Глава 4

 Джессика ничего не понимала. Сидя на пляже и положив голову на колени, она в одиночестве наблюдала, как встающее солнце украшает водную гладь розовыми полосами. Недалеко от нее Улисс гонялся за приливной волной, каждый раз спасаясь на берегу, когда она грозила его настигнуть. Он уже распростился с надеждой улестить Джессику, чтобы она поиграла с ним, и развлекался как мог.

 Она всегда любила побережье во время рассвета. Здесь ей так хорошо думалось. Пронзительный крик чаек, гулкие удары волн о скалы, все шире и сильнее разливающийся свет всегда успокаивали ее и позволяли найти ответ на мучившие вопросы. Но не в этот раз. Нельзя сказать, что она никогда не брала в расчет возможность замужества. Мысль о том, чтобы с кем-то делить кров, растить детей, не была ей так уж чужда. Но вот с кем конкретно? Кто этот мужчина?

 Она всегда с удовольствием встречалась и разговаривала с ним. У них были общие интересы. Но… Да, это «но» существовало, и она как раз и думала о нем, положив голову на колени. Одно большое, просто огромное «но». И подумать только, он ее любит. А она была слепа, как курица. Где же ее чуткость? Ее охватило чувство вины, породившее уныние. Как это могло случиться, что ее дело заняло чрезмерно большое место в ее жизни и застило ей весь свет? Вот теперь и ломай голову, что же предпринять в подобной ситуации?

 Слейд, мысленно чертыхнувшись, сошел по ступенькам на берег. Как, дьявол побери, держать под присмотром женщину, которая уходит гулять до рассвета? «Пошла побродить по пляжу», – сообщила ему Бетси. Одна на пустынном пляже, совершенно беззащитная. Правда, лучше бы она оказалась той светской неумной лентяйкой, какой он ее воображал. Все обошлось бы малой кровью.

 А потом он ее увидел. С понурой головой, ссутулившуюся. Если бы не густые волосы цвета пшеницы, он бы поклялся, что это другая женщина. Джессика всегда держалась прямо, неуклонно стремясь вперед – и обычно чересчур быстро. Она никогда не опускала руки. Слейду стало не по себе. Сунув руки в карманы, он направился к Джессике.

 Она не слышала шагов, но моментально почувствовала, что одиночество ее нарушено. Имя нарушителя она назвала бы не глядя. Джессика медленно выпрямилась и снова стала смотреть на линию горизонта.

 – Доброе утро, – сказала она, когда он остановился рядом. – Вы рано встали.

 – Вы тоже.

 – Но вы работали допоздна. Я слышала, как стучит машинка.

 – Извините.

 – Нет, ничего. – Она мимолетно улыбнулась. – Мне нравится этот стук. Книга ваша продвигается?

 Слейд взглянул на белогрудую чайку, молча летавшую у них над головами.

 – Да, вчера я довольно много сделал. – «Что-то неладно», – подумал он и хотел было сесть рядом, но передумал и остался стоять.

 – В чем дело, Джесс?

 Она ответила не сразу, но повернула голову и внимательно всмотрелась в его лицо. «Интересно, что бы он сделал, если бы какая-нибудь женщина не захотела выйти за него замуж? Стал бы терпеливо ждать, выбрал бы более подходящее время, удовлетворился бы просьбой подождать ответа?» Она еле заметно улыбнулась. «О господи, конечно, нет».

 – У вас много любовниц?

 – Что?

 Джессика не обратила внимания на его изумленное восклицание и снова стала смотреть на прибой.

 – Да, наверное, много, – тихо проговорила она. – Вы очень сильный мужчина.

 Облака, плывущие над водой, были красно-золотые. Джессика наблюдала, как они постепенно светлеют.

 – А я могу насчитать только троих, – продолжала скорее рассеянно, чем доверительно. – Первый раз это было в колледже, и отношения оказались такими краткими, что вряд ли вообще их можно считать. Он присылал мне гвоздики и читал вслух Шелли.

 Она рассмеялась и снова положила подбородок на колени.

 – Потом, когда я путешествовала по Европе, возник пожилой француз, очень утонченный и умный. Я буквально рухнула перед ним… А потом узнала, что он женат и у него двое детей.

 Джессика покачала головой и крепче сжала руками колени.

 – Ну а после этого был один работник из службы рекламы. О да, он за словом в карман не лез. Это произошло сразу после смерти отца, и я.., я тогда жила как во сне. Он занял у меня десять тысяч долларов и исчез. С тех пор мужчин у меня не было. – И, задумчиво глядя на океан, пояснила:

 – Я не хотела больше страдать от уязвленной гордости и стала осторожна. Может быть, чересчур.

 Слейду не слишком нравилась тема, да и кому это могло нравиться? Но он внимательно выслушал все до конца, стараясь быть объективным.

 Когда она замолчала, он уселся рядом с ней. В течение целой минуты оба молчали, и тишину нарушали только шум прибоя и крики чаек.

 – Джесс, почему вы мне все это рассказываете?

 – Может быть, оттого, что я вас не знаю. А возможно, и потому, что иногда мне кажется, будто я знаю вас много лет. – Немного неуверенно засмеявшись, пригладила волосы. – Не знаю. – И, вздохнув, в упор взглянула на Слейда:

 – А Майкл сделал мне предложение.

 Его словно сильно ударили по основанию черепа. Глупо звучит, но состояние возникло именно такое: потеря ориентации и мгновенное беспамятство. Очень медленно Слейд зачерпнул горсть песка и стал просеивать его сквозь пальцы.

 – И?..

 – Я не знаю, что мне делать! – Она, отчаянно блестя глазами, повернулась к Слейду:

 – А я не выношу неопределенности.

 "Прекрати эти излияния! – приказал Слейд себе. – Скажи, что тебе совершенно не интересно и вообще это ее проблемы». Но он, помимо воли, спросил:

 – А что вы к нему чувствуете?

 – Я завишу от Майкла, – быстро-быстро ответила Джессика. – Он часть моей жизни. Он важен для меня, очень важен…

 – Но вы его не любите, – закончил спокойно Слейд. – Но тогда вы должны знать, что делать.

 – Ах, все не так просто, – возразила Джессика. И, устало вздохнув, она хотела было встать, но осталась сидеть. – Он любит меня. Я не собираюсь мучить его и, возможно…

 – Вот как? Вы полагаете, можно выйти замуж из сострадания? – Слейд безрадостно усмехнулся. – Не стоит быть такой дурой.

 Гнев вспыхнул и столь же быстро угас. А что, и не поспоришь. Больше несчастная, чем обиженная, она глядела на чайку, низко пролетевшую над водой.

 – Я знаю, что если выйду за него, то когда-нибудь мы оба будем страдать, особенно если его чувства так глубоки, как он думает.

 – Но вы не уверены, что он вас любит, – медленно проговорил Слейд, взвешивая мысленно совсем другие причины предложения Майкла.

 – Я уверена, сам он считает, будто влюблен, – возразила Джессика. – И я подумала, что если мы станем любовниками, то…

 – Господь милосердный! – Слейд грубо схватил ее за плечо. – Вы что, желаете предложить ему свое тело как утешительный приз?

 – Не смейте! – Джессика закрыла глаза, не в силах вынести его презрительный взгляд. – У вас это звучит грязно.

 – А это так и есть, черт побери!

 Она подняла руки нехарактерным для нее жестом бессилия.

 – Мой список мужчин очень беден, и я думала, что… Ну, через некоторое время он откажется от своего намерения.

 – Безумная! – оборвал ее Слейд. – Скажите ему «нет», и дело с концом.

 – Как это у вас все просто на словах.

 – Просто, Джесс, вы все усложняете. И совершенно напрасно.

 – Неужели? – Она снова опустила голову на колени.

 Он едва не погладил ее по волосам, но остановился на полпути.

 – Вы так уверены в себе, Слейд, а я становлюсь настоящей трусихой, когда предстоит огорчить близких мне людей. От одной мысли, что снова надо с ним встречаться, зная заранее, что я ему скажу, мне хочется бежать куда глаза глядят.

 Ее слабость, которую она так редко проявляла, пробудила в нем сочувствие. В глубине души ему так хотелось утешить ее, и он едва успел подавить это желание.

 – Ну, он будет не первый человек, которому откажут.

 Джессика вздохнула. Все ее доводы теряли смысл, будучи высказанными. Слейд во всем был прав. Ей стало легче. Слегка улыбнувшись, она повернулась к нему.

 – А как бы вы?

 – Что я?

 – Что бы вы сделали, если бы вам отказали? Он усмехнулся. Ему было приятно, что взгляд у нее уже не растерянный.

 – Ну, я, если и предлагал бы, то не жениться. Она неожиданно хохотнула:

 – А что бы вы предлагали? Он захватил пальцами несколько прядей ее волос.

 – А этот цвет настоящий?

 – Это невозможно грубый вопрос.

 – Один другого стоит.

 – Но если я отвечу на ваш, вы ответите на мой?

 – Нет.

 – Тогда, значит, нам обоим надо пустить в ход воображение.

 Смеясь, Джессика снова хотела встать, но рука, лежавшая у нее на плече, удержала ее на месте. Ее лукавая улыбка исчезла мгновенно. Он в упор глядел на нее, а глаза были темные, неистовые, и в них все было можно прочесть. Желание! Жаркое, пронзительное, неуемное желание!

 Джессика потянулась к нему, возбужденная одним только взглядом. И еще она впервые испугалась, не хотел ли он получить от нее то, чего сам не собирался дать ей. Да и вообще, не слишком ли много он хочет? Он притянул ее к себе, но она в инстинктивном порыве этого непонятного страха уперлась руками ему в грудь.

 – Нет, этого мне не надо. – «Да, да, именно этого я и хочу», – кричали глаза, выдавая ее с годовой.

 Достаточно было одного движения, и она уже лежала под ним на песке.

 – Я тебя предупреждал, что не стану обращаться с тобой, как с леди.

 Он прикоснулся губами к ее рту, завладел им и покорил ее. Куда девался страх? Он растаял в огне страсти. Ощутив вкус его губ, Джессика уже не владела собой. Ее целиком охватило, подчинило себе дикое, безграничное желание. Джессика совсем забыла, что нужно сдерживать себя, и просто отдалась ощущениям. Его губы искушали, они неотступно требовали. И она отвечала ему, безумно желая, испытывая отчаянную жажду быть с ним, отдаваться. Он оторвался от ее рта, но только затем, чтобы ласкать губами ее лицо, ощутить мягкость, нежность и сладостный вкус ее кожи.

 Джессике это не понравилось, она хотела снова и снова ощущать губами его губы. Она повернула голову, чтобы перехватить его поцелуй, но он жадно впился в ее шею, и она застонала. Тихо поскрипывал песок. Джессика старалась переменить положение, чтобы продлить бесконечное и мучительное наслаждение.

 Она просунула руки под его свитер, к лопаткам, почувствовала под руками напряженные мышцы спины. Во влажном воздухе пахло солью и морем, а также – мускусным запахом страсти. Он снова нашел губами ее рот. Волны яростно бились о скалы рядом с ними. Он что-то пробормотал, но она не поняла. Уловила лишь тон – сердитый и отчаянный. А потом его ладони, требовательно и жестко, поднялись по всему ее телу от бедер к груди и там остались, словно плененные ее мягкостью. Солнце уже било прямыми лучами в закрытые глаза Джессики, но она этого не чувствовала, точно так же, как шероховатости песка. Существовали только его руки и губы.

 Мозолистые пальцы гладили ее, невольно царапали, но зажигали огнем каждую жилку и словно усиливали пламя, уже бушующее в крови. Он больно зажал зубами ее нижнюю губу, и ее вздохи перешли в стон. В неистовстве страсти Джессика выгнулась дугой и прижалась к нему бедрами. Их разделяла лишь тонкая ткань.

 Слейд зарылся лицом в ее волосы и вдохнул их запах, пытаясь в то же время овладеть собой. Желание было сейчас настолько сильнее его, что запросто могло совсем подчинить своей власти.

 Со стоном он скатился на песок и вскочил на ноги, прежде чем она успела дотронуться до него, чтобы он совершенно потерял рассудок. Он жадно, хрипло втягивал в легкие воздух в надежде остудить жар, охвативший его. «Я рехнулся, – подумал Слейд, – я едва ею не овладел». Прошло несколько секунд. Он мог их сосчитать, прислушиваясь к ее прерывистому дыханию и своему собственному.

 – Джесс.

 – Нет, ничего не говори. Я все поняла, – сказала она, едва не задохнувшись.

 Слейд повернулся к ней и увидел, что она стряхивает с себя песок. Утреннее солнце зажгло ее летящие под бризом волосы.

 – Ты просто передумал. У всех бывает. Джессика хотела пройти мимо, но Слейд схватил ее за руку. Она попыталась вырваться, но он держал ее крепко.

 Слейд без труда мог видеть уязвленность в ее гневном взгляде. Ну что ж, так даже лучше. Но против воли у него вырвалось:

 – Ты предпочитаешь, чтобы мы любили друг друга на песке, как подростки?

 Джессика потеряла всякое представление о времени и пространстве. Какое они имеют значение перед вечной потребностью любви? Она лишь почувствовала обиду еще глубже, он помнил о таких вещах и смог остановиться.

 – Я бы предпочла, чтобы вы больше ко мне не притрагивались, – возразила она холодно, выразительно взглянув на его удерживающую руку, – начиная с этого момента.

 Но он только сильнее сжал ее запястье.

 – Я тебя уже однажды предупредил, не вынуждай меня заходить слишком далеко.

 – Разве я начала? Я вообще этого не хотела.

 – Вполне возможно, но ведь и я не хотел так. – Он крепко встряхнул ее, держа за плечи. – Так что можешь отчаливать.

 У нее аж зубы клацнули. Если прежде она была просто обижена, то теперь ее гнев бушевал пожаром. Она в ярости отбросила его руки.

 – Не смей на меня орать! – закричала Джессика во все горло.

 За их спинами билась о скалы волна. Вот она вздыбилась и рассыпалась кипучими брызгами.

 – И не смей намекать, что я сама все это устроила!

 Он схватил ее за руки, и она могла только мотнуть головой, чтобы откинуть назад развевающиеся волосы. За прядями, упавшими на лицо, гневно сверкали глаза.

 – Если бы я только захотела, ты ползал бы тут на четвереньках, умоляя меня.

 Глаза Слейда свирепо сузились. Он злился, чувствуя некоторую справедливость ее слов.

 – Я не стану ползать ни перед одной женщиной в мире, тем более перед высокомерной грубиянкой, которая использует духи, чтобы приманить мужчину.

 – Высокомерная… – Она замерла от возмущения. – Грубиянка! – выдавила она из себя через силу. – А ты глупый, себялюбивый осел! – Джессика стукнула кулаком в его грудь, не зная, как еще защитить себя от оскорблений. – Надеюсь, ты не станешь описывать в своем романе постельные сцены. Тебе ведь удается только ловко расстегивать «молнию» на ширинке! Я никогда, никогда не употребляю духов. И мне не потребовалось бы этого… – Джессика, задыхаясь, осеклась:

 – Почему ты ухмыляешься?

 – Ты порозовела, – сказал он, – тебе идет. И снова ее глаза блеснули янтарным пламенем. Она пошла на него с явным желанием ударить, и Слейд, подняв руки вверх, отступил.

 – Давай помиримся? – Непонятно почему, но, пока она отчитывала его, он перестал злиться. Ярость улетучилась. Он уже почти жалел, что ввязался в перепалку. Но ссора с ней так же стимулирует, как поцелуй. Почти так же.

 Джессика заколебалась. Она еще не остыла, но было в его улыбке что-то, способное погасить и не такой пожар. Он впервые улыбается так, искренне, совершенно открыто. И это очень важно.

 – Ну, может быть, – небрежно ответила она, не желая показать, что уже готова его простить.

 – Диктуй условия.

 Зардевшись на мгновение, она подбоченилась:

 – Возьми обратно слова «высокомерная грубиянка»!

 Он явно развеселился, и Джессике это понравилось.

 – Возьму в обмен на «глупого, себялюбивого осла».

 Самым большим ее недостатком было всегдашнее желание поторговаться. Джессика стала рассматривать свои ногти.

 – Отказываюсь от «глупого». Остальное в силе.

 Он сунул руки в карманы джинсов.

 – А ты несговорчивая дама.

 – Это точно.

 Но он протянул ладонь, и они обменялись торжественным рукопожатием.

 Оставалось еще одно. Слейд утихомирил ее гнев. Надо, чтобы не осталось и уязвленности.

 – Я не передумал, Джесс.

 Она ничего не ответила. Немного помедлив, он обнял ее за плечи и повел по ступенькам. Ему не очень трудно было заглушить внутренний голос, который твердил, что он совершает ошибку.

 – Слейд.

 Он взглянул на нее. Они как раз огибали куст, растущий наверху, где ступеньки кончались.

 – Что?

 – Сегодня Майкл придет к обеду.

 – Хорошо, я уйду с дороги.

 – Нет, – возразила она слишком поспешно и досадливо закусила губу. – Нет, я как раз подумала, не можешь ли ты…

 – Сыграть роль твоего поклонника? – коротко закончил он. – Осторожно, Джесс, как бы опять чего не вышло.

 Но она, решив не сердиться, остановилась посредине лужайки и повернулась к нему:

 – Слейд, все, что ты сказал на берегу, все верно. Я то же самое говорила себе. Но я люблю Майкла – почти так же, как Дэвида.

 И когда он хмуро взглянул на нее, Джессика вздохнула:

 – То, что я собираюсь сделать, несомненно, огорчит его. И это еще мягко сказано. Мне нужна моральная поддержка. Мне будет легче, если ты не откажешься присутствовать за обедом. А после я справлюсь и сама.

 Слейд протяжно вздохнул и неохотно, однако смирившись с неизбежностью, согласился:

 – Идет. Но учти, ты будешь должна мне обед, на который я тебя приглашу.

 Несколько часов спустя Джессика расхаживала по гостиной, стуча каблуками по деревянным половицам. Стук затихал на персидском ковре, потом возобновлялся. Она радовалась, что у Дэвида на вечер назначено свидание. Ей невозможно было бы скрыть от него свое настроение, но и довериться ему тоже было нельзя. Да и вообще, неизвестно, каковы теперь будут отношения с Майклом. Джессике очень не хотелось лишних проблем. Ведь Майкл может уволиться. Сама мысль об этом была ей ненавистна.

 Да, конечно, всегда можно найти нового закупщика, но они с Майклом были одна команда, если кто понимает, что это такое. Закрыв глаза, она мысленно выругала себя. Ну почему она не способна думать о Майкле вне связи с магазином? Впрочем, так было всегда. Может быть, если бы они были знакомы раньше того, как стали вместе работать, ну, как с Дэвидом, ее чувства к Майклу были бы другие. Джессика сжала руки. Нет, просто нет в их отношениях.., какой-то искорки. Иначе и магазин не мешал бы.

 Такая искра проскакивала между нею и другим человеком раз-другой в жизни. Это быстрое, яркое мгновение, которое обещало, что может быть, может быть… Но в отношениях со Слейдом об искре говорить не приходится. Это – извержение вулкана. Джессика с досадой тряхнула головой. Черт, опять эти дурацкие мысли о Слейде. Прямо плывет все при воспоминании о его объятиях. Глупости, надо сосредоточиться на Майкле и на том, как ему все сказать, чтобы не рассориться с ним.

 Остановившись на пороге, Слейд смотрел на Джессику. «Все время в движении, – подумал он. – Но здесь не столько энергия, сколько нервы». На ней было очень простое и очень изящное черное платье, а волосы, заплетенные в косу, спускались на одно плечо. Глядя на нее, Слейд внезапно ощутил сочувствие к Майклу. Нелегко безответно любить такую женщину. Если Майкл не законченный дурак, он сразу по выражению лица поймет, каков ее ответ. Ей даже рта не придется открывать.

 – Ничего, он это переживет, Джесс. – Она резко обернулась. Слейд подошел к стойке с напитками. – На свете существуют и другие женщины, как тебе известно.

 Он был намеренно развязен и циничен, зная, какова будет ее реакция. Даже стоя к ней спиной, он почувствовал, как вспыхнули ее глаза.

 – Надеюсь, вы однажды здорово схлопотали, Слейд, – отрезала Джессика, – когда она натянула вам нос.

 Слейд налил себе виски.

 – Она не имела шанса, – усмехнувшись, ответил он. – Не хотите ли выпить?

 – Представьте, хочу. – Джессика подошла к Слейду, выхватила у него из рук стакан и отпила большой глоток.

 – Для поднятия духа? – спросил он, когда, проглотив виски, она едва удержалась, чтобы не скорчить гримасу.

 Она подозрительно взглянула на Слейда:

 – Ты намеренно меня спаиваешь?

 – А разве тебе не стало лучше? Джессика невольно рассмеялась и сунула стакан ему в руку.

 – Ты настоящий мужчина, Слейд, да?

 – А ты настоящая женщина, Джесс. Он сказал это спокойно, однако эти простые слова совершенно вывели ее из равновесия. Она слышала подобное десятки раз от десятков людей, но кровь ее при этом не бурлила. Очевидно, что Слейд не мастер бросаться комплиментами. И каким-то образом она почувствовала, что он имеет в виду. Он, несомненно, был человеком, который мог заглянуть за внешнюю сторону явлений, интуитивно узреть то, что скрыто.

 Их взгляды встретились и долго не отпускали друг друга, пока она опять не начала волноваться. Ей пришло в голову, что она гораздо ближе к чему-то жизненно важному, чем сегодня утром на берегу.

 – Ты, должно быть, очень хороший писатель, – пробормотала Джессика, отойдя, чтобы налить стакан вермута.

 – Почему ты так думаешь?

 – Ты очень скуп на слова и произносишь их с такой непритворной расчетливостью.

 Джессика стояла к нему спиной, поэтому позволила себе нервно облизать пересохшие губы. Каминные часы мелодично прозвенели. Наступило время обеда.

 – Не думаю, что ты согласился бы написать мне текст моего разговора с Майклом.

 – Да, здесь я пас, уволь.

 – Слейд. – Немного поколебавшись, Джессика снова к нему обернулась:

 – Я не должна была так откровенно тебе рассказывать обо всем на берегу сегодня утром. Это несправедливо по отношению к Майклу и нехорошо по отношению к тебе. Я напрасно обрушила на твою голову подробности своей жизни, но тебе так легко довериться. Ты очень хорошо, даже слишком хорошо, умеешь слушать.

 – Часть моей профессии, – пробормотал он и вспомнил о бесчисленных разговорах с подозреваемыми, свидетелями и жертвами.

 – Я все пытаюсь поблагодарить тебя. Можешь ты выслушать меня хотя бы, не перебивая?

 – Я пока не сделал ничего особенного, – бросил он в ответ.

 – Да я подавлюсь, прежде чем скажу тебе опять «спасибо».

 Джессика плеснула вермут в стакан, и в это время прозвенел дверной звонок.

 Каждый из мужчин не прочь был бы остаться с Джессикой наедине, но оба притворились, что все в порядке. Общий разговор медленно и естественно перешел на дела в магазине.

 – Я рада, что ты заглянул туда на пару часов, Майкл. – Джессика скорее ворошила вилкой омара, чем ела. – Дэвид не вполне окреп, чтобы работать целый день.

 – Ну, выглядит он неплохо, а понедельники всегда спокойные дни.

 Майкл вертел в пальцах бокал с вином и вряд ли уделял обеду больше внимания, чем Джессика.

 – Не слишком ли ты беспокоишься о нем, моя дорогая?

 – Не думаю, ты просто не видел его на прошлой неделе. – Джессика избегала смотреть ему в глаза.

 Осознав, какую беспорядочную мешанину она устроила на тарелке, Джессика вздохнула и взяла бокал с вином.

 – Ну сегодня он был достаточно здоров, чтобы продать миссис Донниган коннектикутский комод. – Майкл заметил, что Джессика и Слейд обменялись взглядами.

 – Дэвид продал его миссис Донниган? – удивление Джессики было безгранично. – Ты бы все понял, Слейд, если бы познакомился с этой леди. Она закоренелая янки, скупая до невероятности. Доллар – это ее бог. Майкл умеет продать ей вещь. Изредка это и мне удается, но Дэвиду… – И она улыбнулась. – Как же это он умудрился?

 – О, это был настоящий спектакль. Он притворился, что ему очень жаль расстаться с комодом. Когда я вошел, он убеждал ее купить другой, орехового дерева, а, мол, коннектикутский он уже кому-то обещал.

 Джессика коротко рассмеялась:

 – Ну что ж, наш мальчик, кажется, приобретает опыт. В следующий раз я пошлю его с тобой в Европу.

 Майкл нахмурился, глядя в тарелку, и пронзил вилкой омара.

 – Ну если тебе так угодно.

 Джессика огорчилась. Пока она подыскивала слова, Слейд вмешался в разговор, спросив, что собой представляет этот коннектикутский комод. Джессика бросила на него благодарный взгляд и предоставила ответ Майклу.

 "Зачем я это сказала? – упрекнула она себя. – Как я могла быть настолько бесчувственной, ведь он меня просил поехать с ним в Европу в следующий раз». Вздохнув в глубине души, Джессика неохотно принялась за еду. «Я, кажется, не могу все это уладить, – подумала она, – и я просто-напросто не собираюсь этого делать».

 Какие же они разные. Она смотрела на мужчин, занятых пустым разговором. Майкл, со своим ухоженным лицом, был хорошо воспитан, о чем свидетельствовали его голос и манеры, и модно одет. Джессика вспомнила, что никогда не видела его иначе как в костюме. Все вольности, которые он позволял себе в одежде, – это рубашка поло и брюки для гольфа. Он источал вышколенное обаяние и утонченную сексуальность.

 Слейд очень редко жестикулировал, словно знал, что язык жестов может выдать его тайные мысли. Он обладал странной способностью молчать и быть незаметным, но она не сказала бы, что он груб и неотесан, хотя и предпочитает джинсы и свитера. Он не обаятелен, но действует обезоруживающе. И в сексе он что угодно, только не утончен и деликатен.

 Слейд задавал Майклу вопросы об антиквариате, хотя ему это было сейчас совершенно неинтересно. Зато у Джессики есть возможность снова обрести самообладание, которое она почти утратила. Да и о Майкле он сможет составить более конкретное представление. На вид он человек довольно безвредный. Красивый парень, достаточно умный, чтобы использовать свою внешность с пользой для дела. Или же – чтобы стать одним из звеньев в контрабандной цепи. «Но не главарь, нет, – инстинктивно решил Слейд. – Кишка тонка».

 Майкл относился к типу мужчин, который казался Слейду подходящим для Джессики. Лощеный, умный, образованный. Достаточно приятной внешности при условии, что ей нравится такой тип мужчин. Но Джессике, по-видимому, не нравится. Они не были любовниками. Слейд как раз обдумывал это, слушая объяснение Майкла.

 "Что же это за мужчина, – размышлял он, – который изо дня в день встречается с такой женщиной, но не занимается с ней любовью и не сошел от этого с ума?» Майкл ухитрился держать себя в узде почти три года. Слейд считал, что ему самому ни за что бы не удалось продержаться так долго. Майкл Адамс или безумно в нее влюблен, или же гораздо умнее, чем кажется. Замечая, какие взгляды Майкл иногда бросает на Джессику, Слейд даже почувствовал к нему симпатию. Нет, он явно к ней неравнодушен.

 Майкл отпил глоток вина и попытался продолжить разговор, который потихоньку начинал внушать ему отвращение. Он хорошо знал Джессику. И он видел ответ в ее глазах. Единственная женщина, что-то для него значащая, никогда не будет ему принадлежать.

 Все трое почувствовали облегчение, когда Бетси внесла поднос с кофе.

 – Мисс Джессика, если ты не станешь есть больше, кухарка уволится.

 – Если бы она подавала в отставку чаще, чем раз в месяц, то в доме царил бы уже беспорядок, – беспечно ответила Джессика. Без еды она легко обойдется, лишь бы удалось уладить отношения с Майклом.

 – Я возьму чашку в библиотеку. – Слейд встал и налил себе кофе, прежде чем Бетси успела возразить. – Мне нужно кое-что закончить сегодня вечером.

 – Прекрасно, – ответила Джессика, стараясь на него не смотреть. – А мы с тобой, Майкл, будем пить кофе в гостиной. Нет-нет, Бетси. Я сама отнесу, – поспешила она сказать ворчащей домоправительнице. Слейд уже исчез. – А ты налей себе бренди, – посоветовала она Майклу, когда они входили в гостиную. – Мне не надо.

 Майкл налил себе щедрую порцию, снова закрыл пробкой хрустальный графин и вернулся к Джессике. Пока они обедали, Бетси разожгла камин в гостиной. Огонь весело потрескивал, но Майклу и Джессике было не до веселья. Он смотрел, как она наливает кофе из фарфорового кофейника в фарфоровые чашки. Сервиз был украшен тонким рисунком – фиалки по фону цвета сливок.

 Прежде чем заговорить, Майкл сосчитал у нежных цветков все лепестки.

 – Джессика. – Ее пальцы непроизвольно сжали ручку молочника, и Майкл чертыхнулся про себя. Странно, но он никогда еще не желал ее так сильно, как сейчас, зная, что никогда не будет ею обладать. Слишком он был уверен, что, когда настанет час, плод сам упадет в корзину. – Я вовсе не хотел сделать тебя несчастной.

 – Майкл. – Джессика взглянула на него.

 – Не надо, не надо ничего говорить. Все уже написано на твоем лице. Единственное, чего ты никогда не умела, так это скрывать свои чувства. – Он сделал большой глоток бренди. – Ты не собираешься выходить за меня замуж.

 "Отвечай быстро!» – приказала себе Джессика.

 – Нет, я не могу. – Она встала и подошла к нему. – Я бы очень хотела чувствовать иначе, Майкл. Может быть, если бы ты сделал предложение раньше…

 Он посмотрел в стакан, на бренди. Ее глаза точь-в-точь такого же цвета. И так же опьяняют. Он поставил стакан.

 – А что изменилось бы?

 – Не знаю. – Джессика растерянно пожала плечами. – Да, наверное, ничего. Ты прав.

 Джессика дотронулась до его руки, желая найти другие, более теплые слова.

 – Майкл, ты мне небезразличен, ты это знаешь. Но я не могу дать тебе того, что ты хочешь.

 Майкл положил свою ладонь ей на плечо, потом передвинул ее на шею к затылку.

 – Но я не стану обещать, что не постараюсь изменить твое решение.

 – Майкл!

 – Нет, сейчас я не буду оказывать на тебя давление. – И он нежно погладил ладонью ее шею. – Но у меня есть большое преимущество. Я слишком хорошо тебя знаю, знаю, что тебе нравится, а что нет.

 Он взял ее руку и поцеловал в ладонь.

 – И моя любовь достаточно велика, чтобы я не преследовал тебя. – Он улыбнулся и выпустил ее руку:

 – Увидимся завтра в магазине.

 – Да, конечно. – Джессика сжала руки. Когда он поцеловал ее в ладонь, она не почувствовала ничего, кроме жалости. – Спокойной ночи, Майкл.

 Когда закрылась входная дверь, она неподвижно стояла посреди комнаты. Ей не хотелось кофе, но не было сил нести поднос на кухню и отвечать на упреки Бетси или разговаривать с кухаркой. Оставив все как есть, она пошла к лестнице.

 – Джесс? – остановил ее Слейд. Он спускался в холл, когда она поднялась на вторую ступеньку. – Все в порядке?

 Ей вдруг страшно захотелось расплакаться, броситься ему в объятия и рыдать, рыдать. Но вместо этого она отрезала:

 – Нет, совсем не в порядке! Да и как, черт возьми, это могло бы быть?

 – Ты сделала то, что должна была сделать, – сказал он спокойно. – Он ведь не собирается броситься в волны с утеса.

 – Да что ты можешь об этом знать? – огрызнулась Джессика. – Ты не понимаешь, что значит сочувствовать другому человеку. Для этого нужно иметь сердце.

 Она бросилась вверх по лестнице и уже пробежала половину, как вдруг остановилась, будто уперлась в стену. Крепко зажмурившись, Джессика стукнула кулаком по перилам. А потом, глубоко вздохнув, повернулась и сошла вниз. Слейд стоял внизу и ждал.

 – Извини.

 – За что? – Ее слова ранили его глубже, чем хотелось бы, но он пожал плечами:

 – Ведь это ты была под прицелом.

 – Нет, не была. – Она устало потерла лоб рукой. – Я не имею права вымещать на тебе злость. Ты меня очень поддержал сегодня, и я тебе благодарна.

 – Побереги свою благодарность – пригодится. – Он повернулся, чтобы уйти.

 – Слейд.

 Он перешагнул сразу через две ступеньки, выругался и обернулся. Глаза у него потемнели от ярости, словно ее извинение разозлило его больше, чем обидные слова.

 – Я понимаю, Слейд, что ты можешь чувствовать иначе, но в ад ты попадешь не за добрые намерения.

 Она снова стала подниматься по лестнице, а он остался стоять и смотреть ей вслед.