• Ночные Рассказы, #2

Глава 8

 Дебора всегда просыпалась неохотно. Зато в сон она погружалась, легко отстраняясь от гудков и шума моторов с улицы. Если бы где-то неподалеку бурили отбойным молотком бетон, она бы лишь зевнула и перевернулась. Постаравшись, она могла бы проспать взрыв атомной бомбы.

 Не шум заставил ее открыть заспанные глаза, а едва заметный аромат варящегося кофе.

 Половина одиннадцатого, заметила она, взглянув на часы. Половина одиннадцатого! Дебора с трудом села и обнаружила, что она в постели одна.

 Гейдж, подумала она, потирая глаза ладонями. Он снова заказал завтрак? «Бенедикт»? [5] Бельгийские вафли? Клубнику с шампанским? Господи, чего бы она не отдала за простую чашку черного кофе и черствый пирожок!

 Дебора слезла с постели и подняла халат, валявшийся на полу. Под ним она заметила клочок черной ткани. Она подобрала его и снова опустилась на постель.

 Маска. Она скомкала ткань в руке. Значит, это был не сон! Все происходило наяву. Он был с ней ночью и любил ее. Причем один в двух лицах! Галантный бизнесмен и высокомерный незнакомец в черном. Все это один человек, ее любовник!

 Тихо застонав, она закрыла лицо руками. Что делать? Как, черт возьми, выйти из этой ситуации? Как женщине? Как прокурору?

 Господи, да ведь она его любит! Но, любя его, предает свои принципы. Если же она выдаст его тайну, она предаст свое сердце.

 И как она может любить его, не понимая его?

 И все же она любила его, сердцу не прикажешь!

 Дебора решила, что им нужно поговорить. Спокойно и разумно. Она молилась, чтобы у нее нашлись силы и правильные слова. Недостаточно сказать, что вся эта ситуация ей не по душе. Он это прекрасно знает. Недостаточно сказать, что ей страшно. Это лишь подстегнет его. Каким-то образом надо найти такие слова, чтобы убедить его в непреложной опасности и неправильности выбранного им пути.

 Дебора собралась с духом, приготовилась.

 Зазвонил телефон, и Дебора вздрогнула. С трудом натянув халат, она перелезла через постель и взяла трубку.

 — …сестра Деборы. — В голосе Силлы звучали одновременно удивление и любопытство. — А вы как поживаете?

 — Хорошо, спасибо, — ответил Гейдж. — Дебора еще спит. Вы хотите, чтобы я…

 — Я слушаю! — Дебора, вздохнув, пригладила взъерошенные волосы. — Здравствуй, Силла!

 — Привет!

 — До свидания, Силла.

 Дебора услышала, как Гейдж повесил трубку. Наступила гудящая тишина.

 — Ах… кажется, я не вовремя.

 — Нет. Я как раз вставала. В Денвере, наверное, еще очень рано?

 — С тремя детьми это середина дня. Брайан, в баскетбол играют во дворе! Прочь! Никакого дриблинга на кухне! Деб?

 — Да?

 — Прости. Бойд проверил эти имена, и, думаю, информация тебе понравится.

 — Великолепно! — Дебора схватила карандаш.

 — Пусть Бойд расскажет тебе сам! — Телефон задребезжал. — Нет, я его возьму! Кинан, не тяни это в рот! Господи, Бойд, что у него с лицом? — Хихиканье, стук трубки, падающей на пол кухни, и звук убегающих шагов.

 — Деб?

 — Поздравляю, капитан Флетчер!

 — Спасибо! Силла тебе уже нахвастала? Как дела?

 Дебора посмотрела на маску, которую все еще держала в руке.

 — Не могу сказать с уверенностью. — Отбрасывая плохое настроение, она улыбнулась в трубку. — А у тебя, кажется, все нормально?

 — Ничего нормального. Эй, Эллисон, не позволяй собаке… — Опять какой-то стук и собачий лай. — Слишком поздно!

 Да, все выглядело совершенно нормально.

 — Бойд, спасибо, что ты откликнулся так оперативно.

 — Нет проблем. Мне показалось, для тебя это важно.

 — Это действительно важно.

 — Впрочем, сведений немного. Джордж П. Драммонд занимался устранением утечки секретной информации, владел собственным бизнесом…

 — Занимался?

 — Да. Он умер три года назад. Причины естественные. Ему было восемьдесят два года, и он не имел никакой связи с «Солар корпорейшн», и тому подобным.

 Дебора закрыла глаза.

 — А другой?

 — Чарльз Р. Майерс. Учитель естественных наук и тренер по футболу. Умер пять лет назад. Оба они были чисты как стеклышко.

 — А «Солар корпорейшн»?

 — А вот этого нам разыскать не удалось! Адреса, который ты дала Силле, не существует!

 — Мне следовало догадаться. Всякий раз, когда я заворачиваю за угол, попадаю в тупик!

 — Мне знакомо это чувство. Я порыщу еще. Прости, что не смог оказаться более полезным.

 — Брось, ты мне очень помог.

 — Два покойника и ложный адрес? Не так уж много. Дебора, мы здесь читаем газеты. Скажи, это имеет какое-то отношение к твоему призраку в маске?

 Она снова сжала черную ткань.

 — Между нами, да.

 — Наверное, Силла уже говорила тебе, но я повторю: будь осторожна, ладно?

 — Буду.

 — Она снова рвется к телефону! — Какое-то бормотание, хихиканье. — Кажется, о человеке, ответившим на звонок. — Бойд снова засмеялся Дебора почти представила как они рвут друг у друга трубку.

 — Я просто хочу знать… — У Силлы перехватило дыхание. — Бойд, отстань! Пойди покорми собаку или займись чем-нибудь еще. Я просто хочу знать, — повторила она в трубку, — кому принадлежит этот невероятно сексуальный голос.

 — Мужчине.

 — Это понятно. У него есть имя?

 — Да.

 — Ладно! Ты хочешь, чтобы я гадала? Фил, Тони или Максимиллиан?

 — Гейдж, — уступая напору сестры, пробормотала Дебора.

 — Миллионер? Правильно делаешь!

 — Силла…

 — Знаю, знаю! Ты уже взрослая женщина. Разумная женщина, живущая собственной жизнью. Я не буду говорить тебе лишних слов, но он…

 — Силла, прежде чем ты продолжишь, должна предупредить тебя, что я еще даже чашку кофе не выпила!

 — Хорошо. Но ты все же поскорее позвони мне! Хочу знать все подробности!

 — Я все расскажу тебе, как узнаю сама. Обязательно позвоню Тебе!

 — Буду ждать с нетерпением!

 Повесив трубку, Дебора с минуту сидела, оглядывая комнату. Дело делом, а кофе все же выпить надо! — подумала она, направляясь в кухню, откуда доносился аромат кофе.

 Гейдж в расстегнутой рубашке, в джинсах, босиком стоял возле плиты. Дебора не удивилась, увидев его там, но ее поразило, что он сам варил кофе.

 — Ты умеешь готовить? — спросила она, стоя в дверном проеме.

 Гейдж обернулся. Вид освещенной солнцем, заспанной Деборы с всклокоченными волосами почти шокировал его.

 — Привет! Жаль, что ты говорила по телефону так недолго, я думал, что успею приготовить завтрак!

 — Все в порядке. Я… не спала. — Чувствуя неловкость, она сняла с крючка над раковиной кружку и налила кофе. — Это звонила моя сестра.

 — Верно. — Он положил руки ей на плечи, нежно погладил ей локти и спину. — Может быть, мне лучше уйти?

 — Не знаю. — Она выпила не обернувшись. — Полагаю, нам надо поговорить. — Но она все еще не могла решиться на этот разговор. — Что ты делаешь?

 — Французский тост. У тебя в холодильнике было негусто, поэтому я спустился и кое-что принес.

 Так естественно, подумала она, чувствуя, как внутри у нее все сжимается. Так легко.

 — Как давно ты уже встал?

 — Два или три часа назад.

 — Когда он возвратился к плите, она заметила: Не долго же ты спал! Они встретились взглядами. Она сдерживает боль и гнев, подумал он. Но они присутствуют.

 — Мне достаточно этого «недолго». — Он разбил в молоко два яйца и принялся их взбалтывать. — Я провел во сне лучшую часть года. После того как я вернулся с того света, мне достаточно спать не более четырех часов в сутки.

 — Наверное, именно поэтому тебе так успешно удается вести твой ночной бизнес… и другой тоже.

 — Да. — Он продолжал взбивать яичную смесь, а потом окунул в миску хлеб. — Между прочим, у меня после болезни изменился обмен веществ… — На сковороде зашипели куски хлеба. — Ты хочешь, чтобы я извинился за то, что произошло вчера вечером?

 Немного помолчав, она открыла шкаф:

 — Я принесу тарелки.

 Он подавил недовольство.

 — Прекрасно. На это требуется всего несколько минут.

 Он подождал, пока они не сели возле окна. Дебора ела молча. Ее молчание и несчастный взгляд беспокоили его больше, чем сотня выкрикнутых обвинений.

 — Этот твой звонок… — тихо проговорил он. Она подняла на него взгляд.

 — Я знаю.

 — Я не буду извиняться за то, что люблю тебя. Или за то, что занимался с тобой любовью. Пребывание с тобой вчера вечером было самым важным, что когда-либо происходило со мной. — Он подождал, наблюдая за ней. — Ты мне не веришь, ведь так?

 — Я не могу с уверенностью сказать, чему я верю. Чему я могу верить. — Она обхватила руками кружку, напрягая пальцы. — Ты лгал мне, Гейдж, с самого начала!

 — Да, лгал. — Он отчаянно сопротивлялся потребности только лишь прикоснуться к ней. — Извинения тут действительно ни к чему. Лгал намеренно, и если бы это было возможно, то продолжал бы лгать.

 Она отодвинулась от стола и обвила руками колени.

 — Ты понимаешь, что я чувствую?

 — Думаю, да.

 Она с болью покачала головой:

 — Ты не можешь понять это! Ты заставил меня усомниться в себе на самом элементарном уровне. Я влюблялась в вас обоих… обоих и стыдилась этого. Да, теперь я вижу, какой была дурой, что не поняла этого раньше! Я испытывала одинаковые чувства, как я полагала, к двум разным мужчинам. Смотрела на тебя, а думала о нем. Смотрела на него, а думала о тебе. — Она прижала к губам пальцы. Слова лились слишком быстро. — Той ночью, в комнате Сантьяго, когда я пришла в себя, а ты держал меня, я посмотрела в твои глаза и вспомнила, как впервые увидела тебя в танцевальном зале во дворце Стюарта. Мне казалось, я схожу с ума.

 — Я делал это не для того, чтобы причинить тебе боль, а только для того, чтобы защитить тебя!

 — От кого? От меня самой или от тебя? Каждый раз, когда ты прикасался ко мне, я… — Дебора задержала дыхание, стараясь не расплакаться. В конце концов, это была ее проблема, ее чувства. — Я не уверена, Гейдж, смогу ли я простить тебя и доверять тебе! Даже любя тебя, я не знаю!

 Гейдж неподвижно сидел на своем месте, понимая, что Дебора оттолкнет его, если он посмеет приблизиться к ней.

 — Я не могу исправить то, что сделано. Я не хотел влюбляться в тебя, Дебора! Я не хотел связываться ни с кем, кто сделал бы меня уязвимым настолько, что я стану ошибаться! — Гейдж подумал о своем даре, своем проклятии. — Я даже не имею права просить тебя любить меня таким, какой я есть!

 — В маске? — Дебора вытащила из кармана черный лоскут. — Нет, ты не имеешь права просить меня принять это! Ты просишь меня любить тебя, а значит, закрыть глаза и согласиться с твоей незаконной деятельностью! Я посвятила свою жизнь закону! Теперь же я должна молча смотреть, как ты нарушаешь его? Его глаза потемнели.

 — Я чуть не потерял жизнь из-за закона! Мой напарник был убит за него! Я никогда не забываю об этом!

 — Гейдж, нельзя относиться к закону как к личному делу!

 — Какого черта не личное! Очень даже личное! Независимо от всего, что написано в законах, невзирая на все прецеденты и процедуры, которые все вы соблюдаете, все это касается людей! Ты это знаешь и чувствуешь! Я видел, как ты работаешь!

 — В пределах закона! — возразила Дебора. — Гейдж, ты же понимаешь, что твои действия не только неправильны, но и опасны! Тебе пора остановиться!

 Его глаза стали еще темнее.

 — Что, если я пойду к Митчеллу, к полицейскому комиссару, наконец, к Филдсу?

 — Я все равно сделаю то, что должен сделать. Меня это не остановит!

 — Почему? — Дебора придвинулась к нему, зажав в кулаке маску. — Черт побери, почему?

 — Потому что у меня нет выбора! — Гейдж поднялся и крепко ухватил ее за плечи, но тут же отпустил и отвернулся. — Чего бы я не сделал, чтобы изменить это! Но ничего не поделаешь!

 — Я знаю о Монтеге! — Голос Деборы дрожал. Когда он обернулся, она заметила в его глазах боль. — Гейдж! Я очень сожалею о том, что произошло с тобой и твоим напарником! Клянусь, мы найдем Монтегу! Но месть — это не выход для тебя! Так быть не должно!

 — То, что произошло со мной четыре года назад, изменило мою жизнь. Поверь, я не повторяю избитых фраз. Это реальность. — Он коснулся рукой стены, посмотрел на нее, затем отнял руку и засунул в карман. — Ты читала в рапорте, что случилось в ту ночь, когда погиб Джек?

 — Да, читала.

 — Все это факты, — проговорил он. — Но не все правда. Написано ли в рапорте о нашей дружбе? Что у него были симпатичная жена и маленький сынишка, любивший кататься на трехколесном велосипеде?

 — Ах, Гейдж! — Ее глаза невольно наполнились слезами, ей хотелось протянуть к нему руки.

 Но он помотал головой и отступил.

 — Написано ли в рапорте, что мы почти два года разрабатывали это дело? Два года общались с мразью, которая имеет роскошные яхты, большие дома, тугие кошельки, распухшие от продажи наркотиков мелким дилерам, которые распространяют их на улицах, на игровых площадках и в новых микрорайонах? Два года нащупывали все ходы и выходы? Потому что мы были полицейскими и верили, что можем что-то изменить.

 Он положил руки на спинку кресла, нервически сгибая и разгибая пальцы. Она стояла, молча наблюдая, как он вспоминает.

 — Джек собирался взять отпуск, когда все закончится. Никуда не ездить, а только посидеть дома, покосить газон, исправить протекающую раковину, провести время с Дженни и ребятенком. Так он говорил. Я подумывал о путешествии на пару недель на Карибы, у Джека же мечты не заходили так далеко. Желания у него были самые заурядные.

 Он смотрел в окно, но не видел ни солнечного света, ни движения на улицах, безо всяких усилий памятью вернувшись в прошлое.

 — Мы вышли из машины. У нас были кейс, набитый мечеными купюрами, несколько запасных вариантов и солидное прикрытие. Что с нами могло случиться? Мы оба были готовы, действительно готовы. Мы собирались встретиться с заправилой. Было жарко. До нас доносился запах воды, волны били о причал. Я истекал потом, но не из-за жары, а из-за того, что предчувствовал неладное. Но я не прислушался к своему инстинкту. А затем Монтега…

 Гейдж и сейчас видел его, стоящего в тени причала, сверкающего золотыми зубами. Вонючие копы!

 — Он убил Джека прежде, чем я успел достать оружие. И я застыл. На мгновение, но застыл. И он в меня выстрелил.

 Она вспомнила шрамы на его груди, и у нее перехватило дыхание. Видеть, как убивают твоего напарника! И в этот же момент видеть приближение собственной смерти! Ее тело содрогнулось от острой боли.

 — Не надо! Что толку возвращаться в прошлое и вспоминать? Ты не мог спасти Джека, как бы быстро ты ни действовал, что бы ты ни делал, ты не смог бы его спасти.

 Он посмотрел на нее:

 — Да, тогда не мог. В ту ночь я умер.

 От того, как он это произнес, от его ровного, бесстрастного тона у нее застыла кровь.

 — Ты жив!

 — Смерть в наше время почти технический термин. В техническом смысле слова я умер. Отчасти. — (Она бледнела, слушая его, но ей надо было знать. А ему надо было выговориться.) — Я наблюдал, как они трудились надо мной там, на причале. А потом в операционной. Я почти… почти свободно парил в облаках. А затем… я попался в ловушку.

 — Не понимаю.

 — Вернулся в свое тело, но не совсем. — Он развел руками. Гейдж никогда не пытался это объяснить и не был уверен, что ему это удастся. — Иногда я слышал… голоса, классическую музыку, голос медсестры, хлопочущей у постели, плач. Или чувствовал аромат цветов. Я не мог говорить, не мог видеть. Но самое главное — я ничего не чувствовал. — Он снова уронил руки. — Я не хотел. Затем я вернулся… и почувствовал слишком много.

 Это невозможно было представить, но она ощутила боль и отчаяние собственным сердцем.

 — Не скажу, что я понимаю, через что ты прошел. Этого никому не дано понять. Но мне больно думать об этом, а также обо всем, что ты переживаешь до сих пор.

 Он посмотрел на нее и увидел, как по ее щеке стекает слезинка.

 — Когда я увидел тебя в ту ночь в переулке, моя жизнь снова изменилась. Я был так же не в силах изменить ситуацию, как и в первый раз. — Он перевел взгляд на маску, которую она держала. — Теперь моя жизнь в твоих руках.

 — Как бы мне хотелось знать, как правильно поступить!

 Он снова вернулся к ней и поднес руки к ее лицу.

 — Дай мне время! Еще несколько дней!

 — Ты не понимаешь, о чем меня просишь!

 — Понимаю, — возразил он, держа ее и мешая ей отвернуться. — Но у меня нет выбора, Дебора! Если я не закончу то, что начал, я умру, как умер бы четыре года назад!

 Дебора раскрыла рот, чтобы поспорить, запротестовать, но по глазам увидела, что он говорит искренне.

 — Неужели нет другого способа?

 — Для меня нет. Еще несколько дней! — повторил он. — А потом, если ты почувствуешь, что должна сообщить то, что знаешь, своему начальству, я это приму. И понимаю все последствия.

 Дебора закрыла глаза. Но она знала то, чего он не мог знать. Будь ее воля, она бы дала ему все!

 — Митчелл предоставил мне всего две недели, — монотонно промолвила она. — Я не могу обещать тебе большего.

 Он понял, чего ей это стоит, и взмолился, чтобы ему удалось уложиться в это время.

 — Я тебя люблю!

 Она открыла глаза и посмотрела на него.

 — Я знаю, — проговорила она и положила голову ему на грудь. Маска выпала у нее из пальцев. — Я знаю.

 Дебора почувствовала, как он ее обнял, ощутила твердое прикосновение его рук. Она снова подняла голову, чтобы их губы встретились, чтобы поцелуй оказался как можно более долгим, теплым и обещающим, даже когда ее совесть ведет безмолвную борьбу.

 Что с ними будет? Снедаемая страхом, она крепко прижалась к нему.

 — Почему у нас все так непросто? — прошептала она. — Почему нам приходится преодолевать эти трудности?

 Он бесчисленное количество раз сам задавал себе подобные вопросы.

 — Мне очень жаль!

 — Нет. — Покачав головой, она отступила. — Это мне жаль. Что толку стоять здесь и ныть! — Она смахнула слезы. — Конечно, я не знаю, что получится, но знаю, что надо делать! Я должна вновь приняться за работу! Может быть, мне удастся найти выход из ситуации? — Она подняла бровь. — Почему ты улыбаешься?

 — Потому что ты неподражаема! Абсолютно неподражаема! — Как и в прошлую ночь, он засунул руку за пояс ее халата. — Пойдем в постель. Я покажу тебе, что имею в виду.

 — Уже почти полдень, — сказала Дебора, когда он наклонил голову, чтобы поцеловать ее за ухом. — Меня ждет работа.

 — Ты уверена?

 У нее закрылись глаза. Тело потянулось к его телу.

 — Ах… Да! — Она отодвинулась, вытянув обе ладони. — Да, правда. У меня не так много времени. У нас обоих.

 — Хорошо! — Он снова улыбнулся, увидев, что она надула губы, когда он так легко согласился. Вероятно, если повезет, он сможет предложить ей что-нибудь самое обычное. — При одном условии.

 — Каком же?

 — У меня сегодня вечером благотворительное мероприятие. Обед, пара артистов, танцы. В «Парксайде».

 — «Парксайд». — Дебора вспомнила старинный, престижный и изысканный отель, выходящий окнами на городской парк. — Ты говоришь о летнем бале?

 — Да, о нем. Я подумывал о том, чтобы смыться с него, но передумал. Ты составишь мне компанию?

 — Ты спрашиваешь меня в полдень, пойду ли я с тобой на самое крупное и роскошное мероприятие в городе, которое начнется через восемь часов? И приглашаешь именно тогда, когда у меня полно работы и нет абсолютно никаких планов посетить парикмахера и купить подходящее платье.

 — Это почти оправдание, — немного помолчав согласился он.

 Дебора глубоко вздохнула:

 — Когда ты за мной заедешь?

 

 В семь часов Дебора встала под горячий душ.

 Она не верила, что он снимет все ее проблемы и головную боль, а дневную норму аспирина она уже превысила. Шесть часов перед компьютером и постоянно прижатая к уху трубка дали мизерные результаты.

 Каждое имя, которое она проверяла, оказывалось именем давно умершего человека. Каждый адрес оказывался тупиком, а каждая корпорация, которую она исследовала, лишь вела к лабиринту других.

 Общая нить, как называл это Гейдж, также ни к чему существенному не привела.

 Ей более чем когда-либо необходимо было найти истину. Сейчас это было уже не только дело юстиции, а стало ее личной целью. Хотя она понимала, что теперь ее беспристрастность под угрозой, она ничего не могла с собой поделать. Пока не разрешит эту проблему, она не поймет, в чем состоит ее будущее и будущее Гейджа.

 Вероятно, нигде, думала Дебора, уткнувшись лицом в полотенце. Они сошлись, как молния и гром. Но гром проходит. Она понимала, что для длительных отношений требуется нечто большее, чем страсть. Ее родителей связывала страсть… но понимания между ними не было. Для этого требуется больше, чем любовь. Ее родители любили, но, были несчастливы.

 Доверие. Без доверия любовь и страсть меркнут, бледнеют и пропадают. Деборе хотелось доверять ему. И верить в него. Но он ей не доверял. Он владел фактами, которые приблизили бы ее к истине в том случае, если бы они начали работать вместе. Но Гейдж упорно продолжал молчать, твердо решив, что только он идет правильным путем.

 Вздохнув, она принялась сушить волосы. Трудно признаться, однако, если быть честной, разве она не уверена, что только ее путь правилен?

 Но если они не сходятся друг с другом в таком фундаментальном вопросе, как доверие, о какой любви может идти речь?

 Но она согласилась встретиться с ним сегодня вечером не потому, что ей хотелось попасть на этот шикарный бал. Если бы он предложил ей пойти съесть хот-дог и сыграть в боулинг, она бы все равно пошла. Потому что не могла не пойти. Если честно, призналась она, ей и не хотелось отказываться!

 «Подарю себе сегодняшний вечер», — решила Дебора, тщательно накладывая румяна. Но, как и Золушка, когда бал закончится, она посмотрит лицо реальности. Она проворно прошла в спальню. На постели лежало платье, купленное менее часа назад. Судьба, размышляла она, проведя рукой по его сверкающим блесткам. Он говорил, что она нравится ему в голубом. Когда она ворвалась в магазин одежды, платье словно ждало ее. Полупрозрачное чудо насыщенного голубого цвета, усыпанное серебристыми блестками. И сидело на ней как влитое, от высокого ворота до полы, доходящей до лодыжек.

 Дебора поморщилась, взглянув на ценник, и заскрежетала зубами. Вся ее месячная зарплата была неосторожно пущена на ветер!

 Надев платье и посмотрев на себя в зеркало, она не пожалела. Серьги из горного хрусталя подходили идеально. Если зачесать волосы назад, необычный крой платья обнажит плечи и большую часть спины.

 Дебора как раз надевала туфли, когда постучал Гейдж.

 Она открыла дверь, и улыбка исчезла с его лица, которое напряглось от внезапного и сильного желания, мелькнувшего в его глазах. Она очень медленно повернулась перед ним.

 — Ну и как тебе?

 — Я рад, что у тебя не было больше времени на подготовку! — воскликнул он, когда снова обрел способность дышать.

 — Почему?

 — Я бы не перенес, если бы ты была еще более красивой!

 Дебора вскинула подбородок:

 — Докажи!

 Он почти боялся прикоснуться к ней. Очень мягко положил руки на ее плечи, наклонил губы к, ее губам. Но вкус женского тела пронзал его насквозь, пальцы сжимались, губы становились жадными. Что-то пробормотав, он протянул руку и закрыл дверь.

 — Ну нет! — Дебора была настроена решительно. — Я столько заплатила за это платье, что хочу показаться в нем на людях!

 — Ты, как всегда, практична! — Он одарил ее последним долгим поцелуем. — Иначе мы бы опоздали.

 Она улыбнулась:

 — Мы рано уйдем.

 Когда они прибыли, танцевальный зал был уже заполнен шикарно одетыми влиятельными и богатыми людьми. Потягивая шампанское и пробуя закуски, Дебора разглядывала столики и гостей.

 Она увидела, как губернатор приветствует аплодисментами известную актрису, издательский магнат целует в щеку оперную звезду, а мэр улыбается и хохочет с автором бестселлеров.

 — Это твое обычное общество? — поинтересовалась Дебора, улыбнувшись Гейджу.

 — Кое-кто мне знаком. — Он поднес бокал к ее бокалу.

 — М-м-м. Это Таррингтон, не так ли? — Она кивнула в сторону молодого, очень серьезного человека, — Как ты оцениваешь его шансы в дебатах?

 — Ему много есть что сказать, — заметил Гейдж. — Иногда он бывает несколько бестактен, но у него твердая позиция. И все же ему будет трудно набрать больше сорока процентов.

 — Гейдж! — Арло Стюарт, высокий, загорелый человек с гривой волнистых белоснежных волос и ясными зелеными глазами, остановился возле их столика и похлопал Гейджа по плечу. — Рад тебя видеть!

 — Я тоже!

 — Я не мог пропустить этот бал! — Стюарт поднял бокал шотландского виски. — А ты хорошо все устроил! Я еще не был здесь после переустройства.

 — Мне тоже нравится.

 Деборе понадобилась всего лишь минута, чтобы понять, что речь идет об отеле. И что отель принадлежит Гейджу. Она подняла взгляд на дорогущие хрустальные канделябры. Можно было бы догадаться.

 — Мне приятно видеть, что наше соперничество увенчалось успехом! — Он взглянул на Дебору. — Кстати, об успехе! Ваше лицо мне очень знакомо! И я слишком стар, чтобы вы сочли это за комплимент!

 — Позвольте представить: Арло Стюарт, Дебора О'Рурк, — произнес Гейдж.

 Арло сердечно пожал Деборе руку.

 — О'Рурк… О'Рурк…. — В его взгляде читались одновременно доброжелательность и коварство. — Вы известный юрист, не так ли? Прокурор, засадивший за решетку этого мелкого подонка Слейгермана? — Он шутливо поклонился. — Снимки в газете даже не приближаются к реальности!

 — Благодарю, мистер Стюарт!

 — Мэр о вас очень хорошо отзывался. Очень хорошо. Нам потом придется потанцевать, чтобы вы рассказали мне о вашем старом друге Немезиде.

 Ее рука дрогнула, но ей удалось остаться спокойной.

 — Да здесь и рассказывать нечего!

 — А наш любимый журналист пишет другое. Конечно, Уизнер — осел! — Стюарт, не отпуская руку Деборы, повернулся к хозяину вечера. — Где ты познакомился с нашим многообещающим прокурором, Гейдж? Я, должно быть, бываю не в тех местах?

 — В твоем отеле, — весело ответил тот. — На благотворительном вечере у мэра.

 Стюарт от души рассмеялся.

 — Что ж, это заставит меня вовсю агитировать за Филдса, не так ли? Не забудьте о танце!

 — Не забуду, — ответила Дебора, с благодарностью вытаскивая затекшие пальцы из его руки и опуская их на колени.

 Когда Стюарт ушел, она размяла пальцы.

 — Он всегда такой… неудержимый?

 — Да. — Гейдж взял в ладони ее пальцы и поцеловал их. — Он их не сломал?

 — Думаю, нет, — засмеялась Дебора и начала рассматривать роскошный зал. Пышные пальмы, музыкальные фонтаны, зеркальные потолки… — Это твой отель?

 — Да. Тебе здесь нравится?

 — Все прекрасно! — Когда он довольно улыбнулся, Дебора слегка пожала плечами. — И ты не собираешься сделать его достоянием народа?

 — Собираюсь. — Гейдж поцеловал ее.

 — Если ты считаешь меня…

 — Продолжай! Пожалуйста!

 Она глубоко, взволнованно вздохнула:

 — Пожалуй, я пройду в дамскую комнату! На полпути ее остановил мэр:

 — Минуточку, Дебора!

 — Конечно!

 Приобняв ее за талию, сверкая улыбкой опытного политика, он ловко провел ее среди танцующих к высоким дверям зала.

 — Мне нужно с вами посекретничать!

 Оглянувшись, Дебора заметила, что следом за ними идет Джерри. По сигналу мэра он остановился, послал Деборе ободряющий взгляд и смешался с толпой.

 — Это достаточно сложное дело… — начала Дебора, прекрасно знавшая, что мэр любит начинать разговор без предисловий.

 — Я удивился, увидев вас здесь. — Мэр подталкивал Дебору от дверей к нише, уставленной цветами в горшках. — С другой стороны, мне, может быть, не следовало бы удивляться, ведь последнее время ваше имя очень уж часто упоминается в связи с Гатри!

 — Я с ним встречаюсь, — холодно ответила Дебора. — Если вы намекаете на это. Однако есть вещи глубоко личные. — Уже утомленная политическими играми, она спросила: — Это все, о чем вы хотели поговорить со мной, господин мэр? О ситуации на личном фронте?

 — Только потому, что личное затрагивает вашу профессиональную деятельность. Я был очень встревожен и разочарован, узнав, что, вопреки моему пожеланию, вы продолжаете заниматься этим делом!

 — Вашему пожеланию? — переспросила она. — Или пожеланию господина Гатри?

 — Я с уважением отнесся к его точке зрения и согласился с ней. — В глазах мэра сверкнул гнев, который он редко показывал вне стен своего офиса. — Если откровенно, я сердит на вас! Ваша блестящая работа в зале суда никак не компенсирует вашу опрометчивость при расследовании этого дела!

 — Поверьте мне, господин мэр, я была вовсе не опрометчива! В расследовании я точно следую указаниям своего начальника. Я начала это дело, я предполагаю его и закончить! Так как мы преследуем одни и те же цели, думаю, вы будете рады, если офис окружного прокурора займется не только розыском наркоторговцев, но и поимкой и преданием суду небезызвестного Монтеги, убийцы полицейского!

 — Не говорите мне, что мы преследуем одни и те же цели! — Теряя над собой контроль, мэр погрозил ей пальцем. — Я уже работал на этот город, когда вы еще не умели завязывать шнурки своих ботинок! Не советую вам, молодая особа, ссориться со мной! Урбаной управляю я, и я хочу ехать по ней по правой стороне, а не иначе! А молодых, слишком энергичных прокуроров здесь можно купить за доллар дюжину!

 — Вы угрожаете уволить меня?

 — Пока только предупреждаю. — С явным усилием мэр взял себя в руки. — Или вы работаете на систему, или работаете против нее!

 — Я знаю. — Пальцы ее сжали театральную сумочку.

 — Я восхищаюсь вами, Дебора, — произнес он более спокойно. — Но, обладая энтузиазмом, вы не имеете опыта, а для расследования этого дела требуется более опытный сотрудник.

 Дебора стояла на своем:

 — Митчелл дал мне две недели.

 — Я знаю. Постарайтесь уложиться в то время, которое у вас осталось. — Хотя глаза у него еще горели, он по-отечески положил руку ей на плечо. — Желаю приятно провести вечер. Меню превосходно.

 Когда он от нее отошел, Дебора еще некоторое время стояла, тихо трясясь от ярости. Силясь взять себя в руки, она направилась в дамскую комнату. Там она прошла под аркой из фикусовых деревьев в прилегающую комнату с розовыми креслами и мятно-зелеными стойками. Все еще кипя от ярости, она бросила сумочку на стойку и плюхнулась в кресло перед овальным освещенным зеркалом.

 Значит, мэр недоволен, подумала она. Разочарован. Она извлекла из сумочки губную помаду и принялась сосредоточенно поправлять макияж. Он так злится, думала она, потому что она пошла против его воли.

 Он что, думает, будто существует только один способ, один путь? Что плохого в том, чтобы идти окольными путями, если они ведут к одной и той же цели? Особенно если так быстрее.

 Она бросила помаду в сумочку и вынула компактную пудру. В зеркале она увидела свои глаза.

 О чем она думала? Всего двадцать четыре часа назад она была уверена, что существует только один путь. И хотя невысоко ценила тактику мэра, она аплодировала его чувствам.

 А теперь? Она оперлась подбородком на руку. Теперь она ни в чем не уверена. Не изменяла ли она, даже сейчас, системе, в которую верила? Не входят ли ее чувства к Гейджу в противоречие с профессиональной этикой?

 Или все сводится к тому, что она сама не понимает, что правильно, а что неправильно? Как же она, не зная этого, будет продолжать работать юристом?

 Может быть, пора проверить факты, свериться с собственной совестью и спросить себя, не лучше ли будет отказаться от этого дела?

 Пока она сидела, рассматривала свое лицо и свои достоинства, свет в комнате погас.