• Следствие ведет Ева Даллас, #19

ГЛАВА 21

 Она стремительным шагом пересекала больничный коридор, нацепив жетон на пояс, чтобы ее не останавливали. Рорк хотел ей сказать, что неистовый огонь, горящий в ее глазах, сам по себе отпугнет любого, но побоялся испортить впечатление. Он так радовался этому огню, что решил не рисковать.

 Охранник, которого Ева оставила у дверей палаты интенсивной терапии, уже стоял по стойке «смирно», когда она свернула за угол. Рорк подумал, что до часового докатилась волна испускаемой ею энергии, и он успел вовремя.

 Не успела она взяться за ручку, как дверь распахнулась, и врач заступил ей дорогу, скрестив руки на груди и грозно нахмурясь для пущей убедительности. «Отчаянный парень этот доктор», – подумал Рорк.

 – Мне сказали, что вас уведомили и что вы уже в пути. Пациентка едва пришла в сознание, она поминутно впадает в забытье. Состояние все еще критическое. Я не позволю допрашивать ее, пока она так слаба. Риск слишком велик.

 – Сутки назад вы мне сказали, что она не очнется. Она очнулась.

 – По правде говоря, я считаю чудом, что она вышла из комы даже на краткий миг.

 «Шейла Кокс попросила о новом чуде, – подумала Ева, – и, видит бог, она его получила».

 – Чудеса не стоит тратить даром. Кто-то загнал ее в эту больничную палату, и есть шанс, что она мне скажет, кто это был, пока он не отправил в больницу кого-то еще. Или в морг. – Ее голос был подобен разящему хлысту. Охранник даже поморщился. – Вы же не захотите мне помешать?

 – Ошибаетесь. – Доктор Лоренс говорил, не повышая голоса. – Я не дам вам туда войти. Это моя территория. Я обязан прежде всего думать о здоровье моей пациентки.

 – В этом последнем пункте наши мнения совпадают. Я тоже хочу, чтобы она была жива.

 – Чтобы давать показания.

 – Чертовски верно. Если вы думаете, что это делает меня врагом, значит, вы просто глупы. Я ведь уже списала ее со счетов, как и вы, Лоренс. Но она показала нам обоим, что мы ее недооценили. А теперь пусть знает: тот, кто с ней это сотворил, будет сидеть за решеткой. Пусть знает: я сделаю это ради нее, и ее заслуга в этом тоже есть. Сейчас она всего лишь жертва. Я помогу ей стать героиней. Ради этого стоит жить. Перед вами два пути, – продолжала Ева, не дав ему возразить. – Либо я велю этому полисмену надеть на вас наручники, либо вы войдете вместе со мной и будете наблюдать.

 – Мне не нравится ваша тактика, лейтенант.

 – Подайте жалобу. – Ева толкнула дверь и оглянулась на Рорка через плечо: – Тебе придется подождать.

 Но когда она вошла в палату, сердце у нее снова упало. Марлин была неподвижна и мертвенно бледна. Ее мать сидела рядом, держа ее за руку.

 – Она просто отдыхает, – торопливо проговорила Шейла. – Когда вы сказали, что приедете, я отослала мужа в часовню. Они впускают сюда только двух человек за раз.

 – Миссис Кокс, я должен еще раз предупредить вас: лейтенант Даллас нарушает медицинские предписания. Вашей дочери необходим отдых и покой.

 – Она отдыхает с тех пор, как с ней это сделали. И она не успокоится, пока его не поймают и не накажут. Я вам благодарна, доктор, не могу даже выразить, как я вам благодарна. Но Марли должна это сделать. Ей это нужно. Я знаю свою дочь.

 – Поберегитесь, – предупредил Лоренс Еву, – а не то как бы вам не оказаться в наручниках.

 Не сводя глаз с Марлин, Ева подошла к краю кровати.

 – Говорите с ней, миссис Кокс. Я не хочу ее напугать.

 – Я сказала ей, что вы придете. – Шейла подалась вперед и коснулась губами лба дочери. – Марли? Марли, детка, проснись. Лейтенант Даллас хочет поговорить с тобой.

 – Я так устала, мама, – еле слышно, заплетающимся языком пролепетала Марлин.

 – Я знаю, доченька. Это ненадолго. Лейтенанту нужна твоя помощь.

 – Я понимаю, вам тяжело. – Ева решительно не обращала внимания на доктора, подошедшего поближе. – Знаю, что он с вами сделал. Но я ему этого так не спущу. Он заплатит за все. Мы не дадим ему уйти, Марли. Вы и я. Однажды вам уже удалось его остановить. Вы можете помочь мне остановить его раз и навсегда.

 Ресницы Марлин задрожали и поднялись. Больно было смотреть, с каким трудом ей дается это простое движение, с каким напряжением она фокусирует взгляд. Еве был хорошо знаком такой взгляд, полный решимости преодолеть боль.

 – Все расплывается, смешивается. Не могу все вспомнить.

 – Это ничего. Расскажите мне то, что сможете. Вы возвращались домой с работы. На метро.

 – Всегда езжу на метро. Это недалеко. Жаркая ночь. Ноги болят.

 – Там был фургон.

 – Маленький… для перевозки мебели. – Марлин беспокойно задвигалась, но, не успел вмешаться доктор, как Шейла погладила дочь по волосам.

 – Все хорошо, детка. Все уже позади. Никто тебя больше не обидит. Ты со мной. Я здесь.

 – Мужчина. Большой гипс на руке. Такой большой гипс… никогда не видела. Не мог… не мог погрузить диван. Он все падал и падал на мостовую. Мне стало его жалко, мама.

 Ева решительно подошла ближе, взяла свободную руку Марлин.

 – Больше он до вас не доберется. Он вас даже пальцем не тронет. Он думает, что убил вас, но у него ничего не вышло. Вы уже победили.

 Опять ее ресницы затрепетали.

 – Я мало что помню. Я хотела ему помочь, и вдруг на меня обрушился сильный удар. Было больно. Никогда мне не было так больно. А потом… я не знаю. Не знаю. – Слезы навернулись ей на глаза. – Я ничего больше не помню. Помню только мамин голос. И папин, и брата. Они говорили со мной. Дядя Пит? Дядя Пит был здесь? А тетя Дора?

 – Да, родная. Все здесь были.

 – Они говорили со мной, а я просто где-то плавала. А потом проснулась тут.

 – Вы видели его еще до того, как он вас ударил. – Ева почувствовала, как пальцы Марлин дрогнули в ее руке. – Держу пари, вы немного сомневались. Вы хотели рассмотреть его получше. Вы решили, что он неопасный: просто парень, которому нужна помощь. Вы не так глупы, чтобы подойти к тому, кто опасен. Хотя бы на вид.

 – У него был большой гипс. И вид такой несчастный, расстроенный… Он был симпатичный. Темные вьющиеся волосы. Волосы вьющиеся и… кажется, шапочка. Бейсболка. Не помню… Он оглянулся на меня и улыбнулся.

 – Вы можете вспомнить его сейчас, Марлин? Увидеть его у себя в голове? Вы его видите? – Да… мне так кажется. Только смутно.

 – Я покажу вам фотографии. Посмотрите и скажите, нет ли среди них мужчины с гипсом. Просто представьте его себе и смотрите на снимки.

 – Я постараюсь. – Она облизнула губы. – Пить хочется.

 – На, деточка, пей. – Шейла поднесла ко рту дочери стакан с изогнутой соломинкой. – Не спеши. Помни, ты в безопасности.

 – Трудно не спать. Трудно думать.

 – С нее хватит, лейтенант.

 Услыхав голос Лоренса, Марлин вновь беспокойно вздрогнула и попыталась посмотреть на него.

 – Я вас слышала… когда плавала. Я вас слышала. Вы велели мне не сдаваться. Вы говорили, что не сдадитесь, если я не сдамся.

 – Верно. – В его голосе было столько сочувствия, что Ева подавила свое нетерпение. – И вы не сдавались. – Лоренс улыбнулся. – Вы помогли мне стать местной знаменитостью.

 – Мне нужна еще минута, – вмешалась Ева. – Дайте мне еще минуту. Еще минута, Марлин, и мы закончим.

 – Вы из полиции? – Марлин повернула голову на подушке. Она казалась такой юной, такой хрупкой! – Простите, я путаюсь.

 – Я из полиции. – Ева вытащила фотографии подозреваемых. – Когда будете смотреть на снимки, помните: он больше до вас не доберется. Он ничего вам не сделает. Вы сумели остаться в живых, вы не сдались, и больше он вас не тронет.

 Она протягивала Марлин снимки один за другим, внимательно следя за ее глазами: не появится ли в них шок узнавания? И вот она его увидела. А вместе с ним пришел и страх.

 – Он. О боже, это он! Мама! Мама!

 – Довольно, лейтенант Даллас.

 Ева оттолкнула врача локтем.

 – Марлин, вы уверены?

 – Да, да, да! – Марлин спрятала лицо на груди у матери. – Это его лицо. Его глаза. Он мне улыбался.

 – Все хорошо. Его больше нет.

 – Я требую, чтобы вы ушли. Немедленно.

 – Я ухожу.

 – Погодите. – Марлин нащупала руку Евы и повернула к ней свое измученное, избитое лицо. – Он хотел меня убить, да?

 – Но не убил. Вы его победили, Марлин. Вы его остановили. – Ева наклонилась над кроватью и заговорила, глядя прямо в лицо Марлин, пока ресницы девушки вновь не опускались. – Это вы его остановили, Марлин. Помните об этом. Никогда не забывайте.

 Она отошла назад. Доктор начал проверять капельницу и мониторы. Ева повернулась и вышла из палаты.

 – Попался, сукин сын, – на ходу бросила она Рорку и направилась прямо к лифту. – Мне надо съездить в управление, все запротоколировать. Тебя прошу проверить даты поездок. Это необходимо. Мне нужны железные доказательства. Ордер будет у меня через два часа, даже если мне придется задушить судью.

 – Лейтенант! Лейтенант, подождите! – Шейла бежала за ними по коридору. – Вы идете за ним, так?

 – Да, мэм, это так.

 – Вы ей правду сказали? Это она его остановила?

 – Да, это правда.

 Шейла прижала пальцы к векам.

 – Это поможет ей выкарабкаться. Я знаю мою девочку. Это поможет ей все перенести. Они же думали, что она не очнется. А я знала, что очнется.

 – Вы были правы, мэм.

 Шейла засмеялась, но тут же зажала себе рот рукой, чтобы подавить рыдание.

 – Доктор Лоренс… Я знаю, он был резок с вами, но он был очень добр к нам. Он дрался за Марли как лев. Не сердитесь на него!

 – Я тоже была с ним груба. Все мы стараемся ради нее.

 – Я только хотела сказать, что доктор Лоренс кажется мне ее ангелом-хранителем, а в вас я вижу ангела мщения. Я вас никогда не забуду.

 Она поднялась на цыпочки, чмокнула Еву в щеку и убежала обратно к дочери.

 – Ангел мщения. – От смущения Ева даже ссутулилась и поспешно вошла в лифт. – Господи, и что только людям в голову взбредет! – Она выпрямилась и закончи ла звенящим от ярости голосом: – Одно могу сказать точно: когда я покончу с этим делом, Найлз Ренквист увидит во мне демона ада!

 Задача ей предстояла нелегкая. Пибоди, конечно, страшно обидится, надуется как мышь на крупу, что ее не позвали, но ничего, перебьется, решила Ева, готовясь докладывать дело начальнику полиции. Сам Уитни тоже будет не в восторге от вызова на работу поздним вечером. Ева как в воду глядела: входя в кабинет, она первым делом заметила, что его мощную, представительную фигуру облекает смокинг, и мысленно застонала.

 – Простите, сэр, что нарушила ваши планы на вечер.

 – Полагаю, у тебя были на то веские причины. Достаточно веские, чтобы утихомирить мою жену. – Не удержавшись, Ева поморщилась, и Уитни мрачно кивнул. – Ты и половины не знаешь. Советую вам обзавестись неопровержимыми доказательствами против Найлза Ренквиста, лейтенант, потому что еще раньше, чем с женой, мне придется объясняться с послом, с ООН и с правительством Великобритании.

 – Марлин Кокс опознала Найлза Ренквиста как человека, напавшего на нее. У меня есть заявление Софии Ди Карло, няни в доме Ренквистов, опровергающее слова самого Ренквиста и его жены о том, что он был дома в момент второго убийства. У него есть бумага, на которой были написаны письма, оставленные на месте убийств, и он подходит под психологический портрет. В настоящий момент капитан Фини и гражданский эксперт-консультант Рорк отслеживают его перемещения. Не сомневаюсь, мы сумеем подтвердить, что объект был в Лондоне, Париже, Бостоне и Новом Лос-Анджелесе в то самое время, когда там произошли убийства, совершенные тем же методом, что и в нашем деле. При обычных обстоятельствах одного этого было бы довольно для ордера на обыск, а также для вызова подозреваемого на официальный допрос.

 – Но у нас не обычные обстоятельства.

 – Нет, сэр. Дипломатический статус подозреваемого и политическая арена добавляют скандальности и бумажной волокиты. Я настаиваю на том, чтобы вы лично связались с судьей и со всеми заинтересованными сторонами, чтобы ордера были выданы как можно скорее. Он снова будет убивать, шеф. Скоро.

 – Хотите накинуть мне петлю на шею, лейтенант? – спросил Уитни, вскинув голову. – У тебя есть заявление женщины, находящейся в тяжелом состоянии – физическом и эмоциональном. Женщины с травмами головы.

 – У тебя есть заявление домашней прислуги, судя по ее же словам, неоднократно подвергавшейся сексуальной эксплуатации со стороны объекта. И то, и другое ненадежно. Почтовая бумага, на которой были написаны письма, сама по себе тоже ничего не доказывает, и ты это знаешь, иначе Ренквист был бы уже за решеткой. Есть и другие подозреваемые, вписывающиеся в психологический портрет. Все это будет оспорено представителями и адвокатами Ренквиста, не говоря уж о британском правительстве. Тебе нужно что-то более весомое.

 – Будет весомое, если я попаду в его дом, в его запертый кабинет. Это он, шеф. Я точно знаю, это он.

 Уитни сел, побарабанил короткими толстыми пальцами по столу.

 – Если у тебя есть сомнения – хоть тень сомнения! – лучше сейчас воздержаться от подобных шагов. Мы можем наблюдать, следить за каждым его шагом, пока сомнений не останется. Вот тогда петля затянется у него на шее.

 «Вот поди попробуй проследить за каждым его шагом, когда он вернется в здание ООН», – с горечью подумала Ева, но вслух выразилась более дипломатично:

 – Возможно, Ренквист уже ускользнул. Пока мы его не нашли, он сам себе хозяин и может контролировать ситуацию. Только ему одному известны личность и местонахождение его следующей жертвы. Если он доберется до нее раньше, чем я возьму его, ей может повезти меньше, чем Марлин Кокс.

 – Как только приказы будут отданы, шар покатится и – не исключено – раздавит нас обоих. Я-то смогу это пережить. Я носил жетон, когда тебя еще на свете не было. Я смогу смириться с отставкой. А вот тебе, если ты ошибаешься, последствия скандала могут нанести непоправимый вред. Ты должна это понять.

 – Я понимаю, сэр.

 – Ты хороший полицейский, Даллас, возможно, лучший из всех, кем мне пришлось командовать. Неужели дело стоит того, чтобы лезть на рожон прямо сейчас? Тебя могут перебросить на другую должность, уволить из отдела убийств, ты можешь утратить свой статус и авторитет. Оно того стоит?

 Ева вспомнила свой сон, сменяющие друг друга мертвые лица и подумала о новых жертвах. «Всегда найдется кто-то еще», – сказал во сне ее отец. И ведь правду сказал, будь он проклят.

 – Да, сэр. Если бы я ценила статус выше, чем работу, мне было бы нечего здесь делать. Я уверена, что не ошиблась. А если ошиблась, пусть меня распнут.

 – Я позвоню. Да сделай же мне эту чертову чашку кофе!

 Ева заморгала от неожиданности и неуверенно оглядела его кабинет. «Может, статус – не такая уж пустячная вещь», – подумала она с легким раздражением.

 – Какой вам кофе?

 – Обычный кофе. Дайте мне судью Уомака, – попросил Уитни по блоку связи. Тут раздался стук в дверь, и он рявкнул: – Войдите!

 В кабинете появился Фини. Улыбка на его лице скорее напоминала свирепый оскал. За ним вошел Рорк и нагло ухмыльнулся Еве.

 – Я тоже не отказался бы от чашечки кофе, раз уж ты все равно при деле.

 – Я не обслуживаю штатских.

 – «Служить и защищать», лейтенант, – процитировал он девиз полиции. – Так что извольте обслужить.

 – Ну укуси меня, – проворчала Ева и отнесла чашку кофе на стол Уитни.

 – Мы их взяли, – доложил Фини.

 – Придержите звонок. Что вы взяли?

 – Мы вот с этим штатским провели тонкий электронный поиск. Эх, если бы наш бюджет мог позволить нам нанять этого парня! – С искренней теплотой Фини хлопнул Рорка по плечу. – Изощренный ум и волшебные пальчики. Но что поделаешь!

 – Хватит болтать, Фини. К делу!

 – Наш фигурант летал дипломатическими, общественными и частными рейсами – причем частные он очень глубоко шифровал! – в Париж, Лондон, Бостон и в Новый Лос-Анджелес. Он был в этих городах во время совершения нераскрытых убийств, которые мы считаем черновиками нынешних. Он часто летает в Лондон, что вполне объяснимо. В Бостон – не так часто. Для Лондона он пользуется дипломатическим транспортом. Для Бостона – общественным, хотя летает первым классом и денег не жалеет. А вот на Западное побережье он летал чартером, причем один. Два чартерных рейса, один – за месяц, второй – за два дня до убийства Сьюзи Мэннери, с возвращением на следующий день после убийства. Та же схема с другими «висяками». – Фини повернулся к Еве. – В яблочко, детка.

 Даже имея на руках дополнительные доказательства, Ева получила ордера только к полуночи. Но от ее прежней усталости и следа не осталось: она ощущала в крови мощный выброс адреналина.

 – Как ты узнала? – спросил Рорк, пока она гнала машину в верхнюю часть города. – Просвети штатского олуха.

 – Это должен был быть один из них. Бумага была слишком явной уликой, она прямо указывала на одного из них. Он нарочно ее использовал, чтобы я сама пришла к нему. Чтобы быть в курсе с самого начала. Ему нужно внимание. Хочется пощекотать нервы. – Ева пристроилась за экспресс-такси и позволила таксисту прокладывать себе дорогу. – Но он наверняка знал, что будут в Нью-Йорке и другие подозреваемые, купившие бумагу. Не он первый ее покупал. Первым купил Смит, а за Смитом нетрудно было проследить. Он публичная фигура и любит выставляться.

 – Продолжай, – попросил Рорк.

 – Затем ту же бумагу покупает Эллиот Готорн.

 – Кстати о Готорне: он разводится со своей нынешней женой. Какой-то скандал с тренером по теннису.

 Ева усмехнулась.

 – Я не сомневалась, что Готорн все прознает. Он попал в мой список случайно, я никогда его всерьез не рассматривала. Слишком стар, под портрет не подходит. И вообще ничего.

 – И все-таки тебе пришлось его проверять, тратить время и силы. Ренквист наверняка был доволен.

 – Вот видишь, все ты понимаешь. Потом Брин. Ренквист сам послал ему бумагу в подарок – этакий тонкий штрих. Ведь Брин эксперт, возможно, Ренквист восхищался им. Держу пари на месячный заработок, мы найдем книги Брина в кабинете Ренквиста. Он изучал Брина – и человека, и его работу.

 – Ты ни минуты не верила, что это Брин.

 – Он не подходил под портрет. Самоуверенности ему хватало, знаний – безусловно. Но это не тот парень, который ненавидит или боится женщин. – Ева вспомнила, какое у него было помертвевшее лицо, когда она била его своими вопросами, вспомнила его затравленный взгляд. Отныне ей придется с этим жить. – Он любит свою жену, и это делает его слабаком, а не убийцей. Он любит сидеть дома с сыном. Кем бы ни была его жена, все равно он сидел бы дома. И все-таки я на него надавила… жестоко.

 Рорк расслышал сожаление в ее голосе и провел ладонью по ее руке.

 – Зачем?

 – А вдруг я его недооценила? Вдруг… – Она вздохнула, стараясь прогнать чувство вины. – Вдруг я ошиблась на его счет? Он мне сразу понравился, с первого взгляда. А Ренквиста я вот точно так же сразу невзлюбила.

 – Значит, ты испугалась, что на тебя повлияют личные пристрастия.

 – В какой-то степени. А Брин мог быть замешан, я не могла его проигнорировать просто так, за красивые глаза. Он знал все, что убийце требовалось знать. Может, он готовил материал для новой книги? Мне надо было знать, как он ведет себя на допросе, на что реагирует, на какие вопросы сможет ответить, от каких уклонится. Мне все было важно, вот почему я пошла на крайние меры.

 – Он это переживет, Ева. Или не переживет. Но это жена его предала, а не ты.

 – Ну да, я всего лишь расколотила вдребезги красивую фантазию, за которой он укрывался. Ладно, проехали. Ренквист следил за Брином и накопал на него много информации. Бьюсь об заклад, он знал, с кем жена гуляет налево. Я тебе больше скажу: мы найдем у него в кабинете незарегистрированное оборудование для слежки за другими подозреваемыми, для записи, для сбора информации. Он их специально для меня построил, сукин сын.

 – Биться с тобой об заклад я не буду: поберегу деньги. А почему не Кармайкл Смит?

 – Потому что он слизняк. Он хочет, чтобы женщины его обожали, чтобы они ему прислуживали. Если он будет их убивать, кто будет гладить его по головке и растирать ему пятки?

 – Я сам люблю, когда мне растирают пятки.

 – Да уж. Мне ли не знать!

 Он протянул руку, намотал прядь ее растрепавшихся волос себе на палец и задал следующий вопрос, просто чтобы она продолжала говорить:

 – Ну тогда почему не Фортни?

 – Любимец Пибоди. Но она держала на него зуб, главным образом потому, что он оскорбил ее в лучших чувствах. Она еще зеленая, ты же понимаешь.

 – Да, понимаю.

 – Думаю, эта чувствительность останется у нее навсегда. – Ева старалась не думать об экзамене, о том, насколько самочувствие и самооценка Пибоди зависят от него. – Это хорошо, – добавила она. – Это хорошо, что она такая. На этой работе черствеешь, перестаешь что-либо чувствовать, действуешь как автомат.

 «Ты никогда не переставала чувствовать, – подумал Рорк. – И никогда не перестанешь».

 – Ты беспокоишься о ней?

 – Вот еще! – возмущенно фыркнула Ева. Рорк лишь усмехнулся в ответ. – Ну, допустим. Совсем чуть-чуть. Она так психует и дергается из-за этого дурацкого экзамена, что обязательно его завалит. Лучше бы я выждала еще полгода, прежде чем пускать ее на экзамен. Если она срежется, это отбросит ее назад. Для нее это слишком важно.

 – А для тебя это разве было не важно?

 – У меня все было иначе. Да, иначе, – с убеждением повторила Ева, когда Рорк скептически поднял бровь. – Я знала, что не срежусь. У меня было больше уверенности в себе, чем у нее. Иначе и быть не могло. У меня больше ничего не было. – Она с улыбкой оглянулась на Рорка. – Тогда не было.

 Ева ничуть не удивилась, когда Рорк провел рукой по ее щеке.

 – Хватит нежностей. Вернемся к Фортни. Он сбил Пибоди с панталыку, затуманил ей мозги. Но он дерьмо, у него на это ума не хватит. Он не умеет планировать, обдумывать, у него нет выдержки. Он любит распускать руки, но одно дело поставить синяк под глазом, а изуродовать – это совсем другое. Для этого нужен холодный расчет. И смелость, хоть и извращенная. Фортни не хватило бы смелости пройти весь путь до конца. Для него секс – единственный способ унизить женщину. Он был вторым из купивших бумагу, и это наверняка вызвало у Ренквиста улыбку… если он отслеживал покупки.

 – А ты убеждена, что он отслеживал?

 Ева бросила взгляд в зеркальце заднего вида, чтобы убедиться, что команда следует за ней.

 – Да! И он наверняка знал, что Фортни сейчас в Нью-Йорке. Ренквист долго готовился. Чтобы поставить такой спектакль, требуется время.

 – Продолжай!

 Ева давно догадалась, что Рорк ее отвлекает, заставляет ее говорить, чтобы она не потеряла терпение в потоке машин, двигавшихся с черепашьей скоростью. У нее возник соблазн включить сирену и с ее помощью очистить себе путь. Но это было бы нарушением процедуры, а Ева намеревалась действовать по правилам, не отклоняясь ни на волос.

 – Ему потребовалось время, чтобы наметить своих жертв, поэтому прошло несколько недель между отсылкой бумаги Брину и первым убийством. Первым в Нью-Йорке, – пояснила Ева. – Нам предстоит найти еще немало тел или того, что от них осталось, на этой планете и за ее пределами.

 – Он сам тебе скажет, – догадался Рорк.

 – О да! – С мрачной решимостью Ева направила машину в узкий просвет между бамперами. – Как только мы его схватим, он нам все скажет. Он будет говорить без остановки. Он же хочет завоевать свое место в учебниках истории.

 – Тебе в них тоже место найдется. Хоть вам и все равно, лейтенант, – добавил Рорк, заметив, как она хмурится. – Вам в них тоже местечко найдется.

 – Давай сосредоточимся на Ренквисте. Он большой педант, на совершенствование он потратил годы. На работе, внутри того официального образа, который он себе создал, ему приходится быть сдержанным, дипломатичным, даже почтительным. И так день за днем. Конечно, его это злит. В душе он эксгибиционист, он любит привлекать к себе внимание и ставить себя выше окружающих… тем более что всю жизнь его подавляли женщины. Женщины – низшие существа, но они имеют власть над ним, значит, их надо наказать. Он нас ненавидит, убивать нас – высшая радость для него, самое большое удовольствие.

 – Он думал, что ты станешь его последней жертвой.

 Ева бросила на него испытующий взгляд. Рорк не сводил с нее глаз.

 – Да, он добрался бы до меня рано или поздно. Он предпочел бы попозже, ему же хочется растянуть удовольствие. Я прочла это в его глазах при первой же встрече. Это был какой-то миг. Я его сразу невзлюбила. Я хотела, чтобы это оказался он. – Она лихо затормозила у дома Ренквиста, и машины команды экспертов остановились за нею следом. – Сейчас начнется веселье.

 Ева дождалась Фини, остальные члены команды выстроились ему в затылок. Домашняя охранная система исследовала сканером ее жетон и ордер на обыск, после чего переключилась в режим ожидания. Через две минуты экономка в длинном черном капоте открыла дверь.

 – Простите, – начала она, – тут какая-то ошибка…

 – Этот ордер дает мне и моей команде полномочия на вход в данное помещение и обыск оного. Кроме того, у меня имеются полномочия на арест Найлза Ренквиста по подозрению в многочисленных убийствах первой степени и по подозрению в покушении на убийство первой степени. Мистер Ренквист дома?

 – Нет, он уехал по делам. – Вид у экономки был скорее растерянный, чем раздосадованный. – Я вынуждена просить вас подождать здесь, пока я поставлю в известность миссис Ренквист о… возникших обстоятельствах.

 Ева вновь подняла вверх ордера.

 – Вот эти бумаги означают, что я не обязана ждать. Просто идите и скажите ей, что мы здесь. Но сначала покажите мне, где находится кабинет мистера Ренквиста.

 – Я вряд ли… я не могу взять на себя ответственность…

 – Я беру на себя ответственность. – Ева сделала знак столпившейся у нее за спиной команде войти. – Разбейтесь по двое. Мне нужен полный и тщательный обыск каждой комнаты. Всем включить камеры, все записывать. Где кабинет? – повернулась она к экономке.

 – На втором этаже, но…

 – Вам придется показать нам путь, Стивенс, а потом отойти в сторону. Вам не стоит в этом участвовать.

 Не дожидаясь ответа экономки, Ева направилась вверх по лестнице. Стивенс пришлось бежать рысцой, чтобы догнать ее.

 – Если только вы позволите мне разбудить миссис Ренквист и сказать ей…

 – Как только покажете мне, где его кабинет.

 – Последняя дверь направо. Но она заперта на кодовый замок.

 – Код у вас есть?

 Тут Стивенс вспомнила о своем достоинстве и гордо выпрямилась, стоя в халате поверх ночной рубашки среди полицейских.

 – Код есть только у мистера Ренквиста. Это его личный кабинет, он работает с секретными документами. Как официальный представитель британского правительства…

 – Знаем, плавали. – Ева подумала, что ее слова и впрямь оказались пророческими: веселье началось. – Мой ордер дает мне право открыть эту дверь. С кодом или без кода. – Она вытащила из кармана универсальный ключ. – Я использую свое право и вскрою дверь вот этим полицейским кодовым устройством для отключения замка на двери кабинета подозреваемого.

 Экономка повернулась волчком и бросилась на третий этаж. «Миссис Ренквист, – подумала Ева, – ждет внезапное пробуждение». Она пустила в ход ключ и ничуть не удивилась, когда полицейскому коду было отказано в доступе.

 – Он принял особые меры предосторожности. – Она оглянулась через плечо на Рорка. – На данном этапе я считаю необходимым и целесообразным применение альтернативных методов. Если присутствующие здесь полицейские эксперты по электронике не в состоянии отключить замки, я использую таран.

 – Позволь нам сперва взглянуть, – предложил Фини, и Ева нарочно отвела в сторону объектив своей камеры, чтобы не заснять Рорка, присевшего на корточки у двери с орудиями для взлома в руках.

 – Фини, ты мне понадобишься. Надо конфисковать все диски с записями внутренней охраны. Полагаю, фигурант их засветил, когда шел на дело, чтобы не быть запечатленным для потомства. – Если засветил, мы концы все равно найдем. Проявим. Фини скосил глаза на Рорка и чуть не прыснул со смеху. «Волшебные пальчики», – вспомнились ему собственные слова.

 – Кроме того, мне нужны все устройства связи в этом доме.

 Она не смотрела на Рорка, нарочно повернулась к нему спиной, но мысленно подгоняла его: «Ну давай скорей, черт бы тебя побрал, давай скорей! Я больше не могу тянуть!»

 – Лейтенант, – секунду спустя объявил Рорк, – замки деблокированы.

 – Отлично. – Ева повернулась обратно вместе с камерой. – Сейчас мы входим в личный домашний кабинет Найлза Ренквиста. – Она открыла дверь, дала голосовую команду включить полный свет и набрала в легкие побольше воздуха. – За работу!

 Комната была обставлена строго функционально, но не без изящества. На антикварном столе размещались современные средства связи и обработки данных, а рядом с ними ошеломленному взгляду Евы предстал старинный серебряный письменный прибор, состоявший из чернильницы и гусиного пера. Она даже не сразу поняла, что это такое. Кроме того, на столе соседствовали записная книжка в кожаном переплете и электронный календарь. Кресла были обиты темно-зеленой кожей. К кабинету примыкала безупречно чистая, отделанная черно-белой плиткой ванная комната с аккуратно вывешенными на сушилке полотенцами.

 «Наверняка он тут смывал с себя эти убийства», – решила Ева. Мысленным взором она ясно видела, как он моется, чистит перышки, любуется на себя в высоких зеркалах, поблескивающих на стенах. Она отвернулась, еще раз оглядела кабинет и указала на то, что выглядело как дверца стенного шкафа.

 – Вон там. Пять против десяти, незарегистрированное оборудование за этой дверью.

 Она пересекла комнату, попробовала открыть дверь, оказавшуюся запертой. Чтобы не терять время, она кивнула Рорку, а сама приняла бойцовскую стойку, пошире расставив ноги, так как именно в этот момент из коридора донесся топот.

 Шелестя разлетающимися полами бледно-розового халата, Памела Ренквист ворвалась в кабинет. Без косметики она казалась старше, чем при первой встрече. Ее щеки пылали, рот искривила злая гримаса.

 – Это неслыханно! Это нарушение закона. Я требую, чтобы вы – все вы! – немедленно покинули мой дом. Я сию же минуту звоню послу, звоню в консульство и вашему начальству!

 – Милости прошу, – широким жестом пригласила Ева и сунула ордер прямо ей под нос. – У меня есть все надлежащие полномочия на этот обыск, и я его закончу с вашего разрешения или без него.

 – Ну, это мы еще посмотрим. – Памела направилась к столу, но Ева преградила ей дорогу. – Вы не воспользуетесь этим блоком или любым другим в этом доме, пока не закончен обыск. Если хотите позвонить или переслать сообщение, вы ограничены использованием только ваших собственных средств связи, да и то под надзором полицейского офицера и с моего разрешения. Где ваш муж, миссис Ренквист?

 – Идите к черту.

 – Ваш муж увидится с ним раньше, уверяю вас.

 Краем глаза она уловила знак, поданный ей Рорком, подошла к двери и открыла ее.

 – Так-так-так, что у нас тут? Тайничок, снабженный центром связи и обработки данных. Мы обнаружим, что он не зарегистрирован, Фини. А поглядите на все эти диски! Ренквист большой поклонник Томаса А. Брина и ему подобных. Сколько книг и данных по серийным убийцам тут собрано!

 – Даже в этой стране не считается преступлением иметь частную сферу и владеть книгами на любую тему. – Но щеки Памелы уже стали терять свой ярко-алый, цвет.

 Ева вошла внутрь потайного помещения и открыла пузатый кожаный саквояж.

 – Владеть хирургическими инструментами – тоже не преступление, но, согласитесь, это странно. Он, конечно, вычистил их очень тщательно, но, держу пари, мы найдем на них следы крови Джейси Вутон. – Ева открыла дверцу гардероба, и кровь застучала у нее в висках. Перед ней была коллекция париков, широкий черный плащ с капюшоном, униформа городского ремонтного рабочего и другие костюмы. – Найлз любит маскарады? – Она пнула носком сапога пластиковый контейнер. – К тому же он сам наводит порядок в своем доме. Настоящий человек Возрождения! – Выдвинув ящик, Ева почувствовала, как сердце на секунду замерло. Потом она протянула руку, обработанную изолирующим составом, и взяла золотое кольцо с пятью маленькими сапфирами. – Кольцо Лоис Грегг. Что-то мне подсказывает, что ее семья захочет его вернуть.

 – А я нашел еще один сувенир этого извращенца.

 Ева повернулась и заметила, как побелело лицо Фини. Он поднял крышку портативной сумки-холодильника, и она догадалась, что там внутри, еще прежде чем он заговорил.

 – Кажется, мы нашли недостающую часть Джейси Вутон. – Фини с трудом дышал сквозь зубы. – Сукин сын ее надписал, будь он проклят.

 Ева заставила себя посмотреть, заставила себя подойти и заглянуть в контейнер, над которым поднималась уже рассеивающаяся струйка ледяного дымка. Внутри находился запечатанный прозрачный мешок. Его ужасное содержимое было помечено аккуратным ярлычком: ШЛЮХА.

 Она поспешно отвернулась. Ей бросилось в глаза лицо Памелы.

 – Вы знали. В глубине души вы все знали. Вы прикрывали его. Вам не нужны скандалы. Ничто не должно пятнать ваш безупречный маленький мирок.

 – Это просто смешно. Я не знаю, о чем вы говорите.

 Теперь ее кожа приобрела зеленоватый оттенок, она попятилась прочь от шкафа с его набором ужасов.

 – Да-да, вы знали. Вы знаете, что происходит в вашем доме. Вы во все суете нос. Ну так суньте его сюда. – Она схватила Памелу за руку и слегка дернула, хотя в ее намерения вовсе не входило впускать жену Ренквиста в потайное помещение. – Взгляните поближе на утехи вашего мужа. Познакомьтесь с его замыслами. И подумайте: могла ведь прийти и ваша очередь. Или вашей дочери.

 – Вы сошли с ума! Уберите от меня руки. Я британская подданная. Вы не имеете права…

 – Еще как имею! – Ева подошла на шаг ближе. – Я запру его в клетку. А когда он окажется под замком, я сделаю все от меня зависящее, чтобы засадить тебя за пособничество.

 – Вы не имеете права говорить со мной подобным образом. В моем собственном доме. Когда я с вами покончу…

 – Ну, это мы еще посмотрим, кто с кем покончит. Фини, выведи ее отсюда. Домашний арест под надзором. Приставь к ней женщину-полицейского. Она имеет право на один звонок.

 – Не смейте ко мне прикасаться. Вы меня пальцем не тронете! И я отсюда не уйду, пока не увижу собственными глазами, как каждый из вас положит на стол свое удостоверение.

 Ева встала, расставив ноги, слегка выпятив бедра, и вознесла молитву богу.

 – Ты добровольно пойдешь с капитаном Фини, или я добавлю сопротивление при аресте и надену на тебя на ручники.

 Памела замахнулась на нее. Это был чисто женский, даже девчоночий жест, Ева могла бы запросто увернуться или отклонить удар. Но она позволила руке Памелы войти в контакт. Бог услышал ее молитву.

 – Вот на это я и надеялась. Сопротивление при аресте и нападение на офицера полиции. Ты только что преподнесла мне подарок, Пэм. – Стремительным движением фокусника Ева извлекла наручники, развернула Памелу, заломила ей руки за спину и сковала. – Отвези ее в управление, – скомандовала она Фини. – Арест за сопротивление и нападение на офицера.

 Памела ревела, брыкалась и ругалась столь изобретательно, что Ева с невольным восхищением подняла бровь.

 – Вот такой она мне больше нравится. – Она устало повела плечами, пока Фини выволакивал Памелу из комнаты, и повернулась к Рорку. – Мне надо убедиться, что это оборудование не зарегистрировано. Это будет еще один гвоздь в гроб Ренквиста. И мне нужны все данные из этого компьютера. Ты чего ухмыляешься?

 – Ты ее спровоцировала. Ты нарочно подставилась.

 – Ну и что?

 – Я удивлен, что ты сама не вывела ее отсюда.

 – Мелкая рыбешка. Я ее зажарю и съем, но сначала мне нужен он. Сейчас сообщу шефу. – Ева вытащила сотовый телефон. – Добудь мне эти данные.

 Через четверть часа у нее были на руках все козыри против Ренквиста. Она читала досье через плечо Рорка.

 – Все зафиксировано до мелочей. Перемещения, выслеживание, отбор. Каждая жертва, каждый метод. Инструменты, гардероб.

 – Обратите внимание, лейтенант, у него тут собрано весьма впечатляющее досье на вас.

 – Да, я умею читать.

 – И еще заметьте, – продолжал Рорк тем же отстраненным тоном, – что он собирался сделать вас кульминацией своего творчества. Использовать почерк Питера Брента, убийцы полицейских. Дальнобойная лазерная винтовка.

 – А это значит, что винтовкой он обзавелся заранее. Надо бы ее найти.

 – Надо найти самого Ренквиста. Теперь он мне нужен не меньше, чем тебе.

 Ева пристально взглянула ему в глаза.

 – Это не личная вендетта. – Она выждала секунду, пожала плечами. – Ну ладно, как ты там говоришь? Байки зеленой лошади. Это личное, но это может подождать. Не я следующая в его списке. – Ева опять повернулась к экрану. – Кэти Митчелл, Гринвич-Виллидж. Дипломированный бухгалтер-ревизор. Двадцать восемь лет, разведена, детей нет. Живет одна, работает в основном дома. У него на нее полное досье. Рост, вес, привычки, распорядок, даже ее любимые магазины. Обычный набор покупок. Дотошный ублюдок. Собирался изображать Марсонини.

 – Проникает в дом под видом клиента, – начал перечислять Рорк. – Дублирует коды охранной системы. Появляется снова, когда жертва спит. Связывает, пытает, насилует, уродует. Оставляет на подушке одну красную розу.

 – Марсонини убил этим способом шесть женщин за один год. Все брюнетки, как Митчелл, все работали дома, все в возрасте от двадцати шести до двадцати девяти. Все немного похожи на его старшую сестру, которая в детстве систематически подвергала его физическому и сексуальному насилию. – Ева выпрямилась. – Мы приставим охрану к этой Кэти Митчелл. Если мы не найдем Ренквиста в ближайшие сорок восемь часов, он сам нас найдет.