• Ирландская трилогия, #1

Глава 20

 — Я не пойду за ней, не буду гоняться, как за убежавшим щенком.

 Шон продолжал жарить рыбу с картофелем, когда Эйдан сунул свой многострадальный нос на кухню за льдом.

 — За последние двадцать минут ты сказал это десять или двенадцать раз.

 — Ну, я не…

 — Замечательно. Будь чертовым придурком с кирпичной головой.

 — Не начинай, — Эйдан опустил лёд. — Я могу нанести ответный удар.

 — Ты и так делал это больше раз, чем мне хочется считать. Но от этого не стал меньшим идиотом.

 — Почему это я идиот? Это она пришла сюда, вся такая надменная, когда в баре было полно посетителей, и, не подумав о последствиях, принялась дразнить меня и тыкать в меня пальцем, а потом сломала мой чёртов нос.

 — А ты этого не заслужил, не так ли? — Шон выложил золотистые куски рыбы и порцию картофеля на тарелки, добавил ложку шинкованной капусты, а сверху немного петрушки. — Спустя столько лет, после стольких отменных драк тебя избила женщина в два раза меньше тебя ростом.

 — Удар был удачный, — пробормотал Эйдан, его гордость пострадала вместе с носом.

 — Скорее, удар дилетанта, — поправил Шон. — А ты тряпка, — добавил он, когда направился с заказом к двери.

 — О да, в этой семейке умеют поддержать в трудную минуту! — испытывая отвращение, Эйдан поднялся и направился к буфету за аспирином. Лицо болело просто нестерпимо.

 При других обстоятельствах, предположил он, его привела бы в восхищение демонстрация характера Джуд и её целеустремлённости. Но в данный момент Эйдан не мог найти в себе силы искренне восхищаться ею. Она причинила боль его лицу, гордости и сердцу. Никогда прежде женщина не разбивала ему сердце, и он не знал, что, чёрт возьми, с этим делать. Эйдан понимал, по крайней мере, отчасти, что всё испортил в ночь кейли. Но он пребывал в полной уверенности, что исправил свою ошибку прошлой ночью.

 Нежность и дружеское подтрунивание, настойчивость и убеждение. Чего еще хотела эта проклятая женщина: послать его к черту и вернуться домой? Они подходят друг другу — это было видно любому.

 Как оказалось, любому, кроме Джуд Франциски Мюррей.

 Как она могла оставаться холодной, когда он так её желал, что едва мог дышать? Как могла не мечтать об их совместной жизни, которую Эйдан представлял себе так ясно?

 «Всему виной её первое замужество», — пришла ему в голову мрачная мысль. Ладно, он переступил через это, почему же Джуд не смогла?

 — Она просто упрямится, — сказал он Шону, когда брат вернулся на кухню.

 — Тогда она идеально тебе подходит.

 — Настаивать на том, что считаешь правильным, это не упрямство.

 Шон только покачал головой и принялся сооружать следующую партию сэндвичей. «Наш паб стал сумасшедшим домом», — подумал он. Посетители засиделись дольше обычного, а теперь подошли и те, кто услышал о произошедшем. Братья попросили Майкла О’Тула и Кэти Даффи помочь в баре, да и Бренна была уже в пути. Шон справедливо полагал, что Эйдан будет не в настроении разливать пинты и поддерживать дружелюбные беседы ещё какое-то время.

 — Нет, полагаю, что нет, — сказал он спустя мгновение. — Но есть много путей и способов убедить женщину в своей правоте.

 — Много ты знаешь о женщинах!

 — Держу пари, больше, чем ты, потому что ни одна из них ни разу не заехала мне кулаком в лицо.

 — У меня тоже прежде такого не было, — даже наполовину замёрзший из-за приложенного льда, его нос горел как в аду. — Не такой реакции ждёт мужчина, когда просит женщину выйти за него замуж.

 — Могу предположить, что ты просил не так, как полагается.

 — А сколько раз это делал ты? — потребовал ответа Эйдан. — И что я сделал не так, хотелось бы мне знать?

 — Да ведь даже дураку видно, что Джуд любит тебя и нуждается в ответной любви. Так что, если бы ты не превратил своё предложение руки и сердца в балаган, то она не сказала бы «нет» и не сломала бы тебе нос.

 Пока Эйдан изумлённо смотрел на брата, Шон вышел из кухни, чтобы отнести следующий заказ. Старший Галлахер вскочил, чтобы последовать за ним, но решил, что сегодня и так уже полно людей из паба и деревни узнали о его личных делах. Так что он принялся нетерпеливо расхаживать по кухне и ждать возвращения Шона.

 На этот раз брат вернулся с пустыми тарелками и поставил их в раковину.

 — Может, протянешь мне руку помощи и помоешь тарелки? Мне нужно ещё приготовить рыбу с жареным картофелем.

 — Возможно, в первый раз я всё и напутал, — начал Эйдан. — Я допускаю это. Я даже поговорил об этом с Дарси.

 — Дарси? — всё, что мог сделать Шон, — это поднять глаза к небу. — Теперь я с полной уверенностью могу сказать, что ты идиот.

 — Она подруга Джуд, и, кроме того, Дарси — женщина.

 — Без единой романтичной мысли в голове. Забудь про тарелки, позже я о них позабочусь, — Шон продолжал обваливать рыбу в муке. — Садись и рассказывай, как ты докатился до этого.

 Эйдан не привык, чтобы младший брат командовал им, и не мог объяснить, почему послушался его. Но сейчас он был отчаявшимся мужчиной, готовым пойти на крайние меры.

 — С чего начать?

 — Рассказывай всё, ничего не упуская, и начни с самого начала.

 Шон выложил рыбу и картофель на сковороду с шипящим маслом и принялся шинковать капусту.

 Он слушал рассказ брата, не перебивая, молча, и одновременно готовил. Заказ посетителя был готов раньше, чем Эйдан закончил свой рассказ, тогда Шон поднял палец вверх, и изумлённый Эйдан замолчал, наблюдая за тем, как брат снова вышел из кухни, чтобы обслужить клиентов.

 — Продолжай, — вернувшись, Шон сел, сложив на столе руки, и его глаза оказались на одном уровне с глазами Эйдана. — У меня есть десять минут на то, чтобы сказать тебе всё, что я думаю. Но сначала задам вопрос. Когда ты разговаривал с Джуд о том, что хочешь ты, как всё это будет и что для этого нужно сделать, ты, случайно, не упомянул о том, что любишь её?

 — Конечно, упомянул. А как же иначе? — Эйдан, заерзал на стуле и пожал плечами. — Джуд знает, что я люблю её. Мужчина не просит женщину стать его женой, если не любит её.

 — Во-первых, Эйдан, ты не просил её, а поставил Джуд перед фактом, а это две разные вещи. И потом, мне кажется, тот человек, который делал ей предложение до тебя, не любил её, раз нарушил все клятвы раньше, чем через год после свадьбы. Конечно, у Джуд не было причин думать, что он любит её.

 — Нет, но…

 — Так ты говорил ей, что любишь, или нет?

 — Может, и не говорил. Не так-то просто сказать об этом.

 — Почему?

 — Только не таким образом, — пробормотал Эйдан. — Я не какой-нибудь чёртов янки, который так бессердечно обманул Джуд и бросил её. Я ирландец, который верен своему слову, католик, который думает о браке как о таинстве.

 — О, ну, тогда это убедит её. Если Джуд выйдет за тебя замуж, то это будет вопросом твоей чести и религии, которые удержат тебя подле неё.

 — Я не это имел в виду, — у Эйдана голова пошла кругом. — Я просто говорю, что она должна верить, что я не причиню ей той боли, которую Джуд уже испытала.

 — Еще лучше, братишка: она поверит, что ты любишь её, потому что её никогда не любили.

 Эйдан открыл рот, потом снова закрыл.

 — Когда это ты стал таким умным?

 — Почти тридцать лет я наблюдал за окружающими и старался избежать ситуаций, подобных той, в которой оказался ты. Я не думаю, что Джуд — та женщина, которую сполна одарили и любовью, и уважением. Она сильно в них нуждается.

 — У меня есть для неё и то, и другое.

 — Я знаю, — Шон понимающе сжал руку Эйдана. — Но она — нет. Настало время отбросить свою гордость. Я знаю, для тебя это труднее всего. Джуд тоже это поймёт.

 — Ты говоришь, что я должен отбросить гордость?

 Шон усмехнулся.

 — Это сделают твои колени.

 — Думаю, так и будет. Это же не может быть больнее, чем сломанный нос.

 — Ты хочешь её?

 — Больше всего на свете.

 — Если ты скажешь Джуд только об этом, если не вручишь ей своё сердце, Эйдан, не обнажишь его перед ней, не дашь ей времени поверить в то, что она там увидит, — она никогда не будет твоей.

 — Она может снова отказать мне.

 — Может, — Шон поднялся и положил руку на плечо Эйдана. — Это риск. Но я не могу вспомнить ни одного случая, когда бы ты боялся рискнуть.

 — Как видишь, — Эйдан накрыл руку брата своей, — сейчас я боюсь, — он встал, ощущая, как живот скрутило в узел. — Раз ты тут справишься сам, пойду прогуляюсь. Нужно привести в порядок мысли, прежде чем я увижу Джуд. — Затем Эйдан осторожно потрогал пальцами нос:

 — Насколько всё плохо?

 — О, — весело отозвался Шон, — плохо. А будет ещё хуже.

 Боль в руке была просто адской. Если бы Джуд не была настолько занята, бормоча проклятия, то разволновалась бы, что могла ее сломать. Но так как она все еще могла сжать кулак, то предположила, что просто вывихнула руку, врезав ею по бетонному блоку, которым на поверку оказалась голова Эйдана Галлахера.

 Первое, что сделала женщина, — это схватила телефон и поменяла забронированный билет на самолет. Уже завтра она уедет. Не то чтобы она бежала от Эйдана — о нет, конечно. Джуд просто хотела добраться до Чикаго, чтобы быстро и эффективно разобраться со всем, что требовало ее личного присутствия, прежде чем вернуться сюда, в Ирландию.

 Затем она обоснуется в Фейри Хилл Коттедже и проживет долгую и счастливую жизнь, делая, что захочет, когда захочет и с кем захочет. В этом списке желаний Джуд не было только одного человека — Эйдана Галлахера.

 Девушка позвонила Молли и пристроила свою собаку, Финна. Уже скучая по нему и испытывая угрызения совести оттого, что оставляет щенка, она подхватила его на руки и обняла.

 — Ты прекрасно проведешь время у О’Тулов, вот увидишь. Даже не успеешь заметить, что меня нет, как я вернусь. Я привезу тебе подарок, — Джуд поцеловала щенка в нос.

 У нее совершенно не было настроения работать, так что она поднялась наверх и принялась укладывать вещи в чемодан. Много ей не нужно. Даже если дела по переезду займут неделю или две, в Чикаго у нее было, что надеть. Мисс Джуд Мюррей прекрасно обойдется лишь ручной кладью и ноутбуком и будет чувствовать себя вполне свободно и раскованно в любой ситуации. Как только она окажется в самолете, то откинется назад с бокалом дорогого шампанского и составит список всего, что ей предстоит сделать.

 Джуд убедит бабушку поехать в Ирландию с ней и провести остаток лета здесь, в Фейри Хилл Коттедже. Она даже попытается уговорить родителей приехать и самим убедиться в том, что у их дочери есть настоящий дом и она счастлива.

 Все остальное было связано с решением чисто практических задач. Продать машину, мебель, перевезти некоторые любимые вещи. Было удивительно, как немного вещей из тех, что накопились за последние несколько лет, она действительно любила.

 «Закрыть банковские счета», — размышляла Джуд, поставив сумку около дверцы шкафа. — «Привести в порядок документы. Сообщить куда следует о смене постоянного адреса. Неделя», — мысленно подвела итог девушка. — «Самое большее, десять дней — и все будет кончено».

 Процесс продажи квартиры можно завершить по почте или по телефону. Вот все и решилось. Утром она отвезет Молли Финна и ключи от коттеджа, а потом поедет в Дублин. Тут Джуд огляделась вокруг и удивленно подумала, а что же она будет делать до завтра. Пожалуй, можно поработать в саду, чтобы оставить его ухоженным, в наилучшей форме, без единого сорняка или увядшего растения. Потом она еще раз навестит Мод, чтобы сообщить ей, что уезжает всего на несколько дней.

 Довольная пришедшей ей в голову идеей, Джуд взяла свои садовые инструменты и перчатки, нахлобучила на голову шляпу и вышла на улицу.

 

 Эйдан не собирался идти через могилу Мод, но обычно он всегда подчинялся импульсивно принятым решениям. Когда ноги сами выбрали тропку, Галлахер помедлил, надеясь, как он предположил, найти вдохновение — или, на худой конец, хоть немного сочувствия к ситуации, в которой оказался Эйдан.

 Он присел и провел пальцами по цветам, которые оставила здесь Джуд.

 — Она часто вас навещает. У нее доброе и щедрое сердце. Смею надеяться, что оно достаточно доброе и щедрое, чтобы и для меня немного осталось. Она ваша кровь, — произнес Галлахер. — И, хотя я не знал, какой вы были в молодости, зато слышал, как вас называли вспыльчивой и твердолобой — прошу прощения за эти слова. Я пришел посмотреть, что Джуд Франциске досталось от вас, и честно скажу, что не могу не восхищаться ею. Я как раз иду к ней и собираюсь снова просить ее стать моей женой.

 — Тогда не повторяй моих ошибок.

 Эйдан посмотрел снизу вверх в колючие зеленые глаза. А потом медленно выпрямился.

 — Итак, ты настоящий.

 — Такой же настоящий, как день, — заверил его Кэррик. — Дважды она ответила отказом. Если твоя девушка снова скажет «нет», ты будешь мне бесполезен и я впустую потрачу время.

 — Мне совершенно наплевать, будем ли мы с Джуд полезны тебе или нет.

 — И, тем не менее, у меня остается только один шанс. Так что иди, Галлахер. В этом месте я не могу прочитать заклинание. Даже мне это запрещено. Но я дам тебе совет.

 — Спасибо, но на сегодня с меня достаточно советов.

 — И все-таки прими и этот. Заверений в любви недостаточно.

 Раздраженный, Эйдан провел рукой по волосам.

 — Тогда что ей еще нужно, черт возьми?

 Кэррик улыбнулся.

 — Это слово до сих пор немного царапает мне горло. Зовется оно — компромисс. А теперь иди, пока она очарована собственными цветами. Это может дать тебе преимущество, — улыбка Кэррика переросла в усмешку. — Судя по тому, как ты выглядишь сейчас, тебе понадобится вся помощь, которую удастся получить.

 — Большое спасибо, — пробурчал Эйдан спустя мгновение после того, как его собеседник исчез в серебряном мерцании воздуха.

 Сгорбив плечи, Галлахер направился к дому.

 — Мой родной брат зовет меня кирпичной головой. Глумливый фэйри оскорбляет меня. Женщина бьет кулаком в лицо. Сколько еще оскорблений я должен вынести за один чертов день?

 Пока он говорил, небо потемнело и зловеще загрохотал гром.

 — О, предупреждение, — Эйдан угрюмо огляделся. — Грози своим кулаком. Это моя жизнь, и я здесь принимаю решения.

 Сунув руки в карманы, Галлахер постарался забыть, что его лицо ноет, как один огромный больной зуб.

 Эйдан вошел с заднего двора и уже собирался постучать в дверь черного хода, когда вспомнил слова Кэррика о том, что Джуд занимается цветами. Так как здесь ее не было, значит, она на переднем дворе. Медленно вздохнув, чтобы успокоить нервы, Галлахер обошел вокруг дома. Джуд пела. За все время, что они были знакомы, Эйдан ни разу не слышал, как она поет. И хотя девушка утверждала, что делает это, только когда нервничает, он не думал, что ее голос вызвала именно нервозность.

 Джуд Франциска пела своим цветам, и это взволновало Эйдана. Этим сладким и проникающим в самые глубины его души голоском она говорила ему, что не доверяет, даже когда не думала, что ее могут услышать.

 Она была так прекрасна, когда работала на коленях перед цветами, тихо напевая об одиночестве в праздничном зале, в дурацкой соломенной шляпе, закрывавшей ее лицо, со щенком, сонно свернувшимся на тропинке позади нее.

 Джуд не замечала нависших над головой темных облаков — предвестников грозы. Она была неизменным ярким пятном в этом волшебном мирке, и если он не любит ее, то не сойти ему с этого места. Но Эйдан не знал, как еще объяснить то, что он чувствовал… Его сердце просто принадлежало ей. Он знал, что делать шаг вперед с беззащитным сердцем — это самый большой риск, на который мог пойти мужчина. Эйдан шагнул вперед и позвал девушку по имени.

 Джуд быстро повернула голову, ее глаза встретились с его. Ему было невыносимо видеть, как мягкое и довольное выражение исчезает с ее лица, сменяясь на холодную маску гнева. Хотя чего-то подобного он и ожидал.

 — Мне больше не о чем говорить с тобой.

 — Знаю.

 Проснулся Финн и с радостным лаем вскочил поприветствовать его. Эйдан понял, что это то, чего он ожидал от нее: что Джуд всегда будет рада видеть его, что бросится вперед, страстно желая его внимания.

 «Неудивительно», — подумал Эйдан, — «что она дала мне от ворот поворот, когда я обращался с ней не многим лучше, чем со щенком».

 — Я должен кое-что сказать тебе. Во-первых, мне очень жаль.

 Джуд была тронута, но недостаточно, чтобы сменить гнев на милость. У нее ушли годы, чтобы научиться пользоваться своим внутренним стержнем, но теперь она знала, как нужно себя вести.

 — Хорошо. В таком случае я прошу прощения за то, что ударила тебя.

 Его нос распух, под глазами уже красовались синяки. Это, в самом деле, ее рук дело? Джуд подумала, что это ужасно и, как ни странно, захватывающе.

 — Ты мне нос сломала.

 — Сломала? — вначале девушка была потрясена, поэтому шагнула к нему, прежде чем смогла остановиться. — Ну, ты заслужил это.

 — Заслужил, да, — Эйдан попытался улыбнуться. — О тебе еще много лет будут говорить в деревне.

 Поскольку Джуд вдруг обнаружила, что где-то в глубине души наслаждается этим моментом, она сухо парировала:

 — Уверена, в ближайшее время все найдут более интересную тему для разговора. Так, если это все, ты должен извинить меня. Мне нужно завершить это и еще несколько дел до завтрашнего отъезда.

 — Отъезда? — в этот момент Галлахер ощутил панику, схватившую его за горло. — Куда ты едешь?

 — Утром я собираюсь вернуться в Чикаго.

 — Джуд, — начал было Эйдан и сделал шаг вперед, но остановился, когда ее глаза вспыхнули. Он хотел встать на колени, просить и умолять ее, и даже представил, как это было бы. — Ты все обдумала?

 — Да. Я уже все подготовила.

 Эйдан отвернулся, чтобы взять себя в руки. Он смотрел на холмы, деревню, море. Дом.

 — Скажи, ты делаешь это из-за меня или это то, чего ты хочешь?

 — То, чего я хочу. Я только…

 — Хорошо, — Шон сказал, что он испытает унижение — так оно и было. Эйдан развернулся и медленно подошел к Джуд. — Есть вещи, о которых я хочу сказать, вещи, о которых я хочу поговорить с тобой. Только прошу, выслушай меня.

 — Я слушаю.

 — Так, с чего бы начать? — прошептал он. — Ты смогла уделить мужчине минуту, когда он изменяет свою жизнь у тебя на глазах. Я прошу тебя дать мне еще один шанс, даже если не заслуживаю его. Прошу забыть о тех двух моих попытках и послушать меня сейчас. Ты сильная женщина. Ты обнаружила это недавно, но ты не жестокая. Так что я прошу тебя на мгновение отложить свой гнев в сторону, так чтобы ты могла увидеть…

 Когда Эйдан затих, растерянно и взволнованно глядя на нее, Джуд лишь покачала головой.

 — Я не знаю, о чем ты говоришь. Я приняла твои извинения, ты принял мои.

 — Джуд, — он схватил ее за руку и сжал достаточно крепко, так что ее глаза расширились от удивления. — Я не знаю, как это сделать. Мой желудок узлом стянут. Этого никогда не случалось прежде, ты разве не видишь? У меня нет слов. Нет, у меня вагон слов, но я не знаю, какие из них подобрать для тебя, потому что моя жизнь висит на волоске.

 Она причинила ему боль, поняла Джуд. Не только физически. Она ударила по его эго, унизила перед друзьями и семьей. И все же жаль было ему. В этот миг Джуд отчасти смягчилась.

 — Ты уже говорил это, Эйдан. Мы отложим это в сторону, как ты и сказал, и забудем о том, что случилось.

 — Я никогда не говорил, в этом-то вся проблема. — В его глазах Джуд заметила уверенность, чуть раньше появившуюся в его голосе. Над головой Эйдана зловеще и оглушительно пророкотал гром. — У слов есть магическая сила. Я говорю о заклинаниях и проклятиях. Некоторые из них — лучшие из них, — сказанные однажды, меняют все. Так что я не стал их произносить, трусливо надеясь, что ты скажешь эти слова первой, а я их повторю. Об этом я тоже сожалею. Я, правда, хочу заботиться о тебе, — он поднес руку к ее щеке. — И ничего не могу с этим поделать. Я хочу тебе многое дать и показать, хочу видеть тебя счастливой.

 — Ты добрый человек, Эйдан, — начала Джуд.

 — Доброта тут совершенно ни при чем. Я люблю тебя, Джуд.

 Он увидел, как изменилось выражение ее глаз: сначала в них мелькнуло изумление, а затем настороженность, и это доказало ему, насколько он был далек от того, чтобы понять свою любимую. Не нужно было ничего делать — только раскрыть ей свое сердце.

 — Я потерялся в любви к тебе. Думаю, это произошло в тот момент, когда я увидел тебя. Ты предназначена мне. Как не было никого прежде, так не будет никогда другой для меня.

 Джуд чувствовала, что ей просто необходимо сесть, но у нее под ногами была только земля, да и та, казалось, находится слишком далеко.

 — Я не уверена… Я не знаю. О Боже.

 — Я не буду торопить тебя, как делал это раньше. Я дам тебе столько времени, сколько необходимо. Только прошу тебя, дай мне шанс. Я улажу здесь дела, потом приеду в Чикаго. Я могу открыть там паб.

 Джуд поднесла ладонь к голове, чтобы удостовериться, что та все еще на плечах.

 — Что?

 — Если это то место, где ты должна быть, — что ж, так тому и быть.

 — Чикаго? — ее голова теперь не имела никакого значения. Ничто не имело значения, кроме мужчины, схватившего Джуд за руку и так смотревшего ей в глаза, словно все, чего он хотел, было сосредоточено в них. — Ты бы оставил Ардмор и переехал в Чикаго?

 — Я куда угодно переехал бы, только бы быть рядом с тобой.

 — Дай мне минуту, — она протянула руку к свободно качавшейся садовой калитке и оперлась на нее, переводя дыхание.

 Он любит ее. И из-за этого откажется от своего дома, наследства, страны, чтобы последовать за ней. Не попросит Джуд быть такой, какой он хочет, вести себя так, как он ожидает от нее. И все потому, что такой Джуд Франциски Мюррей, какой она была, ему было достаточно. А еще Эйдан Галлахер предлагал ей быть такой, какой она хотела. Вести себя так, как она сама от себя ожидала.

 Чудо.

 Нет, нет, она не будет думать, что любить и быть любимой в ответ так сильно, глубоко и отчаянно — это чудо. Они заслужили друг друга и ту жизнь, которую проведут вместе. Так что она будет считать это правильным. Она обрела Джуд Мюррей — это хорошо. В то же время ей удалось получить кое-что, что было гораздо лучше этого.

 Сердце Джуд билось ровно, когда она повернулась к Эйдану. Ровно, тихо и спокойно. Он не знал, как расценивать еле заметную улыбку на ее лице.

 — Ты говорил, что тебе нужна жена.

 — Нужна, если она — ты. И я буду ждать столько, сколько ты посчитаешь нужным.

 — Год? — подняла она брови. — Пять, десять лет?

 В животе Эйдана словно зашевелился клубок змей.

 — Ну, я надеюсь, что смогу убедить тебя раньше.

 «Мечты стали рискованными», — подумала Джуд. — «И мужественными». Ее заветная мечта стояла и ждала от нее ответа.

 — Скажи еще раз, что любишь меня.

 — Всем своим сердцем, всем существом я люблю тебя, Джуд Франциска.

 — Это очень убедительно. — Не сводя с него глаз, она начала спускаться по садовой дорожке. — Когда я поняла, что привлекаю тебя, то подумала, что у нас будет роман, страстный, стремительный и дерзкий. Прежде у меня никогда такого не было, а тут вдруг передо мной стоит здоровенный, великолепно сложенный ирландец, более чем готовый сотрудничать. Разве ты не этого хотел?

 — Я хотел… думал, что хотел… — Эйдан снова почувствовал, что близок к панике. — Черт побери, этого недостаточно!

 — Это удобно, потому что проблема была… есть, — исправилась она, — в том, что я, в конечном счете, оказалась не готова к опрометчивым поступкам. Уже в первую ночь, когда ты понес меня наверх, я была влюблена в тебя.

 — Ghra, — Галлахер потянулся к Джуд, но она покачала головой и сделала шаг назад.

 — Нет, это еще не все. Я возвращаюсь в Чикаго, не насовсем: мне нужно продать квартиру и уладить дела, чтобы потом вернуться сюда навсегда. Я хотела сделать это не ради тебя, да и сейчас хочу не из-за тебя. А ради себя. Я хочу писать. Я пишу, — исправилась она, — книгу.

 — Книгу? — его лицо просияло от гордости, и это удивило Джуд. В тот момент все было решено окончательно. — Это замечательно. О, это то, чем тебе так хотелось заняться.

 — Откуда ты знаешь?

 — Да ведь только разговор об этом делает тебя счастливой. Это видно. И ты прекрасно рассказываешь истории. Я говорил это прежде.

 — Да, — тихо сказала Джуд. — Да, говорил. Даже раньше, чем я сама поняла это.

 — Я очень рад за тебя.

 — Я всегда хотела написать книгу, но у меня не хватало смелости не то, чтобы начать этим заниматься, а даже рассмотреть такую возможность. Теперь я делаю именно это, — и тут Джуд поняла, что у нее было достаточно мужества. Для всего. — Я хочу писать и собираюсь хорошо потрудиться. Я хочу писать здесь. Теперь мое место здесь. Это мой дом.

 — Ты не уедешь?

 — Ненадолго, но я была настроена не возвращаться к тебе. Я нашла свое место здесь. Мое место, Эйдан. Со мной это впервые. И я нашла цель. И она тоже моя.

 — Я понимаю это, — он протянул руку, коснувшись лишь кончиков ее волос. — Понимаю, потому что был таким же. Ты можешь признать, что мне это известно и я желаю этого для тебя, но, тем не менее, хочу и всего остального?

 — Я признаю, что нашла свое место, свою цель, а теперь обрела и тебя. Так что я возвращаюсь к тебе. И собираюсь извлечь из этого много, много хорошего. — На этот раз Джуд потянулась и взяла Галлахера за руку. — Ты сказал мне волшебные слова, Эйдан. И я возвращаю их тебе. Потому что здесь и сейчас мы начинаем с чистого листа.

 Девушка замолкла, ожидая появления страхов и сомнений, но все, что она почувствовала, была только радость.

 — Такого никогда не было прежде, — тихим голосом продолжила Джуд. — Но я так хотела этого, что пыталась заставить себя быть той, кем не являлась, из страха остаться одной. Теперь я научилась быть одной, доверять себе, любить себя. Я не достаюсь тебе слабой и покорной, готовой сделать все, что мне говорят, беспрекословно.

 С колотящимся сердцем Эйдан осторожно дотронулся до своего сломанного носа.

 — Я это уже понял, дорогая.

 Джуд засмеялась, не испытывая ни малейшей жалости к нему.

 — После меня никогда уже не будет других, — она протянула ему вторую руку. — Навсегда, Эйдан, или никогда.

 — Навсегда, — он взял ее руки, поочередно поднес их к губам, глубоко вздохнул и опустился на колени у ног Джуд.

 — Что ты делаешь?

 — Наконец-то делаю все, как надо. Здесь нет никакой гордости, — ответил Эйдан, и в его глазах она увидела любовь. — У меня нет мешка драгоценностей, взятых у солнца, чтобы рассыпать у твоих ног. У меня есть только это.

 Он сунул руку в карман, чтобы достать кольцо. Оно было тонким, старинным. Маленький бриллиант в центре кольца поймал лучик света и засверкал, как свидетельство однажды данного и сдержанного обещания, словно ожидая, чтобы это обещание снова было дано.

 — Оно принадлежало матери моей матери. Камень маленький, само кольцо очень простое. Но оно хорошо сохранилось. Я прошу принять его и меня, потому что я очень сильно люблю тебя. Будь моей, Джуд, ведь я принадлежу тебе. Построй со мной новую жизнь. Ведь, независимо от того, что это за жизнь и где мы будем жить, она будет нашей.

 Джуд обещала себе, что не будет плакать. В такой момент она хотела, чтобы ее глаза были ясными. Мужчина, которого она любила, стоял на коленях у ее ног и предлагал ей… все. Она опустилась на колени рядом с ним.

 — Я возьму и его, и тебя, и буду дорожить обоими. Я буду принадлежать тебе, Эйдан, потому что ты принадлежишь мне. — Она протянула руку, чтобы он мог надеть кольцо — залог их любви. — А жизнь строить мы начнем уже сейчас.

 Когда Эйдан надел ей на палец кольцо, облака расступились, и выглянуло солнце, засиявшее ярким, словно драгоценности, светом. И, стоя на коленях среди цветов, они не заметили фигуру у окна, задумчиво наблюдавшую за ними. Они устремились друг к другу. Губы их встретились. И тут голова Эйдана взорвалась от боли, и он втянул в себя воздух.

 — Ай! Мне больно.

 Джуд отстранилась и погладила его по щеке, стараясь не засмеяться.

 — Заходи в дом, положим на твой нос кусочек льда.

 — Я знаю способ лечения получше, — Эйдан поднялся и поднял любимую, заключив ее в объятия. — Только немного осторожности, и у нас все будет прекрасно.

 — Ты уверен, что он сломан?

 Галлахер покосился на Джуд.

 — Ага, так получилось, что он держится на моем лице, так что я уверен. И совсем не нужно выглядеть такой радостной по этому поводу. — Он прижался к ее лбу поцелуем, задержавшись у входной двери. — А я думаю, ты все-таки рада, так что пришло время напомнить тебе, Джуд Франциска, что ты должна мне двести фунтов.

 — А я думаю, что ты не останешься в долгу.

 Джуд подняла руку, любуясь искрившимся на солнце небольшим алмазом. Затем, вытянув руку вперед, она сама открыла дверь.