• В саду, #2

8

 Митчелл решил, что пока ему разумнее держаться на почтительном расстоянии от Роз. Эта женщина парадоксальна, и лучше принять ее такой, какая она есть, чем пытаться разгадывать, пока кровь не хлынет из ушей. В конце концов, ему хватит загадок и без непостижимой Розалинд Харпер. Вот ими он и займется.

 Работа потребует беготни... и просиживания штанов, что более вероятно. Необходимо проверить данные о рождениях, смертях и браках многочисленных Харперов, записанных в семейной библии. Ладно, несколько часов за компьютером, и эта проблема будет решена. На основании онлайновой и юридической информации он уже составил таблицу, в которую ввел всех членов семьи.

 Клиенты любят таблицы, а для него таблицы — такой же рабочий инструмент, как копии семейных фотографий и письма. Все это Митч приколол на доску. Вернее, на две доски. Одну в кабинете в своей квартире, а другую в библиотеке Харпер-хауса.

 Портреты, старые письма и снимки, дневники, нацарапанные на листочках семейные рецепты — все это позволяло ему видеть давно умерших людей, словно живых. Когда он начинал представлять их ежедневные дела, привычки и недостатки, чувствовать их обиды, они уже не были для него просто рабочим материалом.

 Он мог часами самозабвенно листать садовые заметки Элизабет Харпер или дневник, в котором она вела записи о своем маленьком сыне, будущем отце Роз. А как иначе он узнал бы о том, что мужчина, зачавший Розалинд, сделал свои первые шаги в десять месяцев, а в раннем детстве страдал глютеновой болезнью[10]?

 Подобные детали оживляли и приближали прошлое.

 На свадебной фотографии Элизабет и Реджинальда-младшего отчетливо было видно сходство Розалинд с дедом. Темные волосы, миндалевидный разрез глаз, четкий овал лица, красивые скулы.

 Что еще передал ей и через нее ее детям человек, которого Роз едва помнит?

 Деловую хватку, решил Митч. Из разных источников, газетных вырезок, документов, относящихся к домашнему хозяйству, вырисовывался портрет человека, отлично умевшего делать деньги и счастливо избежавшего судьбы многих своих современников, разорившихся на фондовой бирже. Реджинальд-младший был очень осмотрительным и сумел сохранить семейное гнездо и земельные владения.

 Но не чувствуется ли в нем некоторая холодность, размышлял Митч, разглядывая фотографии, приколотые к доске. Отчужденность во взгляде невозможно отнести лишь на счет фотографического стиля тех дней.

 Может быть, дело в том, что Реджинальд родился в очень богатой семье и был единственным сыном, на плечи которого легла вся ответственность за фамильное благосостояние?

 —Что вы знали об Амелии? — вслух спросил Митч. — Вы встречали ее во плоти? Или, когда пришло ваше время, она уже умерла и бродила по этому дому неприкаянным призраком?

 «Кто-то же знал ее, — думал Митч. — Кто-то с ней разговаривал, касался ее, слышал ее голос. Кто-то, кто жил или работал в Харпер-хаусе...»

 Митчелл перешел к розыску слуг, полные имена которых узнал.

 На это требовалось время, и, разумеется, оставались неохваченными десятки других вариантов. Амелия могла быть гостьей, служанкой, чье имя не внесли в домашние документы или вычеркнули из них, родственницей родственников, другом семьи.

 Хотя, если бы в доме умерла гостья, подруга или дальняя родственница, информация непременно просочилась бы и умершую удалось бы персонифицировать.

 Но опять же, это всего лишь догадки, не принимающие в расчет возможность скандала и стремление замалчивать подобные дела.

 Или Харггерам она была просто неинтересна, умерла во сне, и никто не счел нужным обсуждать ее смерть.

 И, пожалуй, еще один парадокс заключается в том, что он сам, человек в здравом уме и трезвой памяти, привыкший к логическим рассуждениям, тратит уйму времени и сил на выяснение личности призрака.

 Главное — думать о ней не как о призраке, а как о живой женщине, которая родилась и прожила жизнь. Одевалась, ела, смеялась, плакала, ходила и разговаривала.

 Она существовала. У нее было имя. И его работа: выяснить , кто, что, когда. Почему— всего лишь дополнительное условие.

 Митчелл нашел в папке набросок, сделанный Роз, всмотрелся в лицо молодой худой женщины с копной кудрявых волос и полными страдания глазами.

 «Вот так они и датировали ее, — подумал он, качая головой. — По платью и прическе».

 Правда, нарисовано неплохо. В тот раз, когда он сам видел Амелию, она была в диком бешенстве, а не спокойная и печальная, как на портрете.

 Платье могло быть и десяти-, и двадцатилетней давности. Или совершенно новым. Прическа — личный выбор в модных тенденциях или наперекор им. Определить возраст или эпоху по такой обрывочной информации невозможно.

 И все же, основываясь на том, что ему уже удалось узнать, Роз и компания не сильно ошибаются.

 Похоже, разговоры о снах, обрывочные сведения, само предание уходят корнями во времена Реджинальда Харпера-старшего.

 Реджинальд Харпер... Митчелл оттолкнулся, отъехал на стуле от стола, уставился в потолок. Реджинальд Эдвард Харпер... родился в тысяча восемьсот пятьдесят первом году, самый младший из четырех детей Чарлза Дэниела Харпера и Кристабел Уэстли Харпер. Второй и единственный выживший сын. Старший брат Натаниел погиб в июле тысяча восемьсот шестьдесят четвертого года в возрасте восемнадцати лет во время Гражданской войны.

 —Женился на Беатрис... — Митчелл снова пролистал свои записи. — Да, вот оно... в тысяча восемьсот восьмидесятом году. Пятеро детей. Шарлотт родилась в восемьдесят первом, Эдит Энн в восемьдесят третьем, Кэтрин в восемьдесят пятом, Виктория в восемьдесят шестом и, наконец, Реджинальд-младший в девяносто втором.

 Большой интервал между двумя последними детьми, учитывая предыдущий расклад... Может быть, были выкидыши или мертворожденные младенцы? Серьезная вероятность, если учесть ненадежные способы предупреждения беременности в те времена и естественное предположение, что Реджинальд хотел сына, дабы продолжить род по мужской линии.

 Митчелл окинул взглядом составленное им генеалогическое древо Беатрис. Сестра, брат, жена брата... Но все родственницы умерли через много лет после первых упоминаний о явлениях и снах, что вычеркивает их из подходящих кандидаток. И ни одну из них не звали Амелией.

 Не найдена и служанка с этим именем. Пока не найдена.

 Митчелл вернулся к Реджинальду Харперу, главе дома в самый вероятный период.

 Каким же ты был, Харпер? Богатым, очень богатым. Унаследовал этот дом и земли, ведь старший брат сбежал на войну и погиб, сражаясь на стороне Конфедерации. И ты, младшенький, стал наследником.

 Выгодно женился, расширив через брак земельные владения. Судя по заметкам Роз, перестроил и модернизировал дом... Ты жил на широкую ногу и любил тратить денежки. При тебе в доме постоянно сменялись горничные и прочая женская прислуга.

 Может, ты уделял им избыточное внимание? Или твоя жена была стервой? Неплохо бы выяснить.

 Но не осталось никого, кто мог бы рассказать...

 Митчелл придвинулся к компьютеру и, отключив на время воображение, занялся фактами.

 

 У Роз осталось много лишних растений, и она решила перенести их в теплицу питомника. По предложению Стеллы и с ее помощью Роз размножила еще больше ростков для миниатюрных зеленых садиков в вазонах и вазах.

 Роз, обычно предпочитавшая компанию лишь растений и музыки, любила работать со Стеллой и ценила эту редкую для себя привязанность.

 —Как приятно копаться в земле, — заметила Стелла, выбирая стелющееся растение для композиции.

 —Скоро отведете душу в своих новых садах.

 —Я очень этого жду. Знаю, что свожу Логана с ума, меняя и совершенствуя план, — Стелла сдула упавший на лицо локон и покосилась на Роз. — Правда, план не совсем подходящее определение для того, что он творит с ландшафтом. Я бы назвала это концепцией.

 —Которую вы совершенствуете.

 —Я думаю, что, если покажу Логану еще хоть один набросок, он заставит меня его съесть. Какой роскошный колеус!

 —Все это помогает вам справиться с предсвадебными волнениями.

 Стелла застыла, погрузив руки в землю.

 —Пожалуй, да. Но с чего бы мне нервничать? Я не в первый раз выхожу замуж... Церемония будет очень простой и скромной. Я планировала несколько месяцев, что также не добавило Логану счастья. Но надо же было покрасить и обставить хотя бы гостиную и комнаты мальчиков! Вы не представляете, какую шикарную мебель, подаренную матерью, он запихал на склад.

 —Эта драцена прекрасно сюда впишется. Думаю, нервозность вполне предсказуема и оправданна. Невеста всегда невеста, хоть в первый раз, хоть не в первый.

 —А вы нервничали во второй раз? Я знаю, что все закончилось ужасно, но...

 —Нет, совершенно не нервничала, — безразлично ответила Роз, не чувствуя ни капли горечи, просто пустоту. — Рискну сделать предположение. Вы нервничаете потому, что влюблены и счастливы, и потому, что привыкли беспокоиться из-за каждой мелочи.

 —Я просто хочу, чтобы все было особенным, идеальным. Должно быть, я рехнулась, решив провести свадьбу на заднем дворе, когда сады еще даже не закончены. Теперь придется успеть все до апреля.

 —Успеете. И вы, и Логан прекрасно знаете, что важнее всего и для вас, и для ваших садов.

 —Пожалуйста, напоминайте мне об этом почаще, хорошо?

 —С удовольствием. Красиво, — Роз отступила назад, подбоченилась, не сняв перчаток. — Вы уже рассчитали цены?

 —Тридцать четыре пятьдесят за маленькие. Сорок пять девяносто пять за большие.

 —Отлично. Неплохой дополнительный доход, поскольку почти все растения размножены делением.

 —И приятный сюрприз для покупателей. Они нигде больше не найдут такие пышные и разнообразные садики. Я помогу вам отнести их в зал и вобью в реестр.

 Женщины нагрузили плоскую тележку и прикатили ее в главное здание. Когда Стелла начала расставлять вазоны на полках, Роз аккуратно отодвинула ее.

 —Идите, займитесь бумажками. Если останетесь, провозитесь не меньше часа. Вы же все равно вернетесь, когда я закончу, и все переставите.

 —Я просто подумала, что если мы сгруппируем несколько садиков поменьше вон там и используем парочку тех столов с кафельными столешницами...

 —Поняла. Я сделаю, а потом улучшайте, сколько душа пожелает.

 —А если вы поставите на кованый столик для внутреннего дворика тот садик в большом вазоне и маленький медный фонарь, а рядышком тот глиняный горшок со стрелицией, получится необыкновенная композиция. Ухожу, ухожу...

 Посмеиваясь, Роз передвинула горшки, освободив место для новых, и, признавая, что Стелла, как обычно, не ошиблась, составила предложенную ею композицию.

 —Ага, Розалинд Харпер, вот ты где!

 Роз стояла спиной к окликнувшей ее женщине, поэтому не отказала себе в удовольствии поморщиться, а перед тем как обернуться, состроила радостную гримасу.

 —Привет, Сисси! — Пережив стандартную процедуру приветствия — чмоканья где-то в дюйме от щеки, — Роз обреченно приготовилась потерять четверть часа. — Как ты хороша! Новый костюм?

 —Этот? — Сисси взмахнула пальчиками с французским маникюром, словно открещиваясь от вишнево-красного произведения дизайнерского искусства. — Просто выдернула утром из шкафа. Роз, клянусь, ты не набрала ни унции. Каждый раз, когда я вижу тебя, понимаю, что просто обязана потеть на тренажере лишних двадцать минут.

 —Сисси, ты замечательно выглядишь.

 Подобные комплименты неизменно соответствовали истине. Умением выглядеть ожившей картинкой из модного журнала Сесилия Пратт владела в совершенстве. Прямые белокурые волосы до плеч скрадывали круглые щечки с веселыми ямочками и очень выгодно оттеняли моложавое личико с карими глазами.

 Судя по наряду, Сисси провела утро за ланчем с подругами или на собрании какого-нибудь комитета, а в питомник заехала распустить и подсобрать сплетен.

 Распространение и сбор сплетен Сисси также отточила до совершенства.

 —Даже не представляю, как мне это удается... Я так измучена! Праздники меня доконали. Не успеешь передохнуть, как снова должна бежать на очередной прием. Ни одной свободной минутки с самого Дня благодарения! Не заметишь, и весенний бал в клубе подоспеет. Роз, умоляю, скажи, что в этом году приедешь обязательно! Без тебя все не так.

 —Я пока об этом не думала.

 —Ну так подумай! Посиди со мной, отдохни. Клянусь, если я не присяду хоть на пять минут, просто свалюсь с ног, — подтверждая свою клятву, Сисси плюхнулась на скамью рядом со столиком с только что законченной композицией. — Как мило! Словно в тропическом саду на островах. Мы с Хэнком на следующей неделе летим на Кайманы за солнышком. Уверяю тебя, мне необходима передышка.

 —Вы чудесно отдохнете, — скованная приличиями, Роз присела на скамью рядом с Сисси.

 —Дорогая, ты тоже должна побаловать себя отпуском на тропическом острове, — Сисси похлопала Роз по руке. — Солнце, голубая вода, полуобнаженные красавчики. Всего-то нужно купить билет. Знаешь, я так тревожусь за тебя... Ты приковала себя к питомнику. Но теперь у тебя есть эта женщина с севера, твоя управляющая. Кстати, ты довольна ее работой?

 —Ее зовут Стелла, Сисси, и она работает у меня уже год. Это самое красноречивое свидетельство того, что мы обе довольны сложившейся ситуацией.

 —Отлично. Воспользуйся этим и сбеги отсюда хоть ненадолго.

 —Нет такого места, куда бы мне хотелось уехать.

 —Я принесу тебе рекламные буклеты! Я всегда по ним ориентируюсь. Не знаю, получится ли завтра... Я не пережила бы эти дни, если бы не знала, что скоро буду пить на пляже май-тай[11]. Ты просто умница, что пропустила большинство приемов, хотя я ужасно переживала, не увидев тебя под Новый год у Джен и Куилла. Такой чудесный бал, хотя и не идет ни в какое сравнение с твоим! Цветов было маловато, и еда средненькая. Ну, конечно, в глаза я бы это Джен не сказала. Ты знала, что на следующей неделе она делает липосакцию?

 —Нет, не знала.

 —Да брось ты! Это же всем известно, — Сисси придвинулась к Роз и заговорщически подмигнула. — Задница и бедра, вот что я слышала. Я как раз с ланча с ней, так она говорит, что собирается на курорт во Флориду, а все прекрасно знают, что, откачав жир, она спрячется в своем доме, пока не сможет снова появиться на людях. Видит бог, на заднице Джен можно сервировать завтрак на четверых, так что прежде, чем она сможет ходить, распрямившись, пройдет не меньше недели.

 Роз не сдержала смех.

 —Бога ради, Сисси! Мне ее задница кажется вполне нормальной.

 —Но далеко не такой, как у новой секретарши, на которую, как говорят, Куилл положил глаз. Двадцать восемь лет, и на бюсте еды уместится еще больше, чем на заднице Джен, если только тебе не противно есть с силикона.

 —Надеюсь, насчет Куилла это неправда. Я всегда думала, что он и Джен прекрасная пара.

 —Некоторые мужчины просто дуреют от большой груди, и им плевать, чье это творение — природы или пластического хирурга. Кстати, вспомнила, зачем я на самом деле к тебе заехала! Только не знаю, как это рассказать...

 —Не сомневаюсь, ты найдешь способ.

 —Я просто чувствую, что должна... Розалинд, как давно мы дружим?

 —Сразу и не скажешь.

 «Знакомство со старших классов трудно назвать дружбой», — мысленно поправила «подругу» Роз.

 —В нашем возрасте, конечно, лучше не считать годы, но раз уж мы знаем друг друга дольше, чем хотелось бы признавать, я чувствую, что должна тебя просветить. Но сначала хочу сказать, поскольку у нас не было ни минуты, чтобы поговорить после того... инцидента, что я никогда не была так потрясена, как в тот раз, когда этот ужасный Брайс Кларк явился на прием в твой дом, будто имел на это полное право.

 —Не переживай, Сисси. Как явился, так и убрался.

 —Ты молодец. Даже не знаю, смогла ли бы я сама сдержаться. Просто не знаю... Ну, Мэнди! Я ушам своим не верила. Конечно, мозгов у нее не больше, чем у курицы, но это ведь не оправдание! Она обязана была разузнать все о мужчине прежде, чем тащить его в твой дом! — Сисси всплеснула руками. — Я не могу об этом говорить.

 —И не надо. Мне пора возвращаться к работе.

 —Но я ж тебе не рассказала. Когда я расстроена, язык меня просто не слушается. Он был там, и снова с этой безмозглой девчонкой. Он был там, Роз! У Джен и Куилла! Самодовольный, сияющий, будто у него нет никаких проблем. Пил шампанское, танцевал, курил на веранде сигары. Болтал о своей консалтинговойфирме. Меня просто тошнило.

 Сисси прижала руки к животу, будто даже сейчас ее могло стошнить.

 —Я знаю, ты вежливо отклонила приглашение — Джен сказала, но я весь вечер с ужасом ждала, что ты передумаешь и войдешь в любой момент. И не только я.

 —Не сомневаюсь.

 «Ни капельки не сомневаюсь, что все возбужденно перешептывались и косились на дверь». Конечно, эти мысли Роз придержала при себе. Вслух она добавила другое:

 —Джен вольна приглашать всех, кого хочет видеть в своем доме.

 —А вот тут я с тобой не соглашусь! Это вопрос воспитания и преданности. Я сегодня пригласила ее на ланч как раз для того, чтобы сказать это.

 Не закрывая рта, Сисси открыла сумочку, достала компактную пудру, припудрила носик.

 —Оказывается, дорожку ему расчистил Куилл. Они затевают какой-то совместный бизнес, хотя Джен ничего об этом не знает. Да она и не соображает ничего в бизнесе. Не то что мы с тобой.

 —Мм-м.

 Более вежливого ответа Роз не придумала, поскольку Сисси не работала в своей жизни ни дня.

 —К ее чести должна сказать, что она очень расстроилась, когда я ей все объяснила. Расстроилась... — За пудрой последовала губная помада в тон костюма. — Но кое-кто — я своими ушами слышала на приеме — Брайсу сочувствует. Те, кто верит, будто с ним несправедливо обошлись. Ну, если хочешь знать мое мнение, это просто кошмар какой- то! И самое отвратительное, ходят слухи, что в тот вечер ты его не только выгнала, но и избила, хотя он всего лишь хотел помириться. Что ты угрожала ему и той глупышке даже после их отъезда. Разумеется, каждый раз, как я это слышу, я делаю все, что в моих силах, чтобы восстановить истину. Ведь я же была там, в конце концов!

 Роз всей кожей чувствовала, как Сисси жаждет информации, но, несмотря на злость и негодование, не собиралась подкидывать в костер сплетен поленья.

 —Пусть говорят и думают все, что пожелают. Мне все равно.

 —Ну, некоторые говорят и думают, что ты не приехала к Джен и на другие приемы, так как знала, что он там будет, причем с женщиной вдвое моложе тебя.

 —Удивительно, что люди тратят столько времени, размышляя о моей возможной реакции на того, кто больше не имеет никакого отношения к моей жизни. Если увидишь Джен, попроси ее не тревожиться обо мне, — Роз встала. — Было приятно повидаться с тобой, но поверь, у меня полно дел.

 —Хочу, чтобы ты знала, я-то буду о тебе тревожиться. — Сисси тоже поднялась и чмокнула воздух у щеки Роз. — Мы непременно должны позавтракать в ближайшем будущем, я угощаю.

 —Желаю вам с Хэнком хорошо отдохнуть на Кайманах.

 —Уж будь уверена! Я пришлю тебе рекламные буклеты, — пообещала Сисси, направляясь к выходу.

 —Спасибо, не надо, — пробормотала Роз, злясь, что чувствует себя оскорбленной.

 Она знает, что не должна обращать внимания на досужие сплетни, но куда денешь уязвленную гордость?

 Роз вышла в сад, собралась было свернуть к школке, но передумала — в таком настроении она причинит больше вреда, чем пользы, — и пошла домой длинным путем через лес, отделявший ее личные сады от питомника.

 Она никого не хотела видеть, не хотела ни с кем разговаривать, но во дворе наткнулась на Дэвида, игравшего с сыновьями Стеллы и их собакой.

 Пес заметил Роз первым и с добродушным тявканьем бросился к ней, стал подпрыгивать, цепляться за колени.

 —Не сейчас, Паркер, — Роз наклонилась и почесала его. — Сейчас не самое подходящее время.

 Подбежал Люк. Половину его веснушчатого личика скрывала дурацкая черная борода, закрепленная за ушами.

 —Мы ищем спрятанное сокровище! У нас есть карта и все такое.

 —Сокровище?

 —Угу. Я пират Черная Борода, а Гэвин — Долговязый Джон Силвер. Дэвид — капитан Морган. Он говорит, что капитан Морган может навести блеск на плохой день. Но я не понимаю.

 Роз с улыбкой потрепала рыжие волосы мальчика, как только что шерсть Паркера. Она и сама бы поиграла в пиратов. С удовольствием.

 —Какое сокровище?

 —Это сюрприз, но Дэвид — капитан Морган — говорит, что если мы, шалопаи, не найдем сокровище, он сбросит нас в море.

 Роз оглянулась на Гэвина, ковыляющего с метлой, привязанной к одной ноге, и Дэвида с черной повязкой на глазу, щеголявшего большой шляпой с пером. Видимо, все это добро он нашел в мешке с маскарадными костюмами.

 —Тогда я посоветовала бы тебе найти сокровище.

 —А вы не хотите поиграть?

 —Не сейчас, солнышко.

 —Лучше найдите мои восемь реалов! — грозно прорычал Дэвид, подходя к Роз. — Иначе я повешу вас на самой высокой рее.

 С совершенно не пиратским визгом Люк отскочил и вместе с братом принялся отсчитывать шаги, указанные на карте.

 —Что случилось, дорогая?

 Роза покачала головой:

 —Ничего. Немного болит голова, вот я и вернулась домой пораньше. Надеюсь, ты не закопал ничего ценного. Не хотелось бы тебя увольнять.

 —Новый диск для игровой приставки на нижней ветви того платана.

 —Ты сам сокровище, капитан Морган.

 —На миллион долларов. Но я знаю это выражение лица, — Дэвид поднял руку и коснулся щеки Роз. — Оно бы провело кого угодно, но не меня. Что вас огорчило? И какого черта вы слоняетесь по лесу без куртки?

 —Я забыла ее, и у меня на самом деле болит голова. Из-за всяких глупостей, которые вывалила на меня Сисси Пратт.

 —Когда-нибудь эту женщину удавят на ее же длинном языке! — Дэвид сдернул повязку с глаза. — А я прокрадусь в похоронное бюро и переодену ее в самые старомодные и тусклые шмотки из «Уол-Марта». Синтетические.

 Роз криво улыбнулась:

 —Ты жесток.

 —Идемте в дом. Я приготовлю мой небезызвестный мартини, вы мне все расскажете, и мы вместе сотрем ведьму в порошок.

 —Соблазнительное предложение, но думаю, лучше принять пару таблеток аспирина и подремать минут двадцать. И мы оба понимаем, что нельзя разочаровывать мальчиков. Вперед, капитан! — Роз поцеловала его в щеку. — Тысяча чертей и бочонок рома!

 Роз поднялась к себе, приняла аспирин и растянулась на кровати.

 Господи, сколько еще ярмо дурацкого брака будет гнуть ее шею? Сколько еще оскорблений придется вытерпеть?

 А она-то надеялась отделаться пятнадцатью тысячами долларов, которые подонок украл с ее счета... Надеялась, что эти пятнадцать тысяч избавят ее от последствий глупой ошибки.

 Ну, денег не вернешь, и нечего о них сожалеть. И нечего казнить себя за брак, который тоже не выбросишь из жизни.

 Рано или поздно Брайс снова поскользнется. Переспит не с той женщиной, обманет не того мужчину... Тогда он уберется из Мемфиса, и люди найдут другую тему для сплетен. Как обычно.

 Как ему удалось убедить хоть кого-то, что она напала на него... в своем собственном доме! Хотя он самый искусный лжец, какого она когда-либо встречала, и прекрасно умеет изображать невинную жертву.

 Она не будет ничего опровергать и защищаться. Ее оправдания лишь подольют масла в огонь. Она просто отстранится — физически и эмоционально — от шквала сплетен.

 Она побалует себя — в конце концов она ведь женщина! — недолгой хандрой и вернется к своей жизни. К своей обычной жизни.

 Роз закрыла глаза, даже не надеясь заснуть, но почти сразу погрузилась в то призрачное состояние между явью и сном, которое так часто успокаивало ее...

 Она сидела на скамье в своем тенистом саду, наслаждаясь теплым весенним ветерком, вдыхая царящие в воздухе ароматы. Она видела главный дом и разноцветные горшки, которые расставила на земле и верандах, и каретный сарай, окруженный готовыми распуститься лилиями. Она вдыхала запах роз, обвивающих беседку в потоке солнечного света. Эти белые розы она посадила своими руками в память о Джоне.

 Она редко ходила на его могилу, но часто — к этой беседке.

 За розарием простирался сад, в котором она растила цветы для украшения дома. Эти цветы она срезала и расставляла в вазах. Между цветами, кустами и деревьями вились тропинки туда, где Брайс хотел обустроить бассейн.

 Они ожесточенно спорили из-за этого бассейна и чуть не подрались, когда она выгнала подрядчика, которого Брайс нанял, несмотря на ее запрет.

 Насколько Роз помнила, она сказала подрядчику, что, как только он воткнет лопату в ее землю, она тут же вызовет полицию. Нет, сначала служащих похоронного бюро.

 С Брайсом она была еще суровее, напомнив ему, что все здесь принадлежат ей и все решения принимает она и только она.

 Он тогда в бешенстве уехал из дома, но через несколько часов вернулся с виноватым видом и крохотным букетиком лесных фиалок.

 И она совершила еще одну ошибку, приняв и извинения, и букетик.

 Одной лучше.

 Роз зябко передернулась.

 —Может быть, может быть...

 Ты сделала это одна. Все это. Ты совершила всего одну ошибку, и посмотри, во что это тебе обошлось. Идо сих пор обходится. Не совершай другую.

 —Нет, нет. Что бы я ни сделала, это не будет ошибкой.

 Одной лучше.

 Голос теперь звучал настойчивее, а холод пробирал до костей.

 Я одна.

 На мгновение, лишь на одно мгновение, Роз пригрезилась женщина в грязном белом платье, лежащая в раскрытой могиле. И в это же мгновение, всего лишь мгновение, ей померещился запах смерти и разложения, заглушивший аромат цветов.

 Вдруг глаза женщины распахнулись и уставились в глаза Роз.