• Следствие ведет Ева Даллас, #2

6

 На следующее утро плечо ныло немилосердно. Пришлось признать, что несколько лишних часов, которые она просидела с Фини за компьютером, и ночь, проведенная в одиноких метаниях по кровати, положения не улучшили, а только усугубили. К лекарствам Ева всегда относилась с недоверием, но все-таки приняла болеутоляющую таблетку перед тем, как отправиться в церковь.

 Накануне они с Фини нашли-таки кое-что интересное. Дэвид Анжелини за последние полгода трижды снимал со счета крупные суммы, всего на один миллион шестьсот тридцать два доллара. Что составляло три четверти всех денег на его счету.

 Информацию на Рэнделла и Мирину продолжали собирать, но, судя по всему, оба были чисты. Этакая счастливая парочка на пороге свадьбы!

 Одному богу известно, как можно быть счастливым на пороге чего бы то ни было, мрачно думала Ева, надевая серый костюм.

 «А пуговицы так и не хватает!» – поняла она, застегивая пиджак. И вспомнила, что пуговица у Рорка – он хранит ее как талисман. Она была в этом костюме, когда впервые его увидела. И, кстати, тоже на панихиде…

 Ладно, в конце концов можно не застегиваться, решила Ева, быстро провела щеткой по волосам и поспешила прочь – из квартиры и от воспоминаний.

 

 Когда она приехала, в соборе было уже полно народу. Полицейские в парадной форме оцепили три квартала Пятой авеню. Похоже на почетный караул, подумала Ева. В честь той, кого даже копы уважали… Движение перекрыли, а репортеры выстроились вдоль тротуара, словно демонстранты. После того как ее остановили в третий раз, Ева прицепила значок на лацкан и до собора добралась уже относительно спокойно.

 Церкви ее мало интересовали. Кроме того, в церкви она почему-то начинала испытывать непонятное чувство вины.

 В воздухе стоял густой аромат воска и ладана. Некоторые обычаи кажутся древними как мир, подумала Ева, усаживаясь в дальний угол. Она решила не беспокоить сегодня утром никого из семьи Сесили, а просто посмотреть, как будут вести себя присутствующие.

 Голос священника гулко звучал под сводами собора, ему эхом отвечала паства. Ева внимательно рассматривала собравшихся. С того места, где она сидела, было хорошо видно семью покойной. Подошел Фини и сел рядом, Ева наклонилась к нему.

 – Вон Анжелини, – шепнула она. – Рядом, по-видимому, дочь.

 – А справа от нее – жених?

 – Скорее всего.

 Девушка была худенькой, с золотистыми, как у матери, волосами, в черном платье ниже колен. Ни вуали, ни темных очков, так что видны были припухшие от слез, покрасневшие глаза. Горе, простое неприкрытое горе…

 Рядом с ней стоял, поддерживая ее за плечи, Рэнделл Слейд. Лицо почти вызывающе красивое, глаза с тяжелыми веками, крупный нос, резко очерченный подбородок. Он казался довольно массивным, но девушку обнимал бережно и нежно.

 Дэвид стоял по другую сторону от Анжелини, отступив чуть назад. Он смотрел прямо перед собой, и лицо его не выражало ничего. Чуть ниже отца и тоже брюнет. Одинокий человек, подумала Ева. Очень одинокий…

 Последним в этом ряду был Джордж Хэммет. Позади стояли майор Уитни, его жена и их дети.

 Ева знала, что и Рорк здесь: заметила его у прохода, рядом с какой-то ослепительной блондинкой. Бросив взгляд в его сторону, Ева увидела, что он сказал что-то своей соседке, и она уткнулась лицом ему в плечо.

 Ева почувствовала укол ревности и, разозлившись на себя саму, отвела взгляд. И тут же увидела Си Джея Морса.

 – Черт побери, а этот ублюдок как сюда пробрался?!

 Фини, будучи добропорядочным католиком, услышав ругательство, поморщился.

 – Кто?

 – Морс!

 Фини обернулся и увидел репортера.

 – Здесь столько народу, что его запросто могли принять за дальнего родственника погибшей.

 Ева подумала, не выставить ли его вон – просто так, ради удовольствия, – но решила, что шум, который подымется, будет репортеришке только на руку.

 – Хрен с ним.

 Фини вздрогнул, словно его ущипнули.

 – Господи Иисусе, Даллас, ты же в церкви! Имей хоть немного уважения…

 Ева взглянула на Мирину, прикрывшую рукой глаза.

 – Уважения у меня достаточно, – шепнула она. – Вполне достаточно.

 Ева тихонько поднялась и, обойдя Фини, направилась к выходу. Когда он ее нагнал, она уже давала какие-то указания одному из охранников.

 – Что-нибудь случилось?

 – Просто вышла подышать. – Ей всегда казалось, что в церкви пахнет мертвецами. – И проныру решила-таки проучить, – она обернулась к Фини и усмехнулась. – Велела охранникам его найти. Они конфискуют все записывающие и передающие устройства, которые будут при нем обнаружены. Согласно закону об охране частной жизни.

 – Ты его этим только разозлишь.

 – Вот и отлично! Он меня тоже давно злит. – Она с облегчением вздохнула и стала рассматривать толпу журналистов на другой стороне улицы. – Никогда не соглашусь, что публика имеет право знать все обо всех. Но эти репортеры хотя бы играют по правилам и выказывают некое уважение к семье покойной.

 – Я так понял, что ты внутрь уже не вернешься?

 – Мне там больше делать нечего.

 – Я думал, ты будешь с Рорком…

 – С какой стати?!

 Фини молча кивнул и полез в карман за орешками.

 – Так вот почему ты бесишься, детка!

 – Не понимаю, о чем ты… Кстати, а что это была за блондинка с ним рядом?

 – Понятия не имею. Но смотрится неплохо. Хочешь, чтобы я разузнал?

 – Заткнись, а? – Она сунула руки в карманы. – Жена Уитни сказала, что после кладбища они соберутся узким кругом у них дома. Мы с тобой тоже приглашены. Как ты думаешь, сколько это еще продлится?

 – Не меньше часа.

 – Тогда я успею заехать в участок. Встретимся у шефа через два часа.

 – Слушаюсь и повинуюсь.

 

 В узком кругу оказалось человек сто. Подавали закуски и напитки. Анна Уитни, как всегда, безупречная хозяйка, увидев Еву, тотчас поспешила к ней. Говорила она тихо, продолжая вежливо улыбаться:

 – Очень рада, что вы пришли, лейтенант. Надеюсь, вы не станете заниматься своими расспросами здесь и сейчас?

 – Миссис Уитни, я постараюсь быть насколько возможно тактичной. Но чем скорее я закончу опросы, тем скорее мы найдем убийцу прокурора Тауэрс.

 – Ее дети убиты горем! Бедняжка Мирина еле держится на ногах. Было бы гораздо уместнее, если…

 – Анна, – майор Уитни положил руку на плечо жены, – позволь лейтенанту Даллас заняться своими обязанностями.

 Анна молча пожала плечами и отошла.

 – Вы должны ее извинить: сегодня мы похоронили нашего ближайшего друга.

 – Я понимаю, шеф. И постараюсь не занять много времени.

 – Будьте повнимательней к Мирине, Даллас. Она сейчас очень уязвима.

 – Да, сэр. Может, я поговорю сначала с ней?

 – Хорошо. Я позову вас.

 Оставшись одна, Ева пошла в холл и сразу же наткнулась на Рорка.

 – Мое почтенье, лейтенант!

 Она взглянула на два бокала вина в его руках и холодно заметила:

 – Я на службе, Рорк.

 – Понимаю. Это не вам.

 Ева обернулась в ту сторону, куда смотрел он, и увидела сидящую в уголке блондинку.

 – Естественно, – усмехнулась она и почувствовала, что даже не бледнеет, а зеленеет. – Вы времени не теряете!

 Ева уже сделала шаг в сторону, но Рорк удержал ее за руку. И голос, и взгляд его были холодно-вежливыми.

 – Сюзанна – наш общий друг, мой и Сесили. Она вдова полицейского, убитого в перестрелке. Сесили тогда добилась осуждения убийцы.

 – Сюзанна Кимболл? – вспомнила Ева. – Ее муж был хорошим полицейским…

 – Говорят, – Рорк взглянул на ее костюм и улыбнулся краешком рта. – А я надеялся, что вы его сожгли. Серый – не ваш цвет, лейтенант.

 – Я сюда пришла не модели демонстрировать! Прошу прощения…

 Но он еще крепче сжал ее руку.

 – Обратите внимание на карточные долги Рэнделла Слейда. Он задолжал довольно крупные суммы. Как и Дэвид Анжелини.

 – Это точно?

 – Совершенно точно. Он должен одному из моих казино в Лас-Вегасе немалые деньги. Кстати, несколько лет назад в том же Лас-Вегасе был скандальчик, связанный с рулеткой и некоей рыжеволосой дамой…

 – Что за скандальчик?

 – Вы полицейский, – ослепительно улыбнулся Рорк, – вы и выясняйте.

 Он направился к ожидавшей его вдове Кимболла, а к Еве подошел майор Уитни.

 – Мирина в моем кабинете, – шепнул он. – Я обещал, что вы ее не будете задерживать долго.

 – Не буду.

 Стараясь не думать о Рорке, она пошла за майором.

 Домашний кабинет Уитни казался не таким спартанским, как рабочий, но было видно, что вкус у него строгий. Стены были выкрашены бежевой краской, ковер – чуть темнее, а стулья – коричневые. Рабочий стол стоял в центре комнаты.

 В углу на диване сидела Мирина Анжелини в своем траурном облачении. Уитни подошел к ней, взял за руку, что-то сказал и вышел, бросив на Еву предупреждающий взгляд.

 – Мисс Анжелини, – обратилась к ней Ева, – я знала вашу мать, работала с ней и всегда ею восхищалась.

 – Как и все, – ответила Мирина слабым голосом. Ее темные, почти черные глаза смотрели в пустоту. – Кроме убийцы. Прошу извинить, но, боюсь, я мало чем смогу вам помочь, лейтенант Даллас. Меня уговорили принять транквилизаторы. Я с трудом держусь на ногах.

 – Вы были близки с матерью?

 – Она была самой замечательной женщиной из всех, кого я знаю. Как я смогу справиться со всем этим?!

 Ева подошла к Мирине поближе и села на один из стульев.

 – Я отлично понимаю ваше состояние.

 – Отец хочет, чтобы мы публично демонстрировали свою выдержку. – Мирина отвернулась к окну. – А я его подвожу. Отцу всегда так важно, чтобы все выглядело пристойно…

 – Ваша мать много для него значила?

 – Да. Они были очень тесно связаны – и семьей, и работой. Развод ничего не изменил. Он страдает… – Мирина судорожно вздохнула. – Скрывает это, потому что гордый, но страдает. Он любил ее. Мы все ее любили.

 – Мисс Анжелини, расскажите о вашей последней встрече с матерью. О чем вы говорили, в каком она была настроении?

 – За день до ее смерти мы болтали не меньше часа. Обсуждали мою свадьбу… – У нее по щекам покатились слезы. – Я прислала ей эскизы костюмов – для невесты, для матери невесты… Это модели Рэнделла. Мы разговаривали о них. Вам, наверное, это кажется пошлым? Последний раз я говорила с матерью о нарядах!

 – Это совсем не пошло. Наоборот, очень мило и трогательно.

 – Вы правда так думаете?

 – Да.

 – А вы с матерью о чем разговариваете?

 – У меня нет матери. И никогда не было.

 Мирина удивленно взглянула на нее.

 – Как странно… И как же вы справляетесь?

 – Я… – Разве можно объяснить то, что просто есть, и все? – У вас это наверняка будет иначе, мисс Анжелини, – мягко сказала Ева. – Когда вы говорили с матерью, не упоминала ли она о том, что кто-нибудь или что-нибудь ее беспокоит?

 – Нет. О ее работе мы вообще редко разговаривали. Право, меня это никогда особенно не интересовало. Мама очень радовалась тому, что я скоро прилечу, мы много смеялись… Я прекрасно знаю, какой она представала перед окружающими, но это был профессиональный имидж. В жизни она была гораздо мягче, раскованнее. Я шутила по поводу Джорджа Хэммета, говорила, что Рэнделл может сделать подвенечное платье и для нее…

 – А как она на это реагировала?

 – Смеялась вместе со мной. Мама вообще любила смеяться, – произнесла Мирина почти сонным голосом: видимо, транквилизаторы начали действовать. – Она сказала, что ей огромное удовольствие доставляет быть матерью невесты и совершенно не хочется становиться невестой самой. Она прекрасно относилась к Джорджу, думаю, им было хорошо вместе. Но, кажется, она его не любила.

 – Почему?

 – Ну, не знаю… – Мирина чуть заметно улыбнулась, взгляд у нее затуманился. – Когда кого-то любишь, хочешь всегда быть с ним, так ведь? Хочешь быть частью его жизни и так далее. Она этого не хотела – ни с Джорджем, ни с кем-то другим.

 – А мистер Хэммет? Он этого хотел?

 – Не знаю. Может быть. Но он довольствовался тем, что было, пустил все на волю волн. Ой, кажется, я сама сейчас как будто по волнам плыву, – прошептала Мирина. – Мне кажется, я уже где-то не здесь…

 Еве нужно было, чтобы Мирина продержалась еще немного. Она взяла со стола стакан воды и подала Мирине.

 – Скажите, то, что они были близки, не влияло на отношения Хэммета с вашим отцом? Или на отношения отца и матери?

 – Это… это все было немного неловко, но довольно удобно, – Мирина снова улыбнулась. Она совершенно расслабилась и почти засыпала. – Странно звучит, да? Но вы не знаете моего отца. Он ни за что не опустится до того, чтобы переживать по этому поводу. Он до сих пор с Джорджем в дружеских отношениях.

 Она взглянула на стакан у себя в руке, будто только что его заметила, и сделала маленький глоток.

 – Не знаю, как бы он повел себя, если бы они решили пожениться… Но сейчас это уже не важно.

 – Вы как-нибудь связаны с бизнесом отца, мисс Анжелини?

 – Да, я занимаюсь модой. Делаю все закупки для магазинов в Риме и Милане, решаю, что завозить в магазины Нью-Йорка и Парижа, и так далее. Езжу на выставки, на показы мод, но вообще-то путешествовать не люблю. Особенно летать на самолете. А вы?

 Ева поняла, что от Мирины едва ли удастся многого добиться.

 – Я почти никогда не летаю.

 – Ой, это так ужасно! А вот Рэнделл обожает дальние полеты. О чем я говорила? – Она вздрогнула, и Ева едва успела подхватить выпавший из ее руки стакан. – Ах да, о покупках. Я люблю покупать одежду. Все остальное в бизнесе мне неинтересно.

 – Ваши родители и мистер Хэммет были держателями акций в компании «Меркурий»?

 – Да. Мы всегда пользуемся «Меркурием» при пересылке товара. – Она прикрыла глаза. – Это быстро и надежно.

 – Не знаете ли вы о каких-нибудь финансовых трудностях вашей семьи, связанных с этой или какой-то другой компанией?

 – Нет, ни о чем подобном я не слышала.

 Ева решила, что пришла пора задать самый трудный вопрос:

 – Ваша мать знала о карточных долгах Рэнделла Слейда?

 Впервые за весь разговор Мирина встрепенулась. В глазах ее блеснула ярость, сонливость как рукой сняло.

 – Долги Рэнделла никоим образом не касались моей матери! Это дело только его и мое.

 – Вы ей ничего не говорили?

 – Зачем рассказывать о том, с чем мы в состоянии разобраться сами? Да, Рэнделл страстный игрок, но с этим можно справиться. Он больше не играет.

 – А долги крупные?

 – Они выплачиваются, – глухо сказала Мирина. – Все оговорено.

 – Ваша мать была богатой женщиной. Вы унаследуете значительную часть ее состояния и сможете быстро разделаться с долгами.

 То ли транквилизаторы, то ли горе притупили сообразительность Мирины. Намека в словах Евы она даже не заметила.

 – Да, но матери ведь у меня не будет! Не будет мамы. И на нашей свадьбе ее не будет. Просто не будет… – повторила она и тихо заплакала.

 

 Дэвид Анжелини совсем не походил на сестру. Еве сразу стало ясно, что это человек, которого оскорбляет даже мысль о том, что ему придется беседовать с полицейским.

 В кабинете Уитни он уселся за письменный стол напротив Евы и отвечал на вопросы коротко, подчеркнуто вежливо.

 – Совершенно очевидно, что это совершил какой-то маньяк, против которого она выступала обвинителем, – заявил он.

 – Вам не нравилась профессия матери?

 – Никогда не понимал, почему она этим занималась. Зачем ей это было нужно? – Дэвид сделал глоток из стакана, который принес с собой. – Но она не бросала свою работу, и в конце концов это ее и погубило.

 – Когда вы видели мать в последний раз?

 – Восемнадцатого марта. В свой день рождения.

 – Вы общались с ней позже?

 – Я разговаривал с ней примерно за неделю до смерти. Просто позвонил. Мы перезванивались каждую неделю.

 – И в каком она была настроении?

 – В прекрасном! Много говорила о предстоящей свадьбе! Мама ничего не делала наполовину. Она планировала свадьбу так же тщательно, как готовилась к своим судебным разбирательствам. Кажется, даже надеялась, что это и на меня перекинется…

 – Что именно?

 – Матримониальная лихорадка. Под доспехами прокурора скрывалась очень романтичная натура. Она все ждала, когда же я встречу свою половину и обзаведусь семьей. А я ей сказал, что семью пусть заводят Мирина с Рэнделлом, а я пока что обручен с бизнесом.

 – Вы много работали в «Анжелини экспортс» и, очевидно, хорошо осведомлены о финансовых трудностях компании.

 Дэвид напрягся.

 – Это временные проблемы, лейтенант. Ничего серьезного.

 – У меня есть информация о том, что это серьезные проблемы.

 – «Анжелини экспортс» твердо стоит на ногах. Просто настала пора реорганизовать компанию, несколько изменить сферу деятельности. Чем в настоящее время мы и занимаемся. – Он небрежно взмахнул рукой. – Некоторые наши сотрудники допустили ошибки, которые вполне можно исправить. И к делу моей матери это не имеет никакого отношения.

 – Рассматривать все возможные варианты – это моя обязанность, мистер Анжелини. После вашей матери осталось значительное состояние. И часть его перейдет вам и вашему отцу.

 Дэвид резко поднялся.

 – Не забывайтесь, лейтенант! Если вы способны предположить, что кто-то из членов семьи мог причинить моей матери какой-то вред, то майор Уитни допустил чудовищную ошибку, поручив расследование вам!

 – Вы вправе иметь собственное мнение. Вы играете в азартные игры, мистер Анжелини?

 – А вам какое до этого дело?

 Садиться он явно не собирался, поэтому Ева тоже встала.

 – По-моему, я задала довольно простой вопрос.

 – Да, время от времени играю, как и множество других людей. Это помогает мне расслабиться.

 – У вас большие долги?

 Он судорожно сжал стакан.

 – Я думаю, на этой стадии допроса моя мать посоветовала бы мне воспользоваться услугами адвоката.

 – Это ваше право. Я ни в чем вас не обвиняю, мистер Анжелини. Мне известно, что в ночь гибели вашей матери вы были в Париже. – Ей также было отлично известно, что самолеты через Атлантику летают каждый час. – В мои обязанности входит составить полную картину происходящего. Вы не обязаны отвечать на мой вопрос. Но мне не составит труда получить интересующую меня информацию другим способом.

 – Восемьсот тысяч долларов, плюс-минус несколько сотен, – процедил он сквозь зубы.

 – Вы не в состоянии расплатиться с долгами?

 – Я не бродяга и не нищий, лейтенант Даллас! – сказал он жестко. – Эта проблема будет решена довольно скоро.

 – Ваша мать знала об этом?

 – Я не ребенок, лейтенант, который бежит к матери, разбив коленку!

 – Вы с Рэнделлом Слейдом играли вместе?

 – Раньше да. Но моя сестра не одобряет этого пристрастия, и Рэнделл играть бросил.

 – Предварительно наделав долгов?

 Дэвид бросил на нее холодный взгляд.

 – Мне об этом ничего не известно, и дела Рэнделла я с вами обсуждать не собираюсь.

 «Все тебе известно», – подумала Ева, но решила пока что оставить эту тему.

 – А скандал в Лас-Вегасе несколько лет назад? Вы были там?

 – В Лас-Вегасе? – Дэвид взглянул на нее непонимающе.

 – Что-то связанное с рулеткой.

 – Я бываю в Лас-Вегасе, но ни о каком скандале мне ничего не известно.

 – А вообще вы играете в рулетку?

 – Нет, это дурацкая игра. Хотя Рэнди нравится. Я лично предпочитаю блек-джек.

 

 Рэнделл Слейд не производил впечатления дурака. Он показался Еве одним из тех, кто сметет на своем пути все, что может ему помешать. И художников-модельеров она представляла себе совсем не такими. Одет он был просто – в черный костюм без всяких новомодных тесемок и отделок. Руки у него были большие и сильные – руки скорее рабочего, нежели художника.

 – Надеюсь, вы не задержите меня надолго, – сказал он тоном человека, привыкшего распоряжаться. – Мирина плохо себя чувствует, она лежит наверху, и мне не хотелось бы оставлять ее одну.

 – Да, я вас не задержу.

 Ева не стала возражать, когда Рэнделл достал портсигар с десятью тонкими черными сигаретами. Она только отметила про себя, что он закурил, не спросив ее разрешения.

 – Какие у вас были отношения с прокурором Тауэрс?

 – Дружеские. Она должна была в скором времени стать моей тещей. Мы оба очень любили Мирину.

 – Вы ей нравились?

 – У меня нет причин считать иначе.

 – Ваше профессиональное положение укрепилось после того, как вы стали работать с «Анжелини экспортс»?

 – Пожалуй, да. – Он выпустил тонкую струйку дыма. – Но мне хочется думать, что Анжелини выиграл от нашего сотрудничества не меньше моего. – Рэнделл бросил взгляд на Евин серый костюм. – Ни цвет, ни покрой вам не идут. Я бы посоветовал вам взглянуть на мою коллекцию прет-а-порте здесь, в Нью-Йорке.

 – Благодарю вас, я это учту.

 – Ненавижу, когда хорошенькая женщина плохо одета. – Рэнделл улыбнулся, и Ева вдруг увидела, каким он может быть обаятельным. – Вам пойдет нечто яркое и струящееся. У вас такая фигура, что вы можете это себе позволить.

 – Да, мне это уже говорили, – буркнула она, вспомнив о Рорке. – Вы, кажется, собираетесь взять в жены очень богатую женщину?

 – Я собираюсь взять в жены женщину, которую люблю.

 – Как удачно, что она к тому же богата!

 – Вы правы.

 – А деньги, насколько я знаю, вам нужны…

 – Скажите, кому они не нужны! – он говорил совершенно спокойно, без тени раздражения.

 – У вас долги, мистер Слейд. Долги крупные, если не сказать огромные, и выплатить их будет нелегко.

 – Совершенно точно. – Он снова выпустил дым. – Я ведь азартный игрок, лейтенант, можно сказать – запойный. Но вставший на путь исправления! Я прошел курс психотерапии – спасибо Мирине. И не играл уже два месяца и пять дней.

 – Вы играли в рулетку?

 – Увы. В том числе – и в рулетку.

 – Какую приблизительно сумму вы должны?

 – Около пятисот тысяч.

 – А сколько унаследует ваша невеста?

 – Вероятно, раза в три больше. К этому надо добавить акции и паи, которые никто не станет превращать в наличность. Так что убийство матери моей невесты вполне помогло бы мне выпутаться из финансовых трудностей. – Он с задумчивым видом затушил сигарету. – Впрочем, контракт на выпуск моей новой серии одежды тоже помог бы. Деньги не так много для меня значат, чтобы из-за них убивать.

 – А игра для вас много значила?

 – Игра – она как красивая женщина. Волнующая, желанная, капризная. Но у меня был выбор: игра или Мирина. А ради Мирины я готов на все.

 – На все?

 Он посмотрел на нее понимающе и кивнул:

 – На все.

 – Она знает о скандале в Лас-Вегасе?

 Рэнделл внезапно побледнел.

 – Это было почти десять лет назад. И никакого отношения к Мирине не имело. Вообще ни к чему отношения не имело!

 – Значит, вы ей ничего не рассказывали?

 – Я тогда ее не знал. Я был молод и глуп и заплатил за свою ошибку сполна.

 – Может быть, вы объясните мне, мистер Слейд, что это была за ошибка?

 – Это не имеет никакого отношения к данному делу.

 – И все-таки вы меня весьма обяжете.

 – Черт подери, одна-единственная ночь! Всего одна ночь! Я выпил тогда слишком много, да еще имел глупость мешать алкоголь с наркотиками… Короче говоря, одна женщина покончила с собой. Было доказано, что она сама ввела себе слишком большую дозу.

 «Очень интересно», – подумала Ева.

 – Но вы были там?

 – Да. Я познакомился с ней в казино. В тот вечер я проигрался в пух, и мы поругались. Я же говорю, что был тогда слишком молод! Обвинял ее в своих неудачах, кажется, даже угрожал ей. Мы ругались на людях, потом она ударила меня, а я – ее. Гордиться здесь действительно нечем. Больше я ничего не помню.

 – Не помните, мистер Слейд?

 – Я помню только, что проснулся в какой-то вонючей комнатушке. Мы лежали голые в постели. И она была мертва… Когда вошли охранники, я все еще находился под дозой. Наверное, я их сам и вызвал. Они все сфотографировали. Потом мне сказали, что, когда дело было закрыто и с меня сняли обвинения, снимки уничтожили. Я почти не знал эту женщину, – добавил он. – Просто подцепил ее в баре. Мой адвокат выяснил, что она была профессиональной проституткой, но без лицензии и промышляла исключительно в казино.

 Рэнделл прикрыл глаза.

 – Неужели вы думаете, мне хочется, чтобы Мирина узнала, что меня хоть и безосновательно, но обвиняли в смерти шлюхи?

 – Нет, – тихо сказала Ева. – Не думаю…

 

 Когда Ева вышла из кабинета Уитни, у двери ее поджидал Хэммет. Казалось, что щеки его ввалились еще больше, и цвет лица был землистый.

 – Не уделите ли мне минутку, лейтенант?

 Она жестом пригласила его войти и закрыла дверь.

 – У вас был трудный день, Джордж…

 – Да, ужасный! Я хотел спросить, мне просто необходимо знать… Вы нашли что-нибудь?

 – Расследование продолжается. Но мне нечего вам сообщить, кроме того, о чем вы узнаете из средств массовой информации. Поверьте, мы делаем все, что в наших силах.

 – Но вы разговаривали с Марко, с детьми, даже с Рэнди. Если они сообщили вам нечто, что может пролить свет на это дело, я имею право узнать!

 «Что это? – подумала Ева. – Нервы? Или горе так велико?»

 – Нет, – ответила она тихо. – Такого права у вас нет. Я не могу и не считаю нужным сообщать вам информацию, полученную в ходе расследования.

 – Но речь идет об убийстве женщины, которую я любил! – взорвался он, и лицо его побагровело. – А если бы она была моей женой?

 – Вы собирались пожениться, Джордж?

 – Мы это обсуждали. – Он прикрыл лицо рукой, пальцы у него дрожали. – Но всякий раз что-то мешало: очередное дело в суде, новое обвинительное заключение… Казалось, что столько времени впереди!

 Хэммет сжал кулаки и отвернулся.

 – Извините, что я повысил голос. Я совершенно не в себе…

 – Все нормально, Джордж. Мне, право, очень жаль.

 – Ее нет, – сказал он чуть слышно. – Ее больше нет.

 Еве ничего не оставалось, кроме как оставить его наедине с самим собой. Она вышла, тихо прикрыв за собой дверь. От усталости ныла шея.

 Направляясь к своей машине, Ева заметила Фини.

 – Тебе придется кое-что выяснить, – сказала она ему, когда они шли к воротам. – Старое дело, десятилетней давности. История в одном из казино Лас-Вегаса.

 – Что-то конкретное, Даллас?

 – Секс, скандал и, по-видимому, самоубийство. Случайное.

 – Провались все пропадом! – мрачно сказал Фини. – А я-то надеялся вечером футбол посмотреть.

 – Уверяю тебя, это не менее увлекательно.

 Выйдя из ворот, Ева заметила Рорка, усаживавшего блондинку к себе в машину, и, поколебавшись, подошла к нему.

 – Спасибо за помощь, Рорк.

 – Всегда к вашим услугам, лейтенант.

 Кивнув Фини, он сел за руль и захлопнул дверцу.

 – Ого! – присвистнул Фини, глядя вслед удаляющемуся автомобилю. – Кажется, он действительно зол на тебя.

 – А мне показалось, что все нормально, – буркнула Ева, распахивая дверцу своей машины.

 – Значит, ты плохой детектив, подруга! – фыркнул Фини.

 – Так выясни насчет того дела, Фини. Подозреваемым был Рэнделл Слейд. – И она захлопнула дверцу.