• Следствие ведет Ева Даллас, #10

ГЛАВА 14

 Спустившись в гараж, Ева хмуро оглядела свою маши­ну. Зак и Рорк, похлопотав над ней, хоть как-то подправи­ли ее после случая со взрывом на складе. Но все же это была безнадежно старая модель.

 – Мать их всех!.. «Убойный» лейтенант ездит черт-те на какой колымаге, а эти «теневики» и прочие пижоны чуть ли не на вертолетах летают! – взорвалась Ева, свирепо по­смотрев на стоявшие в гараже новенькие авто сотрудников других отделов.

 – Ну, тут нужно кое-что подкрасить, новенькие щитки поставить… – деловито, как ни в чем не бывало, сказала Пибоди, открывая дверцу.

 – Дело в самом принципе! «Убойщикам» всегда доста­вались одни объедки. – Ева села на сиденье и в сердцах хлопнула дверцей. Это была недопустимая оплошность: дверца отскочила обратно, распахнувшись. – О! Только посмотрите!

 – Я заметила этот маленький недостаток вчера, когда приехала домой. Дверцу нужно чуть приподнять и, когда она подойдет вплотную, опустить ручку. Тогда она сама не откроется. При первой возможности Зак исправит это. Вчера я просто забыла ему сказать.

 Тяжело вздохнув, Ева последовала ее совету и кое-как закрыла дверцу, а потом бросила быстрый взгляд на свою помощницу:

 – Ты начинаешь беспокоить меня. За последние два дня я что-то не слышала от тебя никаких подковырок.

 – Я сбилась с ритма, – буркнула Пибоди, сжав губы, на которых все еще чувствовался вкус губ Макнаба.

 – Что-нибудь случилось?

 – Я… – Пибоди вдруг захотелось выговориться кому-нибудь, но она тут же подумала, что это было бы слишком унизительным. – Нет, ничего не случилось. Мы сразу по­едем в аэропорт или есть еще какие-нибудь дела?

 Ева была удивлена. Редко бывало так, чтобы Пибоди не вошла в открытую ею дверь. Но личная жизнь есть личная жизнь, и мало ли какие проблемы у кого-то возникают. Упрекнув себя в излишнем любопытстве, Ева вывела ма­шину со стоянки.

 – Мне нужен адрес «Автотрона».

 – Я знаю, где это – в нескольких кварталах от моего дома, на перекрестке Девятой и Двенадцатой улиц. И что там, в «Автотроне»?

 – Малый, который любит собирать бомбочки.

 При въезде в гараж «Автотрона» к машине Евы подскочил охранник и, взглянув на полицейский значок, сооб­щил:

 – Вам уже разрешен въезд, лейтенант. Для вас зарезер­вировано место номер 36, уровень «А». Вам нужно сейчас свернуть сразу налево.

 – А кто разрешил?

 – Рорк. Когда поставите машину, поднимайтесь на восьмой этаж, вас там встретят.

 Сердито нахмурившись, Ева въехала в гараж.

 – Вечно он высовывается, когда его не просят!

 Пибоди была настроена более позитивно:

 – Ну, это все-таки ускоряет процесс, экономит время…

 Она всячески хотела показать, что вовсе никуда не то­ропится, но это было настолько очевидной ложью, что Ева сжала губы, чтобы не съязвить. Однако в отношении Рорка она все же не удержалась:

 – Если он уже допросил Ламона, я завяжу ему язык узлом!

 – А можно будет на это посмотреть? – улыбнулась Пи­боди. – Кажется, я опять вхожу в ритм.

 Ева въехала на место стоянки, резко затормозив.

 – Ты ничего не слышала.

 Выйдя из машины, она в раздражении забыла про по­ломку и вновь сильно хлопнула дверцей, которая тут же распахнулась. Пробормотав: «Сукин сын!», как будто во всем был виноват Рорк, Ева пнула дверцу ногой, потом поднатужилась и вставила ее на место.

 – Ничего не говори! – предупредила она Пибоди.

 Когда они вошли в лифт, Пибоди сложила руки на груди и стала смотреть на табло с мелькающими номерами этажей. Молчать так молчать.

 Восьмой этаж оказался просторным помещением с приемной и служебным залом, по которому сновали люди. Приемная была выдержана в темных тонах, на фоне кото­рых красные цветы вдоль окон и вокруг консоли выгляде­ли просто вызывающе яркими. Ева подумала о том, что у Рорка просто пунктик насчет цветов на рабочих местах в любом из его владений.

 Едва Ева и Пибоди вышли из лифта, к ним подошел высокий мужчина в строгом черном костюме и с сияющей улыбкой на лице.

 – Лейтенант Даллас, Рорк ожидает вас. Не возражаете, если я провожу вас и вашу помощницу?

 По инерции Ева чуть не попросила его передать боссу, чтобы тот не совал свой прекрасный нос в ее дела, но сдер­жалась. Ей нужно было поговорить с Ламоном. Если Рорк решил стать между ними связующим звеном, могло потре­боваться слишком много времени и сил, чтобы идти в обход.

 Мужчина в черном костюме провел их по коридору в большой конференц-зал. В центре зала располагался ог­ромный стол, представлявший собой толстую, идеально ровную плиту, по периметру которой стояли стулья с мяг­кими сиденьями и спинками. Даже при поверхностном взгляде было заметно, что зал оснащен новейшим оборудованием, что было характерно для всего, к чему Рорк приложил руку или на чем стояло его имя.

 За столом лицом к двери сидел один-единственный че­ловек. При виде вошедших он поднялся и самым очарова­тельным образом улыбнулся своей жене:

 – Лейтенант, Пибоди, добро пожаловать! Гейтс, благо­дарю вас. – Рорк подождал, когда за Гейтсом закрылась дверь, и жестом показал на стулья: – Прошу садиться. Хо­тите кофе?

 – Я не собираюсь сидеть и не хочу твоего дурацкого кофе! – отрезала Ева.

 – А я бы хотела кофе, – вклинилась Пибоди, но тут же вздрогнула под испепеляющим взглядом Евы. – С другой стороны…

 – Сядь! – приказала Ева. – И молчи.

 – Есть, сэр. – Пибоди села и замолчала, но взглянула на Рорка с сочувствием. Затем она изо всех сил постара­лась стать слепой, глухой и невидимой.

 – Я тебя просила давать мне разрешение на проезд сюда? – начала Ева. – Я просила тебя приходить и вме­шиваться в мой разговор с Ламоном? Я занимаюсь рассле­дованием, чреватым выходом на федеральный уровень, расследованием, которое федералы хотели бы выдернуть из-под меня… – Она подошла к Рорку и ткнула его паль­цем в плечо: – Я не хочу, чтобы твое имя фигурировало в моих отчетах чаще, чем это необходимо!

 – Боже, как я люблю, когда ты ворчишь на меня, – улыбнулся Рорк. – Не останавливайся.

 – Это не шутки! Терпеть не могу, когда ты вмешива­ешься в мои дела!

 Смешинки исчезли из глаз Рорка, его взгляд стал мрач­ным и напряженным.

 – Это мое предприятие – так же как и отель, где вчера погибли люди, – негромко произнес он. – И если выяс­няется, что кто-то из моих сотрудников каким-то образом связан с этим происшествием, то это дело не менее мое, чем твое, лейтенант. Надеюсь, понятно?

 – Ты не должен винить себя в том, что произошло.

 – Если я скажу то же самое тебе, ты меня послушаешься?

 Ева какое-то время молча смотрела на него. Он был прав, как всегда, прав, а она снова повела себя, как дев­чонка.

 – Ты допрашивал Ламона? – спросила она наконец, стараясь не терять чувства собственного достоинства.

 – Я думал, ты обо мне лучшего мнения. Утром я пере­планировал день, потом распорядился, чтобы тебя пропус­тили, и удостоверился, что Ламон в это время будет в лабо­ратории. Я его еще не вызывал – знал, что сначала тебе понадобится чуть-чуть поругаться со мной.

 «Раз он считает меня настолько предсказуемой, – по­думала Ева, – нужно срочно восстановить равенство».

 – Пока не пришел Ламон, я, пожалуй, выпью кофе, – заявила она.

 Рорк усмехнулся. Проходя мимо Евы, он быстро погла­дил ее по голове.

 Ева опустилась на стул и хмуро взглянула на Пибоди:

 – Ну, что ты смотришь?

 – Нет, ничего, сэр, – Пибоди отвела взгляд.

 Она всегда любила смотреть на них, когда они вместе, и считала, что это очень поучительный пример. Правда, иногда их взаимоотношения были похожи на перетягива­ние каната, но надо было видеть, как эти двое смотрят друг на друга, когда они в согласии. Пибоди раньше не пред­ставляла себе, что может существовать такая тесная взаи­мосвязь, такое взаимопереплетение, когда простое при­косновение к волосам являло собой несомненное выраже­ние любви.

 Пибоди вздохнула. Поставив перед ней кофе, Рорк по­ложил ей руку на плечо:

 – Устала?

 Пибоди почувствовала приятный прилив тепла и даже легкого влечения, как это было каждый раз, когда она смотрела на него.

 – Тяжелый вечерок, – сказала она и уткнулась в чашку с кофе.

 Рорк легонько стиснул ее плечи, что заставило сердце Пибоди пуститься вскачь, и вернулся к Еве.

 – Ламон сейчас придет. Мне бы хотелось поприсутствовать при твоей беседе с ним и… – Рорк поднял руку. – И прежде чем ты скажешь мне, что я не должен находиться здесь во время официального допроса, я напоминаю: дело не только в том, что я являюсь работодателем этого чело­века. Просто я знаю его уже несколько лет и лучше увижу, когда он начнет лгать.

 Ева постучала пальцами по столу. Ей был очень хорошо знаком этот его взгляд – холодный, загадочный, внима­тельный. Рорк был способен подмечать каждую мелочь не хуже опытного полицейского, съевшего собаку на допро­сах.

 – Хорошо, но только наблюдай, не больше того. Не за­давай ему вопросов и не комментируй его ответы, если я не попрошу.

 – Согласен. Тебя отпустили в Мэн?

 – Мы полетим сразу, как закончим допрос. Ближай­шим рейсом.

 – У меня стоит самолет в аэропорту. Берите его.

 – Мы полетим рейсовым, – повторила Ева, как только увидела, что Пибоди вскинула голову и в ее глазах вспых­нула надежда, словно у щеночка, который учуял запах ма­теринского молока.

 – Не упрямься, – мягко сказал Рорк. – На моем самолете вы доберетесь в два раза быстрее. И еще успеете выло­вить пару лобстеров нам на ужин.

 «Жирно будет», – вертелось у Евы на языке, но ее оста­новил стук в дверь.

 – Итак, начинаем, – сказал Рорк. – Войдите!

 Ламон оказался круглолицым улыбчивым мужчиной с живыми голубыми глазами. На подбородке его красовалась татуировка в виде горящей стрелы, которая появи­лась, видимо, уже после того, как было сделано идентифи­кационное фото. Волосы он тоже отрастил позже, и они спускались витыми локонами к подбородку, придавая лицу подобие ангельского лика. Все это несколько удиви­ло Еву: на фотографии он показался ей весьма консерва­тивным молодым человеком.

 На Ламоне был рабочий белый халат, трубовидные чер­ные брюки и довольно дорогие ботинки индивидуального пошива, подобные тем, какие мог позволить себе разве что богач Рорк.

 Ламон вежливо посмотрел на Еву, немного задержал изучающий взгляд на полицейской форме Пибоди, затем обратился к Рорку:

 – Вызывали меня? – В его голосе прозвучал едва уло­вимый оттенок французской интонации.

 Рорк не поднялся и не показал Ламону на стул, давая понять, что в данном случае главенствующее положение не у него.

 – Это лейтенант Даллас из Управления полиции и об­щественной безопасности Нью-Йорка. Она хотела встре­титься с вами.

 – Вот как? – На вежливо улыбающемся лице Ламона появилось выражение некоторой озадаченности.

 Ева приступила к работе:

 – Присаживайтесь, мистер Ламон. Я хотела бы задать вам несколько вопросов. Вы имеете право пригласить ад­воката, если вам угодно.

 Он удивленно посмотрел на нее:

 – А что, я нуждаюсь в адвокате?

 – Не знаю, мистер Ламон. Это на ваше усмотрение.

 – Я пока не вижу причин для этого. – Он сел и устро­ился удобнее. – А в чем, собственно, дело?

 – В бомбах, – улыбнулась Ева. Потом она велела Пи­боди включить запись, зачитала Ламону его права и начала сам допрос: – Что вам известно о вчерашнем взрыве в отеле «Плаза»?

 – Только то, что показывали по телевидению. Сегодня утром было уточнено количество жертв. Считается, что по­гибло более трехсот человек.

 – Вам доводилось когда-нибудь работать с пластоном, мистер Ламон?

 – Да.

 – Стало быть, вы знакомы с этим материалом, – уточ­нила Ева.

 – Конечно. Это легкая, эластичная, крайне неустойчи­вая масса, которая обычно используется в качестве дето­нирующего компонента во взрывчатых составах. В тех взрывчатых материалах, которые мы производим здесь, в «Автотроне», по правительственным заказам и по кон­трактам с некоторыми частными фирмами, часто исполь­зуется пластон.

 Ламон чуть поерзал на стуле. Он не отводил взгляда от Евы, но лицо его немного побледнело, и глаза уже не вы­ражали той живости, которая была в них, когда он входил в дверь.

 – Как у вас с греческой мифологией?

 Ламон нахмурился:

 – Простите, не понимаю…

 – Известен ли вам кто-нибудь, кто называет себя Кас­сандрой?

 – Не думаю, – ответил Ламон.

 – Вы знакомы с Говардом Бэсси, больше известным как Наладчик?

 – Нет.

 – Чем вы занимаетесь в свободное время, мистер Ламон?

 – В мое… мое свободное время?

 Ева снова улыбнулась. Как она и рассчитывала, переме­на ритма разговора несколько выбила Ламона из колеи.

 – Я имею в виду развлечения, хобби, занятия спортом. Ведь Рорк не заставляет вас трудиться круглую неделю и по двадцать четыре часа в сутки?

 – Я… – Ламон замялся и бросил короткий взгляд в сторону Рорка. – Я иногда играю в теннис.

 – В команде или в одиночку?

 Ламон потер лоб:

 – Большей частью в одиночку.

 – Во время войны в Алжире ваш отец занимался изго­товлением взрывных устройств. Он делал это в составе команды или в одиночку?

 – Я… не совсем вас понимаю.

 – Как я предполагаю, он работал не по найму и продавал свою продукцию тому, кто предлагал наибольшую цену.

 Лицо Ламона порозовело:

 – Мой отец был патриотом!

 – Подрывная деятельность из высших соображений? Террористы часто величают себя патриотами. А вы верите в справедливость саботажа во имя высоких целей, Ламон? В справедливость массовых убийств и принесения в жер­тву невинных людей ради правого дела?

 Ева сказала это достаточно мягко, но увидела, что глаза Ламона впервые сверкнули злостью.

 – Я произвожу бомбы не для высоких целей, а для гор­ного дела, для снесения старых пустых зданий, для воен­ных испытаний. И все это по контрактам. «Автотрон» – уважаемая компания с хорошей репутацией.

 Ламон произнес это спокойным голосом; чувствова­лось, что он уже взял себя в руки.

 – Конечно. Мистер Ламон, вам нравится делать уст­ройства для фейерверков?

 – Мы их здесь не производим. Наша продукция харак­теризуется высокими техническими качествами и передо­вой технологией. Наши изделия – лучшие на рынке.

 Его интонация стала немного язвительной, и Ева изме­нила свой вопрос:

 – Так, значит, вам нравится делать технически совер­шенную и технологически передовую продукцию?

 – Разумеется, я получаю удовольствие от своей работы. А как вы от своей?

 Еве это показалось несколько фамильярным, но она не подала виду.

 – Я получаю удовольствие от ее результатов. Благодарю вас, мистер Ламон. На этом закончим.

 Появившаяся было на его лице улыбка исчезла.

 – Что? Я могу идти? – удивленно спросил он.

 – Да. Спасибо. Пибоди, выключи запись. Рорк, благо­дарю за предоставленное помещение.

 – Мы в «Автотроне» всегда рады сотрудничать с поли­цией, – любезно ответил Рорк и повернулся к Ламону: – Вы свободны и можете возвращаться к работе.

 – Хорошо, сэр.

 Ламон поднялся, холодно кивнул и вышел из зала.

 – Он врал, – бросила Ева, когда за ним закрылась дверь.

 – О, да, – согласился Рорк. – Безусловно.

 – О чем? – вырвалось у Пибоди, прежде чем она успе­ла заставить себя молчать.

 Ева в задумчивости почесала подбородок.

 – Ламон знает о «Кассандре» и о Наладчике. Поначалу он чувствовал себя не очень уверенно, но потом начал рас­ходиться. Судя по всему, не боится копов.

 – Весьма распространенное заблуждение, – заметил Рорк. – Особенно часто недооценивают определенных копов. Он уверен, что вот так вот запросто поводил тебя за нос.

 Ева хмыкнула и поднялась.

 – Дилетант! Пибоди, закажи-ка «хвоста» за нашим дру­гом Ламоном. Рорк, мне хотелось бы…

 – … достать его рабочие файлы, опись его оборудова­ния и перечень получаемых им материалов по всем пози­циям? – договорил за Еву Рорк и тоже поднялся. – Это все уже делается.

 – Выпендрежник!

 Он взял Еву за руку и, пока она не успела отдернуть ее, поцеловал костяшки ее пальцев.

 – Я буду посматривать за ним.

 – Только держись на расстоянии. Пусть он думает, что благополучно вывернулся на допросе. Пибоди… – Ева обернулась и увидела, что ее помощница сидит на стуле, мечтательно глядя в пустое пространство. – Пибоди, оч­нись!

 – Сэр! – Девушка заморгала и вскочила столь стреми­тельно, что едва не опрокинула стул. Увидев, как нежные губы Рорка прикоснулись к пальцам Евы, она вдруг заду­малась о том, что вечером мог бы придумать для нее самой Макнаб.

 – Не отрывайся от земли, – проворчала Ева и, обер­нувшись к Рорку, добавила: – Я свяжусь с тобой.

 – Да, пожалуйста.

 Втроем они двинулись к выходу. По пути Рорк взял Пи­боди за локоть и немного придержал, прошептав ухо:

 – Он счастливец!

 – Э… Кто?

 – Тот, о котором ты только что мечтала.

 Она почувствовала, что губы ее расплываются в идиот­ской улыбке:

 – Его еще нет, но он будет…

 – Пибоди! – вновь окликнула Ева.

 Помощнице пришлось припустить, чтобы догнать на­чальницу.

 – Возьмите мой самолет! – крикнул им вдогонку Рорк.

 Ева оглянулась. Он стоял в широком проеме дверей ог­ромного зала – высокий, великолепный, – и ей вдруг за­хотелось быстро вернуться к нему, хоть на миг прикоснуться ртом к этим чудесным губам.

 – Может быть, – пожала она плечами, и они с Пибоди повернули к лифту.

 

 Ева все-таки решила взять самолет Рорка: она в конце концов сжалилась над Пибоди, а кроме того, было сэко­номлено время. В отношении погоды оправдались самые худшие ожидания: Мэн встретил их жутким холодом. Есте­ственно, Ева забыла перчатки и, выйдя из самолета на про­низывающий ветер, сунула руки глубже в карманы.

 К ним тут же подошел работник аэропорта в теплой спецодежде и протянул ей автомобильный пульт.

 – Что это? – спросила Ева.

 – Ваш транспорт, лейтенант Даллас. Машина стоит на стоянке – уровень два, место пять.

 – Опять Рорк, – пробормотала Ева и положила пульт замерзшими пальцами в карман.

 – Я провожу вас, – сказал человек в спецодежде.

 – Да, пожалуйста, проводите.

 Они прошли через летное поле и оказались в здании аэровокзала. В секторе для владельцев частных самолетов было тепло и стояла почти благоговейная тишина. Это резко отличало его от многолюдных залов для пассажиров регулярных рейсов, где царила суета, теснились люди, сно­вали разносчики еды и сувениров.

 Когда они спустились на лифте вниз, Еве показали сверкающего новеньким лаком черного красавца, рядом с которым даже кичливые вседорожные автомобили детек­тивов из других отделов Центрального управления показа­лись бы детскими машинками.

 – Если вы предпочитаете другую модель, то можете вы­брать любую из имеющихся машин, – сказал провожатый, заметив ее скептический взгляд.

 – Нет-нет. Все в порядке. Спасибо.

 Когда они остались вдвоем с Пибоди, Ева вскипела:

 – Он должен прекратить это!

 Пибоди с восхищением провела рукой по блестящему крылу и спросила:

 – Но почему?

 – Да потому! – единственное, что смогла выговорить Ева. – Выведи на экран карту и определи, как побыстрее добраться до Моники Роуван.

 Они сели в машину, и Пибоди начала изучать бортовую систему компьютерного обеспечения.

 – Вот это да! Никогда не видела ничего подобного!

 – Когда выйдете из состояния шестнадцатилетней, сер­жант, все-таки определите этот чертов маршрут!

 – Да тут никогда не станешь старше, – проворчала Пи­боди, но приказ выполнила.

 Монитор моментально показал карту лучшего маршру­та. Из компьютера послышался мягкий, бархатистый ба­ритон:

 – Не желаете ли получать аудиоподсказки во время этой поездки?

 – Думаю, сами справимся, умник, – огрызнулась Ева, направляя машину к выезду со стоянки.

 Однако компьютерный баритон не унимался:

 – Расстояние поездки составляет шестнадцать с поло­виной километров. Оценочное время вашего пребывания в пути в это время дня и при установленных ограничениях ско­рости – двенадцать минут восемь секунд.

 – О, мы можем это побить, – улыбнулась Пибоди, бросив быстрый взгляд на Еву. – Так ведь, лейтенант?

 – Мы здесь не для того, чтобы кого-нибудь «побивать».

 Ева пристойно проехала парковочный гараж, террито­рию аэропорта и центральные ворота. Перед ними откры­лось шоссе – длинное, широкое и абсолютно свободное. «Черт побери, я тоже человек!» – подумала Ева и дала по газам.

 – Эй, парень! Я хотела бы такую, – засмеялась Пибо­ди, глядя, как за окном побежал окружающий пейзаж. – И за сколько продается такая прелесть?

 – Эта модель стоит сто шестьдесят две тысячи долла­ров, без включения налогов, оплаты услуг и документации, – ответил компьютерный баритон.

 – Мать честная!

 – Все еще чувствуешь себя шестнадцатилетней, Пибо­ди? – усмехнулась Ева и сделала скорость угрожающей.

 – Да! Я хочу прибавки к жалованью!

 Они миновали гостиничные комплексы на окраине го­рода и пустынные зоны отдыха. Движение постепенно уп­лотнялось, но оставалось размеренным, и на дороге не было тесно. Ева сразу заскучала по Нью-Йорку с его свое­нравными улицами, хамоватыми торговцами и толкотней прохожих.

 – И как только люди могут жить в таких местах? – ска­зала она Пибоди. – Все эти маленькие городки похожи друг на друга как две капли воды.

 – Некоторым нравится одинаковость. Это успокаива­ет. Между прочим, когда я была маленькой, мы с мамой побывали в Мэне. По-моему, ездили в Маунт-Дезерт-Айленд, национальный парк.

 Ева передернула плечами:

 – В национальных парках полно деревьев, путешест­венников, и тебе обязательно показывают каких-то зага­дочных маленьких жучков.

 – Да, а в Нью-Йорке жучков вроде бы нет… – задумчи­во сказала Пибоди.

 – Ну, я привыкла каждый день встречать на кухне одного знакомого таракана.

 – Приходите с ним ко мне в гости. У меня они собира­ются на вечеринки.

 – Идет.

 Ева свернула направо. Улица сузилась, и пришлось по­степенно сбавлять ход. Дома здесь были старенькими и теснились грустными компаниями, лужайки хранили пе­чать тихой убогости. Там, где стаял снег, проглядывала безжизненная желтизна зимней травы. Ева остановила ма­шину у щербатого тротуара и заглушила двигатель. Бари­тон произнес:

 – Поездка подошла к концу. Она заняла девять минут и со­рок восемь секунд. Пожалуйста, не забудьте запереть дверь с помощью шифра.

 – Мы добрались словно по воздуху! – в восторге вос­кликнула Пибоди.

 – Перестань ухмыляться и надень на себя лицо копа. Кажется, Моника выглядывает в окошко.

 Ева прошла по нерасчищенной дорожке к двери дома и постучалась в дверь. Ждать пришлось долго, хотя, как при­кинула Ева, от окна до двери было не больше трех шагов. Впрочем, она не рассчитывала на радушный прием – и не встретила его.

 Дверь приоткрылась всего лишь на щелку, в которой показался угрюмый серый глаз.

 – Что вам нужно?

 – Лейтенант Даллас из нью-йоркской полиции. Нам хотелось бы задать вам несколько вопросов, миссис Роу­ван. Можно войти?

 – Это не Нью-Йорк, и здесь у вас нет никаких прав и полномочий.

 – У нас к вам всего несколько вопросов, – повторила Ева. – И у нас есть официальное разрешение. Для вас, миссис Роуван, будет проще, если мы сделаем это здесь, чем если вас препроводят для допроса в Нью-Йорк. – Ева извлекла значок и показала его Монике. – Нам не хоте­лось бы причинять вам неудобства. Мы не отнимем у вас много времени.

 – Не хочу, чтобы у меня в доме околачивалась поли­ция, – проворчала женщина, но дверь открыла. – Ни к чему здесь не прикасайтесь!

 Ева вошла в крошечную прихожую, которую только в насмешку можно было бы назвать холлом. Ее площадь со­ставляла не более квадратного метра, пол был покрыт по­блекшим, нещадно изношенным линолеумом.

 – Вытирайте ноги. Вытирайте свои поганые полицей­ские ботинки, прежде чем войдете в мой дом!

 Ева послушно отступила и вытерла ноги о коврик. Это дало ей еще минуту, чтобы разглядеть Монику Роуван.

 Фотография в досье вполне соответствовала натуре. Ева видела перед собой женщину с суровым лицом и мрачным взглядом серых глаз. Глаза, кожа и волосы, казалось, име­ли одинаково блеклый цвет. На Монике был длинный, до пят, фланелевый халат. Хозяйка, видимо, боялась холода: в доме было жарко, и Ева сразу почувствовала себя неуют­но в своей куртке и джинсах. Стоило Еве только подумать об этом, как Моника рыкнула:

 – Закройте дверь! Нечего выпускать из дома тепло! Знае­те, во сколько обходится отопление в этих краях? Комму­нальной компанией заправляют государственные трутни.

 Пибоди тоже вытерла ноги, ступила внутрь и, закрыв за собой дверь, оказалась вплотную прижатой к спине Евы. Моника свирепо смотрела на них, скрестив руки на груди.

 – Теперь спрашивайте, что вы там собирались спро­сить, и проваливайте!

 С гостеприимством местных янки все было понятно, но Ева решила не обращать на это внимания.

 – Здесь тесновато, миссис Роуван. Может, нам пройти в гостиную и присесть?

 – Только побыстрее. У меня еще есть дела.

 Она повернулась и провела гостей в гостиную игрушеч­ных размеров. Обстановка была довольно убогой, но пора­жала чистотой. Ева подумала, что если бы сюда случайно залетела какая-нибудь пылинка, она вылетела бы вон с во­плем ужаса. Тощий кот неторопливо поднялся с ковра, издал одно скрипучее «мяу» и снова улегся на место.

 – Задавайте ваши вопросы и уходите. Мне нужно за­кончить работу по дому.

 Пибоди включила запись, Ева повторила обычную пре­амбулу допроса и спросила:

 – Вы понимаете ваши права и обязанности, миссис Роу­ван?

 – Я понимаю лишь то, что вы явились в мой дом без приглашения и мешаете мне работать! Мне не нужен ника­кой слюнявый либеральный адвокат. Они все – государст­венные марионетки, наживающиеся на честных людях. Давайте к делу.

 – Вы были замужем за Джеймсом Роуваном?

 – До тех пор, пока ФБР не убило его и моих детей.

 – Вы не жили с ним к моменту его смерти?

 – Это еще не говорит о том, что я не была его женой!

 – Согласна, мэм. Не говорит. А можете сказать, почему вы жили отдельно от него и детей?

 – На вопросы, касающиеся моей частной жизни, я от­вечать не обязана. – Моника снова сложила на груди руки. – У Джейми голова была занята многими проблема­ми. Он был большим человеком. Долг любой жены – не мешать мужу реализовывать свои возможности, потреб­ности и желания.

 – А как же ваши дети? Вы не принимали во внимание их потребности и желания?

 – Джейми хотел, чтобы дети были при нем. Он обожал их.

 «Тебя-то он, судя по всему, не слишком обожал», – по­думала Ева и вслух спросила:

 – А вы, миссис Роуван, обожали своих детей?

 Ей не следовало задавать такой вопрос, и Ева разозли­лась на себя за то, что он сорвался у нее с уст. Моника рез­ко вскинула голову на жилистой шее и разразилась тира­дой:

 – Как вы смеете спрашивать меня об этом?! Я вынаши­вала в себе каждого из них по девять месяцев и рожала в муках и крови! Я выполняла свой долг по отношению к ним – содержала их в чистоте и сытости. Правительство давало мне за это жалкие гроши. Какой-то презренный коп в этой стране имеет больше, чем сидящая с детьми мать! Интересно, кто вставал к ним по ночам, когда они начинали орать? Кто убирал за ними? А ведь нет больших грязнуль, чем дети. Мне приходилось трудиться, стирая руки до костей, чтобы держать дом в чистоте.

 «Хватит о материнской любви», – решила Ева, напо­мнив себе о том, что это не касается существа вопроса.

 – Вы, очевидно, были осведомлены о деятельности ва­шего мужа. Что вы можете сказать о его отношении к тер­рористической группе «Аполлон»?

 – Пропаганда и ложь! Ложь ФБР! – Моника только что не сплюнула при этих словах. – Джейми был великим человеком, героем! Если бы он стал тогда президентом, эта страна не была бы сейчас в таком дерьме.

 – Вы работали с ним?

 – Место женщины – поддерживать чистоту в доме, го­товить приличную еду и рожать детей. – Она скривила губы в презрительной усмешке. – Вы обе, наверное, хоте­ли бы стать мужчинами. Но я-то знаю, для какой работы господь создал женщину.

 – Муж разговаривал с вами о своей работе?

 – Нет.

 – Вы встречались с кем-либо из людей, связанных с ним по роду его деятельности?

 – Я была его женой. Я обеспечивала чистоту дома, в который приходили те, кто верил в него.

 – Уильям Хенсон верил в него, миссис Роуван?

 – Уильям Хенсон был верным и блестящим человеком.

 – Вы не знаете, где я могла бы найти этого верного и блестящего человека?

 Моника прищурилась, и Еве показалось, что в глубине ее глаз мелькнула усмешка.

 – Псы из ФБР охотились за ним и в конце концов убили – как они убили всех тех, кто был верен.

 – Серьезно? У меня нет данных, подтверждающих его смерть.

 – Заговор. Тайный сговор. Дымовая завеса, – отры­висто, словно рубя что-то на кухне топориком, произнесла Моника; при этом из ее рта вылетали брызги слюны. – Честных людей вытаскивали из домов, бросали за решет­ку, морили голодом, пытали, казнили…

 – Миссис Роуван, а вас вытаскивали из дома? Бросали за решетку, пыхали?

 Моника пожала плечами:

 – Я была им не нужна.

 – Вы можете назвать мне имена тех, кто верил в вашего мужа и сейчас еще жив?

 – Прошло более тридцати лет. Эти люди приходили и уходили, я никого из них не помню.

 – Может, вы знаете что-то об их женах, детях? Возмож­но, вы встречались с ними на досуге…

 – У меня был дом, за которым я должна была следить. Я не располагала временем для светского безделья.

 Ева быстро обвела взглядом комнату, но не обнаружила ни одного экрана.

 – Вы следите за новостями, миссис Роуван? В частнос­ти, за текущими событиями?

 – Я занимаюсь своими делами, и мне неинтересно, чем занимаются другие люди.

 – В таком случае вы можете не знать, что вчера терро­ристическая группа, именующая себя «Кассандрой», уст­роила взрыв в отеле «Плаза» в Нью-Йорке. Погибли сотни людей. В их числе женщины и дети.

 В ее серых глазах что-то дрогнуло, но взгляд тут же стал прежним. Тем же тоном Моника ответила:

 – Им следовало находиться у себя дома.

 – И вам абсолютно безразлично, что группа террористов убивает ни в чем не повинных людей, и что эта группа имеет отношение к вашему покойному мужу?

 – Неповинных нет! – отрезала Моника.

 – И даже вы не относитесь к невинным, миссис Роуван? – Не дожидаясь ответа, Ева сразу задала другой во­прос: – Связывался ли с вами кто-нибудь из «Кассандры»?

 – Я живу сама по себе. Ничего не знаю про взрыв в вашем отеле. Но если вы спрашиваете, я отвечу, что стране станет лучше, если весь этот город к дьяволу взлетит на воздух! А теперь убирайтесь из моего дома, иначе я вызову моего общественного представителя!

 Ева решила добавить к общей картине еще один штрих:

 – Последний вопрос, миссис Роуван. Насколько я знаю, ваш муж и его группа никогда не требовали денег. Что бы они ни делали, они делали это по идейным соображениям. А «Кассандра» держит целый город в заложниках из-за денег. Одобрил бы это Джеймс Роуван?

 – Я ничего не знаю об этом. Я просила вас покинуть мой дом.

 Ева достала из кармана визитную карточку и пристави­ла ее к одной из улыбающихся статуэток на столе.

 – Если вы что-то вспомните и решите связаться со мной, я буду вам очень признательна. Спасибо за потра­ченное на нас время.

 Ева и Пибоди направились к выходу, сопровождаемые стуком каблуков Моники. На улице Ева с наслаждением вдохнула свежего воздуха.

 – Поехали обратно, Пибоди, в этот город, который ку­пается в дерьме.

 Пибоди передернула плечами:

 – Я бы предпочла, чтобы меня вырастили бешеные волки, нежели такая баба.

 Ева оглянулась и увидела тусклый серый глаз, подсмат­ривающий сквозь щелку в занавесках.

 – А где разница?

 

 Моника дождалась, когда уехала машина, затем подо­шла к столу и взяла оставленную карточку. «Может быть, с „жучком?“ – подумала она. Джейми в свое время хорошо ее научил. Моника поспешила на кухню, бросила карточку в утилизатор и включила его. Удовлетворенная результа­том, она подошла к настенному телефону. „Сюда они тоже могли поставить „жучок“. Все может быть. Поганые ко­пы!“ Оттопырив губы, Моника достала из ящика прибор­чик для защиты от прослушивания и приставила его к ап­парату.

 Она выполнила свой долг – и выполнила безукориз­ненно. Давно настала пора компенсации. Моника набрала номер. Услышав ответ, она сказала:

 – Я требую свою долю. Только что здесь была полиция и задавала мне вопросы. Я ничего не сказала им, но в сле­дующий раз могу сказать. Могу кое-что поведать лейте­нанту Даллас из Управления полиции Нью-Йорка, из-за чего она навострит ушки.

 Одновременно вытирая рваной дезинфицирующей сал­феткой бледное пятнышко на счетчике, она повторила:

 – Я требую свою долю, «Кассандра». Я ее заработала.