• Братья Хорнблауэр, #2

Глава 11

 

 Она долго молчала. Вначале, полчаса назад, Санни решила, что у сестры проявились последствия особо тяжелого солнечного удара.

 Теперь ей казалось, что она спятила, сама того не заметив.

 XXIII век. Черные дыры. Звездолеты… Санни изумленно смотрела на сестру, а Либби рассказывала о рейсе на Марс — господи, надо же, на Марс! — и о судьбоносном столкновении Кэла с черной дырой, не нанесенной на карты. В результате невероятного везения, искусства и таинственного вмешательства судьбы Кэла зашвырнуло назад во времени. Из середины XXIII века в лето прошлого года.

 Сам того не ожидая, Кэл, межгалактический дальнобойщик, который больше всего на свете любил летать и читать стихи, стал путешественником во времени.

 Путешествия во времени…

 О боже, подумала Санни. Путешествия во времени!

 Она ахнула, ясно вспомнив слабую улыбку на лице Джейкоба, когда он рассказывал ей о том, чем сейчас занимается. Но ведь это не значит, что… Нет! У нее разыгралось воображение.

 Наверное, это все-таки шутка. Ни случайно, ни нарочно люди не путешествуют во времени, не влюбляются в представительниц других эпох. Джейкоб из Филадельфии, напомнила она себе, допивая бренди. Он ученый, которому мало платят, вот и все.

 Либби вздохнула:

 — Ты мне не веришь!

 Санни нервным движением коснулась волос. Любовь и терпение! Сестре необходимы любовь и терпение.

 — Дорогая, давай еще раз, только помедленнее.

 — Ты думаешь, что я все придумала.

 — Сама не знаю, что и думать. — Санни с шумом вздохнула. — Итак, ты утверждаешь, что твой Кэл — бывший капитан… чего?

 — Международных космических войск.

 — Ну да. И его звездолет разбился в лесу, после того как он столкнулся с черной дырой и его отшвырнуло назад во времени.

 Она надеялась, что Либби, услышав свой бред из ее уст, опомнится и придет в себя. Но Либби только кивнула:

 — Ну да, все так и было.

 — Все так и было… — Санни не сдавалась. — А сейчас Джейкоб, подготовившись более основательно, проделал тот же путь, чтобы навестить брата.

 — Он хочет забрать его домой. Я сразу все поняла по тому, как он на меня смотрел!

 На лице Либби застыло такое жалкое выражение, что Санни погладила ее по щеке.

 — Кэл любит тебя. Ничто и никто не разлучит его с тобой — даже родной брат!

 — Да, но… Санни, как ты не понимаешь? Он ведь не случайно здесь оказался. Должно быть, много месяцев и даже лет высчитывал, как сюда попасть. Если человек чем-то одержим…

 — Погоди, — перебила ее Санни. — Он оказался здесь не случайно. По какой-то причине, которую я так и не поняла, он злится, что Кэл женился на тебе и решил поселиться в Орегоне.

 — Не просто в Орегоне, — парировала Либби, — а в Орегоне XX века!

 — Вот теперь помедленнее, детка. Я понимаю, ты расстроена, но…

 — Расстроена?! — вскинулась Либби. — Да уж, расстроена, лучше не скажешь! Он специально прилетел в прошлое, потому что решил ни за что не возвращаться без Кэла!

 Растерянная Санни снова села на кровать.

 — Либби, возьми себя в руки. Из нас двоих ты всегда была более рассудительной… Ты не можешь не понимать, что городишь полную чушь!

 — Ясно. — Либби глубоко вздохнула. Придется зайти с другой стороны! — Признайся, только честно. Ты не замечала в Джее-Ти ничего странного? — Она подняла руку, не давая Санни ответить. — Не просто странности, не просто милые чудачества, а нечто необъяснимое?

 — Да, я…

 — Ага! — Приняв нерешительность сестры за согласие, Либби продолжала: — Как он сюда попал?

 — Не понимаю, о чем ты.

 — На чем он сюда приехал? На машине?

 — Нет, он приехал не на машине. По крайней мере… — Санни вытерла ставшие влажными ладони о джинсы. — Он вышел из леса!

 — Вышел из леса. — Либби мрачно кивнула. — Среди зимы!

 — Либ, я согласна, Джей-Ти… не такой, как все.

 — Ты не замечала, что его ужасно забавляют или, наоборот, озадачивают самые обычные вещи, вроде открывалки или водопроводного крана?

 Санни вспомнила, как Джейкоб увлеченно крутил кран на кухне.

 — Д-да… пожалуй.

 — Он часто не понимает самые простые разговорные выражения?

 — Да, но… Либби, из-за того, что человек время от времени ведет себя немножко странно и не понимает сленга, он еще не превращается в инопланетянина!

 — Он не инопланетянин, — терпеливо возразила Либби. — Он такой же человек, как мы с тобой. Просто он из XXIII века.

 — И все?

 — Может, мне удастся придумать более простой способ убедить тебя… — Либби встала и взяла Санни за руку. — Что бы ни случилось у нас с Кэлом, мы все преодолеем вместе. Но тебе придется все понять, понять до конца. Я считаю, ты имеешь право знать, с чем столкнулась.

 Санни кивнула. Говорить она не смела, потому что многое, очень многое из того, что сказала Либби, вдруг обрело смысл. И она испугалась — очень испугалась.

 Со дна ящика письменного стола Либби ловко выудила вещицу, похожую на часы. Санни увидела, что от часов к компьютеру тянется тоненький, прозрачный проводок. Либби включила компьютер и нетерпеливо махнула рукой:

 — Иди сюда!

 Санни осторожно подошла к сестре:

 — Что это за штуковина?

 — Наручное устройство Кэла. Компьютер.

 — Слушаю.

 Услышав металлический голосок, Санни вздрогнула, отчего стул повалился на пол.

 — Как ты это делаешь?

 — Техника на грани фантастики. Достижения XXIII века!

 — Но… но… но…

 — Ты еще ничего не видела. — Либби снова устремила взгляд на экран. — Компьютер, нам нужны сведения о Джейкобе Хорнблауэре.

 — Хорнблауэр, Джейкоб, родился в Филадельфии 12 июня 2224 года. Астрофизик, в настоящее время возглавляет отделение астрофизики Дарнемской научной лаборатории в Филадельфии. В 2242 году закончил с отличием Принстонский университет, в 2244-м защитил диссертацию. Специальность — юриспруденция. Статус ААА. В 2248 году закончил докторантуру по специальности «астрофизика». В 2247–2249 годах избирался лучшим игроком Межгалактической софт-больной лиги. Амплуа: подающий.

 Санни издала истерический смешок.

 — Перестань!

 Компьютер замолчал. У Санни подкашивались ноги. Она невольно отступала все дальше, пока не натолкнулась на кровать.

 — Так это правда?

 — Да. Сосчитай до десяти, — посоветовала Либби. — К такому не сразу привыкаешь.

 — Он говорил, что занимается путешествиями во времени. — Санни снова нервно рассмеялась. — Ничего себе! — Она плотно зажмурила глаза. Это сон, твердила она себе, смешной, нелепый сон. Но когда она снова открыла глаза, ничего не изменилось. — Похоже, кто-то здорово подшутил надо мной. — Она услышала, как внизу хлопнула дверь, и тут же вскочила на ноги. — Сейчас обо всем его расспрошу… сейчас…

 — А может, ты лучше… — Либби замолчала, потому что Санни круто развернулась к ней. — Ладно, не важно! — Она села на кровать, а Санни ринулась вниз по лестнице.

 Но столкнулась она с Кэлом, а не с Джейкобом.

 — Где он? — закричала она.

 — Он… там. А Либби наверху?

 — Да. — Санни широко раскинула руки, преграждая зятю проход. — И она очень расстроена!

 — Ей не из-за чего расстраиваться.

 Поскольку его глаза уже ответили на некоторые ее вопросы, Санни немного отмякла.

 — Калеб, паршивец, хорошо, что ты понимаешь, как тебе повезло!

 — Я тоже тебя люблю.

 Санни снизошла до поцелуя в щеку, но ничего не ответила. Потом, думала она. Позже она все хорошенько обдумает. И может быть, сойдет с ума. Но сейчас у нее есть дела поважнее.

 — Я хочу знать, где твой мерзавец братец. Только не пытайся меня остановить. Либби мне все рассказала.

 Но Кэл по-прежнему держался настороженно.

 — Что она тебе рассказала?

 Санни склонила голову набок.

 — Еще не поздно говорить: «Добро пожаловать в XXвек»?

 У него на губах снова заиграла улыбка.

 — Нет, не поздно. Джей-Ти там, на звездолете. В лесу, километрах в пяти к северо-востоку. Езжай по следу. — Он не выпускал ее. — Санни, ему сейчас нелегко. Я причинил ему боль.

 — Не такую, как причиню ему я!

 Кэл хотел было что-то сказать, но вспомнил, что Джейкоб всегда был способен за себя постоять. Поэтому он пошел наверх, к жене.

 Либби по-прежнему сидела на кровати и смотрела в сторону окна — и как будто в пространство. Лицо у нее было спокойное, ладони, лежащие на коленях, она развернула к животу, словно защищая растущую в ней жизнь. Калеб посмотрел на нее, и его захлестнула мощная волна нежности.

 — Привет!

 Либби вздрогнула и через силу улыбнулась:

 — Привет. Тяжелый день. — Не дав ему ничего сказать, она вскочила на ноги. — Мне столько всего надо сделать. Я еще не закончила разбирать вещи, а еще нужно успеть приготовить праздничный ужин…

 — Подожди минутку. — Он взял жену за руки, не давая ей уйти, и притянул ее к себе. — Я люблю тебя, Либби.

 — Знаю. — Она застыла, положив голову ему на плечо.

 — Нет, по-моему, не знаешь. — Он ласково отодвинул ее от себя и заглянул в лицо. — Хотя прошло столько времени, ты так ничего и не поняла. Как ты могла подумать, что я улечу? Тогда… или сейчас.

 Она покачала головой.

 — Сядь, — прошептал он.

 — Калеб, не знаю, что тебе сказать. — Она села, сплетя пальцы, чтобы не дрожали. — Я могу лишь гадать, ты себя чувствуешь, увидев брата, — ведь ты думал, что уже никогда не встретишься с ним. Тебе напомнили обо всем, что ты оставил, о людях, которых ты бросил.

 — Все сказала?

 В ответ она лишь жалко передернула плечами.

 — Джей-Ти дал мне копию письма, которое он нашел, когда откопал нашу с тобой капсулу времени. — Присев рядом, он бережно сжал ее руку. — Он его не читал, — продолжал Кэл. — Письмо по-прежнему в конверте.

 — Как он мог скопировать письмо, если оно по-прежнему… — Либби осеклась и усмехнулась. — Глупый вопрос!

 — Ты положила письмо в капсулу, чтобы я прочел его, когда вернусь в свое время. — Он вынул письмо из кармана.

 Либби нахмурилась. Конверт выглядел точно так же, как когда она укладывала его в коробку. И все же… Бумага другая, поняла она, проведя по ней пальцем. Толще, прочнее. Впрочем, возможно, это вовсе и не бумага… По крайней мере, не такая бумага, к которой она привыкла.

 — На обратном пути от звездолета я остановился и прочел его. — Кэл расправил листок на коленях. — Если бы даже я и спятил настолько, чтобы улететь от тебя, такое письмо обязательно вернуло бы меня назад… Не знаю как, но вернуло!

 — Я не для этого его писала.

 — Знаю. — Он взял жену за руку, медленно поцеловал все пальцы по очереди. — Оно очень много для меня значит. Ты помнишь, что написала?

 — Кое-что.

 — Вот это. — Он глянул на письмо. — «И все же в глубине души мне хотелось, чтобы ты был там, где твое место». — Он отложил письмо в сторону. — Ты серьезно?

 — Да.

 — Тогда радуйся. Я очутился там, где мое место. — Не переставая целовать жену, он повалил ее на кровать. — И ты тоже.

 

 Санни без труда нашла следы. На снегу виднелись две колеи, и обе от «лендровера». Одна колея вела прочь от хижины, одна — в обратном направлении. Она сидела мрачная и крепко сжимала руль. Все мысли куда-то улетучились.

 Она не будет думать… думать еще рано. Если она начнет думать, она, наверное, совсем съедет с катушек. Правда, ее всегда влекло все необычное, но сейчас… пожалуй, дело зашло слишком далеко.

 Когда она увидела космический корабль, который уютно устроился на снежной подушке, она так сильно дала по тормозам, что «лендровер» занесло. Звездолет оказался огромным, как дом.

 И все же звездолет Джейкоба, наверное, вполовину меньше того грузового корабля, на котором прилетел Кэл. Скорее всего, он более модный и шикарный. Обтекаемый, ярко-белый, он блестел на солнце. На носу она заметила нечто вроде экрана — или окна. Она долго любовалась этим чудом, а Джейкоб стоял в кабине и смотрел на нее изнутри.

 Увидев его через окно космического корабля — или звездолета, в общем, штуковины, которая даже еще не существует, Санни мигом пришла в себя. Изумление сменилось холодной яростью. Выскочив из «лендровера», она бросилась к кораблю.

 Джейкоб открыл ей люк. Санни увидела, что круглая дверь бесшумно опускается. Она поднялась по ступенькам. Еще не представляя, что ей скажет, Джейкоб протянул руку и помог ей.

 — Санни, я…

 Она не дала ему продолжить, врезав со всей силы кулаком прямо в челюсть. Джейкоб зашатался; перед глазами закружились звезды. Он упал навзничь и ударился о пол.

 Она стояла над ним; глаза ее сверкали, выражая переполнявшие ее чувства.

 — Вставай, трус несчастный! И я снова тебя ударю!

 Он некоторое время посидел на месте, потирая рукой подбородок. Если честно, он вполне ее понимал и догадывался, какой будет ее реакция. Больше всего ему не понравилось, что она обозвала его трусом. И все же, учитывая все обстоятельства, лучше пусть она выпустит пар.

 — Ты расстроена.

 — Расстроена?! — прошипела она сквозь зубы. — Я тебе покажу — «расстроена»! — Так как вставать он, судя по всему, не собирался, она было вновь замахнулась, но Джейкоб крепко схватил ее за обе руки.

 — Черт тебя побери, Санни, прекрати! Иначе мне придется сделать тебе больно!

 — Сделать мне больно? — Ничего перед собой не видя от гнева, она вырывалась, отчаянно извиваясь. Ей удалось застать его врасплох; она ударила коленом в пах. Хватая ртом воздух, он скорчился на ней. — Сейчас же отпусти меня, подонок!

 Он не мог бы пошевельнуться, даже если бы от этого зависела его жизнь. Его раздирала невыносимая боль — наверное, он ее заслужил. Он распростерся на ней и невольно придавил всей тяжестью.

 — Санни… — Он сделал вдох, и перед глазами снова закружились звезды — целое созвездие. — Ты победила, — прошептал он.

 Вспышка ярости лишила ее последних сил. Ей не хотелось, чтобы он понял, какая она сейчас на самом деле слабая и беспомощная. Санни стиснула челюсти. Хорошо бы голос не дрожал!

 — Я сказала, слезь с меня!

 — Как только пойму, что я цел и невредим. Если дашь мне отдышаться, устроим еще один раунд. — Он с трудом повернул к ней голову.

 Она плакала. Крупные слезы беззвучно скапливались в уголках глаз и катились по щекам. Больше пораженный ее слезами, чем ударами, Джейкоб покачал головой.

 — Не надо! — Он смахнул с ее лица слезы, но она заплакала еще горше. — Черт побери, Санни, прекрати!

 — Пусти меня.

 Он перекатился на бок, решив не трогать ее, пока она не придет в себя. Сам не понимая, что делает, он посадил Санни к себе на колени и принялся гладить по голове.

 — Не трогай меня! — Она вся напряглась. В ней боролись гнев и унижение. — Не желаю, чтобы ты ко мне прикасался!

 — Знаю. Но ничего не могу с собой поделать.

 — Ты меня обманул!

 — Ну да. — Он прижался губами к ее волосам. — Извини.

 — Ты меня использовал!

 — Нет! — Он крепче сжал ее. — Нет! Уж кому и знать, как не тебе!

 — Ты ведь совсем, совсем другой. — Она попыталась отстраниться, но он лишь крепче прижал ее к себе. Вдруг она уперлась в него руками, а лицом зарылась ему в шею. — Я тебя ненавижу! И буду ненавидеть до конца жизни!

 Она плакала, но уже не молча. Громко всхлипывая, содрогалась в мучительных рыданиях, положив голову ему на грудь. Джейкоб молчал: что тут скажешь? Ту Санни, которая вырубила его мощным хуком, он отлично понимал. Как понимал и ту, что вырывалась, извиваясь и бранясь. Он знал, как управляться с такой женщиной. Но новая Санни, беззащитная, мягкая, Санни, которая рыдала у него в объятиях, оказалась полной загадкой. Она хрупкая, и у нее разбито сердце.

 Он понял, что страшно любит и эту Санни тоже.

 Она прижималась к нему, ненавидя себя. Ей хотелось наброситься на него, заставить заплатить за то, что он разбил ей сердце, но она могла только льнуть к нему и принимать то утешение, какое он ей предлагал.

 Он осторожно поднялся, держа ее на руках. Он почувствовал потребность утешать ее, защищать, любить. Ему хотелось гладить ее по голове, пока не высохнут слезы, обнимать, пока она не успокоится. Но больше всего ему хотелось доказать ей: из всего, что он совершил в жизни, самым важным было то, что он в нее влюбился.

 Санни плакала и не могла остановиться, хотя презирала себя за каждую пролитую слезинку. Драться с ним уже поздно — она показала свою слабость. Теперь она могла только приникнуть к нему, пережидая бурю, и находить слабое утешение в том, как нежно он ее обнимает.

 Он повел ее в свой отсек, где царил полумрак. Санни воспринимала происходящее будто во сне. Койка мягкая, как вода, и застелена синим покрывалом. Стены тоже синие. Спокойный цвет, на котором отдыхает взгляд. Он уложил ее и сам лег рядом. Щека намокла от ее слез.

 Когда рыдания начали ослабевать, он нежно провел губами от ее виска ко рту. Губы у нее были мокрые и еще дрожали. Но, почувствовав его прикосновение, она отдернулась и отвернулась от него.

 — Санни… — Джейкоб неуклюже дотронулся до ее плеча. — Поговори со мной, пожалуйста.

 Она даже не потрудилась отбросить его руку. Лежала и смотрела в синюю стену.

 — Какая же я дура… Плакала из-за тебя.

 Из-за него никто еще, наверное, так не плакал… Во всяком случае, у него в объятиях.

 — Я не хотел тебя ранить.

 — Ложь всегда ранит!

 — Я не лгал. Я просто не сказал тебе всей правды. — Джейкоб надеялся, что в его поступках видна хоть какая-то логика. Правда, он сомневался в том, что она согласится с ним. — Я собирался все рассказать тебе сегодня.

 Санни чуть не рассмеялась.

 — Оказывается, некоторые вещи остаются в ходу и в XXIII веке? — громко произнесла она. XXIII век… А она находится на борту летательного аппарата, который называется звездолетом, с мужчиной, который появится на свет через много лет после того, как она умрет! Очень хотелось верить, что она спит и видит сон, но боль была настоящей.

 — Я прилетел за братом, — продолжал Джейкоб. — Но никак не рассчитывал, что встречу тебя и полюблю тебя. Все случилось слишком быстро.

 — Я тоже в курсе, если ты забыл.

 — Посмотри на меня.

 Санни покачала головой:

 — Забудем все, Джей-Ти. Ты, наверное, из тех типов, что считают, будто обязаны иметь по женщине в каждом городе… и в каждом столетии.

 — Я сказал, посмотри на меня! — Его терпение иссякло. Он развернул ее к себе за плечи. Теперь она поневоле смотрела ему в глаза. — Я люблю тебя.

 Его признание проникло ей в душу и ослабило ее решимость. Она продолжала защищаться только по инерции.

 — Очевидно, со временем понятие любви сильно изменилось. Не забивай себе голову. Я справлюсь.

 — Ты выслушаешь меня или нет?

 — Все, что ты скажешь, не имеет значения.

 — Значит, тебе не будет хуже оттого, что ты меня выслушаешь.

 Она яростно тряхнула головой. Слезы иссякли, и она снова готова к бою.

 — Ты ведь не собирался остаться со мной, вместе строить жизнь. Для тебя я была лишь временным развлечением. Но я тебя ни в чем не виню. Ты ведь ничего мне не обещал, только намекал. И не пользовался старыми приемчиками вроде ужина с вином при свечах, чтобы соблазнить меня и показать мне звезды.

 Хотя звезды все-таки были… Наверное, они и ослепили ее.

 — Во всяком случае, я — хозяйка своих чувств. И презираю тебя только за то, что ты не сказал мне правды.

 — Все очень сложно! Я не знал, как ты отреагируешь…

 — А я думала, ученые любят экспериментировать. Ты ведь ученый, кажется?

 — Да… Ну ладно. Дело в том, что, пока я был с тобой, мне не хотелось думать ни о чем и ни о ком, кроме тебя. — Она принялась вырываться, собираясь снова отвернуться от него, но он крепко держал ее. — Хочешь признания? Так слушай. Все, что я делал, я делал потому, что не мог остановиться. Я не хотел останавливаться. Если это и было неправильно, то только потому, что я перестал думать головой. Да, я не успел сказать тебе правду, но лишь потому, что не знал, как начать разговор. Мне казалось, что я не сумею все рассказать как надо. А потом я полюбил тебя и теперь не знаю, что делать. Я не знал, чего ты от меня будешь ждать. — Он рассеянно погладил ее по щеке. — Санни, мне казалось, что я не смогу признаться тебе. Я не представлял, как… — Он выругался. — Будь это возможно, я бы доказал тебе свою любовь, но у меня нет для тебя подарка.

 — Подарка?! — Только что Санни казалось: она так вымотана, что уже не сможет злиться. Оказывается, она ошибалась. — О чем ты, черт тебя подери?!

 — О любви, — повторил он, явно смущенный. — О внимании, комплиментах, подарках…

 — Ничего глупее я в жизни не слышала! Любовь? Значит, вот что твоя раса сверхчеловеков вкладывает в понятие «любовь»? — Она отшвырнула его руки. — Идиот! Любовь не имеет ничего общего с подарками и комплиментами! Любовь — это забота и сострадание, общие надежды и общие мечты. И еще любовь предполагает честность.

 — Я честен с тобой.

 Он прижался к ней губами. Она приготовилась бороться, презрительно отталкивать его. Но его губы оказались не голодными, не страстными и не отчаянными. Как ни странно, они оказались бесконечно нежными. Его нежность затопила ее, словно жидкий солнечный свет, и напускное равнодушие тут же растаяло, как снег весной.

 Он посмотрел на нее. Что мелькает у него в глазах — замешательство? Не важно, твердила себе Санни. Она не позволит себе во второй раз поддаться на его обман. Но он ласково погладил ее по щеке и робко, нерешительно коснулся губами ее губ.

 Джейкоб даже не знал, что нежность так подкашивает силы. И вместе с тем так наполняет силой. Стоило ему дотронуться до нее, и мощь его возрастала. Его словно било током. А потом осталось тепло — тихая теплая река, которая бежала внутри его. Ему хотелось разделить с ней эту нежность, показать ей, как она драгоценна — и какой драгоценной останется навсегда.

 — Я люблю тебя! — прошептал он.

 Она еще пыталась увернуться, но он нашел ее губы и накрыл их своими, шепча признание снова и снова.

 Драться уже невозможно… Особенно когда голову окутало туманом, а тело утопает в густой, вязкой тьме. Она попробовала позвать его по имени, но язык заплетался. Он отыскал ее дрожащие губы и начал целовать — неспешно и очень нежно. Скоро губы перестали дрожать.

 Время, думал он, наслаждаясь ею. Главное — не спешить. И тогда она поймет, что никого и никогда он больше не полюбит так, как любит ее.

 Он раздевал ее — медленно, хотя нетерпеливые пальцы дрожали. Он постепенно расстегивал на ней блузку, покрывая поцелуями каждый сантиметр ее тела. И ласкал ее шелковистую кожу.

 Сейчас им владела не дикая страсть, а лишь болезненная, горьковато-сладкая любовная истома.

 Сдаваясь, она нырнула ему под свитер и прижалась к его теплой коже. Если у нее остался только сегодняшний день, она забудет все, что ждет ее завтра, и послезавтра, и потом. Когда их губы снова встретились, ей показалось, будто они целуются в первый раз. В первый раз они любят друг друга.

 Она навсегда запомнит пряный аромат его губ, тихие слова любви, которые он шепчет ей на ухо. Он ничего не обещает. Какие могут быть обещания? Но его зеленые глаза такие бездонные, что в них хочется утонуть. Его руки такие ласковые, что хочется навсегда забыться в них.

 Он осторожно снял с нее джинсы и снова прильнул к ней губами. Покрывал поцелуями ее бедра, колени, икры. В полутемном тихом отсеке исчезли день и ночь. В таком месте сердце, наполненное любовью, не сможет разбиться.

 Зачарованный, он ненадолго представил, что они навсегда останутся здесь — одни. И будут так лежать. Они останутся одни, и она вечно будет поглаживать его кожу. И с ним всегда будет ее нежный, соблазнительный аромат.

 Любовь текла по его жилам вместе с кровью, проникала в кости. Наконец он понял, что никогда не сможет от нее освободиться. Понял — и обрадовался. Она все равно останется с ним, невзирая ни на какие расстояния.

 Он вошел в нее — так сильно он еще никогда не желал женщину. И Санни раскрылась навстречу и щедро отдала ему себя. Время остановилось.

 

 Она проснулась и несколько мгновений лежала, постепенно привыкая к полумраку. Ей стало страшно. Покрывало оказалось холодным. Он ушел. К горлу подступил ком; она резко вскочила. Подавив рвущийся крик, она заставила себя успокоиться.

 Он не ушел — а если и ушел, то недалеко, потому что она по-прежнему на звездолете, в его отсеке. Прижимая руку к груди и унимая бешено бьющееся сердце, она легла на спину и стала вспоминать.

 Сегодня он любил ее очень нежно, мягко и терпеливо. Он как будто прощался с ней. Санни обещала себе, что больше не заплачет, и смахнула слезы. Слезами горю не поможешь. Если она любит его — а она его любит, — то может помочь ему только одним. Если будет сильной.

 Она наспех оделась в темноте и пошла искать его.

 Звездолет привел ее в замешательство. Она увидела еще один отсек, поменьше, чем отсек Джейкоба, но такой же синий. Потом ей попалось помещение, которое она приняла за кухню — только потому, что увидела на гладком узком столе пустую банку из-под какого-то напитка. Кроме того, она заметила в стене металлическую дверцу, в которой, поразмыслив, признала нечто вроде печи или духовки.

 Джейкоба она нашла в рубке. Он сидел у пульта управления в одних джинсах и смотрел в обзорный экран на лес и тени далеких гор. Кроме того, он разговаривал с компьютером.

 — Расстояние — полторы тысячи часов.

 — Есть!

 — Предпочтительное место назначения — как можно ближе к исходным данным, времени и координатам места вылета.

 — Есть!

 — Сколько времени приблизительно уйдет на достижение сверхсветовой скорости?

 — Загрузка… Приблизительно три часа двадцать две минуты от взлета. Нужны более точные расчеты?

 — Нет.

 — Джейкоб!

 Он с досадой отвернулся от экрана.

 — Отбой!

 Экран потемнел.

 — Я думал, ты спишь.

 — Я и спала. — С губ рвались обвинения, угрозы, мольбы. Она силой загнала их назад. Она ведь обещала себе, что будет сильной. — Ты возвращаешься.

 — Я должен. — Он встал и подошел к ней. — Санни, я пытался найти другой выход. Его нет.

 — Но…

 — Ты любишь своих родителей?

 — Да, конечно.

 — А я люблю моих. — Он взял ее за руку, крепко стиснул. — Не могу рассказать, что мы пережили, когда думали, что Калеб погиб. Мама… Она очень сильная, но, когда сообщили, что Кэл пропал без вести и, скорее всего, мертв, она заболела от горя. Она болела много дней, много недель.

 — Мне очень жаль, — тихо ответила Санни. — Вполне могу представить, что вы пережили.

 Джейкоб покачал головой. Ему до сих пор было трудно вспоминать те дни.

 — А потом, когда мы узнали правду, они оба старались сжиться с тем, что больше никогда не увидят его. Они говорили: Кэл жив, и это самое главное… — Он осекся. — Может, они и привыкнут, после того как я расскажу, что здесь он счастлив. Когда расскажу им о ребенке.

 — О каком ребенке?

 — О ребенке Кэла… Либби ждет ребенка. Разве она тебе не сказала?

 — Нет! — Потрясенная Санни прижала руки к вискам. — Все так запуталось… А я… Либби беременна. — Она невольно улыбнулась. — Ну надо же! У меня родится племянница или племянник! — Ей показалось, что свершилась справедливость — именно сейчас, когда она блуждает во мраке, впереди забрезжила крохотная искорка жизни — и надежды на будущее.

 И все же в будущем она его потеряет.

 — Ребенок родится через девять месяцев, — сказала она, стараясь притворяться беззаботной. — Не такой уж долгий срок, и все же… насколько я понимаю, ты не дождешься важного события и не узнаешь, какие надувные шарики покупать — розовые или голубые.

 Губы ее улыбались, а в глазах плескалась грусть.

 — Я не могу рисковать и так надолго оставлять здесь звездолет — и я уже засиделся дольше рассчитанного срока. Санни, мои родители имеют право знать о жизни Кэла и о ребенке. Их внуке.

 — Конечно!

 — Если бы я мог остаться… Для меня нет ничего важнее того, что я обрел с тобой. Поверь мне, пожалуйста!

 Санни старалась сохранять невозмутимость, хотя мир вокруг нее распадался на части.

 — Я верю, что ты меня любишь.

 — Да, люблю! Но если я не вернусь, если лишу их последней надежды, я никогда не смогу спокойно жить.

 Она отвернулась, потому что прекрасно его понимала.

 — Однажды — мне было лет девять или десять — я ушла из дому. Мы приехали в хижину на лето, и я тут же убежала гулять. Я думала, что хорошо знаю лес. Но я заблудилась. Ночевала под деревом. Когда на следующий день мама с папой нашли меня, они были вне себя. Я никогда не видела, чтобы отец плакал… так плакал.

 — Тогда ты понимаешь, почему я не могу забыть о них.

 — Да, конечно. — Она посмотрела ему в лицо, и ей даже удалось улыбнуться. — Извини, что закатила тебе сцену.

 — Не извиняйся.

 — Нет, правда. Я не имела права говорить то, что сказала. — Зато в том, что она его ударила, она себя не винила. — Вряд ли я смогу встать на твое место и понять, что ты чувствовал все то время, что провел здесь. Ты старался приспособиться и ждал Кэла.

 — Приспособиться оказалось нетрудно. Я встретил тебя.

 — Да. — Она поднесла руку к его щеке, но рука упала. — Я рада, что ты меня встретил. Хочу, чтобы ты это знал.

 — Санни…

 — Когда ты улетаешь? — Она нарочно отошла от него подальше. Если он прикоснется к ней, она не выдержит.

 — Завтра.

 Она едва сумела устоять на ногах — колени подкосились.

 — Уже?

 — Я решил, что так будет лучше для всех.

 Санни растянула губы в улыбке и приказала себе держаться.

 — Да, ты, наверное, прав. Но разве ты не хочешь побольше побыть с Кэлом? Ведь ты прилетел издалека.

 — Я поговорю с ним утром. И с Либби, — добавил он. — Хочу с ней помириться.

 Ей удалось улыбнуться.

 — Им хорошо друг с другом. И ты тоже это понял, да?

 — Чтобы это не заметить, нужно быть слепым.

 — Если отбросить в сторону науку и логику, иногда эмоции — самый точный расчет. — Почувствовав себя сильнее, она протянула руку. — Я бы хотела провести ночь здесь… с тобой.

 Он крепко прижал ее к себе — и испугался, что ненароком повредит хрупкие косточки.

 — Я вернусь. — Санни покачала головой, но он отстранил ее и заглянул в глаза. На его лице были написаны решимость, страх — и гнев. — Я вернусь! Клянусь. Нужно совсем немного времени, чтобы все проверить. Основные расчеты удалось закончить всего за два года. Пройдет еще два, я отлажу систему, и полеты во времени станут таким же обычным делом, как полеты на Марс.

 — Полеты на Марс… — повторила Санни.

 — Доверься мне. — Он снова обнял ее. — Как только я все отлажу, я прилечу к тебе, и тогда нам уже некуда будет спешить. У нас будет уйма времени.

 — Уйма времени, — прошептала она, закрывая глаза.