Глава 4

 – Ну и путаница, не правда ли?

 Этот риторический – и для Ди Карло вовсе не смешной – вопрос Шерман Портер задал, ковыряясь в своем обшарпанном картотечном шкафу.

 – Жаль, но у нас ничего не осталось. Мы провели аукцион, отличный аукцион, – продолжал Портер, беспечно разрушая порядок хранения документов. – Черт побери, куда эта женщина подевала бумаги?

 Он открыл еще один ящик.

 – Ну как прикажете что-нибудь найти, если Элен уже неделю в отпуске. И меня-то вы чудом застали. Мы закрываемся до Нового года.

 Ди Карло взглянул на часы. Шесть пятнадцать вечера. Его время истекает. Что касается терпения, он не мог собрать и жалких остатков.

 – Может, я неясно выразился, мистер Портер. Возвращение этой посылки жизненно важно для моего босса.

 – О, вы совершенно ясно дали это понять. В конце концов, человек хочет получить свою собственность. Ну-ка, ну-ка. Уже теплее. – Портер вытащил тонкую стопку аккуратно отпечатанных листков. – Видите, Элен составила список всех предметов, что мы продали на аукционе, номера лотов и цены. Бриллиант, а не женщина.

 – Позволите взглянуть?

 – Конечно, конечно. – Вручив посетителю бумаги, Портер открыл нижний ящик письменного стола, вытащил пару пыльных стаканов и бутылку ликера. – Выпьете со мной? – застенчиво спросил он. – Рабочее время закончилось.

 Ди Карло с отвращением взглянул на бутылку.

 – Нет.

 – Ну а я выпью и согреюсь.

 Ди Карло вынул свой собственный список и сравнил. Все было здесь, понял он, разрываясь между облегчением и отчаянием. И все продано. Фарфоровая собачка, статуэтка с танцорами, абстрактная картина, бронзовый орел, чучело попугая, огромная и безобразная копия статуи Свободы, пара книгодержателей в виде гипсовых русалок.

 Правда, в кармане у Ди Карло был еще один список… с описанием того, что было тщательно и за большие деньги спрятано в каждом дешевом предмете. Ваза в стиле модерн работы Галле, стоимостью не меньше ста тысяч долларов; пара нэцкэ, украденная из частной коллекции в Австрии, несколько сот тысяч долларов; сапфировая брошь – не просто антиквариат, ее носила сама Мария Стюарт, королева Шотландская.

 И это еще не все ценности. Несмотря на холод, Ди Карло вспотел. У Портера не осталось ни одной вещи. Продано. Все продано.

 – Ничего не осталось, – тихо сказал Ди Карло.

 – Я же сказал, отличный был аукцион, – довольно заметил Шерман Портер и налил себе еще один стакан.

 – Мне необходимы эти вещи.

 – Вы это говорили. А ведь мы с вашим боссом могли бы потребовать от «Премиум» возмещения ущерба. – Эта мысль воодушевила Портера. Он улыбнулся и снова выпил. – Держу пари, мы содрали бы с них кругленькую сумму.

 – Мистеру Финли нужна его собственность, а не судебный иск.

 – Ему решать. – Пожав плечами. Портер прикончил остатки ликера. – У Элен есть адреса наших постоянных клиентов. Посылаем объявления об аукционах – очень выгодно. Можете посмотреть, сравнить со списком людей, купивших ваши вещи. Потом свяжетесь с ними, объясните ситуацию. Конечно, вам придется вернуть мой товар. Ведь я заплатил за него! Вы согласны?

 Понадобится не один день, чтобы собрать собственность Финли, угрюмо подумал Ди Карло. Даже не одна неделя.

 – Естественно, – солгал он.

 Портер ухмыльнулся. Неплохо. Одну партию он уже продал. Теперь продаст другую… заплатив за одну. Отлично… и ликер уже подействовал. Так приятно кружится голова…

 – Я жду список адресов.

 – О, конечно, конечно. – Портер покопался в ящике и достал металлическую коробку с карточками. – Прошу. Можете не спешить. Я лично никуда не спешу.

 Двадцать минут спустя Ди Карло покинул опьяневшего Портера. Статуэтка – здесь, во Франт-Ройял, в собственности некоего Томаса Эшворта, торговца антиквариатом. Ди Карло отчаянно цеплялся за слабый лучик надежды. Бог даст, быстрое возвращение одного предмета умиротворит Финли и позволит выиграть время.

 Машин на улицах было мало, и, направляясь к лавке Эшворта, Ди Карло продумывал свои дальнейшие действия. Он войдет, объяснит ошибку… спокойно, дружелюбно. Эшворт заплатил за статуэтку всего сорок пять долларов, так что можно выкупить ее со значительной выгодой для торговца.

 Никаких проблем. Получив статуэтку, он сразу позвонит Финли и скажет ему, что все под контролем. Если повезет, шеф успокоится, поручит Уайнсэпу связаться с остальными покупателями из списка, а он, Ди Карло, вернется в Нью-Йорк наслаждаться Рождеством.

 Его настроение улучшилось настолько, что, припарковывая машину перед лавкой Эшворта, он улыбался и мурлыкал под нос какой-то мотивчик… пока не увидел за застекленной дверью картонку с надписью: «ЗАКРЫТО», словно издевающуюся над ним.

 Невозможно. Это просто невозможно! В два широких шага Ди Карло подлетел к лавке, с грохотом задергал дверную ручку, заколотил по стеклу. Затем, судорожно дыша, подбежал к витрине, прижался к ней лицом, загородившись руками от уличного света… но не увидел ничего, кроме неясных теней и собственного несчастья.

 Финли не примет никаких оправданий, не потерпит жалких ссылок на невезенье.

 Когда Ди Карло различил в темноте фарфоровую статуэтку – мужчину и женщину, кружащихся в вальсе, – его губы скривились в злобной улыбке, руки сжались в кулаки; Паршивый замок и кусок стекла его не остановят.

 Первым делом необходимо убрать автомобиль подальше. Ди Карло медленно объехал квартал, проверяя, нет ли поблизости полицейских патрулей, затем припарковался в двух кварталах от лавки. Из отделения для перчаток он достал то, что, как знал по собственному опыту, ему понадобится: фонарик, отвертку, пистолет – и сунул их в карманы пальто.

 На этот раз Ди Карло приближался к лавке по боковой улочке неспешной уверенной походкой человека, который знает, куда идет. Однако его взгляд, внимательный и настороженный, метался по. сторонам.

 Дойдя до черного входа в лавку Эшворта, Ди Карло так никого и не встретил: городок – маленький, и в холодную ненастную ночь его обитатели явно наслаждаются ужином в тепле своих домов.

 Он также не обнаружил никакой, даже самой жалкой, охранной сигнализации. Быстро и ловко он взломал дверь отверткой. Треск раскалывающегося дерева вызвал у него улыбку. За годы корпоративного воровства он почти забыл простую радость ночных ограблений.

 Ди Карло скользнул в дом и прикрыл за собой дверь, посветил направо, налево, заслоняя ладонью луч фонарика. Тесная комнатенка, видимо кабинет. Он не собирался заметать следы, решив представить все как случайную ночную кражу со взломом, а потому выдергивал на ходу ящики, выворачивал на пол их содержимое.

 Заметив банковский конверт, Ди Карло захихикал. Похоже, удача возвращается. Он быстро просмотрел мелкие купюры – не меньше пятисот долларов – и сунул их в карман, затем прошел в лавку.

 Пожалуй, немного вандализма – удачный штрих. Он разбил лампу с матовым абажуром и вазу. Ему понравилось, и он перевернул столик с коллекцией кофейных чашечек. Да, давно он не воровал и подзабыл захватывающее волнение, вызываемое опасностью.

 Поддавшись порыву, Ди Карло рассовал по карманам несколько коробочек, сделанных в технике перегородчатой эмали.

 – Вот и ты, детка, – с довольной ухмылкой прошептал он, хватая статуэтку, и вдруг с лестницы справа от него в лавку хлынул свет. Тихо ругаясь, Ди Карло вжался в щель между шкафом красного дерева и медным торшером.

 На лестнице появился старик в сером фланелевом халате с клюшкой для гольфа в руке.

 – Я вызвал полицию. Они уже едут, так что лучше оставайтесь на месте.

 Ди Карло услышал в старческом голосе слабость и страх. Запах жареных цыплят на мгновение привел его в замешательство. Черт побери! У старика наверху квартира. Ди Карло выругал себя за то, что вломился в лавку, как любитель, но времени на сожаления не было. Сунув статуэтку под мышку, он бросился на Эшворта, как в былые времена, когда на Пятой авеню вырывал у пожилых дам дорогие сумочки.

 Они столкнулись. Поношенный халат распахнулся, открыв бледные, тонкие, как спички, ноги. Старик хрюкнул, зашатался и, пытаясь сохранить равновесие, неуклюже взмахнул клюшкой. Железная головка просвистела у самого уха Ди Карло, и он невольно схватился за клюшку. Эшворт выпустил из рук свое оружие, скатился с лестницы и ударился головой о чугунный ящик с углем. Раздался зловещий хруст.

 – О господи. – Ди Карло с отвращением перевернул ногой неподвижное тело, увидел струйку крови, вытаращенные глаза. В приступе бешенства он еще дважды пнул мертвого старика.

 …Ди Карло был уже почти в квартале от лавки, когда послышался визг полицейских сирен.

 

 Финли лениво переключал каналы телевизоров.

 – Ди Карло на второй линии, мистер Финли, – раздался в переговорном устройстве голос секретарши.

 – Соедините. – Финли переключил телефон на громкую связь. – У вас есть новости для меня?

 – Да. Да, сэр. Я достал фарфоровую статуэтку и узнал местонахождение остальных предметов.

 Ди Карло звонил из автомобиля, направляясь в вашингтонский аэропорт со скоростью пятьдесят пять миль в час, как законопослушный гражданин. – Объясните, – сказал Финли после небольшой паузы.

 Ди Карло начал рассказ с Портера, умолкая через каждые несколько предложений, чтобы удостовериться: Финли действительно хочет услышать продолжение.

 – Мистер Финли, я с радостью отправлю вам по факсу список, как только доберусь до аэропорта.

 – Да, сделайте это. Мне кажется, вы несколько… встревожены, мистер Ди Карло.

 – Ну, сэр, по правде говоря, возникли некоторые сложности. Статуэтку купил торговец антиквариатом из Франт-Ройял. Когда я приехал, магазин был закрыт, и, понимая всю срочность задания, я взломал замок. Торговец оказался в доме. Произошел несчастный случай, мистер Финли. Торговец мертв.

 – Понимаю, – заметил Финли, изучая свои ногти. – Надеюсь, вы позаботились об этом Портере.

 – Позаботился?

 – Он может связать вас с… несчастным случаем, так? А ниточка к вам, мистер Ди Карло, – это ниточка ко мне. Я предлагаю вам оборвать эту ниточку быстро и окончательно.

 – Я… я еду в аэропорт, сэр.

 – Значит, вам придется вернуться. Не беспокойтесь из-за факса. Когда все уладите в Виргинии, приедете сюда, со статуэткой. Мы обсудим дальнейшие шаги.

 – Вы хотите, чтобы я прилетел в Калифорнию? Мистер Финли…

 – К полудню, мистер Ди Карло. Мы завтра рано закрываемся. Праздники, как вы знаете. Когда купите билет, свяжитесь с Уайнсэпом. Вас встретят.

 – Хорошо, сэр. – Ди Карло отключил телефон и направился к ближайшему съезду с автострады. Дай бог, Портер еще сидит в своем кабинете и достаточно пьян, чтобы можно было пристрелить его без лишнего шума.

 Если не удастся быстро навести тут порядок, он не вернется домой к рождественскому ужину.

 

 – Эндрю, ну необязательно, совершенно необязательно провожать меня наверх. С отчаянием женщины, которой до смерти наскучил поклонник, Дора загородила лестницу. Только дай мне попасть внутрь и запереть дверь, думала она. А потом без свидетелей я буду биться головой о стену.

 Эндрю Дод, дипломированный бухгалтер, считавший вывод денег из-под налогооблажения верхом интриги, сердечно рассмеялся и ущипнул ее за щеку.

 – Дора, мамочка учила меня всегда провожать девушку до самых дверей.

 – Ну, мамочки здесь нет, – заметила Дора, потихоньку отступая вверх по лестнице. – И уже поздно.

 – Поздно? Еще нет и одиннадцати. Ты же не собираешься прогнать меня, не угостив чашечкой кофе? – Эндрю улыбнулся, сверкнув белоснежными зубами, за красоту которых его любящая мамочка отдала не одну тысячу долларов. – Ты ведь знаешь, что варишь лучший кофе в Филадельфии.

 – Это дар божий.

 Дора мучительно искала какой-нибудь вежливый способ отказаться, когда наружная дверь шумно распахнулась, затем с грохотом захлопнулась.

 Джед пересек холл, держа руки в карманах потертой кожаной куртки, накинутой поверх свитера. Поношенные джинсы, растрепанные ветром волосы, небритое лицо, угрюмый взгляд.

 Дора удивилась, почему в данный момент она предпочла бы опасного на вид жильца прилизанному бухгалтеру в костюме-тройке и дорогом пальто. Видимо, какой-то ее внутренний дефект.

 – Добрый вечер, Скиммерхорн. Вставляя ключ в замок, Джед окинул беглым взглядом ее приятеля.

 – Добрый вечер, Конрой. – Таким образом и поздоровавшись, и попрощавшись, Джед исчез за своей дверью.

 Темные ухоженные брови Эндрю недоуменно взлетели к высокому лбу. Мама уверяла, что высокий лоб – признак большого ума, а не ранняя лысина.

 – Твой новый жилец?

 – Да. – Дора вздохнула и вместе с ароматом дорогого одеколона бухгалтера уловила витавший в воздухе резкий, почти звериный запах Джеда.

 Поскольку шанс был упущен, пришлось отпереть собственную дверь и впустить Эндрю в квартиру.

 – Он кажется слишком… агрессивным. – Нахмурившись, Эндрю аккуратно положил пальто цвета «английский туман» на спинку кресла. – Он живет один?

 – Да.

 Аккуратист чертов! Дора бросила норковое манто на диван и пошла в кухню.

 – Дора, конечно, я понимаю, как важна арендная плата, но не думаешь ли ты, что было бы разумнее… и безопаснее сдать квартиру женщине?

 – Какой женщине? – переспросила Дора, насыпая кофейные зерна в старинную ручную кофемолку. – А… нет. – Перемалывая зерна, она оглянулась через плечо. Эндрю стоял за ее спиной, неодобрительно поджав губы. – Есть возражения?

 – Конечно. Я хочу сказать, что вы двое живете здесь. Одни.

 – Это я живу здесь одна. Он живет там. – Дора терпеть не могла, когда кто-то стоял у нее над душой… тем более Эндрю. – Почему бы тебе не поставить какую-нибудь музыку?

 – Музыку? – Его красивое лицо прояснилось. – Конечно. Создает настроение.

 Через несколько секунд послышалась старая песня Джонни Мэтиса. Ого-го! – подумала Дора, но тут же пожала плечами. Если она не сможет справиться с бухгалтером в костюме от «Брукс Бразерс», то получит по заслугам, и нечего жаловаться.

 – Кофе будет готов через пару минут, – сообщила Дора, вернувшись в гостиную. Уперев руки в узкие бедра, Эндрю рассматривал ее картину. – Неплохо, правда?

 Он склонил голову к одному плечу, к другому.

 – Дерзко, это точно. – Эндрю обернулся и на секунду замер, восхищаясь очаровательным видением в расшитом стеклярусом коротком черном платье. – В твоем стиле.

 – Я нашла ее на аукционе в Виргинии всего пару дней назад.

 Дора села на подлокотник кресла, по обыкновению скрестив ноги и совершенно не обратив внимания на то, что подол платья пополз вверх, обнажая бедро.

 Эндрю внимание обратил.

 – Я подумала, что полюбуюсь ею немного, а потом отнесу в магазин. – Дора улыбнулась, но тут заметила хищный взгляд Эндрю и быстро соскочила с кресла. – Посмотрю, как там кофе.

 Но он схватил ее за руку и притянул в объятия жестом, который, видимо, считал очень элегантным. Дора чуть не ударилась головой о его подбородок.

 – Не пропадать же музыке, – заявил Эндрю, плавно скользя по ковру. И не пропадать же немалым деньгам, которые его мать платила за уроки танцев.

 Дора заставила себя расслабиться, закрыла глаза, улыбнулась. Он действительно хорошо танцует, думала она, приноравливаясь к его шагам. Музыка и танец увлекли ее, и она тихо рассмеялась, когда Эндрю эффектно наклонил ее.

 Он не такой уж плохой парень. Хорошо выглядит, хорошо двигается. Заботится о матери и имеет солидный портфель ценных бумаг. То, что он своим занудством чуть не довел ее до истерики, еще не значит…

 Вдруг Эндрю крепко прижал ее к себе, разбив вдребезги мечтательное настроение. Она могла бы понять его и даже простить, но, упершись ладонями в его грудь, нащупала во внутреннем кармане пиджака зубную щетку.

 Дора знала, что Эндрю заботится о своем здоровье, но не настолько, чтобы чистить зубы после каждой трапезы.

 Не успела она прокомментировать свою находку, как его руки забрались под подол ее платья и сжали обтянутую шелком попку.

 – Эй! – Разъярившись, она отшатнулась и спасла рот, но Эндрю уже покрывал слюнявыми поцелуями ее шею и плечо.

 – О, Дора, Дора. Я хочу тебя.

 – Я это поняла. – Пока она извивалась, он дотянулся до «молнии» ее платья и дернул вниз. – Но ты меня не получишь. Теперь успокойся.

 – Ты так прелестна, так соблазнительна. Прижатая к спинке кресла, чуть не потеряв равновесие, Дора выругалась.

 – Возьми себя в руки, или я тебя покалечу. Продолжая полушепотом свои признания, Эндрю упал на пол, потащив ее за собой. Дору возмущало не столько то, что она барахтается под обезумевшим бухгалтером, сколько опрокинутый ими журнальный столик и ее разбившиеся сокровища.

 Ну, хватит. Хорошенького понемножку. Дора резко вонзила колено в пах пылкого поклонника и, не дав ему опомниться, изо всех сил ударила в глаз.

 – Прочь с меня!

 Эндрю со стонами скатился с нее и свернулся на полу в позе эмбриона. Дора вскочила на ноги.

 – Если ты немедленно не встанешь, я ударю тебя еще раз. И я не шучу.

 Эндрю испуганно вскарабкался на четвереньки и процедил сквозь зубы:

 – Ты чокнутая.

 Затем он достал белоснежный платок и провел им по лицу, проверяя, не идет ли кровь.

 – Ты прав. Абсолютно чокнутая. – Дора схватила его пальто и протянула ему. – Без меня тебе будет гораздо лучше. Теперь, Эндрю, беги домой. И не забудь приложить лед к глазу.

 – Мой глаз. – Эндрю ощупал пострадавший глаз и поморщился. – Что я скажу маме?

 – Что налетел на дверной косяк. – В негодовании Дора помогла ему подняться на ноги. – Уходи, Эндрю.

 Пытаясь сохранить достоинство, он выхватил у нее пальто.

 – Я водил тебя ужинать. Два раза.

 – Считай это неудачным вложением капитала. Я уверена, что ты найдешь способ компенсировать потери. – Дора распахнула дверь как раз в тот момент, когда Джед открыл свою. – Вон! И если ты еще когда-нибудь сделаешь что-нибудь подобное, я подобью тебе оба глаза.

 – Чокнутая. – Эндрю поспешил к двери. – Совсем спятила.

 – Вернись, и я покажу тебе настоящую чокнутую. – Дора сорвала с ноги туфлю с высоченным каблуком-шпилькой и швырнула ее, как спортивный диск. – И ты уволен Туфля приземлилась с вполне удовлетворительным стуком. Тихое покашливание заставило Дору резко обернуться. Джед ухмылялся во весь рот. В первый раз она видела его улыбку, но была не в том настроении, чтобы наслаждаться дружелюбным выражением его обычно угрюмого лица.

 – Увидел что-то смешное, Скиммерхорн? Джед подумал немного.

 – Да. – На самом деле он давно так не веселился, а потому прислонился к дверному косяку, продолжая ухмыляться. – Интересное свидание, Конрой?

 – Потрясающее. – Она проковыляла по коридору за туфлей, подобрала ее и, похлопывая каблуком о ладонь, приковыляла обратно. – Ты еще здесь?

 – Похоже на то.

 Дора испустила долгий вздох, провела рукой по взлохмаченным волосам.

 – Хочешь выпить?

 – Конечно.

 Войдя в квартиру, она стянула с ноги вторую туфлю и отшвырнула обе в сторону.

 – Коньяк?

 – Отлично.

 Джед увидел на полу осколки фарфора. Должно быть, именно это он слышал. Между грохотом посуды и криком он провел мучительную минуту, решая, стоит ли вмешаться. Даже в те времена, когда он носил полицейский жетон, семейные ссоры тревожили его больше, чем погони за профессиональными преступниками.

 Он окинул внимательным взглядом Дору, наливающую коньяк в две сужающиеся кверху коньячные рюмки. Ее лицо все еще пылало, глаза – две узкие щелочки. Хорошо хоть его полицейские навыки не понадобились.

 – Так кто же был тот подонок?

 – Мой бывший бухгалтер. – Дора вручила Джеду рюмку. – Сначала он чуть не довел меня до коматозного состояния болтовней о налогах и долгосрочных капиталовложениях, а потом решил, что заслужил право явиться сюда и сорвать с меня одежду.

 Джед взглянул на сверкающее черное платье.

 – Красивая одежда. Не пойму, зачем он тратил время на капиталовложения. Дора глотнула коньяка.

 – Подожди минутку. Кажется, это комплимент, но до меня пока не дошло. Джед пожал плечами:

 – Похоже, ты победила в этой схватке.

 – Надо было сломать ему нос. – Надувшись, Дора присела на корточки и стала собирать осколки. – Костяной фарфор фабрики Дерби, тысяча восемьсот пятнадцатый год, – показала она разбитую чашечку. – А пепельница – американская, того же времени.

 Джед присел на корточки рядом с ней.

 – Ценная?

 – Да не в этом дело. Все равно жалко.

 – Теперь это мусор. Оставь, порежешься. Принеси щетку или еще что-нибудь.

 Тихо ворча, Дора поднялась, отправилась в кухню, пошарила там и вернулась с метелкой из перьев и совком.

 – Он даже зубную щетку сунул в карман. Чертову щетку! Держу пари, сукин сын был бойскаутом.

 Джед осторожно забрал у нее метелку.

 – Может, он и чистое бельишко захватил.

 – Я бы не удивилась. – Дора принесла из кухни мусорное ведро и передернулась, когда Джед высыпал в него осколки. – И пару презервативов.

 – Любой уважающий себя бойскаут носит их в бумажнике.

 Дора присела на подлокотник кресла. Пора смириться. Похоже, спектакль закончился.

 – А ты?

 – Что я?

 – Был бойскаутом?

 Джед высыпал в ведро последние осколки и внимательно посмотрел на Дору.

 – Нет. Я был малолетним преступником. Береги ноги. Может, остались еще осколки.

 – Спасибо. – Слишком взвинченная, чтобы оставаться на одном месте, Дора вскочила и снова наполнила рюмки. – А чем ты занимаешься теперь?

 – Ты должна знать. – Джед вытащил из кармана пачку сигарет, прикурил. – Я заполнил анкету.

 – У меня не было времени на чтение. Не угостишь? – Она кивнула на сигарету. – Я люблю покурить, когда нервничаю или злюсь.

 Джед передал ей свою сигарету и вытащил другую.

 – Теперь легче?

 – Пожалуй. – Дора быстро затянулась и так же быстро выдохнула дым. Ей нравился не вкус сигарет, а только их эффект. – Ты не ответил на мой вопрос.

 – Какой вопрос?

 – Чем ты занимаешься?

 – Ничем. – Джед улыбнулся, хотя не видел в своей жизни ничего смешного. – Я богат и независим.

 – О! Выходит, выгодно быть преступником. – Дора еще раз затянулась. Сигарета в сочетании с коньяком вызвала легкое приятное головокружение. – И что же ты делаешь целый день?

 – Ничего особенного.

 – Я могла бы тебя занять.

 – Неужели?

 – Честным трудом, Скиммерхорн. То есть если ты умеешь работать руками.

 – Говорят, у меня неплохо получается. – Джед коснулся замочка раскрытой до талии «молнии» ее платья и после секундного колебания застегнул «молнию».

 Дора дернулась, замигала.

 – А… спасибо. Мне нужны новые полки в кладовой, и вообще кое-что подремонтировать.

 – Наружные перила никуда не годятся. Дора надулась, словно получила личное оскорбление. В общем, так оно и было. Почти.

 – Сможешь починить?

 – Возможно.

 – Мы могли бы вычесть стоимость ремонта из арендной платы, или тебя больше устроит почасовая оплата?

 – Я подумаю.

 В этот момент он думал совсем о другом: о том, как мучительно хочется коснуться ее. Просто провести пальцем по ее шее, плечу. Он не смог бы объяснить, почему возникло это желание, но так хотелось проверить, запульсирует ли голубая жилка на этой длинной красивой шее в ответ на его прикосновение.

 Разозлившись на себя, Джед отставил пустую рюмку и проскользнул мимо Доры к мусорному ведру.

 – Я вынесу.

 – Спасибо.

 Дора сглотнула комок в горле. Все не так просто. Он так смотрит на нее, что у нее мурашки бегают по всему телу.

 Глупо. Просто она устала, очень устала.

 – Я правда очень тебе благодарна. Если бы не ты, я целый час металась бы по квартире, пиная все, что под ноги попадется.

 – Не стоит благодарности. Я с удовольствием смотрел, как ты гнала его в шею.

 – Почему с удовольствием?

 – Мне не понравился его костюм. – Джед остановился у кухонной двери. – Ненавижу тонкие полоски.

 – Я запомню. – Дора подняла глаза и улыбнулась во весь рот. Проследив за ее взглядом, Джед увидел над своей головой веточку омелы'.

 – Остроумно, – сказал он и, поскольку не любил рисковать, отскочил.

 – Эй! Убегать – плохая примета. – Забавляясь комичностью ситуации и реакцией Джеда, Дора схватила его за руку. Приподнявшись на цыпочки, она легко коснулась губами его рта. – Зачем накликать на себя невезение?

 Он отреагировал инстинктивно, как отреагировал бы на выстрел или на удар ножом в спину. Мысли появились позже. Он ухватил ее за подбородок.

 – Айседора, ты рискуешь гораздо большим, чем просто невезение.

 И накрыл ее губы поцелуем.

 Она ощутила вкус сигарет и коньяка, почувствовала в его поцелуе неукротимую силу и чуть не потеряла голову.

 О боже, боже мой – вот и все, что она успела подумать. Или простонала эти слова, когда ее губы беспомощно раскрылись под его губами.

 Джед отпустил ее быстро, может, через пару секунд, и она опустилась на пятки, широко раскрыв глаза.

 Он еще с секунду смотрел на нее сверху вниз, проклиная себя, борясь с неистовым желанием сделать то, что попытался сделать идиот-бухгалтер, и наконец вкрадчиво сказал:

 – Даже не пытайся выпроводить меня пинками, Кон-рой. И запри свою дверь.

 Он вышел, пересек коридор и запер собственную дверь.

 – Из-за чего ты так дергаешься? – спросила Ли. Она пошла в кладовку, чтобы похвастаться удачной сделкой – целых пятьсот долларов! – и в третий раз за это утро была встречена раздраженным ворчанием.

 – Я не дергаюсь, – огрызнулась Дора, продолжая упаковывать столовый сервиз, расписанный веточками жимолости. – Я занята. Надо безжалостно расстреливать всех, кто оставляет покупку подарков на последние два дня перед Рождеством. Как я могу отпустить Терри развозить по городу это барахло?

 – Сказала бы покупателю, чтобы он сам явился за своей посудой.

 – И потеряла бы его? Я три года не могла продать эти чертовы тарелки и рада всучить их кому угодно.

 – Ну ясно. Что-то случилось. – Ли скрестила руки на груди. – Рассказывай.

 – Ничего не случилось. – Если не считать, что она не могла заснуть. И даже под угрозой смерти она не признается, что один беглый поцелуй превратил ее в клубок оголенных нервов. – У меня полно дел, а времени на них нет.

 – Но ведь тебе это нравится.

 – Я изменилась. – Дора упаковала последнюю чашку. – Где этот идиотский скотч? – Она повернулась и, заметив в дверях Джеда, чуть не налетела на стол.

 – Мне очень жаль. – Ни черта ему не жаль! – Я зашел узнать: ты не передумала насчет перил?

 – Перил? О… э… Нет. Тебе нужны доски или еще что-нибудь?

 – Или что-нибудь.

 Джед услышал покашливание и оглянулся.

 – О, Ли, это Джед Скиммерхорн, новый жилец. Джед, моя сестра Ли.

 – Рада познакомиться. – Ли протянула руку. – Надеюсь, вы хорошо устроились.

 – Особенно нечего было устраивать. Так ты хочешь, чтобы я починил перила, или нет?

 – Да. Наверное. Если ты не очень занят. – Дора нашла скотч и начала заклеивать коробку. Вдруг ее осенило. – Вообще-то, мне нужна помощь. У тебя ведь есть машина? Это твой «Тандерберд»?

 – Ну и что?

 – Нужно отвезти покупку… даже три. А я не могу отпустить помощницу. В магазине полно народа.

 Джед зацепил передние карманы джинсов большими пальцами.

 – Ты хочешь, чтобы я доставил покупки?

 – Если тебя это не затруднит. Отметишь расход бензина и километраж. – Дора одарила его лучезарной улыбкой. – Может, даже заработаешь чаевые.

 Он мог бы предложить ей отправиться к черту… и не совсем понимал, почему не предложил.

 – Как я могу отказаться? – Джед недовольно уставился на коробку. – Куда?

 – Все написано. И еще те две. – Дора кивнула в угол комнаты. – Можешь вынести их через боковую дверь. Джед молча подхватил первую коробку и вышел.

 – Это новый жилец? – прошептала Ли, бросаясь к двери и выглядывая на улицу. – Кто он? Чем занимается?

 – Я только что сказала, кто он. Скиммерхорн.

 – Ты прекрасно понимаешь, о чем я, – возмутилась Ли, следя, как Джед впихивает коробку на заднее сиденье своей машины, затем быстро отступила в комнату. – Он возвращается.

 – Надеюсь, – сухо заметила Дора. – Он пока взял только одну коробку. – Она подхватила вторую и передала ее Джеду прямо в дверях. – Осторожнее, это посуда.

 Джед что-то буркнул в ответ.

 – Ты видела его плечи? У Джона нет ничего подобного даже в самых диких моих фантазиях.

 – Офелия Конрой Брэдшоу, стыдись. Джон – отличный парень.

 – Конечно. Я его обожаю, но все равно у него нет плеч. То есть, конечно, плечи есть, но очень костлявые и… Господи! – Ли уставилась на натянувшиеся джинсы Джеда, засовывавшего коробку в багажник, и, ухмыляясь, погладила грудь в области сердца. – Как приятно узнать, что первобытные инстинкты еще не атрофировались. Так чем он занимается?

 – Ты о чем?

 – О… квитанции, – быстро перестроилась Ли. – Дора, не забудь отдать мистеру Скиммерхорну квитанции.

 Ли сама схватила бумажки и вручила их Джеду, вернувшемуся за последней коробкой.

 – Спасибо. – Он покосился на Ли, настороженный блеском ее глаз. – Так купить доски или нет?

 – Доски? Ах да, перила. Конечно. Если меня не будет дома, можешь подсунуть чек под мою дверь.

 Он не смог удержаться. Знал, что должен, но не смог.

 – Еще одно страстное свидание?

 Дора мило улыбнулась и распахнула дверь.

 – Поцелуй мою задницу, Скиммерхорн.

 – Я подумывал об этом, – пробормотал он. – Правда подумывал. – И он не спеша покинул кладовую.

 – Расскажи немедленно, – потребовала Ли. – Расскажи все. Не смей пропустить ни единой детали, даже самой незначительной.

 – Не о чем рассказывать. Вчера вечером я ходила ужинать с Эндрю, и Джед встретился с ним, когда я его выгнала.

 – Ты выгнала Джеда?

 – Я выгнала Эндрю… он на меня набросился, – пояснила Дора, теряя остатки терпения. – И я его уволила. Теперь, если мы промыли всем косточки… – Не всем. Чем он занимается? Я имею в виду Джеда. Наверное, поднимает тяжести, раз у него такие плечи.

 – Я не подозревала, что ты помешана на мужских плечах.

 – Помешана, когда они прикреплены к такому телу. Может, он портовый грузчик?

 – Нет.

 – Строительный рабочий?

 – Придумай еще что-нибудь.

 – Нет, ты сама скажи.

 Часть бессонной ночи Дора провела за изучением бумаг Джеда. Одну из рекомендаций дал комиссар полицейского департамента Филадельфии Джеймс Л. Райкер. Ничего удивительного, учитывая то, что последним местом работы Джеда был именно полицейский департамент.

 – Он бывший полицейский.

 – Бывший? – Ли широко раскрыла глаза. – Господи, его уволили за взятки? За торговлю наркотиками? Он убил кого-нибудь?

 Дора похлопала сестру по плечу.

 – Детка, обуздай свое воображение. Клянусь, именно тебе следовало продолжить театральную династию Конроев. Он вышел в отставку. Несколько месяцев назад. Судя по заметкам, которые папа сделал после телефонного разговора с комиссаром, у Джеда отличная репутация и в полиции не теряют надежды вернуть его на службу.

 – Тогда почему он ушел?

 – Это его личное дело, – чопорно сказала Дора, хотя сама злилась на отца за то, что он не расспросил поподробнее. – Все, игра закончена. – Она подняла руку, предотвращая новый поток вопросов. – Если мы немедленно не пойдем помогать Терри, она превратит мою жизнь в ад.

 – Хорошо, но я рада, что рядом с тобой живет полицейский. Он будет тебя охранять. – Ли вдруг остановилась. – О боже, Дори, как ты думаешь, он носит пистолет?

 – Не думаю, что ему понадобится пистолет, чтобы вручить столовую посуду.

 И с этими словами Дора вытолкнула сестру из кладовки.

 

 Дешевая статуэтка на его коленях абсолютно не гармонировала с дорого и изысканно обставленной приемной, и в других обстоятельствах Ди Карло почувствовал бы себя полным идиотом, но в данный момент идиотом он себя не чувствовал. Ему было страшно, страшно до смерти.

 Когда приходилось, он убивал, не раздумывая. Не то чтобы он получал от убийств удовольствие, как его брат Гвидо, но и против ничего не имел.

 Пулю, пущенную в лоб Шермана Портера, Ди Карло считал средством самообороны.

 Но ему было от чего тревожиться весь долгий перелет с Восточного на Западное побережье. Учитывая цепь преследовавших его в последнее время неудач, он вполне мог прихватить не ту статуэтку… хотя танцоры выглядели точно как те, что он упаковывал в «Премиум». Если мир устроен справедливо, в одном маленьком городке не могли встретиться два одинаковых фарфоровых убожества.

 – Мистер Ди Карло? Мистер Финли сейчас вас примет, – прервала его размышления секретарша.

 – Да, спасибо. – Ди Карло вскочил, подхватил под мышку статуэтку, свободной рукой поправил узел галстука и, выдавив приветливую улыбку, проследовал за белокурой секретаршей через двойные двери красного дерева.

 Финли не поднялся из-за стола и лишь холодно улыбнулся, заметив бисеринки пота над верхней губой Ди Карло. Вид перепуганного подчиненного доставил ему истинное наслаждение.

 – Мистер Ди Карло, вы все уладили в великом штате Виргиния?

 – Да, сэр.

 – Отлично. – Финли жестом приказал поставить статуэтку на письменный стол. – И это все, что вы привезли мне?

 – Я также узнал, где находятся остальные предметы. – Финли щелкнул пальцами, и Ди Карло достал из кармана список. – Как видите, там только четыре покупателя, и двое из них – торговцы. Я думаю, будет несложно просто зайти в их магазины и выкупить товар.

 – Вы думаете? – вкрадчиво спросил Финли. – Если бы вы умели думать, мистер Ди Карло, все мои вещи уже были бы у меня. Однако я готов дать вам шанс искупить свою вину. – Финли встал и пробежал кончиком пальца по слащавому личику фарфоровой дамы. – Какое безобразие, вы согласны?

 – Да, сэр.

 – И этот человек, этот Эшворт, заплатил за нее звонкой монетой. Просто удивительно! Что он в ней увидел? Грубые линии, блеклые цвета, низкосортный материал – все это просто бросается в глаза. Ну да ладно. Истинная красота внутри.

 Финли поднял пепельницу из белого мрамора и обезглавил женщину.

 Ди Карло, несколькими часами ранее хладнокровно убивший двух человек, вздрогнул, когда отлетела вторая голова, и испуганно смотрел, как Финли методично отбивает фарфоровые руки и ноги.

 – Безобразный кокон, – прошептал Финли, – защищает истинную красоту.

 Из торса статуэтки он вынул маленькую коробочку в пузырчатом целлофане и очень осторожно стал разворачивать, ласково приговаривая, как мужчина, раздевающий возлюбленную.

 Похожа на золотую, усыпанную драгоценными камнями зажигалку и ненамного привлекательнее скрывавшей ее статуэтки, подумал Ди Карло.

 – Вы знаете, что это, мистер Ди Карло?

 – А? Нет, сэр.

 – Футлярчик для разных мелочей. – Финли рассмеялся, лаская золото. В это мгновение он был безмерно счастлив: как ребенок с новой игрушкой, как мужчина с новой любовницей. – Конечно, вам это ни о чем не говорит. В нем хранили маникюрные и швейные принадлежности, может, крючок, которым застегивали пуговицы на ботинках или перчатках, может, ложечку для нюхательного табака. Прелестная безделушка, дороже многих такого рода, правда, вышла из моды в конце девятнадцатого века. Золото, рубины, но самое главное – инициалы, выгравированные внизу. – Мечтательно улыбаясь, Финли перевернул футлярчик. – Подарок Наполеона Жозефине. А теперь принадлежит мне.

 Ди Карло испытал огромное облегчение от того, что привез нужную статуэтку и ублажил босса.

 – Великолепно, мистер Финли.

 – Вы так думаете? – Изумрудные глаза Финли злобно сверкнули. – Эта безделица – лишь малая часть того, что мне принадлежит, мистер Ди Карло. О, я, конечно, рад ей, но она напоминает мне о том, что моя коллекция неполна. А я восемь месяцев потратил, чтобы собрать эту коллекцию, и еще два месяца – чтобы ее переправить. То есть почти год моего личного времени, очень ценного времени, не говоря уж о расходах. – Финли снова взмахнул пепельницей, и фарфоровая юбка разлетелась вдребезги. – Вы можете понять мои страдания?

 – Да, сэр. – Холодный пот заструился по спине Ди Карло. – Конечно, сэр.

 – Тогда подумаем, как вернуть пропажу. Садитесь, мистер Ди Карло.

 Дрожащей рукой Ди Карло смахнул мелкие осколки со светлого кожаного кресла и боязливо присел на краешек.

 – Праздники делают меня великодушным, мистер Ди Карло. – Финли тоже сел, продолжая нежно поглаживать золотой футлярчик. – Завтра – канун Рождества. У вас есть какие-то планы, я полагаю.

 – Ну, в общем, да. Видите ли, моя семья…

 – Семья. – Финли улыбнулся. – Что может быть лучше семьи в праздники! Правда, у меня семьи нет, но это неважно. Поскольку вам удалось привезти мне одну частицу моей собственности, и так быстро, я не стану лишать вас семейных радостей. Я дам вам время до первого января. Это, конечно, излишняя щедрость, но, как я и сказал, праздники. Я становлюсь сентиментальным. Вы доставите мне все к первому января… нет-нет, пусть будет второе. – Улыбка Финли стала еще шире. – Надеюсь, вы меня не разочаруете.

 – Нет, сэр.

 – Естественно, вы будете регулярно докладывать мне, как продвигаются ваши поиски. Звоните сюда или по моему личному номеру. Не исчезайте, мистер Ди Карло. Вы же не хотите, чтобы мне пришлось разыскивать вас.

 – Конечно, сэр. – У Ди Карло уже возникло ощущение, что за ним охотится бешеный волк. – Я начну немедленно.

 

 – Чудесно. Да, и пусть Барбара скопирует для меня этот список.

 Джед не смог бы объяснить, почему утром его занесло в магазин Доры. Ему там совершенно нечего было делать. Он доволен своей новой жизнью: тренируется в спортзале, качает мышцы в собственной квартире, читает книги, наверстывая упущенное. Один бог знает, с чего вдруг он не просто спустился в лавку, но и некоторым образом навязал свои услуги.

 Его губы чуть скривились. Правда, он получил неплохие чаевые. Несколько долларов и – это он никогда не забудет – красочную жестяную коробку, полную домашнего рождественского печенья.

 Не так уж он перетрудился, и даже интересно, насколько радостнее тебя встречают, когда являешься не с полицейским жетоном, а с подарком.

 Джед вычеркнул бы этот эпизод из памяти, если бы не торчал сейчас на холоде, пытаясь отремонтировать перила… да еще чувствовал себя круглым дураком, получая от этого какое-то первобытное удовлетворение.

 Ему пришлось работать на улице, потому что во всем доме Доры не нашлось даже крошечного свободного места. А поскольку ее запас инструментов ограничивался отверткой и молотком с прикрученной скотчем ручкой, ему пришлось заехать к Бренту. Чем, естественно, не замедлила воспользоваться Мэри Пэт. Жена бывшего напарника устроила ему допрос с пристрастием. Ее интересовало все: от того, как он питается, до его интимной жизни. Правда, во время допроса она подкармливала его пирожками. Балансируя на грани помешательства, он вырвался от Мэри Пэт лишь через час.

 Джед извлек из событий этого дня один важный урок: впредь он ни во что не будет вмешиваться, как и намеревался. Если человек не любит людей, то нечего с ними общаться.

 Во всяком случае, здесь, во дворе, его никто не беспокоил, и ему нравилось работать руками, нравилось ощущение дерева под ладонями. Когда-то он подумывал пристроить маленькую мастерскую позади дома на Честнат-Хилл. Он мог бы там строгать, пилить и ремонтировать в свободное от работы время. Но все это было до Донни Спека. До того, как то расследование стало его наваждением.

 И конечно, до того, как погибла Элейн. Джед не успел заблокировать воспоминания и снова увидел безмятежную картину: серебристый «Мерседес» – седан под навесом, Элейн на водительском сиденье, тусклый блеск жемчуга на ее шее. Этот жемчуг – подарок первого из трех ее мужей, совершенно не к месту вспомнил Джед и отчетливо увидел глаза Элейн, такие же ярко-синие, как его собственные, – возможно, единственная их общая семейная черта. Увидел мелькнувшее в них нетерпение, даже раздражение, когда она взглянула в его сторону; увидел самого себя бегущим по подстриженной лужайке среди ухоженных розовых кустов; даже почувствовал аромат лета.

 Солнечный луч, отразившись от хромированного бампера, ослепил его. Высоко в яблонях, как сумасшедшая, залилась трелью птица.

 Затем потрясший все вокруг взрыв словно горячим кулаком отбросил его назад, на розы, осыпавшиеся от ударной волны.

 Серебристый «Мерседес» превратился в огненный шар с рвущимся в летнее небо столбом черного вонючего дыма. Джеду показалось, что он слышит крик, но скорее всего это был скрежет раздираемого металла. Он всей душой надеялся на это. Он надеялся, что Элейн не почувствовала ничего после того, как ее пальцы повернули ключ зажигания и привели в действие взрыватель бомбы.

 Чертыхаясь, Джед атаковал перила одолженной у Брента электропилой. Все кончено, и ничего не исправить.

 Донни Спек мертв, и, как бы ни хотелось, невозможно убить мерзавца еще раз… а он, Джед, получил именно то, что хотел: полное одиночество.

 – Хо, хо, хо, – раздался за его спиной дружелюбный голос.

 Джед выключил пилу, повернулся и, не снимая защитных очков, со смесью любопытства и раздражения уставился на розовощекого Санта-Клауса.

 – Вам не кажется, что вы несколько поторопились?

 – Хо, хо, хо, – повторил Санта, похлопывая себя по пухлому животику. – Похоже, сынок, тебе не помешает рождественское угощение.

 Смирившись с вынужденным перерывом в работе, Джед вытащил сигарету.

 – Мистер Конрой, не так ли? – Лицо Санты вытянулось. – Это глаза, – пояснил Джед, чиркая спичкой, а про себя подумал: глаза Доры. Большие, и карие, и смеющиеся какой-то тайной шутке.

 – Понимаю. За свою карьеру я переиграл массу стражей закона. – Лицо Квентина просветлело. – Полагаю, полицейских учат распознавать лицо под гримом так же, как актеров учат скрывать свое истинное лицо.

 – Вы правы.

 – В зависимости от времени года я развлекал ребятишек в детском саду. – Квентин погладил шелковистую белую бороду. – Мелкий ангажемент, но море удовольствия. Нет ничего приятнее, чем играть одного из самых любимых в мире персонажей перед искренне верящей в него аудиторией. Знаете ли, дети – актеры, а актеры – дети.

 Джед кивнул:

 – Поверю вам на слово.

 – Как вижу, Иззи приспособила вас к работе.

 – Иззи?

 – Моя любимая дочка. – Квентин подмигнул:

 – Хорошенькая, как картинка, не правда ли?

 – Правда.

 – И готовит отлично. Не знаю, откуда это у нее. Точно не от матери. – С заговорщическим видом Квентин наклонился поближе:

 – Я не жалуюсь, но вареное яйцо – кулинарный шедевр моей жены. Конечно, у нее масса других талантов.

 – Я в этом не сомневаюсь. Дора в магазине.

 – Естественно. Деловая женщина – моя старшенькая, не в пример нам всем… хотя ее ждала блестящая театральная карьера. Блестящая, – с сожалением повторил Конрой. – Но она выбрала мир свободного предпринимательства. Гены странная штука, вам не кажется?

 – Я особенно не задумывался. – Ложь, наглая ложь. Он провел значительную часть своей жизни, думая именно о причудах наследственности. – Послушайте, мне нужно закончить здесь, пока не стемнело.

 – Я мог бы вам помочь, – предложил Квентин с неожиданным для Джеда проблеском практицизма. Однако именно благодаря своей деловой хватке Квентин Конрой был не только хорошим актером, но и хорошим директором театра.

 Джед обвел взглядом красный костюм, струящуюся на подложенный живот белую бороду.

 – Разве у вас нет гномов для грязной работы? Квентин расхохотался, и ветер подхватил его гулкий смех.

 – Мальчик мой, в наши дни кругом одни профсоюзы. Не могу заставить маленьких шельмецов сделать хоть самую малость, если она не занесена в контракт.

 Не сдержав улыбки, Джед включил шлифовальный инструмент.

 – Когда закончу, поможете мне укрепить перила, если хотите.

 – С удовольствием.

 Квентин устроился на нижней ступеньке. Он всегда больше любил наблюдать, как работают другие. К счастью, скромное наследство избавило его от полуголодного существования, почти неизбежного в начале любой театральной карьеры. Со своей будущей женой он познакомился в театре: в шекспировской «Буре» она играла Миранду, а он – Себастьяна. Поженившись тридцать лет назад, они довольно успешно играли в различных театрах, пока не обосновались в Филадельфии и не открыли собственный театр, «Либерти».

 Теперь Квентину было пятьдесят три – сорок девять, как он указывал в автобиографии. Он превратил актеров «Либерти» в уважаемую труппу, игравшую все: от Шекспира и Ибсена до современных драматургов, и театр приносил устойчивый доход.

 Жизнь Квентина была довольно безоблачной. Очевидно, поэтому он верил, что и остальные должны жить долго и счастливо. Младшая дочь вышла замуж по любви, подарила ему трех внуков; сын прославлял его фамилию на сцене. Оставалась только Дора.

 Квентин подумал, что этот сильный молодой человек с непроницаемым взглядом – идеальное решение проблемы. Улыбаясь про себя, он вытащил из накладного живота фляжку и быстренько глотнул. Затем еще разок и еще.

 – Отличная работа, мальчик, – сказал Квентин полчаса спустя, тяжело поднимаясь и поглаживая перила. – Гладкие, как женская щечка. И я с удовольствием смотрел, как вы работаете. Как же поставить эту штуковину на место?

 – Возьмитесь за нее и несите свой конец наверх, – предложил Джед.

 – Просто дух захватывает. – Звеня колокольчиками на сапогах, Квентин вскарабкался по ступенькам. – Не то чтобы я был новичком в подобном деле. Видите ли, мне приходилось помогать с декорациями. Как-то сработал первоклассного «Веселого Роджера» для «Питера Пэна». – Квентин покрутил белый ус и грозно сверкнул глазами. – Естественно, я играл капитана Крюка, предводителя пиратов.

 – Естественно. Берегитесь. – С помощью электрической дрели Джед закрепил перила. Квентин не закрывал рта, но его болтовня не мешала Джеду.

 – Вот и все дела. – Вернувшись на облюбованную нижнюю ступеньку, Квентин потряс перила и просиял:

 – Крепкие, как скала. Надеюсь, моя Иззи ценит вас. – Он дружески хлопнул Джеда по спине. – Почему бы вам не пообедать с нами на Рождество? Моя Офелия творит чудеса на кухне.

 – У меня другие планы.

 – Ах да, конечно. – Расплывшееся в улыбке лицо Квентина не выдало его мыслей. Он расследовал прошлое Джеда Скиммерхорна гораздо тщательнее, чем сообщил дочери, и прекрасно знал, что у парня нет никакой семьи, кроме бабушки. – Может, на Новый год. Мы всегда встречаем Новый год в театре. «Либерти». Будем вам рады.

 – Спасибо. Я подумаю.

 – А пока, полагаю, мы оба заслужили небольшую награду за наши труды.

 Квентин снова вытащил фляжку и, подмигнув Джеду, налил виски в серебряную крышечку.

 Джед не имел ничего против. Взяв протянутую крышечку, он глотнул… и поперхнулся. Какое, к черту, виски! Жидкость оказалась сногсшибательной.

 – Ну-ну! – Квентин снова похлопал Джеда по спине. – Люблю смотреть, как пьет настоящий мужчина. Выпейте еще. За мягкие белые груди, на которые мужчине так приятно преклонить голову.

 Джед выпил еще одну порцию, и на этот раз алкоголь приятно согрел внутренности.

 – Вы уверены, что Санте можно пить?

 – Милый мальчик, а как же, по-вашему, мы выдерживаем долгие ночи на Северном полюсе? Для разнообразия мы каждый год стараемся воткнуть в репертуар пару мюзиклов. Что-нибудь с морем, солнцем и пальмами. Публике нравится. Пусть Иззи приведет вас как-нибудь.

 Квентин подлил виски в крышечку и стал бодро напевать «Нет в мире ничего лучше женщины…».

 Должно быть, виновато виски, решил Джед. Только так можно объяснить, почему он сидит в холодных сумерках рядом с распевающим во все горло Санта-Клаусом и не находит в этом ничего странного.

 Джед залпом выпил виски, и в этот момент дверь за его спиной открылась. Он лениво обернулся. Дора стояла наверху лестницы, уперев кулачки в бедра, и сверлила его грозным взглядом.

 Господи, какие потрясающие ноги, подумал Джед.

 – Я должна была это предвидеть. Как тебе не стыдно подстрекать его!

 – Я занимался своим делом и никого не трогал.

 – Сидеть на черной лестнице, попивая виски с человеком в костюме Санты? Хорошенькое дело!

 Язык словно распух и стал непослушным, поэтому Джеду пришлось выговаривать слова очень старательно:

 – Я ремонтировал перила.

 – Молодец! – Дора спустилась а лестницы и подхватила под мышки отца, как раз пытавшегося показать какой-то причудливый пируэт. – Спектакль окончен.

 – Иззи! – восхитился Квентин и, крепко обняв дочку, смачно чмокнул ее в щеку. – А мы с твоим молодым человеком плотничали.

 – Я вижу, как вы плотничаете. Особенно в данный момент. Пойдем в дом, папа. – Дора забрала у отца фляжку, сунула ее Джеду, пробормотав: «За тобой я вернусь», и поволокла Квентина вверх по лестнице.

 – Я занимался своим делом, никого не трогал, – заявил темноте Джед, завернул крышечку и сунул фляжку в задний карман. Когда Дора вернулась, он загружал в багажник инструменты Брента с такой осторожностью, словно это был дорогой фарфор.

 – Ну, – он захлопнул багажник и тяжело привалился к машине, – где Санта?

 – Спит. У нас здесь есть одно правило, Скиммерхорн: никакой выпивки на работе.

 Джед оскорбленно выпрямился, но тут же для надежности снова прислонился к машине.

 – Я уже закончил, – он махнул рукой туда, где, по его представлению, находилась лестница. – Видишь?

 – Вижу. – Вздыхая, Дора покачала головой. – Мне не следовало винить тебя. Перед ним невозможно устоять. Пошли, я отведу тебя наверх.

 – Я не пьян.

 – Еще как пьян, Скиммерхорн. Твое тело это знает, просто до головы еще не дошло.

 – Я не пьян, – упрямо повторил он, но не возражал, когда Дора обхватила его за талию и повела вверх по лестнице. – На твоей доставке я заработал пятнадцать баксов и две дюжины печенья.

 – Отлично.

 – Очень вкусное печенье. – Протискиваясь в дверной проем, Джед налетел на Дору. – Господи, как же хорошо ты пахнешь.

 – Держу пари, ты говоришь это всем своим домовладелицам. Ключи есть?

 – Да. – Джед пошарил по карманам, сдался и привалился к стене. Поделом ему. Нечего было напиваться на голодный желудок.

 Вздыхая, Дора сунула руку в его передний карман и наткнулась на крепкое бедро и несколько монет.

 – Поищи в другом, – предложил Джед. Дора быстро подняла взгляд и заметила мелькнувшую на его губах улыбку, удивительно обаятельную.

 – Ну нет. Если тебе это понравилось, то ты не так пьян, как я думала. Ищи сам.

 – Я говорил тебе, что не пьян. – Ключи Джед нашел, но как прикажете воткнуть ключ в замочную скважину, если пол ходит ходуном? Дора направила его руку. – Спасибо.

 – Это меньшее, что я могу для тебя сделать. Сможешь забраться в постель?

 Джед схватился за дверной косяк.

 – Давай сразу договоримся, Конрой. Я не собираюсь с тобой спать.

 – Ну, ты поставил меня на место.

 – Детка, ты – воплощенный соблазн. Эти огромные карие глаза, это крепкое маленькое тело… Я просто хочу остаться один.

 – А я-то уже надеялась, что выношу твоих детей. Но не беспокойся, ковбой, я переживу.

 Дора подвела его к дивану, толкнула и, когда он упал навзничь, закинула на диван его ноги и стала снимать ботинки.

 – Я не хочу тебя, – заявил Джед. – Мне никто не нужен.

 – Хорошо. – Дора огляделась в поисках одеяла, не нашла и остановилась на паре полотенец, наброшенных на тренажер. – Вот так. Тепло и уютно. – Она укрыла Джеда и аккуратно подоткнула края.

 Какой трогательный, подумала она. Совсем пьяный, и угрюмый, и сонный. Поддавшись неожиданному порыву, она наклонилась и поцеловала его в кончик носа.

 – Спи, Скиммерхорн. Завтра тебе будет очень плохо.

 – Уходи, – пробормотал он, закрывая глаза, и отключился.