• Квартет невест, #1

16

 Боб с Картером сидели в «Кофейном разговоре». Боб слушал приятеля, разинув рот и изумленно вытаращив глаза.

 — Обалдеть.

 — Макензи не желает со мной разговаривать. Я позвонил, как только выставил Корин из дома. Мак не подходит к домашнему телефону ни по личной, ни по деловой линиям, не отзывается по сотовому. Я хотел заехать, но если она не отвечает на звонки… Она решила, что я… Она не должна была так думать, но, учитывая ситуацию, я не могу ее винить. Право же, не могу. — Картер не сводил хмурого взгляда со своей чашки с зеленым чаем. — Я должен объясниться. Я непременно должен объясниться. Но я совершенно не представляю, как это сделать. Я не знаю, с чего начать.

 — За тобой охотятся две женщины. Две! Боже, Картер, ну, ты и мачо. Ты распутный мачо.

 — Бога ради, Боб, суть не в этом. Куда тебя заносит?

 — Не меня, приятель. — Отвисшая челюсть немного подобралась, и губы растянулись в восхищенной улыбке. — Суть в том, что за тобой охотятся две знойные красотки. Если не считать, как я слышал, Паркер Браун. С ней вместе три знойные красотки.

 — Что? Кто… Нет. Кто это придумал?

 — На днях вы очень мило здесь общались, а, видишь ли, в «Кофейном разговоре» люди разговаривают.

 — Господи, когда все это превратилось в мыльную оперу? Мы пили кофе — чай — и говорили о Макензи. Мы с Паркер друзья, Боб, просто друзья. И даже, скорее, не друзья, а хорошие знакомые.

 — Я рад, — с мудрым видом кивнул Боб. — Потому что как раз собирался сказать, что ни в коем случае нельзя встречаться с подругами. Это не только некрасиво, это смертельно опасно. Они разорвут тебя на части, а потом в обнимку отправятся по магазинам.

 — Очень полезные сведения, — съязвил Картер и тут же понял, что мог не утруждаться: Боб пропустил его сарказм мимо ушей. — Только я не встречаюсь с Паркер. И с каких это пор мужчина и женщина не могут вместе выпить кофе-чай в общественном месте без… — Картер почувствовал, как накатывается головная боль. — Ладно, проехали. Это не имеет значения.

 — Верно. Вернемся к нашей проблеме. Две знойные красотки не могут поделить нашего супермачо Картера. Держу пари, если бы рыженькая вошла в дом, получилась бы классная драка. Красотки дерутся из-за тебя, Картер. — Глаза Боба лихорадочно засверкали. — Ты развратник.

 — Никакой я не развратник. — Не зря он хранил молчание весь рабочий день и, наверное, совсем чокнулся, если поверил, будто Боб способен дать разумный совет. — Постарайся не отвлекаться и внимательно меня слушать.

 — Я стараюсь, но у меня перед глазами так и мелькают сцепившиеся девицы. Ну, как они катаются по полу и сдирают друг с дружки одежду. — Боб вцепился в свою чашку с кофе с обезжиренным молоком и корицей. — Прямо как наяву.

 — Не было никакой драки.

 — Но могла быть. Ладно, значит, ты не собираешься забавляться с обеими. Вообще-то, на мой искушенный взгляд, у тебя вполне хватило бы ловкости, но ты явно хочешь, чтобы я помог тебе сделать выбор.

 — Нет, нет и нет. — Картер уронил голову на сложенные на столе руки. — Они не галстуки, Боб. И мы не занимаемся сравнительным анализом. Я люблю Макензи.

 — Правда? Ну, любовь ты не упоминал. Я думал, ты просто увлекся. — Глубокомысленно потирая подбородок, Боб откинулся на спинку стула. — М-да, это совсем другое дело. Насколько сильно она разозлилась?

 — Представь и умножь на два.

 — Понятно. Цветов и извинений явно не хватит, но надо же с чего-то начинать. Итак, если ты не виноват… а ты не виноват?

 — Боб.

 — Ладно. Не мешай ей для начала спустить с тебя шкуру, вот мой совет. — Боб задумчиво отхлебнул кофе. — Потом ты должен объяснить ей, насколько ты не виноват. Потом ты должен молить ее о прощении и обязательно сдобрить мольбы блестящей побрякушкой в красивой коробочке.

 — Украшение? Взятка?

 — Не взятка. Извинение. И совершенно не важно, что ты ни в чем не виноват, Картер. Это никогда не важно. Ты хочешь все это замять и вернуть ее? Ты хочешь заняться с ней сексом в этом десятилетии? Купи побрякушку. В любом случае, скоро День святого Валентина.

 — Это мелко и корыстно.

 — Вот именно.

 Картер рассмеялся:

 — Я оставлю побрякушку, как запасной вариант. А в остальном ты, пожалуй, прав. Особенно насчет моей шкуры. Пусть спускает. Все это действительно выглядело отвратительно. Ужасно.

 — Так ты трахнулся с брюнеткой?

 — Нет, конечно.

 — Тогда ты праведник. Помни, ты — праведник, Картер. Но и развратник. Я горжусь знакомством с тобой.

 

 Мак выключила компьютер, добавила к готовым снимкам чек, визитку и рекламу с перечнем своих услуг, покосилась на телефон и от души поздравила себя. Я молодец. У меня хватило выдержки не отвечать на звонки Картера. Может, Корин действительно вела свою игру. Скорее всего, Корин вела свою игру. Но Картер там присутствовал!

 И он не отделается парой звонков с извинениями. А если он ни в чем не виноват, то за что ему просить прощения?

 Не важно, напомнила она себе.

 Я отлично поработала и заслужила награду: пенистую ванну, бокал вина и вечер с попкорном перед телевизором. Боевик. Чтобы все взрывалось и никаких намеков на романтику!

 Мак аккуратно сложила заказ в пакет с логотипом «Брачных обетов» и резко развернулась к распахнувшейся парадной двери.

 В дом ворвалась взбешенная Линда.

 — Как ты посмела? Как ты посмела отправить мою машину в какой-то захудалый гараж? Ты знаешь, что они требуют двести долларов за ее освобождение? Немедленно выпиши мне чек, не то пожалеешь!

 Ладно, подумала Мак, этот раунд я не уступлю. На этот раз я во всеоружии.

 — Ни за что на свете. Отдай мне мои ключи.

 — Я отдам тебе твои ключи, когда ты отдашь мне мои двести долларов.

 Мак шагнула к матери, выхватила у нее сумочку и вывернула содержимое на пол. Поскольку Линда окаменела от шока, Мак успела переворошить кучку и выхватить свои ключи.

 — Как…

 — Я посмела? — холодно закончила вопрос Мак. — Посмела, потому что ты одолжила мою машину только на воскресенье, потому что ты ее не вернула, потому что ты не отвечала на мои звонки целых пять дней. Я посмела, потому что больше не допущу никаких манипуляций и оскорблений. И поверь, если я сказала, что сыта по горло, то так оно и есть. Теперь все будет иначе.

 — Был снегопад. Неужели ты хотела, чтобы я ехала из Нью-Йорка в снегопад, рискуя жизнью! Я могла попасть в аварию. Я могла…

 — Позвонить. Но твои оправдания неуместны, поскольку не было никакого снегопада — просто выпало немного снега. Слегка припорошило. В воскресенье!

 — Ари и слышать не хотел о моем отъезде. Он попросил меня остаться, и я осталась. Мы ездили по магазинам, потом были в театре. Неужели я не имею права на личную жизнь?

 — Ради бога. Только не за мой счет.

 — О, Макензи, не капризничай. Я оставила тебе свою машину.

 — Бесполезную, потому что ты не оставила чертовы ключи.

 — Ах, моя оплошность. Ты выставила меня из дома так быстро. Неудивительно, что я забыла. Не ругай меня. — Из голубых глаз брызнули прелестные слезинки. Линда умела плакать очень красиво. — Как ты можешь так со мной обращаться? Как ты можешь завидовать моему счастью?

 Я не поддамся, сказала себе Мак, хотя желудок неприятно сжался. Ни в коем случае.

 — Знаешь, я часто задавала себе тот же вопрос, только меняла нас местами. И никогда не находила ответ.

 — Прости. Прости меня. Я влюблена. Ты понятия не имеешь о любви. Когда любишь, в мире не остается никого, кроме вас двоих. А это просто машина, Макензи.

 — Моя машина.

 — А что ты сделала с моей! — Слезы, которыми Линда пыталась разжалобить дочь, еще не высохли, а ярость уже пылала с новой силой. — Ты позволила утащить ее в… в жуткий сарай! И тот ужасный человек взял ее в заложники.

 — Так заплати выкуп, — предложила Мак.

 — Я не понимаю, как ты можешь причинять мне такую боль. Нет, понимаю. Это потому, что ты никогда не давала волю своим чувствам. Ты фотографируешь чувства, но ты бесчувственная. И теперь ты наказываешь меня за то, что у меня чувства есть.

 — Хорошо. — Мак наклонилась, собрала и затолкала в сумочку все, что вытряхнула на пол. — У меня нет чувств. Я ужасная дочь. И, как ужасная дочь, я хочу, чтобы ты ушла. Уходи.

 — Мне нужны деньги, чтобы выкупить машину.

 — От меня ты их не получишь.

 — Но… ты должна…

 — Нет. — Мак сунула сумочку в руку Линды. — В том-то и дело, мама, что я не должна. И не дам. Твоя проблема, ты ее и решай.

 Губы Линды задрожали. И подбородок задрожал. Не притворство, подумала Мак. Вернее, не только притворство. Линда действительно верит в свои чувства и искренне считает себя жертвой.

 — Как я доберусь до дома?

 Мак взяла телефонную трубку.

 — Я вызову тебе такси.

 — Ты мне не дочь.

 — Самое печальное для нас обеих как раз в том, что я твоя дочь.

 — Я подожду в снегу. На морозе. Я больше ни на минуту не останусь с тобой в одной комнате.

 — Такси подъедет к главному дому. — Мак отвернулась, закрыла глаза, услышала, как захлопнулась входная дверь, и ответила в трубку: — Да, пришлите такси в поместье Браунов. Как можно быстрее.

 Из последних сил Мак подошла к двери и заперла ее. В план релаксации придется включить аспирин. Хорошо бы сразу всю бутылочку. Может, просто принять аспирин и лечь в кровать, и постараться уснуть, чтобы залечить сном эту страшную горечь и душевную боль.

 Мак запила таблетки целым стаканом очень холодной воды, надеясь смягчить резь в горле. На этом ее силы окончательно иссякли, и она сползла на кухонный пол.

 И сидела с дрожащими коленями, с пульсирующими висками, борясь с отчаянным желанием разреветься.

 Когда зазвонил телефон, она нащупала на столе трубку, посмотрела, кто звонит.

 — Паркер, со мной все в порядке.

 — Я рядом.

 — Я знаю. Спасибо. Но я в порядке. Я вызвала ей такси. Оно приедет через пару минут. Не впускай ее.

 — Хорошо. Я рядом. В любой момент.

 — Паркер? Она никогда не изменится, поэтому измениться должна я. Только я не знала, что это так больно. Я думала, что мне сразу станет легче, спокойнее, может, даже стану наслаждаться победой, но ничего подобного. Мне так плохо.

 — Ты была бы не ты, если бы чувствовала себя иначе. Если мое мнение тебе поможет, ты поступила правильно. Ты сделала то, что правильно для тебя, а за Линду не волнуйся. С нее как с гуся вода. Ты же знаешь.

 Измученная, еле сдерживая слезы, Мак прижалась лицом к коленям.

 — Я хочу разозлиться. Злиться гораздо легче, но почему у меня разрывается сердце?

 — Она твоя мать, и это не изменить. Когда ты уступаешь ей, то все равно несчастна.

 — Сейчас хуже, но ты права.

 — Такси здесь. Она уезжает.

 — Хорошо. — Мак снова закрыла глаза. — Не волнуйся за меня. Поговорим завтра.

 — Позвони, если понадоблюсь раньше.

 — Позвоню. Спасибо.

 

 Мак не смогла вновь настроиться на душистую пену, свечи и вино, но горячую ванну все же приняла, а потом надела самую старую, самую мягкую фланелевую пижаму. Спать уже не хотелось, и Мак решила заняться чем-нибудь тяжелым и нудным, например, привести в порядок спальню, разобрать шкаф и — для полного счастья — выскрести ванную комнату.

 Давно пора заняться домашними делами. Наведение порядка займет ее на много часов, возможно, дней, а самый главный плюс — символический акт очищения поможет устоять перед Линдой.

 Долой старое, да здравствует новое, и в конце концов в шкафу воцарится порядок, новый жизненный порядок.

 Мак распахнула огромный стенной шкаф, надула щеки, медленно выдохнула. Пожалуй, единственный возможный подход, как в телешоу — все вытащить, рассортировать и выбросить.

 Или все сжечь и начать с чистого листа. Сжигание мостов — очень своевременный жест. Мак схватила и швырнула на кровать первую охапку одежды. К третьей охапке она уже спрашивала себя: зачем ей столько одежды? Не болезнь ли это? Какой нормальной женщине нужно пятнадцать белых блузок?

 Пятьдесят процентов, решила Мак. Вот моя цель. Выброшу пятьдесят процентов шмоток и куплю такие миленькие подбитые вешалки, распределю всю одежду по цветам. И еще куплю прозрачные коробки для обуви, которые можно складывать штабелями. Как у Паркер.

 Когда шкаф опустел, Мак словно очнулась и диковатым взглядом обвела груды одежды на кровати и на диване. Может, сначала следовало купить вешалки и коробки? И специальные системы для хранения одежды? А пока получился еще более страшный беспорядок и негде спать.

 — Почему, ну, почему я нормально работаю, но не могу наладить свою жизнь? Это и есть твоя жизнь, Макензи Эллиот. Огромные кучи дерьма, которые ты не умеешь разгребать.

 Ничего, я все налажу. Я все изменю. Господи, я выгнала из дома собственную мать, так неужели не справлюсь с тряпками, башмаками и сумками? Я покончу с хаосом в своей жизни и в своей голове. Ну, хотя бы минимизирую его.

 Я займусь дзен-буддизмом и достигну гармонии с окружающим миром.

 Мой дом, моя жизнь, мой проклятый шкаф станут средоточием мира и покоя. Средоточием мира и покоя в прозрачных пластмассовых коробках.

 Да здравствует новая жизнь и новая сильная и стойкая Макензи Эллиот!

 И Мак решительно отправилась вниз за большими пакетами.

 

 Услышав стук в дверь, Мак вздохнула с облегчением. Паркер! Слава богу. Что может быть лучше в данный момент, чем любимый ходячий органайзер.

 Взлохмаченная, с безумным блеском в глазах, Мак распахнула дверь.

 — Паркер… ой. Ну, конечно. Только тебя и не хватало.

 — Ты не подходила к телефону. Я понимаю, что ты расстроена, — начал Картер, — но если бы ты меня впустила хотя бы на пару минут, я бы все объяснил.

 — Разумеется. — Мак вскинула руки. — Почему бы и не впустить. Боже, это уже слишком. Ладно. Давай выпьем.

 — Я не хочу.

 — Естественно. Ты за рулем. — Размахивая руками, Мак протопала в кухню. — А я не за рулем. — Она с размаху поставила на рабочий стол бутылку вина, достала из ящика штопор и набросилась на пробку. — Что случилось? Она не пришла на свидание? Бедняжка Картер.

 — Макензи.

 Каким-то образом ему удалось вложить в ее имя и извинение, и упрек. Талантливый парень.

 — Я представляю, что ты могла подумать. Вероятно, подумала. Конечно, подумала. — Картер подошел, предусмотрительно оставив между ними стол. — Но ничего не было. Корин… Дай мне, — сказал он, наблюдая за ее борьбой с пробкой.

 Мак молча ткнула пальцем в его сторону, и этого предупреждения ему хватило.

 — Она просто заглянула. Ненадолго.

 — Послушай-ка, что я тебе скажу. — Мак зажала бутылку коленями и потянула за штопор. — Наша ссора и мое решение очертить границы вовсе не означают, что через пять минут ты должен кидаться в объятия своей бывшей.

 — Я не кидался. Черт побери! — взревел Картер и, дотянувшись, выхватил бутылку… как раз в тот момент, когда пробка наконец поддалась.

 Кулак Макензи врезался ему в челюсть и отбросил назад.

 — Ну, тебе полегчало?

 — Я не хотела… Просто твое лицо попало под мою руку. — Поставив бутылку на стол, Мак зажала ладонью рот, чтобы приглушить смех, рвущийся из горла и грозящий превратиться в истерику. — О боже, какая нелепость. И чем дальше, тем нелепее.

 — Может, присядем?

 Мак затрясла головой, отошла к окну.

 — Я так взвинчена, что не могу сидеть. Я не готова к спокойной, разумной дискуссии.

 — Думаешь, для меня это новость? Ты ушла. Ты сбежала, не дав мне шанса объяснить ситуацию.

 — Послушай, Картер. Ты — свободный человек. Мы не обещали хранить верность друг другу, мы это даже не обсуждали.

 — Я считал это само собой разумеющимся. Мы спим вместе, и, какие бы границы ты ни очерчивала, я с тобой. Только с тобой. И ожидаю от тебя того же. Если ты считаешь меня несовременным педантом, ничем не могу помочь.

 Мак повернулась к нему.

 — Педант. Не каждый день услышишь это слово. Я не считаю тебя педантом, Картер. Я считаю тебя приличным человеком. И я пытаюсь убедить себя, что расстраиваться не имею никакого права. Чушь собачья. Я понимаю одно: мы не сошлись во мнениях, а когда я приехала объясниться, ты был с ней.

 — Я не был с ней. Она была там.

 — Она была там. Ты наливал ей вино. Ты отдал ей мое вино.

 — Я не отдал ей твое вино.

 — Ну, хоть какое-то утешение.

 — Я вообще не угощал ее никаким вином. И не собирался. Я убеждал ее уйти. Я довел ее до слез. — Вспомнив об этом, Картер принялся растирай загривок. — Я выгнал ее всю в слезах, а ты не отвечала на мои звонки. Если бы ты подождала, если бы ты вошла, если бы ты дала мне шанс…

 — Ты вежливо нас познакомил.

 Картер нахмурился.

 — Я… да.

 — Я чуть не забила тебя до смерти проклятой бутылкой. О, привет, Мак, вот женщина, с которой я прожил почти целый чертов год и о которой старался рассказывать тебе как можно меньше. А она сверкает своим кружевным лифчиком и роскошными волосами и мурлычет, что ты сейчас нальешь ей вина, которое так кстати принесла эта идиотка.

 — Я…

 — Не говоря уж о том, что мы с ней встретились в обувном отделе «Нордстрома» всего за пару часов до того.

 — Кто? Что? Когда?

 — Ваша общая подруга, как-ее-там-зовут, познакомила нас, когда мы столкнулись в моем обувном отделе во время моей обувной терапии. Одна мысль об этом привела Мак в бешенство.

 — Она выставила мне под нос эти красные шпильки, окинула меня оценивающим взглядом и саркастически выгнула брови. И самодовольно ухмыльнулась. — Мак снова ткнула в него пальцем. — Ухмыльнулась своими идеальными губами. Я купила потрясающие голубые сапоги и восхитительные серебряные босоножки, и отличное вино для тебя, а потом заглянула в «МАК» за новой подводкой для глаз и села к визажисту, чтобы тебе понравиться, особенно после того, как увидела ее. А потом я обнаружила роскошный жакет от Донна Каран Нью-Йорк и наткнулась на распродажу кашемировых джемперов. Вот почему я собираюсь заняться дзен-буддизмом. Ну, отчасти из-за отбуксированной машины и сумятицы чувств, но это главное.

 Обалдевший от сумбурного монолога, Картер испустил долгий вздох.

 — Я передумал. Я бы выпил.

 — Неужели ты решил, что я останусь хоть на секунду? — Мак достала бокал. — О-о. Ты подумал, что я наброшусь на нее? Устрою драку?

 — Не я. Боб.

 — Если бы у тебя была хоть одна извилина, ты представил бы меня ей, как женщину, с которой ты встречаешься, а не как рассыльную из магазина.

 — Ты абсолютно права. Мое единственное оправдание — я растерялся. Все так запуталось. И я сжег сандвич с сыром.

 — Ты сделал ей сандвич!

 — Нет-нет. Я себе сделал сандвич. Вернее, делал себе сандвич, когда она явилась. И я забыл о сковородке на плите, потому что она… — Его осенило, что не стоит упоминать о том, что произошло между появлением Корин и сожжением сандвича, поэтому он просто глотнул вина. — Она отвлекла меня. Ладно. Я правильно понял, что ты столкнулась с Корин и Стефани Горден в универмаге?

 — Именно это я и сказала.

 — Что-то тут есть, — пробормотал Картер. — Да, это объясняет… — О боже, он опять чуть не проболтался. — Позволь мне сказать главное: я не ждал ее. Я хотел тебя. Я хочу тебя. Я люблю тебя.

 — Не говори о любви, пока я переживаю личный кризис. Ты хочешь, чтобы я еще больше разозлилась?

 — А это возможно? Нет-нет. Не хочу.

 — Она была одета в приманку.

 — Прости, во что она была одета?

 — Не думай, будто я не понимаю, почему она «заглянула». Она посмотрела на меня и подумала: пф, неужели я не смогу заткнуть за пояс эту, потом надела соблазнительный наряд и набросилась на тебя. Набросилась, даже не думай отрицать.

 Его плечи начали опускаться, но он гигантским, волевым и физическим усилием распрямил их.

 — Я готовил себе сандвич. Это тебе ни о чем не говорит? Я готовил себе сандвич и думал о тебе. Как я мог предполагать, что она набросится на меня с поцелуями?

 — Она тебя целовала!

 — Боже. Надо было купить побрякушку. Корин просто… она застигла меня врасплох.

 — Ты отбивался бейсбольной битой?

 — Нет… О, ты ревнуешь? Ты правда ревнуешь?

 Мак скрестила на груди руки.

 — Похоже на то. И не принимай это за комплимент.

 — Прости. Ничего не могу с собой поделать. — Картер расплылся в улыбке. — Она ничего не значит для меня. Я думал только о тебе.

 — Очень забавно. — Мак выхватила у него бокал и отхлебнула вина. — Она красивая.

 — Да, она красивая.

 Мак обожгла его взглядом.

 — Ты вообще ничего не соображаешь? Без инструкции Боба ты не можешь сказать: она ничто по сравнению с тобой.

 — Ничто. И никогда не могла сравниться с тобой.

 — Да брось ты. Пухлые губы, четвертый размер груди. — Мак сделала еще глоток и вернула ему бокал. — Я понимаю, как мелочно ненавидеть ее за внешность, но ненавижу, потому что у меня ничего такого нет. А у нее полно. Я верю, что она застала тебя врасплох, Картер, но суть в том, что она переиграла меня. Дважды. И я знаю, что у тебя были долгие, серьезные отношения с этой женщиной, и разорвала их она. Не ты, а она. Ты любил ее, и она причинила тебе боль.

 — Я не любил ее. А что касается боли, то это относительно. Теперь я понимаю, как все запутал, особенно тем, что избегал разговоров о ней. Не мой звездный час. Мы познакомились на вечеринке у Горденов. Общие друзья. Я тогда всего несколько месяцев как вернулся. Мы начали встречаться, сначала без особых намерений, просто так. А потом, ну, более серьезно.

 — Вы начали спать вместе. Я прекрасно разбираюсь в твоей семантике, профессор.

 — Хм-мм. Она думала, что в конце концов я вернусь в Йель, и никак не могла понять, почему я хочу преподавать и жить здесь. Однако как-то потихоньку, незаметно как-то так случилось, что мы просто стали жить вместе.

 — Как это может просто случиться?

 — Она переезжала в новую квартиру. Побольше. Что-то не сложилось. Детали я не помню. Но она уже сообщила прежнему хозяину, что съезжает. Ей надо было где-то перебиться пару недель, месяц, пока она найдет новую квартиру. А у меня полно места. И как-то…

 — Новую квартиру она так и не нашла.

 — А я не возражал. Было приятно, что кто-то всегда рядом, что есть, с кем поужинать дома или в ресторане. Если подумать, то в рестораны мы ходили довольно часто. Мне нравилась компания, нравилось, что кто-то ждет меня дома. И регулярный секс. Господи, где мой Сирано? Я лишился красноречия.

 — Всем нравится регулярный секс.

 — Я даже подумывал сделать ей предложение. Потом понял, что думаю об этом только потому, что от меня этого ждут. Все вокруг предполагали… В общем, я стал чувствовать себя виноватым, поскольку не хотел делать ей предложение. Я жил с ней, спал с ней, оплачивал ее счета…

 Мак подняла руку, как полицейский, останавливающий нарушителя:

 — Ты оплачивал ее счета?

 Картер пожал плечами.

 — Сначала она экономила на новую квартиру, потом… Это вошло в привычку. Понимаешь, мы жили почти как супружеская пара, а я не любил ее. Я хотел ее любить, но не мог. Должно быть, она это чувствовала. Я видел, что она не очень счастлива. Она стала больше развлекаться одна. Почему она должна сидеть дома, когда я занят своими книгами и работой? Она поняла, что я не собираюсь становиться таким, как она хочет, и не дам ей того, что она хочет, вот она и нашла себе другого.

 Картер уставился на свое вино.

 — Пусть я не любил ее, но больно и унизительно, когда тебя бросают ради другого. И она изменяла мне. Она крутила роман, о котором я и не подозревал, но заметил бы, если бы обращал на нее больше внимания. Она променяла меня на него, и, несмотря на обиду и замешательство, я испытал облегчение.

 Мак помолчала, обдумывая услышанное.

 — Позволь мне подвести итог, выделить суть. Я прекрасно понимаю таких, как она. Она очень ловко заставила тебя предоставить ей бесплатную крышу над головой.

 — Ну, вряд ли я мог брать с нее плату за квартиру.

 — Она не принимала участие в домашних расходах да еще подсовывала тебе свои счета, и ты их оплачивал. И, вероятно, время от времени ты одалживал ей наличные, но она никогда не возвращала долг. Ты покупал ей вещи: одежду, украшения. Если ты упрямился, она манипулировала тобой с помощью слез или секса и в конце концов получала все, что хотела.

 — Ну, возможно, однако…

 — Подожди, я не закончила. Когда ей надоело или она заприметила нечто более выгодное, она стала лгать, изворачиваться, предавать, а потом внушила тебе, что во всем виновато твое равнодушие. Все было примерно так?

 — Да, но это не меняет…

 Мак выставила руку, призывая его к молчанию.

 — Она — Линда. Она… Коринда. Она — точно такая, как моя мать, только более юная версия. Я всю жизнь прожила в этом цикле за исключением секса. И я знаю, что со стороны понять это легче, чем разобраться самим. Картер, мы с тобой парочка простофиль. Хуже, мы позволяем им убеждать нас в том, что именно мы виноваты в их эгоизме и предательстве. Если бы я все это поняла раньше, то не… ладно, все равно ничего не изменилось бы, потому что это автоматическая реакция. Фактор Линды.

 — Это меня не извиняет, поскольку я участвовал в создании той ситуации и ничего не менял, хотя не любил Корин.

 — Я люблю мать. Один бог знает, почему, но я ее люблю. Я возмущаюсь и злюсь, но люблю. И я знаю, что, несмотря на эгоизм и воинственную плаксивость, она по-своему, как-то искаженно, но любит меня. Или, по крайней мере, мне хочется так думать. У нас никогда не будет нормальных отношений, и не по моей вине. И в отношениях с Кориндой, как я всегда ее теперь буду называть, не было твоей вины.

 — Мне жаль, что я обидел тебя. Я должен был сразу все прояснить.

 — В следующий раз, если мы столкнемся с ней, можешь представить меня должным образом, как женщину, с которой ты встречаешься.

 — А мы встречаемся?

 — Неужели тебе этого мало? Неужели ты не можешь понять, что я пытаюсь разобраться в своих чувствах? Что я не знаю, сколько времени на это уйдет?

 — Мак, я люблю тебя, но не хочу, чтобы ты оставалась со мной только потому, что, как ты думаешь, этого от тебя ждут. Я хочу быть рядом, пока ты разбираешься в своих чувствах. И когда ты скажешь, что любишь меня, я хочу чувствовать, что это правда.

 — Если я это скажу, если смогу сказать это тебе, то это будет первый раз, когда я скажу такие слова мужчине. И я не солгу.

 — Я знаю. — Глядя ей в глаза, он взял ее руку и поцеловал. — Я могу подождать.

 — Эта неделя была самой странной в моей жизни. — Мак поднесла их соединенные ладони к щеке и почувствовала, как правильно, что он здесь рядом с ней. — Я думаю, мы должны подняться наверх и завершить примирение.