• Братья Хорнблауэр, #2

Глава 3

 

 Он решил держаться от нее подальше. Так спокойнее. Санни устроилась на диване у камина; рядом с ней лежала кучка книг. Она деловито делала пометки. На столе стоял портативный радиоприемник; сквозь треск помех оттуда доносилась музыка. Время от времени передавали прогноз погоды. Поглощенная своими занятиями, Санни почти не обращала на него внимания.

 Воспользовавшись случаем, Джейкоб обследовал свое временное жилище. Санни отвела ему комнату рядом со своей. Его спальня была чуть больше; два окна выходили на юго-восток. Кровать оказалась большой, приземистой, с деревянной рамой и пружинным матрасом. Когда он присел на край кровати, пружины заскрипели.

 Над кроватью висела полка, набитая книгами — романами и стихами XIX и XX веков. В основном книги оказались дешевыми, в бумажных обложках с яркими, завлекательными рисунками. Несколько фамилий показались ему знакомыми. Джейкоб листал страницы в основном из чисто научного интереса. Он ведь не Кэл, который читает ради удовольствия. Кэл ухитряется запоминать огромные куски прозы и поэзии. Джейкоб же редко мог себе позволить отвлечься от важных дел больше чем на час.

 Он, конечно, знал, что в XX веке бумагу еще делали из дерева, но, столкнувшись с этим наяву, не мог не удивляться. Здешние обитатели, что называется, одной рукой вырубают леса и делают из дерева мебель и бумагу, а то и просто жгут дрова в печке, а другой рукой восстанавливают лесопосадки. Правда, рост деревьев не поспевает за потреблением…

 Странные у них все же привычки… А теперь их потомкам приходится решать массу сложных задач в области охраны окружающей среды.

 Кроме того, жители XX века перенасытили воздух углекислым газом и проделывали дыры в озоновом слое. Столкнувшись с ужасными последствиями своего бездумного поведения, они лишь беспомощно всплескивали руками. Что они за люди — отравляют воздух, которым сами же и дышат? Кстати, и воду тоже… Джейкоб покачал головой. И еще была у предков «милая» привычка — сбрасывать отработанные отходы в море. Видимо, они считали Мировой океан бездонной свалкой. Им крупно повезло, что они начали все осознавать до того, как последствия причиненного ими ущерба стали необратимыми.

 Отойдя от окна, он принялся обследовать комнату: трогал стены, покрывало, столбики кровати. На ощупь приятно, и все же…

 Он остановился, заметив фотографию в серебристой рамке. Он бы обязательно уделил интересной рамке больше внимания, не будь он так ошеломлен самим снимком. Джейкоб увидел довольного, улыбающегося брата в смокинге. Он обнимал за плечи свою Либби. У нее в волосах цветы; на ней белое платье с длинным рукавом и кружевной отделкой.

 Свадебное платье, догадался Джейкоб. В XXIII веке свадебные церемонии снова популярны, хотя в конце предыдущего столетия они впали в немилость. Новобрачные снова находят радость в старых традициях. Конечно, вкусы влюбленных не поддаются логическому осмыслению. Чтобы вступить в брак, нужно поставить печать на брачном контракте; чтобы расторгнуть брак, нужно поставить печать на постановлении о разводе. И тот и другой документ легко подделать. Но пышные свадьбы опять входят в моду.

 Всем снова нравится венчаться в церкви, обмениваться кольцами и приносить обеты во взаимной любви и верности. Дизайнеры фанатично копируют фасоны платьев из музеев и старых фильмов. Платье, которое надето на Либби, вызвало бы стоны зависти у тех, кому по душе такая кутерьма и старинные обряды.

 Джейкоб озадаченно прищурился. Ценности брака его не привлекали; он бы, пожалуй, здорово повеселился, не будь участником такого действа его родной брат. Тем более Калеб. Женщин Кэл любил, и даже очень, но никогда не выделял какую-то одну подружку. Сама мысль о том, что Кэла сочетали, приводила Ти-Джея в замешательство. И все же доказательство у него в руках.

 Он все больше злился на брата.

 Кэл бросил семью, дом, свой мир. И все ради женщины! Джейкоб швырнул фотографию на комод и отвернулся. Наверное, его старший братец спятил. Другого объяснения нет. Одна женщина не способна так круто изменить его жизнь! Что же еще могло так привлечь его в XX веке? Место здесь, безусловно, интересное. Оно достойно того, чтобы уделить ему несколько недель исследований и поисков. Сам Джейкоб твердо решил, вернувшись домой, написать ряд научных статей. Но… как там говорили древние? Славное местечко, чтобы погостить, но жить здесь не хочется.

 Ничего, он прочистит Калебу мозги. Пусть Либби его и околдовала. Он снимет с братца чары. В конце концов, никто не знает Калеба Хорнблауэра лучше, чем родной брат.

 Они еще так недавно были вместе! Время относительно, в который раз подумал Джейкоб. Ему стало совсем невесело. Последний раз они с братом сидели вместе в квартире Джейкоба при университетском городке. Братья играли в покер и пили венерианский ром — очень крепкий напиток, который производят на соседней планете. Кэл привез из последнего рейса целый ящик.

 Джейкоб вспомнил: Кэл тогда проиграл в карты, но, как всегда, совсем не огорчился.

 Они оба тогда здорово набрались.

 — Вот вернусь из рейса, — заявил Кэл, раскачиваясь на стуле и надрывно зевая, — три недели буду валяться на пляже где-нибудь на юге Франции, глазеть на красоток и пить не просыхая.

 — Тебя хватит только на три дня, — возразил тогда Джейкоб, взболтав угольно-черную жидкость в бокале. — А потом ты опять куда-нибудь улетишь. За последние десять лет ты провел в воздухе больше времени, чем на земле.

 — Никак не налетаюсь. — Широко улыбнувшись, Кэл взял у брата бокал и допил его содержимое. — Ты, братец, засиделся в своей лаборатории. Уверяю тебя, гораздо веселее облетать планеты, чем изучать их.

 — Все зависит от точки зрения. Если бы я их не изучал, ты бы не смог облетать их. — Джейкоб развалился на стуле; ему лень было даже подлить себе рому. — И потом, как пилот ты гораздо лучше меня. Вот единственное, в чем ты меня обогнал.

 Кэл тогда снова широко улыбнулся.

 — Все зависит от точки зрения, — парировал он. — Спроси Линзи Маккеллан.

 Джейкоб так набрался, что даже возмутиться как следует не получилось. Танцовщица Линзи Маккеллан щедро делила свое внимание между ними обоими — правда, не одновременно.

 — Ее развлечь нетрудно. — На его лице расползлась злорадная улыбка. — Во всяком случае, я-то здесь, на Земле, и с ней бываю гораздо чаще, чем ты.

 — Даже Линзи, благослови ее, Боже… — Кэл поднял стакан, — не идет ни в какое сравнение с полетами!

 — С грузовыми рейсами, Кэл? Если бы ты не ушел из МКВ, ты бы сейчас был уже майором!

 Кэл только плечами пожал.

 — Единообразие охотно оставляю тебе, доктор Хорнблауэр! — Он выпрямился; держался он, выпив, не слишком твердо, но живости ума не утратил. — А хочешь, Джей-Ти, устроим тебе небольшую встряску? Полетели со мной! На Марсе, в колонии Бригстон, есть один ночной клуб… Это что-то невероятное, но его надо увидеть собственными глазами. Там такой мутант играет на саксе… В общем, там нужно побывать.

 — У меня работа.

 — Работа от тебя не уйдет, — возразил Кэл. — Всего на пару недель, Джей-Ти! Полетели со мной! Я все устрою, покажу тебе тамошние самые злачные места, ненадолго заскочу на базу, а после мы вместе поваляемся на пляже и полюбуемся на красоток. Полетим на любой пляж, куда захочешь!

 Его предложение было соблазнительным, настолько соблазнительным, что Джейкоб едва не согласился. Ему очень хотелось действовать по наитию. Но и об ответственности он тоже не забывал.

 — Не могу. — Вздохнув, он снова потянулся за бутылкой. — К первому числу мне надо закончить эти вычисления.

 Теперь же Джейкоб думал: надо ему было тогда полететь с Кэлом. Надо было послать вычисления, а заодно и свою ответственность к черту и сесть на звездолет. Может, если бы он был рядом, с Кэлом ничего бы и не случилось. А если бы случилось, он бы оказался рядом с братом!

 В видеообразе, найденном в обломках звездолета Кэла, подробно излагалось все, что с ним случилось. Черная дыра, страх, беспомощность — его засасывало в вакуум, притягивало гравитационное поле. То, что он выжил, — настоящее чудо; и все же не нужно забывать, что Кэл — замечательный пилот. Правда, будь на его звездолете ученый, и он бы вообще избежал опасности. И сейчас находился бы дома. Они оба были бы дома. Там, где их место.

 Немного успокоившись, Джей-Ти отвернулся от окна. Через несколько недель они непременно окажутся дома. Ему остается только одно — ждать.

 Чтобы как-то развеяться, он решил осмотреть старомодный, неуклюжий компьютер, стоящий в углу письменного стола. Целый час он забавлялся — разбирал и снова собирал клавиатуру, снял крышку системного блока и разглядывал платы и микросхемы. На пробу поставил в дисковод попавший под руку диск Либби.

 Он увидел длинный, подробный отчет о каком-то племени, живущем на заброшенном острове в Тихом океане. Неожиданно Джейкоб увлекся и долго читал ее отчет и выводы. Он не мог не отдать ей должное. Она умеет превратить сухие факты в увлекательный рассказ. Как ни странно, Либби занималась влиянием достижений научно-технического прогресса и современных орудий труда на общество, казавшееся ей примитивным. Джей-Ти потратил больше года на изучение последствий воздействия научно-технического прогресса на ее собственное общество, которое выглядело очень отсталым и примитивным в его глазах.

 Пришлось признать, что избранница брата совсем не дура. Судя по всему, ей свойственны скрупулезность в работе и внимание к мелочам. Подобными качествами можно только восхищаться. И все же никакие достоинства не дают ей права удерживать у себя его брата.

 Выключив компьютер, он пошел вниз.

 Санни даже головы не подняла, хотя прекрасно слышала, как он спускается по лестнице. Она пыталась убедить себя, что вовсе забыла о его существовании, увлекшись книгами по юриспруденции. Разумеется, она о нем не забыла. Правда, и пожаловаться на незваного гостя она не могла — Джей-Ти не шумел и не путался у нее под ногами. Разве что создал массу неприятностей одним своим появлением здесь.

 Все дело в том, что она хочет остаться одна, сказала себе Санни, поднимая голову и провожая его взглядом. Нет, неправда! Она терпеть не может затянувшегося одиночества. Она любит людей, обожает разговаривать, спорить, общаться. Брат Калеба ее очень волнует. Постукивая ручкой по блокноту, она посмотрела на огонь. Почему ей так тревожно? Вот в чем вопрос!

 «Возможно, он псих», — написала она в блокноте и тут же улыбнулась. Очень может быть… и даже вполне вероятно, что у него не все в порядке с головой. Как с неба свалился… живет в лесу, играет с кранами на кухне.

 «Возможно, он опасен». Улыбка сползла с ее лица. Не много найдется людей, способных справиться с ней так, как справился он. Правда, боли он ей не причинил, хотя и мог — надо отдать ему должное. «Опасен» — не то же самое, что «склонен к насилию».

 «Сильная личность», — записала она. Да, в нем, безусловно, угадывается внутренняя сила. Даже когда он молчит и так странно и настороженно смотрит на нее исподлобья, создается впечатление, будто он здесь главный. Он похож на провод под напряжением. Кажется, тронь — и тебя ударит током. И вдруг он неожиданно улыбается — и обезоруживает. И ты уже готова рискнуть.

 «Дико привлекателен». Последние слова не понравились Санни, но от правды никуда не деться. Есть в нем что-то необузданное, дикое… Она живо представила себе его худое, какое-то хищное лицо и гриву черных волос. Глаза, глубоко посаженные темно-зеленые глаза, которые смотрят прямо в душу. И даже тяжелые верхние веки не придают ему сонный вид; кажется, что он просто задумался.

 Хитклифф,[1] подумала она и снова улыбнулась. Из двух сестер Стоун романтичной считалась не она, а Либби. Это Либби всегда интересуют душевные качества. Ей, Сани, хватает и содержимого головы.

 Она рассеянно набросала портрет Джейкоба. В нем есть что-то странное, чужое, размышляла она, прорисовывая черные брови и длинные ресницы. И самое неприятное — невозможно понять, что именно в нем не так. Он скрытен, уклончив, эксцентричен. С этим еще можно смириться — только бы понять, что именно он скрывает. Может, он попал в беду? Совершил нечто такое, из-за чего пришлось срочно собрать вещи и искать себе пристанище, тихое, отдаленное место, где можно спрятаться?

 А может, все и в самом деле просто и он говорит правду? Он приехал повидать брата и, наконец, познакомиться с его женой.

 Нет. Окидывая критическим взором свой набросок, Санни покачала головой. Возможно, он действительно соскучился по брату, и все же он говорит ей не все. В лучшем случае — полуправду. Джей-Ти Хорнблауэр что-то замышляет. И рано или поздно она обязательно выяснит, что у него на уме.

 Пожав плечами, она отложила блокнот. Для ее интереса к Джейкобу Хорнблауэру есть достаточно веские основания. Ей хочется знать, что у него на уме. Санни решительно встала и вышла на кухню.

 — Ты что это здесь делаешь?!

 Джейкоб резко вскинул голову. Перед ним на столе были разложены детали тостера, обильно усыпанные хлебными крошками. В ящике рабочего стола он нашел отвертку и, судя по всему, получал огромное удовольствие от работы.

 — Вот, хочу починить.

 — Да, но…

 — Ты что, любишь горелый хлеб?

 Санни прищурилась. Ее пальцы, длинные, гибкие и умные, пробежали по отверткам.

 — Ты в этом разбираешься?

 — Возможно. — Он улыбнулся. Интересно, что она скажет, если он сознается, что за час разобрал и снова собрал многопротокольный коммутатор? — Ты что, мне не доверяешь?

 — Нет. — Она поставила на плиту чайник. — Правда, тут трудно что-нибудь испортить… По-моему, его уже пора выкидывать на свалку. — Будь снисходительнее, напомнила себе Санни. С ним надо держаться дружелюбно и снисходительно. Тогда он не успеет подготовиться к неожиданным выпадам с ее стороны. — Чаю хочешь?

 — Да! — Не выпуская из рук отвертки, Джей-Ти следил, как она переходит от плиты к шкафчику и возвращается к плите.

 Природная грация в сочетании с силой — опасное сочетание. Он невольно залюбовался ею. Как красивы и вместе с тем экономны все ее движения! В ней угадывается бывшая танцовщица или спортсменка. И еще она очень, очень женственная.

 Почувствовав на себе его пристальный взгляд, она обернулась через плечо:

 — В чем дело?

 — Ни в чем. Мне приятно на тебя смотреть.

 Не зная, что ответить, Санни принялась разливать чай.

 — Кекс хочешь?

 — Да, пожалуйста.

 Она придвинула ему маленький шоколадный кекс, завернутый в прозрачную бумагу.

 — Если хочешь на обед чего-то посложнее, готовь сам. — Она поставила на стол чашки и села напротив. — Кстати, а сантехником тебе работать не приходилось?

 — Кем-кем?

 — У меня кран протекает. — Санни невозмутимо сорвала обертку со своего кекса. — Я собиралась заткнуть течь тряпкой, чтобы ночью спать спокойно, но, раз уж в моем распоряжении оказался такой специалист, могу дать тебе гаечный ключ. — Она откусила кусок и зажмурилась от удовольствия. — Я тебя кормлю, а ты взамен мне что-нибудь починишь. Так и договоримся.

 — Можно взглянуть. — Он смотрел на нее, забыв положить отвертку. Санни не спеша слизывала с кекса глазурь. Ему и в голову не приходило, что это так возбуждает. — Ты живешь одна?

 Его вопрос застал ее врасплох. Подумав, она откусила еще кекса.

 — Как видишь.

 — Я имею в виду — не здесь.

 — Почти всегда. — Она слизнула с пальца шоколад, и у него внутри все перевернулось. — Мне нравится жить одной и самой решать, что делать — например, поесть среди ночи или вдруг сорваться на танцы. А ты?

 — Что — я?

 — Один живешь?

 — Да. Почти все время у меня отнимает работа.

 — Физика, да? Очень жаль. — Санни взяла чашку. Мысль о том, что он шпион, начала казаться ей нелепой. А он, надо отдать ему должное, вовсе не псих, каким показался ей вначале. Просто чудной. Эксцентричность Санни вполне могла понять и простить. С самого раннего детства она имела дело с необычными людьми — не такими, как все. — Значит, тебе нравится расщеплять атомы — или чем ты там у себя занимаешься?

 — Чем-то вроде того.

 — Как ты относишься к атомной энергетике?

 Он чуть не прыснул, но вовремя вспомнил, где находится.

 — Атомные реакторы опасны и не нужны… Получать энергию таким способом — все равно что убивать мышей ракетной пусковой установкой.

 — Ты бы понравился моей матери, но, по-моему, рассуждаешь не как физик.

 — Не все ученые придерживаются одинакового мнения. — Понимая, что ступил на скользкую почву, Джейкоб вернулся к тостеру. — Расскажи о своей сестре.

 — О Либби? С чего вдруг?

 — Она меня интересует, потому что вышла замуж за моего брата.

 — Не воображай, будто она насильно удерживает его у себя в заложниках, — сухо ответила Санни. — Наоборот, он сам так стремительно подтащил ее к алтарю, что она едва успела выговорить: «Согласна».

 — К какому алтарю?

 — Я в переносном смысле, Джей-Ти. — Она вздохнула. — Видишь ли, когда люди женятся, они идут в церковь, подходят к алтарю, где священник их венчает.

 — Ну да, конечно. — Руки у него работали механически. — Хочешь сказать, что свадьбу затеял Кэл?

 — Не знаю, кто из них что затеял, и знать не хочу, но женились они по доброй воле и с радостью. — Санни забарабанила пальцами по столешнице, все больше раздражаясь. — У меня создалось впечатление, будто ты решил, что Либби насильно женила на себе Кэла или… ну, не знаю… воспользовалась своими женскими чарами и заманила его в свои сети.

 — А у нее есть женские чары?

 Санни подавилась чаем и смогла продолжать, лишь откашлявшись:

 — Хорнблауэр, вполне допускаю, что некоторые вещи тебе недоступны, но Кэл и Либби любят друг друга. Даже если ты сам никогда ничего подобного не испытывал, то наверняка слышал или читал о такой штуке, как любовь…

 — О любви я слыхал, — довольно мирно отозвался он, наблюдая за Санни. Оказывается, она моментально загорается — стоит совсем чуть-чуть ее поддразнить! Вот и сейчас глаза у нее потемнели, лицо разрумянилось, подбородок взлетел вверх. Она и в спокойном состоянии привлекательна, но, когда волнуется, просто неотразима. Будучи мужчиной до мозга костей, Джейкоб невольно представил, какая она становится, когда возбудится в другом, более приятном для него смысле. — Сам я, правда, ничего подобного еще не испытывал, но я человек восприимчивый.

 — Как благородно с твоей стороны! — пробормотала Санни.

 Встав, она сунула руки в задние карманы джинсов и подошла к окну. Джей-Ти снова залюбовался ею. Боже, ну и конфетка! С ней надо поосторожнее, иначе еще до возвращения Кэла и Либби его хватит удар.

 — А ты?

 — Что — я?

 — Была влюблена? — спросил он, вертя в руке отвертку.

 Санни наградила его злорадным взглядом:

 — Не лезь в мою личную жизнь!

 — Извини. — Ему совсем не было стыдно, что он задал ей этот вопрос. Раз она провоцирует его на дурацкие вопросы, он уж постарается выставить ее дурой. — Просто ты с таким знанием дела рассуждаешь о любви, что я решил, будто у тебя большой опыт в такого рода делах. И вместе с тем ты не сочетана… то есть не замужем… ведь так?

 Хотя он задал свой вопрос не готовясь, так сказать, выстрелил наугад, он сразу понял, что попал в яблочко. Санни действительно еще ни разу не влюблялась, хотя несколько раз ей казалось, будто она влюблена. Неуверенность в себе лишь раздула пламя ее гнева.

 — Если ты не был влюблен, это еще не значит, что ты не в состоянии понять, что такое любовь. — Она круто развернулась к нему, взбешенная тем, что вынуждена оправдываться. Надо как можно скорее перевести разговор на него. — Ну а не замужем я потому… что сама не хочу!

 — Ясно.

 Уловив в его голосе насмешку, она едва не заскрежетала зубами.

 — Кстати, речь сейчас вообще не обо мне. Мы с тобой говорили о Либби и Кэле.

 — А я думал, мы обсуждали любовь как понятие.

 — Спорить о любви с бессердечным болваном — пустая трата времени, а я никогда не трачу время понапрасну! — Санни подбоченилась. — Но поскольку нам обоим небезразличны Либби и Кэл, думаю, мы как-нибудь договоримся.

 — Хорошо. — Джей-Ти постучал отверткой по столешнице. Для того чтобы понять, что такое «болван», ему компьютер не нужен. Ничего, она ему за все ответит! — Объясни, что ты имеешь в виду.

 — Кажется, ты решил: раз моя сестра женщина, то она соблазнила твоего братца, который всего лишь мужчина, и насильно женила его на себе. Что за пещерные взгляды!

 Джейкоб замер на месте:

 — Неужели пещерные?

 — Женоненавистничество — страшная глупость, к тому же оно давно устарело. Представление о том, что все женщины только и мечтают выйти замуж и обзавестись домиком, было распространено примерно в те же годы, что и юбка-пудель![2]

 Хотя Джейкоб не понимал, при чем здесь юбки и тем более пудели, его задела более важная вещь.

 — Глупость? — повторил он.

 — Идиотизм. — Расставив ноги и выпятив подбородок, она испепеляла его взглядом. — В наши дни только последний дебил может выступать с такими неандертальскими взглядами! Возможно, приятель, несколько последних десятилетий обошли тебя стороной, но времена изменились! — Санни уже не могла остановиться, понимая, что правда на ее стороне. — В наши дни у женщин появилась масса возможностей, и замужество — вовсе не единственная цель в жизни! Некоторые просвещенные умы даже поняли: мужчины тоже выигрывают от женской независимости. Разумеется, я не имею в виду самодовольных женоненавистников вроде тебя.

 Его терпение лопнуло. Он не спеша привстал. Не будь Санни так зла, она бы насторожилась.

 — Я не самодовольный женоненавистник.

 — Еще какой самодовольный, Хорнблауэр! С первой минуты, едва ты здесь объявился, ты все стараешься изобразить своего брата жертвой, которую моя сестра ловко заманила в свои сети и насильно женила на себе! — Санни шагнула вперед. — Так вот, позволь тебя просветить. Насильно женить на себе можно только дурака, а Кэл мне дураком не кажется. Наверное, в этом вы с ним совсем не похожи.

 Придурок, болван, идиот — и вот теперь дурак. Джейкоб все больше закипал. Она заплатит ему за оскорбления!

 — Тогда почему он так скоропалительно женился, даже не съездив домой, не повидавшись с родными?

 — Об этом тебе лучше спросить его самого, — сухо парировала Санни. — Возможно, он не хотел, чтобы его допрашивали, высмеивали или пытали. В нашей семье не принято давить на тех, кого мы любим. Сейчас женщинам совсем не нужно расставлять капканы на неосторожных мужчин. Более того, Хорнблауэр: вы нам не нужны.

 На сей раз он шагнул к ней:

 — Не нужны?

 — Нет. Мы способны сами себя прокормить, сумеем нарубить дрова, поехать, куда нам нужно, вынести мусор. И… и даже починить тостер! — добавила она, небрежно махнув рукой в сторону разложенных на столе деталей. — Мы умеем делать все, что нам нужно, и прекрасно обходимся без вас!

 — Ты кое-что упустила.

 Ее подбородок взлетел чуточку выше.

 — Что?

 Он сам не понял, что произошло. Санни и ахнуть не успела, как он бросился к ней и стал целовать. Когда не ожидаешь удара левой в челюсть, естественно, не успеваешь и уклониться.

 Она что-то шептала. Джей-Ти чувствовал, как шевелятся ее губы. Наверное, она произносит его имя, подумал он и вздрогнул. Он был зол — более чем зол, — но его взрывной темперамент еще никогда не доводил его до настоящей беды.

 А сейчас он в беде. Он понял это, едва взглянув на Санни.

 Он чуть отстранил ее. Она вынула руки из карманов и уперлась ему в плечи — не сопротивляясь, но и не сдаваясь. А ему хотелось, страстно хотелось, чтобы она забилась в его объятиях. Отбросив все мысли, он впился в ее яркие соблазнительные губы и целовал ее до тех пор, пока с них не слетел вздох удовольствия.

 Санни поняла, что правильно оценила его: он действительно похож на оголенный провод.

 Ее так трясло, словно по ней проходил ток, — а он все сильнее, настойчивее прижимал ее к себе. Она покорилась. Тело как будто заряжалось от него энергией, теперь оно горело огнем. Зато голова сделалась легкой, все мысли куда-то улетучились, растаяли, как рисунки цветными мелками под дождем.

 Мышцы у него на плечах вздулись; когда она прильнула к нему, то услышала, как прерывисто он дышит. Он излучал страсть — бешеную и зрелую. С таким она еще не сталкивалась. И тем не менее отвечала ему такой же страстью.

 Она трепетала в его объятиях. За долю секунды он довел ее от оцепенения почти до бешенства. За свою жизнь Джейкоб знавал немало женщин; он знал, как доставить и получить удовольствие. Но еще ни разу не испытывал ничего подобного. Санни идеально подходила ему. На его страсть она отвечала своей страстью. На его желание — своим желанием.

 Он провел рукой по ее коротким волосам. Теплый шелк. Пальцы скользнули ниже, по нежно изогнутой шее. Горячий атлас. Языком он попробовал на вкус ее губы, и она прижалась к нему.

 Еще никогда он так быстро не терял самообладания и не взмывал в такую заоблачную высь.

 Ему стало больно. А ведь раньше ему еще ни разу не становилось больно от желания. Он пошатнулся — как будто от голода или недосыпа. А еще вдруг подступил страх. Ему показалось, что отныне он больше не хозяин своей судьбы.

 Вот почему он буквально оттолкнул ее от себя, впившись пальцами ей в плечи. Он задыхался, как будто долго взбирался в гору. Глядя на нее, он подумал, что перед ним разверзлась бездна, на дне которой острые, зазубренные скалы и кипящее море.

 Она ничего не говорила, только не отрываясь смотрела в его глаза, ставшие вдруг огромными и темными. В тусклом зимнем свете она стояла неподвижно и молча.

 — Кажется… — Голос Санни был таким слабым, что ей пришлось замолчать и восстановить дыхание. — Кажется, ты так нестандартно хотел доказать мне свою правоту?

 Джейкоб сунул руки в карманы и почувствовал, что она обзывала его совершенно справедливо. Он действительно дурак.

 — Если бы я этого не сделал, я бы врезал тебе в челюсть. — Так или иначе, а в нокауте оказался он.

 Отдышавшись, Санни кивнула.

 — Если ты собираешься какое-то время жить со мной под одной крышей, нам придется кое о чем договориться.

 Как она быстро оправилась, подумал Джейкоб с неожиданной для себя горечью.

 — Насколько я понимаю, ты предлагаешь мне жить по твоим законам?

 — Да. — Санни очень хотелось сесть, но она заставляла себя смотреть ему в глаза. — Спорить можно обо всем. Я тоже люблю хорошенько поспорить.

 — Ты очень соблазнительна, когда распаляешься.

 Она открыла рот — и тут же снова его закрыла. Каков наглец!

 — Тебе придется как-то усмирять себя.

 — Смирение — не моя добродетель.

 — Иначе отправишься спать в палатке под деревом — а снега выпало довольно много.

 Джейкоб покосился на окно:

 — Я подумаю.

 — Вот и хорошо. — Санни снова глубоко вздохнула. — И хотя мы с тобой не слишком нравимся друг другу, раз мы вынуждены жить под одной крышей, постараемся оставаться цивилизованными людьми.

 — Красиво говоришь. — Ему захотелось погладить ее по щеке, но он благоразумно удержался. — Можно кое о чем тебя спросить?

 — Можно.

 — Ты всегда так радикально относишься к мужчинам, которые тебе не нравятся?

 — Не твое дело! — Она снова порозовела.

 — Я думал, это вполне цивилизованный вопрос. — Джей-Ти улыбнулся и сменил тактику: — Но я его снимаю. Если мы с тобой снова о чем-нибудь заспорим, все закончится в постели.

 — С чего ты…

 — Хочешь попробовать? — тихо сказал он.

 Санни опустила голову.

 Джейкоб кивнул с довольным видом:

 — Судя по всему, нет. Не бойся, я тоже не хочу. — С этими словами он сел и снова взял в руки отвертку. — Будем считать, что произошло недоразумение.

 — Да ведь ты первый начал…

 — Да. — Джейкоб поднял голову и смерил ее спокойным взглядом. — Я.

 Она не уходила только из гордости. На самом деле ужасно хотелось забиться в норку и зализывать раны.

 — Насколько я понимаю, об извинениях и речи быть не может?

 — Мне не нужны извинения, — просто ответил он.

 Она запустила в него подвернувшейся под руку деталью тостера.

 — Хорнблауэр, ведь ты первый распустил руки!

 Он сдержался с трудом. Если он снова дотронется до нее сейчас, они оба пожалеют.

 — Ладно, Санни. Прости, что поцеловал тебя, — через силу выговорил он, глядя ей в глаза. — Даже выразить не могу, как мне жаль.

 Она развернулась и выбежала из кухни. Извинения ее не смягчили. Даже наоборот, еще сильнее распалили раненое самолюбие. Она схватила тяжеленную книгу и метнула ее через всю комнату. Лягнула ногой диван, выругалась и бросилась вверх по лестнице.

 Ничего не помогало. Совсем не помогало. Она по-прежнему кипела от бешенства. И, что хуже, гораздо хуже, в ней бурлило желание, откровенное, горячее желание, подогреваемое яростью. И все из-за него, думала Санни, хлопая дверью. Она не сомневалась, что он нарочно завел ее.

 Ему удалось довести ее до точки кипения — она бездумно ответила на его поцелуй!

 Санни обещала себе: такого больше не повторится. Он ловко перехитрил и унизил ее; неизвестно, что хуже. За несколько часов он преуспел и в том и в другом. Ничего, он ей за все ответит!

 Она бросилась на кровать. До вечера она не выйдет из комнаты. И придумает, как превратить жизнь Джейкоба Хорнблауэра в ад.