• Мечты, #3

15

 – Если бы я знала, что вы приедете сегодня вечером, я устроила бы праздничный ужин, собрала бы всю семью… – Уже сухая и вполне владеющая собой, Лора сидела в гостиной рядом с отцом.

 – Не беспокойся, мы поели в самолете. – Томас погладил ее руку. Благодаря благоразумию жены он находился в блаженном неведении относительно того, что вытворяла его дочь в бассейне часом раньше. – И мы увидим всех завтра. Уверен, девочки подросли на целый фут с Рождества.

 – Ты не ошибся, они уже совсем большие. – Лора отпила бренди. Сьюзен настояла на том, чтобы самой уложить девочек спать, и сейчас была в детской. Однако Лора знала, что это только отложило неизбежные вопросы. – Они так рады вашему приезду! Мы не думали, что вы вернетесь раньше лета!

 – Нам хотелось повидать малышку Кетти, – сказал Томас, назвав лишь одну из причин, поскольку решил, что для остальных пока не пришло время. – Подумать только, наша маленькая Кейт ждет ребенка!

 – Она вся сияет. Я понимаю, что это избитая фраза, но они с Байроном действительно все время сияют. О, и ты еще не видел Джи Ти! Папочка, он просто совершенство. Он уже сидит и все время смеется. Заливается смехом! Кажется, я могла бы съесть его целиком. – Лора закинула ногу на ногу, внимательно посмотрела на отца поверх бокала. – А ты как?

 – Бодр и здоров.

 И, судя по всему, это была истинная правда. Томас Темплтон – до сих пор красивый мужчина, один из тех, кто не принимает здоровье как должное, а дисциплинирует себя спортом и работой. И бизнес он никогда не пускает на самотек – все держит под своим пристальным неусыпным контролем. Как и семью. Любовь и забота о детях и внуках – важнейшая часть его жизни.

 А в результате в конце шестого десятка – крепкое, сухощавое тело и лицо, которое легкие морщины лишь украшают. И хотя в волосах благородно поблескивает серебро, глаза все еще молодые, живые, такие же темно-серые, как у дочери.

 – Ты кажешься мне не просто бодрым и здоровым, – сказала Лора и улыбнулась, когда отец удивленно поднял брови. – Ты выглядишь просто потрясающе!

 – А ты выглядишь счастливой.

 Больше всего на свете ему хотелось, чтобы его девочка была счастлива. Но он и тревожился из-за причины этого неожиданного и, как мрачно предрекла Энн, мимолетного счастья, неужели его дочь обязана им Майклу Фьюри? Или малышка просто наконец нашла свое место в жизни?

 – Ты снова стала хоть немножко думать о себе?

 – По крайней мере, я наслаждаюсь жизнью. – И это было правдой. – Мы с Али разрешили кое-какие проблемы, и, кажется, она стала счастливее. Поэтому и я стала счастливее. Я люблю свою работу, мои сестры развлекают меня малышами… – Она со вздохом положила голову на отцовское плечо. – Я давным-давно не была так счастлива!

 – Мы с мамой беспокоимся о тебе, детка…

 – Я знаю. И понимаю, что бесполезно просить вас не беспокоиться. Но мне правда очень хорошо. Больше чем хорошо!

 – Мы слышали, что Питер собирается снова жениться, – осторожно заметил Томас, и Лора стиснула зубы. – На Кэндас Личфилд, кажется?

 – Слухами земля полнится, – прошептала Лора.

 – Людям всегда приятно распространять новости такого рода. Ты это нормально переносишь?

 – Вначале я расстроилась, – призналась Лора, вспоминая оглушительный удар, который эта парочка нанесла ей в клубе, объявив о своей помолвке. – Но ведь это естественная реакция. Меня почему-то очень шокировало, что мачехой моих детей будет именно Кэнди. И еще я тревожилась о том, как девочки справятся с этим известием.

 – И? – тихо спросил Томас, накрывая ладонью ее руку.

 – Представь себе, все утряслось. Просто потеряло важность. – Она сжала пальцы отца. – Правда, совершенно перестало быть важным! Девочки приспособились. В мае они поедут на свадьбу, потому что, оказывается, так полагается. Они не очень благоволят к Кэнди, но, я уверена, будут вежливыми. А потом они вернутся домой, и мы будем продолжать жить.

 – Они – хорошие девочки, – согласился Томас. – Хорошие, умные девочки. Я знаю, что им нелегко, но у них есть ты. А вот как ты сама справляешься со всем этим?

 – Не беспокойся. На самом деле я пришла к выводу, что Питер и Кэнди прекрасно подходят друг другу. Я… счастлива за них.

 Томас пожал плечами и усмехнулся.

 – В твоем голосе мне почему-то послышалось злорадство…

 – Может быть. – Лора глубоко вздохнула. – Но даже если и так, мне это нравится.

 – Узнаю свою девочку!

 – А теперь давай поговорим о чем-нибудь более интересном. – Лора улыбнулась. – Хочешь, я расскажу тебе о сегодняшнем боксерском матче в вестибюле?

 

 Сьюзен вернулась в гостиную под взрывы хохота мужа, которым вторил грудной смех дочери, и остановилась, наслаждаясь чудесным зрелищем. Боже, как давно она не слышала такой искренний смех своей девочки!

 Сьюзен задумчиво закусила губу. Если Майкл Фьюри имеет к этому отношение, она в долгу перед ним – что бы там ни думала Энни. В конце концов, как женщина, Сьюзен понимала желание любой женщины хоть раз в жизни встретить опасного мужчину.

 Но как мать… Ну, поживем – увидим.

 – Томми, твои внучки хотят поцеловать тебя на ночь.

 Он мгновенно вскочил.

 – Тогда я пойду и поцелую их.

 – И не больше одной истории, – прошептала Сьюзен, когда он проходил мимо нее. – Как бы они ни уговаривали тебя.

 Томас ущипнул жену за щеку, подмигнул и удалился.

 – Это займет его на час. – Сьюзен подошла к бару и налила себе бренди. – Ты как раз успеешь рассказать мне о Майкле Фьюри.

 Лора вздохнула, вспомнив, что мать редко ходит вокруг да около, если может сразу начать обстрел.

 – Джош, должно быть, рассказывал тебе о селях, о том, как Майкл потерял свой дом.

 – Лора, я знакома с историей вопроса, – сказала Сьюзен, решив, что ее дочь – просто чемпион по уклонению от прямых ответов. – Он растит лошадей и в данный момент арендует твою конюшню.

 – У него прекрасные лошади! – не сдавалась Лора. – Ты обязательно должна их увидеть. Представляешь, некоторых он тренирует для кинотрюков. Это просто завораживает! И ты знаешь, он учит девочек ездить верхом. Они без ума от него.

 – А как насчет тебя? Ты тоже без ума от него?

 – Я просто сочла, что для девочек очень полезно находиться рядом с мужчиной, который к ним неравнодушен.

 Не теряя терпения, Сьюзен наклонилась погладить Бонго. «Еще одна приятная перемена», – подумала она, когда песик задрожал от удовольствия под ее ладонью.

 Лора поняла, что уклониться все равно не удастся. Надо было только придумать какой-то нейтральный ответ.

 – Он мне очень нравится. Он очень добрый и помогает мне. Ты уверена, что не проголодалась? Может быть, хочешь фрукты или сыр?

 – Нет, я не хочу ни фрукты, ни сыр. – Сьюзен погладила дрожащую руку дочери. – Скажи мне сразу, детка: ты любишь его?

 – Я не знаю! – Лора набрала в легкие побольше воздуха и наконец посмотрела матери в глаза. – Но я сплю с ним. И мне жаль, если ты этого не одобряешь.

 – Не мое дело одобрять или не одобрять, дорогая, особенно если это для тебя важно, – но Сьюзен почувствовала боль в сердце. – По крайней мере, ты осторожна?

 – Конечно.

 – Он, кажется, очень привлекателен…

 – Да.

 – И совсем не похож на Питера.

 – Не похож, – согласилась Лора. – Совсем не похож на Питера!

 – И поэтому он тебе нравится? Потому что он полная противоположность твоему бывшему мужу?

 – Я не использую Питера как мерило! – Лора нервно вскочила. – Ну, может быть, немного, до некоторой степени. Трудно не сравнивать, когда в твоей жизни было всего двое мужчин. Но я сплю с Майклом не для того, чтобы что-то кому-то доказать! Я чувствую себя с ним такой… Просто я хочу его. А он хочет меня.

 – И этого для тебя достаточно?

 – Не знаю. Пока достаточно. – Лора отвернулась и посмотрела на огонь в камине; сегодня он едва тлел, просто теплое сияние и тихое шипение. – Я уже потерпела одно поражение. Я сама хотела, чтобы мой брак был совершенством. Я хотела быть совершенством. Ты знаешь, иногда мне кажется, я хотела быть тобой…

 – О, милая! – воскликнула Сьюзен, вскакивая.

 – Это не твоя вина, – быстро сказала Лора. – Пожалуйста, не думай, что я виню тебя. Просто я росла и видела тебя – какой ты была, какая ты сейчас… Такая компетентная и мудрая, такая безупречная!

 – Я не безупречная, Лора. Никто не безупречен.

 – Для меня ты была безупречной. И есть. Ты ни разу не дрогнула, не споткнулась, не предала меня.

 – Я спотыкалась, детка. – Сьюзен подошла к дочери и взяла ее руки в свои. – Много раз. Но у меня был твой отец, и он всегда помогал мне сохранить равновесие.

 – А у него была ты. Вот чего я всегда хотела, о чем мечтала! О таком браке и такой семье, какую вы создали, и о жизни, которую вы вели. Мама, я не так глупа и не считаю, что это не требует усилий или обходится без ошибок и бессонных ночей. Но вы это сделали. А я нет…

 – Лора, я не могу слышать, как ты винишь себя.

 Лора отрицательно покачала головой.

 – Должна сказать, сейчас я это делаю значительно меньше. Но я знаю, что далеко не безупречна. Я предъявляю слишком высокие требования. И каждый раз, как приходится снижать планку, страшно страдаю. Так вот, я больше никогда не хочу этого делать!

 – Но если ты поставишь планку слишком низко, то можешь много потерять…

 – Возможно. Но сейчас меня устраивает то, что есть. Я не хочу ничего менять. И пусть в глубине души я всегда хотела того, что есть у тебя и папы, – не только ради себя, но и ради своих детей, – и это не суждено, я больше не буду плакать. Я создам девочкам самую лучшую жизнь, какая в моих силах! И себе тоже. И сейчас Майкл – очень важная часть моей жизни.

 – Он понимает, насколько важная?

 Лора пожала плечами.

 – Часто трудно бывает сказать, что именно понимает Майкл. Но я знаю, что он нужен мне. Ведь Питер не любил меня, мама. Никогда не любил.

 – Лора…

 – Да, это правда. Представь себе, оказалось, что я могу жить с этим. Но я его любила, и вышла замуж, и оставалась с ним десять лет. Теперь я думаю, что нам обоим и, конечно, детям, было бы лучше, если бы я не пыталась с такой одержимостью заставить этот брак «работать». Если бы я просто приняла поражение, смирилась бы с ним.

 – Я думаю, что ты не права, – тихо сказала Сьюзен. – Ты делала для сохранения семьи все, что было в твоих силах, и теперь без угрызений совести сможешь смотреть назад.

 – Может быть… может быть, когда-нибудь я оглянусь. Но с Майклом мне не надо нести это тяжкое бремя: заставлять работать безнадежно разлаженный механизм. Не надо жить с иллюзией, что рядом мужчина, который любит меня и хочет того же, чего хочу я. И я гораздо счастливее, чем была уже много-много лет.

 – Тогда и я счастлива за тебя, – просто сказала Сьюзен, решив, что пока не составит собственное мнение, будет помалкивать. – Пойдем, спасем Томми, – сказала она, беря Лору под руку. – А то девчонки скрутят твоего отца в узел.

 

 Когда Томас Темплтон женился на Сьюзен Конрой, он пристроил к Темплтон-хаузу башню. Дом к тому времени простоял уже сто лет, и каждое новое поколение что-то прибавляло к первоначальному проекту.

 Томас построил башню из каприза и любви к романтике. Там, внутри круглых стен, на огромной кровати в стиле «рококо», он бессчетное число раз занимался любовью со своей женой, и там он зачал обоих своих детей. Правда, Сьюзен часто говорила, что Джош был создан на бухарском ковре перед камином, и Томас никогда не спорил.

 Сегодня вечером в английском классическом камине так же горел огонь, в серебряном ведерке охлаждалось шампанское «Темплтон», через высокие окна струился лунный свет, и на том же самом ковре Томас Темплтон обнимал жену, с которой прожил уже тридцать шесть лет.

 – Мне кажется, ты пытаешься соблазнить меня, – заметила Сьюзен, хотя это было ясно без слов. Томас протянул ей бокал пенящегося шампанского.

 – Сьюзи, ты так проницательна!

 – И достаточно умна, чтобы позволить тебе это, – улыбаясь, она коснулась его лица. – Томми! Как могло промелькнуть столько лет?

 – Ты не изменилась. – Он прижался губами к ее ладони. – Такая же прелестная, такая же юная…

 – Надеюсь. Только теперь у меня уходит гораздо больше времени на то, чтобы поддерживать эту иллюзию.

 – Это не иллюзия. – Он положил ее голову на свое плечо и смотрел, как огонь прыгает на очередное полено и постепенно пожирает его. – Ты помнишь нашу первую ночь здесь?

 – Конечно! Ты нес меня на руках с самого низа. Не пропустил ни одной ступеньки. А когда внес меня сюда, то повсюду были цветы. Целые сады! Кровать утопала в розах. Охлаждалось вино, горели свечи…

 – А ты плакала.

 – Просто ты ошеломил меня. Ты часто ошеломлял меня, и, признаться, тебе это удается до сих пор. – Она подняла голову и провела губами по его подбородку. – Я всегда считала себя самой счастливой женщиной в мире, потому что у меня есть ты, потому что ты любишь меня так, как любишь ты. И хочешь меня так, как можешь хотеть только ты! – Она закрыла глаза, уткнулась лицом в его шею. – О, Томми…

 – Скажи мне, что тебя тревожит. Лора?

 – Я не могу видеть ее несчастной! Я могу выдержать все что угодно, кроме этого. Да, я знаю, что дети должны идти своим путем, должны сами справляться с трудностями, но это разрывает мое сердце. Я до сих пор ясно помню день, когда она родилась, помню, как она свернулась на моих руках. Такая маленькая, такая бесценная…

 – И ты думаешь, что Майкл Фьюри разобьет ее сердце?

 – Не знаю. Но если это случится, мне кажется, я не переживу… – Сьюзен поднялась, подошла к окну, выходившему на скалы, – скалы, по которым с детства так любила бродить Лора. – Ведь ее сердце уже было однажды разбито, и лишь совсем недавно ей удалось склеить куски. Я говорила с ней, когда ты был с девочками. И я поняла, что, как бы она ни старалась построить заново свою жизнь, она все еще страдает. Она так ранима! Томми, она считает, что потерпела поражение.

 – Дьявол! – Томас в ярости вскочил на ноги. – Это Питер Риджуэй потерпел поражение во всем, что только возможно!

 – Иногда мне кажется, что это мы во всем виноваты. Мы не предотвратили катастрофу.

 – Разве мы могли остановить ее? – Этот вопрос он задавал себе десятки раз за последние несколько лет. – Разве мы могли?

 – Пожалуй, нет, – сказала Сьюзен, подумав. – Мы могли только убедить ее подождать. Несколько месяцев, в лучшем случае – год. Но она была влюблена! Она хотела иметь то, что имели мы. Именно это она сказала мне сегодня.

 Томас положил руку на плечо жены, крепко сжал, и она прижалась к нему.

 – Томми, у меня самой разрывается сердце, когда я думаю, что ей это не удалось. Что ей не суждено испытать безопасность, покой и счастье. Мне кажется, она не верит, что у нее это когда-нибудь будет.

 – Сьюзи, Лора – молодая женщина. Красивая, привлекательная молодая женщина. Она снова полюбит.

 – Она уже полюбила! Когда я сегодня говорила с ней, я поняла, что она любит Майкла. Только пока не признается в этом даже самой себе. Она пытается защитить себя, думая, что это просто секс.

 Томас вздрогнул.

 – Пожалуйста, не надо! Мне нелегко так думать о моей маленькой девочке…

 Сьюзен рассмеялась и повернулась к нему.

 – Твоя маленькая девочка сейчас в самом разгаре бурного романа с самым неуправляемым другом Джоша!

 – Я должен броситься за пистолетом?

 Она снова засмеялась, обнимая мужа.

 – О, Томми, мы и теперь не можем ее остановить. Мы можем только ждать и надеяться.

 – Я мог бы… э… поговорить с ним.

 – Конечно, мог бы. И я могла бы. Но никакие разговоры не изменят того, что думает Лора, что она чувствует. Кстати, должна сказать, что он просто великолепен.

 Заинтригованный, Томас чуть отстранился, хмуро глядя в глаза жены.

 – Неужели?

 – Потрясающе, губительно, опасно великолепен! Сексуален, как сам грех. – Томас нахмурился еще больше, и уголки ее губ задрожали. – И у него с ранней юности был такой взгляд… Взгляд, который заставляет любую живую женщину думать, что она для него – единственная на всей земле.

 – Вот уж я не предполагал, что ты замечаешь такие взгляды…

 Сьюзен, явно польщенная, погладила щеку мужа.

 – Я же женщина, Томми, и не могу не восхищаться ее вкусом, не радоваться ее удаче. Но как мать – я в ужасе.

 – Может, я все-таки поговорю с ним? – Томас вздохнул. – Черт побери, Сьюзи, этот парень мне всегда нравился.

 – И мне тоже. По-моему, он очень порядочен. И, что бы там ни думала Энни, мне всегда казалось, что в нем есть что-то очень основательное.

 – Боже, неужели мы действительно хотим, чтобы наша дочь связалась с этим «основательным мужчиной», который сбежал в море в восемнадцать лет и наделал множество такого, что не принято обсуждать в приличном обществе?!

 Сьюзен вздрогнула: именно об этом она сама только что подумала.

 – Томми, ты говоришь, как сноб.

 – Мне кажется, что я говорю, как заботливый отец. И не важно, три ей года или тридцать. Мы родители и должны беспокоиться о ней!

 – Ты прав. А такие мужчины, как Майкл, приходят и уходят, когда им заблагорассудится, – прошептала Сьюзен. – У них нет корней, а Лора без корней увянет. Знаешь, из ее слов я поняла, что девочки очень привязались к нему. Что с ними будет, когда еще один мужчина уйдет из их жизни?! – Она спрятала лицо на груди мужа. – А мы ничего не можем сделать. Мы можем только быть рядом с ними…

 – Значит, так мы и поступим. Мы же не вмешивались, когда Марго и Кейт решали свои проблемы. Лора тоже справится.

 – И очень важно, что наши девочки всегда могут опереться друг на друга. – Сьюзен повернула голову, чтобы смотреть на скалы вместе с мужем. – Я рада, что у них теперь общее дело. Этот их магазин – настоящее чудо. Что бы ни случилось, у Лоры есть сестры. Но я жадная, Томми!

 Она взяла его за руку, положила его ладонь на свое сердце.

 – Я хочу, чтобы у нее было все! Я хочу, чтобы она осуществила свою мечту. Я хочу верить в то, что она так же будет стоять у окна в объятиях мужчины и смотреть на море. В объятиях мужчины, который любит ее и всегда будет рядом с ней! Мужчины, который даст ей то, что дал мне ты. – Она погрузила лицо в его ладони. – И я буду верить в это. И, если в ней есть хоть что-то от меня, она будет бороться за свое счастье. Как я когда-то боролась за тебя.

 – По-моему, ты просто не обращала на меня внимания, – напомнил он. – Полностью меня игнорировала.

 Сьюзен улыбнулась – медленно и лукаво.

 – И это сработало, не правда ли? Идеально сработало! А потом, в один прекрасный день, я расчетливо позволила тебе случайно найти меня в розарии клуба – одну. И я позволила тебе поцеловать меня вот так. – Она подняла к нему голову и жарко поцеловала. – И Томми Темплтон, даже не заметив удара, свалился в нокаут!

 – Ты всегда была хитрюгой, Сьюзи. – Он быстро развернул ее лицом к себе, и она рассмеялась.

 – И я получила именно то, что хотела, – прошептала она, опускаясь с ним на ковер. – И именно так, как хотела. Точно так, как хочу сейчас!

 

 Идя к скалам, Лора увидела свет в комнате башни и на минуту остановилась, следя за силуэтами обнявшихся родителей. Ее сердце дрогнуло от этого изумительного зрелища… и от зависти.

 «Они просто были созданы друг для друга, – думала она, отворачиваясь к морю. – Они похожи во всем: в своих целях, желаниях, ритме жизни, стиле…»

 Но Лора знала – жизнь научила ее, – что любовь родителей – не просто дар небес, а нечто заработанное и сохраненное ежедневным трудом. И это новое понимание только усиливало ее восхищение ими.

 Лора шла к скалам одна, чего не делала уже много недель. И сознавала, что ей хотелось бы сейчас оказаться совсем в другом месте… Тихая песня желания звучала в ней, волновала, но она решила, что не пойдет к Майклу этой ночью. Да и вряд ли он ждет ее.

 Они расстались так неловко! Лора смутилась, когда мать застала ее резвящейся в бассейне с мужчиной. И Майклу явно было не по себе. Конечно, следовало как-то смягчить ситуацию, но она не смогла…

 Луна светила ярко. Сильный западный ветер разогнал облака и очистил небо. Ориентируясь среди скал так же легко, как в собственной гостиной, Лора спустилась к любимому утесу по скользкой, усыпанной камнями тропинке.

 Ветер хлестал ее по лицу, море грохотало в ушах. Но она понемногу успокаивалась, прислушиваясь к шепоту призраков, думая о любви, свидетелями которой были эти утесы.

 

 Стоя у окна, Майкл следил, как она спускается с холма. Длинный свободный жакет струился за ней, словно мантия. Романтично. Таинственно. Майкл прижал ладонь к стеклу, будто мог коснуться ее. А затем раздраженно отдернул руку.

 Она не придет к нему! «И в этом нет ничего удивительного, – подумал он, засовывая руки в карманы, наблюдая, как Лора, грациозная, словно лань, скользит по скалам. – Ее родители вернулись, и вместе с ними пришло напоминание о разнице в их общественном положении. Рано или поздно это должно было случиться».

 Пусть Лора Темплтон сама зарабатывает себе на жизнь, пусть ей порой приходится отскребать ванны и чистить бассейны, но она все равно остается Лорой Темплтон! А он, как ни крути, Майкл Фьюри, человек из самых низов общества…

 К тому же теперь она будет очень занята. Официальные обеды, шикарные приемы, которыми знаменит Темплтон-хауз, ленчи в загородном клубе, партии тенниса, изысканные беседы за кофе и бренди – ритуалы, чуждые ему, как древнегреческий язык.

 И у него нет ни малейшего желания учиться!

 Да и какой в этом смысл, если она все равно рано или поздно даст ему отставку? Пожав плечами, Майкл отвернулся от окна и сорвал с себя рубашку. Конечно, он мог бы еще пару раз затащить ее в постель. В конце концов, секс – всего лишь одна из человеческих слабостей. И он мог бы использовать ее слабость, чтобы удовлетворить свою…

 Майкл в отчаянии отшвырнул рубашку, пожалев, что под рукой нет ничего более тяжелого и хрупкого. Черт побери, как же ему хочется, чтобы Лора была рядом! Здесь. Сейчас.

 Кем она считает себя, черт побери?!

 И кем, черт побери, считает себя он?

 Нахмурившись, Майкл стянул сапоги, швырнул их об стену и получил хоть какое-то удовлетворение от последовавшего грохота.

 Он никогда не строил иллюзий относительно себя и не хотел, чтобы Лора считала его не тем, кем он является на самом деле. Только пусть ее высочество Лора Темплтон не думает, что сможет избавиться от него, пока он не готов уйти. Он еще не закончил с ней, далеко не закончил!

 «Я отпустил ее на эту ночь, – думал Майкл, срывая джинсы. – Оставил в покое и безопасности. Но ее следующие ночи не будут тихими и не будут безопасными!»

 Он упал на кровать совершенно голый и уставился в потолок. Что бы ни было, он способен удержать ее рядом с собой хотя бы еще некоторое время. К черту ее родителей, ее великосветских друзей и ее безупречную родословную!

 Раз она связалась с дворовым псом, теперь пусть пеняет на себя!

 

 Лора потянулась, и жакет упал, обнажив ее плечи и руки до локтей. Прохладный влажный воздух ласкал кожу, и она вспомнила, как ласкал ее Майкл: то требовательно и почти грубо, а то с удивительной, сокрушающей нежностью…

 В нем заключалось столько разных настроений и желаний! И за такое короткое время он умудрился разбудить множество неведомых желаний в ней. Лора никогда не ощущала себя Спящей красавицей, но сейчас ей казалось, что она действительно проспала десятилетия. Ждала, чтобы он нашел ее!

 И он нашел… Они нашли друг друга! Так почему же она сидит здесь одна, пытаясь перестроить свое расписание на завтра и на послезавтра? Завтра придет – никуда не денется. А пока она может быть с Майклом!

 Лора крепко зажмурила глаза и загадала: если, когда она встанет и обернется, свет в его комнате еще будет гореть, она пойдет к нему! Ведь это будет означать, что он ждет ее, что он хочет ее…

 Лора встала, задержала дыхание и обернулась. И горько выдохнула, потому что не увидела ничего, кроме темной ночи и еще более темных силуэтов зданий.

 Он не ждал ее!

 Она безвольно опустилась на скалу. Сразу стало холодно, кожа покрылась мурашками. «Глупо, – сказала она себе. – Он не отверг меня. Просто устал и лег спать. И мне тоже давно пора спать. Завтра ждут десятки дел, и самое лучшее – хорошенько выспаться».

 Вовсе не обязательно проводить вместе каждую ночь. А кроме того, они ведь ничего не обещали друг другу! Совсем ничего… Сердясь на слезы, обжигавшие глаза, Лора снова повернулась к морю. Никаких обещаний, никаких планов, никаких нежных слов…

 Боже, неужели ей до сих пор нужны нежные слова? После всего, что с ней случилось? Неужели жизнь ничему не научила ее? А ведь ей казалось, что она преодолела слабость, которая заставляла ее мечтать о несбыточном! Почему она не может довольствоваться тем, что есть, а снова грезит о том, что могло бы быть?!

 А впрочем, разве это важно? Важно совсем другое. Лора вдруг поняла, что все это время она говорила неправду – и себе, и матери, и Марго, и Кейт. Она говорила неправду Майклу. Это все была ложь. Она, которую все считают трогательно неумелой лгуньей, провела всех.

 Она любит его! Она влюбилась в него, как последняя дурочка, и никто ничего не подозревает! Самое поразительное, что она не подозревала об этом сама, хотя уже мысленно видела их вместе – и завтра, и через год, и через десять лет. В этих видениях они были любовниками, друзьями, семьей. Она видела их общий дом, их общих детей…

 Но что же ей делать теперь? Очевидно, придется продолжать лгать и выкручиваться, чтобы поддержать ту первую ложь.

 А вот Майкл ей не лгал. Он хотел ее и сказал об этом с самого начала. Он полюбил ее детей, с готовностью предложил ей помощь и дружбу. Он разбудил ее тело и душу для новой жизни. Все это она ценит и не забудет никогда.

 Так неужели ей этого мало? Что это – эгоизм или просто глупость? Неважно. Главное – чтобы он не догадался о ее истинных чувствах. Иначе она потеряет его.

 Лора твердо решила, что, когда все это кончится, она не будет сожалеть, не будет проклинать бога. Она будет жить дальше, потому что жизнь длинна и бесценна. Когда придет время и у нее не останется выбора, она будет жить без него и помнить свою любовь. И будет благодарна.

 Немного успокоившись, Лора оперлась рукой о землю, чтобы оттолкнуться и встать, и вдруг ощутила под пальцами какой-то маленький диск. Ее сердце заколотилось так же громко, как волны внизу; она повернула находку так, чтобы на нее упал лунный свет.

 В ее руке тускло сверкнула золотая монета. «Словно ждала меня!» – с дрожью подумала Лора. Эта монета пролежала здесь, никем не замечаемая, целых сто пятьдесят лет! С тех пор, как юная девушка в отчаянии спрятала ее для своего возлюбленного. И этот символ мечты, обещаний и потерь сиял теперь на ее ладони.

 – Серафина! – прошептала Лора, сжимая монету.

 У нее перехватило дыхание: ей показалось, что в ответ раздался чей-то горестный шепот.

 И тогда Лора свернулась в комочек на утесе, высоко над яростными волнами. И зарыдала.