• Сестры Конкеннан, #3

Глава 14

 Мерфи решил почистить конюшню. Он любил работать, это всегда было частью его жизни; кроме того, хорошо знал по собственному опыту, что физический труд и пот снимают тяжесть с души.

 Однако сейчас этот способ не слишком помогал.

 Тем не менее он продолжал усердно вонзать лопату в устланный соломой настил и загружать тачку смесью соломы с навозом.

 – Вечно в трудах. Словно пчела!

 В дверях конюшни возникла Мегги. Она улыбалась, но напрасно ее глаза искали на его лице ответную улыбку. Ее не было и в помине. И это ей совсем не понравилось.

 – А ты чего бездельничаешь? – откликнулся Мерфи, не прекращая работы. – Слышу, печь у тебя гудит.

 – Моя работа не убежит. – Она подошла ближе к нему. – Я не приходила вчера, чтобы дать тебе отдышаться. Поняла по виду Шаннон, когда та вернулась после встречи с тобой, что что-то неладно. Или, может, я ошибаюсь?

 – Я сделал все, что мог, чтобы она чувствовала себя спокойно.

 Он сдвинул тачку, перешел к следующему стойлу.

 – А как насчет твоего спокойствия, Мерфи? – Она положила руку ему на спину и не отняла ее, когда он недовольно дернулся. – Вижу и знаю, что ты к ней испытываешь, и не могу спокойно переносить, когда ты так расстроен.

 – Тогда будет лучше, если ты пойдешь по своим делам, а меня оставишь убирать дерьмо. Да отойди ты, черт возьми, иначе я забрызгаю тебя навозом.

 Но Мегги ухватилась за рукоятку лопаты, заставила Мерфи прекратить работу и повернуться к ней.

 – Вот так-то лучше. – Мегги довольно потерла руки. – Теперь я, по крайней мере, увидела твое лицо, а не только задницу. Давай поговорим, Мерфи, о важных вещах.

 – Мне сейчас не до гостей.

 – С каких это пор ты стал считать меня гостьей?

 – Отстань, Мегги! – Он пристально посмотрел на нее. – Мне ни к чему твоя жалость, я не хочу сочувствия, а также советов. Иди откуда пришла.

 Она уперла руки в бока и не двинулась с места.

 – Если думаешь, твои грубые слова и еще более грубое поведение подействуют на меня, ты ошибаешься, парень.

 Конечно, он этого не думал, зная, что ее не переспоришь, если она что-то решила, а потому счел за благо изменить поведение.

 – Извини, Мегги Мэй, – мягко сказал он. – Но мне правда неохота беседовать. Хочу побыть один.

 – Мерфи…

 – Иди, старуха, прошу тебя. Я очень благодарен, что ты пришла и предлагаешь помощь. Но я не готов ее принять, понимаешь? Хочу сам зализать свои раны. Так что будь умница и уходи.

 Растерявшись от его слов, а это бывало с ней нечасто, она сделала единственное, что посчитала возможным: привстала на цыпочки и прижалась щекою к его щеке.

 – Обещай прийти ко мне, если будет нужно, Мерфи. Сразу!

 – Конечно, какой разговор!

 Когда она ушла, он снова вонзил лопату в навоз и долго сыпал ругательства неизвестно в чей адрес, пока не почувствовал, что ему уже просто не хватает слов.

 Он трудился до самого вечера, до полной темноты, пока не заболели мышцы, достаточно привычные к тяжелой работе. И только тогда разрешил себе пройти в дом, умыться, переодеться и закусить холодным сандвичем с бутылкой пива.

 Он подумывал уже лечь спать, хотя было довольно рано, когда через заднюю дверь кухни проникли новые визитеры. На этот раз все мужского пола: Роган, Грей и Конкобар.

 – Прибыли с особым заданием, – заговорщически доложил Грей, хлопнув его по спине и подходя затем к шкафу с посудой.

 – Заданием? – без особого интереса переспросил Мерфи, погружая руку в шерстистый загривок пса. – О чем это вы?

 – Нам поручено развеять твое плохое настроение, старина. – С этими словами Роган поставил на стол бутылку. – И запрещено возвращаться домой, пока приказ не будет выполнен.

 – Да что вы все, ей-богу… – начал Мерфи, но Грей не дал ему договорить.

 – Бри и Мегги не спят, не едят – волнуются за тебя уже второй день.

 – Нечего за меня волноваться. Я собирался лечь спать.

 – Ты не можешь этого сделать! Какой ирландец повернется задом к двум приятелям и бутылке виски? – Грей был вне себя от возмущения. – Даже самый захудалый янки этого никогда не позволит себе! Уж можешь мне поверить.

 – Ну, если так… – Мерфи оценивающе взглянул на бутылку. – Значит, решено напиться?

 – Именно так, – подтвердил Роган. – И одобрено женщинами, которые совершенно справедливо рассудили, что напиваться – чисто мужское дело. Итак…

 Он отвернул пробку и щедро плеснул виски в бокалы, подставленные Греем. Затем поднял свой.

 – Наше здоровье!

 Мерфи поскреб подбородок, издал глубокий вздох.

 – И пускай все идет в одно место! – пробормотал он, осушил первый бокал залпом и с треском поставил его на стол. – Не понимаю, почему вы принесли всего одну бутылку?

 – Вот это нормальные речи! Грей налил всем по второму разу.

 Когда содержимое бутылки уменьшилось больше чем наполовину, Мерфи почувствовал, что наконец-то от сердца немного отлегло. Он понимал, это временно, и глупо таким образом пытаться избавиться от плохого настроения. Но ему хотелось сейчас быть глупым.

 – Скажу откровенно, – не вполне твердым языком проговорил Грей, откидываясь на спинку стула и принимая сигару, предложенную Роганом. – Совершенно откровенно. Я никогда не пьянею. Это ужасно.

 – Нет, пьянеешь, – не согласился Роган. – Я сам видел.

 – Ты не мог видеть, – с достоинством возразил Грейсон, – потому что был в дымину пьян. – Найдя это очень смешным, он залился хохотом. Потом сделался донельзя серьезным и продолжал: – Что я хочу вам сообщить по секрету – сегодня мне никак нельзя напиваться. Даже немного. Потому что я хочу… тсс… хочу переспать со своей женой. О, спасибо! – Он поднял бокал, в который Мерфи только что плеснул новую порцию. – Хочу наверстать упущенное. Понятно? – Он выпил, закурил и деловито спросил у Рогана: – Ты что-нибудь знаешь – как долго женщине нельзя после родов? Тут существуют разные мнения. И я хотел бы услышать насчет самого короткого срока. Можешь мне помочь?

 – Могу, – уверенно сказал тот. – С точностью до одного дня.

 – Прекрасно, старик. Но Мерфи мы ничего не скажем, верно? Это будет наш секрет. И я буду сегодня трезвым как стеклышко.

 – Слишком поздно надумал, – сказал Мерфи и гулко захохотал в свой бокал.

 – Думаешь, мы не знаем, что тебя гложет? – Грей с силой ударил Мерфи по плечу. – Тебе нужна женщина. Просто необходима. Скажешь, нет?

 Мерфи натужно засмеялся, глотнул еще виски.

 – Это не так уж трудно.

 – Ну, конечно. – Грей опять задымил сигарой. – Но уж если вляпаешься, то вляпаешься. Скажи, я неправильно говорю, Суини?

 – Вернее некуда! К тому же она рисует, как богиня. Мерфи тупо взглянул на него.

 – Вы о ком? Впрочем, догадываюсь. Не совсем же я дурак, верно, ребята? – Он снова неестественно засмеялся. – Из моего несчастья хочешь сделать свою выгоду? Так, Роган? Все вы, дельцы, такие.

 Роган снисходительно улыбнулся.

 – Люблю открывать таланты. Это моя профессия. Осенью устроим ее первую выставку здесь у нас. Она еще об этом ни сном ни духом, и вы не болтайте. Договорились? За будущую выставку!

 Они дружно выпили.

 – А знаете, – продолжал Роган, – что она объяснялась с Мейв Конкеннан?

 – Ну да? – с восхищением воскликнул Мерфи. – Вошла в клетку с тигром?

 – Почти. Она ей что-то высказала, и та пришла к выводу, что Шаннон очень разумная женщина. И не стала ни скандалить, ни обижаться. Даже сама пошла в дом посмотреть детей.

 – Молодец девушка! За это нужно тоже выпить! – Переполненный восхищением и любовью, Мерфи снова наполнил бокалы. – У нее твердая голова и мягкое сердце. Я должен сейчас же пойти и сказать ей об этом! Только сначала выпью для храбрости.

 Он так и сделал, поднялся, решительно направился к двери.

 – Проводить тебя? – спросил Грейсон.

 – Не надо. – Мерфи безнадежно махнул рукой и вернулся на свое место за столом. – Я ведь дал обещание не приходить, не видеть ее. Ох, как мне тошно! – Не вполне твердой рукой он опять налил себе до самых краев и опорожнил бокал. – Не знаю, что бы делал без вас, без лучших моих друзей!

 – Он прав, – согласился Грей. – За это и нам выпить не грех. Наливай, Роган! И давай вернемся к главному вопросу: когда можно после рождения ребенка начинать делать нового? Ты, помнится, обещал мне все расставить по полочкам.

 Роган наклонился к Мерфи, сказал громким шепотом:

 – Он такой ненасытный мужчина, страшно делается.

 – Хватит вам! – закричал Мерфи. – Довольно о женщинах! Пожалели бы того, кто рядом с вами так страдает!

 – Мерфи прав. Поговорим о другом, – согласился Грей. – Я слышал, – обратился он к хозяину дома, – твой лучший конь вот-вот должен дать потомство?

 – Конь – это мужчина, – глупо улыбаясь, сказал Роган. – Пора бы уже знать. А потомство приносит кобыла.

 – Ты прав, мой друг. Интересно, а когда ей можно снова?

 – Опять за свое, Грей? Перемени тему. Сегодня мы приобрели очень неплохую скульптуру из конмаррского мрамора. Обнаженная женщина.

 – Роган! – закричал Грей. – У тебя одно на уме!

 И все дружно захохотали.

 Благополучно докончив бутылку, гости, будучи настоящими друзьями, довольные тем, как выполнили свою важную миссию, уложили Мерфи в постель и расстались.

 Не видеть ее, находиться вблизи и в то же время не видеть, – что может быть мучительней? Даже постоянная работа не могла отвлечь его от печальных мыслей. Это – днем, а вечера и ночи были еще хуже. Немного утешала мысль, что он обрекает себя на такие мучения – ради нее.

 Интересно, почему всегда считалось, что принесение жертвы успокаивает душу? Кому-то, может, и успокаивает, но ему – нет. Ни на вот столько!

 Окончательно осознав это и выдержав пять дней, показавшихся пятью столетиями, Мерфи отправился к Брианне, и там, на заднем дворе, первой, кого он увидел, была Шаннон.

 Она стояла возле мольберта в старом испачканном красками свитере, который носила еще в колледже, в потрепанных, порванных на коленках джинсах. И похожа была на неземное существо. Несмотря на вполне земную одежду.

 Прижав кончик кисти к губам, она, прищурившись, оглядывала свою работу и, казалось, ничего не видела и не слышала из происходящего вокруг. Но Мерфи понял по едва уловимым движениям ее глаз и руки, держащей кисть, что она почувствовала его присутствие. Еще до того, как повернулась к нему.

 Мерфи не произнес ни слова. Язык у него словно прирос к гортани. Преодолевая ощущение неловкости, он подошел ближе и стал разглядывать картину, стоявшую на мольберте.

 Она изображала гостиницу с задней стороны: искрящиеся каменные стены, раскрытые окна, цветы и зелень, гостеприимно распахнутая дверь кухни.

 Шаннон совсем не хотела откладывать кисть, но раз уж пришлось, то взяла в руки тряпку и начала тщательно ее вытирать, чтобы чем-то занять руки.

 – Ну, и что вы думаете? – спросила она, кивая на картину.

 – Мне нравится. – Он тщетно подыскивал еще какие-нибудь слова и не находил их. – Она закончена?

 – Да. Только что.

 – Очень здорово. – Мерфи чуть не выронил коробку с яйцами, которую нес для Брианны. – Здорово, – повторил он.

 – Я уже поняла. – С легкой улыбкой Шаннон повернулась, чтобы начать собирать кисти и тюбики с краской. – Вы были очень заняты все время?

 – Я? Да… – Она заглянула ему в лицо, и в голове у Мерфи все смешалось. – Да… занят, – повторил он и, разозлившись на самого себя, добавил с неоправданной горячностью: – Вот, принес Брианне. Здесь яйца. Она просила. – Рискуя выронить их, он снова взмахнул коробкой.

 – Яйца, – Шаннон чересчур пристально уставилась на картонную коробку. – Вижу.

 После чего наступило молчание.

 Со своего обычного места на кухне Брианна видела обоих. «Только посмотрите на них, – сказала она

 самой себе. – Ведут себя совсем как дурачки. Надо помочь, а то до вечера простоят там, словно статуи в парке».

 – Эй, Мерфи! – приветливо крикнула она. – Принес то, что обещал? Тащи сюда и попробуй рулет, который я сделала. По новому рецепту.

 – У меня… – начал он, но Брианна уже скрылась в недрах кухни. Он в замешательстве посмотрел на Шаннон. – Может, отдадите ей коробку, а я… У меня много дел.

 – Мерфи! – Надо наконец прекратить эту ерунду, сказала самой себе Шаннон. Все равно из этого ничего не выйдет, пока я здесь. Только прибавит неловкости. – Мерфи! – Она положила руку ему на рукав, почувствовала, как напряглось его тело. – Вас не было тут около недели, но я знаю, как привыкли вы все часто видеться друг с другом. И я не хочу, не имею права быть препятствием.

 Он опустил глаза на ее руку, потом посмотрел в лицо.

 – Я думал, будет лучше, если я… Вы же сами говорили.

 – Сожалею об этом. Я не должна была, не имела права. Мы ведь остались друзьями, так? Он продолжал смотреть на нее.

 – Вы не гуляли по полям все эти дни.

 – Да. Думала, так будет лучше, и тоже раскаиваюсь в этом. – Ей хотелось добавить, но она не осмелилась, что все эти дни ей не хватало его. – Вы очень разозлились на меня?

 – На себя больше. – Он уже вернулся к жизни. Ее глаза, в которых можно было прочесть просьбу о прощении, враз исцелили его. – Хотите рулет по новому рецепту? – спросил он, повеселев.

 Она не сразу улыбнулась.

 – Да… пожалуй.

 Когда они вошли на кухню, Брианна облегченно вздохнула.

 – Спасибо, Мерфи. – Она взяла у него из рук коробку с яйцами. – Они мне нужны для блюда, которое я готовлю к нашей вечеринке. Видел уже новую картину Шаннон?

 –Да.

 Он снял шапку, повесил на вешалку у двери. Брианна сочла нужным для разрядки ситуации заговорить вновь:

 – Рецепт этого рулета мне дала немка, что жила у нас на прошлой неделе. Шаннон ее помнит, верно? Миссис Метц. У которой голос как иерихонская труба.

 – А сама как полковой командир, – засмеялась Шаннон. – По утрам выстраивала всю свою команду – трех детей и мужа – и проводила инспекцию и инструктаж.

 – Зато выглядели все с иголочки. Попробуйте рулет и скажите честно ваше мнение.

 Но дегустация была прервана телефонным звонком.

 – Я возьму трубку, – сказала Шаннон, она стояла рядом с телефоном. – Отель «Терновник». – Она помолчала, лицо у нее выразило крайнее удивление – Тод? Это ты? Да, я. – Она засмеялась. – По-ирландски я еще говорю не очень хорошо, извини.

 Мерфи, скривив губы, уселся за стол.

 – Тод, – пробурчал он свирепо, обращаясь к Брианне. – Это имя такое или кличка?

 – Перестань! – Она толкнула его в бок. – Что ты себе позволяешь?

 Шаннон тем временем продолжала говорить:

 – Да. Все превосходно. Прямо как в фильме «Местный герой». Помнишь? С Бертом Ланкастером. Да. Да. Что делаю? Гуляю и ем. Ем и гуляю. И еще рисую.

 – Господи, Шан! – голос Тода в трубке звучал удивленно и сочувственно. – Тебе не осточертело там?

 – Нет. Совсем нет.

 – На тебя непохоже. Когда вернешься?

 – Точно не знаю. – Она крутила в руках телефонный шнур. – Наверно, через пару недель.

 – Но ты ведь и так торчишь там около месяца! Неужели правда? Она продолжала вертеть шнур. Ей так не показалось. Верно, Тод ошибается.

 – У меня три недели отпуска. И еще за свой счет. – Она не то оправдывалась, не то говорила с вызовом – сама не могла понять. – Как там дела у вас?

 – Как всегда. Нормальный сумасшедший дом. Тебе там хорошо, в ирландской тиши. А на нашу контору обрушились Гольфстрим и Тайтус.

 Она не без труда вспомнила эти фамилии заказчиков. Тайтус, кажется, тот, для которого она делала рекламу автомобильных покрышек.

 – Гольфстрима можешь взять себе, Тод.

 – Почему бы нет? Ты не думаешь, надеюсь, что я хочу подсидеть тебя?

 – Не думаю, Тод.

 – У нас уже готовятся к осенне-зимней кампании, Шан. Начальство не забыло и тебя. Мы все ждем твоего возвращения. А я особенно.

 Она ощутила легкий укол в висок – примета приближения головной боли,

 – У меня еще дела, Тод. Мои, личные.

 – Понимаю. Тебе нужно обрести почву под ногами. Но я скучаю без тебя. Слышишь, Шаннон? У нас не все ладилось последнее время, я был не очень внимателен, знаю. Мы обсудим это и вернемся к прежним отношениям.

 – Ты по-прежнему смотришь тот занудный сериал?

 – Перестань, Шан. Позвони мне денька через два и сообщи номер рейса и время прилета. Я встречу тебя в аэропорту, мы раздавим бутылочку и забудем обо всем плохом.

 – Я вернусь, Тод. Спасибо, что позвонил.

 – Не задерживайся, прошу тебя. И не забывай, что у любого начальства короткая память.

 – Учту это. Пока.

 Вешая трубку, она обнаружила, что шнур совсем запутался у нее между пальцами. Его пришлось разматывать.

 – Это из Нью-Йорка, – смущенно сказала она, не оборачиваясь к Брианне и Мерфи. – Приятель с работы. – Прежде чем повернуться, она проверила, все ли у нее в порядке с выражением лица, и попыталась изобразить на нем улыбку. – Ну, как новый рецепт?

 – Попробуй сама. Лучше с чаем. – Брианна поставила перед ней кружку. Ей хотелось чем-то утешить Шаннон, она чувствовала, что телефонный разговор вывел ее из равновесия, но совершенно не представляла, как это сделать. И тут до нее донесся детский крик. Или ей показалось? – По-моему, это Кейла, – обеспокоенно сказала она.

 И поспешила к дочери, оставив Мерфи одного на поле битвы.

 Шаннон не притронулась к рулету, у нее пропал всякий аппетит.

 – В бюро ждут не дождутся моего возвращения, – сказала она с усмешкой, не поднимая глаз от стола.

 – Он ждет вас, – поправил ее Мерфи и уточнил,

 когда она взглянула на него: – Тод хочет, чтобы вы скорее вернулись.

 – Он взял на себя часть моей работы, пока я в отъезде. У него и своей хватает.

 – Он ждет вас как манны небесной, – повторил Мерфи.

 Вместо ответа Шаннон усердно занялась рулетом. Потом небрежно произнесла:

 – Он говорил, что накопилась масса дел. И не все вопросы решены. У нас с ним перед моим отъездом было жаркое обсуждение.

 – Обсуждение, – подхватил Мерфи. – Уж скажите лучше «ссора». Разлад. Она чуть улыбнулась.

 – Нет. Тод не из тех, кто ссорится. Он обсуждает. Он очень цивилизованный человек.

 – И сейчас, по телефону, тоже пустился в обсуждение? Потому вы так взволнованы?

 – Нет, он просто говорил, что меня ждут на работе. Как можно скорее. И совсем я не взволнована.

 Мерфи осторожно взял ее беспокойные руки в свои, слегка стиснул, заставив взглянуть ему прямо в лицо.

 – Вы предложили мне быть вашим другом, – мягко сказал он. – Я пытаюсь, хочу им быть. Но я… мне нужно больше знать о вас.

 Она молчала – казалось, думала, взвешивала, что говорить и говорить ли вообще. Потом медленно произнесла:

 – Меня многое тревожит. Чем дальше, тем больше. Такого раньше не было, и это смущает. Раньше я знала, чего хочу и как этого добиться. В этом смысле я в своего отца – он умел хорошо анализировать. Хотя, боже, что я говорю! Какого отца! – Она отняла свою руку у Мерфи, заговорила более возбужденно: – У меня все сложилось неплохо, я сама всего добилась. Работа в престижной рекламной фирме, квартира в хорошем районе Нью-Йорка, членство в популярном клубе. И в самое последнее время… общение с привлекательным человеком, моим коллегой. Свободное, ни к чему не обязывающее общение. – Она смотрела на крышку стола, не на собеседника, произнося все это. – С человеком, который разделял мои интересы. А потом… – Она снова задумалась. – Потом все как будто рухнуло, уплыло куда-то. И нет сил восстанавливать…

 – Но вы хотите это сделать? – настойчиво спросил он, потому что она долго молчала.

 – Не знаю. У меня какой-то провал. Я потеряла почву под ногами. Этот телефонный звонок напомнил мне о том, кто я и где живу. Но я уже не там, а сама не знаю где. И я не могу не думать о родителях. Они со мной. Хотя я никогда уже не скажу им «доброе утро» или «спокойной ночи». Никогда.

 Он молча обнял ее, она прижалась лбом к его плечу, ее слезы падали ему на рубашку.

 – Хочу, чтобы они были со мной, – всхлипнула она. – Зачем люди умирают? Я даже не смогла с ними попрощаться. Отец умер, когда меня не было, а мать… Я повысила на нее голос, а она уже умирала. А я…

 – Они не уходят насовсем, – заговорил наконец Мерфи. – Они остаются с нами, в наших сердцах. Разве не слышите вы порою их голоса, не видите улыбки, движения рук? Не пьете с ними вместе чай?

 Ее рыдания стали затихать. Она подняла заплаканное лицо.

 Как хорошо, пришло ей в голову, что она решилась выплакаться. Не стесняясь, вволю. Глупо столько времени сдерживать слезы, носить в себе, копить.

 – Да, – губы ее дрогнули в подобии улыбки, – я недавно завтракала с ними, с моими покойными родителями. И все было так хорошо.

 – Вот видите. Они не покидают нас навеки.

 Она устало прикрыла глаза, ее голова склонилась ему на грудь. Ее успокаивало равномерное биение его сердца, которое стучало ей в ухо. Как все-таки хорошо, когда можно вот так прислониться и ощутить надежность, умиротворение, и тебе передается уверенность другого существа.

 – Перед заупокойной мессой, – тихо заговорила она, – когда хоронили мать, рядом со мной был священник. Тот же, кто незадолго перед этим хоронил отца. Мужа моей матери. Священник был полон сочувствия, он утешал меня, говорил, как всегда в таких случаях, о вечной жизни, о вознаграждении, которое получат мои родители на небесах, поскольку были настоящими католиками и хорошими людьми.

 Она крепче прижалась к Мерфи, как бы в последний раз, затем отстранилась.

 – Он хотел, конечно, утешить меня, тот священник, и это ему удалось, наверное. Но совсем ненадолго. То, что сказали вы, – она опять слегка улыбнулась, – почему-то помогло больше.

 Мерфи ответил с полной серьезностью:

 – По-моему, вера – это когда умеешь помнить. И воспоминания должны приносить облегчение душе, а не ранить ее еще сильнее. – Он осторожно вытер большим пальцем остатки слез на ее щеке. – Вам лучше? Я могу еще побыть с вами. Или схожу за Брианной.

 – Нет, все в порядке. Спасибо. Он поцеловал ее в лоб.

 – Тогда пейте чай. Я подолью горячего. И не тревожьте себя мыслями о Нью-Йорке, пока не почувствуете, что готовы к нему.

 – Неплохой совет. Я рада, что вы появились, Мерфи. Не исчезайте опять надолго. Ладно?

 – Буду все время поблизости. – Он снял шапку с вешалки. – Вы придете снова на поле? Хочу увидеть ваши картины при ярком солнечном свете.

 – Приду. – Он был уже в дверях, когда Шаннон его окликнула. Мерфи остановился.

 – Нет, ничего…

 – Лучше сказать сразу, – посоветовал он с усмешкой, – чем ходить вокруг да около.

 – Я хотела… Я вижу, как вы все здесь дружны. Сначала казалось, даже слишком. Меня раздражали такие отношения, они выглядели чересчур навязчивыми. Но потом, потом я поняла. Если бы то, что случилось у меня, произошло не в Америке, а здесь… Там я себя ощущала такой одинокой. Хотя у меня немало знакомых. Но тут, я знаю, было бы по-другому.

 – Мы были бы с вами, – заверил Мерфи. – Как же иначе? Это обязанность друзей. Даже не обязанность, не то слово, а, как бы это сказать, необходимость.

 – Так я и думаю.

 Эти слова она сказала как бы себе и потом посмотрела на Мерфи долгим взглядом – таким долгим, что он почувствовал неловкость и даже вытер рукой подбородок: уж не осталось ли на нем следов от рулета?

 – Что? – спросил он наконец.

 – Ничего. Так… – Она рассмеялась. – Куча всяких мыслей.

 Несколько озадаченный, он вернул ей улыбку и сказал:

 – Значит, скоро увидимся. Да, вы придете все-таки на наше сейли? На вечеринку?

 – Неужели думаете, пропущу ее?! Не надейтесь!