- Трилогия о ключах, #2
15
— Посмотри, — сказал Кейн, — как ты предаешь себя во сне.
Дана стояла рядом с кроватью, на которой спали они с Джорданом. Лежащий на полу Мо дергался и взволнованно повизгивал.
— Что ты сделал с Мо?
— Подарил ему сон, кстати, очень приятный. Он гоняется за кроликами весенним солнечным днем. Его нужно было отвлечь, потому что нам с тобой надо многое обсудить.
— Мне нечего обсуждать с тем, кто ночью незваным приходит ко мне в спальню.
— Я просто наблюдаю. Ты мне интересна, Дана. У тебя пытливый ум. Это не может не вызывать уважение. В моем мире очень ценят ученых. Тебя, пожалуй, можно отнести к этой категории. А рядом с тобой человек из числа тех, кого когда-то называли бардами, — он показал на спящего Джордана. — Казалось бы, вы прекрасная пара, но мы с тобой знаем, что это не так.
Дана испуганно и в то же время восхищенно смотрела на обнявшихся мужчину и женщину на кровати.
— Ты нас не понимаешь и никогда не поймешь.
И победить тоже не сможешь.
Кейн в ответ слегка улыбнулся.
— Ты ищешь, но не находишь. Иначе и быть не может. Твоя жизнь, Дана, — это фантазия. Сон, подобный этому. Смотри, как во сне ты прильнула к мужчине. Сильная, умная женщина, считающая себя независимой. Однако ты кидаешься в объятия мужчины, который однажды уже бросил тебя и готов бросить снова. Ты позволяешь страсти управлять собой, и это делает тебя слабой.
— А разве тобой движет не страсть? — возразила Дана. — Честолюбие, жадность, ненависть, тщеславие — разве это не страсти?
— Ты мне нравишься все больше. С тобой можно вести интересную беседу. Да, страсти свойственны не только смертным. Но чтобы согласиться на страдания только ради любви и удовольствий плоти… — Кейн покачал головой. — Ты была мудрее, когда ненавидела его. А теперь позволяешь этому человеку снова использовать себя.
Он лжет. Лжет. Нельзя поддаваться магии этого вкрадчивого голоса и забывать о том, что его обладатель лжет.
— Никто меня не использует. Даже ты.
— Возможно, тебе стоит кое-что вспомнить.
…Шел снег. Дана чувствовала его хлопья — мягкие, холодные, влажные — на своей коже, но не видела, как они падают. Снежинки словно парили в воздухе.
Она чувствовала обжигающий ветер, но не слышала его и не ощущала холода.
Мир вокруг напоминал черно-белую фотографию. Черные деревья, белый снег, белые вершины гор, тянущиеся к белому небу, а вдали черный силуэт Ворриорз-Пик.
Неподвижность, холод и молчание.
Чуть дальше на улице мужчина с лопатой расчищал тротуар. Лопата была поднята, ком снега застыл в воздухе.
— Узнаешь это место? — спросил Кейн.
— Да. Три квартала к югу от супермаркета, два квартала к востоку от Пайн-ридж.
— И дом?
Крошечный двухэтажный домик — белый с черными ставнями. Два маленьких окна на втором этаже, по одному на каждую спальню. Одинокий кизиловый куст с тонкими заснеженными ветками, узкая подъездная дорожка рядом с ним. На ней две машины. Старый универсал и подержанный «Мустанг».
— Дом Джордана, — у Даны пересохло во рту. — Бывший… дом Джордана.
— Настоящий, — уточнил Кейн. — В остановленное мгновение.
— Зачем я здесь?
Он обошел вокруг нее, не оставляя следов на снегу. Край его черного плаща, казалось, плыл в нескольких дюймах над белой поверхностью.
На шее Кейна висел круглый рубин на длинной цепочке, спускавшейся почти до пояса. В черно-белом мире он сиял, как огромная капля свежей крови.
— Я делаю одолжение, позволяя тебе понять, что это воспоминания, позволяя стоять рядом со мной и смотреть.
— Я знаю, что это воспоминания.
— Первой из вас троих я показал будущее. Тебе тоже. Потом я понял, что ты более… земное создание. Ты предпочитаешь реальность. Но хватит ли у тебя смелости увидеть эту реальность?
— Что увидеть? — Она уже догадывалась.
Мир стал цветным. Снежинки снова закружились в воздухе, снег с лопаты упал в сугроб, а мужчина нагнулся, чтобы набрать новый. Она услышала звуки — громкие чистые голоса резвящихся детей и характерные шлепки снежков, попадающих в цель.
Дана увидела саму себя в темно-голубой стеганой куртке. О чем она тогда думала?
На голове у нее вязаная шапочка, вокруг шеи обмотан шарф. Она быстро идет, время от времени останавливаясь, чтобы вступить в короткую энергичную снежную битву с маленькими братьями Добсонами и их друзьями.
До Даны доносился собственный смех, и она понимала, о чем думала тогда, что чувствовала.
Она торопилась к Джордану — собиралась уговорить его выйти на улицу, чтобы немного отвлечься. После смерти матери он почти все время проводил дома, укрывшись от всех.
Прошедшие месяцы были настоящим кошмаром — больницы, врачи, страдания и горе. Джордана необходимо окружить заботой, мягко и ненавязчиво вытолкнуть обратно, в жизнь. Ему нужна поддержка любящего человека. Ее поддержка.
Дана прошла по нерасчищенной дорожке к дому и отряхнула ботинки от снега. Стучать не стала. Ей не нужно было стучать в его дверь.
— Джордан? — Она сдернула шапочку и расчесала пальцами волосы.
Незадолго до этого Дана коротко постриглась — эксперимент, о котором она пожалела, а потом с нетерпением ждала, когда отрастут волосы.
Расстегивая куртку, она снова позвала Джордана.
Про себя Дана отметила, что в доме все еще пахнет миссис Хоук. Не лимонным воском, которым мать Джордана всегда натирала мебель, и не кофе, который она пила несколько раз в день. Пахло ее болезнью. Дане захотелось распахнуть окна, чтобы печаль и горе выветрились отсюда.
Джордан появился на верхней ступеньке лестницы. Сердце ее замерло — как всегда, когда она видела его. Такой красивый, высокий, стройный, сильный.
— Я думала, ты в гараже, позвонила Питу, а он сказал, что ты сегодня не придешь.
— Нет, не приду.
Голос звучал хрипло, как будто Джордан только что проснулся, хотя было уже два часа пополудни. Глаза мрачные, под глазами круги — это разбивало ей сердце.
Дана шагнула к подножию лестницы и с улыбкой посмотрела наверх.
— Может быть, наденешь куртку? Малыши Добсоны устроили мне засаду по дороге. Можно задать им жару.
— У меня дела, Дана.
— Более важные, чем закопать Добсонов в сугроб?
— Да. Мне нужно собрать вещи.
— Собрать вещи? — Она не чувствовала тревоги — тогда еще не чувствовала, — только растерянность. — Едешь куда-то?
— В Нью-Йорк.
— В Нью-Йорк…
Тревоги по-прежнему не было. Только радостное волнение. Дана стала подниматься по лестнице.
— Это насчет твоей книги, да? Пришел ответ от агента?
Джордан повернулся и пошел в спальню. Она вбежала следом и запрыгнула ему на спину.
— Ты получил ответ от агента и ничего мне не сказал? Мы должны это отпраздновать! Сделать что-нибудь безумное. Что он написал?
— Написал, что заинтересовался, и все.
— Конечно, заинтересовался. Это чудесно, Джордан! Ты собираешься с ним встретиться? Встреча с литературным агентом в Нью-Йорке! — Она испустила радостный вопль, и тут ее взгляд упал на два чемодана, большую спортивную сумку и деревянный ящик.
Медленно, впервые почувствовав тревогу, Дана сползла со спины Джордана.
— Многовато вещей для встречи.
— Я переезжаю в Нью-Йорк. — Он, не оборачиваясь, бросил свитер и пару джинсов в один из раскрытых чемоданов.
— Не поняла…
— Вчера я выставил дом на продажу. До весны его вряд ли купят… Парень с блошиного рынка заберет большую часть мебели и все остальное.
— Ты продаешь дом… — Колени у Даны подогнулись, и она села на край кровати. — Но ты же тут живешь, Джордан!
— Больше нет.
— Но… нельзя же просто так собраться и уехать в Нью-Йорк. Я знаю, ты говорил, что когда-нибудь уедешь отсюда, но…
— Мне нечего тут делать. У меня здесь ничего не осталось.
Эти слова пронзили ее сердце, словно острый нож.
— Как ты можешь говорить такое? Как ты можешь говорить, что у тебя ничего не осталось? Я знаю, Джордан, что ты тяжело пережил смерть матери. Твое горе еще сильно. Сейчас не время принимать такие решения.
— Решение уже принято! — Он повернулся к Дане, но по-прежнему избегал ее взгляда. — Мне еще нужно закончить кое-какие дела перед отъездом. Утром я уезжаю.
— Значит, так? — Она встала. — Ты собирался оставить мне письмо или послать открытку, когда прибудешь на место?
Джордан наконец посмотрел на нее, но Дана ничего не видела в его глазах, не могла преодолеть барьер, который он возвел между ними.
— Сегодня вечером я собирался повидаться с тобой и Флинном.
— Очень предусмотрительно.
Он провел пальцами по волосам — Дана отлично знала этот жест раздражения и отчаяния.
— Послушай, Дана… Я должен уехать.
— Нет, ты просто хочешь это сделать, потому что покончил с этим местом и со всеми, кто тут живет, включая меня. — Она говорила тихо, чуть слышно, чтобы не расплакаться или не закричать. — Выходит, два последних года ничего для тебя не значат.
— Глупости, и ты прекрасно это знаешь. — Джордан захлопнул крышку чемодана и застегнул молнию. — Ты мне небезразлична. Так было всегда. Но я делаю то, что должен… то, что хочу. В любом случае все сводится к одному. Здесь я не могу писать. Я не могу здесь писать, черт возьми! А я должен писать! У меня появился шанс стать кем-то, и я воспользуюсь им.
— Да ты уже кое-кем становишься. Эгоистичным подонком. Ты все планировал заранее, обманывал меня, собирался бросить и ждал подходящего момента.
— Дело не в тебе, а в том, чтобы я вырвался из этого проклятого дома, из этого проклятого города! — Джордан повысил голос. Защита дала трещину, и Дана увидела его ярость. — В том, чтобы я каждый день не торчал в этой промасленной яме, зарабатывая на кусок хлеба, а потом пытался выкроить пару часов, чтобы писать. Дело в моей жизни!
— Я считала себя частью твоей жизни.
— О господи! — Джордан снова провел рукой по волосам и распахнул шкаф с одеждой.
«Он разбивает мое сердце и даже не прекращает сборы!» — подумала Дана.
— Ты часть моей жизни. Ты, Флинн, Брэд. Черт возьми, неужели ты думаешь, что мой переезд в Нью-Йорк что-то изменит?
— Насколько мне известно, ты не спишь с Флинном или Брэдом.
— Я не могу похоронить себя в Вэлли, потому что сплю с тобой.
— Ты просто мерзавец! — Дана почувствовала, что ее начинает трясти, в горле запершило от подступивших слез. Собрав остаток сил, она превратила боль в ярость. — Ты можешь унижать кого угодно, но не меня.
Теперь он наконец перестал собирать вещи, повернулся и посмотрел на нее. Во взгляде Джордана было раскаяние и нечто похожее на жалость.
— Дана, я не это имел в виду.
— Не надо! — Она сбросила руку подошедшего Джордана со своего плеча. — Больше не прикасайся ко мне. Ты покончил с Вэлли? Покончил со мной? Отлично, просто великолепно! А я покончила с тобой. Желаю провести приятный месяц в Нью-Йорке, ковыряясь в том дерьме, что ты написал. Но когда ты приползешь обратно, мне не звони. Не пытайся заговорить со мной. Ты прав, Хоук, тут у тебя больше ничего не осталось.
Она проскользнула мимо Джордана и выскочила из дома.
Забыла шапку, заметила Дана, наблюдая, как она бежит прочь. Снежок, брошенный одним из Добсонов, попал ей в спину, но она не обратила на это внимания.
Дана не чувствовала холода, не замечала катившихся по щекам слез.
Она ничего не чувствовала. Джордан уничтожил ее.
Неужели она смогла это забыть? Неужели смогла простить?
…Ни тогда, ни сейчас Дана не видела, как Джордан стоит у маленького окна спальни и смотрит ей вслед.
Дана проснулась при слабом свете осеннего утра, замерзшая, с мокрыми от слез щеками.
Боль была такое реальной, такой сильной, что она откатилась в сторону и свернулась калачиком, моля об облегчении.
Она не хотела пережить такое еще раз. Неужели она так старалась забыть о нем, вырваться из пучины отчаяния и горя только для того, чтобы снова остаться беззащитной?
Неужели она настолько слаба, настолько глупа?
Возможно — в том, что касается Джордана Хоука. Она действительно была слабой и глупой, но с этим покончено.
Дана выбралась из постели, стараясь не разбудить спящего Джордана, надела халат — своего рода броню — и пошла на кухню, чтобы сварить кофе.
Мо, спавший рядом с кроватью, встал и поплелся за ней. На кухне он закружился на месте, сжимая в зубах поводок.
— Погоди, Мо. — Дана зарылась лицом в его шерсть. — Я еще не готова.
Почувствовав неладное, пес заскулил, выпустил поводок и лизнул ее в лицо.
— Ты умный парень. Правда? Во сне гонялся за кроликами? Это хорошо, потому что я тоже кое за кем гонялась. И никто из нас никогда ничего не поймает…
Дана сварила кофе, залпом выпила и налила вторую чашку.
В коридоре послышались шаги Джордана.
Он был одет, но выглядел сонным и растрепанным. Застонав, когда лапы Мо уперлись ему в грудь, Джордан ухитрился выхватить чашку из руки Даны и одним глотком выпить кофе.
— Спасибо. — Он вернул ей чашку и нагнулся за поводком.
Мо, увидев это, радостно залаял.
— Хочешь, я с ним выйду?
— Да. Можешь вернуть его Флинну.
— Так рано? Ладно… Пробежимся перед завтраком? — спросил он Мо, пристегивая поводок. — Ну еще бы!
— Я не хочу, чтобы ты сюда возвращался.
— А? — Джордан поднял голову и внимательно посмотрел на нее. — Что ты сказала?
— Я не хочу, чтобы ты сюда возвращался. Ни сегодня, ни вообще.
— Лежать, Мо! — В голосе Джордана было нечто такое, что пес послушно лег. — Я проспал ссору, или… Кейн! — он схватил Дану за плечо. — Что он с тобой сделал?!
— К нему это не имеет никакого отношения. Дело во мне самой. Я ошиблась, позволив тебе вернуться. Теперь исправляю ошибку.
— Что на тебя нашло, черт возьми? Вчера вечером…
— У нас был потрясающий секс. — Она пожала плечами и налила себе еще кофе. — Для меня этого недостаточно. А может быть, слишком много. В любом случае мне не подходит. Однажды ты уже уничтожил меня.
— Дана, позволь…
— Нет, так все и было! — Она отодвинулась. — Я не хочу, чтобы это повторилось. Вообще-то я всем довольна. У меня хорошая жизнь, и в ней нет места тебе. Я не желаю, чтобы ты в ней присутствовал, Джордан. Не могу себе этого позволить, поэтому прошу тебя уйти, пока все не кончилось плохо. Пока у нас есть шанс остаться друзьями.
Она быстро прошла к двери.
— Я в душ. Когда выйду, тебя тут не должно быть.
Входя с Мо на поводке в дом Флинна, Джордан все еще был в растерянности. Неужели Дана говорила искренне? Неужели он довел ее до такого состояния? Опустошенность и бесчувственность…
И что произошло, когда вернулись чувства?
Он хотел разозлиться. Боже, как он хотел разозлиться!
Волоча за собой поводок, который Джордан забыл отстегнуть, Мо ринулся на кухню. Оттуда донеслись радостные возгласы Флинна и звуки шлепков.
— Мальчик с собакой! — Мэлори в брюках защитного цвета и темно-синей футболке сбежала по ступенькам, сияя утренней свежестью. — Сегодня ты рано. — Она замолчала, вглядываясь в его лицо. — В чем дело? Что случилось? — в голосе девушки послышался испуг. — Дана…
— Нет, ничего. Она в порядке.
— А ты нет. Идем на кухню.
— Нет, я должен…
— Идем, — повторила Мэлори, схватила его за руку и потянула за собой.
Флинн сидел за маленьким столиком, временно установленным на преображающейся кухне. Стены были выкрашены в яркий зеленовато-голубой цвет, выгодно оттеняющий золотистое дерево новых шкафчиков. Линолеум сняли, готовя пол под укладку досок из беленого дуба, которые выбрала Мэлори. Столешницу временно заменял лист фанеры, уложенный на ящики.
Флинн ел овсяные хлопья и, судя по виноватому выражению его лица и собачьей морды, делился с Мо.
— Эй, что случилось? Если хотите есть, у вас осталось пятьдесят минут до прихода рабочих.
— Садись, Джордан. Я сварю тебе кофе.
Флинн внимательно посмотрел на друга:
— Что произошло? Вы с Даной поссорились?
— Нет, мы не ссорились. Просто она сказала, чтобы я ушел.
— Куда ушел?
— Флинн… — Мэлори поставила чашку кофе перед Джорданом и положила руку на его плечо. — Боже, какой ты напряженный!
— Минуту! Дайте сообразить. Если вы не ругались, почему она тебя выставила?
— Потому что не хочет видеть.
— И ты просто ушел? — вскинулся Флинн. — Не выяснив, что ее разозлило?
— Дана не злилась. С приступом бешенства я бы справился. Она выглядела… усталой и печальной. Опустошенной. — Джордан закрыл лицо ладонями и понял, что злости не будет. Будет боль.
— Независимо от чувств Даны и их причины, ты должен все выяснить, Джордан. — Мэлори встряхнула его. — Разве она тебе не дорога?
В ответ на яростный, исполненный муки взгляд Хоука Мэлори со вздохом обняла его.
— Вот и ладно, — прошептала она. — Ладно.
— Дана дала ясно понять, — выдавил из себя Джордан, — что больше не желает меня видеть в своей… в своем доме. Она захотела, чтобы я ушел, и я ушел.
— Вы, мужчины, такие болваны! Ты не подумал, что Дана тебя гонит только из страха, что ты все равно уйдешь?
Встретив Мэлори на крыльце, Зоя не дала сделать ей ни шагу дальше.
— Я тебя ждала. Дана уже тут — красит твою часть. Что-то случилось. Я это вижу! Только она молчит.
— Она порвала с Джорданом.
— Так… Если они поссорились…
— Нет, здесь не просто ссора, а нечто другое. Попытаюсь выяснить, что можно сделать.
— Удачи! — Зоя распахнула дверь.
— Кстати, что это за шум?
— Еще одно осложнение. Брэдли циклюет пол у Даны электрической машиной. А меня не подпускает! Конечно, очень мило, что он привез нам машину, — продолжила Зоя, увидев вскинутые брови Мэлори. — Но я бы и сама справилась. В его присутствии гораздо труднее вызвать Дану на откровенность.
— Отвлеки его, а я займусь Даной.
— Не хочу я его отвлекать! В последний раз я провела с ним наедине десять минут, и он начал ко мне приставать.
— Как приставать? Когда?
Зоя оглянулась на звук циклевочной машины.
— В тот вечер, когда мы собирались у него дома. После того как все разъехались. Мы поболтали немного, а потом он меня поцеловал.
— Брэд тебя поцеловал? Все ясно. Он маньяк. Его нужно вздернуть на ближайшем дереве.
— Ха-ха-ха.
— Ладно, шутки в сторону. А ты сопротивлялась? Тебе было страшно?
— Нет, но… — Зоя понизила голос, хотя могла бы кричать — ее все равно никто бы не услышал. — Настоящий поцелуй, так что у меня закружилась голова, и я ему ответила. Но это продолжалось всего минуту! Я слишком занята, чтобы отвлекаться на удовольствия и развлечения. Кроме того, он меня нервирует.
— Конечно, красивый парень, который выкраивает время, чтобы циклевать тебе полы, не может не нервировать. Послушай, сейчас мне нужно поговорить с Даной. Когда я закончу, сразу забегу к вам и при необходимости вырву тебя из лап этого маньяка. В том случае, разумеется, если ты сама не справишься.
— Постараюсь справиться…
— Просто сделай так, чтобы он оставался на месте, пока я не поговорю с Даной. Вперед!
Мэлори пошла в свою будущую галерею. Ее первая мысль была о том, как оживляет стены легкий золотистый оттенок, который она выбрала. Великолепный фон для произведений искусства.
Затем она увидела бледную, напряженную Дану, которая сосредоточенно работала, и подумала, что все плохо, очень плохо.
— Выглядит чудесно!
Вздрогнув, Дана, явно погруженная в свои мысли, остановилась.
— Да. Ты умеешь выбирать краски. Мне казалось, что будет блекло и даже немного скучно, а получилось тихое, спокойное свечение.
— О тебе этого сегодня не скажешь. Ты совсем не светишься.
Дана пожала плечами и вернулась к работе.
— Не могу же я все время улыбаться.
— Утром я видела Джордана. Он тоже не особенно сиял. А если честно, — продолжала Мэлори, подходя к Дане, — выглядел совсем потерянным.
— Ничего, переживет.
— Ты действительно так думаешь или заставляешь себя, чтобы не мучиться?
— Я не мучаюсь. — Дана не отрывала взгляд от стены, которую красила — золотистая краска на белую, золотистая на белую. — Я сделала то, что считаю правильным. Тебя это не касается, Мэл.
— Нет, касается. Я тебя люблю. Я люблю Флинна, и он любит тебя.
— Ну конечно. Мы одна большая дружная семья.
— Можешь на меня злиться, если так тебе легче, но ты должна знать, что я на твоей стороне. Что бы ни случилось, я на твоей стороне.
— Тогда ты поймешь, почему я порвала с ним, и поддержишь мое решение.
— Разумеется, я бы так и сделала, если бы считала, что ты хочешь именно этого. — Мэлори погладила Дану по спине. — Если бы ты чувствовала себя счастливой.
— Я не жду счастья. — От участливого жеста подруги Дане захотелось опуститься на пол и зареветь на весь дом. — Просто надеюсь на небольшой отрезок ровной дороги.
— Расскажи, что произошло этой ночью.
— Я кое-что вспомнила… Кейн помог.
— Я так и знала! — выпалила Мэлори, и ее лицо вспыхнуло яростью. — Чувствовала, что без него тут не обошлось!
— Не кипятись. Он просто помог мне вспомнить. Конечно, это подло с его стороны, но с фактами не поспоришь.
Больше всего сейчас Дана желала остаться одна и красить стены, красить, красить… Закрасить боль и пустоту внутри себя…
— Кейн ничего не менял, не делал хуже. Ему и не требовалось. Увидев и прочувствовав все снова, я сама поняла, что совершила ошибку.
— Любить достойного человека — ошибка?
— Он-то меня не любит… — Дана сдернула повязку с волос, словно вместе с ней хотела избавиться от боли, пульсировавшей в затылке. — Когда закончится вся эта история, он уедет. Чем дольше я оставалась бы с ним, тем больше увязала бы и тем больше теряла бы контроль над своими чувствами. Я не могу быть с Джорданом и не любить его…
— А ты спрашивала, что чувствует он?
— Нет. Как ты не понимаешь! Я просто не была готова услышать старую песню. «Ты мне небезразлична…» Можешь меня осуждать.
Дана замолчала. В пустой комнате слышалось лишь ее учащенное дыхание, жужжание электрического валика для краски и стрекот циклевочной машины, работавшей в дальней части дома.
— Ты сделала ему больно! — Мэлори выключила валик. — Может быть, его чувства совсем не такие, как тебе кажется. Мужчина, которого я видела сегодня утром, очень страдал. Если ты хотела отплатить ему, то добилась своего.
Дана резко повернулась, дрожа от ярости и обиды. Валик выпал у нее из рук, оставив яркое золотое пятно на расстеленной на полу ткани.
— За кого ты меня принимаешь, черт возьми? Думаешь, я ложилась с ним в постель только ради того, чтобы потом выставить за дверь и отплатить за то, что пережила сама?
— Нет, я так не думаю. Просто считаю, что, если тебе действительно нужен ровный отрезок дороги, ты его не получишь, сталкивая другого в канаву и оставляя истекать кровью.
Дана швырнула повязку на пол, жалея, что в руке не оказалось ничего потяжелее.
— Что ты такое говоришь?!
— То, что думаю.
— Это мое дело, Мэлори. И мне не нужно, чтобы ты или кто-то другой указывал мне, кого впускать в мою жизнь, а кого нет.
— Мне кажется, что ты впускаешь в свою жизнь Кейна. Он хотел подтолкнуть тебя в определенном направлении, и ты идешь именно туда. Даже не спрашивая себя, зачем он это сделал.
— Значит, я должна остаться с Джорданом ради того, чтобы найти ключ? Ты читаешь мне проповедь, как жить, какие принимать решения, чтобы я не поставила под угрозу твое благополучие?
Мэлори медленно вдохнула. Сейчас не время злиться или винить Дану в том, что она сорвалась.
— Если ты в это веришь, значит, не понимаешь меня и, более того, не понимаешь, на что сама согласилась, подписав договор с Ровеной и Питтом. Так что можешь либо продолжать красить стену, поздравляя себя, что избежала ухабов на дороге, либо набраться смелости и выяснить отношения с Джорданом.
Сказав все это, Мэлори встала и направилась к двери.
— Его нетрудно найти, — бросила она через плечо. — Он сказал Флинну, что утром поедет на кладбище к матери.
