4
Когда Аллина оделась, Конэла в доме не было, но Хью сидел у камина, словно ожидая ее. Увидев девушку, пес вскочил и направился к двери, повернув свою большую голову так, чтобы видеть глаза Аллины.
— Хочешь погулять? Я тоже. «Жалко сад», — подумала девушка, задержавшись возле цветов. С какой радостью она бы занялась ими, выполола сорняки и оборвала увядшие бутоны! «Всего час или два приятной работы, — подумала она, — и эти хаотические насаждения перестали бы выглядеть такими заброшенными… Они бы выглядели просто дикими — как раз то, что нужно для этого места».
Это не ее работа, напомнила она себе, не ее дом, не ее место. Аллина посмотрела на флигель. Вероятно, он там и занимается… тем, черт возьми, чем он занимается. И делает он это, наверное, со злостью.
Почему он так сердит?
Это не ее проблема, подумала Аллина, не ее дело, не ее мужчина.
Хотя на мгновение, когда их руки и губы соприкоснулись, ей показалось, что он и есть ее мужчина.
«Я не хочу этого. Ты мне не нужна!»
Он выразил свои чувства более чем ясно. А она устала получать пощечины от судьбы там, где была не нужна.
С моря дул сильный ветер, сгоняя к острову густые черные тучи.
Конэл был прав. Надвигается шторм.
Нет ничего страшного в том, чтобы прогуляться по берегу. Она не будет взбираться на холмы, хотя ей ужасно хочется этого. Она просто пойдет по песку вдоль полосы прибоя, наслаждаясь и вздрагивая при виде яростно бьющихся о берег волн.
Кажется, пес тоже был не прочь идти рядом с ней. «Почти как охранник», — подумала Аллина.
Она помнила, что до ближайшего поселка восемь километров. Не так уж и далеко. Можно подождать, пока наладится погода, а затем пойти туда — если Конэл не согласится подвезти ее. Между домом и флигелем был запаркован новенький, блестящий лаком пикап. Хоть он и смотрелся дико, но уж точно был на ходу.
Почему Конэл поцеловал ее так?
Конечно, это случилось не по его воле. Просто произошло само собой. Для них обоих. В ее ушах, в ее крови звучал неистовый зов, которого она никогда прежде не слышала. Это больше, чем просто страсть, подумала она, больше, чем похоть. Это было своего рода отчаянное признание.
«Вот и ты. Наконец-то!»
Разумеется, это звучало смешно, но другого объяснения чувству, вдруг вспыхнувшему в ее душе, Аллина найти не могла. И то, что вызвало этот первый жаркий порыв, было похоже на любовь.
Нельзя любить того, кого ты не знаешь. Не бывает любви без взаимопонимания, если нет общего прошлого, какой-то основы. Разум подсказывал ей все эти умные и рациональные мысли, а сердце смеялось над ними.
Это не имеет значения. Она может противоречить сама себе, может пребывать в замешательстве, может раздражаться, может даже сдаться… Но все это не имеет значения, если он не нуждается в ней или в том чувстве, которое вспыхнуло между ними.
Аллина остановилась, подставляя тело под неистовые удары ветра, брызги волн. Белая чайка, парившая над ее головой, радостно крикнула и взлетела в потоке наэлектризованного бурей воздуха.
Боже, как Аллина завидовала ее свободе. Душа девушки была создана для полета. Просто улететь, отдавшись ветру! И знать, что там, где она коснется земли, и будет ее место, ее время, ее триумф.
«Но ты должна жить настоящим, правда, Лина? — девушка вспоминала терпеливый и немного грустный голос матери. — Использовать свои способности, быть внимательной. Если будешь парить в облаках, ты ничего не добьешься в жизни. Тебе пора сосредоточиться на карьере и направить свою энергию на достижение поставленных целей!»
В этих словах звучало невысказанное: «Ты разочаровываешь меня».
[[Я знаю. Прости меня. Это плохо. Жаль, что я не могу рассказать тебе, как это ужасно — знать, что я твоя единственная неудача».
Она исправится, пообещала себе Аллина. Она уговорит Маргарет дать ей еще один шанс. Как-нибудь уговорит. Потом она с большим усердием будет работать, станет более внимательной, ответственной, практичной.
Станет несчастной.
Пес коснулся носом ноги Аллины и потерся об нее своей теплой шерстью. Этот жест успокоил девушку. Она снова пошла вдоль берега.
«Я вышла прогуляться, чтобы в голове немного прояснилось, — сказала себе Аллина, — а не для того, чтобы забивать ее новыми проблемами». И, несомненно, трудно было бы найти место, более подходящее для того, чтобы избавиться от тяжелых мыслей. Под суровым небом виднелись неровные склоны холмов и угрюмые скалы. Везде преобладали зеленые и серые тона, но кое-где попадались заросли диких цветов, и Аллина увидела еле заметные пурпурные полоски. Это был вереск.
Ей захотелось сорвать его, обнять и прижать его к лицу, вдыхая неповторимый аромат. Воодушевленная, Аллина начала пробираться по камням туда, где на тонком слое земли росли пышные побеги, затем выше — к неровной насыпи — пока запах вереска не заглушил первобытный запах моря.
Когда руки Аллины оказались полностью заняты цветами, ей захотелось еще… Смеясь, она поспешила по узкой тропинке и вдруг резко остановилась. Аллина вздрогнула и встряхнула головой. В ее ушах звучал странный гул. Она попыталась сделать еще один шаг вперед и не смогла — словно между ней и каменистым склоном, заросшим вереском, встала стеклянная стена,
— Боже мой, что это?!
Аллина подняла дрожащую руку, выронив собранные цветы, и они тут же разлетелись по ветру. Она не почувствовала перед собой никакой преграды — лишь странный жар, коснувшийся ладоней. Как ни старалась девушка, она не смогла преодолеть это препятствие.
Вспыхнула молния. Ударил гром, и сквозь его раскаты Аллина услышала свое имя. Она посмотрела вниз на берег, почти готовая увидеть там драконов или чародеев. Но это был всего лишь Конэл. Он стоял, широко расставив ноги, ветер развевал его волосы, а в глазах было раздражение.
— Спускайтесь оттуда. Вам вовсе незачем карабкаться на скалы, когда вот-вот разразится буря.
Она выглядела великолепно. Конэлу хотелось думать, что он отправился за ней только из чувства ответственности. Но он был ошеломлен, когда увидел, как Аллина идет по тропинке между скалами с развевающимися волосами и огромной охапкой цветов в руках. Ему захотелось взобраться туда, обнять ее вместе с цветами, еще раз прижать свои губы к ее губам, и пусть ветер беснуется вокруг них.
И именно потому, что Конэл хотел ее, почти ощущал вкус ее губ, его тон, когда она подошла к нему, был исключительно резким:
— У вас что, ума хватает только на то, чтобы собирать цветы в такую погоду?!
— Видимо, да. Пройдите, пожалуйста, чуть дальше.
— Что?!
— Просто сделайте мне приятное и пройдите по берегу еще пару метров.
— Вы, похоже, все-таки ударились головой, — он попытался ухватить Аллину за руку, но она резко отступила от него назад.
— Ну пожалуйста!
Конэл выругался сквозь зубы, а затем сделал шаг, второй, третий. Когда он резко остановился, Аллина закрыла глаза, вновь ощутив дрожь.
— Вы не можете, верно? Вы не можете идти дальше. И я не смогла, — Аллина вновь открыла глаза и встретилась с бешеным взглядом Конэла, когда он обернулся. — Что бы это могло означать?
— Это означает, что мы разберемся с этим позже. А сейчас вернемся в дом. У меня нет ни малейшего желания промокнуть до нитки сегодня второй раз.
На обратном пути он молчал, и Аллина не пыталась нарушить это молчание. Когда они подошли к двери дома, с неба упали первые тяжелые капли дождя.
— У вас найдется, куда их поставить? — спросила Аллина у Конэла. — Им нужна вода, и я хотела бы чем-нибудь заняться, пока вы будете объяснять мне, что происходит.
Конэл пожал плечами, неопределенно махнул рукой в сторону кухни и направился к камину, чтобы подбросить в огонь еще торфа.
За окном хлынул ливень, ветер выл сильнее. Аллина собрала вазы, графины и бутылки. Мужчина молчал, хмуро глядя на огонь камина, пока она согревала чай.
Аллина стала наливать чай в чашки. Конэл взглянул на стол и пошел на кухню, чтобы достать бутылку виски. Он добавил в свой чай изрядную порцию виски, а затем, приподняв бровь, задержал бутылку над чашкой девушки.
— Хм, а почему бы и нет?
Но после того как он налил ей в чай спиртное, Аллина вместо чашки взяла цветы и стала раскладывать их в вазы.
— Что это за место? Кто вы такой?
— Я уже говорил вам.
— Вы сообщили свое имя и название острова, — спокойная домашняя возня с цветами успокаивала Аллину. Когда она вновь подняла глаза, ее взгляд был открытым и настойчивым. — Я хотела услышать совсем другое.
Конэл внимательно посмотрел на девушку, а затем кивнул. В любом случае — способна это понять или нет, она заслуживает того, чтобы знать правду.
— Вам известно, как далеко этот остров находится от большой земли?
— Два или три километра?
— Больше пятнадцати.
— Пятнадцать?! Однако на то, чтобы приплыть сюда, ушло никак не больше двадцати минут — и это в ненастную погоду!
— Остров Долман расположен на пятнадцать километров юго-западнее побережья Ирландии. Он соединяет Атлантический океан и воды, некогда подвластные кельтам. Говорят, сюда приплывают русалки, сбрасывают здесь кожу и загорают на камнях. И феи выходят из своих укрытий у подножья холмов, чтобы танцевать при лунном свете.
Аллина втиснула стебли цветов покороче в низкую широкую бутылку.
— Вы верите в это?!
— Говорят, — продолжал Конэл, оставив ее вопрос без ответа, — что моя прабабка покинула свой дом, свой подземный Чертог и поклялась в любви моему прадеду в ночь летнего солнцестояния, когда они стояли у королевского танцевального камня там, на скалах. Это было сто лет назад. А за сто лет до этого другой мужчина, в жилах которого также текла кровь нашего рода, стоял со своей женщиной на том самом месте, чтобы поклясться ей в любви. И за сто лет до этого произошло то же самое — и каждый раз в ту же самую ночь на том же самом месте, когда в небе покажется звезда. Аллина коснулась своего амулета:
— Эта самая?
— Так говорят.
— А через два дня будет солнцестояние, и придет ваша очередь?
— Если бы я верил в то, что моя прабабка была необычной женщиной, что в моих жилах течет кровь эльфов и мне предначертано полюбить некую женщину только потому, что свет какой-то звезды упадет на камни, меня бы здесь не было.
— Понимаю, — Аллина кивнула и направилась в комнату, чтобы поставить одну из ваз с цветами на стол. — И вы находитесь здесь, чтобы доказать, что все то, о чем вы мне сейчас рассказали, просто чушь.
— А вы способны в это поверить?
Аллина понятия не имела, во что она, собственно, верит, но подозревала, что найдется много, очень много вещей, в которые она могла бы поверить.
— Конэл, почему я не могу уйти отсюда? И почему не можете вы?
Вопрос повис в воздухе, и Аллина вернулась в кухню. Сделав глоток чая и ощутив прилив тепла, она стала собирать букеты из оставшихся цветов и расставлять бутылки с ними в подходящие, по ее мнению, места.
— Если учесть, что вам эту историю рассказывали с детства, не удивительно, что вы в нее не верите.
— А вы способны в это поверить? — резко спросил Конэл. — Вы что, готовы просто забыть все, что учили в школе, отбросить доводы разума и поверить в то, что вам на роду написано принадлежать мне только потому, что так утверждает легенда?
— Я бы не поверила в это, — Аллина с удовольствием расставляла бутылки с цветами вереска на узкой каменной полке камина. — Такая идея меня бы заинтриговала, позабавила… может быть, немного напугала. Я бы со смехом отмахнулась от нее. Я бы так и поступила, — произнесла Аллина и повернулась к Конэлу, — если бы не поцеловала вас и не почувствовала то, что случилось тогда со мной и вами.
— Влечение — обычная вещь.
— Верно, и если бы это было просто влечение или одно лишь желание, мы бы просто воспользовались возможностью. Если бы все дело было только в этом, вы бы сейчас не сердились на меня и на себя.
— Вас, похоже, это чертовски мало волнует!
— Я знаю, — не удержавшись, Аллина улыбнулась. — Странно, верно? Но я вообще странная. Все так считают. Лина — белая ворона, гадкий утенок, вечная недотепа. Но здесь я не чувствую себя странной, не чувствую себя чужой. Поэтому здесь я спокойна.
«Она и впрямь не выглядит здесь чужой», — подумал Конэл, обходя дом и расставляя собранные Аллиной цветы.
— Я не верю в колдовство.
— А я ищу его всю свою жизнь, — Аллина взяла цветок вереска и протянула его Конэлу. — Поэтому я дам вам обещание.
— Вы не обязаны давать мне никаких обещаний. Вы ничего мне не должны.
— Это обещание ни к чему вас не обязывает. Я не собираюсь удерживать вас с помощью легенд или чар. Когда я смогу уйти отсюда, я уйду — если вы именно этого хотите.
— Почему?
— Я влюбилась в тебя, а насильно мил не будешь. Смутившись, Конэл взял цветок и вставил его в волосы девушки.
— Аллина, для того, чтобы увидеть, что творится в сердце, нужен очень ясный взгляд. Я таким похвастаться не могу.
Я причиню тебе боль, — Конэл провел по ее щеке кончиками пальцев. — А мне бы этого не хотелось.
— У меня хватит сил. Я никогда прежде не любила, Конэл, и, боюсь, у меня это очень плохо получится. Но сейчас меня это устраивает, и этого вполне достаточно.
Он не мог заставить себя поверить, что все настолько просто:
— Меня влечет к тебе. Я хочу ласкать тебя, я хочу чувствовать твое тело под собой… Но в конечном счете кому-то из нас этого покажется мало. Так что лучше остановиться, пока не поздно.
Конэл подошел к вешалке и снял с крючка свой плащ.
— Мне нужно работать, — сказал он и вышел в дождь.
Это было бы больше, чем она имела когда-либо, подумала Аллина, зная, что если иного выхода нет, она сумеет довольствоваться тем, что есть.
Когда он вернулся, буря утихла, слышались лишь раскаты грома. Был тихий туманный вечер. Первое, на что Конэл, войдя в дом, обратил внимание, был восхитительный запах горячей пищи, который напомнил ему, что он голоден.
Потом он увидел небольшие изменения в комнате. Лишь пара легких штрихов — сдвинутый стол, ровно уложенные подушки. Он не обращал внимания на пыль, но сразу заметил ее отсутствие и ощутил слабый запах средства для протирки мебели.
Аллина поддерживала огонь в камине, и его отблески в сочетании со светом свечей, которые она нашла в доме и зажгла, придавали комнате уютный вид. Девушка включила музыку и что-то напевала, пока хлопотала на кухне.
Вешая свой плащ на крючок, Конэл ощутил, как напряжение, которое он испытывал во время работы, покидает его.
— Я приготовила суп, — окликнула его Аллина. — И нарвала немного зелени с грядки. Она у вас не очень большая, так что суп получился не совсем хорошим.
— Пахнет он замечательно. Спасибо.
— Ну, нам же нужно что-то есть, верно?
Вы бы не утверждали это с такой уверенностью, если бы готовил я!
Аллина уже накрыла на стол; благодаря ее стараниям старые распарованные тарелки и вазочки выглядели живописно и оригинально. На столе горели свечи, одна из бутылок вина, которые Конэл привез из Дублина, была откупорена.
Аллина пекла печенье.
— Вам незачем было настолько утруждать себя.
— Что вы, мне очень нравится возиться на кухне. Кулинария для меня — нечто вроде хобби, — девушка налила ему вина. — Вообще-то, я посещала курсы. Я в своей жизни посещала множество курсов. Тогда я думала, что стану шеф-поваром или открою собственный ресторанчик.
— И что?
— Чтобы открыть ресторан, нужно не только уметь готовить. А бизнес — мое слабое место. Что касается идеи стать шеф-поваром… Я поняла, что мне придется готовить одни и те же блюда изо дня в день, да еще и по заказу клиентов, чтобы соответствовать меню, понимаете? Поэтому кулинария осталась одним из моих многочисленных хобби, — Аллина поставила противень с печеньем в печь. — Но, по крайней мере, у этого хобби есть практическое применение. Так что, — она вытерла испачканные мукой руки о салфетку, которая была заткнута за пояс, — я надеюсь, вы голодны.
На его лице засияла улыбка, от которой сердце Аллины дрогнуло:
— Я почти умираю от голода!
— Замечательно! — она поставила на стол блюдо с сыром и оливками. — Тогда вы не будете очень придирчивым.
Хотя сам Конэл черпал бы суп прямо из котелка, Аллина налила его в большую белую супницу. Она отыскала стеклянное блюдце, которое мать Конэла использовала для масла и которое он сам не видел уже много лет. Печенье было выложено на полотенце в сине-белую клетку и помещено в корзинку. Когда Аллина стала разливать суп в тарелки, Конэл накрыл ее руку своей ладонью.
— Я сам это сделаю. Посидите.
Одного запаха было достаточно, чтобы заставить Конэла заплакать от благодарности. Сделав первый глоток заправленного зеленью бульона, в котором плавали кусочки овощей, он закрыл глаза от наслаждения.
Когда Конэл вновь открыл глаза, то обнаружил, что Аллина с удовольствием смотрит на него.
— Мне нравится ваше хобби, — сказал он ей. — Надеюсь, вы не откажете себе в удовольствии заниматься этим хобби, пока будете находиться здесь.
Аллина взяла печенье и придирчиво его рассматривала. Как приятно было увидеть на лице Конэла улыбку!
— Очень великодушно с вашей стороны!
— Вот уже несколько месяцев я вынужден рассчитывать лишь на свои скромные кулинарные способности, — Конэл посмотрел ей в глаза, задержав взгляд. — Благодаря вам я осознал, чего мне не хватало. Я довольно угрюмый человек, Аллина.
— В самом деле? — ее голос был настолько мягким, что притаившаяся в нем насмешка была почти незаметна. Но у Конэла был острый слух.
Он рассмеялся, покачал головой и вновь принялся за суп:
— Не думаю, что эти несколько дней покажутся нам тихими и спокойными!
