• Следствие ведет Ева Даллас, #2

5

 Около часа ночи Ева наконец добралась до дома. Голова раскалывалась: Мэвис уговорила ее провести вечер в соседнем клубе, и, раздеваясь на ходу, Ева думала, что за бурное веселье придется жестоко расплачиваться утром.

 Одно хорошо – она целый вечер не думала о деле Тауэрс. Впрочем, после такого ударного вечера вообще думать разучишься…

 Наскоро приняв душ, она упала обнаженная на кровать и заснула через несколько секунд.

 Проснулась Ева от возбуждения.

 Ее ласкали руки Рорка. Она знала их, привыкла к их движениям. Сердце радостно забилось, когда она почувствовала его губы на своих губах. Он целовал ее жадно, страстно, и ей не оставалось ничего, кроме как с той же страстью отвечать на его поцелуи. Ева прильнула к нему, а его длинные тонкие пальцы уже ласкали ее так, что вскоре она изогнулась в экстазе оргазма.

 Его жадные губы прильнули к ее груди, а руки продолжали свою игру, и под их аккомпанемент Ева стонала от наслаждения. Она пыталась уцепиться за скользящие простыни, но никак не получалось. Ее снова куда-то уносило, и – в отчаянной попытке удержаться – она вцепилась ему в волосы.

 – Боже! – Это было единственное внятное слово, которое она успела вымолвить, когда он наконец вошел в нее. Ей казалось, что еще минута – и она умрет от счастья. Новый оргазм они пережили вместе и некоторое время лежали молча, обессиленные и умиротворенные. Потом он вздохнул, лениво коснулся губами ее уха.

 – Прости, что разбудил.

 – Рорк? Это ты?

 – А ты думала – кто?

 Он куснул ее за мочку, и она блаженно улыбнулась.

 – Я была уверена, что ты только завтра вернешься.

 – Повезло, успел сегодня. Шел по твоим следам, и они привели меня в спальню.

 – Мы с Мэвис ходили в некое место под названием «Армагеддон». О, кажется, слух ко мне возвращается! А я уже думала, что после этой музыки навеки оглохну. – Ева провела рукой по его спине и зевнула. – Уже утро? – спросила она устало.

 – Нет. – Он прижал ее к себе и чмокнул в висок. – Спи.

 – Ладно.

 И через десять секунд она спала глубоким сном.

 

 Он проснулся на рассвете. Ева спала, свернувшись калачиком посреди кровати. Рорк пошел на кухню и поставил на плиту кофейник. Хлеб, естественно, был черствый, но он все равно сунул два кусочка в тостер.

 Рорк старался не обижаться на то, что она предпочла собственную спальню той, которая уже стала их общей. Естественно, что ей хочется иметь что-то свое, свое личное пространство. Но она может устроить собственные апартаменты прямо в его доме, может занять хоть целое крыло!

 Рорк подошел к окну. Да, раньше ему не приходилось сталкиваться с подобными проблемами, не приходилось ни под кого подстраиваться. С детства Рорк убедил себя, что ему никто не нужен – иначе бы он не только ничего не добился, но просто не выжил бы. И с привычками своими он даже не думал бороться. Не думал, пока не появилась Ева…

 Как это ни унизительно, но каждый раз, уезжая по делам, он в глубине души боялся, что вот он вернется, а ее уже нет.

 Рорк не мог понять, что с ним творится. Ведь они ничем не связаны. Но приходилось признаться, что ему мучительно хочется одного – связать свою жизнь с ее жизнью.

 Он подобрал у двери газету и уселся за стол.

 – Доброе утро!

 В дверях стояла Ева и улыбалась. Как хорошо, что он здесь и что поход в «Армагеддон» обошелся без последствий! Чувствовала она себя просто изумительно.

 – У тебя хлеб зачерствел.

 – Да? – Она взяла со стола тост и попробовала откусить кусочек. – Твоя правда. Что ж, придется ограничиться кофе. В новостях есть что-нибудь для меня?

 – Перекуплен контрольный пакет акций «Тригроу». Тебя это интересует?

 Ева протерла глаза и отхлебнула кофе.

 – Что такое «Тригроу» и кто его перекупает?

 – «Тригроу» занимается лесопосадками, а перекупаю его я.

 – Ты же знаешь, я ничего не понимаю в финансах, – хмыкнула она. – Меня больше волнует дело Тауэрс.

 – Панихида назначена на завтра. Сесили была дамой известной, к тому же католичка, поэтому служба состоится в соборе Святого Патрика.

 – Ты пойдешь?

 – Если удастся отменить утренние встречи. А ты?

 – Придется, – вздохнула Ева. – Вдруг там появится убийца?

 Рорк листал газету, Ева рассматривала его. В этой кухоньке он смотрелся очень странно – неотразимый красавец и к тому же в такой роскошной рубашке.

 Да и рядом с ней, с Евой, он тоже наверняка смотрелся странно…

 – Есть проблемы? – спросил он, почувствовав ее взгляд.

 – Нет. Просто сижу и размышляю. Ты хорошо знаешь Анжелини?

 – Марко? – Рорк, не отрывавший взгляда от газеты, вдруг нахмурился, достал блокнот и что-то записал. – Мы с ним довольно часто пересекаемся. А что именно тебя интересует? В делах он обычно осторожен. Любящий отец. Предпочитает проводить время в Италии, но база у него здесь, в Нью-Йорке. Много жертвует католической церкви…

 – Видишь ли, получается так, что смерть Тауэрс принесет ему некоторую выгоду. Это, может, ни с чем и не связано, но Фини проверяет.

 – Могла бы и у меня спросить, – буркнул Рорк. – Я бы тебе сказал, что Марко переживает сейчас некоторые трудности. Не слишком серьезные, – поспешно добавил он, заметив, как внимательно она на него посмотрела. – Но за последний год он сделал несколько не особенно удачных приобретений.

 – Ты же сказал, что он в делах осторожен.

 – Я сказал – обычно осторожен. Но от ошибок не застрахован никто. Он купил кое-какие антикварные вещи – предметы культа, – не проверив их подлинность. Азарт, знаешь ли, победил здравый смысл. Оказалось, что это подделки, и он понес некоторые убытки.

 – Что значит – некоторые?

 – Потерял больше трех миллионов. Если хочешь, могу узнать поточнее. Но я уверен, что он оправится. – Рорк пожал плечами, давая понять, что три миллиона – не сумма. К этому Ева, для которой три миллиона были суммой астрономической, никак не могла привыкнуть. – Ему надо просто сосредоточиться на чем-то одном и немного ужаться. По-моему, гордость его пострадала больше, нежели капиталы.

 – А какова была доля Тауэрс в «Меркурии»?

 – На сегодняшний день? – Он достал электронную записную книжку и что-то посчитал. – Где-то пять-семь.

 – Миллионов?!

 – Да, – Рорк слегка улыбнулся. – Естественно.

 – Бог ты мой! Теперь понятно, почему она могла позволить себе жить по-королевски.

 – Марко в свое время очень удачно вложил ее деньги. Он хотел, чтобы мать его детей жила в комфорте.

 – Пожалуй, у нас с тобой разные представления о комфорте.

 – Возможно. – Рорк убрал книжку и встал, чтобы налить кофе ей и себе. – Ты думаешь, ее убил Марко, чтобы компенсировать потери?

 – Деньги – мотив старый, как мир. Я вчера с ним говорила, и мне показалось, что концы с концами не сходятся. Теперь начинают сходиться.

 Она взяла чашку с кофе и подошла к окну, за которым то нарастал, то снова утихал шум города. Халат соскользнул у нее с плеча, и Рорк поправил его.

 – Значит, разошлись они полюбовно, – продолжала Ева. – А по чьей инициативе? Католики ведь редко разводятся – тем более когда есть дети. Кажется, нужно какое-то разрешение?

 – Освобождение от обета, – поправил ее Рорк. – Дело непростое, но и у Сесили, и у Марко были связи в церковных кругах.

 – Он больше не женился, – сказала Ева, отставив чашку в сторону. – И я не нашла ни намека на какую-то постоянную привязанность. А у Тауэрс были давнишние отношения с Хэмметом. Интересно, как Анжелини смотрел на то, что мать его детей столь тесно общается с деловым партнером?

 – Будь я на его месте, я бы убил партнера.

 – Ты – это ты, – заметила Ева, бросив на него пристальный взгляд. – Ты мог бы и обоих убить.

 – Как ты хорошо меня изучила! – Он подошел к ней и обнял за плечи. – А что касается финансов, хочу сказать, что, какой бы ни была доля Сесили в «Меркурии», у Анжелини – такая же. У них равные паи.

 – Черт! – Ева на мгновение задумалась. – И все-таки деньги – это деньги. Придется идти по этому следу, пока другого нет. Что такого интересного ты увидел? – спросила она, обнаружив, что Рорк не сводит с нее глаз.

 Рорк наклонился и поцеловал ее в губы.

 – Мне стало жаль Марко, потому что я знаю, о чем говорит твой взгляд. И знаю, что бывает, когда ты во что-то упрешься.

 – Ты никого не убивал, – напомнила она ему. – В последнее время.

 – А помнишь, когда-то ты не вполне была в этом уверена. И все же что-то тебя ко мне тянуло… Черт! – Часы у него на руке зазвенели, и он быстро чмокнул ее в щеку. – Воспоминаниям предадимся в следующий раз. У меня встреча.

 Да, этого у него не отнять, подумала Ева. Кровь горячая, а голова холодная.

 – Значит, увидимся позже.

 – Дома?

 – Естественно. У тебя.

 Надевая пиджак, он нащупал в кармане коробочку.

 – Чуть не забыл. Я привез тебе подарок из Австралии.

 Ева осторожно взяла плоскую золоченую коробочку, открыла и вздрогнула от изумления.

 – Господи Иисусе! Рорк! Ты спятил?

 В коробочке лежал бриллиант. Самый настоящий бриллиант на золотой цепочке. Огромная, размером с ноготь большого пальца, сверкающая капля.

 – Его называют «Слезой великана», – сказал он, надевая цепочку ей на шею. – Этот камень нашли полтораста лет назад. Я купил его на аукционе в Сиднее. – Рорк отступил и взглянул на Еву. – Я знал, что тебе пойдет. – Он посмотрел ей в глаза и рассмеялся. – Ах да, ты же хотела птичку киви. Обещаю, в следующий раз привезу. – Он наклонился, чтобы поцеловать ее на прощание, но она отстранилась. – Что-то не так?

 – Это безумие! Я не могу принять от тебя такой подарок.

 – Но ты же иногда носишь украшения, – он коснулся пальцем золотой сережки в ее ухе.

 – Да, но я не покупаю их на аукционе.

 – Ах да, – усмехнулся он.

 – Забери его.

 Ева стала снимать цепочку, но Рорк ее остановил:

 – Боюсь, что он не подойдет к моему костюму. Ева, это же просто подарок! Он попался мне на глаза, когда я думал о тебе. Черт подери, да я постоянно о тебе думаю! Я его купил, потому что люблю тебя. Боже ты мой, ну когда ты в это наконец поверишь?

 – Больше никогда так не поступай.

 «Спокойно, только спокойно!» – сказала она себе. Вспышек его гнева Ева уже не боялась: она видела Рорка всяким. Но то, что означал этот камушек у нее на шее, пугало ее всерьез.

 – Как не поступать, Ева? Как?

 – Не смей дарить мне бриллианты! – Ева не могла больше сдерживаться. – Не смей заставлять меня принимать то, чего я принимать не желаю, и быть такой, какой я не желаю быть! Думаешь, я не понимаю, чем ты занимаешься последние несколько месяцев? Ты что, считаешь меня дурой?

 Глаза Рорка сверкнули ярче, чем бриллиант у нее на груди.

 – Нет, дурой я тебя не считаю. А трусихой – да.

 Ева сжала кулаки. С каким удовольствием она бы заехала ему по физиономии, просто для того, чтобы он не усмехался так самоуверенно! Но, к сожалению, то, что он сказал, было правдой. Так что пришлось действовать иначе.

 – Ты думаешь, что я привыкну к роскоши, шелкам и винам, что ты приручишь меня и сделаешь зависимой? А мне на все это наплевать!

 – Я это отлично понимаю.

 – Не нужны мне твои угощения, твои безумные подарки, твои красивые слова! Я поняла твою тактику, Рорк. Ты решил: буду говорить «я тебя люблю» до тех пор, пока она не привыкнет и не станет совсем ручной.

 – Совсем ручной? – повторил он ледяным тоном. – Теперь я вижу, что ошибся. Ты все-таки дура. Ты что, действительно думаешь, что мне хочется показать свою власть? Знаешь, делай что хочешь. Мне надоело. Надоело смотреть, как ты швыряешься моими чувствами. Зря я столько терпел. Ничего, впредь буду умнее.

 – Но я никогда…

 – Да, никогда, – перебил он ее. – Ты никогда не поступалась своей гордостью и ничего не говорила мне в ответ. И эта квартира для тебя – убежище, в котором ты в любой момент можешь от меня скрыться. Но так больше продолжаться не может. – Ева чувствовала: в нем говорит сейчас не злость и не горечь. Это был разговор начистоту. – Мне нужно все – или ничего.

 «Только без паники!» – уговаривала себя Ева.

 – Что ты хочешь этим сказать?

 – Что просто секса мне недостаточно.

 – Это не просто секс, ты же прекрасно знаешь…

 – Ничего я не знаю! Выбор за тобой. Как всегда. Но только теперь ты придешь сама. Если захочешь.

 – Ультиматумов я не боюсь.

 – Очень жаль. – Он пристально посмотрел на нее. – До свидания, Ева.

 – Ты что, так вот и уйдешь?

 – Да. Так вот и уйду!

 Рорк вышел, даже не обернувшись. Хлопнула дверь. Несколько секунд Ева стояла неподвижно, лучи солнца играли на гранях бриллианта. Потом ее вдруг затрясло. Это от ярости, решила она и, сорвав с себя цепочку, швырнула ее на стол.

 Он думал, что она бросится на колени и будет умолять его остаться? Не дождется! Ева Даллас на колени не падает и никого ни о чем не умоляет!

 Внезапно ее пронзила боль – такая невыносимая, что она прикрыла глаза. Ей вдруг пришло в голову, что она совсем не знает себя. «Кто такая Ева Даллас на самом деле? – подумала она. – И как это узнать?»

 

 Выход был только один – больше об этом не думать. Ничего другого не остается: иначе она просто не сможет работать. А что она без работы? Ничто. Ева вдруг почувствовала себя той маленькой девочкой в темной аллее, какой была когда-то. Одинокой и беспомощной.

 Надо уйти с головой в дела. Тем более что их предостаточно. В кабинет майора Уитни вошла уже не несчастная женщина, а лейтенант полиции Ева Даллас, расследующая убийство!

 – У нее было много врагов, шеф.

 – А у кого их нет?

 Взгляд у него был сосредоточенный: горе горем, а работа работой.

 – Фини составил список осужденных, но сначала мы хотим заняться ее семьей и ближайшими знакомыми. Те, кого она засадила за решетку надолго, вполне могли воспылать желанием мести. Далее идут те, кого она признала психически неполноценными. Кое-кто из них мог снова оказаться на свободе.

 – Это потребует немало компьютерного времени, Даллас…

 Это был намек на бюджетные рамки, который Ева решила проигнорировать.

 – Спасибо, что дали мне в помощь Фини. Без него мне бы не справиться. Все это обязательно нужно проверить, шеф, но мне кажется, что напали именно на нее, а не на прокурора.

 Уитни откинулся в кресле и взглянул на нее выжидательно.

 – Думаю, мотивы были личными. Она что-то скрывала… Неизвестно, ради себя самой или ради кого-то еще. Но недаром же она стерла запись разговора!

 – Я читал ваш отчет, лейтенант. Вы что, считаете, что прокурор Тауэрс была замешана в каких-то противозаконных действиях?

 – Вы спрашиваете как ее друг или как начальник?

 Уитни стиснул зубы, стараясь сдержаться, и коротко кивнул.

 – Отличный вопрос, лейтенант. Как начальник.

 – Не знаю, было ли это противозаконным. На данной стадии расследования мне просто кажется, что Тауэрс хотела что-то утаить. Это было что-то очень важное, потому что она отправилась на встречу поздно ночью, несмотря на проливной дождь. Совершенно очевидно, что она не желала, чтобы об этом стало известно. Шеф, мне необходимо побеседовать с членами семьи жертвы и с ее ближайшими друзьями, в том числе и с вашей женой.

 Уитни понимал, что это неизбежно. Всю жизнь он старался, чтобы то, чем он занимается, не затронуло его семью. Но теперь он не мог их укрывать. Не имел права.

 – Мой адрес у вас имеется, лейтенант. Я позвоню жене и предупрежу о вашем визите.

 – Да, сэр. Благодарю вас.

 

 Уитни жили в двухэтажном особнячке на тихой улочке одного из пригородов, и Анна Уитни приложила все усилия, чтобы дом был образцовым. В этом доме она растила своих детей, предпочтя материнские обязанности преподавательской карьере. И сделала этот выбор не потому, что государственное пособие, выплачиваемое родителям, посвятившим себя детям, было больше зарплаты преподавателя. Она просто любила своих детей и хотела вырастить их сама.

 Теперь, когда дети выросли, она все силы отдавала мужу и дому, при любой возможности забирая к себе внуков. Вечерами она частенько устраивала отличные ужины для мужа и его друзей: Анна Уитни терпеть не могла одиночества.

 Но когда приехала Ева, она была одна и выглядела, как всегда, великолепно – немного косметики, аккуратная прическа, которая очень шла к ее милому, до сих пор привлекательному лицу. На ней был элегантный льняной комбинезон, а на руке лишь одно украшение – обручальное кольцо.

 – Лейтенант Даллас, муж предупредил, что вы приедете, – сказала она, встречая Еву.

 – Прошу меня извинить, миссис Уитни.

 – Не извиняйтесь. Я жена полицейского и все понимаю. Проходите. Я приготовила лимонад. Не знаю, как вы, а я обожаю собственный лимонад.

 Анна провела Еву в гостиную, где стояли стулья с прямыми жесткими спинками и такой же диван.

 – Вы знаете, что панихида завтра в десять?

 – Да, мэм. Я там обязательно буду.

 – Уже столько цветов прислали. Мы договорились, чтобы их потом передали в… Впрочем, вы здесь не по этому поводу.

 – Прокурор Тауэрс была вашей близкой подругой?

 – И моей, и моего мужа.

 – Ее дети сейчас с вами?

 – Да… Они уехали с Марко к архиепископу – договориться о завтрашней службе.

 – У них хорошие отношения с отцом?

 – Да, вполне.

 – Почему же тогда они живут у вас, а не у него?

 – Мы все решили, что так будет лучше. Дома – то есть у Марко – все о ней напоминает. Ведь когда дети были маленькими, все они жили там. И потом, эти репортеры… Нашего адреса они не знают, а нам бы не хотелось, чтобы они приставали к детям. Беднягу Марко репортеры просто осаждают. Завтра, конечно, этого не избежать… – Она судорожно стиснула руки. – Но ничего не поделаешь. Дети до сих пор в шоке. Даже Рэнделл. Рэнделл Слейд – жених Мирины. У них с Сесили были прекрасные отношения.

 – Он тоже здесь?

 – Не может же он оставить Мирину в такой момент! Она сильная девушка, лейтенант, но даже сильным людям порой необходима опора.

 Ева, тотчас вспомнившая о Рорке, собрала волю в кулак, запретила себе о нем думать и продолжала расспрашивать Анну, только голос у нее стал чуть напряженнее.

 – Как вы думаете, почему Сесили Тауэрс оказалась ночью в Вест-Энде?

 – Я все время пытаюсь понять, зачем она туда поехала, – задумчиво произнесла Анна. – Сесили была человеком сильным и упрямым, но безрассудных поступков не совершала никогда.

 – Она многое вам рассказывала?

 – Мы были как сестры.

 – А если бы она или кто-то из ее близких попал в беду, вы бы об этом узнали?

 – Думаю, да. Но сначала она стала бы действовать сама, по крайней мере – попыталась бы. – У Анны в глазах стояли слезы, но она старалась сдержаться. – Хотя рано или поздно она бы все мне выложила.

 «Если бы у нее было на это время», – подумала Ева.

 – Вы не помните, ее ничто не беспокоило в последнее время?

 – Ничего особенного. Разве что свадьба дочери. Что ж, дети взрослеют, мы стареем. Мы все шутили, что Сесили скоро станет бабушкой. Да нет, – рассмеялась Анна, заметив Евин взгляд, – Мирина не беременна. Хотя мать ее была бы этому только рада. И о Дэвиде она всегда беспокоилась. Устроится ли он в жизни? Будет ли счастлив?

 – А он счастлив?

 По лицу Анны пробежала тень, и она опустила глаза.

 – Дэвид очень похож на отца. Любит мотаться по свету. Много ездит по делам, строит какие-то планы. Когда Марко решит отойти от дел, думаю, его место займет Дэвид.

 Она замялась, словно хотела что-то добавить, но передумала и сменила тему:

 – А Мирина, наоборот, предпочитает сидеть на одном месте. У нее свой бутик в Риме. Там-то она и познакомилась с Рэнделлом. Он модельер. Ее магазин сейчас торгует только его продукцией. Очень талантливый молодой человек. Это, кстати, его модель, – добавила Анна, показывая на свой комбинезон.

 – Прелестная вещь. Значит, вы считаете, что у прокурора Тауэрс не было оснований тревожиться за детей? Ни про какие неприятности, которые ей пришлось бы улаживать, вы не знаете?

 – Неприятности? Нет, ничего такого. У них все отлично.

 – А ее бывший муж? Кажется, у него дела идут не слишком гладко?

 – У Марко? – Анна пожала плечами. – Уверена, что он со всем справится. Знаете, я, в отличие от Сесили, в бизнесе ничего не смыслю.

 – А она разбиралась?

 – Разумеется. Сесили всегда хотела знать, как именно обстоят дела, и на все имела собственную точку зрения. Я всегда поражалась, как она столько всего держит в голове. Если у Марко и были трудности, то она о них знала и наверняка предложила бы что-нибудь, чтобы поправить дела. Она была такая умница… – у Анны задрожал голос, и она прикрыла рот ладонью.

 – Извините, миссис Уитни.

 – Ничего, мне уже лучше. Знаете, очень помогает то, что ее дети здесь. Мне кажется, что и я им помогаю. Увы, я не умею делать того, что делаете вы, и найти убийцу не смогу. Но поддержать детей – смогу.

 – Им повезло, что есть вы, – тихо сказала Ева, сама удивившись собственным словам. Странно, ей почему-то раньше казалось, что Анна Уитни – просто зануда. – Миссис Уитни, вы не могли бы рассказать мне об отношениях прокурора Тауэрс с Джорджем Хэмметом?

 – Они были близкими друзьями, – сдержанно произнесла Анна.

 – Мистер Хэммет сказал мне, что они были любовниками.

 Анна вздохнула. Она явно предпочитала не вдаваться в подробности чужой интимной жизни.

 – Ну что ж, если он сам сказал… Так оно и было. Но я всегда считала, что он ей не пара.

 – Почему?

 – Слишком уж себе на уме. Нет, я прекрасно отношусь к Джорджу, он был Сесили отличным другом… Но разве женщина может быть по-настоящему счастлива, если почти каждый вечер ей приходится возвращаться в пустую квартиру, в пустую одинокую постель? Ей нужен был не просто друг, ей нужен был спутник жизни! Джорджа такое положение вполне устраивало. И Сесили убедила себя в том, что и ей это подходит.

 – А на самом деле это было не так?

 – Это не должно было быть так! – ответила Анна довольно резко – видимо, вспомнила старые споры с подругой. – Сколько раз я ей говорила, что жизнь не только в работе. Она просто относилась к Джорджу не настолько серьезно, чтобы рисковать.

 – Рисковать?

 – Я имею в виду мир чувств, – пояснила Анна. – Вы, полицейские, все-таки слишком буквально все понимаете. Она хотела, чтобы в жизни ее было все разложено по полочкам. А когда живешь с кем-то вместе, всегда возникают трения.

 – Мне показалось, что мистер Хэммет очень ее любил.

 – Если любил, почему не настаивал на своем?! – в голосе Анны снова зазвенели слезы. – Тогда она не умерла бы так, совсем одна! Она не была бы одна.

 

 Ева выехала из тихого переулка, вырулила на обочину и резко затормозила. Ей надо было подумать. Не о Рорке, уверяла она себя. Об этом думать нечего. Все решено.

 Вернувшись в участок, нужно будет в первую очередь запросить информацию о Дэвиде Анжелини. Если он так похож на отца, может, и он потерял на чем-нибудь крупную сумму? Заодно неплохо бы узнать побольше о Рэнделле Слейде и бутике в Риме.

 Если что-то ее насторожит, она просмотрит списки летавших из Европы в Нью-Йорк за последние несколько дней.

 Черт возьми, женщина, у которой все в порядке, не станет уходить из дому посреди ночи!

 Сосредоточенно обдумывая разговор с Анной, Ева поглядывала в окно. Вокруг росли густые развесистые деревья, стояли двухэтажные домики с крохотными палисадниками.

 Наверное, люди, проведшие детство в таком вот тихом уголке, вырастают защищенными, уверенными в себе. А она до восьми лет скиталась из одной грязной комнатенки в другую и, должно быть, от этого стала такой нервной и дерганой…

 Конечно, может быть, и в этих домиках живут отцы, захаживающие в спальни к своим дочуркам. Только верится в это с трудом. Эти отцы не воняют дешевым виски и потом не лезут жирными лапами дочкам под платья!

 Ева вдруг поняла, что сидит, раскачиваясь из стороны в сторону, и едва не плачет.

 Нет, она не станет этого делать! Не станет вспоминать! Навсегда забудет это лицо, смотрящее на нее из темноты, руки, зажимающие ей рот… Ведь она давно убедила себя, что все это происходило с кем-то другим – с какой-то маленькой девочкой, чьего имени она даже не помнит. А если позволит себе вспомнить, то снова превратится в беспомощного ребенка, и Евы больше не будет…

 Внезапно до нее донесся звук разбитого стекла. Не будь Ева настолько охвачена чувством жалости к себе самой, она бы наверняка раньше заметила женщину, только что бросившую камень в окно одного из домиков и теперь осторожно вынимающую осколки.

 Ева чертыхнулась про себя. Угораздило же ее остановиться именно здесь! Не хватало ей только лишней писанины по поводу задержания на улице…

 Но потом она подумала о людях, которые вернутся домой и поймут, что их ограбили.

 Тяжело вздохнув, Ева вылезла из машины.

 Когда она подошла к дому, женщина уже наполовину влезла в окно. Охранное устройство было блокировано самым простым глушителем, который можно купить на любом развале. «Какие же эти пригородные жители наивные!» – подумала Ева, покачав головой, и ухватила воровку за ногу.

 – Забыли дома ключ, мэм?

 В ответ ее изо всех сил лягнули ногой – хорошо еще, что не в лицо. Она упала на клумбу с первыми тюльпанами, а воровка вылетела из окна, как пробка из бутылки, и помчалась по лужайке.

 Если бы не боль в плече, Ева, наверное, отпустила бы ее с миром. Но сейчас, разозлившись, она догнала обидчицу, схватила за плечи, и они обе покатились прямо по клумбе с ярко-желтыми маргаритками.

 – Убери свои мерзкие лапы, а то убью!

 Вполне возможно, подумала Ева. Женщина была тяжелее ее фунтов на двадцать. Так что, чтобы избежать ненужных осложнений, Ева быстро придавила ей шею локтем к земле и показала свой значок:

 – Вы арестованы.

 Женщина бросила на нее взгляд, полный ненависти.

 – Какого черта здесь надо городской полиции?! Что, сука, забыла, где Манхэттен?

 – Видно, заблудилась.

 Решив доставить себе маленькое удовольствие, Ева вызвала по рации патруль, так и не убрав локтя с горла задержанной.