Глава 13

 Миссис Пенгали имела привычку начинать уборку с музыкальной комнаты, когда Рейвен и Брэндон оставляли ее одну в доме. Здесь они проводили время в рабочие часы, если можно считать работой вдохновенное творчество. Домоправительница имела на этот счет собственное мнение. Она собирала чашки, которые они всегда оставляли немытыми, и придирчиво нюхала их. Чай! Иногда, как и сегодня, она чуяла запах вина, случалось, пахло виски, но миссис Пенгали была уверена, что ее обожаемый мистер Карстерс не заслуживает репутации горького пьяницы, какими были, по ее мнению, все артисты.

 До сих пор она жила спокойно в этом доме. Когда Брэндон поставил ее в известность, что собирается пригласить на три месяца гостей, она с ужасом представила себе, каково будет их поведение. Она-то знала, какого сорта люди эти артисты, и ждала, что понаедут в шикарных автомобилях развязные люди в непристойных костюмах. Она плакала на плече у мистера Пенгали, опасаясь, что это будет настоящий кошмар и что ей просто не выдержать.

 Но никто не приезжал! Не было орущих компаний, за которыми приходилось бы убирать после попоек. Приехал только мистер Карстерс с молодой девушкой, у которой были большие серые глаза, и она так хорошо пела, что это доставляло удовольствие миссис Пенгали. Но ведь девушка тоже принадлежала к миру эстрады. Значит, представления пожилой дамы об артистах были не совсем верными?

 Домоправительница, вытряхивая покрывала в окно, видела, как нежная парочка прогуливалась возле скал, всегда в обнимку, и невольно улыбалась, глядя на них. Она отправляла покрывала на место и начинала вытирать пыль с мебели, стараясь собрать разбросанные бумаги куда-нибудь в одно место. Может быть, это что-то нужное! Подняв очередной листок, миссис Пенгали рассматривала не понятные ей значки нотных записей. Но здесь были и слова:

 

 Любовь к Вам — не сон…

 Хоть я не из важных персон,

 Я Ваш целиком, без прикрас,

 Живу в ожидании Вас.

 

 — Какая красивая песенка! Неужели ее сочинила эта милая девушка? — Суровая миссис Пенгали была уже почти влюблена в гостью.

 

 С моря подул сильный ветер. Брэндон обнял Рейвен за плечи и медленно, с чувством поцеловал ее.

 — Это еще зачем здесь-то?

 — Для миссис Пенгали, — ответил он смеясь, — она подглядывает за нами из окна.

 — Брэнд, ты ужасный человек. — Его губы снова прильнули к ней. Она отказалась ответить ему тем же. Присвистнув от удивления, он поцеловал ее еще более страстно, загородив собой от взглядов миссис Пенгали. Рейвен стало даже жарко, несмотря на холодный морской бриз.

 — А это, — продолжал он, осыпая ее поцелуями, — это для меня.

 — У нее есть какие-нибудь друзья? — спросила Рейвен.

 — Да, конечно. И, полагаю, мы дали достаточно пищи для пересудов на ближайшее время.

 — Так вот для чего ты целовал меня! Чтобы потрясти нравственные основы местных жителей?

 — И по другим причинам тоже.

 Они долго стояли потом в полном молчании, глядя на морские волны. Рейвен нравился суровый вид скал с отвесными стенами, подножие которых утопало в воде, шум моря и пронзительные крики чаек.

 

 Партитура была почти готова, кроме нескольких концовок и отдельных кусков. Копии законченных номеров они отправили в Калифорнии. Рейвен понимала, что работа быстро продвигается к концу. Но у нее были свои причины медлить с ее завершением. Несмотря ни на что, она не совсем доверяла Брэндону, не понимала, что именно он от нее хочет, поэтому уклонялась от откровенного разговора. Сейчас в их отношениях установилось какое-то равновесие. Пока они в Корнуолле, их личную жизнь можно было не усложнять проблемами, которые неизбежно появятся, когда они окунутся в повседневную жизнь, вернувшись в Ел-Ей. Обязательства, связанные с ее профессией, поглощающей много времени, делали трудным устройство любого рода нормальной жизни, особенно личной. Любая подробность их отношений не ускользнет от внимания прессы, появятся фотографии и публикации, правдивые и вымышленные, самого худшего толка. Все это можно выдержать, только работая до изнеможения и решившись пренебречь сплетнями, если любовь достаточно сильна. Она не сомневалась, что их любовь крепка, но способна ли она избавиться от навязчивой мысли, что он снова может оставить ее? Память о причиненной боли удерживала ее от того, чтобы окончательно довериться Брэндону.

 Чувство ответственности за мать создавало еще один барьер. Она стыдилась собственной матери и не решалась сообщить Брэнду о ее нынешнем состоянии. А этого в их совместной жизни не избежать. В прошедшие годы она решительно ограждала свою личную жизнь от посторонних вторжений, обещая себе никогда не зависеть ни от кого, даже от любимого человека. Поэтому Рейвен очень хотелось продлить время пребывания в Корнуолле. Но она понимала, что идиллия подходит к концу. Эта мысль не давала ей покоя. Прелюдия к осуществлению мечты была прекрасной. Но что будет дальше? Она не знала.

 «Что случится, знаешь ты? Нет, никто того не знает…»— вспоминала она слова своей старой песни.

 А сейчас, ухватившись за каменный выступ скалы, она задумчиво смотрела на море. Ее мысли были где-то далеко. Брэндон забеспокоился. Облако на какой-то момент закрыло солнце, и свет затуманился, потускнел.

 — О чем ты думаешь? — спросил он, приглаживая рукой разлетавшиеся от ветра ее волосы.

 — Об этом месте, где мы сейчас стоим и где мне так хорошо, — сказала Рейвен, не изменив позы. — Однажды мы с Джули отправились в Монако, и я была уверена, что это самое прекрасное место на земле. Сейчас я думаю, что здесь лучше.

 — Я знал, что тебе понравится. Я боялся, что ты откажешься. Но мне очень хотелось привезти тебя сюда, где мы будем одни.

 Рейвен продолжала глядеть на море.

 — Я думала, мы приехали в Корнуолл работать над партитурой.

 — Да, — Брэндон посмотрел на птицу, нырнувшую в волны, — но больше всего я хотел, чтобы ты была рядом.

 — Рядом?

 — Я сомневался, согласишься ли ты снова со мной работать, но написать партитуру к фильму — это ведь очень заманчиво. Может быть, без этого ты не согласилась бы жить здесь со мной?

 — Значит, ты соблазнил меня партитурой? Помахал перед носом «мясной косточкой»?!

 — Конечно нет. Я хотел работать вместе с тобой над партитурой, которую предложили мне. Но был и расчет другого рода.

 — Расчет и планирование, — сказала она тихо, — как в шахматной игре. Джули права, никогда не была хорошим стратегом.

 Она отвернулась, но Брэндон взял ее за плечи и попытался повернуть к себе лицом.

 — Рейвен!

 — Как ты мог? — Она снова отвернулась, глаза у нее потемнели.

 — Как я мог? Что? — спросил он холодно, держа ее за плечи.

 — Как ты мог использовать работу над партитурой как приманку, чтобы обманным путем привезти меня сюда? — Порыв ветра бросил волосы ей в лицо.

 — Я использовал бы все что угодно, чтобы вернуть тебя в свою жизнь. Но я не обманывал тебя, Рейвен. Я говорил только правду.

 — Часть правды!

 — Возможно. Но разве нам не было хорошо здесь? Почему ты сердишься? Потому, что я люблю тебя, или потому, что я сделал все, чтобы убедиться в твоей любви?

 — Больше никогда ничего подобного не делай. Я ненавижу, чтобы мной манипулировали. У меня своя собственная жизнь, и я сама принимаю решения.

 — Не пойму, что плохого я сделал тебе?

 — Нет, плохого не сделал. Ты только долгое время водил меня за нос. — Ее голос вибрировал от гнева. — Почему ты не был честен со мной?

 — Ты не подпускала меня близко, когда я был абсолютно честен с тобой. Я пробовал прежде, помнишь?

 У Рейвен засверкали глаза.

 — Не говори мне, что я делала прежде, Брэнд? Ты не можешь читать мои мысли.

 — Да где уж мне! Ты мне никогда не даешь такой возможности. — Он вытащил сигарету и, загородив рукой спичку, зажег ее.

 Его спокойный тон окончательно привел ее в ярость.

 — Ты не имел права! Ты не имел права врываться в мою жизнь таким способом. Кто сказал, что я буду играть по твоим правилам, Брэндон? Оказывается, ты все уже решил заранее. А я даже не представляла себе, что ты планируешь близкие отношения со мной.

 — Если ты разумный взрослый человек, то веди себя соответственно. Я тебе не лгал и привез тебя сюда не под выдуманным предлогом. Партитуру надо было написать, а здесь идеальное место для работы. Одновременно я чувствовал, что Корнуолл поможет мне возвратить тебя. Я хотел тебя вернуть.

 — Ты чувствовал, ты хотел! — Рейвен резким движением откинула волосы за спину. — Какой невероятный эгоизм! А что с моими чувствами? Ты решил для себя, что можешь войти в мою жизнь и выйти из нее, когда тебе будет угодно!

 — Насколько я помню, это ты оставила меня.

 — Нет, это сделал ты! — Слезы заливали ее лицо. — Ничто так не ранило меня, как твой уход. Ничто! И нет уверенности, что это не повторится. Тогда ты исчез, не сказав ни единого слова!

 — Ты не можешь так говорить, я хотел объясниться с тобой. Но только ты была в таком нервном состоянии в ту ночь, ничего не хотела слушать. Как, черт возьми, я мог поступить иначе! Мне ничего не оставалось, кроме как отойти на некоторое расстояние, чтобы дать тебе время одуматься и понять, что я тебе необходим.

 — Время? — Голос Рейвен дрожал, мысли путались. — Ты дал мне время?

 — Ты была ребенком, когда я уехал от тебя. Я надеялся, что ты станешь женщиной, когда я вернусь.

 — Ты надеялся… Значит, ты просто предоставил мне возможность измениться, повзрослеть?

 — Я не видел другого выхода. — Брэндон сунул руки в карманы и нахмурился.

 — Не видел? — Рейвен вспомнила отчаяние и пустоту, которые сопровождали ее последние годы… — Разумеется, поэтому ты оставил меня одну. Опять ты присвоил себе право решать за меня!

 — Да не решал я за тебя ничего! Это был способ остаться в своем уме. Пойми, я не мог быть рядом с тобой и не иметь тебя.

 — Тогда ты покинул меня на пять лет, а потом внезапно появился, используя мою увлеченность работой и мою доверчивость, чтобы завлечь в постель? Тебя даже не очень волновало качество партитуры. Это было все лишь предлогом. Все! Твоим замыслам пришел конец!

 — Такие слова, — сказал он ледяным тоном, — равносильны отставке.

 Брэндон резко повернулся и ушел. Еще с минуту Рейвен слышала шум его автомобиля, перекрывающий рокот моря.

 Она стояла, глядя на машину, мчавшуюся по дороге. Что она наделала?! Рейвен была в шоке от своих собственных слов, ком подкатил к горлу. Она зажмурилась.

 Даже с закрытыми глазами ей чудился разъяренный взгляд Брэндона. Рейвен устремилась к дому. Она бежала, откидывая волосы с лица. Голова раскалывалась. На минуту она остановилась и глянула вниз на беспокойное зеленое море.

 Неужели все, что произошло здесь за последние недели, было частью искусного плана? — думала она. Гнев рвался наружу, он был таким же сильным, как и ощущение несчастья. Брэндон взялся тайно управлять ее жизнью, ее безумно возмущало, что он привлек ее большими возможностями в карьере, использовал этот прием, чтобы заманить сюда. И еще было горькое разочарование…

 Миссис Пенгали встретила ее в дверях музыкальной комнаты.

 — А вам звонят по телефону, мисс. — Домоправительница нашла предлог, чтобы объяснить, почему она с любопытством выглядывала в окно. Но сейчас, посмотрев в серые глаза Рейвен, она инстинктивно почувствовала, что девушке нехорошо. — Я приготовлю чай, — сказала она.

 Рейвен подошла к телефону.

 — Да, хэлло.

 — Рейвен, это Джули.

 — Дорогая! — Рейвен рухнула на стул и смахнула выступившие от радости слезы, когда услышала родной голос. — Ты уже вернулась из Греции?

 — Я вернулась уже давно, Рейвен.

 Конечно, Рейвен должна была знать об этом.

 — Да? Все было хорошо? Что-нибудь случилось?

 — Доктор Картер разыскал меня, потому что не мог дозвониться тебе утром.

 — Конечно, она опять убежала, — унылым голосом произнесла Рейвен.

 — Да, прошлой ночью. Она недалеко ушла. — Услышав запинающуюся речь подруги, Рейвен почувствовала привычную усталость и страх. Опять то же самое! И так без конца. — Несчастный случай. Рейвен, будет лучше, если ты приедешь.

 Рейвен закрыла глаза.

 — Она умерла?

 — Нет, но она очень плоха. Я не терплю сообщать тебе по телефону такие вещи. Домоправительница сказала, что Брэндона нет дома, а то я сообщила бы ему сначала об этом.

 — Да, его здесь нет. Насколько ей плохо? Она в больнице?

 Джули быстро заговорила, как будто бросилась в воду.

 — Уже ничего нельзя сделать, Рейвен! Доктор сказал, что самое большее остался час.

 — О Господи! — Страх такого известия сопровождал Рейвен всю жизнь. Она осмотрела комнату, безнадежно пытаясь сориентироваться.

 — Что же делать, Рейвен? Мне не хотелось сообщать тебе о несчастье, но иначе нельзя было.

 — Что? Не волнуйся, я в порядке. Я немедленно выезжаю.

 — Встретить тебя и Брэнда в аэропорту?

 Вопрос заставил Рейвен задуматься.

 — Нет, нет, я сразу поеду в больницу. Где она находится?

 — В интенсивном отделении больницы „Сент Катерина”.

 — Скажи доктору Картеру, что я буду там, как только смогу. Джули…

 — Да?

 — Останься с ней.

 — Конечно, останусь. Я буду около нее.

 Рейвен повесила трубку и в полном отчаянии уставилась на замолчавший телефон.

 Миссис Пенгали вошла в комнату с чашкой чая, Она с одного взгляда поняла — что-то случилось. Ни о чем не спрашивая, она подошла к шкафчику с напитками, вынула виски, налила немного в рюмку и поднесла к губам Рейвен.

 — Выпейте это, мисс.

 Рейвен уставилась на нее.

 — Что?

 — Пейте это, девочка.

 Рейвен подчинилась. Она выпила залпом спиртное. У нее закружилась голова, но ей стало чуть легче.

 — Спасибо, — она посмотрела на миссис Пенгали, — теперь мне лучше.

 Рейвен поднялась и попыталась собраться с мыслями. Здесь она оставляла дела, но не было времени завершить их.

 — Миссис Пенгали, я немедленно улетаю в Америке. Случилась беда. Могли бы вы собрать мои вещи, пока я дозвонюсь в аэропорт?

 — Ага, но он поедет сразу за вами, я знаю. Подождите, он сейчас вернется.

 Рейвен поняла, что миссис Пенгали говорит о Брэндоне.

 — Я совсем не уверена в этом. И не могу ждать. Вы можете попросить мистера Пенгали отвезти меня в аэропорт? Я знаю, это неудобно, но мне просто необходимо. Это очень важно.

 — Ладно, если это — то, что вы хотите. — Госпожа Пенгали фыркнула. Молодые люди, думала она, всегда выходят из себя. — Я пойду запакую ваши вещи.

 — Благодарю вас. — Рейвен окинула последним взглядом комнату, где ей было так хорошо.

 Все несчастья сразу свалились на нее. Она так хотела, чтобы Брэндон скорее вернулся, но его машины не было слышно. Надо было написать записку. Но как выразить словами охватившие ее чувства при неожиданном известии о состоянии матери?

 Уже не осталось времени, чтобы ждать его. Она не могла рисковать. Судорожным движением она вырвала листок нотной бумаги и быстро написала: «Брэндон, я уехала. Мне необходимо быть дома. Пожалуйста, прости меня. Я тебя люблю. Рейвен».Положила листок на рояль и выбежала на улицу. Мистер Пенгали ждал ее, чтобы отвезти в аэропорт.