- Следствие ведет Ева Даллас, #18
10
Ева очнулась от кошмара, услышав звонок стоявшего на тумбочке видеотелефона. В кошмаре было темно, наяву – тоже. Дрожа от ужаса, она вцепилась в скомканные простыни.
– Заблокировать видео… О боже, включить свет на десять процентов. Будь все проклято…
Ева вытерла ладонями мокрые щеки, со свистом втянула в себя воздух, почувствовала, что сердце колотится как сумасшедшее, и ответила на звонок:
– Даллас.
– ПЕРЕДАЮ СООБЩЕНИЕ ДЛЯ ЛЕЙТЕНАНТА ЕВЫ ДАЛЛАС, – прозвучал механический голос.
Она провела рукой по волосам.
– Прием.
– СРОЧНЫЙ ВЫЗОВ. ЛИНКОЛЬН-ЦЕНТР, ВЫХОД К МЕТРОПОЛИТЕН-ОПЕРА. ВОЗМОЖНО, УБИЙСТВО.
– Место преступления оцеплено?
– ПОДТВЕРЖДАЮ.
– Поставьте в известность сержанта Делию Пибоди. Я рассчитываю прибыть через двадцать минут.
– ПРИНЯТО. ОТБОЙ.
Она скатилась с кровати. Пустой кровати. Было почти четыре утра, но он не пришел. Кожа Евы была липкой от холодного пота, поэтому пришлось потратить две минуты на душ и еще минуту постоять под струей горячего воздуха. После этого она почти успокоилась.
В полумраке Ева быстро оделась, застегнула портупею, сунула в карман жетон и наручники, прицепила к поясу видеокамеру и устремилась к двери. Но на пороге чертыхнулась, повернула обратно и достала из ящика тумбочки мемокубик.
– Вызвали на дело, – продиктовала она. – Когда вернусь, не знаю.
Еве хотелось сказать многое, но все это не имело смысла. Поэтому она ничего добавлять не стала, бросила кубик на кровать и отправилась на работу.
Полицейские оцепили место преступления красно-желтыми ленточками. У тротуара носом к носу стояли две черно-белые патрульные машины. На их крышах вращались конусообразные маячки, раскидывая в стороны холодные голубые и жаркие красные лучи.
Украшавший террасу величественный фонтан был выключен; элегантное здание позади него утопало в тени. Ева прожила в Нью-Йорке десять лет, но ни разу не была в этом храме искусства – пока Рорк не стал водить ее в театры, на концерты и даже в оперу.
Если ты имеешь дело с таким человеком, как Рорк, подумала она, то поневоле расширяешь кругозор. Хочешь ты этого или нет.
Что с ним, черт побери?
– Здравствуйте, лейтенант.
Она кивнула поздоровавшемуся с ней полицейскому и взяла себя в руки. На месте преступления коп должен забыть о том, что у него есть личная жизнь.
– Что мы имеем, сержант? – спросила она.
– Мужчина смешанного азиатского происхождения, около двадцати лет. Его обнаружила в фонтане подвыпившая пара, возвращавшаяся с вечеринки. Мужчина вытащил парнишку, а женщина позвонила нам. Мы с напарником откликнулись первыми и прибыли сюда через две минуты после звонка. Напарник и свидетели сидят там. – Он показал рукой на парадную лестницу.
– Пусть немного подождут. Когда появится моя помощница, пропустите ее.
– Есть, сэр. Похоже, он упал в фонтан и утонул. Никаких следов насилия нет. Судя по одежде, он может быть капельдинером Метрополитен или какого-нибудь другого театра, работающего в Линкольн-центре… Но фокус в том, – добавил он, присаживаясь рядом с Евой на ступеньку, – что он примерно того же возраста, что и та девушка из утилизационного контейнера. На ней ведь тоже не было никаких следов насилия.
– Поглядим – увидим.
Там, где тащили извлеченное из фонтана тело, еще оставались мокрые следы. Воздух уже начал согреваться, но был влажным. Только тут Ева вспомнила, что влаге свойственно испаряться.
Она положила на ступеньку полевой набор, достала видеокамеру и подошла к трупу.
«Совсем молоденький, – ощутив острый приступ жалости, подумала Ева. – От силы лет двадцать. Красивое лицо для мужчины. Кожа уже побледнела, но при жизни была тускло-золотистой и хорошо сочеталась с угольно-черными волосами и бровями. Точеные черты, изящные длинные пальцы, стройное тело, длинные ноги…»
Он был в черном. Короткая куртка с воротником зубчиками, прямые брюки, туфли из мягкой кожи. Склонившись над телом, Ева увидела на лацкане едва заметные следы от карточки с именем.
«Тщательно удаленной», – отметила она.
– Жертва – мужчина, азиат, от восемнадцати до двадцати. Видимых следов насилия нет. Полностью одет, его одежду можно считать формой, пока не установлено какой.
Она выключила камеру и стала обшаривать карманы трупа, разыскивая удостоверение личности. Вскоре нашелся бумажник с двумя кредитными карточками, студенческий билет и служебный пропуск в Линкольн-центр.
– Имя жертвы – Кенби Сулу, возраст – девятнадцать лет. Место жительства – Верхний Ист-Сайд. Род занятий – студент Джульярдской школы и сотрудник Линкольн-центра.
Она сунула бумажник в пакет для вещественных доказательств, а затем осмотрела руки юноши.
Кожа была гладкой, ногти – короткими и ухоженными.
– Похоже, ты из состоятельной семьи, – пробормотала она. – Заботился о своей внешности. Джульярд… – Она посмотрела в сторону Линкольн-центра. – Стало быть, театр. Ты работал там по вечерам, верно? Чтобы быть ближе к любимому делу, а заодно немного заработать на учебу.
Она повернула вверх его правую ладонь и увидела еле заметную красную точку – след шприца.
– Кенби, мне нужно понять, как он тебя достал.
Она стала рыться в полевом наборе и едва подняла глаза, услышав хриплое дыхание и цоканье полицейских ботинок.
– Записывай, Пибоди. В фонтане обнаружен труп. – С этими словами она надела очки-микроскопы и более тщательно рассмотрела правую ладонь.
– Слабое обесцвечивание кожи, типичное для инъекции.
– Как у Хоуард.
– Да, как у Хоуард. – Она расстегнула куртку юноши. – При нем обнаружено удостоверение личности, две кредитные карточки и дорогие наручные часы.
– Значит, это не ограбление.
– Нет, не ограбление. – Ева распахнула пиджак.
Рана была маленькой и аккуратной. Крошечное круглое отверстие в гладкой коже, пронизывавшее мышцу и тянувшееся к сердцу. Очки помогли Еве обнаружить едва заметные клейкие кусочки пластыря вокруг раны.
– И он не утонул. Предварительно установленная причина смерти – рана в сердце, нанесенная тонким клинком. Весьма вероятно, что токсикологический анализ обнаружит в крови следы опия.
Она присела на корточки.
– Свяжись с Моррисом. Я хочу, чтобы он сам занялся этим. Пибоди, проверь, соответствуют ли удостоверению личности отпечатки пальцев. Определи время смерти, закончи проверку места обнаружения трупа. Установи имена и место проживания ближайших родственников. Потом пусть его положат в мешок и прикрепят табличку. Убийство. Я иду опрашивать свидетелей.
Она поднялась и услышала за спиной тяжелый вздох Пибоди.
Пара сидела на ступеньках, тесно прижавшись друг к другу. Оба были одеты по-вечернему. На женщине было черно-белое платье в мелкий горошек, туго обтягивавшее тело. В начале вечера ее прическа, вероятно, напоминала золотую башню, но сейчас эта башня сильно пострадала. Лицо обрамляли растрепанные пряди.
Мужчина выглядел не лучше. Рядом с ним лежал скомканный мокрый пиджак, белоснежная рубашка с кружевами стала прозрачной от влаги. Он сидел босиком; его влажные серебряные туфли стояли на ступеньках. Брюки, с которых еще капало, облепили худые ноги.
Ева определила возраст обоих: около тридцати.
Она жестом велела полицейскому отойти в сторону и вынула жетон.
– Лейтенант Даллас. Расскажите, как это случилось.
– Он был в воде. Я вытащил его. Он был мертв. Меня стошнило.
– Я знаю, это тяжело. – Она знала это не только по собственному опыту. О том, что его тошнило, можно было и не упоминать – это было очевидно. – Как вы его обнаружили?
– Мы ходили на балет «Жизель», а потом отправились на вечеринку. К друзьям на Риверсайд-драйв.
– Неближний край… Что заставило вас вернуться сюда в четыре часа утра?
– Закон не запрещает гулять в четыре часа утра! – проскулила женщина. Ее кукольный голос сразу вывел Еву из себя.
– Гулять он не запрещает, но зато запрещает принимать на вечеринках наркотики. Все можно сделать либо легко и просто, либо трудно и долго. Например, посадить вас за решетку и провести токсикологический анализ.
– Мы просто хотели помочь! – возразил мужчина.
– Именно поэтому я и не настаиваю на токсикологическом анализе. Начнем сначала. – Ева вынула блокнот. – Мне нужны ваши имена.
– Максвилл Друри. Исполнительный директор рекламного агентства «Файнс и Кокс». Я хотел бы избежать сложностей.
– Развешанные по всему городу голографические табло – ваша работа?
– В том числе.
– Вы имеете представление о том, как они раздражают людей?
Друри попытался улыбнуться.
– Да.
– Удивительно… Теперь вы, мисс.
– Лу Макейб. Я дизайнер обуви.
– В том числе и той, что на вас?
– Да.
– Любопытно… Ну, а теперь, когда мы стали друзьями, расскажите мне честно, как все вышло. Вы были здесь на балете, потом отправились на вечеринку. Что было дальше?
– O'кей… – Максвилл тяжело вздохнул. – Мы ушли с вечеринки. Клянусь богом, времени я не заметил. Нам было хорошо, вы понимаете? Ночь была жаркая, и мы стали шутить, что было бы неплохо искупаться в фонтане. Слово за слово, и мы вернулись сюда. И подумали, что в фонтане можно не только охладиться, но и согреться… Вы меня понимаете?
Ева посмотрела на Лу и увидела, что та глупо улыбается.
– Должно быть, вечеринка удалась на славу…
– Я рассказывала Максу, как приятно заниматься любовью в самых знаменитых местах Нью-Йорка. И мы подумали: а почему бы не отметить своим присутствием пару городских достопримечательностей?
– Значит, вы вернулись сюда и…
– Я нырнул в фонтан, – продолжил Макс. – И… О господи, чуть не врезался в него. Поднял на поверхность и вытащил. Лу вызвала «Скорую». Я дышал ему в рот, делал массаж сердца. Во всяком случае, пытался. Может быть, я делал это неправильно… В голове все смешалось. Наверно, я все делал неправильно.
Макс смотрел на нее снизу вверх и явно искал сочувствия, Ева села рядом и утешила его:
– Макс, он был мертв. Он умер еще до того, как вы пришли сюда. Вы ничем не могли ему помочь. Но вы пытались и вызвали «Скорую». Так что все сделали правильно.
Незаметно наступил рассвет. Уличные фонари и прожекторы погасли, и величественный фонтан ожил, взметнув в душный воздух целые башни воды.
Вокруг раздавались стук и звяканье опорожняемых контейнеров для утилизации, рычание максибусов. Мутное небо бороздили первые воздушные трамваи.
Владельцы собак вели на прогулку своих четвероногих питомцев. На улицу высыпали любители бега трусцой, предпочитавшие тротуары паркам и клубам здоровья.
Начали торговлю передвижные мангалы, отравлявшие воздух гарью и копотью.
Ева следила за машиной, увозившей тело красивого юноши с безукоризненной фигурой и крошечной дыркой в сердце.
И увидела подруливавший к площади микроавтобус «Канала-75».
– Лейтенант, я установила ближайших родственников. – Пибоди остановилась рядом и вместе с Евой проследила за выходившей из автобуса Надин. – А заодно выяснила, что его родители уже заявили в полицию об исчезновении сына.
Теперь придется сообщить им, что он нашелся…
– Я сама займусь этим, – сказала Ева и пошла навстречу Надин.
– Я бы позвонила тебе, – начала Надин, – но в новостях уже передали, что найден труп и полицейские находятся на месте его обнаружения. Я поняла, что одна из этих полицейских – ты.
– Почему?
– Потому что я получила новую записку и фотографии. Они поступили на мой рабочий видеотелефон в шесть утра. Молодой человек смешанного азиатского происхождения. Очень стройный, очень красивый. Судя по тому, что моментальный снимок сделан на фоне Джульярдской школы, еще один студент. Черт побери, Даллас, кто убивает этих ребят?
Ева покачала головой.
– Надин, я хочу попросить тебя о молчании. Отошли бригаду, отдай мне полученное и приезжай в управление. Мне нужно кое-что закончить, но я вернусь как только смогу. Никому не говори о том, что получила сегодня утром. Обещаю ответить на твой вопрос сразу же, как только узнаю правду.
– Договорились. – Надин махнула рукой своей бригаде. – Даллас, я сделаю все, чтобы помочь тебе остановить убийцу. Но это не значит, что я не потребую у тебя эксклюзивного интервью по горячим следам.
– Всему свое время. – У Евы начинала болеть голова. – Давай заканчивать, – сказала она, посмотрев на наручные часы. – Мне пора работать.
В семь двадцать утра Ева сидела в гостиной элегантного городского дома Сулу рядом с двумя людьми, потрясенными известием о гибели своего единственного ребенка.
– Должно быть, это ошибка. – Высокая и стройная Лили Сулу, фигуру которой, похоже, унаследовал ее сын, сидела, вцепившись в руку мужа. – Кенби не пришел домой, но это какая-то ошибка. Понимаете, ему всего девятнадцать. Он очень умный и очень сильный. Должно быть, это ошибка.
– Мне искренне жаль, миссис Сулу. Это не ошибка. Личность вашего сына установлена точно.
– Но ему только девятнадцать!
– Лили… – Глаза Чанга Сулу были такими же темными, как и у сына. Из этих темных глаз катились слезы. – Как это могло случиться с нашим сыном? Кому это понадобилось? Он никому не причинил зла.
– Пока у меня нет ответа, но я его найду. С вашей помощью. Когда вы в последний раз видели Кенби?
– Вчера утром. Мы завтракали. – Чанг повернул голову и посмотрел на жену так, что сердце у Евы было готово разорваться. – Мы завтракали, и ты ему сказала: «Кенби, допей сок. Он очень полезный».
Лицо Лили сморщилось. Ее тело била дрожь, слезы текли ручьем; она негромко то ли всхлипывала, то ли стонала.
– Может быть, нужно позвонить кому-нибудь? – спросила Ева.
– Нет. Нет. – Чанг обнял жену и стал покачивать ее, не сводя глаз с лица Евы. – Мы вместе завтракали, – повторил он. – А потом Кенби пошел на занятия. Утренние занятия. Он балетный танцовщик, как и его мать. Кенби ушел без нескольких минут семь. Я отправился на работу примерно через час. Я служу инженером в фирме «Тектрон». Лили сейчас работает хореографом и ставит спектакль. Она ушла из дома одновременно со мной.
– Куда Кенби собирался отправиться после утренних занятий?
– На другие занятия. Он проходил в Джульярде полный курс. Должен был пробыть там до пяти, потом где-то пообедать и отправиться на работу. Он работает капельдинером в Метрополитен-опере три вечера в неделю. Мы ждали его к полуночи. Может быть, к половине первого. И не беспокоились. Он очень ответственный. Мы легли спать. Но ночью Лили проснулась и увидела, что непотушенный свет все еще горит. Она проверила, увидела, что Кенби не пришел домой, и разбудила меня. Сначала мы позвонили его друзьям, а потом в полицию.
– Мне понадобятся имена и адреса его друзей, преподавателей и людей, с которыми он работал.
– Да. Я их назову.
– Ему никто не угрожал? Сын не говорил вам, что у него неприятности?
– Нет. Он был веселым и довольным.
– Мистер Сулу, в этом году Кенби фотографировал профессионал?
– Вам нужна фотография? – Сулу продолжал гладить жену по голове. – Вы сказали, что уже определили его личность.
– Нет, фотография мне не нужна. Но если бы я знала, что его фотографировали, это могло бы помочь следствию.
– Его фотографировали во время занятий. – Лили подняла измученное лицо и посмотрела на Еву. – Несколько месяцев назад. Фотографировали весь их балетный класс. Кроме того, его фотографировали весной, во время проб. Они ставили «Жар-птицу».
– Вы знаете, кто его фотографировал?
– Нет, но у меня есть несколько копий.
– Нельзя ли их получить? Я позабочусь, чтобы их непременно вернули.
– Конечно, если это вам поможет… Лейтенант, нам нужно увидеть сына.
– Понимаю. Я распоряжусь.
Ева вышла из дома и сделала глубокий вдох, пытаясь избавиться от горечи во рту. Потом перевернула фотографию гибкого, красивого Кенби, снятого вместе с соучениками, и постучала пальцем по штампу «Портография».
– Буди Хастингса, – сказала она Пибоди.
Рорк не спал; впрочем, сон никогда не был для него предметом первой необходимости. Он не разделял отвращения жены к лекарствам, но не нуждался в таблетках, которые могли бы подстегнуть его энергию. Для этого было достаточно кофеина и нервов.
Сиобан Броди действительно была его матерью. Теперь он в этом не сомневался. Патрик Рорк умел манипулировать данными, но с сыном тягаться не мог.
На это ушла бо́льшая часть ночи, и все же Рорк откопал нужные сведения.
Записи о регистрации брака не было, но, судя по тому, что он узнал о Сиобан, та верила, что перед богом они муж и жена.
Однако Рорк обнаружил запись о собственном рождении. Почему-то раньше ему не приходило в голову сделать это. Свидетельство было запрятано глубоко и умело. Видимо, у старика были на то свои причины. Но если ты продолжаешь копать, если у тебя есть для этого время и серьезная причина, в огромном кладбище данных можно найти что угодно.
Он был на целый год младше, чем думал. «Что ж, неплохо», – подумал Рорк, добавив в кофе немного виски. В графе «мать» стояло имя Сиобан Маргарет Мэри Броди, в графе «отец» – имя Патрика Майкла Рорка.
Какой он отец? Просто донор спермы, подумал Рорк, сделав глоток кофе.
Скорее всего, она сообщила эти сведения тому, кто их требовал. Патрик наверняка не обрадовался, узнав, что его имя фигурирует в официальном документе. В его намерения это не входило, а скрыть свидетельство было легко.
После родов Сиобан не работала, но Рорк сумел обнаружить свою и ее медицинскую карту. В то время и мать, и ребенок были вполне здоровы.
А потом с юной Сиобан стали раз за разом происходить несчастные случаи. То сломанная рука, то треснувшее ребро…
Ублюдок гребаный! Все эти месяцы он продолжал бить ее.
Полицейских отчетов не было, но Рорк этого и не ждал. Ни у кого из соседей не хватило бы духу позвонить в полицию только потому, что мужчина плохо обращается с женой. А если бы и хватило, Патрик Рорк живо положил бы этому конец. Несколько фунтов в лапу полицейскому и несколько зуботычин тому, кто осмелился вызвать этого полицейского.
Рорк зажег еще одну сигарету, откинулся на спинку кресла и закрыл глаза.
И все же одна запись нашлась. Заявление об исчезновении Сиобан Броди, поданное ее родителями. Далее следовали скучные полицейские бумаги, заявления каких-то людей и вывод о том, что она сбежала.
На том все и кончилось.
И что дальше? Он не мог ничего изменить, не мог помочь ей. Он не знал ее.
Она была именем, фотографией в рамке. И больше ничем.
Кто лучше его знал, что нельзя жить, цепляясь за призраков прошлого?
Его родила не Мег. Не Мег Рорк с широким круглым лицом, недобрыми глазами и запахом пива изо рта. Нет! Его родила милая, неиспорченная провинциальная девушка. Которая любила его, одевала в голубую пижамку и прижималась щекой к щеке, как на фотографии.
Его родила Сиобан Броди, юная и глупая, которая вернулась в ад только потому, что хотела иметь семью. Хотела, чтобы у ее сына был отец.
Смилуйся над ними господь…
Усталый и совершенно разбитый, Рорк засекретил собранные им сведения. Доступ к ним можно было получить, используя пароль и его собственный голос. А потом ушел из кабинета, твердя себе, что все позади, что он сделал что мог, и начал готовиться к новому дню.
У него накопилось много работы, которой не было дела до его личных переживаний. Черт побери, он создал настоящую вселенскую империю, которой нужно править, не так ли?
Он принял душ, поел и пошел к Еве, собираясь извиниться за свое вчерашнее поведение. Рассказывать ей о случившемся он, во всяком случае пока, не собирался.
Но спальня была пуста. Скомканные простыни говорили о том, что Ева провела ночь не лучше его самого. «Наверно, ее опять мучили кошмары», – виновато подумал Рорк.
Она плохо спала без него. Это он уже знает.
Тут Рорк увидел мемокубик и поднял его.
«Вызвали на дело. Когда вернусь, не знаю».
Он дважды прослушал запись, чувствуя себя последним идиотом. Потом сжал кубик в руке и опустился на край кровати.
Рорк сидел один, оплакивая женщину, которую он никогда не знал, и тоскуя по единственной женщине, которую любил.
Ева вошла в свой кабинет и увидела, что Надин уже там. Как видно, она успела очаровать местных стражей. Но рвать на себе волосы не имело смысла. Еву вполне устраивало, что она сидит не в приемной, не в общем загоне, а у нее в кабинете. Это экономило время.
– Мне нужно вставить «жучок» в твой служебный видеотелефон.
Надин вытянула ноги и уставилась на носки своих босоножек.
– Конечно. Почему бы копам не поставить на прослушку видеотелефон репортера? Те, кто поставляет мне информацию, задрожат от восторга, если узнают, что их одновременно слышат в управлении. Меня завалят чаевыми.
– Он использует тебя как канал. Если он захочет сообщить еще что-то, то будет действовать через тебя. Либо ты согласишься на прослушку, либо я конфискую аппарат. А заодно возьму тебя под охрану.
Надин резко выпрямилась.
– Да-да. Ты важный свидетель, я обязана обеспечить тебе защиту и так далее. Меня так и подмывает это сделать, потому что ты мне нравишься. Нравится твое присутствие духа.
– Он охотится не за мной.
– Может быть. Но иногда психопаты начинают злиться на тех, кого используют. Не сомневаюсь, что ты можешь позаботиться о себе. Я вызвала доктора Миру. Если она подтвердит, что убийца может переключиться на тебя, ты не успеешь освежить помаду, как окажешься на конспиративной квартире.
– Только попробуй!
– И пробовать не стану. Сама знаешь, я не напрашивалась тебе в подруги. Это вышло само собой. Так что придется терпеть.
Надин мрачно барабанила пальцами по краю стола.
– Ты мне тоже нравишься, хотя не могу понять почему, – призналась она.
– Вот и отлично. Значит, договорились… Тебя в последнее время фотографировал профессионал?
Надин посмотрела на снимки, лежавшие на письменном столе.
– На работе нас щелкают каждый год. Чтобы раздавать фотографии интервьюируемым для рекламы и вешать на местную Доску почета.
– Кто это делает?
– Выясню… Есть ли какая-нибудь связь между Хоуард и Сулу, не считая фотографий?
– Выясню. – Ева показала пальцем на дверь. – Макнаб ждет. Он поедет к тебе на работу и вставит «жучок».
– Ты чертовски уверена в себе.
– Верно. – Пока Надин вставала, Ева рассматривала свои ботинки, а потом повернулась в кресле. – Ты все еще трахаешься с тем типом в шикарном костюме?
– Вообще-то когда мы «трахаемся», как ты изящно выразилась, я заставляю его снимать костюм.
– Дело не в этом. Я хотела сказать, что ты знаешь мужчин…
Надин повернулась и подняла идеально подведенную бровь.
– Достаточно, чтобы увлекаться ими, злиться и попадать впросак. А что? Неужели в твоем семейном раю возникли проблемы?
Ева открыла рот, но тут же закрыла его.
– Нет, ничего. – Она помахала Надин рукой, затем повернулась к столу и начала составлять отчет. Пусть Хастингс немного поволнуется. А она тем временем как следует подумает над вопросами.
Несколько минут она изучала список покупателей, которые за последние двенадцать месяцев приобрели дорогие фотоаппараты.
Он мог купить подержанную камеру, думала Ева. Или просто не зарегистрировать покупку – плевать ему на гарантийное обслуживание.
Она продолжала сравнивать списки, пытаясь найти ниточку между жертвой и подозреваемым. Но ее мысли были далеко.
Она шумно выдохнула, топнула ногой, захлопнула дверь и поборола искушение позвонить Рорку. Разве она не оставила ему мемо? Ева не слишком разбиралась в правилах супружеской жизни, но была уверена, что позвонить должен он.
Вместо Рорка она позвонила тому, кто хорошо разбирался в таких вещах.
Хорошенькое личико подруги было гладким и нежным, как у ребенка. Ее прическу все еще украшали колокольчики. Когда Мэвис снова зарылась в подушку, они негромко зазвенели.
– Что? Который час?
– Гм-м… Не знаю. Уже утро.
– Ага… Утро… Что случилось?
– Ничего. Извини. Спи.
– Все о'кей. – Мэвис открыла один синий глаз, похожий на голубику. – Соммерсет?
– Нет, нет, с ним все в порядке. – По крайней мере, Ева на это надеялась. Она к нему не заходила. Может быть, была ее очередь? Но как она могла это узнать, скажите на милость? – Ты не смогла бы сегодня заехать к нему?
– Конечно. Бедняжка. Мы заскочим с Триной. Может быть, сделаем ему маску и немного подстрижем. Как ты думаешь?
Ева широко улыбнулась. Может быть, это было злорадство, но картина Соммерсета, попавшего в сети Трины, доставляла ей огромное удовольствие.
– Отличная мысль. Просто грандиозная. Именно это ему и требуется.
– Ты о'кей? Что-то случилось. Я чувствую.
– Да нет, ничего.
– Я уже проснулась. – Мэвис громко зевнула, потянулась, и на экране показался огромный Леонардо, сладко посапывавший рядом. – Рассказывай.
– Сама не знаю… Наверно, все это глупо. Точнее, я сама дура. С Рорком творится что-то неладное. Он не говорит. Он выгнал меня, Мэвис. Сначала обругал ни с того ни с сего, а потом выгнал из своего кабинета. Ты представляешь? В спальню даже не зашел – не знаю, спал ли он вообще. А когда говорил со мной, то… В общем, все паршиво.
Обиженная и сбитая с толку, Ева растрепала волосы.
– Может быть, по прошествии какого-то времени люди, живущие вместе, перестают радоваться друг другу. Наверно, это нормально. Но…
«Никаких «но», – сердито подумала она.
– Проклятие, обычно когда я прихожу домой, он не может на меня наглядеться. А тут ничего подобного. Он не мог дождаться, когда избавится от меня.
– Вы с ним не ссорились? Ты не сделала ничего такого, что могло бы его рассердить?
Ева со злости пнула ножку письменного стола.
– Почему ты считаешь, что во всем я должна быть виновата?
– Я так не считаю. – Мэвис села. Подруга была совершенно голая, но это ее ничуть не смущало. – Я просто исключаю возможности. Знаешь, семейная жизнь – такая же тайна, как и преступление. Изучая ее, ты тоже исключаешь возможности и ищешь улики.
– Черт побери, если бы для таких случаев существовал полевой набор… – проворчала Ева.
– Он переживает из-за Соммерсета.
– Да, но это тут ни при чем. Я точно знаю.
– О'кей, знаешь, – Мэвис задумчиво покачала головой, и колокольчики зазвенели. – Наверно, его достала работа.
– Может быть, но обычно он с этим справляется… Нет, тут что-то личное. Он окружил себя стеной.
– О'кей. – Мэвис решительно тряхнула головой. – Если так, то ее нужно взорвать. Не принимай никаких отговорок. Долби и долби, пока он не расколется. Чего бы это тебе ни стоило. Женщины – мастера на такие вещи, Даллас.
– Значит, я не женщина.
– Конечно, женщина. Только особенная. Думай об этом, когда будешь пинать его в зад. Допрашивай, пока не сознается. Расколи, а когда все выяснится, либо заставь его помучиться, либо утешь. Или вышиби ему мозги. Решишь сама.
– У тебя все выходит очень просто.
– Это действительно просто. Поверь мне. Потом расскажешь, чем кончилось. Раз уж я проснулась, заставлю Леонардо покувыркаться. – Она послала Еве воздушный поцелуй и дала отбой.
– О'кей, – тяжело вздохнула Ева. – Список неотложных дел: закончить отчет, допросить подозреваемого, поторопить экспертов и патологоанатомов. Арестовать убийцу-маньяка. Закрыть дело. Пнуть Рорка в задницу. Пара пустяков…
