• Братья Хорнблауэр, #2

Глава 7

 

 Он медленно, беззвучно и неотвратимо приближался к ней. Санни заглянула ему в глаза. В них горело то же желание, что сжигало ее изнутри. Желание, в котором она отказывалась признаться даже самой себе. Сильное и необоримое.

 Она еще могла остановить его. Достаточно произнести единственное слово: нет. Возможно, ее запрет подействовал бы на него. Возможно…

 Санни судорожно вцепилась в полотенце и замерла. Она не произнесла ни слова.

 Как душно… Наверное, веет жаром из душа. А может, ее греет предвкушение того, что сейчас произойдет? Пальцы придерживали полотенце, не давая обнажить грудь. Она не сводила с него взгляда. Пульс бился с перебоями, как будто она только что пробежала марафонскую дистанцию.

 Джейкоб не прикасался к ней — пока еще нет. Он отлично знал: стоит ему дотронуться до нее, и отступление будет невозможно. Разум приказывал отойти подальше и заняться своими делами. Санни — препятствие, опасный поворот, который заведет его в тупик.

 Но, посмотрев ей в глаза, увидев в них отражение собственных эмоций, он понял, что мосты у него за спиной уже зажжены и дымятся.

 Он обхватил ее лицо ладонями. Как ему хотелось навсегда запечатлеть в сознании ее образ! Запомнить ее такой, какая она сейчас, в этот миг, запомнить ее, несмотря на разделяющие их века!

 Ее дыхание сбилось. Пытаясь совладать с собой, она несколько раз вздохнула. Страсть накрывала ее волна за волной. А он все смотрел на нее, смотрел ей в глаза. В них читались и страх, и вызов. Устоять перед ней так же невозможно, как по собственной воле остановить биение своего сердца!

 Он медленно, нарочито медленно погладил ее подбородок, щеки, скулы, виски… Погладил волосы, еще влажные после мытья. Принялся перебирать короткие светлые пряди…

 Санни, окруженная легкой дымкой — из ванной вырвалось облачко пара, — по-прежнему смотрела на него не отрываясь. Она позволяла себе отвернуться. Но невольно тихо ахнула, когда он запрокинул ее голову назад. Он склонился к ее полураскрытым губам, таким манящим и таким смиренным. Вот сейчас…

 Она совсем рядом… И все же он медлил. Но вовсе не от нерешительности. Его глаза тоже бросали ей вызов.

 Не желая уступать, Санни подалась вперед, и их уже ничто не разделяло.

 — Да, — прошептала она, подняв голову.

 Всего одно короткое слово — но как быстро оно воспламеняет! Ни одна уловка опытной искусительницы не способна так зажечь его, как зажгло одно короткое слово, которое она произнесла тихо, почти неслышно. Он охватил обеими руками ее затылок и притянул ее к себе. Их губы встретились.

 Как давно он этого ждал! Он целовал ее, и она отвечала, раскрывалась ему навстречу. Ее губы стали оазисом в пустыне; прильнув к ним, он почувствовал вкус прохладной и чистой воды. Она одновременно возбуждала и успокаивала, обещала и требовала. Ее поцелуи казались ему сладкими как мед — хотя он знал, что она умеет и больно жалить. Что ж, тем слаще предложенное ею угощение.

 Никогда раньше поцелуи не заставляли его так страдать и одновременно не исцеляли.

 Теперь их разделяли только ее руки, которые она положила ему на грудь. Потом она вскинула их вверх — она тоже хотела получать удовольствие. Что-то прошептала, но невнятный шепот тут же сменился стоном наслаждения, когда он снова прильнул к ней.

 Поцелуй затянулся — он словно нырнул в нее. Ничего больше не видя и не слыша, она так же безоглядно отдалась на волю страсти.

 Когда он чуть отстранился, Санни тут же ухватилась за него: пол у нее под ногами зашатался. Она упала в его объятия. Он подхватил ее на руки. У Санни закружилась голова. Ни один мужчина еще не носил ее на руках. А Джейкоб поднял легко, как пушинку. Крепко прижав ее к себе, он в несколько прыжков преодолел расстояние до спальни. Они упали на кровать; она крепко вцепилась руками ему в свитер.

 Он молниеносно сорвал с нее полотенце и застыл, очарованный совершенством. Он смотрел на нее и никак не мог налюбоваться. Через окно пробивался тусклый зимний свет, который любовно и нежно освещал ее обнаженное тело.

 Санни больше не пыталась сопротивляться. На секунду ей показалось, что она разучилась дышать.

 Джейкоб тоже как будто перестал дышать. В легкие поступал не воздух, а желание — такое горячее, что его затрясло.

 Она лежала перед ним и как будто светилась — длинноногая, крепкая. Джейкоб любовался ее тренированным телом, телом спортсменки или танцовщицы. В ней чувствовались и сила, и женственность. Он не отводя взгляда смотрел на нее. Мокрые после мытья волосы казались темными; глаза подернулись дымкой — только не от гнева, как раньше. Она не сводила с него пристального взгляда.

 Одной рукой придерживая обе ее руки, он склонился к ней. Она выгнулась навстречу и жадно прильнула к нему всем телом. Его поцелуи одурманивали. Потом ей захотелось высвободить руки. Но он не отпускал ее, как будто боялся, что, раз выпустив, больше уже не поймает и лишится сил. Он словно взял ее в плен — но не для того, чтобы властвовать над нею, а исключительно ради того, чтобы доставить удовольствие и ей, и себе.

 Почувствовав прикосновение его мягкого свитера к обнаженной коже, она испустила стон. Свитер мешал — ей хотелось прильнуть к нему так, чтобы ничто их не разделяло. Хотелось ласкать его тело и принимать исходящую из него энергию.

 Не отрываясь он целовал ее, и его губы доводили ее почти до исступления. Он покрывал быстрыми, бешеными поцелуями ее лицо, шею, плечи. Бешено извиваясь, она позвала его по имени, но он не откликался.

 Добравшись до ее груди, он испытал ни с чем не сравнимое удовольствие. Принялся целовать ее, ласкать языком, покусывать. Сладкая пытка могла бы длиться вечно.

 Джей-Ти знавал многих женщин, но Санни оказалась особенной; вдыхая изумительный, одной ей присущий аромат, он вдруг подумал: даже если бы ему сейчас дали вместо нее десять тысяч других женщин, он бы ни за что не насытился. Никогда еще ему не встречалась женщина, которая бы настолько идеально подходила ему. Ему стало больно — так мучительно захотелось сделать ее целиком и полностью своей.

 — Джейкоб… — Его имя в ее устах прозвучало как молитва, которая перешла в стон. — Дай мне…

 Не успев договорить, она вскрикнула: он подвел ее к пику наслаждения. Все окружающее исчезло, растворилось. Санни парила в безвоздушном пространстве. Мысли путались и распадались. А он все не останавливался… Задыхаясь, она закрыла глаза; перед ней все плыло. Напряженные мышцы расслабились, обмякли.

 Если это и есть наслаждение, значит, раньше она просто никогда его не испытывала. Значит, вот что такое настоящая страсть… Теперь она понимала, ради чего не жаль и умереть.

 Она приоткрыла глаза и увидела его ликующее лицо. Сердце снова глухо забилось в груди.

 — Я не могу… у меня нет…

 — Можешь и будешь. Еще раз. — Он не сводил с нее жадных глаз и следил, как она снова улетает на вершину блаженства.

 Дрожь сотрясает ее с головы до ног. И с каждым мигом она все ближе к краю пропасти. Из тела словно вынули все кости. Руки безвольно хватаются за мятые простыни. Перед глазами туман. Когда к его губам присоединились руки, ей показалось, будто она летит по воздуху.

 «Ласкай меня!»

 Она сама понимала, что происходит. Сама ли она приказала ему или угадала его желание? С трудом вырываясь из сладкого дурмана, она подняла руки и обхватила его. Их губы снова встретились.

 Она как будто глотнула эликсира жизни. Сила вливалась в нее, избавляя от неподвижности. Она рывком стащила с него свитер. Теперь их больше ничто не разъединяло. Она свободно ласкала руками все его тело. Его прерывистые вздохи присоединились к ее стонам удовольствия.

 Он такой теплый и сильный… И целиком принадлежит ей! Ее руки обследовали каждый сантиметр его тела — так же подробно и беспощадно, как он только что обследовал всю ее. Подхлестываемые ненасытной страстью, они катались на кровати, слившись в поцелуе. Она срывала с него остатки одежды. И вот, наконец, не осталось препятствий для разгоряченной плоти.

 Он думал, что испробовал все виды наслаждения, которые женщина способна доставить мужчине. Но раньше он не знал Санни. Сейчас все, что было ему известно, все, что он испытал до нее, поблекло и утратило смысл.

 Она наполнила его тело, душу и сердце новым смыслом. Оказывается, именно о ней он мечтал всю жизнь, сам того не подозревая — потому что до нее он не догадывался о том, чего так страстно жаждет. Целуя его, она все больше воспламенялась; она гортанно вскрикивала, и ее ласки делались все необузданнее.

 Они катались на кровати, сплетясь так тесно, что сами не понимали, где заканчивается их тело и начинается тело другого. Их схватка перемежалась все более страстными поцелуями, все более неистовыми ласками. Поняв, что больше не выдерживает, он схватил ее за бедра. Она с готовностью выгнулась ему навстречу, готовая принять его.

 Войдя в нее, он взлетел на новую вершину. Она не отставала. Они двигались в едином ритме — все быстрее и быстрее.

 А потом он полетел в космос, пронзив время, забыв обо всем. Зная только одно: она летит с ним вместе.

 

 Она лежала на спине, согнув одну ногу в колене, и лениво перебирала его волосы. Он лежал сверху, головой на ее груди. Из сладостного забытья его вырвала мысль: оказывается, их сердца бьются в унисон. Еще не до конца придя в себя, он провел рукой по теплым, смятым простыням, нащупал ее руку и крепко сжал. То, что он сейчас испытал, не передашь словами!

 Ей было тяжело, но она не шелохнулась. Санни поняла, что готова пролежать так всю жизнь — под звуки его дыхания и тихий звон капели за окном.

 Так вот что такое любовь! Раньше она и не подозревала, что всю жизнь ждет ее. Санни всегда казалось, что она проживет свою жизнь одна, независимая, довольная свободой и тем, что делает что ей вздумается.

 Разумеется, она не возражала против того, чтобы время от времени делить постель с мужчиной — не с любым, а с тем, кто тебе небезразличен, которого уважаешь и в чем-то понимаешь. Но мысль о том, чтобы разделить с одним мужчиной всю жизнь, приводила ее в недоумение. Она не понимала, что значит не представлять себе жизни без какого-то человека.

 А теперь поняла.

 Он такой красивый… Сильный, умный… Упрямый и самоуверенный. Как раз такой, какой ей нужен. Вот странно… Не обладай он хотя бы одним из этих качеств, она, в силу своего характера, непременно подавила бы его, и обоим пришлось бы плохо. А поскольку у него есть все эти качества, они часто будут сталкиваться лбами — и набивать друг от друга шишки. Вот что ей нужно для счастья!

 Она рассеянно гладила его по голове, не замечая, что делает. Опомнившись, она приказала себе остановиться. Нежные чувства способны завести очень далеко! Уж ей-то известно, что такое страсть… После того, что сейчас случилось, ей это известно наверняка. Но что делать с неожиданно пробившейся наружу потребностью в нежности, зависимости, в потребности любить и быть любимой? Как ответит непредсказуемый Джейкоб Хорнблауэр на неожиданный всплеск эмоций?

 Он высмеет ее. Санни закрыла глаза. Еще несколько часов назад она бы сама себя высмеяла за такие мысли и чувства.

 Но теперь все изменилось — для нее. Интуиция подсказывала Санни: сдача ею позиций началась в тот самый миг, когда она увидела его у себя в спальне, а он занял боевую стойку, готовый к драке.

 Джейкоб крепкий орешек… Она сама его так назвала! Очень непросто будет расколоть его, найти под твердой оболочкой мягкое ядро. На это уйдет немало сил. Правда, силы ей не занимать. Но, кроме силы, понадобится и выдержка. А вот с этим уже сложнее.

 Не ведая, о чем она думает, он повернул голову и прошептал:

 — Ты такая…

 — Что?

 — Ты такая… вкусная, никак не могу насытиться. — Он легонько куснул ее и улыбнулся. Ее сердце забилось чаще. — Такая ты мне больше всего нравишься. — Он приподнялся и стал разглядывать ее лицо. — Голая и в постели.

 — Типично мужской подход! — Она провела пальцем по его бедру: глаза у него сразу потемнели. — Кстати, ты мне такой тоже нравишься.

 — Приятно, что в конце концов мы хоть в чем-то договорились. — Он перевернулся и быстро лизнул ее. — Обожаю твои губы, Санбим. Они такие упрямые и манящие.

 — Твои не хуже.

 — Вот видишь, мы снова пришли к согласию.

 — Настоящий рекорд. — Она легонько куснула его нижнюю губу. — Давай дальше. Что еще тебе нравится?

 — Твоя… — на его лице расплывалась все более широкая улыбка, — неукротимая энергия.

 — Снова попал.

 Он рассмеялся и поцеловал ее более страстно. Она оказалась такой же сладкой и ответила так же пылко, как в первый раз.

 — Твое тело, — прошептал он. — Мне определенно нравится твое тело.

 Она вздохнула:

 — У тебя пошла полоса везения, Джей-Ти. Не останавливайся!

 Его дыхание щекотало ей ухо.

 — Вот славное местечко, — пробормотал он, то целуя ее мочку, то покусывая, пока у обоих не закружилась голова. — Но наверное, при данных обстоятельствах могу признаться, что твой ум меня… озадачивает.

 — Озадачивает… — повторила она, охваченная сладкой истомой. — Какое странное слово!

 — Лучше уж озадачивать, чем приводить в бешенство. И я… — Он вдруг осекся, заметив у нее на плече свежие царапины. В качестве опыта он провел по ним кончиками пальцев. — Я тебя пометил, — удивленно и немного испуганно заметил он. Если бы он поцарапал ее во время драки, он бы сейчас и внимания не обратил. Но в постели, занимаясь любовью… это совсем другое дело. — Мне очень жаль!

 Санни скосила глаза и осмотрела царапины. Надо же! А она ничего не почувствовала!

 — Тебе правда жаль?

 Ее губы изогнулись в улыбке — он считал такую улыбку типично женской.

 — Если честно, нисколько.

 — При данных обстоятельствах, — поддразнила она.

 — Совершенно верно. — Он открыл было рот, собрался пошутить, но вдруг оказалось, что слова не приходят на ум. Едва он увидел ее улыбку, ее полузакрытые глаза, задорно вскинутый подбородок, и в голове что-то сместилось.

 Так не бывает, твердил он себе, не в силах оторвать от нее взгляд. Нелепо, смешно! Что бы он сейчас ни чувствовал, это не любовь — во всяком случае, не такая любовь, которая толкает мужчин на необдуманные поступки, способные в корне изменить жизнь. Это влечение, сказал он себе. Влечение, вожделение, похоть… возможно, приправленные некоторой толикой нежности. А любовь… Нет в нем места для любви. И времени у него тоже нет.

 Вспомнив о времени, он вздрогнул. Его как будто ударило тяжелым молотом. Время — вот самая главная помеха.

 Он привстал. Вдруг захотелось отделиться, отстраниться от нее. Может, тогда он снова сможет мыслить здраво. Все еще улыбаясь, она обхватила его руками и ногами.

 — Куда ты собрался?

 — Наверное, тебе тяжело.

 — Конечно. — По-прежнему улыбаясь, она медленно облизнула губы.

 Ее бедра совершали волнообразные движения. Его тело мгновенно откликнулось на призыв. Они оба все больше распалялись; Санни улыбнулась, заметив, как его глаза затягиваются поволокой.

 — Я хотела провести небольшой эксперимент.

 Он тряхнул головой, но там по-прежнему был туман.

 — Эксперимент?

 — Физический. — Она провела кончиком пальца вдоль его позвоночника. — Джей-Ти, ты еще помнишь, что такое физика?

 Когда-то помнил.

 — Для тебя я доктор Хорнблауэр, — пробормотал он, прижимаясь губами к ее шее.

 — Доктор… забыла, что объясняли в школе про тело, которое сохраняет состояние покоя или равномерного прямолинейного движения…

 Он прерывисто выдохнул:

 — Сейчас я тебе покажу.

 

 У нее все болело. И все-таки она еще никогда в жизни не чувствовала себя так замечательно. С трудом разлепив веки, она зажмурилась от яркого солнечного света, затопившего комнату. Утро… Еще одно утро!

 Санни сама себе удивлялась. Она впервые провела в постели всю ночь и почти весь день. Спать удавалось только урывками. Блаженно потянувшись, она повернулась на бок — и уткнулась в Джейкоба. Он раскинулся на ее кровати, несокрушимый, как скала.

 С самого рассвета он постепенно подталкивал ее к краю кровати. Ему удалось захватить девяносто процентов матраса и перетянуть на себя одеяло. Санни не падала на пол лишь потому, что сверху на ней по-хозяйски расположилась его нога, а шею охватывала рука — правда, небрежная хватка совсем не напоминала нежное объятие.

 Она попробовала высвободиться, но у нее ничего не получилось. Санни прищурилась.

 — Ну ладно, приятель! — процедила она сквозь зубы. — Придется тебе подчиниться, потому что я не хочу до конца дней своих падать на пол с кровати!

 Она совсем не любовно двинула ему под ребра локтем. Он что-то пробормотал и переместил ее еще на сантиметр к краю кровати.

 Санни решила, что нужно менять тактику, и легонько шлепнула его по мягкому месту.

 — Джей-Ти! — прошептала она, покрывая его щеку поцелуями. — Милый!

 — М-м-м?

 Она нежно укусила его за ухо.

 — Джейкоб! Любимый!

 Он снова что-то забормотал, и его вторая рука оказалась на ее груди. Санни только вздохнула. Ее маневр не удался; наоборот, Джейкоб отвоевал еще один драгоценный сантиметр.

 — Детка, — продолжала она, понимая, что запас нежных слов заканчивается. — Проснись, солнышко! Я кое-что хочу сделать. — Она нежно провела губами по его плечу. — Мне кое-что очень нужно.

 Когда он скривил губы, она укусила его. Больно укусила.

 — Ой! — Он мигом открыл глаза; в них пылали ярость и изумление. — Какого черта?

 — Мне нужна моя половина кровати. — Довольная, она улеглась на подушку, которую он только что освободил, и, прищурившись, с удовольствием наблюдала за его мрачной физиономией. — Тебе кто-нибудь говорил, что ты грубиян в постели? И воруешь одеяла. — Она быстро дернула одеяло за край и накрылась им.

 — До тебя никто не жаловался.

 Санни вздохнула. Она рассчитывала на то, что останется первой и последней. Нахмурившись, он потер укус на плече и покосился на Санни. Под глазами у нее залегли тени, и она казалась очень хрупкой и беззащитной. Но вздувшийся след от укуса на плече демонстрировал обратное.

 В ее стройном теле таятся неисчерпаемые запасы энергии. И еще в ней море страсти, в которое ему не терпится окунуться — несмотря на ночной марафон. Ему предстоит многое для себя открыть, ко многому вернуться. Ночью она была ненасытна — и невозможно щедра. Она воспламенялась от одного прикосновения. И он тоже загорался, стоило ей прикоснуться к нему.

 Яркое утреннее солнце освещало ее фигурку, укрытую одеялом. Она закуталась едва ли не с головой; он видел лишь светлый затылок. И он хотел ее.

 Что ему с ней делать? Что сделать ради нее? Для нее? Он понятия не имел.

 Интересно, что она скажет, если он во всем ей признается. Наверное, снова решит, что у него не все в порядке с головой. Но он может доказать, что совершенно нормален. А как только он ей все расскажет и докажет, обоим придется несладко. Все, что произошло с ними за время последнего оборота Земли вокруг своей оси, недолговечно и скоро закончится. Об этом ему даже думать не хотелось.

 Впервые в жизни ему захотелось обмануть самого себя. Притвориться. В самом лучшем случае впереди у них всего несколько недель. Джейкоб понимал — больше, чем кто-либо другой, — сколь относительно время. Надо радоваться каждому дню и брать от жизни все, что можно.

 Но как он может? Он сел и потер лицо ладонями. Так будет нечестно по отношению к ней. В высшей степени нечестно, особенно если инстинкты его не обманывают и она тоже к нему неравнодушна. Если он ничего ей не скажет, ей будет очень больно, когда все закончится. Если он ей все расскажет, ей станет больно еще до того, как все начнется по-настоящему. Наверное, так лучше всего.

 — Ты куда собрался? — спросила она.

 Однажды она уже задавала ему этот вопрос.

 Он помнил, чем все тогда закончилось. Как же ей ответить? Как сказать, что он собрался улететь очень далеко? Ничего, она умная, поймет. Главное — изложить суть.

 — Санни!

 — Что? — Она положила руку ему на плечо и нащупала вздутие. В порыве раскаяния приподнялась на локте и поцеловала место укуса.

 — Может быть, нам не стоило… — Улыбка на ее лице увяла, и он решил, что неудачно начал.

 — Понимаю.

 — Ничего ты не понимаешь! — Злясь на себя, он схватил ее, не давая выскочить из постели.

 — Не волнуйся, — с усилием произнесла она. — Если бы тебя выкидывали с работы так же часто, как и меня, ты бы давно привык. Если тебе было плохо, если ты жалеешь…

 — Мне не плохо! — Он сильно встряхнул ее и тут же увидел, что глаза у нее затуманились обидой.

 — Больше никогда так не делай!

 — Мне не плохо, и я ни о чем не жалею, — повторил он, стараясь совладать с собой. — Может, и стоило бы пожалеть, а я не жалею — ничуточки! Как я могу о чем-то жалеть, если все время думаю только об одном: как снова займусь с тобой любовью.

 Она сдула со лба челку и приказала себе сохранять спокойствие.

 — Не понимаю, что ты сейчас пытаешься сказать.

 — Я и сам не понимаю. — Отпустив ее, он взъерошил ей волосы и выпалил: — Для меня это очень важно. — Он собирался поговорить с ней совсем о другом, но и это имело для него огромное значение. — То, что между нами произошло… это не просто так. Хотя сначала я был другого мнения.

 Ледяной панцирь, сковавший ее, немного оттаял.

 — Ты расстроен, потому что нас связало значительно большее, чем просто секс?

 — Я расстроен, потому что нас связало нечто намного большее, чем просто секс. — Джейкоб понял, что трусит. Он не может честно признаться Санни, что их отношения закончатся, не успев толком начаться. — Даже не знаю, как теперь быть.

 Она молчала. Джейкоб, видимо, злится — на себя. Ему, как и ей, сейчас не по себе. С ними произошло — они оба понимали это — нечто чрезвычайно важное.

 — А может, пока не будем делать поспешных выводов?

 Он заглянул ей в глаза. Хочется верить, что все так просто. Отчаянно хочется!

 — А что будет, когда я уеду?

 Ледяной панцирь растаял; Санни показалось, будто ее полоснули ножом по открытому сердцу.

 — Тогда и будем думать. — Она тщательно выбирала слова. — Джейкоб, по-моему, ни ты, ни я не рассчитывали на что-то серьезное. Но оно случилось. И я ни за что не хотела бы, чтобы все было по-другому.

 — Да, уж это точно.

 Она поднесла руку к его щеке.

 — Я уверена. — Боясь, что она слишком быстро призналась в слишком многом, она снова укрылась одеялом. — Раз с главным мы разобрались… Сегодня твоя очередь готовить завтрак. Крикни, когда все будет готово.

 Он молчал. Его пугали признания, готовые вылететь из сердца и сорваться с губ. Если бы приходилось выбирать, что сказать, — слишком много или слишком мало, — он бы выбрал последнее. Он встал, подобрал одежду, подвернувшуюся под руку, и вышел.

 Оставшись одна, она зарылась лицом в подушку и вдохнула его запах. Испустив долгий, усталый вздох, она приказала себе расслабиться. Она его обманула. Она очень болезненно переживала увольнение с очередной работы. Надолго замыкалась в себе и зализывала раны. Если же он ее отвергнет… это куда хуже, чем увольнение с работы.

 Санни рассеянно терлась щекой о подушку и наблюдала за косыми солнечными лучами, которые проникали в комнату. Что она будет делать, если он ее бросит? Ничего, как-нибудь переживет. Очень хочется верить, что она переболеет и выздоровеет. Правда, если он ее бросит, на выздоровление может уйти вся жизнь.

 Она не позволит ему сбежать, отказаться от нее!

 Только не нужно на него давить. Санни знала, что к близким людям она предъявляет завышенные требования. От близкого человека она ждет любви, внимания, выдержки и веры. Сейчас все будет по-другому. Она сама проявит выдержку и будет верить.

 Возможно, все окажется легче, потому что он так же ни в чем не уверен, как и она. Да и кто бросит в них камень? Их буквально толкнуло друг к другу! Если они сумели сблизиться за такой короткий срок, в ближайшие несколько недель им предстоит совершить еще немало открытий!

 Им обоим нужно время… совсем немного времени. Они узнают друг друга получше, привыкнут, притрутся… Нет, слово «притрутся» не годится. На притирку двух таких характеров понадобится не меньше двух жизней. Она посмотрела в потолок. Ну и что? Она не против!

 Да, время… она была уверена, что угадала. Им нужно успеть привыкнуть к тому, что случилось, принять то, что произошло, и смириться с неизбежным.

 Она улыбнулась и снова почувствовала себя увереннее. А если ее тактика не сработает, она заставит его все понять! Главное — она точно знает, чего хочет. Она хочет Джея-Ти Хорнблауэра. Если, повидавшись и поговорив с Кэлом, он соберет свои жалкие вещички и уедет на восток, она поедет за ним!

 Что значат какие-то жалкие тысячи километров для друзей? Или любовников…

 Джею-Ти не удастся отделаться от нее без борьбы. Уж бороться-то она умеет… Раз она его хочет — а в своем желании она нисколько не сомневается, — значит, у него не осталось ни одного шанса. Правда, она тоже может бросить его… но не хочет. Если ему повезет, она, возможно, и ослабит хватку… лет через пятьдесят — шестьдесят. А пока придется ему смириться с тем, что есть… и с ней.

 — Санни! Разноцветные колечки в мисках. Нигде не могу найти кофе, будь он неладен!

 Она улыбнулась. Ах, сладкие звуки любимого голоса! Как музыка, как утренний щебет птиц…

 — Где кофе, дьявол его побери?

 Как рев раненого мула.

 Да, она влюблена по уши. Вскочив, отшвырнула одеяло в сторону.

 — Кофе в шкафчике над плитой, дурачок. Я сейчас спущусь!