Глава 12

 Сначала Эйбра позвонила в дверной звонок из деликатности. Впрочем, дело было не столько в деликатности, сколько в том, что она нуждалась в помощи.

 Когда ей никто не ответил, она вытащила ключ от входной двери и, кое-как открыв ее, вошла сама и втащила массажный столик. Мерцающий огонек системы сигнализации заставил ее вспомнить новый код и нажать соответствующие кнопки.

 – Эли, вы дома? Мне нужна ваша помощь.

 Не услышав ответа, Эйбра поставила столик так, чтобы тот придерживал дверь, и вернулась к машине забрать пакеты с покупками.

 Снова войдя в дом, она оставила пакеты в прихожей и занесла столик в большую гостиную. После чего вернулась за продуктами и отнесла их в кухню.

 Положив фрукты и овощи в холодильник, она прикрепила магазинные чеки к доске для записок, затем достала кастрюлю с супом, который сварила еще днем, и выпеченный ею пивной хлеб, который, похоже, пришелся Эли по вкусу. По той же причине она захватила из дома остаток шоколадного печенья.

 Вместо того чтобы искать его по всему дому, Эйбра вернулась в гостиную, установила массажный столик, расставила специально подобранные ароматические свечи, пошевелила кочергой поленья в камине и подбросила немного дров.

 Возможно, Эли собрался под тем или иным предлогом уклониться от массажа, но как только увидит, что она уже все приготовила, вряд ли найдет в себе мужество отказаться.

 Оставшись довольна, Эйбра поднялась наверх. Кто знает, может быть, Эли так увлекся работой, что не слышал, как она пришла? Или он в душе или в спортивном зале? Или, может быть, просто спит?

 Она нигде его не нашла, но сделала для себя открытие: оказывается, этот лентяй лишь имитирует заправку постели при помощи покрывала. Эйбра ее перестелила – аккуратно заправленная постель для нее была залогом душевного покоя, сложила небрежно валявшийся на стуле свитер и бросила в корзину для грязного белья носки.

 Выйдя из спальни, она заглянула в спортивный зал и восприняла как добрый знак коврик для занятий йогой. Затем, движимая любопытством, заглянула в комнаты второго этажа, после чего спустилась вниз, чтобы обследовать первый этаж. Здесь, на огромном старинном письменном столе она нашла блокнот, каким обычно пользуются адвокаты, пустую тарелку и пустую пивную бутылку (слава богу, он наконец воспользовался подносом).

 – Чем же вы тут занимаетесь, Эли? – Взяв в руки тарелку и бутылку, Эйбра прочла первую страницу записей. – Ой, это интересно!

 Далеко не все имена были ей знакомы. Тем не менее она внимательно изучила кружки и стрелки, а также кое-какие пометки. На некоторых страницах блокнота были наброски рисунков. У него такой же талант к рисованию, что и у Эстер, решила Эйбра, увидев портрет детектива Вулфа в образе ухмыляющегося дьявола с рогами и острыми зубами.

 Перелистав блокнот, – интересно, сколько времени заняли эти записи? – Эйбра нашла и свое имя, от которого стрелки тянулись к Эстер, к его собственному имени, к Винни и Дункану Кирби.

 Имелся в блокноте и ее «портрет». Эли изобразил ее в виде русалки, лежащей на песке у кромки воды. Ниже талии ее тело превращалось в хвост.

 Прежде чем читать дальше, Эйбра провела пальцем по кончику русалочьего хвоста.

 Эли сделал хронометраж событий той ночи, когда был убит Дункан, причем, насколько она помнила те события, довольно точно. По его прикидкам, смерть сыщика наступила между полуночью и пятью часами утра.

 Значит, после встречи с ней полицейские поговорили и с ним. Вряд ли это был приятный разговор. Но его машина перед домом, значит, Эли где-то поблизости.

 После прихода полицейских она, чтобы успокоиться, сделала несколько дыхательных упражнений, сварила суп и испекла хлеб. Вот и Эли, по всей видимости, взялся за эти записи, чтобы успокоить разгулявшиеся нервы. И теперь отправился на прогулку, чтобы немного размяться. Что ж, разумно.

 Эйбра отнесла тарелку и бутылку в кухню, затем вышла на террасу. Здесь она, к своему удивлению, обнаружила на подставке подзорную трубу. Соблазн посмотреть в нее был велик. Взглянув в окуляр, Эйбра увидела маяк.

 Что ж, она отлично понимает Эли! Как жаль, что у нее самой нет такой замечательной трубы. Съежившись от холода и обняв себя за плечи, Эйбра подошла к краю террасы, чтобы лучше рассмотреть берег.

 Вот он, сгорбившись и засунув руки в карманы, упрямо шагает против ветра. Впрочем, вскоре Эли изменил направление и двинулся к дому.

 Она зашла в дом, налила вина в два бокала и, взяв их, подошла к двери, чтобы встретить его у входа.

 – Прекрасный сегодня денек, верно? – спросила она, протягивая ему бокал. – Если постараться, можно почти почувствовать приближение весны.

 – Весны? Вы шутите. Я себе чуть уши не отморозил.

 – Не нужно ходить без головного убора. Идите, грейтесь. Я разожгла в гостиной камин.

 Но взгляд Эли вместо гостиной переместился на тарелку с печеньем на кухонном столе.

 – Вы принесли печенье.

 – Давайте с ним немного повременим. Не сейчас. – Она намеренно загородила ему путь к столу. – Печеньем полакомитесь после вина, беседы, массажа, вкусного супа и пивного хлеба, который я только что испекла для вас.

 – Вы приготовили суп и испекли хлеб?

 – Считайте, что это терапия после встречи с полицейскими. Насколько я понимаю, они приходили и к вам.

 – Да, они здесь были.

 – Расскажете мне об этом, когда мы сядем и выпьем вина. Или вы прежде хотите меня?

 – В хронологическом порядке, – ответил Эли и, сняв куртку, бросил ее на стул. – В чем дело? – спросил он, заметил ее неодобрительный взгляд.

 – Разве родители не учили вас вешать одежду?

 – Ради бога! – пробормотал он, однако взял куртку со стула, прошел в комнату-прачечную и повесил на крючок. – Так лучше?

 – Лучше. Просто идеально. Что же, начнем в хронологическом порядке, – ответила Эйбра и потянулась за бутылкой вина. – В данном случае, – добавила она и шагнула в сторону гостиной.

 – Это вы поставили? – спросил Эли, увидев столик для массажа.

 – Я. Выбросьте из головы все ваши мысли. Массаж – это массаж, секс – это секс. Вы получите одно вместе с другим, но не тогда, когда я выставлю вам счет. А я сделаю это.

 – За массаж или за секс? Я ведь должен знать ваши расценки.

 – А вы забавный, когда не хмуритесь, – уклонилась от ответа Эйбра и, сев на диван, подобрала под себя ноги. – Значит, так. У меня были двое полицейских, один местный, другой из Бостона. Они хотели знать, что случилось в четверг ночью, когда я приехала в ваш дом, чтобы проверить, закрыты ли окна. Они также хотели знать, о чем я разговаривала с Дунканом в подвале церкви. Потом они задавали вопросы о том, в каком часу вы вернулись из Бостона, в каком часу вы встретились со мной, Майком и Морин и во сколько – с Винни.

 Я сообщила им наш с вами разговор и все такое прочее. Как мы с вами спускались в подвал, как увидели яму. В связи с этим они задавали кучу вопросов. Спрашивали, во сколько я проснулась, а проснулась я в шесть утра. В это время я подумывала о том, а не подняться ли наверх и скользнуть к вам в постель, но им я не стала об этом рассказывать. Не видела необходимости.

 – А раньше вы мне об этом сказать не могли?

 – Не могла. Вы спали как убитый. Но я все-таки поднялась наверх.

 – Вы в то утро поднимались ко мне? – удивился Эли.

 – Да, поднималась. Я плохо спала ночью и, честно говоря, была рада, что в доме я не одна. Но у меня в голове всю ночь крутились воспоминания, и я на первом этаже почувствовала себя страшно одинокой. Я поднялась наверх, чтобы проверить, спите вы или нет. Признаться, я никак не могла решить – будить вас или не будить. Потом пришла к выводу, что не стоит. Главное, я убедилась, что вы дома, и мне от этого стало не так одиноко.

 – Зря вы не разбудили меня. Вы могли остаться наверху или я мог спуститься к вам, чтобы вам было не так страшно.

 – Все мы крепки задним умом. Я рассказала полиции, что рано утром поднялась к вам в спальню, увидела, что вы спите, и поэтому вернулась на первый этаж. Мне показалось, что ваш мистер Вулф считает меня неисправимой лгуньей.

 – Детектив Вулф – не мой.

 – А ему так не кажется, – возразила Эйбра и сделала глоток вина. – Значит, я им все рассказала. После разговора с ними я выпила кофе, поела фруктов, отрезала для вас кусок дыни и ананаса, сделала омлет, положила его в духовку, написала для вас записку. Затем вернулась домой, помедитировала и переоделась перед занятием йогой.

 – Они знали, что, вернувшись сюда, я не мог убить Дункана, затем уехать в Бостон, обыскать его офис и квартиру и снова сюда вернуться.

 – Его офис? В Бостоне? Как это?

 – По всей видимости, кто-то обшарил офис Дункана в Бостоне и его тамошнюю квартиру. Поковырялся в его компьютере, удалил файлы и забрал документы. Я бы предположил, что именно его клиент и расправился с ним, если, конечно, вы не верите в то, что я – убийца. Но они разговаривали с вами, мучили своими вопросами, зная, что вы видели меня в два часа ночи, а потом и в шесть утра. И при этом они прекрасно понимали, что за четыре часа невозможно домчаться до Бостона, сделать там все дела и вернуться обратно.

 – Такое возможно в том случае, если вы – Вулф, а я – неисправимая лгунья и тем самым являюсь вашей соучастницей, – отозвалась Эйбра и снова отпила из бокала.

 – Боже праведный! Как я раньше не подумал! – ответил Эли и, поставив бокал, помассировал глазные яблоки. – Я впутал вас в историю. Простите меня.

 – Молчите. Вы ни в чем не виноваты. Вы же не говорите мне, что я лгунья и сообщница убийцы. Вулф уверен, что это вы убили Линдси, и его никак не разубедить. По этой причине он делает вывод, что вы убили Дункана, из чего следует, что я лгунья и так далее. Я знаю таких людей, как он. Они безоговорочно уверены в своей правоте, а все, что идет вразрез с их мыслями, по их мнению, ложь и злой умысел.

 Эйбра сделала еще один глоток вина.

 – С такими людьми… я теряю терпение.

 – Теряете терпение?

 – Да. Именно. А потом они вызывают у меня раздражение, жуткое раздражение. Второй детектив, Корбетт, тот поумнее. Он был осторожен во время допроса и, судя по всему, не верил, что я ваша сообщница и помогала вам в убийстве Дункана. Он внимательно следил за вопросами Вулфа, который вбил себе в голову, что у нас с вами интрижка, причем давняя, будто мы с вами давно трахаемся, у нас безумный страстный секс и мы с вами – виновники смерти Линдси.

 Эйбра пошевелилась, устраиваясь удобнее, и в какое-то мгновение стала удивительно похожа на русалку.

 – Я, признаюсь вам, ответила ему, что еще не решила, буду ли заниматься с вами сексом, но склоняюсь к этому, и если такое случится, то я не буду делать из этого секрета. При этом наши с вами отношения необязательно называть любовным романом.

 – Вы сказали ему… – Эли не закончил фразу и, вздохнув, снова потянулся за бокалом.

 – Он меня достал и не на шутку разозлил. Жутко разозлил, хотя у меня высокий уровень самоконтроля и меня не так просто вывести из себя. Но тут я неожиданно превратилась в лгунью, бродяжку, разрушительницу семейного очага, преступницу и убийцу. И все потому, Эли, что этот тип, Вулф, зашел в тупик, но по-прежнему хочет выставить вас убийцей. Короче, он ублюдок, – закончила свою тираду Эйбра и потянулась с бокалом к своему собеседнику, предлагая ему налить ей вина. – Теперь ваша очередь.

 – Мне особенно нечего добавить. Я им изложил свое видение событий, которое не вполне параллельно вашей версии. Винни… Вулф, возможно, считает его плохим полицейским, готовым обелить старого друга, выгородить его, солгать ради былой дружбы.

 – И как пить дать, считает сообщником убийцы, – напомнила Эйбра, поднимая бокал.

 – Вы все правильно понимаете.

 – Это точно, особенно после пары бокалов вина. Но все равно, давайте подытожим. Кто-то забрался в офис Дункана в Бостоне и в его дом, подчистил все документы, указывающие на имя его последнего клиента, по поручению которого он следил за вами. Этот некто также обыскал его номер в здешней гостинице и забрал все бумаги. Все указывает на то, что это был тот самый клиент. Полиции следует искать именно в этом направлении, разрабатывать именно эту версию.

 – Это не Вулф. Это я его пресловутый белый кит.

 – Терпеть не могу эту книгу про кита [10]. В любом случае никто из знакомых Винни не посмеет назвать его продажным полицейским. А поскольку вы с ним не общались до вашего недавнего переезда в Виски Бич, невозможно доказать, что он решил покрывать вас и отмазывать от преступления. Добавьте к этому мое долгое сексуальное воздержание и невозможность назвать меня потаскухой, которая спит с кем попало. Все это говорит в пользу вашей невиновности.

 – Меня это не волнует, – упрямо произнес Эли и, когда она удивленно посмотрела на него, повторил: – Не волнует. – Это не просто реакция. Я заинтересовался. Я давно уже не интересовался ничем, кроме работы над книгой, но сейчас мне хотелось бы во всем как следует разобраться.

 – Отлично. Как вам угодно. Каждый человек имеет право на хобби.

 – Это сарказм?

 – Не совсем. Вы ведь не коп и не частный детектив, а всего лишь заинтересованная в законности сторона. Теперь то же самое можно сказать и обо мне. Хочу полного разоблачения. Я видела в библиотеке ваши заметки в блокноте.

 – Понятно.

 – Если у вас есть нечто, что вы хотели бы утаить от моих глаз, – вроде моего восхитительного портрета в образе русалки, хорошую копию которого я охотно приняла бы от вас в подарок, – вам следует держать это где-нибудь подальше, в тайном месте. Я просто искала вас, заглядывая подряд во все комнаты.

 – Я вас понял, – ответил Эли, чувствуя себя немного неловко из-за этого рисунка. – Знаете, такие корявенькие рисунки мне иногда помогают думать.

 – Это не корявенькие, а настоящие рисунки. Это я рисую как курица лапой. Кстати, мне еще понравился портрет Вулфа в облике дьявола-вампира.

 – Да, в нем что-то есть.

 – Я тоже так думаю. Рисунки действительно помогают вам собраться с мыслями. Образы персонажей, их взаимоотношения, хронометраж событий, логика сюжета и все такое прочее. Похоже, что это будет хорошим стартом. Мне тоже не повредит делать такие записи с рисунками.

 Эли на мгновение задумался.

 – Он обратит внимание и на вас. Я имею в виду Вулфа. Но ему не найти никакой связи между мной и вами до того, как я приехал сюда. И еще не найти ничего, что позволило бы ему обвинить вас во лжи и соучастии в преступлении.

 – Откуда вы знаете? – улыбнулась в ответ Эйбра. – Я вам пока еще не рассказала мою историю. Может, я как раз таки патологическая лгунья с преступными наклонностями, готовая к убийству.

 – Расскажите мне вашу историю, и я стану вашим судьей.

 – Хорошо, но только не сейчас. Потом. А пока вас ждет массаж.

 Эли с опаской покосился на столик.

 – За вашу честь можете не опасаться, – произнесла Эйбра и встала. – Это не заигрывание с моей стороны.

 – Я все думаю, спать мне с вами или не спать, – сказал Эли, думая, правда, о другом. О том, как сорвет с нее одежду и проявит себя похотливым жеребцом. Увы, мысли эти показались ему несколько… неделикатными.

 – Я была бы разочарована, если бы вы об этом не думали, но в ближайший час ничего такого не произойдет. Раздевайтесь и ложитесь на столик лицом вверх. Я пока вымою посуду.

 – Вы, смотрю, любите командовать.

 – Люблю, когда надо, но поскольку это недостаток, то я пытаюсь от него избавиться, и не хочу быть перфекционисткой. Иначе я самой себе стану противна. – С этими словами Эйбра провела пальцами по его руке и вышла.

 Понимая, что сейчас не тот момент, чтобы срывать с нее одежду, Эли начал медленно раздеваться сам. Ему было жутковато раздеться и голым лечь под простыню. Но еще более неловко он почувствовал себя, когда Эйбра вернулась, включила музыку и зажгла ароматические свечи.

 Затем ее волшебные пальцы приступили к работе, начав с шеи и плеч. Он же задался вопросом, не странно ли, что секс отошел на периферию его сознания.

 – Перестаньте думать, велела ему Эйбра. – Выбросьте из головы все мысли и расслабьтесь.

 Эли подумал о том, как хорошо ни о чем не думать, Подумал о том, что можно думать о чем-то еще. Он попытался мысленно восстановить сюжет своей книги, но проблемы его персонажа ускользали вместе с исчезающей болью в мышцах.

 Пока Эли пытался ни о чем не думать или хотя бы направить мысли в сторону своей книги, Эйбра расслабила узелки его тела, прогнала прочь боль и сняла остатки мышечного напряжения.

 По ее просьбе он перекатился на живот. Вскоре он пришел к выводу, что Эйбра способна разрешить любые проблемы – войн, экономики, политики – очень простым способом: заполучив на свой стол ключевых игроков, которые эти мировые проблемы создают.

 – Вы похудели.

 Ее голос был таким же уверенным, как и руки.

 – Да, немного.

 – Я это чувствую. Но ваша спина жутко напряжена, мой дорогой.

 Он попытался вспомнить, кто, кроме матери, в последний раз называл его «дорогой».

 – Последние дни были полны событий.

 – М-м-м. Я хочу показать вам кое-какие упражнения на растяжку, которые помогают снять напряжение. Надеюсь, пару минут в день вы всегда найдете, чтобы выполнять их каждый раз, когда встаете из-за компьютера.

 Она растягивала его телу, надавливала и растирала до тех пор, пока он не почувствовал, что оно стало мягким и жидким, как кисел.

 – Как вы себя чувствуете? – спросила она, накрывая его простыней.

 – Мне показалось, будто я увидел Бога.

 – Как же он выглядел?

 – Вообще-то очень круто, – ответил Эли и издал сдавленный смешок.

 – Я так и думала. Догадывалась. Не торопитесь вставать, полежите еще. Я вернусь через пару минут.

 Когда Эйбра вернулась со стаканом воды в руке, ему уже удалось принять сидячее положение и обернуть бедра простыней.

 – Выпейте все до конца, – велела она и, сунув ему стакан, заставила взять его обеими руками, а сама смахнула ему со лба волосы. – У вас такой умиротворенный вид.

 – Есть какое-то слово, которое обозначает что-то среднее между «расслабленный» и «бессознательный». Никак не могу его вспомнить, но оно точно выразило бы мое нынешнее состояние.

 – Что и требовалось. Отдохните. Я буду на кухне.

 – Эйбра! – Он взял ее за руку. – Мои слова могут показаться банальными, но я все равно скажу. У вас великий дар.

 Она улыбнулась теплой улыбкой:

 – Они ничуть не банальные. Не торопитесь.

 Когда Эли вошел в кухню, Эйбра, держа в руке бокал с вином, разогревала на плите суп.

 – Проголодались?

 – Нет, но запах чертовски соблазнительный.

 – Вы не хотите сначала прогуляться по берегу? Хватит у вас сил?

 – Пожалуй, хватит.

 – Отлично. Там сейчас такие нежные краски. Мы с вами немного нагуляем аппетит.

 С этими словами Эйбра сходила за его курткой, а сама набросила толстовку с капюшоном.

 – Я раньше любила смотреть в подзорную трубу, – призналась она. – У вас тут хорошее место для наблюдений.

 – Я видел в нее место преступления. Эксперты осматривали землю вокруг маяка.

 – Тут у нас в Виски Бич не бывает убийств, а несчастные случаи не отпугивают туристов. Это преступление должно быть расследовано. И чем тщательнее, тем лучше для вас, Эли.

 – Возможно, вы правы. Но я имею к этому отношение. Не знаю, какое, но имею. Местный полицейский спросил у меня, есть ли в доме оружие. Я уклонился от прямого ответа. Неожиданно мне подумалось, что кто-то мог, пробравшись в дом, взять что-то из оружейной коллекции, чтобы убить Дункана.

 – Боже, мне такое даже в голову не приходило.

 – Потому что вы не главный подозреваемый в деле об убийстве. К счастью, все оружие на месте, в шкафах. Слава богу, ничего не пропало. Но полиция собирается получить ордер на обыск и забрать оружие на экспертизу. Хотя уже наверняка известно, что Дункан был убит не из старинного ружья.

 – Зато они будут знать калибр пули и тип оружия, которое использовал убийца. Я смотрела телепередачи на тему криминалистики, – добавила Эйбра. – А в вашем доме все оружие старинное. Или вы думаете, что Дункан был убит из мушкета или дуэльного пистолета?

 – Да уже вряд ли.

 – В любом случае, разговаривая о полицейских и убийцах, мы портим все хорошее, чего раньше с вами достигли, – сказала Эйбра, когда они подошли к лестнице, ведущей к воде. Она встряхнула волосами и вскинула голову к вечернему небу. – Хотите знать, почему я переехала в Виски Бич? Почему выбрала новое место жительства?

 – Да, хочу.

 – Я вам расскажу. Это хорошая история для прогулки по берегу моря. Но я начну с более ранних событий. Немного расскажу о моем прошлом.

 – Но сначала я задам вам один вопрос. Я тут все пытался кое-что понять. Чем вы занимались до того, как приехали сюда и стали заниматься йогой, массажем, изготовлением ювелирных украшений и ведением домашнего хозяйства?

 – Вы имеете в виду мою прошлую профессию? Я была директором маркетинга одной некоммерческой организации в округе Колумбия.

 Эли удивленно посмотрел на ее развевающиеся волосы, спортивный наряд, кольца на пальцах.

 – Отлично. Конечно, это не стоит в первой десятке моего списка предположений.

 Эйбра шутливо ткнула его локтем в бок.

 – У меня степень магистра делового администрирования. Я закончила Северо-Западный университет в Иллинойсе.

 – Серьезно?

 – Абсолютно. И я не собираюсь на этом останавливаться. Моя мать – удивительная женщина. Умная, преданная делу, храбрая и активная. Я родилась, когда она была еще студенткой. Мой отец решил, что это многовато для него, и поэтому они расстались, когда мне было всего два года.

 Я пережила их развод. Моя мать – адвокат, занимается защитой прав человека. Мы много путешествовали. Она, когда могла, брала меня с собой в разные страны. Если же не могла, то я оставалась у моей тети, ее сестры, или у бабушки с дедушкой. Но большую часть времени я проводила в разъездах вместе с матерью. Так что могу похвастаться, что я получила неплохое образование и повидала мир.

 – Постойте. Минуту. – Его неожиданно осенило. Ваша мать – Джейн Уолш?

 – Да. Вы ее знаете?

 – Конечно… Господи… Джейн Уолш, неужели? Она же лауреат Нобелевской премии мира.

 – Я сказала, что моя мать – удивительная женщина. Когда я подросла, то захотела стать такой, как она. Да и кто не захотел бы? – Эйбра распростерла руки и на мгновение закрыла глаза, как будто обнимая ветер. – Такие люди, как она, встречаются редко, один на миллион. Мне кажется даже, что один на десятки миллионов. Она научила меня любви и состраданию, мужеству и справедливости. Сначала я думала, что пойду по ее стопам, стану адвокатом, но, господи, вовремя поняла, что это не для меня.

 – Она огорчилась этому?

 – Нет, нисколько. Она дала мне еще один жизненный урок, научив вот чему: нужно всегда следовать велению разума и сердца. – Они зашагали дальше. Эйбра взяла его за руку. – А ваш отец, Эли? Он расстроился из-за того, что вы не выбрали ту же профессию?

 – Нет, и он, и я довольны каждый своим поприщем.

 – У нас было так же. Я получила степень магистра делового администрирования и пошла работать в некоммерческую организацию. Я была вполне на своем месте. Меня считали неплохим работником.

 – Нисколько не сомневаюсь.

 – Я чувствовала, что приношу пользу людям. Даже если я не все делала идеально, я всегда к этому стремилась. Я любила работу, любила жизнь и моих друзей. Затем встретила Деррика на акции по сбору средств на благотворительные нужды. Он тоже был адвокатом. Наверное, я искала человека, близкого по духу.

 Она замолчала, продолжая рассматривать бескрайнюю водную гладь.

 – Боже, какая красота! Я каждый день любуюсь морем и думаю, насколько мне повезло жить на его берегу, радоваться ему. Моя мать сейчас в Афганистане, работает среди женщин, чтобы помочь им обрести счастье, чего-то добиться в жизни. Я знаю, мы с ней находимся там, где нам нужно быть, как то уготовано судьбой. Однако несколько лет назад я жила в округе Колумбия, была по уши завалена судебными делами, на моем рабочем столе постоянно росли горы бумаг, а в мою приемную постоянно приходили люди. Короче говоря, забот было выше крыши. В ту пору Деррик показался мне идеальным мужчиной.

 – Но это оказалось не так.

 – До известной степени мой выбор был правильным. Он был умен, обаятелен, энергичен, амбициозен. Он вникал в мои проблемы, связанные с работой, мне тоже были понятны возникавшие у него трудности. Наши разговоры были интересными, секс приятным и вполне удовлетворительным. Когда он в первый раз ударил меня, я решила, что это недоразумение, чистая случайность, вызванная стрессом.

 Почувствовав, что Эли напрягся, она ласково сжала его руку.

 Я тогда решила, что это страсть, а не скверный характер, а его властность даже в чем-то мне льстила. Когда он же ударил меня во второй раз, я ушла от него, понимая, что второй случай насилия – это уже не случайность, а склонность.

 Эли положил вторую руку на их переплетенные пальцы.

 – Некоторые люди не понимают, что такое склонность, даже когда оказываются в плену у такой склонности. Или начинают уверять себя, что заслужили оскорбление. Мне посчастливилось избавиться от подобных заблуждений, причем довольно быстро.

 – Вы не рассказывали этого.

 Настала ее очередь вздохнуть.

 – Да, не рассказывала. Я не захотела тогда ничего предпринимать. Зачем? Зачем ломать ему карьеру или самой окунаться в скандал? Я взяла короткий отпуск и ненадолго уехала, не желая объяснять коллегам и друзьям, откуда у меня синяк под глазом. Кстати, именно тогда я на неделю приехала сюда.

 – Сюда? В Виски Бич?

 – Ну, да. Я приезжала сюда вместе с матерью иного лет назад, а потом с тетей и ее семьей. Это место мне понравилось и запомнилось, поэтому я сняла здесь коттедж. Я гуляла по берегу моря, дышала соленым воздухом и вскоре почувствовала себя вполне сносно.

 – Вы кому-нибудь рассказывали об этом?

 – Тогда – никому. Я совершила ошибку и убедила себя в том, что исправила ее. Кроме того, мне было страшно неловко. Проведя неделю в Виски Бич, я вернулась на работу, но поняла, что все идет не так, как нужно. Друзья стали одолевать меня расспросами. Дело в том, что Деррик сказал, будто у меня был нервный срыв. Я решила, что будет унизительно оправдываться и не стоит признаваться в том, что он меня ударил. Тогда я его оставила.

 – Но он успел посеять семена сомнения?

 – Это ведь другая склонность верно? – на вопрос ответила Эйбра. – Да, он посеял семена сомнения, некоторые из них даже быстро дали всходы. Деррик знал много людей, был умен и очень зол на меня. Он начал потихоньку то там, то здесь разбрасывать намеки, что я-де психически неуравновешенная. Затем стал преследовать меня. Дело в том, что, когда становишься объектом преследования, не всегда понимаешь, что именно происходит. Лично я не понимала. Не понимала до тех пор, пока случайно не стала встречаться с другим мужчиной. В самом деле, случайно. Смотрите!

 Она указала на пролетавшего над водой пеликана. В следующий миг птица молниеносно нырнула в воду за своей вечерней трапезой.

 – Иногда мне становится жаль рыб, но я люблю наблюдать за пеликанами. Странные создания, какие-то неуклюжие, как американские лоси, но в какой-то миг становятся грациозными и ловко ныряют за добычей. Тогда они похожи на копье, вонзающееся в воду.

 Эли развернул ее к себе лицом.

 – Он снова сделал вам больно, да?

 – О господи, да, и не один раз. Но я все-таки закончу. Не стану утомлять вас ненужными подробностями. Мой начальник начал получать анонимки, в которых описывалось мое поведение, мое мнимое увлечение наркотиками и алкоголем, мои несуществующие сексуальные похождения, которые могут оттолкнуть от нас наших жертвователей. Получив их в достаточном количестве, босс вызвал меня к себе и устроил своего рода допрос. И я вновь была вынуждена унизиться, – так мне тогда казалось, – рассказав ему о Деррике и его «художествах». Мой начальник, в свою очередь, поговорил со своим начальником, и тогда разверзся ад.

 Эйбра помолчала, протяжно вздохнула и заговорила снова:

 – Все началось с пустяков, казалось бы, невинных шалостей. Разрезанные шины, вскрытые дверцы машины. Затем последовали регулярные ночные звонки, отмена заказанных мест в ресторане. Была взломана электронная почта, домашняя и рабочая. В машине мужчины, с которым я стала встречаться, кто-то начал бить стекла. Его начальнику начали посылать анонимные жалобы на него. Мы с ним перестали встречаться. Наш роман был не особенно серьезным, ни к чему не обязывающим, так что расставание было не слишком мучительным.

 – Ну, а что же полиция?

 – Полицейские разговаривали с ним, но Деррик все отрицал. Он умеет убеждать людей. Рассказал им, что бросил меня потому, что я была слишком властной и требовательной и имела склонность к насилию. Утверждал, что тревожится за меня и надеется, что мне окажут помощь.

 – Приличный коп сразу бы раскусил его.

 – Наверное, так и было, но полицейские не могли доказать, что он врет. Гадости со стороны Деррика, и мелкие, и крупные, продолжались три месяца. Я уже была на грани безумия, и от этого начала страдать моя работа. Деррик стал появляться в ресторанах, в которых я обычно обедала или ужинала. Мимо окон моего дома стала часто проезжать его машина, или мне это уже начало мерещиться. Мы имели общих знакомых, жили и работали в одном квартале, так что он не приближался ко мне. У полиции же не было поводов его изолировать.

 Однажды в обеденный перерыв я сидела в ресторане с моей коллегой. Когда он появился в зале, я не выдержала. Подошла к нему и сказала, чтобы он оставил меня в покое. Я вспылила и сорвалась. Начала обзывать его, короче, устроила жуткую сцену. Моей спутнице пришлось увести меня.

 – Он сломал вас, – констатировал Эли.

 – Абсолютно. Сам он оставался спокоен, как танк, во всяком случае, мне так казалось. В тот же вечер Деррик вломился в мою квартиру. Он поджидал меня. Он утратил контроль над собой. Я сопротивлялась, но он был сильнее. У него был нож – он нашел его на моей кухне, – и я поняла, что он готов меня убить. Я пыталась убежать, но он поймал меня, и мы подрались. Он порезал меня.

 Эли остановился, повернулся к Эйбре и взял ее за руки.

 – Полоснул ножом по ребрам, – продолжила она. – Я до сих пор не знаю, случайно это было или он действительно хотел меня зарезать. Но тогда я решила, что он точно задумал прикончить меня, и закричала во весь голос.

 Тогда Деррик отбросил нож и заработал кулаками. Он бил меня, душил и начал насиловать меня, но, на мое счастье, в дом ворвались соседи. Они услышали мои истошные вопли и вызвали полицию, но, слава богу, не стали дожидаться ее прибытия. Думаю, он забил бы меня до смерти, растерзал бы голыми руками, если бы его не уняли.

 Эли обнял ее, и она доверчиво прижалась к нему. Эйбра же подумала о том, сколько мужчин отшатнулись бы от нее, услышав слово «изнасилование». Но не Эли Лэндон.

 Она отстранилась от него, и они зашагали дальше. Но как приятно было ощущать на талии его руку!

 – В тот раз дело не ограничилось синяками. Мама в тот момент была в Африке, но спешно вернулась ко мне. Потом все началось, ну, вы-то знаете, как это бывает. Допросы в полиции, медицинские заключения, встречи с психотерапевтами, адвокатами. Это было ужасно. Мне было неприятно, что все считают меня жертвой. Скоро я с этим смирилась, но вечно оставаться ею не собираюсь.

 В конечном итоге, на мое счастье, адвокаты подготовили грамотное заявление, и я была избавлена от кошмара судебного разбирательства. Деррика отправили в тюрьму, а мать отвезла меня в летний домик своих друзей в горах. Она дала мне пространство, но не очень большое. Она дала мне время – долгие пешие прогулки, долгие пьяные истерики, занятия выпечкой по ночам с бесконечными рюмками текилы. Боже, она просто чудо, моя мать!

 – Я бы хотел познакомиться с ней.

 – Может, когда-нибудь и познакомитесь. Она дала мне месяц на то, чтобы я успокоила нервы, а потом спросила, чем бы я хотела заняться. Смотрите, Эли, уже и звезды выступили на небе. Пора возвращаться.

 Они развернулись и, ощущая спиной вечерний ветерок, зашагали обратно к дому.

 – Что же вы ей ответили?

 – Я сказала ей, что хочу жить на берегу моря. Сказала, что хочу каждый день видеть море. Сказала, что хочу помогать людям, и не желаю возвращаться на офисную работу, не желаю больше никаких заседаний и совещаний. Я расплакалась, потому что была уверена, что мама разочаруется во мне. У меня есть образование, рабочие навыки, опыт. Я же хотела, чтобы в моей жизни все было по-другому, чтобы я могла каждый день видеть море.

 – Вы ошибались, полагая, что она будет разочарована.

 – Да, я ошибалась. Она сказала, что я должна найти свое место в жизни. Я должна жить так, чтобы быть в ладу с самой собой, чтобы каждый день приносил мне радость. Поэтому я приехала сюда и научилась получать удовольствие жизни. Я бы не оказалась здесь и не смогла бы жить так, как мне хочется, если бы Деррик не сломал меня.

 – Он не сломал вас. Я не верю в судьбу и в абсолютные принципы, но иногда жизнь бьет нас прямо в лицо. Вы сейчас живете там, где должны, потому что вы предназначены для жизни именно в этом месте. Мне кажется, что вы нашли свой путь в жизни.

 – Хорошая мысль, – ответила Эйбра и, остановившись на нижней ступени береговой лестницы, повернулась к Эли и положила ему на плечи руки. – Я счастлива здесь и чувствую себя более открытой, чем раньше. Примерно год назад я сознательно приняла решение воздерживаться от секса, хотя и встречала приятных мужчин, которые – готова в этом честно признаться – мне очень нравились. Но ни один из них не смог заполнить ту пустоту, что возникла в результате крушения моего брака. Что налагает на вас, Эли, большую ответственность, хотя я была бы вам крайне признательна, если бы вы помогли мне завершить этот долгий период воздержания.

 – Сейчас?

 – А что, было бы неплохо. – Эйбра подалась вперед и поцеловала его. – Если вы не возражаете.

 – Но вы же сварили суп.

 – И еще испекла хлеб, – напомнила ему Эйбра.

 – Похоже, у меня нет выбора. Но прежде нужно хотя бы войти в дом, – пошутил он.

 Они стали подниматься по ступенькам. Эли неловко откашлялся.

 – Знаете, Эйбра, мне нужно быстро съездить в деревню. У меня нет никаких предохранительных средств. Я давно не думал о сексе.

 – Это не проблема. Вам не нужно никуда ездить. Я оставила в вашей спальне упаковку презервативов. В отличие от вас, я в последнее время только и делаю, что думаю о сексе.

 – Да, такой домоправительницы у нас еще точно не было, – со вздохом признался Эли.

 – Вы еще не видели меня в деле.