- Следствие ведет Ева Даллас, #26
10
Ева стояла на месте бывшей сцены в доме номер двенадцать. Там, где когда-то все было наполнено звуками, светом и движением, теперь царило безмолвие, тьма и неподвижность. В воздухе ощущался запах пыли со слабой примесью химикалий, которыми пользовались криминалисты. Ева не чувствовала ничего, кроме пронизывающего холода, проникавшего через стены старого дома.
«Сцена готова», — подумала она. Если ее догадка окажется неверной, значит, потратит впустую массу служебного времени, человеческих сил и денег. Но лучше уж это, чем подыгрывать нынешней комедийной шумихе и заявлениям о том, что проклятие дома номер двенадцать сохраняет свою смертоносную силу.
— Должна признать, здесь страшновато. — Пибоди, стоявшая рядом с Евой, обвела взглядом помещение клуба и закатила глаза. — Это место действует мне на нервы.
— Держи свои нервы при себе. Все готово. Я отправляюсь на свой пост.
— Вам необязательно делать это прямо сейчас. — Пальцы Пибоди сомкнулись на запястье Евы, словно пучок живых проводов. — Я серьезно. У нас еще много времени.
— Если вы боитесь темноты, детектив Пибоди, вам следовало взять с собой плюшевого мишку и держаться за него.
— Это было бы кстати, — промямлила Пибоди, когда Ева высвободила руку. — Вы будете на связи? Я имею в виду, линия связи останется открытой? Тогда я буду чувствовать себя так, будто вы стоите рядом со мной.
Ева лишь покачала головой и направилась к лестнице. Сколько раз они с Пибоди входили в двери, за которыми была смерть и боль. Сколько раз преодолевали препятствия, а теперь ее обычно невозмутимая и надежная напарница трясется от страха из-за какого-то призрака.
Шаги Евы гулким эхом отдавались от металлических ступеней, и звук был жутковатым. Но сегодня им предстояло опасаться не дверных скрипов и бесплотных стонов, а хладнокровного убийцы, который придет за письмами мертвеца.
Разумеется, никаких писем не было, как и сейфа, в котором они хранились. Но Ева не сомневалась, что возможность получить их заманит убийцу Рэда Хопкинса в дом номер двенадцать.
Убийца, скорее всего, был потомком Бобби Брэй и Хопкинса. Если сегодня вечером ее догадка не подтвердится, то завтра ей придется выдержать бурю журналистских нападок. Впрочем, Ева понимала, что это произойдет в любом случае. Но она предпочла бы общаться с репортерами, когда дело будет раскрыто.
Интересно, что в «Былых временах» хранились старинные фотографии с видами пустыни. Может быть, это была Аризона, а может, и нет, но Ева поставила именно на Аризону. Там были и старые фотографии Сан-Франциско той поры, когда город еще не пострадал от сильного землетрясения. Другие фотографии относились к Нью-Йорку того же времени и к Лос-Анджелесу. Все эти места были так или иначе связаны с Бобби.
Возможно, это совпадение, но она уже сталкивалась с таким совпадением, когда работала с одним из детективов ее группы над недавно закрытым делом, в котором тоже фигурировала подмена личности. Совпадения — это ерунда.
Ева пересекла вторую лестничную площадку и направилась к старой квартире.
Она не сомневалась, что Рорк справился со своей ролью. Благодаря заброшенной наживке, она надеялась, что убийца Рэдклиффа С. Хопкинса и потомок Бобби Брэй скоро появится здесь. Скорее всего, после наступления темноты.
Ева заняла позицию, откуда могла следить за окнами, стоя спиной к стене. Она настроила канал связи на коммуникатор Пибоди и зловещим голосом произнесла: «Бу!»
— Очень смешно! Я здесь стучу зубами от холода.
— Когда закончишь, проведем проверку. Фини, ты записываешь?
— Вижу твоими глазами, слышу твоими ушами и слежу за тепловыми датчиками. Никакого движения.
— Ты ешь пончик?
— Зачем нужны электронные глаза и уши, если ты можешь догадаться, что я ем пончик? — Послышался хлюпающий звук, когда Фини запил прожеванный кусок кофе. — Рорк купил для нашей группы кое-что вкусненькое, чтобы мы не теряли бдительности.
— Да, он всегда что-нибудь покупает. — Еве тоже захотелось съесть пончик, а еще лучше — выпить чашку кофе.
— Тебе нужно было надеть ожерелье, лейтенант, — послышался голос Рорка. — Это бы понравилось Бобби.
— Только этого мне сейчас не хватает, бус и побрякушек. Я бы засунула их…
— Я что-то засек, — перебил ее Фини.
— Слышу! — Ева замолчала и снова услышала гудящий звук, похожий на мелодию, и уловила аромат женских духов. Она достала оружие.
— Входы и выходы, — прошептала она, обращаясь к Финн.
— Остались нетронутыми, — послышался его голос в Евином ухе. — Кроме вас с Пибоди, нет ни визуальных, ни тепловых признаков движения.
«Значит, сработал таймер», — решила Ева. Электронный контур, пропущенный ребятами из ОЭС.
— Даллас, — лихорадочно прошептала Пибоди. — Ты слышишь меня? Я вижу.
В ушном микрофоне раздалось осиное жужжание, а потом воздух превратился в лед. По позвоночнику Евы пробежал холодок; к счастью, больше никто не мог узнать об этом. Внезапный отказ связи и систем наблюдения мог бы вывести ее из себя, но сейчас она была слишком занята, наблюдая за бесформенной фигурой, движущейся в ее направлении.
Бобби Брэй носила джинсы, расклешенные книзу, низко сидевшие на бедрах и расшитые переплетающимися цветами. Полупрозрачная белая блузка как будто колыхалась от дуновения ветерка. В буйной копне рыжих волос сверкали алмазные заколки. Напевая на ходу, она поднесла к губам зажженную сигарету и глубоко затянулась.
В воздухе стал ощутим запах табака.
Судя по тому, как двигалась фигура, Ева пришла к выводу, что Бобби Брэй курила не только табак. Призрак шел так, словно обкурился марихуаны.
— Думаешь, я куплюсь на это? — Ева отступила от стены, но, когда она начала двигаться, что-то врезалось в нее. Впоследствии она говорила, что это было похоже на столкновение с плавучей льдиной.
Тем не менее она собралась с силами и последовала за фигурой Бобби туда, где раньше находилась спальня.
Фигура остановилась, словно что-то удивило ее.
— Я не знала, что ты здесь. В чем дело? Я же сказала тебе, что забронировала номер в гостинице и собрала вещи. Хватит кормить меня этой дрянью, Хоп.
Продолжая говорить, фигура изобразила в воздухе, как наливает что-то в бокал и пьет. Ее голос был усталым, а речь нетвердой, как у наркомана.
— Мне тошно, и я устала. Я совсем запуталась. Проклятая сцена может катиться куда подальше; я больше не могу петь. Мне плевать на мою карьеру. Это было только ради тебя. Это всегда было ради тебя.
Она повернулась и подбоченилась.
— Что? Да, может быть, я и глотала эту дрянь, но теперь просто выблевываю ее. Ради всего святого, Хоп, посмотри на нас! Посмотри на себя! Мы либо сидим под дурью, либо взвинчены до предела. У нас есть ребенок. Только не говори, чтобы я заткнулась. Меня тошнит от себя самой и тошнит от тебя. На этот раз я пойду своим путем.
Фигура резко взмахнула рукой, словно бросая бокал в стену.
— Я не собираюсь встречаться с другим мужчиной или подписывать контракт с другой компанией. С меня хватит, разве тебе не ясно? Я покончила с этим, и у нас с тобой тоже все кончено. Ты сумасшедший, Хоп. Тебе еще больше нужна помощь, чем мне. Положи это!
Теперь фигура вскинула руки и отступила назад.
— Успокойся, ты должен успокоиться. Давай поговорим об этом, ладно? Хорошо, я никуда не уеду. Яне лгу, я останусь с тобой. О боже! Нет! О господи, Хоп, не надо!
Раздался резкий хлопок, и фигура откинулась назад, а потом упала. Из отверстия в центре лба сочилась кровь, стекая тонкой струйкой.
— Отличное представление, — сказала Ева, и собственный голос показался ей хриплым карканьем. — Просто замечательное.
Она услышала слабый скрип за спиной и мгновенно повернулась. Мэйв вошла в комнату. По ее щекам текли слезы, а в руке тускло поблескивал нож.
— Он застрелил меня. Лучше смерть, чем разлука — так он сказал.
Это был не Джон Мэсси. Наследство Бобби Брэй и Хопкинса перешло к следующему поколению.
— Вы кажетесь вполне живой, Мэйв.
— Бобби, — поправила девушка. — Она во мне. Она говорит через меня. Она — это я.
Ева вздохнула, не выпуская оружие из рук.
— Это уже слишком. Призраков недостаточно, и теперь мы одержимы духами?
— Он убил меня, — проговорила Мэйв. — Забрал мою жизнь. Сказал, что я ничего не значу без него, что я просто шлюха и наркоманка, которой повезло в жизни.
— Это действительно жестоко, — согласилась Ева. — Но это произошло задолго до вашего рождения, и они оба давно уже мертвы. Зачем было убивать Хопкинса?
— Он замуровал меня. — В ее глазах, наполненных слезами, сверкали ярость и безумие. — Он заплатил копам, и они ничего не сделали.
— Это сделал не он, а его дед.
— Какая разница? — Продолжая говорить, Мэйв медленно поворачивалась, вытянув руки перед собой. — Он был, я была. Он есть, и я есть. — Она указала на Еву острием ножа: — А ты, ты ничем не отличаешься от копов, которые оставили меня гнить здесь. Еще одна полицейская кукла, и больше ничего.
— Никто не давил на меня, не платил мне, чтобы я закрыла дело. Я заканчиваю то, что начала. И тебе хочу сказать: на этом все закончится.
— Это никогда не кончится. Я не могу освободиться от этого, разве ты не понимаешь? — Мэйв поднесла ладонь к губам, сдерживая смешок, который перерос в сдавленные рыдания. — Каждый день и каждую ночь происходит одно и то же. Я не могу уйти от этого и все время двигаюсь по кругу, как он и хотел.
— Я собираюсь помочь тебе выбраться оттуда. Остаток жизни ты проведешь в клетке; в твоем случае клетка может быть просторной и с мягкими стенами.
Мэйв улыбнулась.
— Ты не сможешь прекратить это и остановить меня. «Ты никогда не покинешь меня» — вот что он сказал, когда замуровывал меня здесь. Он сказал, что создал меня, поэтому я никуда не уйду.
— Никогда. Проклятый мерзавец убил меня, проклял и запер навеки. Что ты можешь с этим поделать?
— Я могу покончить с этим. Мэйв Бьюкенен, вы арестованы за убийство Рэдклиффа Хопкинса. У вас есть право хранить молчание…
— Ты заплатишь за то, что я осталась здесь! — Мэйв нанесла рубящий удар ножом, но промахнулась на целый фут.
— Господи, ты дерешься, как девчонка. — Ева медленно кружила вокруг девушки, следя за ее глазами. — Я не жирный тупица, и на этот раз у тебя нет пистолета. Профи против ножа. Запомни, профи всегда побеждает. Хочешь получить разряд, Мэйв?
— Ты не можешь причинить мне вред. Только не здесь. В этом доме мне нечего бояться.
— Хочешь побиться об заклад? — спросила Ева и выпустила в Мэйв разряд малой мощности, когда девушка снова бросилась на нее.
Нож выпал из руки Мэйв, когда она тяжело осела. Налетел очередной порыв холодного ветра, что-то царапнуло щеку Евы, словно ледяными когтями. Но она рывком высвободилась из этих оков и заломила руки Мэйв за спину.
Мэйв сопротивлялась, изгибалась и изрыгала проклятия. Холод, подхлестываемый злобным ветром, пронизывал Еву до костей.
— Все кончится здесь, — повторила Ева, не обращая внимания на кулаки, колотившие ее по спине. — Хопу Рэдклиффу Хопкинсу Первому посмертно будет предъявлено обвинение в убийстве первой степени Бобби Брэй. Даю слово, и точка. А теперь оставь меня в покое, чтобы я могла заняться своей работой.
Ева рывком подняла Мэйв на ноги, и ветер начал утихать.
— А тебе мы добавим обвинение во взломе и в нападении на офицера полиции при исполнении служебных обязанностей.
— Меня зовут Бобби Брэй, и ты не можешь прикоснуться ко мне. Я Бобби Брэй, ты слышишь меня? Я Бобби Брэй.
— Да, я слышу тебя, — одновременно Ева услышала лихорадочный писк голосов в ухе и грохот шагов на лестнице.
— Я не могла добраться до лестницы, — сказала Пибоди. — Все вокруг внезапно наполнилось людьми и музыкой. Мой коммуникатор отключился, и я пыталась пробиться через стену тел. Живых тел… ну ладно, неживых. Я не знаю. Все перепуталось.
— Мы пошли к входной двери, как только отключилась связь, — добавил Фини. — Но мы не смогли открыть ее. Даже твой мужчина с волшебной отмычкой ничего не мог поделать. Потом вдруг связь восстановилась, замки отворились, и мы оказались в этом проклятом месте.
Фини смотрел на дом номер двенадцать, когда они стояли на тротуаре.
— Если кого-то интересует мое мнение, то его нужно сровнять с землей и посыпать солью землю, на которой он стоял.
— Мэйв Бьюкенен все подстроила заранее. Мы выясним, как ей это удалось.
«Это моя версия, — решила Ева, — и я буду придерживаться ее».
— Я еду в управление и собираюсь допросить ее, — вслух сказала она. — В ее нынешнем состоянии она может и не догадаться, что ей нужно сразу же потребовать адвоката.
— Подбросишь меня? Ева повернулась к Рорку:
— Да, садись. Я распорядилась отвезти подозреваемую в управление. Пибоди, ты не проследишь за этим?
— С удовольствием. Буду рада убраться отсюда. Когда Рорк уселся рядом с Евой, он попросил:
— Просто расскажи, что случилось.
— Вероятно, Мэйв уже была в доме. Мы не заметили ее в суматохе. Она где-то спрятала передатчик помех и голографическую программу.
— Ева!
Она тяжело вздохнула и выругалась сквозь зубы.
— Если тебе нужна мистика или что-то в этом роде, то у меня состоялся разговор с мертвой женщиной.
Она рассказала ему о случившемся, стараясь сохранять спокойный тон.
— Значит, это не Мэйв наставила тебе синяки и расцарапала лицо.
— Я не знаю, что это было, но знаю, что сегодня это дело должно быть упаковано и перевязано ленточкой. Бьюкенена уже вызвали в управление. Посмотрим, принимал ли он в этом участие, или Мэйв работала в одиночку. Но я совершенно уверена, что это она стреляла из пистолета. Она заманила туда Хопкинса. Он питал слабость к молоденьким женщинам. Ему и в голову не пришло, что от нее может исходить какая-то угроза. Он отправился туда один и без оружия.
— Если она будет держаться за свою историю и называть себя Бобби Брэй, то может оказаться в психиатрической клинике, а не в тюрьме.
— Клетка есть клетка, а как она выглядит — не мое дело.
В управлении Ева отложила разговор с Мэйв напоследок и подождала, пока Мира не займет место наблюдателя. Сначала она занялась Бьюкененом.
Он заметно дрожал, когда она вошла в комнату для допросов. Его лицо было бледным, глаза потемнели от горя.
— Они сказали… сказали, что вы арестовали мою дочь. Я не понимаю. Ей нужен адвокат. Я хочу вызвать ей адвоката.
— Она взрослая девушка, мистер Бьюкенен. Она вызовет своего представителя, если захочет.
— Мэйв не может думать связно. Сейчас она очень расстроена.
— Она уже некоторое время не может думать связно, не так ли?
— Она… у нее хрупкая психика.
— Вот, — Пибоди поставила перед ним стакан воды.
— Выпейте, а потом помогите нам помочь вашей дочери. Она нуждается в помощи, — добавила Ева. — Вам известно, что она называет себя Бобби Брэй?
— О боже. Боже! — Он закрыл лицо ладонями. — Это я виноват.
— Вы Джон Мэсси, внук Бобби Брэй и Хопа, то есть Рэдклиффа Хопкинса Первого?
— Я отрекся от этого имени. Я должен был отречься. Это разрушило жизнь моей матери, и я ничего не мог поделать.
— Поэтому вы увидели свой шанс во время Городских войн. Вы оставили свое удостоверение личности среди изуродованных трупов после взрыва и скрылись, пока вас не заметили.
— Я больше не мог выносить эту бойню. Я не мог вернуться домой. Мне хотелось лишь мира и покоя. Я вел добропорядочную жизнь: женился, завел ребенка. После смерти жены я посвятил себя дочери — Мэйв. Она была самым чудесным ребенком на свете.
— Значит, вы рассказали ей, кто она такая на самом деле.
Он покачал головой:
— Нет, это она мне рассказала. Не знаю, как у нее возникло подозрение, но она выследила Рэда Хопкинса. Она говорила, что речь идет только о бизнесе, и мне хотелось ей верить, но я боялся, что дело не только в этом. Потом она сказала, что была в доме номер двенадцать и поняла, кто она такая. Она собиралась обо всем позаботиться, но я и представить не мог… Это погубит и ее жизнь тоже? Это погубит ее?
— Вы знали, откуда она вернулась в ту ночь, когда был убит Хопкинс, — сказала Ева. — Вы знали, что она сделала. Она рассказала вам. Вы покрывали ее, и это делает вас соучастником.
— Нет! — В его взгляде, метавшемся по комнате, было отчаяние. — Она всю ночь была дома. Это ужасная ошибка. Она расстроена и запуталась, вот и все.
Ева оставила его в комнате и вышла в коридор.
— Что скажешь, Пибоди? — спросила она.
— Не думаю, что он принимал активное участие в убийстве. Но он знал — возможно, хотел спрятать голову в песок, но все-таки знал. Мы можем привлечь его за соучастие. Он расколется, если она это сделает.
— Согласна. Тогда давай расколем ее.
Мэйв тихо сидела в соседней комнате. Ее волосы были причесаны, на лице застыло безмятежное выражение.
— Лейтенант, детектив, — кивнула она.
— Включаю запись. — Ева продиктовала время и дату, потом зачитала Мэйв ее права. — Вы понимаете ваши права и обязанности, мисс Бьюкенен?
— Разумеется.
— Итак, Мэйв, — Ева уселась за стол напротив нее. — Как долго вы были знакомы с Хопкинсом?
Губы девушки искривились в самодовольной улыбке.
— С которым из них?
— С тем, в которого вы выстрелили девять раз в доме номер двенадцать.
— Ах, с этим Хопкинсом. Я встретилась с ним сразу же после того, как он приобрел дом. Я прочитала об этом и решила, что нам пора уладить одно дело.
— Какое дело?
— О моем убийстве.
— Вы не выглядите мертвой.
— Он застрелил меня, чтобы я не смогла уйти от него и не стала бы зарабатывать деньги для кого-то еще. Потом он скрыл то, что сделал со мной. Он замуровал меня. Я долго ждала, когда смогу отплатить ему.
— Значит, вы послали ему сообщение и предложили прийти в дом номер двенадцать. Потом вы убили его.
— Да, но перед этим мы еще несколько раз встречались. Мы должны были вскрыть мои останки из предыдущей жизни.
— Останки Бобби Брэй.
— Да. Она во мне. Я и есть Бобби. — Голос Мэйв звучал спокойно, словно они опять сидели в уютной гостиной в доме Бьюкененов. — Я пришла совершить правосудие. Никто не мог сделать это за меня.
— Откуда вы знали, где находятся останки?
— Кому лучше знать, как не мне? Вы догадываетесь, что он собирался сделать? Он собирался созвать журналистов, чтобы сколотить на мне очередное состояние. Он все продумал. Он хотел пригласить репортеров, чтобы они засняли мои бедные кости, а потом он намеревался дать интервью — само собой, за хорошие деньги. Он снова хотел использовать меня, как делал и раньше. Но теперь у него ничего не вышло.
— Вы верили, что Рэд Хопкинс был новым воплощением другого Хопкинса — его деда? — спросила Пибоди.
— Естественно. Это же очевидно. Только на этот раз я разыграла его. Я сказала, что мой отец заплатит огромные деньги за письма, которые я написала в той жизни. Подсказала ему, где нужно разобрать стену. Сначала он этому не поверил, но ему так хотелось залезть ко мне под юбку.
Она наморщила нос, не скрывая своего отвращения.
— Я могла заставить его делать все, что я хотела. Мы работали несколько часов, разламывая эти кирпичи. Потом он поверил мне.
— Вы забрали заколки для волос и пистолет.
— Это я сделала позже. Мы оставили их там, пока он разрабатывал свой план, а по сути дела копал себе могилу. Потом я забрала вещи. Я очень любила эти заколки. Да, там еще были и запасные обоймы. Я взяла их и вычистила пистолет.
Выражение ее лица изменилось; оно стало более жестким, а голос стал резким и хриплым.
— Я лежала там, в доме. Такая несчастная, такая замерзшая и одинокая. Я пела, пела каждую ночь. Почему я должна была петь для него? Подлый убийца! Я родила ему дочь, а он отказался от нее.
— А вы? — спросила Ева.
— Я совсем запуталась. Он держал меня на крючке — наркотики, деньги, слава, вы понимаете? Лучшая дрянь, всегда лучшая дрянь для Хопа. Но я хотела все изменить, отказаться от такой жизни, вернуться к своему ребенку. Я собрала вещи, написала матери и сказала обо всем Хопу. Но ему это не понравилось. Я была его выигрышным билетом. Он никогда не хотел иметь ребенка. Только меня, только деньги, которые я ему приносила. Я пела и пела…
— Вы отправили Рэду сообщение, чтобы заманить его в дом номер двенадцать?
— Да. Связалась с ним по общественному коммуникатору, легко и быстро. Я сказала, куда и когда он должен прийти. Ему нравилось, когда я в своих сообщениях говорила голосом Бобби, смонтированным из старых записей. Он считал, что это очень сексуально. Идиот! Он стоял там и ухмылялся. «Я принес это», — сказал он.
— Что именно?
— Его часы. Часы, которые были на его руке в тот вечер, когда он застрелил меня. Те самые, которые я ему купила, когда мой альбом занял первое место в хит-парадах. Он надел их на запястье и ухмылялся мне. Тогда я выстрелила в него и продолжала стрелять, пока обойма не опустела. Потом я перевернула этого кровавого подонка, приставила ствол к его голове и выстрелила еще раз — точно так же, как он в меня в той жизни.
Мэйв выпрямилась и мечтательно улыбнулась.
— Теперь он может блуждать в этом проклятом месте ночи напролет. Посмотрим, как ему это понравится.
