• Остров ведьм, #1

ГЛАВА 15

 Ивен Ремингтон бродил по роскошным комнатам своего дома в Монтерее. Он скучал, не находил себе места и рассматривал свои сокровища. Каждое из них было тщательно выбрано – либо самим Ивеном, либо декоратором, получившим подробные указания.

 Ивен всегда знал, чего хотел. И всегда получал то, чего хотел. Каких бы денег и усилий это ни стоило.

 Все, что его окружало, соответствовало его вкусу. Вкусу, которым восхищались родственники, знакомые и те, кому хотелось стать либо тем, либо другим.

 И все это не удовлетворяло его.

 Ивен подумывал устроить аукцион. Найти какое-нибудь модное благотворительное общество и сообщить знакомым журналистам, что он хочет избавиться от надоевших вещей. Можно было бы намекнуть, что эти вещи вызывают у него болезненные воспоминания о покойной жене.

 Любимая, безвозвратно потерянная Элен!

 Может быть, заодно продать и дом? Дом тоже напоминал о ней, в отличие от дома на Беверли-Хиллз. Элен ведь умерла не в Лос-Анджелесе.

 После катастрофы он приезжал в Монтерей всего несколько раз. Всегда ненадолго и всегда один. Слуги были не в счет. Ивен считал их чем-то вроде мебели.

 Первое время он ощущал скорбь. Плакал как сумасшедший, лежа поперек кровати, на которой спал с ней в последний раз. Сжимал в руках ночную рубашку Элен и вдыхал ее запах.

 Его любовь была алчной, и теперь боль грозила сожрать его заживо.

 Элен принадлежала ему. Как она посмела умереть?!

 Когда приступ заканчивался, Ивен бродил по дому как привидение, прикасался к вещам, которые трогала она, слышал эхо ее голоса и повсюду чувствовал ее запах. Словно носил его с собой.

 Однажды он просидел час в шкафу Элен, гладя ее платья. Он совершенно забыл про вечер, когда запер ее в этом самом шкафу за позднее возвращение домой.

 Когда Ивен больше не мог находиться в четырех стенах, он уезжал на место ее гибели. Долго стоял на скалах и плакал.

 Врач прописал ему покой и прием лекарств. Друзья окружали заботой и сочувствием.

 Это начинало ему нравиться.

 Через месяц он забыл и о том, что сам заставил Элен поехать в Биг-Сур. Он убедил себя, что уговаривал ее никуда не ездить, остаться дома, отдохнуть и полечиться.

 Но, конечно, она его не послушалась. Как всегда.

 Скорбь сменилась гневом, который он пытался одолеть с помощью крепких напитков и одиночества. Она предала его, пошла наперекор его желаниям, настояла на том, что поедет на какое-то увеселительное сборище, наплевав на просьбу мужа!

 Она оставила его одного. Простить это нельзя.

 Но все проходит, даже гнев. Оставленную Элен пустоту он заполнял фантазиями о ней, об их счастливом браке и о самом себе. Он слышал, что люди называли их идеальной парой, которую разлучила трагедия.

 Он читал об этом. Он думал об этом – и наконец поверил.

 Он носил на цепочке ее сережку и намекнул знакомому журналисту, что это знак скорби. Говорили, что Кларк Гейбл сделал то же самое после смерти Ломбард.

 Ивен хранил одежду Элен, ее книги и флаконы с духами. Поставил на ее могиле, где не было тела, памятник – фигуру ангела из белого мрамора и каждую неделю клал к его подножию дюжину красных роз.

 Чтобы не сойти с ума, он погрузился в работу. К нему вернулся нормальный сон. И не так уж часто он видел во сне Элен. Постепенно с помощью друзей Ивен снова стал появляться на людях.

 Но женщины, жаждущие утешить вдовца, его не интересовали. Ивен встречался с ними только для того, чтобы его имя не исчезло со страниц газет. И спал с некоторыми только потому, что иначе могли распространиться нежелательные слухи.

 Секс никогда не привлекал его. Его привлекала власть.

 Он не собирался жениться снова. Все равно другой Элен не будет. Судьба предназначила их друг другу. Она послала ему эту женщину, чтобы он расплавил ее и отлил заново. И если временами приходилось ее наказывать – что ж, учебы без наказаний не бывает. Он должен был учить ее.

 В последние недели, которые они провели вместе, Ивен наконец поверил, что она чему-то научилась. Она уже почти не допускала ошибок – и на людях, и дома, вела себя так, как положено жене, уважающей мнение мужа. Ивен был доволен ею.

 Он убедил себя в том, что в награду хотел свозить ее на Антигуа. Она любила океан, его Элен. И в первые недели любви и узнавания друг друга говорила ему, что всегда мечтала жить на острове.

 В конце концов океан ее и забрал…

 Почувствовав приближение депрессии, он налил в стакан воды и достал таблетку.

 «Нет, продавать дом не стану, – решил Ивен, настроение которого менялось с быстротой молнии. – Наоборот, устрою в нем роскошный прием по первому разряду. Один из тех знаменитых приемов, которые мы устраивали вместе с Элен. Это поможет мне вновь почувствовать ее близость. Должно помочь».

 Зазвонил телефон, но Ивен не обратил на это внимания. Он стоял и рассеянно поглаживал золотую сережку в форме подковы, лежавшую на его груди.

 – Сэр, на проводе миссис Риз. Она очень хочет поговорить с вами.

 Ивен молча протянул руку и взял портативный телефон. Он даже не посмотрел на горничную в форме, которая принесла ему аппарат. Просто открыл стеклянную дверь и вышел на продуваемый ветром балкон, чтобы поговорить с сестрой.

 – Да, Барбара.

 – Ивен, я очень рада, что застала тебя. Мы с Диком надеемся встретить тебя в клубе. Можем сыграть в теннис, съесть ленч, поплавать в бассейне… Я давно тебя не видела, братишка.

 Ивен хотел отказаться. Члены сельского клуба сестры не представляли для него интереса. Но он быстро передумал, вспомнив, что Барбара умеет устраивать приемы и с радостью избавит его от утомительных хлопот.

 – С удовольствием. Я сам собирался позвонить тебе. – Он поднял запястье и посмотрел на свой «Ролекс». – Как насчет половины двенадцатого?

 – Подходит. Подготовься как следует. В последнее время я много работала над ударом слева.

 

 Он безнадежно проигрывал. Барбара снова взяла его подачу и как дурочка прыгала по корту в своей теннисной юбочке от модного дизайнера. Конечно, ей хватало времени. Она могла играть в теннис неделями и якшаться с профессионалами, пока ее болван муж вкалывал в поте лица.

 А он, Ивен, человек занятой. Он имеет собственное дело и влиятельных клиентов, которые начинают хныкать, если он не может уделить им достаточно внимания.

 У него нет времени на какие-то дурацкие игры.

 Он с силой послал мяч через сетку и чуть не заплакал, когда Барбара легко парировала. Пот заливал лицо Ивена и тек по спине. Он носился по корту, оскалив зубы.

 Это выражение лица было хорошо знакомо Нелл. Именно его она боялась больше всего.

 Барбара, тоже прекрасно знавшая, что к чему, промазала.

 – Ты меня загонял! – крикнула она, покачала головой и, выигрывая время, неторопливо пошла на место.

 Ивен всегда был вспыльчивым. Обожал выигрывать и ненавидел проигрыши. В детстве у него было два способа мести. Либо ледяное молчание, с помощью которого можно было сверлить сталь, либо физическое насилие.

 «Ты старше, – всегда говорила ей мать. – Будь хорошей девочкой и хорошей сестрой. Дай малышу выиграть».

 По старой, въевшейся привычке она проиграла ему и следующий мяч. В конце концов, день будет куда приятнее, если Ивен выиграет. Зачем ссориться из-за какого-то тенниса?

 Она смирила спортивный дух и отдала брату свою подачу, проиграв сет.

 Выражение его лица тут же изменилось.

 – Отлично играешь, Ивен. Мне до тебя далеко.

 Барбара добродушно улыбнулась брату, и они приготовились к следующему сету. Мальчики не любят проигрывать девочкам. Еще один материнский урок.

 А что такое мужчины, как не большие мальчишки?

 Когда все закончилось победой Ивена, он был в прекрасном настроении. Чувствовал себя сильным, гибким и ловким. Он обнял Барбару за плечи и поцеловал в щеку.

 – А над ударом слева тебе еще нужно поработать, – заносчиво сообщил он.

 Сестра ощутила досаду, но по инерции подавила ее.

 – Зато твой левый просто смертелен. – Она взяла сумку. – Раз уж ты победил, то ленч за твой счет. Встретимся на веранде. Через тридцать минут.

 В отместку она всегда заставляла его ждать. Однако на это он смотрел сквозь пальцы, потому что сестра была неизменно привлекательна и ухоженна. Ивен ненавидел неряшливых женщин, но Барбара никогда не разочаровывала его.

 Хотя она была старше брата на четыре года, никто не давал ей больше тридцати пяти. У нее была упругая, гладкая кожа, густые пышные волосы и стройная фигура.

 Они сидели под зонтиком, и от сестры слегка пахло ее любимыми духами «Белые бриллианты».

 – Меня утешит только коктейль с шампанским. – Она скрестила ноги, обтянутые слаксами из тонкого сырого шелка. – Коктейль и общество самого красивого члена нашего клуба тут же поднимут мне настроение.

 – А я только что подумал, что мне повезло. Моя сестра – настоящая красавица.

 Лицо Барбары засияло.

 – Ты всегда говоришь комплименты.

 «Это правда, – подумала она. – Говорит. Когда выигрывает».

 Может быть, именно поэтому она отдала ему матч.

 – Давай не будем ждать Дика, – продолжая улыбаться, сказала она. – Один бог знает, когда он закончит свою встречу.

 Барбара заказала коктейль, салат и театрально застонала, когда Ивен выбрал скампи из креветок.

 – Как я завидую твоему обмену веществ! У тебя никогда не было ни одной лишней унции. Я съем кусочек твоего скампи, а завтра прокляну этот день, потому что тренер сгонит с меня семь потов.

 – Барбара, чуть больше дисциплины, и ты сможешь сама сохранять фигуру без помощи человека, которому приходится платить за то, что он тебя мучает.

 – Поверь мне, эта женщина стоит каждого заплаченного ей пенни. Настоящая садистка. – Барбара довольно вздохнула и откинулась на спинку стула, стараясь, чтобы ее лицо оказалось в тени. – Милый, о чем ты собирался со мной поговорить?

 – Я хочу устроить прием в своем монтерейском доме. Думаю, пора…

 – Да. – Барбара наклонилась и слегка сжала его руку. – Да, пора. Ивен, я ужасно рада, что ты снова в форме и строишь планы. Тебе пришлось нелегко.

 Глаза Барбары наполнились слезами. Ее любовь к брату была так велика, что она запретила себе плакать не из страха за косметику, а из-за нежелания расстраивать Ивена.

 Он ненавидел публичные сцены.

 – В последние месяцы ты вновь стал появляться на людях. И правильно сделал. Элен бы это одобрила.

 – Конечно, ты права. – Когда принесли напитки, Ивен воспользовался этим и убрал руку.

 Ивен не любил, когда к нему прикасались. Особенно если эти прикосновения не были случайными. Конечно, в деловом мире без объятий и поцелуев не обойдешься, но это совсем другое дело.

 – После случившегося я практически никуда не выезжал. Деловые мероприятия не в счет. Мы с Элен подробно обсуждали каждую деталь наших приемов. Она сама придумывала приглашения и меню – конечно, с моего одобрения. Я подумал, что ты не откажешься мне помочь.

 – Конечно, не откажусь. Только скажи мне, чего ты хочешь и когда. На прошлой неделе я посетила один прием. У Памелы и Дональда. Было пышно, но весело. Пожалуй, я использую кое-какие идеи. Памела, конечно, гвоздь в стуле, однако устраивать приемы она умеет. Кстати, о Памеле… Я чувствую, что должна сказать тебе… Надеюсь, ты не расстроишься. Впрочем, рано или поздно ты все равно это услышишь.

 – Что именно? – Ивен насторожился.

 – Ты же знаешь, какая она болтушка. Ивен едва помнил эту женщину.

 – Ну и что?

 – Пару недель назад они с Дональдом летали на восток, сначала в Кейп-Код, а потом она уговорила его проехаться по побережью, останавливаясь во всяких пансионатах с завтраком, как кочевники. Она рассказывала, что в каком-то поселке увидела женщину, очень похожую на Элен.

 Ивен судорожно стиснул стакан.

 – Этого не может быть.

 – На приеме она отвела меня в сторону и затараторила. Сказала, что сначала приняла ее за призрак. Но сходство было просто поразительным, и она решила, что это двойник. Спрашивала, нет ли у Элен сестры. Я сказала, что нет. Лично я думаю, что она встретила стройную блондинку того же возраста, что и Элен, и дала волю фантазии. Это вполне в ее духе. Я бы не хотела, чтобы какой-то дурацкий слух причинил тебе боль.

 – Эта женщина – идиотка.

 – Да нет. Просто у нее слишком развитое воображение, – ответила Барбара. – Ну а сейчас, когда мы с этим покончили, скажи мне, сколько человек ты собираешься пригласить.

 – Человек двести – двести пятьдесят, – рассеянно ответил Ивен. – И где же Памела видела этот призрак?

 – На каком-то острове у Восточного побережья. Названия и не запомнила, потому что изо всех сил пыталась сменить тему. Что-то про сестер… Торжественный или непринужденный?

 – Что?

 – Прием, милый. Торжественный или непринужденный?

 – Торжественный, – пробормотал Ивен и отключился. Голос сестры жужжал у него в ушах, как гудение пчелы.

 

 Домик Лулу, двухэтажный с фасада и одноэтажный с тыла (на острове их называли «солонками»), стоял в двух кварталах от Хай-стрит. Он сильно отличался от консервативных соседних домов с кроваво-красными крылечками и ставнями. На ее крыльце стоял диван-качалка, расписанный пятнами и полосами всех цветов радуги; этот безумный узор мог соперничать с холстами знаменитого абстракциониста Джексона Поллока.

 На узком газоне разместился огромный пурпурный шар. В его тени сидела на корточках химера, показывавшая прохожим язык.

 Конек крыши украшал зеленый крылатый дракон, игравший роль флюгера; рядом с ним вился на ветру полосатый вымпел. На короткой подъездной аллее стояли почтенный седан практичного черного цвета и оранжевый «Дей-Гло» образца 1971 года.

 На его зеркале заднего вида висели бусы примерно той же эпохи.

 Следуя полученным указаниям, Нелл припарковалась у соседнего дома и понесла заказ к черному ходу. Лулу распахнула дверь еще до того, как Нелл успела постучать.

 – Скорее! – Она схватила Нелл за локоть и втащила в дом. – Я отправила всех на прогулку. Они вернутся через двадцать минут. Если повезет, то задержатся. Сил с самого рождения была у меня бельмом на глазу.

 – Это же твоя сестра.

 – Так говорят родители, но у меня есть большие сомнения. – Как только Нелл поставила коробку на круглый стол, Лулу сунула туда нос. – Мысль о том, что я состою с этой напыщенной, ограниченной, злобной маленькой грубиянкой в кровном родстве, доводит меня до белого каления. Я старше ее всего на восемнадцать месяцев, так что в шестидесятых мы практически были на равных. Но, в отличие от меня, Сил помнит это время, что говорит само за себя.

 – Угу… – Нелл попыталась представить себе Лулу бродягой-хиппи, исповедующей свободную любовь, и поняла, что это не так уж трудно. Для семейного обеда Лулу надела бесформенный свитер, красноречиво заявлявший, что она не желает иметь ничего общего с женским полом и на том стоит.

 «Хорошо, что предупредила», – подумала Нелл.

 – Гм-м… И все же очень хорошо, что вы регулярно встречаетесь.

 – Черт побери, она приезжает сюда каждый год распускать передо мной хвост. Согласно евангелию от Сильвии, если у женщины нет мужа и детей, если она не является членом какого-нибудь вшивого благотворительного комитета и не умеет быстро состряпать какой-нибудь шедевр кулинарного искусства из консервной банки, то она не женщина.

 – Ну, тогда мы быстро утрем ей нос. – Нелл сунула мясо в духовку и включила ее. – Свинина в собственном соку, так что просто вынешь ее и положишь на блюдо. Сначала подашь осенний салат. А когда станешь вынимать пирог с сыром и тыквой, велишь им выйти из комнаты.

 – То-то она вытаращит глаза… – Лулу быстро налила себе бокал красного вина, купленного специально для этого случая. – А муж у меня был!

 Эти слова прозвучали так злобно, что Нелл повернулась и уставилась на Лулу во все глаза. – Да?

 – Не знаю, что заставило меня вступить в законный брак. Я не была влюблена в него. Просто какое-то затмение нашло. Наверное, хотела что-то доказать и себе, и другим. Ничего хорошего в этом человеке не было. Смазливый, но совершенно никчемный. Считал, что семья – это место, куда можно возвращаться после очередной интрижки.

 – Извини…

 – Не за что. Учись на моем примере. Я выгнала его в восемьдесят пятом. И вспоминаю об этом лишь тогда, когда Сил приезжает и начинает хвастаться своим мужем, каким-то мелким клерком, детьми, сопливыми подростками в кроссовках за двести долларов, и домиком в пригороде, который составляет радость всей ее жизни. Я бы не согласилась жить там даже под страхом смертной казни.

 Интересно, что развязало ей язык – вино или обида на Сил?

 – Так вы с сестрой росли не здесь?

 – Нет, черт побери. Мы обе родились в Балтиморе. Но в семнадцать лет я ушла из дома и примкнула к хиппи. Какое-то время жила в коммуне в Колорадо, путешествовала, накапливала опыт. Когда я приехала сюда, мне не было и двадцати. Я живу здесь уже тридцать два года. О боже…

 Эта мысль заставила ее вновь наполнить бокал.

 – Сначала я работала у бабушки Майи на подхвате, а когда родилась Майя, ее мать наняла меня в няньки.

 Карли Девлин – женщина неплохая, но факт остается фактом: растить своего ребенка ей было неинтересно.

 – Так вот оно что… А я и не знала.

 «Ничего удивительного, что она так защищает Майю», – подумала Нелл.

 – Что бы ни думала твоя сестра, а дочь у тебя все-таки есть. Хоть и не родная.

 – Верно, черт побери, – Лулу слегка кивнула и отставила бокал. – Занимайся своим делом. Я сейчас вернусь. – Она пошла к двери, но на пороге обернулась. – Если эта зануда придет до моего возвращения, скажешь ей, что работаешь в книжном магазине и пришла ко мне по делу.

 – Не волнуйся. – Посмотрев на таймер, Нелл вынула блюдо из духовки, сунула в холодильник салат и заправку и обложила кусок мяса мелкими картофелинами и зелеными бобами.

 Заглянув в столовую, она увидела, что стол еще не накрыт, и стала искать тарелки и салфетки.

 – Первая часть твоего гонорара, – объявила Лулу, вернувшись с мятым фирменным пакетом.

 – Спасибо… Послушай, я не знаю, какую посуду ты хотела поставить на стол, но думаю, что эта подойдет. Простенько и непринужденно. Как раз для семейного праздника.

 – А ничего другого у меня и нет.

 Лулу дождалась, когда Нелл заглянула в пакет, и довольно улыбнулась, услышав радостный вздох:

 – Ох, Лу!

 Там лежал свитер с воротником «хомут», который можно носить с чем угодно. Но цвет у свитера был необычный – ярко-голубой, а ткань казалась мягкой, как пух.

 – Ничего подобного я не ожидала. – Нелл быстро приложила к себе свитер и потерлась о него щекой. – Просто чудесно!

 – Вся твоя одежда нейтральных тонов. – Довольная собой, Лулу подошла ближе, расправила свитер, пригладила его, потом немного отступила и полюбовалась результатом. – Они тебя убивают. А голубой, наоборот, подчеркивает прекрасный цвет лица. Я начала еще один – красивую длинную тунику, ярко-красную.

 – Не знаю, как тебя благодарить. Ужасно хочется поскорее примерить и…

 – Они возвращаются! – прошипела Лулу и подтолкнула Нелл к двери. – Уходи! Скорее!

 – Не забудь заправить салат перед тем, как…

 – Да, да! Все, счастливо!

 Нелл едва успела схватить свитер, как Лулу захлопнула дверь перед ее носом.

 – …подать на стол, – закончила фразу Нелл и, смеясь, пошла к машине.

 Едва переступив порог коттеджа, она стащила с себя тренировочную куртку и влезла в великолепный свитер. Чтобы в полной мере насладиться зрелищем, она поставила перед зеркалом стул и встала на него.

 Когда-то у нее были десятки свитеров – кашемировых, шелковых, из тончайшего хлопка и мягчайшей шерсти. Но ни один из них не доставлял ей большей радости, чем этот, связанный подругой.

 «Ну, почти подругой, – подумала она, – в благодарность за хорошо сделанное дело».

 Нелл снова сняла свитер и аккуратно положила его в ящик. Нужно будет надеть его в понедельник, а пока что и тренировочная куртка сойдет. Ей предстояла нешуточная работа.

 На кухонном столе, застеленном газетами, лежали три тыквы. Кусок самой большой она уже использовала для десерта Лулу. Остатки ждали своей очереди.

 «Можно испечь хлеб с тыквой, – думала она, берясь за вторую. – Пирог, печенье. А коркой можно будет украсить крыльцо. Жуткими толстыми харями на радость соседской детворе».

 Когда в дверь вошел Зак, руки Нелл были по локоть испачканы тыквенной мякотью и семечками.

 – Третью оставь мне. – Он подошел сзади, обнял и уткнулся носом ей в шею. – Я большой специалист по фонарям из тыквы.

 – Никогда бы не подумала.

 – Выкинуть сердцевину? – спросил Зак.

 – Выкинуть? А из чего я буду делать пирог?

 – Из консервов, – Зак нахмурился, увидев в миске тонко нарезанные ломтики. – Ты хочешь сказать, что используешь это барахло?

 – Конечно. А как, по-твоему, это барахло попадает в банки? – насмешливо осведомилась Нелл.

 – Понятия не имею. Наверное, есть какие-то тыквенные фабрики, – пожал плечами Зак.

 Пока Нелл мыла руки, Зак взял нож и занялся третьей тыквой.

 – Шериф Тодд, похоже, вы вели очень уединенную жизнь.

 – Оно и к лучшему. По крайней мере, никто не пытался меня подкупить. Как ты относишься к тому, чтобы поскорее закончить с этим делом, сесть в патрульную машину, уехать куда-нибудь подальше и нарушить парочку законов?

 – С удовольствием. – Нелл взяла маркер и стала рисовать на первой тыкве страшную рожу. – В поселке все спокойно?

 – В это время года неспокойно бывает только по воскресеньям. Ну как, помогла Лулу накрыть на стол?

 – Да. Я не знала, что она была замужем.

 – Очень давно. Я слышал, что это был приезжий, какое-то время работавший на пристани. Кажется, они не прожили вместе и полугода. Думаю, этот опыт внушил ей стойкое отвращение к мужчинам, потому что с тех пор она ни с кем не встречалась.

 – Она работала сначала у бабушки Майи, а потом у ее матери.

 – Верно. Лу руководила Майей, сколько я себя помню. Пожалуй, она единственная, кому Майя позволяла руководить собой. У Майи было что-то с Сэмом Логаном. Его родители – владельцы гостиницы. Но у Сэма с Майей ничего не вышло, и он уехал с острова. С тех пор прошло больше десяти лет.

 – Понятно.

 «Сэм Логан, – подумала Нелл. – Человек, которого Майя когда-то любила».

 – В юности мы с Сэмом дружили, – продолжил Зак, вырезая тыкву. – Правда, потом потеряли друг друга из виду. Но я помню, что в ту пору, когда Сэм встречался с Майей, Лулу следила за ним как ястреб.

 Вспомнив это, Тодд улыбнулся и вынул нож из сердцевины тыквы.

 Лезвие блеснуло в свете висевшей на потолке лампы, и Нелл увидела, что с него падают капли. В ее ушах засвистел ветер. Кровь текла по рукам Зака, по рубашке и скапливалась в красной луже у его ног.

 Не успев вымолвить ни слова, она вяло сползла со стула.

 

 – Эй, эй… Нелл, очнись. Ну, очнись же!

 Голос звучал еле слышно, как будто из-под воды. Что-то холодное коснулось ее лица. Казалось, она медленно всплывает на поверхность из бездонной пропасти. Когда Нелл открыла глаза, белый туман начал разматываться, как бинт, и наконец она увидела лицо Тодда.

 – Зак! – Перепуганная Нелл вцепилась в его рубашку и стала неловко расстегивать ее. Он ранен, там кровь. Пальцы дрожали и не слушались.

 – Успокойся. – Зак рассмеялся бы, если бы лицо Нелл не было белым как мел. – Ляг и отдышись.

 – Кровь… Сколько крови…

 – Тсс…

 Когда Нелл неожиданно потеряла сознание, Зак совершенно растерялся, но быстро справился с паникой своим обычным способом – делая то, что положено. Он поднял Нелл, отнес на диван и помог очнуться. Но сейчас от нее исходил такой страх, что Зак встревожился.

 – Держу пари, что за сегодняшний день ты и кусочка не проглотила, верно? Профессиональный повар должен знать, что есть нужно регулярно. Если тебе не станет лучше, я вызову врача.

 – Я не больна. Ты истекал кровью. – Она провела руками по его груди. Руки все еще тряслись. – Кровь была повсюду. На твоей рубашке, на руках, на полу... Нож. Я видела...

 – Милая, я не истекаю кровью. На мне нет ни царапины. – Зак поднял руки и показал ей. – Просто тебе что-то почудилось, вот и все.

 – Нет, нет! – Нелл стиснула его в яростных объятиях. – Я видела кровь. Не трогай нож. Ради бога, не прикасайся к нему!

 – Хорошо, хорошо. – Зак поцеловал ее в макушку и погладил по голове. – Не буду. Нелл, все в порядке.

 Нелл сжала в руке медальон и мысленно прочитала защитное заклинание.

 – Я хочу, чтобы ты носил это. – Почувствовав себя бодрее, она откинулась на спинку дивана и сняла с себя цепочку. – Всегда. Не снимая.

 Зак изучил взглядом резное сердечко, болтавшееся на конце цепочки, и отреагировал как типичный мужчина:

 – Спасибо, Нелл. Большое спасибо, но это женская вещь.

 – Носи ее под рубашкой, – настаивала она. – Никто не должен ее видеть. Я хочу, чтобы ты носил ее днем и ночью. – Она надела цепочку на шею Зака; тот скорчил гримасу. – Обещай, что так и будет.

 Предчувствуя дальнейшие возражения, Нелл обхватила ладонями его лицо.

 – Этот медальон принадлежал моей матери. Единственная вещь, которая осталась у меня на память о ней. Единственная вещь, которую я взяла с собой. Зак, пожалуйста, сделай это ради меня. Обещай, что не снимешь его, что бы ни случилось.

 – Ладно, обещаю, – неохотно согласился Зак. – Но только если ты пообещаешь поесть.

 – Мы будем есть тыквенный суп. Тебе понравится. В ту ночь Нелл снилось, что она бежит по дремучему лесу и не может найти дорогу.

 Ее преследовал запах крови и смерти.