- Следствие ведет Ева Даллас, #18
13
Еву разбудили руки и губы Рорка. Она еще не успела толком проснуться, но кровь побежала по жилам куда быстрее, чем раньше.
Ева заворочалась и тихонько вздохнула. Она ощущала его вкус, запах, и желание становилось все сильнее, хотя сознание еще окутывал туман.
Прикосновения пальцев, губ, языка к теплой коже… Волнующий шепот на ухо… Ева парила в небесах и лениво отдавалась наслаждению.
Но тут он произнес ее имя. Произнес имя, а потом накинулся на губы. Рука Рорка скользнула туда, где все уже изнывало по нему.
И это заставило ее вернуться на землю.
Остались только ощущения, толчки крови, волны жара и сплетение тел, жаждавших большего. Ева гладила его атласную кожу, под которой бугрились мускулы.
Рорк соскучился по ней. Он проснулся от желания. Ощущать ее близость, видеть в полумраке уютно прильнувшее к нему тело было так приятно, что он не стал торопиться.
Ее губы были горячими, руки – быстрыми и жадными. Оба думали одно и то же: «Дай еще. И возьми сколько сможешь».
Изнывая от желания, Рорк привлек ее к себе. Ева, не сводившая с мужа глаз, раздвинула ноги, готовая принять его в свое влажное горячее лоно.
Когда это случилось, у Рорка перехватило дыхание. Сердце безудержно заколотилось.
Он хотел что-то сказать, но Ева притянула его к себе, обхватила руками поясницу и подала навстречу узкие бедра, подгоняя его.
Они бешено задвигались и кончили одновременно. Когда голова Рорка легла ей на грудь, Ева снова закрыла глаза.
– Похоже, тебе полегчало, – сказала она.
– Да, спасибо. – Рорк коснулся губами ее груди. – Думаю, я заслужил, чтобы мне дали успокоительное.
– А сколько раз ты так поступал со мной? Причем безо всякого предупреждения… но тебе действительно следовало поспать. – Ева запустила пальцы в его волосы и сквозь окно в потолке посмотрела на бесцветное утреннее небо. – Ты напугал меня, Рорк.
– Я знаю. – Он повернул голову, прижался губами к ее груди, потом сменил позу и положил ее голову себе на плечо. – Все это… сильно ударило по мне. Похоже, я еще не пришел в себя.
– Понятно. Но мне кажется, ты нарушил правило. Которое требует делиться своими бедами с партнером по жизни.
– Партнер по жизни? – Он улыбнулся, глядя в потолок. – Это новый и более удобный синоним понятия «жена»?
– Не отвлекай меня. Ты нарушил правило. Весь последний год я собирала правила супружеской жизни.
– Коп останется копом, – усмехнулся он. – Впрочем, ты права. Если такого правила нет, его стоило бы выдумать. Я не должен был таиться от тебя. Теперь сам не знаю, почему я молчал. Мне нужно как следует поразмыслить и решить, что делать. Или не делать.
– Ладно. Но больше не прячься от меня, хорошо?
– Договорились. – Рорк сел и взял ее лицо в ладони. Как она могла хотя бы на миг подумать, что он устал от нее? Это не укладывалось у него в голове. – Партнер по жизни, – повторил он. – Звучит красиво. И все же я предпочитаю слово «жена». – Он прикоснулся губами к ее губам. – Моя жена.
– Будь по-твоему. Но мне пора идти. Я должна отчитаться перед майором.
– А передо мной? Примем вместе душ, и ты расскажешь мне, как идет расследование.
Ева пожала плечами, притворяясь, что это не имеет значения. И все же ей очень хотелось обсудить с Рорком то, что произошло за последние дни.
– Ладно. Но никаких фокусов.
– Раз так, придется достать свой красный нос и гвоздику, брызгающую водой.
Обнаженная Ева остановилась у двери и посмотрела на него.
– Ты невозможный человек, Рорк. Но клоунов в ду́ше мне тоже не нужно.
Рорк хотел настоять на своем – хотя бы из принципа, – но вскоре прислушался к словам жены и передумал. Оказалось, что чужие беды отвлекают от собственных переживаний.
– Удивительно, как быстро можно сузить собственный кругозор… Я не знал про второе убийство. Оба молоды, оба студенты, но учебные заведения, происхождение, интересы и круг общения совершенно разные.
– У них есть и общее. Клуб, из которого были отправлены оба сообщения. Хастингс и «Портография».
– И их убийца.
– Да. – Она провела рукой по мокрым волосам и вышла из-под струй воды. – И их убийца.
– Может быть, они позировали убийце в одном и том же месте?
– Не думаю. – Она вошла в сушилку; Рорк потянулся за полотенцем. – Тогда зачем ему моментальные снимки? – Ей пришлось повысить голос, чтобы быть услышанной. – Зачем фотографировать людей без их ведома? Они ведь дети, верно? Когда ребенку предлагают сфотографироваться, он пыжится от гордости и рассказывает об этом друзьям или родным. Но никто из опрошенных нами об этом не слышал.
Ева провела рукой по подсохшим волосам.
– Я начинаю думать, что этот мужчина или женщина – не профессионал. Или, по крайней мере, профессионал, не добившийся успеха. Но желающий его и считающий себя мастером.
– Непризнанный художник.
– О том и речь. Если он делает коммерческие снимки, то считает, что это занятие ниже его достоинства. Переживает. Сидит у себя в комнате и злится на весь мир, который не оценил его. У него есть дар, – продолжила она, подходя к шкафу, чтобы взять одежду. – Свет внутри, однако никто не видит его. Пока не видит. Но они увидят. В конце концов он заставит их увидеть. А когда это будет сделано, они ослепнут. Кое-кто назовет его безумным, заблудившимся, даже жестоким. Но что они знают? Большинство – он уверен в этом – непременно поймет, кто он и что он может дать миру. Блеск. Артистизм. Бессмертие. И тогда он получит то, что ему причитается.
Она надела через голову блузку и заметила, что Рорк стоит молча и следит за ней с едва заметной улыбкой.
– Что? О господи, что с моей блузкой? Если ее нельзя носить, почему она висит у меня в шкафу?
– С блузкой все в порядке. Кстати, голубой цвет тебе к лицу. Лейтенант, мне пришло в голову, что вы чудо. Художник в своем роде. Ты видишь его. Не лицо, не фигуру, но сущность. И это поможет тебе остановить его. Потому что нельзя скрыться от того, кто видит тебя насквозь.
– Ему хватило времени, чтобы убить двоих.
– Но если бы ты не вступилась за них, он мог бы остаться безнаказанным. Он умен, верно? – Рорк подошел к шкафу и достал жакет, опередив Еву. – Умен и очень организован.
Он приложил серебристо-серый пиджак к голубой блузке, полюбовался этой картиной и отложил жакет в сторону, дав Еве возможность надеть портупею с кобурой.
– Он следит. Скорее смешиваясь с толпой, чем стоя на месте, как по-твоему? Легче следить за человеком, если он тебя не замечает.
Она кивнула:
– Ты прав.
– Но если твоя догадка верна и они знали его, в этом человеке есть то, что заставляло их видеть в нем друга, а не врага.
– Они были детьми. Двадцатилетние ни в ком не видят угрозы.
– Мы в их возрасте были умнее. – Рорк провел пальцем по ямочке на ее подбородке. – Но ты права. В нормальных условиях двадцатилетние считают себя неуязвимыми. Не это ли ему и нужно? Беспечность, смелость и невинность?
– Может быть, именно поэтому он позволяет им сохранить эти качества до самого конца. Не причиняет им боли, не мучает, не насилует. Он не испытывает к ним ненависти. Наоборот, гордится ими.
Ева радовалась разговору. Ей остро не хватало этого.
– Это не зависть, а объективная оценка. Думаю, он любит их. Извращенно, эгоистично. И именно это делает его таким опасным.
– Ты покажешь мне портреты? – спросил Рорк, заказав у автоповара кофе.
Ева помедлила с ответом. За завтраком Рорк привык просматривать утренние отчеты. Таков был заведенный порядок. А ей нужно было ехать в управление и готовиться к совещанию.
– Конечно, – небрежно сказала она, затем села и вызвала изображение на экран видео, стоявшего в гостиной. – Я съем пару яиц всмятку, а потом то же, что и ты.
– Очень ловкий способ заставить меня есть. – Он заказал завтрак, а потом внимательно посмотрел на экран. – Совершенно разные типы, верно? Но что-то общее есть. Я думаю, это называется жизненной силой.
Рорк подумал о фотографии женщины, которая была его матерью. Юной, живой, сильной.
– Есть чудовища, которые набрасываются на молодых, – задумчиво сказал он.
Ева давно ушла, а Рорк все еще не мог выкинуть из головы эти фотографии. Спускаясь к Соммерсету, он думал о двух молодых людях, с которыми никогда не встречался, и о матери, которую никогда не знал.
Три портрета составили скорбную галерею. Внезапно к ним добавился четвертый. Перед внутренним взором Рорка возникло лицо Марлены, дочери Соммерсета. «Когда чудовища набросились на нее, она была почти ребенком», – подумал Рорк.
И виноват в этом был он.
Его мать и дочь Соммерсета погибли из-за него.
Через открытую дверь он вошел в комнату Соммерсета. Сестра Спенс с помощью ручного сканера проверяла, как срастается кость.
На стенном экране мелькали утренние новости. Соммерсет сидел, пил кофе, смотрел видео и не обращал внимания на медсестру, восхищавшуюся тем, как быстро он идет на поправку.
– Просто удивительно, – щебетала она. – Поразительный прогресс, особенно для человека вашего возраста. Скоро вы сможете сами ухаживать за собой. Совсем скоро!
– Мадам, если бы вы ушли, я мог бы начать ухаживать за собой прямо сейчас.
Она поцокала языком:
– Сейчас нам нужно измерить давление, пульс и составить график. Если вы будете пить этот кофе, давление поднимется. Черный как деготь. Вы прекрасно знаете, что в вашем состоянии рекомендуется пить тонизирующий травяной настой.
– Если вы будете зудеть у меня над ухом, я стану начинать день с водки… Я сам могу измерить себе пульс и давление.
– Это мое дело. Кроме того, я должна сделать вам укол витаминов и не хочу, чтобы вы мне мешали.
– Если вы подойдете ко мне с этим шприцем, он окажется в одном из ваших отверстий.
– Прошу прощения. – Рорку хотелось незаметно ускользнуть, но он сделал шаг вперед. – Извините, что помешал, но мне нужно побыть с Соммерсетом наедине. Всего несколько минут.
– Я еще не закончила. Мне нужно составить график, а больной должен получить свой укол.
– Гм-м… – Рорк сунул руки в карманы. – Сегодня ты неплохо выглядишь.
– Мог бы и лучше, но на это рассчитывать не приходится.
«Он сердится на меня», – подумал Рорк.
– Свежий воздух пойдет тебе на пользу. Может, вывезти тебя в сад, пока не стало слишком жарко?
– Отличная мысль, – опередив Соммерсета, сказала сестра Спенс. Потом она выхватила спрятанный за спиной шприц, приставила его к бицепсу Соммерсета и нажала, не дав старику опомниться. – Прогулка по саду поможет вам восстановить цвет лица. Но не больше тридцати минут, – сказала она Рорку. – Потом у него будет сеанс физиотерапии.
– К этому времени я привезу его. – Рорк шагнул к креслу Соммерсета.
– Черт побери, я сам могу управлять этой штуковиной! – Доказывая свою правоту, Соммерсет нажал на рычаги и стрелой помчался вперед.
Рорк сумел опередить его и вовремя распахнуть дверь.
Соммерсет, спина которого была прямой как кочерга, выехал на каменную террасу, потом свернул на тропинку и, не снижая скорости, понесся дальше.
– Сегодня утром у него мрачное настроение, – заявила Спенс. – Намного хуже обычного.
– Я верну его к сеансу. – Рорк закрыл дверь и поспешил следом за Соммерсетом.
Воздух был теплым и душистым. «Я создал этот мир, – думал Рорк. – Мир в городе, который тоже стал моим». Рорк нуждался в красоте. Это было не только его желание, это была необходимость. Только красота могла помочь ему забыть уродливое прошлое.
Тут были цветы, пруды, деревья и тропинки. Женившись на Еве, он привел ее в этот рукотворный Эдем. И нашел здесь не только покой…
Несколько минут он молча шел за Соммерсетом, понимая, что старик хочет оказаться как можно дальше от сестры Спенс, чтобы восстановить душевное равновесие.
Потом Рорк остановил коляску Соммерсета и сел на скамью.
– Я понимаю, ты сердишься на меня, – начал он.
– Ты навязал мне эту женщину. Посадил в камеру и приставил ко мне сторожа.
Рорк покачал головой:
– О господи… Можешь злиться сколько влезет. Пока не вылечишься, тебе будет обеспечен самый лучший уход. Она это умеет. Так что за сестру Спенс я прощения не прошу. Но жалею о том, что сказал вчера вечером. Я вел себя непростительно.
– Ты думал, что не можешь мне довериться? – Соммерсет уставился на голубую гортензию. – Я знаю твои достоинства, недостатки и все остальное. – Он повернулся и заглянул Рорку в лицо. – Ну что ж, я вижу, она позаботилась о тебе. Ты выглядишь отдохнувшим.
В глазах Рорка вспыхнуло удивление, но он тут же прищурился.
– Ева обсуждала… рассказывала тебе о том, что я узнал?
– Как бы мы ни ссорились, у нас есть нечто общее. Это ты. Ты встревожил нас обоих.
– Да. – Рорк поднялся и начал расхаживать туда-сюда. – Я не могу справиться с этим. Не могу понять. И чувствую себя так… как не чувствовал уже много лет. Мне пришло в голову, что ты мог знать.
– Мог знать… – Соммерсет вздохнул. Еще один кусок головоломки встал на место. – Я понятия не имел об этой девушке. Считал твоей матерью Мег Рорк.
Рорк снова сел.
– Я никогда не думал об этом.
– А как ты мог об этом думать?
– Я не жалел времени на сбор данных о прошлом какого-нибудь мелкого служащего, но никогда не интересовался собственным происхождением. Выбросил это из своей памяти и из банков данных. Стер начисто.
– Ты защищал себя.
– Плевать на меня! – Рорк ощущал гнев и чувство вины. – А кто защитил ее?
– Ты не мог этого сделать. Тогда ты был грудным ребенком.
– Но я не могу восстановить справедливость. Не могу отомстить этому ублюдку, потому что он давно мертв. Но Марлена…
Он осекся.
– Смерть Марлены стала мне уроком. Ты никогда не осуждал меня за это. Ни разу не сказал, что осуждаешь меня.
Соммерсет долго смотрел на сад. Голубые гортензии, кроваво-красные розы, ярко-розовый львиный зев… Его дочь, чудесная девочка, сама была похожа на цветок.
Прекрасный, ослепительный и недолговечный.
– Потому что тебя не за что было осуждать. Ни за то, что случилось с моей девочкой. Ни за то, что случилось с твоей матерью. – Соммерсет встретился взглядом с Рорком. – Малыш, – негромко сказал он, – тебя не за что было осуждать.
– И все же я был виноват. – Рорк слегка вздохнул, сорвал цветок и начал рассматривать его. Он вспомнил, что давно не дарил Еве цветов. Мужчина не имеет права забывать о таких вещах. Особенно если женщина их не ждет.
– Меня есть за что осуждать. – Он положил цветок на колени изумленного Соммерсета. Жест был символическим. – Ты подобрал меня, избитого до полусмерти, когда мне было некуда податься. Ты мог этого не делать; тогда я ничего для тебя не значил.
– Ты был ребенком – этого было достаточно. Ребенком, избитым до полусмерти, а этого было более чем достаточно.
– Для тебя. – Рорк задыхался от волнения. – Ты заботился обо мне. Учил меня. Дал то, чего у меня не было и на что я не рассчитывал. Дал дом и семью. А когда они забрали часть этой семьи, забрали Марлену – лучшее, что у нас было, ты мог осудить меня. Прогнать. Но ты этого не сделал.
– К тому времени ты стал мне сыном. Разве не так?
– О боже… – Рорк с трудом перевел дух. – Я надеялся на это.
Он встал, сунул руки в карманы и начал следить за фонтанчиком, струя которого вздымалась над клумбой с лилиями. Рорк смотрел на водяные брызги, пока к нему не вернулось хладнокровие.
– Решив поселиться здесь и построить дом, я попросил тебя приехать, и ты сделал это. По-моему, я никогда не говорил, как я тебе благодарен.
– Говорил. Много раз и разными способами. – Соммерсет сжал в пальцах длинный стебель и обвел глазами сад, где царили покой и красота.
Мир, созданный мальчиком, которого он воспитывал. Мальчиком, ставшим мужчиной. Сейчас этот мир зашатался, и его требовалось укрепить.
– Тебе придется вернуться в Ирландию. Придется.
– Вернусь. – Рорк кивнул, благодарный за то, что его поняли без слов. – Да, вернусь.
– Когда?
– Прямо сейчас. Думаю, откладывать не следует.
– Ты уже сказал ей?
– Нет. – Рорк мрачно посмотрел на свои руки и покрутил обручальное кольцо. – Она ведет сложное расследование. Нельзя ее отвлекать. Я хотел сказать, что уезжаю по делам, но понял, что не могу лгать ей. Наверно, будет проще, если я позвоню ей с борта самолета.
– Ей следовало бы полететь с тобой.
– Она моя жена, но не только. Иногда я думаю, что это в ней не самое главное. – Рорк слегка улыбнулся. – В отличие от тебя.
Соммерсет хотел что-то ответить, но демонстративно промолчал.
– От нее зависят жизни людей, – продолжил Рорк. – Она никогда не забывает об этом, и у меня не хватает духу отвлекать ее. Я могу справиться сам и считаю, что так будет лучше.
– Ты всегда считал, что можешь справиться с чем угодно в одиночку. Тут вы с ней два сапога пара.
– Может быть. – Рорк нагнулся к старику. – Помнишь, что ты сказал мне много лет назад, когда я дал волю ненависти и решил сменить имя? Заявил, что не буду его носить. Что не желаю иметь с этим человеком ничего общего.
– Помню. Тогда тебе было лет шестнадцать.
– Ты сказал: «Сохрани его. Это имя принадлежит тебе так же, как и ему. Сохрани его и сделай что-нибудь достойное. Тогда оно перестанет принадлежать ему и целиком перейдет к тебе. Начни прямо сейчас». Но ты не сказал, что именно я должен сделать, верно?
Соммерсет негромко хмыкнул и покачал головой:
– Этого не требовалось. Ты уже знал.
– Я должен вернуться и самостоятельно найти то, что она мне оставила. Должен понять, сумел ли я воспользоваться ее наследством, или это мне только предстоит. И должен сделать это немедленно.
– Трудно спорить с самим собой.
– Но мне не хочется бросать тебя на произвол судьбы.
Соммерсет насмешливо фыркнул:
– Как-нибудь справлюсь. Несмотря на эту женщину, которую ты навязал мне.
– Присмотри за моим копом, пока меня не будет, ладно?
– Ладно.
– Вот и хорошо. – Рорк поднялся. – Если что-то понадобится… ты сможешь разыскать меня.
Соммерсет наконец улыбнулся:
– Я всегда мог разыскать тебя.
* * *
Ева отчитывалась перед майором Уитни стоя. В кабинете начальника она предпочитала соблюдать все формальности. Ева уважала таких копов. Уважала за глубокие властные морщины, бороздившие его крупное лицо.
Переход на административную работу не сделал его мягче. Наоборот, добавил властности.
– Средства массовой информации не дают нам житья, – сказал Уитни, когда Ева замолчала. – Разберитесь с ними.
– Есть, сэр.
– Кое-кто жалуется, что «Канал-75», и в частности мисс Ферст, получает от следствия эксклюзивную информацию.
– Этот канал и мисс Ферст действительно получают эксклюзивную информацию, потому что убийца посылал сообщения непосредственно мисс Ферст на «Канал-75». И она, и станция сотрудничают со мной и моей бригадой. Поскольку сообщения были адресованы ей, я не имела права запретить ей передать в эфир их содержание. Однако она согласилась делиться со мной всеми сведениями. Quid pro quo[5], я согласилась делиться с ними сведениями, которые можно передать в эфир.
Уитни одобрительно кивнул:
– Если так, то наша совесть чиста.
– Да, сэр. Я считаю, что поступила правильно.
– Придется устроить пресс-конференцию. Когда имеешь дело со средствами массовой информации, лучше подстраховаться. Я просмотрю ваши отчеты и решу, что мы можем им сообщить.
Довольный Уитни откинулся на спинку кресла.
– Нужно найти связь между жертвами.
– Да, сэр. Я хотела бы внедрить в компьютерный клуб своего человека. А лучше двоих. Бакстера и Трухарта. Трухарт достаточно молод, чтобы сойти за студента. Он под началом у Бакстера, и мне бы хотелось, чтобы Бакстер тоже был рядом. У Трухарта маловато опыта. А Макнаб мог бы проверить университеты. Он уже был в клубе, показывал свой жетон и для роли подсадной утки не годится.
– Поступайте так, как считаете нужным.
– Сэр, я начала с «Портографии». Проверила список помощников Хастингса. Часть фамилий вымышлена. Некоторые просто берут себе звучные псевдонимы. Но тот, кто был на свадьбе, где присутствовала Хоуард, солгал намеренно. Я хочу потянуть эту ниточку. Кроме того, я хочу проанализировать фотографии, сделанные убийцей, определить стиль его работы и аппаратуру, с помощью которой они были сделаны. У меня много ниточек, которые можно подергать, но для этого придется на время рассредоточить бригаду.
– Что угодно, лишь бы скорее закрыть это дело. Держите меня в курсе.
– Есть, сэр. – Она шагнула к двери, но остановилась. – Майор, еще минутку… Месяц назад я просила включить сержанта Пибоди в список тех, кому предстоит экзамен на звание детектива.
– Вы считаете, что она готова к этому?
– Она прослужила под моим началом восемнадцать месяцев. Самостоятельно раскрыла одно гиблое дело. Провела в поле больше времени, чем любой из тех, кто сидит в нашем загоне. Майор, она хороший коп и заслуживает того, чтобы ей дали шанс.
– Ваша рекомендация многого стоит, лейтенант.
– Спасибо.
– Пусть начинает готовиться. Насколько я помню, этот экзамен – не прогулка по пляжу.
– Никак нет, сэр. – На этот раз Ева улыбнулась. – Скорее пробежка по минному полю. Она подготовится.
Ева спустилась в комнату для совещаний, села на край стола и начала изучать доску.
На нее смотрели фотографии. Рэйчел Хоуард на рабочем месте. Веселая, улыбающаяся, довольная жизнью. Место работы, типичное для большинства студентов: круглосуточный магазин, работающий всю неделю. Хотела стать учителем. Занималась упорно, имела друзей, выросла в дружной семье. Средний класс.
Снимок в метро. Едет домой, к семье. Или наоборот – в университет. Уверенная в себе, хорошенькая. Полная сил.
Снимок на свадьбе. Принаряженная. Волосы более пышные, губы более темные, ресницы более длинные. Широкая улыбка, отличающая ее от остальных. Такую девушку нельзя не заметить.
«Даже мертвую, – подумала Ева. – Сидит так уютно, так красиво и смотрит куда-то вдаль».
Кенби Сулу. Экзотичный, ослепительно-красивый. Место работы тоже типично для студентов театральных школ. Капельдинер. Хотел стать танцовщиком, упорно работал, легко заводил друзей, имел крепкую семью. Высший класс.
Стоит у здания Джульярдской школы. Либо собирается войти, либо только что вышел. Весело улыбается друзьям.
Официальная проба. Серьезный, напряженный, и все же в нем виден свет. Ожидание, здоровье, энергия.
На посмертном портрете видно то же самое. Танцевальная поза, словно он все еще может двигаться. И свет, сияющий вокруг, как нимб.
«Здоровье, – думала она. – Жертва должна быть здоровой, невинной, юной, хорошо сложенной. Чистой. Жертвы имели еще одну общую черту. Никаких наркотиков, никаких тяжелых болезней. Острый ум и здоровое молодое тело».
Она повернулась к компьютеру и начала поиск фотостудий и фотомагазинов, в название которых входило слово «свет». Таких оказалось четыре. Она отметила их, а потом приступила к поиску книг по фотоделу, в названиях которых фигурировало то же слово. Ева была убеждена, что в свое время убийца был студентом.
Книг оказалось несколько. Ева хотела распечатать названия, но одно из них привлекло ее внимание.
Доктор Лиэнн Браунинг. «Образы света и тьмы».
– О'кей, – вслух произнесла Ева. – Придется еще раз сходить в университет.
Дверь комнаты открылась, и Ева, не оборачиваясь, сказала:
– Пибоди, закажи и выгрузи текст книги по фотоделу «Образы света и тьмы», автор – Лиэнн Браунинг. Используй дополнительный компьютер. Этот занят.
– Есть, сэр. Как вы узнали, что это я?
– Так ходишь только ты одна… Заодно узнай, продается ли еще эта книга.
– О'кей, но что вы имели в виду? Как именно я хожу?
– Быстрым маршем в полицейских ботинках. Берись за работу.
Поднимать взгляд Еве не требовалось; она и так знала, что Пибоди хмуро уставилась на свои ботинки. Тем временем на экране появился перечень книг, статей и опубликованных фотографий, сделанных доктором Браунинг.
Сулу посещал Джульярд, но жил всего в нескольких кварталах от квартиры Браунинг и Брайтстар. Может быть, между ними существовала какая-то связь?
– Лейтенант, есть и электронный, и печатный вариант.
– Закажи оба. Пока они будут выгружаться, узнай расписание экзаменов на детектива. Тебя включили в список.
– Мне нужно дождаться окончания поиска, а потом… – Пибоди умолкла. – Мне предстоит экзамен на детектива? – дрогнувшим голосом спросила она.
Ева повернулась в кресле и вытянула ноги. У ее помощницы побелели губы. «Вот и отлично, – подумала Ева. – Хорошему копу нелегко решиться на такой шаг».
– Тебя включили в список, но выбирай сама. Если хочешь оставаться сержантом – дело твое.
– Я хочу стать детективом.
– О'кей. Сдавай экзамен.
– Вы думаете, я готова?
– А как по-твоему?
– Я хочу быть готовой.
– Тогда готовься и сдавай экзамен.
Щеки Пибоди вновь порозовели.
– Вы говорили обо мне с майором?
– Ты работаешь под моим началом. Приписана ко мне. Если я считаю, что ты хорошо работаешь, то должна ходатайствовать о твоем повышении. А работаешь ты хорошо.
– Спасибо.
– Продолжай в том же духе и выполняй мои указания. Я привлекла к этому делу Бакстера и Трухарта.
Ева вышла и спиной почувствовала, что Пибоди улыбается.
