• Следствие ведет Ева Даллас, #40

Глава 17

 Ева слушала, как электронщики обсуждают на своем птичьем языке идею Макнаба об отслеживании звонков. Слушала, пока у нее в ушах не зазвенело.

 Она рубанула рукой по воздуху, прерывая жаркую дискуссию электронщиков.

 – Короче. Если вы можете это сделать, у нас будет незарегистрированный телефон Рене – входящие и исходящие – в записи. Правильно я понимаю?

 – Так и есть, – подтвердил Фини. – Но твоя краткая версия не отдает должного сочности концепции или исполнения, хотя соку там много.

 – С чем я всех и поздравляю. Если сумеете довести от концепции до исполнения, нам понадобится ордер.

 Фини шумно вздохнул.

 – Да, это проблема. Но у нас материала столько,Даллас, что на ордер хватит: взять хоть показания Пибоди, твою встречу с Рене, финансы, слежку вчера вечером и убитого Гарнета. Тебе решать, просить ордер или нет. БВР могло бы получить ордер.

 «Да уж, это мне решать, – мысленно согласилась Ева, – и любое решение открывает кучу новых проблем».

 – Я получу ордер и проинформирую БВР, но только после того, как у вас выйдет толк с вашей сочной концепцией. Мне надо встретиться с Рио, – добавила Ева, вспомнив о заместительнице окружного прокурора Шер Рио, которой доверяла безоговорочно. – Причем еще до встречи с командиром. С глазу на глаз. Пибоди…

 – О черт, опять я должна звонить Крэку?

 – Ему, а потом Рио. Скажи ей, что я жду ее там через тридцать минут. Передай ей, что это срочно и секретно. Ты знаешь, что надо делать.

 – Да уж, – вздохнула Пибоди.

 – Рорк, Пибоди понадобится машина.

 – Мне понадобится машина? Разве я не с тобой? Я тебе понадоблюсь на встрече с Рио, Даллас, и я должна быть с тобой на встрече с майором Оберманом – поддержать тебя против БВР.

 – Нет. Я предъявлю Рио твои показания в письменном виде. Разбираться с майором Оберманом и с БВР – моя забота. А ты должна вести свое расследование. Ты представляешь интересы детектива Девин, Пибоди. Ты должна добиться правосудия для нее. Вот этим и займись. Я в тебе абсолютно уверена. Ты добьешься правосудия.

 – Я даже не уверена, что я на верном пути, – начала Пибоди.

 – Ничего, ты найдешь верный путь.

 Ева бросила взгляд на Рорка, и он кивнул.

 – Пойду займусь машиной для Пибоди. – Рорк повернулся к Фини. – Почему бы нам с тобой и с Макнабом не встретиться у меня в лаборатории? Я скоро приду.

 Макнаб на ходу ободряющим жестом сжал плечо Пибоди и вышел вместе со своим капитаном.

 – Дай ей машину поскромнее! – крикнула Ева вслед Рорку.

 – Ну разве что на самую малость! – Пибоди развела большой и указательный пальцы на полдюйма.

 Рорк подмигнул ей и оставил их вдвоем. Ева указала Пибоди на кресло, а сама, подойдя к буфету, налила кофе.

 – Ты принесла мне кофе!

 – Только не надейся, что это войдет в привычку.

 – Обычно это моя работа – приносить тебе кофе.

 – Потому что я лейтенант. – Ева села. – Я взяла тебя в отдел убийств, потому что посмотрела и поняла: вот коп. Крепкий, еще немного зеленый, но крепкий. А еще я поняла, что могу помочь ей стать отличным копом. И у меня получилось.

 Пибоди молчала, уставившись в кружку с кофе.

 – Ты должна сделать полицейскую работу для Девин. Я отдала тебе это дело, потому что… ну, потому что я лейтенант. Я должна знать своих людей, их сильные и слабые стороны, их стиль. Только так я смогу им доверять, только так я буду уверена, что они выполнят задание. А иначе я была бы плохим лейтенантом. – Ева отхлебнула кофе, обдумывая свои дальнейшие слова. – Все эти встречи, что я устроила… Это тоже полицейская работа, но это скучная сторона моей работы, Пибоди. Это политика, заключение сделок. Соревнование, кто дальше струю пустит. Ничего не поделаешь, приходится этим заниматься.

 – Потому что ты лейтенант.

 – Чертовски верно. Я о многом думала после встречи с Рене Оберман. Что это значит – иметь власть, иметь звание, командовать? Дело не в том, чтобы быть копом, дело в том, чтобы быть боссом. Обязанности, влияние, ответственность перед жетоном, перед людьми, перед теми, кем командуешь. Я этого хотела, я ради этого работала. Я должна была стать копом. Я могла стать только копом и больше никем. Я была жертвой, я уже знала, каково это – оставаться жертвой. Но я предпочла бороться. Училась, тренировалась, работала, и теперь я отстаиваю интересы жертв. У каждого свои причины стать копом.

 – Я ужасно хотела стать детективом. Быть копом для меня значило, что я смогу помогать людям, которые нуждаются в помощи. Для меня это очень важно. А стать детективом… для меня это означало, что я преуспела и могу стать еще лучше. Это ты меня к этому привела.

 – Я тебе помогла, вот и все, – поправила ее Ева. – Я стала лейтенантом не ради отдельного кабинета, не ради прибавки к зарплате.

 – У тебя самый паршивый кабинет во всем управлении, – заметила Пибоди. – Мы все тобой гордимся.

 – Серьезно? – Ева покачала головой, чувствуя себя растроганной.

 – Тебе плевать на финтифлюшки, тебя интересует только работа. И твои люди. Все это знают.

 – В общем, – продолжала польщенная Ева, – я этого хотела, потому что знала: я смогу это сделать. Я знала, что буду хорошо работать, что смогу быть еще лучше. Когда я вхожу в «загон», я знаю, что могу положиться на каждого из тех, кто там сидит. Но и они, каждый из них, могут рассчитывать на меня. Знают, что я вступлюсь за них, что встану плечом к плечу с ними, а если надо, заслоню их собой. Если они перестанут мне верить, значит, я провалилась.

 – Ты не провалилась. – Пибоди даже всхлипнула. – Да у нас лучший отдел во всем Управлении, разрази меня гром!

 – С этим я, представь себе, согласна. Отчасти это моя заслуга, я готова это признать. Я чертовски хороший босс, а именно босс задает тон и уровень. Рене задает свой, Пибоди, и кто-то из копов, кто мог бы уважать свой жетон, вместо этого решил его использовать, обесчестить, потому что начальница сказала, что можно. Потому что начальница, которая несет за них ответственность, ищет слабости и пороки, эксплуатирует их.

 – Честно говоря, я никогда об этом не думала в таком разрезе. Мне как-то в голову не приходило.

 – Другие копы, хорошие копы вроде Девин, погибли, потому что начальница, несущая за нее ответственность, начальница, которой она должна была доверять на все сто процентов, приговорила ее к смерти. И за это ты ее похоронишь.

 Пибоди вскинула голову и заморгала, услышав клокочущую ярость в голосе Евы.

 – Я лейтенант, и я тебе говорю: ты будешь отвечать за детектива Гейл Девин, ты добьешься для нее справедливости.

 – Слушаюсь, лейтенант.

 – А теперь договорись о встрече с Рио.

 – Я собираюсь предпринять кое-какие ходы… А можно мне сперва обговорить это с тобой? – Пибоди улыбнулась. – Потому что ты лейтенант.

 – Только по-быстрому. Мне предстоит заниматься политикой и мериться струей.

 Ева вдруг поняла, что эта перспектива доставляет ей удовольствие. Не просто удовольствие, ее это согревало где-то в самой глубине души.

 – Ты мне советовала считать это нераскрытым делом, висяком. Я изучила дело, отчеты, показания свидетелей. Следствие было минимальным, потому что копы дали показания – копы Рене, – что Девин отделилась от основной группы во время рейда и потеряла прикрытие. Подверглась нападению и была убита. Она так просто не сдалась, выпустила пару зарядов, положила пару плохих парней, прежде чем легла сама.

 – И? – пришпорила ее Ева.

 – Судя по всему, это была подстава, Даллас. Классическая подстава, даже слишком явная. Типа как она облажалась, а ее команда благородно закрыла на это глаза, чтобы ей отдали посмертные почести. Дескать, нет смысла вписывать в личное дело, что она облажалась, раз уж она мертва. Это прямо читается между строк, понимаешь?

 – Понимаю.

 – Я не могу заново допросить свидетелей: они сразу насторожатся и Рене тоже. Поэтому я заново изучаю убитую.

 Ева сдержала улыбку.

 – Хорошо.

 – Почитала ее послужной список до поступления под начало Рене, расспросила ее преподавателей в Академии, копов, с которыми она работала, пока еще носила форму, и потом, когда стала детективом. Прочла, что говорили ее друзья и родственники, детектив-сержант Эллоу. Работаю. Всем, с кем побеседовала, кроме Эллоу, сказала, что работаю над делом, которое пересекается с тем рейдом, поэтому просто надо кое-что проверить.

 – Хорошо.

 – Она не облажалась. Я послушала, что сегодня говорила Мира на брифинге, и теперь ясно вижу: они ее подставили, чтобы все выглядело так, будто она облажалась.

 – И куда ты отсюда отправишься?

 – Я хотела поговорить с ее матерью, – вздохнула Пибоди, – но беда в том, что ее мать не хочет со мной разговаривать. Не хочет об этом говорить, и у нее большой зуб на копов. У нее был нервный срыв, когда это случилось, и, насколько я поняла, она так и не оправилась полностью. Она была очень близка с дочерью. Мне кажется, она что-то знает, но сама об этом не подозревает. Может, Девин что-то ей сказала или сделала, и это могло бы подтолкнуть меня к следующему шагу. Не знаю, как сильно мне на нее давить.

 – Если чувствуешь, что у нее что-то есть, дави. Ты найдешь с ней общий язык. Ты умеешь работать с людьми, Пибоди, общаться, сочувствовать, входить в их положение. Очевидцы в этом деле лгут, поэтому тебе следует искать людей, у которых нет причин лгать. Это верная стратегия.

 – Я поеду повидаться с ней этим утром. Но… если мы расколем этого доктора, надавим на копов, которые были в том рейде, мы могли бы взять ее заГейл Девин и не морочить себе голову всем остальным.

 – Возможно. А тебе хочется возможного? – спросила Ева. – Слушай, может, тебе и не удастся раскрыть это дело до конца, но ты должна работать, ты должна знать, что сделала для нее все мыслимое и немыслимое. Она этого заслуживает, этого жду от тебя я, и именно это ты сможешь сказать себе, когда все кончится: я сделала для нее все, что могла. Так или иначе. А теперь шевелись, готовь мне чертову встречу.

 – Уже бегу. – Пибоди встала. – Ты была моей героиней.

 – О господи!

 – Когда я была в Академии, когда стала рядовым копом и носила форму, я за тобой наблюдала, изучала твои дела, ты для меня была мифической фигурой, я хотела стать такой, как ты. Когда ты взяла меня в помощницы, я была так счастлива, мне даже страшно стало.

 Пибоди улыбнулась собственным воспоминаниям.

 – Славные были денечки, – заметила Ева, и тут уж Пибоди рассмеялась вслух.

 – Я очень скоро поняла, что ты не мифическая фигура и не та героиня, что только и знает, как пулять из бластера направо и налево, разя всех подряд. У тебя кровь идет, как у всех нас, но ты все равно выходишь на бой. Поэтому и ты, и все мы, кто делает то же самое, – чертовски хорошие копы. Я поняла, что лучше быть чертовски хорошим копом, чем героиней. Я поняла, что не хочу быть похожей на тебя. Ты научила меня, что лучше быть собой. Ты научила меня, ты мне помогла стать чертовски хорошим копом, потому что ты лейтенант.

 С этими словами Пибоди извлекла мобильник и начала готовить для Евы встречу.

 

 Вскоре Ева вышла во двор и увидела щеголеватое спортивное купе сапфирово-синего цвета.

 – Я же просила дать ей что-нибудь неброское, поскромнее. Покажи мне, где тут есть хоть что-нибудь неброское, может, я что-то упустила? – спросила Ева Рорка, пока Пибоди приплясывала от радости.

 – А тебе что не уродство, то уже броско. Это практичная машина, хорошо слушается руля, и у нее отличный электронный пакет: Пибоди он будет полезен.

 Пибоди издала боевой клич.

 – Это клево! Я буду пылинки сдувать со своей практичной машины, – добавила она.

 – Выжди десять минут, дай мне миновать ворота, – велела Ева напарнице. – Если они пустят хвост, пусть едут за мной, а тебя не заметят.

 – Ты что же, думаешь, я не сумею стряхнуть хвост? – обиделась Пибоди.

 – А сколько раз тебе приходилось стряхивать хвост?

 – Ну, допустим, не приходилось, но все когда-то бывает в первый раз! Но не в этот раз, – признала Пибоди, снизив тон, – в связи с особым характером следствия.

 – Вот именно. Введешь меня в курс дела, когда будет о чем рапортовать. Спасибо, что одолжил машину моей напарнице, – поблагодарила Ева Рорка. – Извини, если она зальет слюной обшивку.

 – Езжай добывать ордер. – Рорк наградил ее легким поцелуем. – А я пойду поиграю с нашими друзьями.

 – Что ж, приятных тебе игр. – Ева села в машину и сокрушенно покачала головой, увидев, как Пибоди поглаживает блестящее синее крыло и мурлычет. – Мне моя больше нравится, – пробормотала она и дала по газам.

 Ее уродливая, но заряженная по полной машина с буквами ЛЕД – Лейтенант Ева Даллас – вместо номера полетела стрелой.

 Когда Ева вошла в секс-клуб, Крэк посмотрел на нее, как определила сама Ева, «тухлым глазом». Рио сидела на табурете у стойки и болтала с ним. Она напоминала солнечный лучик, случайно пробившийся в царство тьмы.

 – Извини. – Ева поставила на стойку бара коробку, которую собрала дома с закусочного стола. – Я принесла тебе сдобу и настоящий кофе.

 Крэк открыл крышку и изучил содержимое.

 – Неплохая плата, белая девчонка. К тому же тебе повезло, мне нравится компания Блондиночки. Не буду вам мешать.

 Он выставил для Евы вторую бутылку воды, а сам унес коробку со своей платой на другой конец стойки.

 – А мне сдобы не полагается? – обиделась Рио.

 – Может, он поделится. Извини, я немного задержалась. Точнее, меня задержали.

 – Надеюсь, дело того стоит. У меня была назначена встреча в девять часов, пришлось ее перенести. Так о чем речь? Что такого срочное и секретное ты хочешь мне сообщить?

 Ева открыла бутылку воды.

 Рио, миниатюрная блондинка с пышными формами и легким южным акцентом в голосе, на вид казалась легковесной, да и впечатление, если ее послушать, производила такое же. Впечатление было обманчивым, и она ловко этим пользовалась, чтобы разоружить, а потом и разделать под орех адвокатов, подсудимых и свидетелей защиты.

 – Если ты не сможешь работать с тем, что я тебе расскажу, с учетом того, что это срочно и конфиденциально, я не смогу тебе рассказать.

 – Я не могу работать вслепую и покупать кота в мешке.

 – Вот в том-то все и дело. В том-то и фокус, не так ли? Скажи мне вот что: ты доверяешь своему боссу? Абсолютно, безоговорочно?

 – Да. Он хороший прокурор, хороший юрист, хороший человек. Согласна ли я с ним во всех случаях? Нет. А если бы соглашалась, это не красило бы ни его, ни меня.

 – Хороший ответ. – Ева и сама не сумела бы сказать лучше. – Если я попрошу тебя ни с кем не обсуждать, кроме него, то, что я тебе сейчас расскажу, то, чего я попрошу, ты с этим согласишься?

 – Да. Но я не обещаю дать тебе все, что попросишь, и не могу обещать, что уговорю босса это дать.

 – Ты дашь мне все, что я попрошу. – Ева отпила большой глоток воды и выложила все от начала до конца.

 На это потребовалось время. Ева знала: когда имеешь дело с юристом, моментально рождается куча вопросов, доводов «за» и «против», юридических зацепок и оговорок. Рио извлекла карманный компьютер, начала делать пометки, задавать вопросы, требовать от Евы возвращения к уже сказанному и многочисленных уточнений.

 И все это подсказало Еве, что она обратилась по верному адресу.

 – Это будет массовая бойня, – заметила Рио. – Пролитая кровь не уйдет в землю, она разольется рекой. Все, к чему она прикасалась, Даллас, все, с кем контактировала ее команда… Возможно, окажется, что все они замазаны. Юридические последствия, аресты, признания, сделки с правосудием, приговоры… Всех придется слить в канаву.

 – Я это знаю.

 – Ей конец. Мы ее свалим так, что мало не покажется. Она давала у меня показания в суде. Она, Гарнет, Бикс, еще кое-кто из ее отдела. Все они были свидетелями обвинения. Я сажала за решетку людей, которые – уж поверь мне! – этого заслуживали, а из-за нее, из-за всей этой заварухи, дверь для них откроется. Ей конец, – повторила Рио, и в ее голубых глазах засветилась сталь. – Скольких копов она приговорила к смерти, как ты думаешь?

 – Ну, если считать Гарнета…

 – Нет, – рявкнула Рио, – его я не считаю.

 – Хорошо. Считай, двоих я знаю точно. Скопировала тебе все, что у нас есть. – Ева толкнула диск через стойку. – Ты здесь не только потому, что электронщики хотят попробовать новую уловку и нам нужен ордер. Я тебя вызвала, чтобы ты была готова. Хочу дать вам, крючкотворам, время все подготовить с вашей стороны.

 – О, мы будем готовы, можешь не сомневаться.

 – Рио, я не пытаюсь учить тебя, как делать твое дело, но кое-что мне придется сказать. Ты должна быть абсолютно, стопроцентно уверена в судье, к которому пойдешь за ордером. Не исключено, что у нее есть свой карманный судья, или пристав, или секретарь. Может, у нее есть кто-то свой в твоем офисе.

 – Боже, меня это просто бесит. Даже думать не хочу, что это может быть правдой! Я пойду к моему боссу, и мы с ним что-нибудь придумаем. И это надо сделать первым долгом, так что, учти, на ордер потребуется время.

 – Ничего, электронщикам тоже нужно время. Это тебе не щелкнуть пальцами.

 – Я с тобой еще свяжусь, – пообещала Рио.

 Оставшись одна, Ева с минуту посидела, рассеянно вращая на стойке бара бутылку с водой. Крэк вернулся к ней и пристально заглянул в лицо.

 – Все еще работаешь над тем паршивым делом?

 – Да. Мне хочется злиться… и в основном я злюсь. Но иногда теряю злость, и тогда мне становится просто тошно.

 – Может, я что-нибудь скажу и ты опять разозлишься? Вернешь себе злость.

 Ева покачала головой, но улыбнулась.

 – Нет. Я уже задолжала тебе три с половиной.

 – Друзья услугами не считаются. Особенно если это важно. – Он накрыл ее руку на стойке бара своей огромной ручищей и ласково похлопал. – Сдобы хочешь?

 На этот раз Ева засмеялась.

 – Нет, спасибо, мне пора работать над тем паршивым делом.

 

 Пибоди подъехала к маленькому коттеджу в Бронксе не без трепета. Она не боялась, что придется уезжать с пустыми руками, хотя и не исключала такой вариант. Но она опасалась надавить не на то место и тем самым нарушить и без того хрупкое равновесие.

 Она вспомнила о своей собственной матери и представила, каково бы ей было, если бы ей сказали, что ее дочь мертва. Мертва, потому что сознательно, по собственному выбору, стала копом. Мертва, потому что получила приказ рисковать жизнью и выполнила его.

 «Моя мама сильная, – думала Пибоди, – но это было бы для нее страшным ударом. И ее рана так и не зажила бы с годами».

 Она постучала в дверь маленького коттеджа в Бронксе с мыслями о своей матери.

 Женщина, открывшая дверь, была страшно худа, казалось, она вот-вот сломается. Ее волосы были заколоты на затылке. На ней были короткие брюки и футболка, руки висели вдоль тела как плети. Она взглянула на Пибоди с досадой.

 – Миссис Девин…

 – Я вам вчера говорила, когда вы звонили, что мне нечего вам сказать. Ни вам, ни любому другому копу. Не хочу говорить с вами о Гейл.

 – Миссис Девин, я прошу вас хотя бы выслушать. Можете ничего не говорить, просто послушайте меня. Я не стала бы вас беспокоить, не будь это так важно.

 – Важно для кого? Для вас? Меня не волнует, что важно для вас. Вы чистите свои файлы? Вот что она такое для вас – файл. Папка с делом. Просто имя на папке.

 – Нет, мэм, это не так. Нет, мэм. – Голос Пибоди зазвенел от переполнявших ее чувств. – Не могу вам даже выразить, мэм, как мне жаль, если вы думаете, что для меня ваша дочь – всего лишь папка с делом. Я немного узнала Гейл. Я знаю, что она любила петь и у нее был сильный голос – меццо-сопрано. Знаю, что отец научил ее рыбачить и, хотя ей не очень нравилось ловить рыбу, она ходила с ним на рыбалку, просто потому, что любила проводить с ним время. Я знаю, что вы были очень привязаны друг к другу. Я даже знаю, что, когда она переехала на Манхэттен, вы встречались каждую неделю. Проводили время вместе, только вы и она. Обед, ужин, кино, парикмахерская, поход по магазинам. Куда угодно, главное, вместе.

 У Пибоди сердце сжалось при виде слез, покатившихся по впалым щекам женщины. Но она продолжала:

 – Она называла вас своей лучшей подругой. Вы не хотели, чтобы она стала копом, но вы решили ей не мешать. Вы гордились ею, когда она окончила Академию с отличием. Когда она сдала экзамен на детектива, вы устроили для нее вечеринку. Она знала, что вы ею гордитесь. Мне кажется, для нее это очень много значило.

 – Зачем вы это делаете?

 Слезы обожгли глаза Пибоди. Она не позволила им упасть, но она и не стыдилась их показать. Только не здесь, где на нее смотрела мать убитого копа.

 – Потому что у меня есть мать, миссис Девин, и она очень не хотела, чтобы я становилась копом. Я знаю, она мною гордится, и для меня это очень много значит. Я так ее люблю… Она живет на Западном побережье, и иногда мне так ее не хватает, что просто больно делается.

 – Тогда зачем вы пошли в полицию? Если вы ее так любите, зачем вы ее бросили и пошли в полицию?

 – Потому что я коп. Я не просто работаю копом, я коп и есть. И Гейл была копом. Она была вашей дочерью, она вас любила. Но она была копом, она старалась изменить мир к лучшему.

 – И это ее убило.

 – Знаю. – Пибоди позволила гневу, сдавливающему ей грудь, вырваться наружу. Позволила ему смешаться с сочувствием в голосе и тут же вновь подавила его в себе. – Когда я ехала к вам, я думала о моей маме, о том, что бы с ней стало, если бы она потеряла меня. Ради нее я бы хотела заниматься чем-нибудь другим. Но я не могу. Вы гордились вашей Гейл. Вот и я гордилась бы знакомством с ней, если бы это было суждено.

 – Что вам от меня нужно?

 – Можно мне войти?

 – Ах, да не все ли равно?

 Когда мать Гейл Девин двинулась внутрь дома, оставив дверь открытой, Пибоди вошла за ней следом. В глаза ей бросились несомненные следы уборки: груды вещей на столе, явно вытащенных с полок, запах очистителя и полировального воска.

 – Простите, что я так расстроила вас вчера. Вы прошлую ночь почти не спали. А теперь – генеральная уборка, чтобы отвлечься. – Пибоди робко улыбнулась. – Моя мама тоже так делает.

 Это было не совсем правдой, но и не совсем неправдой: генеральной уборкой снимал стресс ее отец, но она решила, что целесообразнее придерживаться материнской линии.

 – Спрашивайте, что вам надо, и уходите. Я хочу вернуться к уборке.

 «Долго мне ее не удержать», – подумала Пибоди и решила отказаться от вступительной части, хотя в голове уже сформулировала целую речь.

 – У Гейл был хороший послужной список. Она получала отличные характеристики начальства. Но в период службы под началом лейтенанта Рене Оберман в ее деле появляются записи, указывающие, что не все было так гладко.

 – Ну и что? – Мать Гейл Девин инстинктивно насторожилась, заняла оборонительную позицию, защищая интересы дочери. – Это тяжелая работа, она много работала. Слишком много. В последние недели она только и делала, что работала.

 – Вы с ней виделись в эти последние недели?

 – Разумеется, мы с ней виделись!

 – Она вам рассказывала, почему была в таком напряжении? Над чем работает, почему ей так трудно?

 – Нет, мы не говорили о ее работе. Она знала, что мне это не нравится. Да, я гордилась ею, но это не значит, что мне приятно все время думать, какая опасная у нее работа. Я знаю, что она была в напряжении. Нервничала. Потеряла в весе.

 – Вы беспокоились о ней.

 – Я просила ее взять отпуск, отдохнуть хоть немного. Предлагала ей съездить куда-нибудь вместе, провести несколько дней где-нибудь на побережье. Она говорила, что ей и самой этого хотелось, ей не помешал бы небольшой отпуск. Но ей сначала надо было кое-что закончить. Какое-то важное дело. А уж потом она готова была уехать на время. Но это было что-то по работе. Будь это мужчина или еще что-нибудь, она бы мне сказала.

 – А с кем еще она могла поделиться, если это было по работе?

 – С кем-то из ваших. Копы общаются по делу с другими копами.

 Пибоди кивнула, чувствуя, что дело может кончиться ничем.

 – Она вела дневник, журнал, какие-то личные записи?

 – Нет.

 – Вы уверены?

 – Разумеется, я уверена! – Опять гнев вытеснил горе в душе матери Гейл. – А если бы она и вела дневник, я бы вам не позволила в него заглянуть. Дневник – это личное. Но она не вела дневник. Все ее вещи у меня, и там ничего такого нет.

 – Ее вещи у вас? – Крохотный лучик волнения и надежды забрезжил перед Пибоди. – Разрешите мне на них взглянуть?

 – С какой стати я должна…

 – Прошу вас, миссис Девин. Я не все могу объяснить, но клянусь вам, я действую в интересах Гейл, и я хочу все сделать правильно. Клянусь вам, я только за этим к вам приехала, только поэтому вас и прошу.

 – Вы прямо как собака с костью.

 Мать Гейл провела ее через гостиную в обеденный уголок, а через него – в кухню. За кухней располагалась небольшая комната, сверкающая чистотой и пахнущая лимонным воском.

 Это было что-то вроде спальни, но без кровати. Одежда аккуратно развешана в шкафу. Пибоди догадалась, что остальная одежда столь же аккуратно разложена по ящикам небольшого комода. Все здесь говорило о присутствии Гейл Девин. Коробки с безделушками, шарфы, розовая вазочка. Фотографии в рамках, плакаты, кубок Малой Лиги, удочка.

 В тоненькой папочке лежали диски. Музыкальные диски, фильмы-мюзиклы, отметила Пибоди. Распределенные по категориям, по алфавиту.

 В голове у нее прозвенел звоночек.

 – Симпатичная коллекция.

 – Эта музыка помогала ей отдыхать, расслабляться.

 «Теперь я ее знаю, – подумала Пибоди. – Она была умной и целеустремленной. Хороший коп. А где хороший, умный и целеустремленный коп может спрятать запись, чтоб всегда была под рукой и чтоб враги не нашли?»

 – Миссис Девин, у меня к вам огромная просьба. Одолжите мне музыкальную коллекцию Гейл. Пожалуйста.

 Воспаленные красные пятна выступили на мокрых от слез щеках миссис Девин.

 – Вы думаете, я передам то, что было дорого моей Гейл, совершенно чужому человеку?!

 – Она мне не чужая. – Пибоди заглянула прямо в глаза миссис Девин и повторила: – Я действую в интересах Гейл и хочу эти интересы защитить. Если бы это она пришла к моей маме, я знаю, она сделала бы для меня то же самое.

 По пути обратно на Манхэттен Пибоди пришлось остановиться и опустить голову на руль.

 – Господи, прошу тебя, – прошептала она. – Дай мне найти что-нибудь. Не хочу, чтобы эта несчастная женщина страдала из-за меня понапрасну.