3
Освещенная нежным солнечным светом, она была похожа на лесную фею — высокая, стройная, со светлыми коротко остриженными волосами и большими глазами с длинными изогнутыми ресницами.
Вовсе не красавица. Для настоящей красавицы у нее были слишком резкие черты лица и слишком полная верхняя губа. Но это лицо оставалось привлекательным даже во сне.
Конэл все время думал об этом, после того как вынес ее из объятий бури и уложил в постель. Необходимость раздеть ее раздражала, но он справился с этой задачей равнодушно и отчужденно, как врач. Затем Конэл ушел, не оглядываясь, чтобы сжечь свой гнев в работе.
Конэлу очень хорошо работалось, когда он злился.
Она не нужна ему здесь. Не нужна. И, сказал себе Конэл, он не станет обладать ею, даже если это ему суждено.
Он сам хозяин своей судьбы!
Однако сейчас, выйдя из дома и увидев ее на пороге в лучах солнца, Конэл был потрясен. Вожделение, одержимость, наслаждение и отчаяние — все эти чувства одной неудержимой волной захлестнули его душу.
Но прежде чем к нему вернулось самообладание, девушка пошатнулась.
Он не сумел вовремя поддержать ее. Разумеется, подумал Конэл, в каком-нибудь романе у него бы выросли крылья, и он перелетел бы через двор, чтобы ловко подхватить девушку на руки, прежде чем она упадет в обморок. Но крыльев не было. Конэл успел преодолеть не более половины разделявшего их расстояния, когда она мягко опустилась на землю, словно свеча, которая опрокидывается в растопленный воск, заполнивший чашу подсвечника.
Когда Конэл добежал до нее, эти большие серые глаза уже вновь распахнулись — затуманенные и ничего не понимающие. Она посмотрела на него и слегка улыбнулась.
— Похоже, я еще не совсем окрепла, — произнесла она с милым американским акцентом. — Знаю, что это прозвучит банально и глупо, но все же должна спросить: «Где я?»
Лежа среди цветов, она выглядела необычайно привлекательной, и Конэл вдруг отчетливо осознал, что на ней лишь его собственная рубашка и ничего больше.
— Вы на земле О'Нилов.
— Я заблудилась — есть у меня такая дурная привычка. Шторм начался так быстро…
— Как вы тут оказались?
— Я просто отстала от группы. В общем, я опоздала — еще одна плохая привычка — и пропустила паром. Но один парень перевез меня на своей лодке, — она села. — Надеюсь, с ним все хорошо. С ним должно быть все в порядке… По-моему, он знает толк в своем деле, да и плыли мы совсем недолго. Центр для приезжих далеко отсюда?
— Центр для приезжих?
— Думаю, я успею их догнать, хотя это вряд ли мне поможет. Маргарет меня уволит и вполне заслуженно.
— А кто такая Маргарет?
— Моя сводная сестра. Ей принадлежит компания «Цивилизованное приключение». Я работаю на нее… точнее, работала на нее последние двадцать три дня, — девушка вздохнула и снова робко улыбнулась. — Простите. Меня зовут Аллина Кеннеди, я, конечно, идиотка. Спасибо вам за то, что помогли мне.
Конэл посмотрел на протянутую девушкой руку и неохотно взял ее в свою ладонь. Вместо рукопожатия он поднял Аллину на ноги.
— Мне кажется, вы заблудились больше, чем думаете, мисс Кеннеди. На острове Долман нет никакого центра для приезжих.
— Долман?! Но это какая-то ошибка… — Пальцы девушки, лежавшие в его ладони, нервно сжались. — Я должна была попасть вовсе не на Долман. О черт… Черт! Это моя вина. Я не сказала этому парню, куда именно мне нужно. Я думала, он знает, куда я направляюсь — вернее, куда я должна была ехать. А может, он тоже сбился с пути во время шторма. Надеюсь, с ним все в порядке.
Аллина замолчала, посмотрела по сторонам и вздохнула.
— Меня не просто уволят, — тихо сказала она, — а лишат наследства, унизят и с позором выгонят, и все это за одно утро. Наверное, единственное, что мне остается, это вернуться в гостиницу и ждать расплаты за свои прегрешения.
— Что ж, сегодня это вам не грозит.
— Что вы имеете в виду?
Конэл посмотрел на море, изучая накатывающие на берег волны.
— Сегодня вы не сможете вернуться обратно, да и завтра, скорее всего, тоже. Приближается новый шторм.
— Но… — Аллина обращалась уже к затылку Конэла, поскольку тот двинулся к дому, будто это не он только что прочел ее смертный приговор. — Я должна вернуться! Она будет беспокоиться.
— В такую погоду паром не ходит, и ни один здравомыслящий лодочник не рискнет выйти в море.
Она села на подлокотник стула и закрыла глаза.
— Ну что ж, ничего не поделаешь. Здесь есть телефон? Я могу воспользоваться вашим телефоном, чтобы позвонить в гостиницу и передать сообщение?
— Телефоны не работают.
— Ну, разумеется, не работают. — Конэл подошел к камину, чтобы подбросить в него несколько кусков торфа. Одежда Аллины висела на решетке камина, словно упрек. — Послушайте, мистер О'Нил…
— Конэл, — он выпрямился и обернулся к ней. — Все женщины, которых я раздеваю и укладываю в постель, называют меня Конэлом.
Это была проверка, сознательная провокация. Однако она не покраснела и не вспыхнула от возмущения. Напротив, в ее глазах загорелись смешинки.
,
— Все мужчины, которые раздевают и укладывают меня в постель, называют меня Лина.
— Мне больше нравится Аллина.
— Правда? Мне тоже, но большинство людей считает, что это имя чересчур длинное. Ладно, Конэл, есть тут где-нибудь гостиница или постоялый двор, где я могла бы остановиться, пока приплывет паром?
— На этом острове нет гостиниц. Туристы редко забираются в такую глушь. А до ближайшего поселка, которых здесь всего три, больше восьми километров.
Она спокойно посмотрела на него.
— Мне придется остаться здесь?
— По всей видимости.
Аллина кивнула, задумчиво поглаживая широкую спину собаки и разглядывая окружающий ее пейзаж.
— Спасибо вам за гостеприимство, я постараюсь не слишком докучать вам.
— Поздно об этом беспокоиться, уж как-нибудь управимся. — И хотя при этом девушка лишь приподняла брови и спокойно взглянула на него, Конэл почувствовал угрызения совести. — Вы можете приготовить чай как следует?
— Да.
Он махнул рукой в сторону кухни, которую от жилой комнаты отделяла лишь невысокая перегородка:
— Все необходимое находится там. Мне нужно еще кое-что сделать, а потом мы обсудим все за чашкой чая.
— С удовольствием, — ответ девушки был безупречно вежлив. Единственным признаком ее гнева являлся страшный грохот дверцы шкафа, когда Конэл выходил.
«Я приготовлю этот чертов чай, — подумала Аллина, рывком открыв водопроводный кран, чтобы налить воды в чайник; задача была не из простых, так как чугунная раковина была доверху заполнена немытой посудой. — И я буду благодарна Конэлу О'Нилу за его гостеприимство, пусть даже оно оказано так неохотно и грубо».
Разве она виновата в том, что оказалась не на том острове? Разве она виновата, что сбилась с дороги во время шторма, упала в обморок и Конэлу пришлось принести ее к себе в дом? В чем ее вина, если ей некуда больше податься?
Но если подумать… Аллина подняла глаза к небу и начала освобождать раковину от нагромождения тарелок, чтобы заполнить ее мыльной водой и перемыть посуду. Да, в том, что случилось, формально виновата именно она, но мысли об этом только усиливали ее раздражение.
Возвратившись в Нью-Йорк, она окажется безработной. Опять. И снова будет везде натыкаться на недоумение, жалость и презрение. И в этом тоже виновата она. Теперь все ее родственники будут ждать, как взбалмошная и легкомысленная Лина в очередной раз попадет впросак. Более того, она и сама была в этом уверена. Вопрос заключался в том, что ей ни в чем не удавалось достичь успеха. У нее не было ни особых талантов, ни сноровки, ни честолюбивых планов. Аллина не была ленива, хотя Маргарет наверняка не согласилась бы с этим. Работа не пугала ее — в отличие от бизнеса.
«Однако это трудности завтрашнего дня», — напомнила себе девушка, убирая посуду и дожидаясь, пока закипит чайник. Сейчас проблемой был Конэл О'Нил и то, как справиться с положением, в котором они оба оказались по ее вине.
«Вот ситуация, — думала она, складывая тарелки, вытирая кухонный стол и разогревая чайник для заварки, — которая Должна была бы наводить ужас. Островок, оказавшийся во власти шторма, красивый суровый мужчина, уютный, без удобств цивилизации, домик, притаившийся в глуши».
Но это — решила она, повеселев, — было приключением. И она найдет способ получить от него удовольствие, прежде чем на ее голову посыпятся неприятности.
Когда Конэл вернулся в дом, старенький чайник уже уютно устроился в своем потертом стеганом чехле. Чашки с блюдцами расположились на столе. Раковина была пуста, кухонный стол сверкал, а шоколадное печенье, которое Конэл хранил в жестяной коробке, было красиво разложено на тарелке.
— Я проголодалась, — Аллина уже грызла печенье. — Надеюсь, вы не возражаете…
— Нет, — Конэл почти забыл, когда в последний раз ему | приходилось пить чай в столь опрятной обстановке. Она уже не сердится — заметил он. В его кухне, одетая в его рубашку, девушка смотрелась как у себя дома.
— Итак, — Аллина уселась за стол, чтобы разлить чай в чашки. Она всегда умела хорошо вести разговор. По мнению многих ее знакомых, даже слишком хорошо. — Вы живете здесь один?
— Именно так.
— С вашим псом.
— Его зовут Хью. Он принадлежал моему отцу. Мой отец умер несколько месяцев тому назад.
Она не стала выражать вслух свои соболезнования, как поступили бы на ее месте многие, слишком многие. Однако в ее глазах было сочувствие, и это значило куда больше.
— Красивое место. Идеальное место. Именно так я подумала, прежде чем упасть в вашем саду. Вы выросли здесь?
— Да.
— А я провела детство в городе, в Нью-Йорке. Почему-то в нем я никогда не чувствовала себя своей, — Аллина разглядывала Конэла, держа в руке чашку с чаем. — Вы и это место гармонично подходите друг другу. Просто замечательно, когда ты находишь свое место в жизни. Все мои родственники нашли свое место, кроме меня. Мои родители, Маргарет, Джеймс — это мои брат и сестра. Их мама умерла, когда Маргарет было двенадцать, а Джеймсу десять. Через несколько лет их отец встретил мою маму, они поженились, и у них родилась я.
— А вы, стало быть, Золушка?
— Нет, все не так романтично, — Аллина вздохнула, подумав о том, как это было бы замечательно. — Я просто не нашла своего места в жизни. Понимаете, все они — выдающиеся люди, все до единого. Мой отец — врач, хирург. Моя мать — адвокат. Джеймс — необычайно модный специалист по пластической хирургии, а Маргарет принадлежит собственная фирма «Цивилизованное приключение».
— Кому нужно цивилизованное приключение?
— Точно! — восхищенная, Аллина ударила рукой по столу. — Именно так я и подумала. Разве может приключение быть запланированным и организованным?! Но когда я сказала об этом Маргарет, она двадцать минут читала мне нотации, а поскольку ее бизнес процветает, толку от моих слов не было никакого.
Освещение изменилось, заметил Конэл, так как надвигались новые тучи. Однако солнца еще было достаточно для того, чтобы волосы и глаза девушки переливались в его лучах — и Конэл ощутил непреодолимое желание взять в руку карандаш.
Конэл точно знал, что и как он сделает. Обдумывая детали, он окинул взглядом ее тело… и еле удержался от того, чтобы вскочить, когда увидел амулет. Конэл практически забыл о нем.
— Откуда у вас это?
Его пылкие голубые глаза посмотрели ниже. По телу девушки пробежала дрожь, но она тут же успокоилась. Его заинтересовал всего лишь амулет — по крайней мере, Она надеялась на это.
— Это? Это корень всех моих проблем!
Она хотела пошутить, но Конэл вновь посмотрел ей в глаза; казалось, еще немного — и он испепелит ее.
— Где вы его раздобыли?
Его резкий голос озадачил Аллину, она пожала плечами:
— В небольшом магазинчике на побережье. На витрине было так много всяких безделушек… замечательных безделушек! Волшебных.
— Волшебных…
— Эльфы и драконы, книги и украшения — все это выглядело очаровательно. Куча всякой всячины, но очень симпатичной! Удержаться было просто невозможно. Я зашла туда только на минутку… У меня еще оставалось время до назначенной встречи на причале. Но женщина в лавке показала мне этот амулет, и пока мы с ней болтали, время как-то незаметно пролетело. А покупать его я не собиралась! Впрочем, я часто делаю то, что делать не собираюсь.
— Вы не знаете, что это?
— Нет, — она сжала амулет в руке, вновь ощутив его едва заметную и непонятную дрожь, моргнула глазами, заметив какое-то неуловимое движение. — Амулет выглядит древним, но этого не может быть — по крайней мере, это не антиквариат, — поскольку он стоит всего десять фунтов.
— Ценность предмета для людей может быть разной, — Конэл протянул руку. Он не мог удержаться. Спокойно глядя на Аллину, он взял ее руку, сжимавшую амулет, в свою ладонь.
Резкое, как разряд тока, чувство пронзило девушку. Казалось, воздух вокруг стал светиться от напряжения… Аллина встала, чуть отстранившись, не отрывая глаз от мужчины. Конэл стремительно вскочил из-за стола, с грохотом опрокинув стул.
Он яростно впился в ее губы. Желание, такое яркое и сильное, бушевало в ней, что Аллина не обращала внимания на резкие порывы ветра, врывавшиеся в окно. Ее рука запуталась в волосах Конэла, а тело подалось навстречу.
Их тела были созданы друг для друга.
Стук ее сердца был похож на песню, и каждая нота отзывалась в Аллине дрожью. Здесь, с ним, этого было достаточно — пусть даже весь мир вокруг них рассыплется в прах.
Конэл был не в силах остановиться. На вкус ее губы были свежими, как чистая родниковая вода после многих лет жажды. Пустые уголки его души, о существовании которых он и не подозревал, сейчас были заполнены до краев. Кровь кипела в жилах, его тело изнывало от желания. Его пальцы на спине девушки комкали рубашку, готовые разорвать ее.
Затем, стремясь друг к другу, они выпустили из рук амулет. И Конэл отшатнулся, словно отброшенный ударом.
— Я не хотел этого, — он взял Аллину за плечи, чтобы встряхнуть ее, но почему-то не убирал рук. Она выглядела оцепеневшей… словно зачарованная феями. — Я не пойду на это!
— Отпустите меня, пожалуйста, — ее голос был тихим, но спокойным.
Когда Конэл, очнувшись, отступил назад, у Аллины вырвался короткий тихий вздох. «Трусить нет смысла», — сказала она себе.
— Одно из двух, — начала она, — или я при падении ударилась головой и получила сотрясение мозга, или просто влюбилась в вас. Но я предпочла бы вариант с сотрясением, да и вы, по-моему, тоже.
— Вы не ударились головой, — Конэл засунул руки в карманы и отступил от нее. Комната внезапно показалась ему слишком тесной. — И люди не влюбляются друг в друга в одно мгновение, после одного поцелуя.
— Нормальные не влюбляются. Только я не нормальная — у любого спросите!
Однако если она когда-нибудь и собиралась стать благоразумной, то теперь для этого пришло самое время.
— Думаю, мне стоит одеться и прогуляться, чтобы немного прийти в себя…
— Надвигается еще один шторм.
Аллина сняла свою одежду с решетки камина.
— Мне об этом можете не рассказывать, — сказала она и направилась в спальню.
