- Следствие ведет Ева Даллас, #50
1
Ясное морозное утро на излете 2060 года лейтенант Ева Даллас встретила в роскошной спальне, стены которой поражали смелыми мазками густого пурпура вперемежку с кляксами зелени на стальном сером фоне. Снаружи вспыхивала, как в приступах непрекращающегося безумия, навязчивая реклама послерождественских распродаж, уличные торговцы без устали расхваливали поддельные наручные коммуникаторы и краденые сумочки толпам туристов, которые заполнили город в праздничную неделю.
Снаружи жизнь била ключом, но здесь, в шикарной, разноцветной, стильной спальне, она прекратилась.
Огромный букет белых лилий и багровых роз в высокой зеркальной вазе не заглушал запах смерти. Густой липкий аромат цветов ощущался отдельно, запах смерти отдельно.
На широкой кровати, где легко улеглись бы шестеро, лежало тело женщины, бывшей красавицы. Безупречность ее стиля была заметна даже сейчас. Все на ней к месту: и серебристые выходные брюки, и шелковая лавандовая блузка, и отменные маникюр и педикюр темно-красного цвета.
Ресницы в густой туши распахнуты, глаза с легким изумлением уставились в потолок.
Ее горло пересекал тонкий, как от бритвы, глубокий, до самого позвоночника, разрез. Успевшая застыть кровь испачкала пол, светло-серую простыню, светлые волосы убитой.
На блестящей крышке прикроватного столика стояло блюдце из граненого стекла, а в нем лежал язык убитой.
Но поразительнее всего, во всяком случае для Евы, была надпись над толстой спинкой кровати: четкими прописными буквами, черным по серой стене.
ЛЕЙТЕНАНТУ ЕВЕ ДАЛЛАС,
С ОГРОМНЫМ ВОСХИЩЕНИЕМ И ПОНИМАНИЕМ.
ЕЕ ЖИЗНЬ БЫЛА ЛОЖЬЮ;
ЕЕ СМЕРТЬ — НАША ПРАВДА.
ОНА НЕ ПРОЯВЛЯЛА К ВАМ УВАЖЕНИЯ,
ДУРНО О ВАС ОТЗЫВАЛАСЬ,
ПЫТАЛАСЬ НАЖИТЬСЯ НА ПРИНИЖЕНИИ ВСЕГО ТОГО, РАДИ ЧЕГО ВЫ ТРУДИТЕСЬ.
ДЛЯ МЕНЯ БЫЛО ЧЕСТЬЮ И УДОВОЛЬСТВИЕМ
УРАВНОВЕСИТЬ ВЕСЫ.
ПРАВОСУДИЕ СВЕРШИЛОСЬ.
ВАШ ИСТИННЫЙ И ВЕРНЫЙ ДРУГ.
Напарница Евы, детектив Пибоди, задохнулась от неожиданности.
— Ничего себе, Даллас! Ну и хрень!
Замечание Ева оставила без ответа. Повернувшись к полицейскому в форме, стоявшему в дверном проеме, она спросила:
— Кто нашел тело?
— Ее администратор. Вчера вечером потерпевшая не явилась на встречу, сегодня утром — на работу, где было запланировано совещание. Поэтому администратор, Сесил Хавершем, отправился сюда. Дозвониться не получилось, на звонки в дверь реакции не последовало. У него были ее коды и пароль: по его утверждению, в ее отсутствие он поливает здесь цветы и выполняет прочие обязанности. Войдя примерно в девять пятнадцать, он услышал включенный в спальне, как сейчас, телевизор и поспешил сюда. В девять девятнадцать поступил звонок на 911. Время совпадает.
— Где он?
— Здесь есть запирающаяся столовая, мы посадили его там.
— Пусть сидит. Мне нужны записи наружных и внутренних камер охраны здания. Пора начинать обследование места происшествия. Сперва займитесь этим этажом.
— Есть, сэр! — Он показал подбородком на надпись на стене. — Потерпевшая — ваша знакомая?
— У меня были с ней контакты. — Во избежание дальнейших вопросов Ева отвернулась.
Прежде чем войти в квартиру, они с Пибоди натянули перчатки. У двери спальни Ева включила запись. Она, высокая стройная шатенка с короткими непричесанными волосами, угловатым лицом и удлиненными карими глазами, смотревшими бесстрастно, как и положено копу, застыла над трупом.
Да, подумала она, у них были контакты, после которых она не испытывала к потерпевшей ни малейшего сочувствия. Выходит, последние дни года для них с Пибоди будут связаны с некогда могущественной адвокатшей, этические представления которой, как считала Ева, роднили ее с гремучей змеей.
— Начнем с установления личности, Пибоди. Следи, чтобы все происходило строго по закону.
Пибоди, кивнув, сняла и аккуратно сложила розовое кожаное пальто — рождественский подарок Евы. После этого она достала из рабочего чемоданчика идентификационный планшет. Не снимая с темноволосой головы розовую полосатую шапочку с помпоном, она приблизилась к телу.
— Идентификация произведена. Пострадавшая — Леанор Баствик, проживавшая по этому адресу.
— Причина смерти выглядит очевидной: удушение, вероятно, при помощи проволочной удавки. Судмедэксперт уточнит. Определи время смерти.
Пибоди достала из своего чемоданчика новый прибор и произнесла на диктофон:
— Время наступления смерти восемнадцать тридцать три.
— Следы борьбы отсутствуют, как и ранения, причиненные при сопротивлении, а также иные телесные повреждения. Внешних признаков взлома нет. Пострадавшая полностью одета, многочисленные ценные предметы остались на своих местах. Без признаков нападения с сексуальными намерениями или для грабежа. Целью было, похоже, именно убийство.
Пибоди подняла взгляд на надпись на стене.
— Выразительно!
— Да уж. Записи камер могут показать иное, но пока это выглядит так: пострадавшая открыла дверь человеку, которого знала или думала, что знает. Убийца либо сразу ее обездвижил — пусть судмедэксперты начнут с признаков интоксикации, проверят, есть ли на теле следы от разряда шокера или от иглы шприца, — либо сперва затащил сюда. В таких домах отличная звукоизоляция, так что она могла сколько угодно звать на помощь, надрываться — никто не услышал бы. Окна плотно закрыты.
— На запястьях и лодыжках отсутствуют следы связывания.
Теперь к телу приблизилась сама Ева. Она осмотрела голову, приподняла, проверила затылок.
— Повреждения от тяжелых предметов отсутствуют.
Она вынула из собственного чемоданчика специальные очки и присмотрелась получше.
— Ссадина, легкая контузия. Падение, возможно, удар головой. Обездвижена — введением медикаментов или оглушением — либо при открывании двери, либо уже внутри, если знала убийцу. Сюда он ее притащил или насильно привел. Постель даже не смята, подушки аккуратно подняты.
Приподняв одну руку убитой, она осмотрела пальцы, заглянула под ногти.
— Чисто, следы отсутствуют, ничто не говорит о том, что она вцепилась в убийцу. Когда тебя душат удавкой, ты обязательно сопротивляешься, а значит, она не могла.
Не снимая очков, Ева занялась стеклянным блюдцем с вырезанным языком.
— Выглядит аккуратно — не выдран и не отпилен. Вероятно, использовано тонкое острое лезвие. Не исключен скальпель. Какая болтовня без языка? — спросила она, обращаясь к самой себе. — Не можешь говорить — нельзя защищать преступников. Это такое дополнение, символ, памятный подарок.
— Тебе.
Ева внимательно изучила надпись и до поры до времени обложила льдом тревожащую мысль о ней.
— Так это читается. Мы с ней сталкивались лбами из-за Джесса Барроу пару лет назад, а также раньше, когда убили ее партнера. С ней было трудно иметь дело, но она просто делала свою работу — так, как она ее себе представляла.
Отвернувшись от трупа, Ева прошла в просторную, отлично оборудованную гардеробную.
— Она готовилась переодеваться. Черное платье, модные туфли, нижнее белье и украшения в тон, очень неплохие. Здесь ни к чему не прикасались. Она выложила наряд для вечерней встречи.
Теперь — в шикарную серебристо-белую ванную. Здесь на длинной полке стояла квадратная стеклянная ваза с пурпурными цветами — видимо, это был ее любимый оттенок.
— Полотенца на сушилке, халат на крючке рядом с душем, бокал вина, какая-то косметика для лица.
— Это маска.
— Не вижу никакой маски.
— Маска для лица, — объяснила Пибоди, хлопая себя по щекам для наглядности. — Между прочим, очень качественная. Раз здесь больше ничего нет, то она, похоже, собиралась намазать этим лицо, выпить вина, пока впитается, потом принять душ. А тут звонок в дверь.
— Хорошо. Идем дальше. Она готовится к встрече — проверим на ее домашнем компьютере, к какой. Хочет быть чистой и сияющей. Но кто-то звонит в дверь. — Выйдя из ванной, Ева продолжила: — Здесь ничего не тронуто. Включенный экран в спальне — компания или развлечение, пока она готовится к ужину. Здесь — а, возможно, в ванной или в гардеробной — она слышит звонок.
— А охрана на входе? — спохватилась Пибоди. — Как охрана пропустила убийцу?
— Узнаем, когда посмотрим запись камеры. Каким-то образом он проник в здание. Она идет ему открывать.
Ева представила, как это было: Баствик в своем шикарном домашнем облачении идет к двери. Смотрит сперва в «глазок»? Или на монитор?
Зачем хорошая охранная система, если ею не пользуешься? Нет, она ею воспользовалась, решила Ева. И, не увидев угрозы, отперла дверь.
— Он набрасывается на нее, — продолжила она. — Волочит или несет сюда.
— Может, она не возражает? — предположила Пибоди. — Вдруг они любовники?
— У нее встреча. Времени на секс нет. На ней ничего сексуального, раскраска не боевая. Он мог волочить ее силой, хотя не похоже. Никаких следов борьбы, все на своих местах.
Ева осмотрела ноги Баствик в серебристых шлепанцах.
— Каблуки не ободраны. Нет, он ее не тащил.
— Значит, нес. — Пибоди поджала губы и наморщила квадратное лицо, прикидывая расстояние от гостиной до спальни. — Если он вырубил ее только здесь, то должен был прилично пронести на руках. Зачем?
— Вот-вот, зачем? Признаков сексуального насилия нет. Может, потом он ее снова одел? Ладно, подождем, что скажет Моррис. Убийца кладет ее на кровать. Непохоже, чтобы он затыкал ей рот, но здесь слово за судмедэкспертами. Он убивает ее, пока она лежит без сознания. Быстро вырезает язык, чтобы что-то доказать, пишет свой текст, чтобы я узнала, какую услугу он мне оказал, и удаляется. Ладно, потолкуем с ее секретарем, а потом посмотрим записи. Хочу здесь со всем покончить, прежде чем мы вызовем чистильщиков.
Сесил Хавершем выглядел весьма официально, с оттенком щегольства. Короткие белые волосы, стрижка «под императора», в одном стиле с аккуратно подровненной бородкой. Костюм-тройка, стрелки на брючинах такой остроты, что об них впору порезаться до крови.
От него волнами расходилась удрученность пополам с раскаянием. Он сидел, прилежно сложив руки, на стуле с выгнутой спинкой у стола цвета алой губной помады.
Ева кивком отпустила полицейского, потом устроилась во главе стола. Пибоди уселась напротив свидетеля.
— Мистер Хавершем, я — лейтенант Даллас, это детектив Пибоди. Понимаю, сейчас тяжелый для вас момент.
— Я в полной растерянности. — В его выговоре слышалось что-то от акцента британской аристократии, хотя, как успела установить Ева, местом его рождения значился Толедо, штат Огайо.
— Давно вы работали на мисс Баствик?
— Я провел около двух лет в должности ее помощника. До этого я исполнял те же обязанности у мистера Вэнса Кольера из «Свен, Колбрек, Кольер энд Айвз».
— Каким образом вы у нее очутились?
— Она предложила мне это место с серьезным повышением зарплаты и различными бонусами. Для меня переход к уголовному праву от корпоративного и налогового был вдохновляющим.
— В качестве ее ассистента вы имели доступ к ее делам, клиентуре, общественным обязательствам?
— Да, разумеется. Мисс Баствик была очень занятой женщиной в профессиональном и личном отношении. Частично мои обязанности заключались в составлении для нее расписания, ведении календаря, заботе об эффективном распределении ее времени.
— Известен ли вам кто-нибудь, кто желал бы мисс Баствик зла?
— Как адвокат по уголовным делам она, естественно, наживала врагов: прокуроры, клиенты, считавшие, что она их подвела, что, конечно, полная неправда, а также некоторые лица со стороны обвинения. Даже полицейские. — Он посмотрел на Еву твердо, хотя немного расстроенно. — Видите ли, такова уж ее работа.
— Согласна. Кто среди них выделялся?
— Я сам задавал себе этот вопрос, пока сидел здесь и пытался все это переварить. Случались угрозы, не без этого. Мы вели особый файл, я с радостью вам его передам, если фирма позволит. Но чтобы кто-то выделялся в столь трагическом смысле? Нет. Мисс Баствик любила повторять, что если бы никто ей не угрожал и не называл бранными словами, то это означало бы, что она плохо работает. Полагаю, лейтенант, детектив, вы тоже часто оказываетесь в таком положении. Ваша работа сама создает вам врагов, особенно, как я считаю, если вы хорошо ее выполняете.
— С этим не поспоришь. — Ева откинулась на стуле. — Лучше расскажите, когда вы начали переживать за мисс Баствик и что в связи с этим предприняли.
— Я испугался, причем сильно, сегодня утром. Обычно я прихожу на работу в восемь пятнадцать. Так у меня остается время проверить сообщения и расписание на день, подготовить записи и документы для утренних встреч. Если мисс Баствик не едет в суд или не встречается с кем-то вне офиса с утра, то она появляется между половиной девятого и без четверти девять. Этим утром меня ждало сообщение от Ченса Уоррена и Зейна Квирка. Вчера в восемь вечера у мисс Баствик была назначена встреча с ними в ресторане «У Моники» на Парк-авеню. Сообщение пришло накануне вечером, в три минуты десятого. Клиенты были озадачены отсутствием мисс Баствик.
— То есть они, заждавшись, позвонили к вам в офис?
— Именно так. Мистер Уоррен сообщал о попытках дозвониться на карманный коммуникатор мисс Баствик по номеру, который она дала им как своим клиентам. Когда это не вышло, они стали звонить в офис и оставили сообщение.
Он подождал, откашлялся.
— Поскольку ей это совершенно не свойственно, я почувствовал беспокойство и попробовал связаться с мисс Баствик по коммуникатору, но безуспешно. Тогда я оставил на обоих ее номерах голосовое сообщение. После этого я позвонил мистеру Уоррену и узнал, что мисс Баствик так и не приехала в ресторан, поэтому они с мистером Квирком поужинали вдвоем и остались там до начала одиннадцатого.
Он опять сделал паузу и откашлялся.
— Принести вам воды, мистер Хавершем? — предложила Пибоди.
— Не хотелось бы вас беспокоить.
— Никакого беспокойства. Мы ценим ваше желание сотрудничать, — возразила Пибоди, вставая.
— Весьма вам признателен. — Он поправил узел галстука. — Сегодня утром я ждал мисс Баствик к восьми двадцати, так как по ее просьбе запланировал раннее совещание у нас в офисе. Она не приехала, поэтому я, передоговорившись с клиентом, снова позвонил на ее коммуникатор. Признаться, лейтенант… О, благодарю вас, детектив! — Он взял у Пибоди высокий стакан с водой, сделал аккуратный глоток и глубоко вздохнул.
— Повторяю: должен признаться, к этому времени я уже не находил себе места от тревоги. Я испугался, что мисс Баствик заболела или попала в аварию. Поэтому я решил поехать сюда на случай, если она больна и не может воспользоваться коммуникатором. Как я уже объяснял вашему сотруднику, я располагаю ее кодами, так как ухаживаю за ее цветами и занимаюсь другими ее делами, когда она в отъезде. Я звонил, она не открывала, поэтому я позволил себе воспользоваться ее кодами и вошел в квартиру. Понимаю, это можно счесть вторжением на территорию чужого жилища, но я был слишком обеспокоен.
— По-моему, это было разумно.
— Благодарю. — Он сделал еще один осторожный глоток. — Я окликнул ее, услышал голоса — уже через мгновение до меня дошло, что в спальне включен развлекательный экран, — окликнул снова. Сильно встревоженный ее молчанием, я поспешил прямо в спальню. Прежде чем войти, позвал еще раз, на случай, если ей нехорошо.
— Дверь была закрыта или открыта?
— Открыта. Я сразу ее увидел. Там было такое! Я вбежал туда с мыслью, что могу помочь. Перед кроватью я замер, сообразив, что помогать больше некому. Я был потрясен. Наверное, я закричал, хотя не уверен. Потом достал свой коммуникатор. Руки так дрожали, что я едва его не выронил. Позвонил 911. Оператор повела себя спокойно и сочувственно. Велела ни к чему не прикасаться и ждать полицию. Входя, я все-таки дотронулся до входной двери, потом прикоснулся к двери еще раз, впуская полицейских. К дверной ручке спальни я тоже мог притрагиваться, хотя точно не помню.
— Ничего страшного.
— Я видел надпись на стене. Но я не понимаю, что она означает.
— Есть ли среди собранных вами угроз обращенные ко мне? Кто-нибудь угрожал мне в связи с делом Джесса Барроу?
— Не припомню. Я поступил к ней на службу уже после этого дела, хотя знаком с ним.
— Чисто формальный вопрос: можете сказать нам, где вы были вчера вечером между пятью и восемью вечера?
— Где я был? — В этот раз он сделал большой глоток. — Значит, так. В пять минут шестого я покинул офис. Моя жена собиралась ужинать со своей сестрой, а я принимал у себя дома членов шахматного клуба — пришла моя очередь. Марион равнодушна к шахматам. Я был дома в пять двадцать и начал готовиться к ужину. Марион ушла примерно без четверти шесть. Сначала они с сестрой заглянули куда-то пропустить по рюмочке. Первый шахматист явился ровно в шесть. Мы перекусили и играли до… Кажется, на часах было половина десятого. Последний шахматист раскланялся около десяти, вскоре после возвращения Марион. В нашем клубе восемь членов, я могу предоставить все имена.
— Будьте так добры. Для порядка.
— Понимаю. Мисс Баствик была требовательной начальницей. Я предпочитаю таких, потому что сам всегда стараюсь добросовестно выполнять все задания. По-моему, мы друг другу очень подходили. Понимаю также, что кому-то было трудно с ней ладить. Я к их числу не принадлежал.
Впервые он отвел увлажнившиеся глаза. Ева молча позволила ему прийти в себя.
— Простите. Я еще не оправился от потрясения.
— Можете не спешить.
— Очень вам признателен. Нет, мне не было трудно с мисс Баствик. Даже будь это не так, я рассказал бы вам сегодня то же самое. Я сделаю все, чтобы помочь найти того, кто отнял у нее жизнь, вам достаточно только попросить.
— Вы и так нам помогаете, — сказала Пибоди. — Вот если бы вы вдобавок рассказали, как мисс Баствик ладила со своими партнерами и сотрудниками вашей фирмы.
— В общем, без трений не обходилось, а как иначе? Слишком сильна конкуренция. Но ее высоко ценили, уважали. Я… Извините, меня уже несколько раз вызывал мой собственный помощник. Ваш сотрудник просил меня не отвечать по коммуникатору, так что я его совсем выключил. А надо столько всего сделать, о стольком позаботиться.
— Еще одно, — сказала Ева. — Она работала сейчас с каким-нибудь крупным жареным делом?
— Полагаю, под это определение подходят Уоррен и Квирк. Их обвиняют в хищениях из их собственной финансово-консультационной фирмы и в подлоге. На следующей неделе дело передается в суд. Мисс Баствик была уверена, что добьется оправдания по всем обвинениям. Как вам известно, она всегда билась в судах насмерть.
— Мне ли этого не знать! Мы можем с кем-то связаться для вас, мистер Хавершем?
— Для меня? — Он непонимающе заморгал. — Нет-нет, благодарю. Я вернусь в офис и займусь необходимыми делами.
— Будем вам признательны за копии угроз.
— Да, я немедленно дам задание мистеру Стерну.
— Мы можем поручить кому-то из наших сотрудников отвезти вас в офис, — предложила Пибоди.
— Вы очень добры! Но это недалеко, я не прочь пройтись. Мне надо размяться и привести в порядок мысли.
Он встал, Ева тоже.
— Ее родные. Я только сейчас о них вспомнил. У нее остались родители и сестра. Родители живут в Палм-Бич, а сестра… — Он почесал затылок. — Вспомнил, сестра проживает с семьей в Восточном Вашингтоне. Связаться с ними?
— Мы сделаем это сами, — сказала Ева. — Вспомните что-то еще — сразу сообщите.
— Непременно. Хочу спросить — иначе мне не будет покоя: это произошло быстро?
— Полагаю, да.
— Надеюсь, она не мучилась.
Пибоди пошла его проводить, а Ева вернулась в гардеробную.
— Сладок почти до тошноты, — прокомментировала Пибоди, вернувшись. — Но, полагаю, он действительно высоко ее ценил.
— Вряд ли у него найдутся единомышленники, — сказала Ева. — Она была твердолобой, бессердечной и высокомерной. Не думаю, что у нее было много настоящих друзей, но знакомых, клиентов и партнеров наберется целая куча. Так я и думала: здесь сейф. Незаметно, чтобы его пытались вскрыть. Пусть наши мастера уточнят, так ли это. Нам потребуются ее страховщики и банкиры. Надо проверить версию, не сделана ли эта надпись просто для отвода глаз.
— Каких еще глаз?
— Иногда ты меня удивляешь, Пибоди.
Ева немного помассировала себе веки.
ВАШ ИСТИННЫЙ И ВЕРНЫЙ ДРУГ.
Последняя строчка послания навязчиво вертелась у нее в голове. Ей понадобилось усилие над собой, чтобы отвлечься. Временно.
— Нас ждет неприятная процедура. Придется оповестить родственников, а это повлечет утечки. Пусть ее секретарь предоставит нам все мыслимые копии: угроз, списков клиентуры, дел в разработке. Ее фирма будет издавать положенные недовольные звуки — возможно, громче, чем мы привыкли. У прессы начнется неумеренное слюноотделение, как только это послание перестанет быть тайной, что непременно произойдет.
— Кто ради тебя способен на убийство? — Дождавшись от Евы возмущенного взмаха руками, Пибоди уточнила: — Я хотела спросить: кто бы мог так отомстить за проявленную к тебе грубость или высокомерие?
— Никто не приходит в голову. Я стараюсь избегать контактов с людьми, склонными к убийству.
— Я не о конкретном имени, Даллас, а о типе личности, о категории. Это человек, которому ты помогла, которого спасла от беды. Или близкий того, кому ты помогла, кого спасла. Такая возможность тоже не исключена. Или другая: человек, следящий за твоей карьерой. Поклонник, что ли. Ты часто появляешься в СМИ, Даллас, нравится это тебе или нет. Понимаю, тебя от этого воротит. Но от факта не скроешься: ты раскрыла много крупных дел.
— Мы, а не я.
— Допустим. Но не я замужем за сногсшибательным красавчиком-ирландцем, у которого денег больше, чем у самого Всевышнего. И который такой же любимчик журналистов. Добавь к этому шум из-за дела Icove, книгу Надин, успех твоего видео.
— Обосраться! — От отчаяния и головной боли Ева запустила пальцы себе в волосы. — Как же меня это мучает! Но кое в чем ты права, надо копать в эту сторону. Кто-то возомнил себя моим должником и на этой почве свихнулся. Поклонник, решивший, что защитит меня тем, что совершит недоступный мне шаг. Станет убивать моих врагов или тех, кого сам ими сочтет. Черт, Пибоди, после того, как Барроу проиграл апелляцию больше года назад, я ни разу не вспоминала про Баствик!
Ева попятилась в спальню и опять прочитала послание на стене.
— Она не проявляла ко мне уважения, — пробормотала Ева. — Будем надеяться, что мотивом послужило не это: если составить список людей, отнесшихся ко мне неуважительно, им можно обмотать всю долбаную планету! Коп я или не коп?! «Ее жизнь была ложью, ее смерть — наша правда». Наша? У него есть напарник? Он что, меня имеет в виду — себя и меня?
— Тут видна сквозная тема. Это сделано ради тебя и ради справедливости. Баствик — адвокат по уголовным делам, ты — коп. Тут еще отдано должное грамматике. Точка с запятой! Многие ли знакомые нам убийцы воспользовались бы точкой с запятой?
— А что, дело говоришь! Ладно, мы еще займемся всем этим — коп, справедливость, неуважение, большая обширная картина. Но пока сосредоточимся на потерпевшей. Почему именно она? На виду, богатая, привлекательная, с кучей врагов.
— Прямо твой портрет! — тихо проговорила Пибоди. В ее темных глазах появилась мучительная тревога.
— Я небогата. Рорк — вот кто богач. Я, в отличие от нее, каждый день не наряжаюсь.
— Но все равно хорошо выглядишь.
— Ну, спасибо, Пибоди!
— Послушай, ты высокая, стройная, скуластая, зубами вообще можно залюбоваться. Вид что надо, в том числе в объективе. Еще ты крутая, работаешь копом, хотя кто тебе мешает просто красоваться, как одно из приобретений Рорка? Наверное, этому парню не чуждо вожделение. Таким способом он тебя добивается.
— Иди в задницу. — Еве стало неприятно это слушать. — Хватит фантазировать, лучше займемся записями камер. Пора вызывать чистильщиков и перевозку из морга. — Ева покосилась на труп. — Хватит ей здесь лежать.
— Этот убийца, — Пибоди показала подбородком на надпись на стене и взяла свое пальто. — И как его угораздило?!
