• Следствие ведет Ева Даллас, #40

Глава 19

 В отделе лейтенанта Оберман все надели черные траурные повязки на рукав. В остальном, насколько могла заметить Ева, все было как обычно. Впрочем, здесь, по мнению Евы, всегда царила похоронная атмосфера.

 И, как обычно, на внутреннем окне и на закрытой стеклянной двери кабинета Рене были опущены жалюзи.

 Ева скользнула взглядом по лицу Лайлы Стронг, на мгновение их глаза встретились. А потом она двинулась прямиком к двери лейтенанта.

 – К боссу нельзя.

 Ева повернулась к Биксу. Она прямо-таки жаждала стычки с ним, но не думала, что это окажется так просто.

 – Это вы мне, детектив?

 – К лейтенанту нельзя.

 – Поскольку вы обращаетесь к старшему по званию, детектив, это будет «К лейтенанту нельзя, сэр».

 – Сэр. – Он не встал с места, его глаза были холодны, как у акулы. – Приказ лейтенанта Оберман: в данный момент ее не беспокоить. Прошлой ночью мы потеряли одного из наших людей.

 – Мне известно о вашей утрате, детектив… Бикс, кажется?

 – Так точно.

 – Так точно, сэр.

 – Сэр.

 – Вы были напарником детектива Гарнета?

 – Когда лейтенант ставила нас в пару.

 Ева выдержала паузу.

 – И вы, похоже, как и он, не обучены проявлять уважение к старшим по званию. А может, весь отдел по этому принципу подобран? Поскольку я считаю, что тон задает босс, это дает мне повод задуматься, обучена ли лейтенант Оберман проявлять уважение к старшим по званию.

 – Вы не старше ее по званию.

 Ева шагнула к его столу, остро ощущая устремленные на нее глаза всех, кто был в комнате.

 – Хочешь помериться струей, Бикс? Ну тогда тебе придется встать. Встать, детектив! – приказала Ева, увидев, что он не двигается.

 Бикс начал медленно подниматься. Его лицо осталось бесстрастным – холодные глаза, каменная челюсть. «Интересно, – подумала Ева, – что нужно, чтобы вывести его из себя и заставить напасть? Пусть хоть один выпад, один-единственный, и я сниму с него жетон, пригрожу Рене полным дисциплинарным разбирательством и расформирую ее команду к чертовой матери».

 Дверь у нее за спиной распахнулась, и это подтвердило одну из ее догадок: «загон» был на мониторе у Рене, она могла следить за подчиненными из своего кабинета.

 – Даллас! Мне не нравится, что вы вот так врываетесь сюда и терроризируете моих людей.

 – А я их терроризирую? Так вы это называете, когда старший офицер требует должного уважения к себе? Ваши люди – это позор.

 – Ко мне в кабинет!

 Теперь Ева повернулась и заговорила таким тоном, что в помещении едва не пошел снег:

 – Я вам не подчиняюсь, Оберман. Смотрите, как бы вам не нарваться на официальную жалобу против вас самой и против этого детектива. Вам светит полное дисциплинарное расследование вашей работы по руководству отделом.

 Яркая краска гнева залила щеки Рене.

 – Не знаю, чем вы недовольны, но я предпочла бы обсудить ваши обиды у меня в кабинете.

 – Как скажете, – кивнула Ева и проследовала в кабинет.

 Ей пришлось подавить улыбку, когда дверь у нее за спиной сердито и громко хлопнула.

 И чертовски приятно было сознавать, что Рене, хотя и была на каблуках, все равно уступала ей в росте. Ева призвала на помощь опыт Соммерсета и попыталась взглянуть на Рене сверху вниз.

 – Да кем, черт побери, ты себя возомнила? Являешься в мой отдел, угрожаешь мне, оскорбляешь моих людей… Думаешь, если ты любимица Центрального управления, это дает тебе право являться сюда и набрасываться на меня? Да еще и в такой день! Сука ты, я вчера потеряла одного из своих людей, а ты хочешь рассуждать об уважении? Ну и где, черт возьми, твое уважение?

 – Закончила? – любезно спросила Ева. – Или хочешь еще что-то сказать?

 – Ты мне не нравишься.

 – Сейчас заплачу от огорчения.

 – Мне не нравится твое хамское поведение, твое вмешательство, твоя привычка силой вламываться сюда и подрывать мой авторитет. Не только ты одна можешь подать официальную жалобу.

 – Хочешь жаловаться? – спросила Ева. – Валяй. Я думаю, мы обе знаем, особенно с тех пор, как папочка больше не занимает кресло, кому больше поверят. Да, кстати, о твоем отце… – Ева бросила взгляд на портрет. – Приятно было с ним познакомиться этим утром.

 – Да пошла ты!

 На этот раз Ева не стала сдерживаться и откровенно расхохоталась.

 – Ну надо же! Я прямо спать не буду. И что теперь? Будем состязаться, кто дальше плюнет, или, может, к делу перейдем?

 – Я уже и без того потратила на тебя слишком много времени.

 – Смотри-ка ты: я могу сказать о тебе то же самое. Вообще-то у меня принцип – делать мою работу, даже если она раздражает. Я здесь по поводу Гарнета. Вижу, тебя уже проинформировали о его смерти, раз уж ты вырядилась в черное. Между прочим, шикарный костюмчик.

 – Я не оставлю без внимания твой сарказм и неуважение к павшему офицеру. Я подам жалобу куда надо. – И Рене бросила на Еву уничтожающий взгляд, лишь подвигнувший ее на новый приступ красноречия.

 – Подавай куда надо хоть свою задницу. Но сперва надо еще установить, пал ли он при исполнении своих обязанностей. Похоже, как раз наоборот: все об этом говорит. И это помимо того, что в момент смерти он был отстранен от работы. И не считая также того, что он стопроцентно потерял бы жетон и предстал бы перед судом по уголовному обвинению, если бы остался жив.

 – Что за бред? Ты о чем?

 – Ой, да ты что? Неужели ты не получила служебную записку? Брось, мы обе знаем, что ты ее получила. – Ева вынула из кармана диск и бросила его на стол Рене. – Это запись с камер наблюдения моего дома, на ней ясно видно, как Гарнет подстерегает меня у ворот дома, угрожает, бьет и наставляет на меня оружие с очевидным намерением. Твой подчиненный взбесился и вышел из-под контроля, Рене, и я не сомневаюсь, что этот факт ты недавно обсуждала со своим отцом. Неудивительно, что настроение у тебя такое паршивое.

 – Что я обсуждала со своим отцом, тебя совершенно не касается.

 – Совсем наоборот, ты сама позаботилась, чтобы это меня касалось. Ты пошла плакаться папочке на злобную Даллас, а теперь твои жалобы к тебе же и вернулись бумерангом. Вместо того чтобы призвать к порядку своего детектива, наказать его за неподобающее поведение, ты все сделала, чтобы замести скандал под ковер. А этот детектив, прекрасно сознавая, что ты не хочешь и не будешь его наказывать, пошел вразнос. До того докатился, что угрожал оружием товарищу по работе – причем незарегистрированным оружием. При этом он был под воздействием запрещенных психотропных веществ, и – я не сомневаюсь! – он был под их воздействием в момент смерти.

 – Я…

 – Я не закончила, – перебила Ева. – Если ты сейчас же не затребуешь выборочный тест на наркотики всей своей команды, это сделаю я. Оснований у меня достаточно.

 – Ты хоть представляешь, как работает отдел наркотиков? – возмутилась Рене. – Гарнет в последние недели находился под страшным давлением. Он работал по наводке над делом Джеральди и зашел в тупик. Он старался снова взять след, оживить расследование, а тут вломилась ты и начала всех давить своим авторитетом.

 – Не вижу связи. Каким образом мой приход к тебе по поводу твоего мертвого скунса мог подвигнуть Гарнета на злоупотребление наркотиками, на драку со мной и насильственную смерть?

 – Он был на грани. Я прекрасно знала о его проблемах, обсуждала их с ним. Я предлагала ему взять отпуск, обратиться к психологу, а он просил дать ему еще время, еще пару недель – поработать над делом Джеральди. Я согласилась, дала ему время, и мне показалось, что он начал продвигаться, даже совладал со своими собственными проблемами, а тут явилась ты и настояла на его отстранении.

 – Просто ушам своим не верю, – призналасьЕва в искреннем недоумении. – Честное слово, не понимаю. Ты оправдываешь возмутительное, даже криминальное поведение детектива Гарнета и не только называешь мою реакцию на него несправедливой, но еще и считаешь ее провоцирующим фактором. Твой человек был болваном, причем опасным болваном, он только вредил делу. А теперь он мертвый болван. В этом есть и твоя вина, тебе придется с этим жить. Как ты с этим справишься, меня не волнует. Но я знаю точно, – продолжала она, – что за пару дней ты потеряла осведомителя и детектива. А поскольку я хорошо знаю, как работает отдел убийств, я буду активно расследовать связь между этими двумя смертями.

 – Совершенно очевидно, что Билл использовал Кинера, – устало проговорила Рене. – Не понимаю, почему он мне не сказал. Знаю, он хотел оправдаться передо мной, потому что я высказала ему свою озабоченность, он был у меня на замечании. Не знаю, что он сумел вытрясти из Кинера, не знаю, кому Кинер мог проболтаться, но, что бы это ни было, Кинер из-за этого погиб. Билл пытался это расследовать, обыскал квартиру Кинера, а потом – это же очевидно! – договорился о встрече в том самом доме, где Кинер прятался и был убит. И это стоило Биллу жизни.

 – Красиво звучит. Это было бы так удобно! Но есть одна неувязка: твой детектив вел расследование, назначал встречи, выкачивал информацию, но вся эта работа никак не отражена в его отчетах, рапортах, файлах… как и в файлах детектива, работавшего с ним вместе над этим делом. Как и в твоих файлах.

 – Ты же сама сказала – он пошел вразнос.

 «Ну да, теперь, когда он мертв, ничего не стоит бросить труп под колеса поезда, – подумала Ева. – Ничего, у меня есть еще один. Очень даже живой».

 – Мне надо допросить Бикса.

 – Черт бы тебя побрал, ты же сама только что признала, что в рапортах и записях Бикса ничего нет! Гарнет был одиноким волком, решил работать над делом в одиночку, это же ясно! Бикс никогда не встречался с Кинером.

 – А ты откуда знаешь? – Ева подпустила сарказма в голос, удовлетворенно наблюдая, как Рене стискивает зубы. – Если у тебя один детектив изображает одинокого волка и пишет свои сценарии, значит, их может быть и два. – Она бросила взгляд на часы. – У меня есть время как раз сейчас.

 – Я не допущу, чтобы ты…

 – А я твоего разрешения не спрашиваю, – перебила Ева. – Я – ведущий следователь по активному уголовному делу об убийстве и консультант по другому такому же делу, как считается, связанному с первым, причем во втором деле жертвой стал офицер полиции. Бикс имеет право на представителя или адвоката, но он побывает у меня на допросе.

 Ева извлекла из кармана коммуникатор.

 – Говорит лейтенант Ева Даллас, отдел убийств. Прошу зарезервировать комнату для допроса…

 – Можешь допросить его здесь, в моем кабинете, – запротестовала Рене. – Нет никакой нужды тащить его в комнату для допроса.

 – Чем больше ты будешь меня злить, тем больше я буду злиться, – парировала Ева. – Комната для допроса Б, – подтвердила она и сунула коммуникатор в карман. – Пусть будет там через пятнадцать минут. Мой отдел, комната для допроса Б.

 – Я пойду вместе с ним.

 – Можешь следить из зоны наблюдения. – Ева двинулась к двери, но остановилась. – А знаешь, чертовски странно все это. Мне-то казалось, что ты, Бикс и вся остальная команда должны не просто помогать, а из кожи вон лезть, сотрудничать на всех уровнях со следствием, чтобы обнаружить, задержать и арестовать виновного в убийстве Гарнета. Однако… – Ева пожала плечами, – это всего лишь я.

 Она вышла из кабинета и столкнулась на пороге с входящими в отдел Джанберри и Дельфино. Ева решила, что ей повезло.

 – Детективы.

 – Лейтенант, – приветствовал ее Джанберри.

 – Я только что закончила разговор с лейтенантом Оберман. Не сомневаюсь, она проинформирует вас, как проинформировала меня, о предпринятых ею мерах в связи с наркозависимостью Гарнета и его внеплановой и незаконной работой с ее осведомителем Кинером в качестве информатора. Я вам перешлю копию моего отчета по этим деталям – на всякий случай, если лейтенант вдруг что-то упустит в беседе с вами.

 – Мы вам очень признательны, лейтенант. – Дельфино многозначительно приподняла брови. – Лейтенант Оберман заявляет, что ей известно о наркозависимости Гарнета?

 – Мало того, она приняла – точнее, не приняла – меры, показавшиеся ей наилучшими. Я собираюсь допросить детектива Бикса из ее команды, так как он был напарником Гарнета и занимался тем же расследованием. Возможно, у него есть дополнительная информация, и она окажется полезной как для меня, так и для вас. Приглашаю вас понаблюдать.

 – Очень конструктивно с вашей стороны, – заметил Джанберри.

 – Я вообще настроена очень конструктивно. В моем отделе, комната для допроса Б, через пятнадцать минут.

 – Из области баш-на-баш, – подхватил Джанберри, – анализ на наркотики подтверждает, что Гарнет был под воздействием запрещенных веществ и алкоголя. Насчет алкоголя есть подтверждение детектива Фримена, тоже из этого отдела. Он показал, что они с Гарнетом вместе выпивали с десяти до полуночи в баре «Пять-Ноль». Детали будут в нашем отчете, и мы перешлем вам копию, но Фримен заявляет, что Гарнет был перевозбужден и настроен агрессивно. И весьма нелестно отзывался о вас. Только о вас и говорил.

 – Ой, мамочки!

 Джанберри ухмыльнулся.

 – Он также утверждает, что Гарнету позвонили по телефону где-то около полуночи и он ответил на звонок, выйдя из бара, потом вернулся, допил свою порцию и сказал Фримену, что в деле появилась новая ниточка.

 – Но, хотя он был пьян, перевозбужден и под газом, держу пари, деталями он с приятелем не поделился.

 – Ни словом, ни намеком.

 – Ни словом, ни намеком, – с улыбкой повторила Ева. – Мне это нравится. Красиво звучит. Прямо как стихи.

 – Он у нас начитанный, – Дельфино пихнула Джанберри локтем в бок. – Вот только я не пойму: если у него новая ниточка, сам он перевозбужден, весь в предвкушении, чего это Гарнет не позвонил напарнику по расследованию? Хотя с другой стороны, может, он был жадным ублюдком или считал своего напарника тупицей.

 – Может быть. Посмотрим, что скажет Бикс по этому поводу.

 – Жду не дождусь. Ну что, пойдем по процедуре? – повернулся Джанберри к напарнице.

 – Я ж говорила, начитанный.

 «Здорово спелись», – подумала Ева и отправилась готовиться к допросу.

 У себя в кабинете Ева собрала все необходимые документы, разослала памятки Уитни и Уэбстеру: пусть сами решают, информировать ли им высокое начальство о назначенном ею допросе. Кроме того, она отправила просьбу Мире понаблюдать, если возможно.

 Затем она позвонила Фини.

 – Успехи?

 – Не стой над душой.

 – Слушай, уже черт знает сколько времени прошло!

 – Только не электронного времени. Мы уже подбираемся. Мы уже близко. – Он захрустел любимым засахаренным миндалем. – Думаешь, это все равно что материнскую плату сменить?

 – Прекрасно. Довожу до сведения, что я только что разозлила Рене до бешенства, надавила еще сильнее. Она сказала, что меня терпеть не может.

 – Как же тебе, наверно, было больно!

 – И не говори. Все мои чувства травмированы. Я в красках описала ее старику, какую истерику закатил Гарнет вчера вечером, а она не сумела его унять. И если папочка после встречи со мной не отшлепал ее по попке, я целую неделю буду одеваться как Макнаб. Она назвала меня сукой прямо в лицо.

 – Фи, как это грубо! И это говорит женщина? Я просто в шоке.

 – Я сама еле сдержалась, так мне было больно и неловко. Я также слегка поплясала на ее любимом мальчике, Биксе. Через пару минут буду его допрашивать по поводу возможного использования Гарнетом скунса Рене, ныне покойного Кинера. Рене сама любезно открыла мне эту дверь.

 – В следующий раз она пустит в ход не только бранные слова.

 – Думаешь? – спросила Ева. – Как там дела у Пибоди?

 – Закрылась в твоем кабинете, сидит на корточках, это все, что я знаю.

 – Рорк?

 – Я тебе кто? – рассердился Фини. – Камера наблюдения? Он богатый парень, важный парень, делает что положено богатому важному парню. Вот он здесь, вот его нет.

 – Ладно, держи меня в курсе. Только текстом.

 – Как только мы это добудем, ты первая узнаешь. А теперь прошу меня не беспокоить.

 – Надо же, – пробормотала Ева, когда он отключил связь, – какие мы нервные! Все электронщики – психи.

 Ева двинулась к комнате для допроса и заметила у торгового автомата Бакстера.

 – Ты что, ума лишился?

 – Это риторический вопрос? – Бакстер выбрал батончик с кокосовым кремом, и Ева ощутила нервные спазмы в животе.

 – Хочешь? – предложил он явно в приступе щедрости.

 – Даже если бы меня завалило под рухнувшим домом и я пробыла там дней пять без еды, все равно бы не взяла.

 – А мне нравится. – Чтобы это доказать, Бакстер сорвал обертку и вонзил зубы в батончик. – Мы с Трухартом обрабатываем подозреваемого. Вот – сделали перерыв, чтобы он подумал над своим поведением, поработал над ошибками. И вот какая странность: выхожу я из комнаты для допроса и вижу, как в комнату Б заходит детектив из наркотиков. Бикс.

 – Ты знаешь Бикса?

 – Да нет, не имел такой чести. Ты можешь спросить: так откуда я знаю, что это Бикс?

 – Могу.

 – Я это называю полицейским любопытством. – Бакстер откусил еще кусок батончика. – Мой лейтенант бодается с лейтенантом Оберман из наркотиков. Ergo я должен разузнать хоть немного о противной стороне и ее команде. Вот я и узнал Бикса.

 – Ergo… – повторила Ева. – А ты у нас, оказывается, тоже начитанный.

 – Мне случается открыть книжку. И вот теперь мое полицейское любопытство распространяется на Бикса в комнате для допроса. Может, он там обдумывает свое поведение?

 – Может быть. – Ева сунула большие пальцы в карманы брюк. – Я не могу тебе рассказать, Бакстер.

 – Ну что ж… – Он опять откусил и прожевал. Но если придется, я хочу участвовать, Даллас.

 – Почему?

 – Это что, еще один риторический вопрос?

 Ева невольно рассмеялась, но покачала головой.

 – Гроза собирается.

 – Как опытный наблюдатель со здоровым полицейским любопытством, я давно уже это понял. И если тебе понадобится лишний зонтик, просто дай знать.

 – Ладно, учту.

 – А тем временем, – продолжал Бакстер, – не знаю, будет ли тебе интересно, но ходят слухи, что ты вцепилась в волосы этой Оберман, потому что она рвется в капитаны, а может, и потому, что у нее сиськи больше. Или потому, что она отвергла твои сексуальные домогательства.

 – Ну, это последнее ты придумал.

 – Да нет, это не я придумал, о чем жалею. Но эти слухи заглушаются другими, куда более громкими: Гарнет – задница, а Оберман не сумела его осадить. Ну или ты отвергла ее сексуальные домогательства. Другие слухи долго не живут, потому что тебя боятся больше, чем Оберман.

 – Мне нравится страх. Он многогранен.

 – В верных руках.

 Ева оставила его размышлять, что бы еще такое выбрать в автомате, чем запить кокосовый крем, а сама прошла в комнату для допроса, где ее уже ждал Бикс.

 – Включить запись. Лейтенант Ева Даллас входит в комнату для допроса детектива Карла Бикса. Детектив, я приступаю к формальному допросу, так как наша беседа коснется полицейского офицера, чья смерть была квалифицирована как убийство и расследуется другими детективами. Вам понятно? Вы согласны?

 – Да.

 – Я зачитаю вам ваши права, чтобы оставаться в рамках официальной процедуры. – Ева прочитала заученную формулу. – Вам понятны ваши права и обязанности в этом деле?

 Челюсть у него едва заметно дернулась.

 – Я коп. Я знаю, что это значит, когда зачитывают права.

 – Отлично. Детектив, вашим непосредственным начальником является лейтенант Рене Оберман, отдел наркотиков, верно?

 – Да.

 – Под началом лейтенанта Оберман вы часто работали в паре с детективом Биллом Гарнетом из того же отдела.

 – Да.

 – Совсем недавно вам и детективу Гарнету было поручено вести следствие по делу Джеральди. Согласно моей информации, детектив Гарнет считал, что близок к раскрытию дела.

 – Мы вели следствие по нескольким направлениям.

 Ева открыла файл и пролистала его, словно отыскивая какие-то конкретные данные.

 – Какие-то из этих направлений были связаны с информацией, полученной отныне покойного Рикки Кинера, осведомителя вашего лейтенанта?

 – Насколько мне известно, нет.

 Ева насмешливо изогнула бровь.

 – Вы не пользовались информацией из этого источника?

 – Нет.

 – А Гарнет?

 – Насколько мне известно, нет.

 – Существует весьма высокая вероятность, детектив, что поскольку Кинер и Гарнет были убиты в одном и том же месте, их убийства связаны или общим исполнителем, или общим умыслом, или и тем и другим.

 – Я не верю, что Кинер был убит, – угрюмо буркнул Бикс. – Я думаю, он перебрал с дозой. С такими, как он, это случается.

 – Ну, это не вам решать, детектив. Это решаю я вместе с судмедэкспертом на основании улик, а они указывают на убийство.

 Ева закрыла файл, открыла другой – с фотографиями Кинера на месте убийства, – а затем извлекла фотографию убитого Гарнета и положила их рядышком.

 – Было бы чрезвычайно странным совпадением, если бы детектив Гарнет был убит на том же месте и вдруг оказалось бы, что его смерть не имеет никакого отношения к смерти Кинера. Плюс к тому, вы вместе с Гарнетом вошли в квартиру Кинера после его смерти и произвели незаконный обыск.

 – Мы считали, что у нас есть законный повод, и не знали в тот момент, что Кинер мертв.

 – А законный повод – это возможная связь с вашим расследованием.

 – Совершенно верно, – подтвердил Бикс.

 – Но вы раньше не обращались за сведениями к Кинеру.

 – Я не обращался. Как я уже говорил, мне неизвестно, обращался ли к нему Гарнет. Он сказал, что у него есть наводка и что нам надо встряхнуть Кинера.

 – Что это была за наводка? Зачем его надо было встряхивать?

 – Я не знаю.

 Ева отодвинулась от стола.

 – Вы с Гарнетом работали над крупнейшим, как вы считали, делом, причем полагали, что оно вот-вот раскроется. У него есть наводка, и вы оба идете на квартиру к осведомителю вашего лейтенанта. Но вы не спрашиваете зачем, не знаете, что именно вы искали, когда проводили незаконный обыск, не спрашиваете, каким образом Кинер связан с вашим расследованием.

 Бикс пожал плечами. Это было его первое движение с тех пор, как Ева вошла в комнату для допроса.

 – Гарнет хотел его встряхнуть. Я только помогал.

 – У тебя не так уж много полицейского любопытства, правда, Бикс?

 – Я делаю свою работу.

 – Ты исполняешь приказы. Ты считал Гарнета напарником или старшим по званию?

 – Он был и тем, и другим. А теперь он ни то, ни другое.

 – Вы с ним хорошо ладили?

 – У меня с ним не было проблем.

 – Вы были друзьями?

 – У меня с ним не было проблем, – повторил Бикс.

 – Тебя не смущало, что твой напарник и товарищ по команде употреблял запрещенные наркотические вещества? Те самые вещества, которые вам было поручено изгонять с наших улиц?

 – Мне об этом ничего не известно.

 – Ничего не известно? – переспросила Ева. – Или ты лжешь, или ты глуп. Я выбираю ложь, потому что таких глупцов, чтоб не распознать, когда их напарник под газом, нет на свете, а если они и есть, им никогда в жизни не сдать экзамен на детектива и уж точно не пробиться в отдел наркотиков.

 – Думайте что хотите.

 – О, я последую этому совету! И вот что я думаю. Я думаю, что Гарнет в последнее время сильно облажался. Я думаю, он давил на Кинера. – Ева толкнула фотографии через стол. Бикс едва взглянул на них. – Кинер ведь не случайно бросил свою квартиру и перебрался в убежище. Не случайно кто-то его там нашел и убил, да еще таким замысловатым способом. Это полный облом – вот так потерять осведомителя, да притом еще осведомителя своего босса. Но мало этого, он облажался еще больше и незаконно вломился в квартиру Кинера, провел – вместе с тобой – незаконный обыск. При малейшем давлении он набросился на старшего офицера, скомпрометировал при этом свою собственную начальницу и заработал отстранение. Но ему и этого мало! Он накачивается наркотой и нападает на меня! С оружием в руках! И вот тут до него наконец дошло, что он спекся, – добавила Ева. – Тогда он находит приятеля – еще одного члена команды, но не своего напарника. Потом возвращается на место преступления, которое я курирую, ломает мою печать, входит и… оказывается с перерезанной глоткой. Бикс молчал.

 – Я думаю, когда коп проваливается с таким треском да еще за столь короткое время, тот, кто с ним работает, что-то об этом обязательно знает. Я думаю, когда коп подсаживается на наркоту, его напарник, обученный распознавать симптомы, что-то об этом знает. Что твой напарник знал об убийстве Кинера, Бикс?

 – А ты б его спросила. – Еле заметная усмешка тронула губы Бикса. – Да вот беда: он мертв.

 – Как кстати! Ты же был в армии, верно, Бикс? – спросила Ева, открывая еще один файл.

 – Я служил.

 – Обучен обращаться с оружием, обучен приемам борьбы. Знаешь, как пользоваться ножом. Нож убивает быстро, тихо… весьма ценный навык. – Ева вскинула взгляд. – Твои родители тоже были военными, твой старший брат служит до сих пор. Это у тебя в крови, ты знаешь, как это важно – исполнять приказы. Когда ваш лейтенант отдает приказ, вы его исполняете, да, детектив?

 – Да.

 – Все приказы без исключения? Без сомнений?

 – Да.

 – Вы уважаете своего лейтенанта?

 – Да.

 – Вы преданы ей?

 – Да.

 – Поведение Гарнета, его действия, отсутствие дисциплины, неуважение свидетельствуют не в пользу лейтенанта Оберман.

 – Гарнет сам за себя отвечал.

 – Ты же знаешь, как работает командная цепочка, Бикс. Ты всю свою жизнь в ней прожил. Гарнет был паршивой овцой, и это делает лейтенанта Оберман паршивой овцой.

 Вот теперь ей удалось зажечь искру в его глазах.

 – Да она стоит двух таких, как ты.

 – Я уважаю верность, даже направленную не по тому адресу. Действия и поведение Гарнета выставили твоего лейтенанта неумехой, выставили ее дурой, неспособной командовать, контролировать своих людей, призвать их к дисциплине. Ее родной отец разочарован ее неспособностью проявить командирские качества.

 – Время майора Обермана прошло. Лейтенант Оберман руководит крепкой и успешной командой.

 – Гарнет у нее третий труп, с тех пор как она вступила в должность. Не больно-то успешно, по моим понятиям.

 – Убойный отдел приходит на готовенькое. А отдел наркотиков на улице работает.

 – Оберман отсиживается за столом, – возразила Ева. – Гарнет когда-нибудь хвастался, как он трахал босса?

 Его взгляд остался ледяным, почти пустым, но руки сжались в кулаки.

 – Жаль, что он тебе мало навалял.

 – Хочешь добавить? Гарнет поставил ее в неловкое положение, унизил, игнорировал ее приказы, ей пришлось оправдываться – и за него, и за себя. Он поставил под удар весь отдел, Бикс. А что ты делаешь, когда твой отдел под ударом? – Ева говорила, словно откусывая и выплевывая слово за словом. – Что ты делаешь, когда в перестрелку попадает твой лейтенант? Что ты делаешь?

 – То, что надо сделать.

 – Где ты был в час ночи, когда Гарнет был убит?

 – Дома.

 – Где ты был в ту ночь, когда Кинер был убит?

 – Дома.

 – Что ты скажешь и сделаешь, если твой лейтенант прикажет тебе устранить угрозу?

 – «Да, мэм. – Его голос прозвучал тожественно, как на присяге. – Когда и как?»

 – А если приказ подразумевает убийство, ты в нем усомнишься? Тебя не смутит?

 – Нет.

 – Что было у Кинера, что он такое знал, что он сделал? Почему стал угрозой? За что его пришлось устранить?

 Бикс открыл было рот и снова его закрыл. Расправил плечи.

 – Мне больше нечего вам сказать. Хотите и дальше меня допрашивать, я потребую присутствия представителя департамента.

 – Что ж, это тебе положено по праву. Вношу в протокол, что ни разу за время беседы детектив Бикс не обратился ко мне со словом «сэр» или по званию. Это неуважение будет зафиксировано в его личном деле. Но это всего лишь глазурь на торте, который я пеку, – любезно сообщила она Биксу и встала. – Допрос окончен.