• Ночные Рассказы, #2

Глава 6

 Со стоном, обливаясь потом, Гейдж работал со штангой; лежа на спине в одних шортах, он качал брюшной пресс. Его мускулы пели, но он твердо решил отжаться сто раз. Пот ручьями лил ему на глаза, а взгляд был сосредоточен на одной маленькой трещинке на потолке. Даже в боли он находил удовлетворение.

 Гейдж слишком хорошо помнил то состояние слабости, когда ему тяжело было даже поднять журнал. Когда он, с трудом держась на ватных ногах и прерывисто дыша, пытался ходить по больничному коридору. Он помнил, что такое разочарование и беспомощность.

 Сначала он не хотел лечиться, предпочитая сидеть в одиночестве и размышлять. Затем он счел свою мучительную боль наказанием за то, что остался жив, а Джек погиб.

 А однажды, слабый, больной, в состоянии самой темной депрессии, он стоял в своей больничной палате, покачиваясь и опираясь о стену. Всей силой воли он желал просто исчезнуть.

 И исчез.

 Не веря себе, он решил, что начались галлюцинации. Что он сошел с ума. Затем, в состоянии ужаса и потрясения, он раз за разом исчезал и возникал, дойдя до того, что наклонял зеркало наискосок комнаты, чтобы наблюдать, как он сливается с пастельной стеной возле постели.

 Он никогда не забудет то утро, когда медсестра принесла завтрак и прошла мимо, не заметив его, на ходу проворчав что-то о пациентах, которые не лежат в постели, как полагается.

 И он понял, что, вернувшись к жизни, приобрел какие-то необычные способности. Понял, что это не случайно.

 Лечение стало чем-то вроде религии, чем-то, чему он посвятил каждую унцию своих сил, каждую частичку своей силы воли. Он тренировался все упорнее, пока его мускулы не вернулись в прежнее состояние, не окрепли. Он занялся боевыми искусствами, часами поднимал тяжести, выполнял другую монотонную работу, ежедневно плавал в бассейне. Он также тренировал свой ум, много читая, заставляя себя разобраться в унаследованном миллиардном бизнесе, усердным трудом освоил сложные компьютерные системы.

 Теперь он был сильнее, проворнее, сообразительнее, чем во время службы в полиции. Но он никогда больше не наденет полицейский значок! У него никогда больше не будет другого напарника!

 Он никогда не будет беспомощным.

 Гейдж продолжал отжиматься с шипящим дыханием, когда Фрэнк принес высокий бокал с ледяным соком.

 Поставив бокал на столик возле скамейки для отжимания, Фрэнк некоторое время наблюдал за ним.

 — Немножко отжимаемся, — заметил он. — И вчера вы немножко отжимались, и позавчера. Что же это за женщины, заставляющие мужчин поднимать тяжести?

 — Убирайся к черту, Фрэнк!

 — А она красотка, — усмехнулся Фрэнк, ничуть не обидевшись. — А еще неглупа, раз юрист и все такое. Трудно, наверное, представить, что у нее на уме, когда она смотрит на тебя своими большими голубыми глазами?

 Прохрипев в последний раз, Гейдж поставил штангу на место.

 — Пойди стащи у кого-нибудь бумажник.

 — Вы же знаете, я больше этим не занимаюсь. — На широком лице Фрэнка вновь засветилась улыбка. — Немезид снова поймает меня! — Из аккуратной стопки, лежащей возле скамеечки, он вынул полотенце.

 Ничего не сказав, Гейдж взял его и вытер пот с лица и груди.

 — Как рука?

 — Прекрасно. — Гейдж не потрудился взглянуть на аккуратную повязку, которой Фрэнк заменил плод усилий Деборы.

 — Должно быть, рука стала действовать медленнее. Я до сих пор не видел, чтобы ты что-нибудь поймал.

 — Ты хочешь, чтобы тебя уволили?

 — Снова? Не-а. — Он терпеливо подождал, пока Гейдж начнет качать мышцы ног. — Я ищу работу секьюрити. Если тебя убьют, мне придется снова чистить туристов.

 — Тогда мне придется остаться в живых! Туристам и без тебя хватает проблем в Урбане.

 — Если бы я был с тобой, этого бы не произошло.

 Гейдж метнул на него сердитый взгляд и продолжил качать мышцы.

 — Я работаю один. Ты же знаешь наш договор.

 — Но она-то была там!

 — В том-то и дело. Ее дело не шарить по улицам, а работать в зале суда.

 — Ты хочешь ее не в суде, а в спальне!

 Штанга с шумом откатилась.

 — Прекрати!

 Фрэнк слишком хорошо знал Гейджа, чтобы испугаться.

 — Послушай, я же вижу, как ты сходишь по ней с ума и это выбивает тебя из колеи, мешает тебе сосредоточиться! Это не идет тебе на пользу.

 — Я недостаточно хорош для нее! — Гейдж встал и схватил бокал с соком. — Она одновременно испытывает чувства и ко мне, и к Немезиду! Это делает ее несчастной.

 — Так скажи ей, что она испытывает чувство к одному и тому же парню, и сделай ее счастливой!

 — И как, черт возьми, я скажу ей это? — Он осушил бокал и с трудом удержался, чтобы не запустить им в стену. — Пригласить ее на обед и за коктейлем сказать: «Кстати, Дебора, я не только бизнесмен, столп этого проклятого общества, у меня есть и вторая ипостась. Второе я. Пресса любит называть его Немезидом. И мы оба без ума от тебя. Так каким ты хочешь видеть меня в постели? В маске или без нее?»

 Фрэнк немного подумал.

 — Что-то вроде этого.

 Чуть не засмеявшись, Гейдж поставил бокал.

 — Она добропорядочная женщина, Фрэнк. Я знаю, потому что сам привык быть таким же. Она все видит в черном и белом цвете: закон и преступление. — Внезапно устав, он посмотрел на сверкающую воду бассейна. — Ей никогда не понять, что я делаю и почему. Она возненавидит меня за постоянную ложь, потому что всякий раз, когда я с ней, я ее обманываю!

 — Мне кажется, ты ее недооцениваешь. У тебя есть причины делать то, что ты делаешь.

 — Да. — Гейдж рассеянно коснулся шероховатого шрама на груди. — У меня есть причины.

 — Ты можешь заставить ее понять. Если она действительно испытывает к тебе чувства, она поймет.

 — Может быть, только может быть, она выслушает, даже примет, не согласившись. Может быть, даже простит мне ложь. А как же остальное? — Он положил руку на скамеечку и терпеливо ждал, наблюдая, как кисть погружается в дерево. — Как я попрошу ее разделить жизнь с чудовищем?

 Фрэнк смачно выругался.

 — Ты не чудовище. У тебя дар.

 — Да. — Гейдж поднял руку, согнул пальцы. — Но как мне с ним жить?

 

 Ровно в четверть первого Дебора вошла в здание муниципалитета. Она прошла в офис мэра под угрюмыми портретами предыдущих мэров, губернаторов, президентов. Она прошла мимо мраморных бюстов отцов-основателей страны. Действующий мэр Урбаны требовал, чтобы стены здания муниципалитета были выдержаны в традиционном стиле, а пол устлан красным ковром.

 У Деборы это не вызывало ни малейшего неудовольствия. Фактически она ценила сдержанное, почтительное отношение к традициям Ей нравилось, проходя мимо дверей, слышать тихий шум, доносящийся из-за них, щелканье копировальных устройств, приглушенные разговоры клерков, работающих на благо города.

 Она остановилась в приемной. Секретарша Такера Филдса подняла взгляд и, узнав Дебору, улыбнулась:

 — Мисс О'Рурк! Мэр вас ждет. Позвольте, я доложу ему.

 Через каких-то двадцать секунд Дебору проводили в кабинет мэра. Филдс сидел за своим столом, элегантный, подтянутый человек с прядью седых волос и здоровым румянцем, унаследованным от предков-фермеров. Джерри рядом с ним выглядел усердным чиновником.

 За шесть лет пребывания в должности Филдс снискал себе репутацию человека, не боящегося замарать руки ради поддержания в городе порядка.

 В данный момент он снял пиджак и закатал рукава своей белой рубашки до жилистых предплечий. Когда вошла Дебора, он поправлял галстук.

 — Всегда рад вас видеть, Дебора!

 — Я тоже рада вас видеть, господин мэр! Здравствуй, Джерри!

 — Садитесь, садитесь. — Филдс показал ей на кресло, а сам откинулся на кожаную спинку своего. — Итак, как продвигается суд над Слейгерманом?

 — Прекрасно. Думаю, после полуденного перерыва он начнет давать показания.

 — И вы к этому готовы?

 — Более чем.

 — Хорошо, хорошо. — Он махнул секретарше, появившейся в дверях с подносом. — Думаю, что раз уж я заставил вас пропустить ланч, то, по крайней мере, могу предложить вам кофе с плюшкой?

 — Спасибо! — Она взяла чашку и продолжила праздную беседу, прекрасно понимая, что ее вызвали не для кофе и беседы.

 — Я слышал, вчера вечером с вами произошло приключение?

 — Да. — Вот этого она не ожидала. — Мы потеряли Рея Сантьяго.

 — Да, я слышал. Ему не повезло. А этот тип, Немезид, тоже был там?

 — Да, был.

 — В тот вечер, когда взорвали антикварный магазин на Седьмой, он тоже оказался поблизости. — Сцепив пальцы, Филдс откинулся назад. — Невольно начинаешь думать, что он замешан в этом деле.

 — Нет, не в том смысле, в котором вы имеете в виду. Если бы не его поддержка вчера вечером, я бы сейчас здесь не сидела. — Может, ей этого и не хотелось, но пришлось защищать Немезида. — Он не преступник… по крайней мере, в привычном смысле слова.

 Мэр лишь поднял бровь.

 — В каком бы то ни было смысле, я предпочитаю, чтобы в моем городе правосудие осуществляла полиция!

 — Совершенно согласна с вами.

 Он удовлетворенно кивнул.

 — А этот… — Он пролистал бумаги на столе. — Монтега?

 — Энрико Монтега, — подсказала Дебора. — Также известный как Рикардо Санчес и Энрико Тойя. Колумбиец, переехавший в США лет шесть назад. Он подозревается в убийстве двух наркоторговцев в Колумбии. Некоторое время он располагался в Майами, где у властей собралось на него толстое досье. И у Интерпола тоже. Утверждают, что он был заправилой на Восточном побережье. Четыре года назад он убил офицера полиции и серьезно ранил другого. — Она замолчала, подумав о Гейдже.

 — Вы выполнили домашнее задание, — заметил Филдс.

 — Когда я кого-то преследую, мне всегда нужны веские основания.

 — Гмм. Знаете, Дебора, Митчелл считает вас своим главным обвинителем. — Филдс широко улыбнулся. — Конечно он в этом никогда не признается. Митч не любит расточать комплименты.

 — Я это знаю.

 — Мы все очень довольны вашим отчетом и особенно тем, как вы ведете дело Слейгермана. Мы с Митчем хотим, чтобы вы полностью сосредоточились на процессе. Поэтому и решили отстранить вас от дела Парино.

 Она заморгала, ошеломленная.

 — Простите?

 — Мы решили, что вы должны передать ваши записи, ваши папки и наработки другому прокурору.

 — Вы недовольны моей работой?

 Он поднял руку.

 — Мы просто усиливаем полицейское расследование. При вашей загруженности мы предпочитаем, чтобы вы передали ваши дела кому-то другому.

 Она резко поставила чашку.

 — Но ведь Парино был мой!

 — Парино мертв.

 Дебора бросила взгляд на Джерри, но тот только поднял руки. Дебора покраснела, стараясь сдержать свой темперамент.

 — Значит, причина только в этом? Только в смерти Парино? Нет, господин мэр! Это мое дело! С самого начала оно было моим!

 — И вы дважды подвергали опасности и себя, и дело!

 — Я выполняла свою работу.

 — Кто-нибудь выполнит оставшуюся часть работы вместо вас! — Он развел руками. — Дебора, это не наказание, а просто перераспределение ответственности!

 Она покачала головой и схватила свой портфель:

 — Нет, так не пойдет! Я сама проворю с Митчеллом — Повернувшись, она пулей вылетела из комнаты. Ей пришлось напрячь все свои силы, чтобы сохранить чувство собственного достоинства и не поддаться желанию хлопнуть дверью.

 Джерри поймал ее в лифте:

 — Деб, погоди!

 — Даже не пытайся!

 — Что?

 — Утешать и успокаивать. — Нажав кнопку «вниз», она развернулась к нему. — Что это значит, черт возьми, Джерри?

 — Как сказал мэр…

 — Не заговаривай мне зубы! Ты знал, что происходит, знал, зачем меня вызвали, и не сказал мне! Даже не предупредил, чтобы я смогла подготовиться!

 — Деб… — Он положил руку ей на плечо, но Дебора ее стряхнула. — Послушай, я не во всем согласен с мэром…

 — Ты всегда с ним согласен!

 — Я не знал. Не знал, черт возьми! — повторил он, но она лишь недоверчиво взглянула на него. — Не знал до десяти часов утра! Иначе я бы обязательно сказал тебе, как бы к этому ни относился.

 Дебора перестала бить кулаком по кнопке «вниз».

 — Хорошо, прости, что я выплеснула весь негатив на тебя. Но это неправильно. Что-то здесь не то!

 — Ты чуть не погибла, — напомнил он ей. — Когда сегодня утром пришел Гатри…

 — Гейдж? — перебила его Дебора. — Гейдж был здесь?

 — В десять часов.

 — Понятно! — Сжав кулаки, она развернулась к лифту. — Значит, за всем этим стоит он!

 — Он был очень озабочен. Он предложил…

 — Все ясно! — Снова перебила она его и вошла в лифт. — Еще ничего не закончено! Так и передай своему боссу!

 Пока она шла в суд, ей пришлось изо всех сил обуздывать свой гнев. Личные чувства, личные проблемы нужно выбросить из головы. Сейчас ее главное дело — только две перепуганные молодые женщины, и от нее зависит их судьба.

 Она сидела, аккуратно записывая все, о чем адвокат спрашивал Слейгермана. Гейджа и его черное дело она оставила на потом. Когда пришел черед перекрестного допроса, она была готова. Некоторое время она сидела, пристально разглядывая Слейгермана.

 — Вы считаете себя бизнесменом, мистер Слейгерман?

 — Да.

 — И ваш бизнес состоит в том, чтобы обеспечивать клиентов, как мужчин, так и женщин, сопровождающими?

 — Верно. «Элегантные спутники» находят подходящих сопровождающих для деловых людей, как мужчин, так и женщин, нередко приехавших издалека.

 Некоторое время он бессвязно рассказывал, чем занимается его фирма.

 — Понятно. — Она встала и прошла мимо присяжных. — А входит ли в… скажем так, должностные обязанности ваших сотрудников оказание этим клиентам сексуальных услуг?

 — Нет, разумеется, нет. — Привлекательный и серьезный, он подался вперед. — Мои сотрудники тщательно отобраны и хорошо обучены. У нас жесткая политика: если кто-то из сотрудников вступает в подобные отношения с клиентом, его увольняют.

 — Вы знали, что некоторые из ваших сотрудников занимались сексом за деньги?

 — Теперь знаю. — Он бросил на Сюзанну и Марджори взгляд, полный боли.

 — Вы требовали, чтобы Марджори Ловиц или Сюзанна Макрой оказывали клиентам сексуальные услуги?

 — Нет.

 — Но вы знали, что они этим занимаются?

 Если его и удивил ход ее расспросов, он этого не показал.

 — Да, конечно. Они признались в этом под присягой.

 — Да. Они находились под присягой, мистер Слейгерман. Как и вы. Вы когда-нибудь били ваших сотрудников?

 — Разумеется, нет.

 — А мисс Ловиц и мисс Макрой под присягой заявили, что били.

 — Они лгут. — Он улыбнулся.

 — Мистер Слейгерман, разве вы не приходили в ночь на 25 февраля на квартиру к мисс Ловиц, рассердившись, что она не может работать, и в припадке ярости избили ее?

 — Это же смехотворно!

 — Вы клянетесь в этом под присягой?

 — Возражаю. Ответ на вопрос получен.

 — Отводится. Мистер Слейгерман, вы вступали в контакт с мисс Ловиц или мисс Макрой с тех пор, как начался этот процесс?

 — Нет.

 — И не звонили ни одной из них?

 — Нет.

 Кивнув, она вернулась к своему столу и взяла пачку бумаг.

 — Вам знаком номер 555-2580?

 Он заколебался.

 — Нет.

 — Странно. Это же ваш личный номер, мистер Слейгерман. Неужели вы не узнаете номер вашего личного телефона?

 Он улыбнулся, но Дебора увидела в его глазах ледяную ненависть.

 — Я же не звоню сам себе, так что мне не требуется его запоминать!

 — Понятно. А звонили ли вы 18 июня по своему личному телефону в квартиру, где сейчас живут мисс Ловиц и мисс Макрой?

 — Возражаю, ваша честь! Это ни к чему не ведет.

 Дебора повернулась лицом к судье, предоставив присяжным беспрепятственно взирать на Слейгермана.

 — Ваша честь, сейчас я покажу вам, к чему это ведет!

 — Протест отклоняется.

 — Мистер Слейгерман, вероятно, вы объясните, почему среди ваших телефонных разговоров зафиксирован звонок с вашего личного телефона на номер в квартире мисс Ловиц и мисс Макрой 18 июня в 10.47?

 — Кто-то воспользовался моим телефоном.

 — Вашим личным телефоном? — Дебора подняла бровь. — Зачем же тогда личный телефон, если любой может им воспользоваться? Звонивший назвался Джимми. Вас же зовут Джимми, не так ли?

 — Меня и еще многих.

 — Вы говорили со мной по телефону ночью 18 июня?

 Она холодно улыбнулась и подошла поближе к кафедре.

 — Вы когда-нибудь замечали, мистер Слейгерман, насколько похожими кажутся некоторым мужчинам все женские голоса? Насколько похожими некоторым мужчинам кажутся все женщины? Что для некоторых мужчин все женские тела имеют одно назначение?

 — Ваша честь! — Адвокат вскочил со своего места.

 — Беру свои слова назад. — Дебора смотрела прямо в глаза Слейгерману. — Мистер Слейгерман, вы можете объяснить, как кто-то позвонил по вашему личному телефону мисс Макрой ночью 18 июня? И как, когда я подошла к телефону, этот человек, звонивший по вашему личному телефону и назвавшийся вашим именем, принял мой голос за голос мисс Макрой и угрожал ей? — Дебора ждала, что сейчас произойдет нечто сенсационное. — Вы хотите знать, что сказал этот человек?

 На его верхней губе появились капли пота.

 — Вы можете выдумать все что угодно.

 — Это правда. К счастью, мы подключили к телефону мисс Макрой подслушивающее устройство. У нас есть запись. — Она протянула листок бумаги. — Мне освежить вашу память?

* * *

 Она победила! Хотя оставались еще заключительные аргументы, Дебора знала, что победила. Теперь она мчалась по зданию суда, чтобы покончить с другим делом.

 Митчелла она застала в кабинете разговаривающим по телефону. Это был крупный человек с крепкой, как у быка, грудью. В колледже он играл в полузащите. Его портреты в спортивной форме висели по всей стене, чередуясь с регалиями. У него были короткие рыжие волосы и полно веснушек, ничуть не смягчавших его непреклонный вид.

 Заметив Дебору, он знаком пригласил ее войти и сесть в кресло. Но она продолжала стоять, пока он не закончил разговор.

 — Что со Слейгерманом?

 — Я прижала его к ногтю. — Она подошла к столу. — Ты меня продал!

 — Это враки.

 — А как, черт возьми, это назвать? Меня вызывают в офис мэра и дают отставку. Черт побери, Митч, это мое дело!

 — Это дело государства, — поправил он, грызя конец незажженной сигары. — Не только ты можешь с ним справиться.

 — Я выследила Парино, заключила сделку. — Она хлопнула ладонями по столу, глядя ему в глаза. — Я разбилась в лепешку, копая это дело!

 — И ты перешла границу.

 — Ты же сам учил меня — чтобы выиграть дело, недостаточно танцевать перед присяжными в костюме с иголочки. Я знаю свою работу, черт возьми!

 — Отправиться на встречу с Сантьяго в одиночку было ошибкой.

 — А вот это чушь! Он сам позвонил мне. Он пригласил меня. Скажи, как бы ты поступил, если бы он попросил тебя приехать?

 Митч сердито посмотрел на Дебору:

 — Это совсем другое дело.

 — Ничего не другое! — огрызнулась Дебора. Судя по его взгляду, он и сам это понимает. — Если бы я завалила все дело, я бы понимала, за что меня наказали, но я ведь не завалила! Я немало попотела над ним. И вот теперь, когда я вышла на след, выясняется, что Гатри тебе что-то наплел и вы с мэром подняли лапки вверх! Это ведь его рук дело, не так ли, Митч?

 Он ткнул сигарой чуть ли не ей в лицо.

 — Не неси эту феминистскую чепуху! Мне наплевать, на какую сторону ты застегиваешь рубашку!

 — Предупреждаю тебя, Митч, если ты меня отстранишь без веской причины, я уйду! Я не могу работать на тебя, если не буду доверять тебе! Лучше уж я буду работать самостоятельно, ведя дела о разводах за триста долларов в час!

 — Я не люблю ультиматумов.

 — Я тоже.

 Он подался назад, смерив ее взглядом:

 — Сядь.

 — Я не хочу…

 — Сядь, О'Рурк, черт возьми!

 Плотно сжав губы и кипя от ярости, она села.

 — Ну?

 Он покрутил сигару между пальцами.

 — Если бы Сантьяго позвонил мне, я бы пошел, как и ты. Но, — продолжил он прежде, чем она успела вставить слово, — методы, которые ты используешь при ведении этого дела, — не единственная причина, по которой я решил тебя отстранить.

 Это «решил» ее немного покоробило. Несколько успокоившись, она кивнула:

 — Так что же?

 — Ты слишком привлекаешь внимание прессы!

 — Не понимаю, при чем тут это?

 — Ты видела утреннюю газету? — Он схватил ее со стола и бросил ей в лицо. — Читала заголовок на первой полосе?

 Поскольку Дебора уже читала газету и ее передернуло от этой заметки, она лишь пожала плечами. «Дорогуша Деб прокатилась по городу в объятиях Немезида».

 — Видимо, таксист захотел, чтобы его имя появилось в газете. При чем же тут дело?

 — Когда имена моих сотрудников оказываются связанными с именем мародера в маске, тут все при всем. — Он снова засунул сигару в рот и начал ее грызть. — Мне не нравится, что ты постоянно сталкиваешься с ним!

 Ее это тоже смущало.

 — Послушай, если полиция не может его остановить, вряд ли я виновата в том, что он всегда тут как тут! Мне тоже не нравится, что какой-то подонок настрочил эту заметку!

 Митч ненавидел проныру-репортера. И ему не нравилась тактика твердой руки, практикуемая мэром.

 — Даю тебе две недели.

 — Вряд ли этого достаточно, чтобы…

 — Две недели. Хочешь — бери, хочешь — бросай это дело! Или через две недели ты приносишь мне что-то, что мы сможем предъявить суду, или я отстраняю тебя от дела! Поняла?

 — Да. — Дебора встала. — Поняла.

 Она пулей выскочила из кабинета мимо хихикающих помощников. К двери ее кабинета был приколот листок бумаги. Кто-то фломастером и маскирующими карандашами нарисовал карикатуру: Дебора на руках у худого мускулистого мужчины. Под ней стояла подпись: «Приключения Дорогуши Деб продолжаются».

 Дебора сорвала карикатуру, засунула ее в карман и бросилась вон. Это нужно срочно остановить!

 

 Она держала палец на кнопке звонка в дом Гейджа, пока Фрэнк не открыл дверь. — Он дома?

 — Да, мэм. — Он посторонился, и Дебора пролетела мимо него. Фрэнку и раньше доводилось видеть разъяренных женщин. Он бы предпочел иметь дело со стаей голодных волков.

 — Где?

 — В своем кабинете. Я с удовольствием доложу ему, что вы здесь.

 — Я сама о себе доложу, — бросила Дебора и устрёмилась по лестнице.

 Фрэнк посмотрел ей вслед, прикусив губу. Он раздумывал: не позвонить ли Гейджу по интеркому и не предупредить ли его? Но потом лишь широко улыбнулся. Сюрпризы еще никому не повредили.

 Дебора не потрудилась постучать, толчком распахнула дверь и ворвалась в кабинет. Гейдж сидел за письменным столом с телефоном в одной руке и ручкой в другой. Мерцал экран компьютера. Напротив него находилась элегантная женщина средних лет, с блокнотом для стенографирования. При неожиданном появлении Деборы она встала и с любопытством взглянула на Гейджа.

 — Я вам перезвоню, — сказал он в трубку прежде, чем бросить ее. — Здравствуйте, Дебора!

 Она бросила портфель на кресло.

 — Думаю, вы предпочтете поговорить без свидетелей!

 Он кивнул.

 — Мы продолжим запись завтра, миссис Брикман. Уже поздно. Почему бы вам не пойти домой?

 — Да, сэр. — Она собрала свои вещи и тихо удалилась.

 Дебора засунула большие пальцы в карманы пиджака. Как стрелок засовывает пистолет в кобуру. Он видел, как она делала точно так же в зале суда.

 — Приятно, наверное, сидеть здесь, в высокой башне, и отдавать приказы, — начала она. — Держу пари, это ни с чем не сравнимое чувство. Никому из нас так не повезло. У нас нет денег на замки, частные самолеты или костюмы за тысячи долларов. Мы работаем на улицах. Но большинство из нас преуспевают в своей работе и достаточно счастливы! — Она медленно подошла к нему. — Но знаете, что сводит нас с ума, Гейдж? Что нас действительно выводит из себя? Это когда обитатели высоких башен суют свой богатый, влиятельный нос в наши дела! Настолько выводит, что нам хочется ущипнуть этот нос!

 — Может быть, наденем боксерские перчатки?

 — Я предпочитаю действовать голыми руками! — Как и в кабинете Митчелла, она хлопнула ладонями по столу. — Кем вы себя вообразили? Пришли к мэру и надавили на него, чтобы он отстранил меня от этого дела?

 — Я пришел к мэру и высказал ему свое мнение, — медленно произнес он.

 — Ваше мнение! — Она выдохнула сквозь зубы и схватила со стола пресс-папье из оникса. Хотя ей отчаянно хотелось запустить им ему в голову, она удовольствовалась тем, что переложила тяжелый предмет из руки в руку. — И держу пари, он вылез из кожи вон, чтобы сделать приятное вам и вашим тридцати миллионам!

 Гейдж наблюдал, как она расхаживает по кабинету, и ждал, пока в ней утихнет гнев и они смогут поговорить спокойно.

 — Он согласился со мной, что ваше присутствие более уместно в зале суда, нежели на месте, убийства.

 — Кто вы такой, чтобы решать, что для меня более уместно? — взорвалась она в ответ глубоким от ярости голосом. — Это определяю я, а не вы! Я всю жизнь готовилась к своей работе и не допущу, чтобы кто-то говорил, что я неуместна для дела, которым занимаюсь! — Она швырнула пресс-папье на стол, раздался резкий стук. — Не вмешивайтесь ни в мои дела, ни в мою жизнь!

 Нет, подумал он, тут поговорить спокойно не удастся.

 — Вы закончили?

 — Нет. Прежде чем уйти, хочу сообщить, что у вас ничего не получилось! Я по-прежнему занимаюсь этим делом. А вы зря потратили и свое, и мое время. И наконец, я считаю вас надменным, назойливым и властным!

 Он сжал кулаки, лежащие на столе.

 — Вы закончили? — снова спросил он.

 — Теперь — да! — Она схватила портфель, повернулась на каблуках и направилась к двери.

 Гейдж нажал кнопку под столом, и дверной замок замкнулся.

 — А я — нет! — тихо произнес он.

 Дебора не помнила, чтобы когда-нибудь была так взбешена. Когда она повернулась назад, перед ее глазами все заволокло красным туманом.

 — Немедленно откройте дверь, иначе я велю вас арестовать!

 — Вы высказались, советник? — Он встал. — Теперь позвольте мне.

 — Меня не интересует ваше мнение!

 Он обошел стол и прислонился к нему. Гейдж не настолько доверял себе, чтобы приблизиться к ней, по крайней мере, пока.

 — У вас есть все доказательства, не так ли, советник? Все ваши голые факты. Что ж, я сберегу ваше время и признаю себя виновным.

 — Тогда нам больше не о чем говорить.

 — Разве обвинение не интересуют мотивы?

 Когда он приблизился к ней, она запрокинула голову назад и напряглась. Его медленная, беззвучная походка кого-то напомнила ей. Но это мгновенное озарение заглушила всепоглощающая ярость.

 — Мотив не имеет отношения к делу, важны результаты!

 — Вы ошибаетесь. Да, я пошел к мэру, попросил его использовать свое влияние, чтобы отстранить вас от этого дела. Но я виноват в большем… я виноват в том, что люблю вас!

 Ее напряженные руки обмякли, она уронила портфель. Открыв рот, чтобы ответить, Дебора не смогла произнести ни слова.

 — Потрясающе! — Окинув ее неистовым взглядом темных глаз, Гейдж решил наконец сделать окончательный шаг в их отношениях. — Такая проницательная женщина, как вы, удивлена! Вы должны были замечать это всякий раз, когда я смотрел на вас! Ощущать, когда я прикасался к вам! — Он положил руки ей на плечи. — Вы должны были чувствовать это всякий раз, когда я целовал Вас!

 Опершись спиной о дверь, он дотронулся губами до ее губ один, два, три раза и, наконец, поглотил их.

 Дебора почувствовала слабость в коленях. Она не предполагала, что такое возможно, но они так тряслись, что ей пришлось ухватиться за Гейджа, чтобы не рухнуть на пол. Но, даже цепляясь за него, она боялась. Ведь она все давно видела и чувствовала! Но как ей не хватало этих заветных слов, эхом повторяющих ее собственный внутренний голос!

 Он словно растворился в ней. И чем больше она открывалась ему, тем глубже он падал в разверзшуюся любовную пропасть. Он гладил ее лицо, волосы, тело, желая дотронуться до нее всей. И убедиться, что она в его власти…

 Когда он поднял голову, она увидела в его глазах любовь и желание. Но в них читалась и какая-то борьба, которой она не понимала.

 — Были ночи, тысячи ночей, когда я лежал без сна, в поту, и ждал утра, — тихо произнес Гейдж. — Я спрашивал себя: найду ли я когда-нибудь ту, которую смогу полюбить, в ком я буду нуждаться? Как бы далеко ни заводили меня мои фантазии, это ничто по сравнению с тем, что я чувствую по отношению к вам!

 — Гейдж! — Переполняемая желанием, Дебора поднесла руки к его лицу, прекрасно понимая, что сердце уже отдано ему.

 Но ведь только вчера вечером она обнималась с другим мужчиной!

 — Я сама еще не разобралась в своих чувствах.

 — Да нет, разобрались!

 — Хорошо, разобралась, но я боюсь этого чувства! Это несправедливо. Дайте мне время, мне нужно все обдумать!

 — Я не уверен, что смогу это сделать.

 — Еще немного, пожалуйста! Отоприте дверь и выпустите меня.

 — Она не заперта. — Он отступил и открыл ей дверь. Но в последний момент снова загородил ей выход. — Дебора! Имейте в виду, в следующий раз я вас не выпущу!

 Она подняла на него взгляд и по его глазам увидела, что он говорит правду.

 — Я знаю.