле слышным, словно доносился из-под подушки. Ее лицо заливал пот, но нужно было сосредоточиться и набрать номер.

 Нажав последнюю кнопку, измученная девушка от­кинулась на спину.

 – Что случилось, мисс Клайн?

 – Помогите. – Ее губы произносили слова с таким трудом, словно она говорила на иностранном языке. – Пожалуйста, помогите, – выдавила она и провалилась в беспамятство.

 

 Ева проснулась оттого, что мир вокруг нее закачал­ся. Она открыла воспаленные глаза и увидела прямо пе­ред собой лицо Рорка.

 – Куда ты меня тащишь?

 – Вам нужно поспать, лейтенант. Не за письменным столом, – добавил он, входя в лифт. – А в кро­вати.

 – Я только на минутку закрыла глаза.

 – Вот там закроешь по-настоящему.

 Собственно говоря, Еве следовало настоять на том, что она пойдет сама. Но это было ужасно приятно. Тем более что можно было повернуть голову и уткнуться но­сом в его шею.

 – Сколько времени?

 – Второй час ночи. – Рорк отнес ее в спальню, поднялся на возвышение по ступенькам, сел на край кро­вати и начал баюкать.

 – Ты знаешь, о чем я подумал?

 Ева прижалась к нему.

 – Наверное, о чем-нибудь хорошем?

 Рорк засмеялся и погладил ее по голове.

 – Когда я вошел в твой кабинет и увидел, что ты спишь, уронив голову на стол, а лицо у тебя бледное и усталое до последней степени, то подумал, что до годовщины нашей свадьбы осталось всего несколько недель. А я до сих пор еще не могу отвести от тебя глаз.

 – Значит, у нас все в порядке?

 – Да. – Рорк взялся за цепочку и вытянул наружу подаренный им бриллиантовый кулон, который Ева но­сила под рубашкой. – Ты сердилась на меня за этот по­дарок, но надеваешь его чаще, чем другие украшения. За исключением обручального кольца.

 – Когда ты дарил его, то сказал, что любишь меня. И это меня напугало. Наверно, я ношу этот кулон, по­тому что больше не сержусь. Но иногда все равно боюсь.

 Рорк безошибочно нащупал на ее шее отметину, ос­тавленную ножом, и легонько погладил.

 – Любовь – вещь опасная.

 Ева повернула голову.

 – Тогда почему мы не боимся друг друга?

 Ее губ коснулось дыхание мужа, и тут зазвонил сто­явший на тумбочке телефон.

 – О, черт! – Она поползла по кровати и взяла трубку.

 

 Ева вылетела из лифта и зашагала по коридору реа­нимационного отделения, в котором стояла мертвая ти­шина. Она ненавидела больницы еще больше, чем мор­ги. Выложив значок на стойку, она выпалила:

 – Кто у вас старший? Мне нужно увидеть Монику Клайн!

 – Сейчас у нее доктор Майклс. Если вы немного подождете…

 – Это там?

 Не успела сестра пискнуть, как Ева ринулась даль­ше по коридору – туда, где за толстыми стеклянными дверями располагались реанимационные боксы. Она знала, кого искать. Фельдшер, доставлявший жертву в приемный покой, точно описал Монику Клайн.

 За одной из дверей лежала женщина, которой мож­но было дать лет сто пятьдесят. Она была окружена мно­жеством приборов и мало напоминала человеческое су­щество. «Пристрелите меня и прекратите мои муче­ния», – подумала Ева.

 Молодой мужчина, лежавший во второй палате, был завернут в тонкую прозрачную ткань.

 Бледная и неподвижная Моника находилась в треть­ей палате и выглядела как мертвая. Хмурый врач считы­вал показания с экрана монитора. Он посмотрел на Еву с досадой. У Майклса было мрачное лицо с тонкой бо­родкой и усами цвета паприки.

 – Вам нечего здесь делать.

 – Лейтенант Даллас, нью-йоркская городская по­лиция. – Ева предъявила значок. – Она моя.

 – Ничего подобного, лейтенант. Она моя.

 – Она выкарабкается?

 – Не могу сказать. Мы делаем все возможное.

 – Послушайте, я не хочу, чтобы это повторилось! Две другие женщины попали не в больницу, а прями­ком в морг. Фельдшер сказал мне, что у нее сердечный приступ, низкое кровяное давление и осложнения, вы­званные сильнейшей передозировкой. Я хочу знать, су­меет ли она выйти из этого состояния и рассказать мне, чьих рук это дело.

 – А я не могу вам ответить. У нее острая сердечная недостаточность. Пока что мы не можем определить, до какой степени поврежден мозг. Внутренние органы работают с трудом. Она без сознания. Организм настоль­ко отравлен наркотиками, что я не понимаю, каким чу­дом она сумела набрать номер 911.

 – Но она это сделала. Значит, справится. – Ева с надеждой посмотрела на Монику. – Наркотики были введены в организм без ее ведома. Вы знаете об этом?

 – Подтверждения не было, но я слышал сообщения средств массовой информации о двух убийствах.

 – Он опоил ее двумя наркотиками, а потом изнаси­ловал. Мне нужно, чтобы кто-то провел соответствую­щий анализ.

 – Я попрошу одного из ассистентов заняться этим.

 – Кроме того, мне нужен представитель полиции, чтобы осмотреть тело и собрать улики.

 – Я знаю порядок, – нетерпеливо ответил Майклс. – Вызывайте своего представителя и собирай­те ваши улики. Это не мое дело. Мое дело – сохранить ей жизнь.

 – А мое дело – схватить сукина сына, который это сделал. Но ее жизнь дорога мне не меньше, чем вам. Вы лично осматривали ее?

 Врач открыл было рот, но выражение лица Евы за­ставило его молча кивнуть.

 – Травмы есть? Синяки, укусы, порезы?

 – Нет. Никаких следов сексуального насилия.

 – Задний проход?

 – Нет. – Он бережно накрыл ладонью руку Мони­ки. – Лейтенант, с кем мы имеем дело?

 – Судя по манерам, с донжуаном. А по сути… Вряд ли можно назвать его человеческим существом. Как бы то ни было, вскоре он узнает из средств массовой информации, что не довел дело до конца. Я приставлю к ней охрану. Никаких посетителей. Никто не войдет в эту комнату, за исключением врачей и копов.

 – Но ее родные…

 – Сначала вы будете извещать меня. Лично, – до­бавила она. – Мне нужно знать, когда в ее состоянии наступят изменения. Я хотела бы быть рядом с ней в тот момент, когда она придет в себя. И не вешайте мне лап­шу на уши, что она не может отвечать на вопросы. Этот парень получил слишком большое удовольствие. Он хо­тел убить ее, но не вышло, и теперь он не остановится.

 – Вы хотели знать, сколько у нее шансов? Меньше пятидесяти процентов.

 – Ладно. Готова держать пари. – Она нагнулась над кроватью и медленно, но решительно сказала: – Мони­ка, вы слышите меня? Я ставлю на вас. Если вы сдадитесь, он выиграет. Поэтому не сдавайтесь.

 Кивнув Майклсу, Ева вышла из палаты.