• Сестры Конкеннан, #3

Глава 15

 Из дома Мерфи слышалась музыка, когда Шаннон подъехала туда с Брианной и ее семейством. Понадобилась машина, потому что Брианна набрала неимоверное количество еды и еще был ребенок, так что пешком они всего бы не дотащили.

 Что сразу поразило Шаннон возле дома, это обилие всех видов транспорта, уставленного в один ряд вдоль дороги.

 – Дом набит битком, – удивилась она, помогая Брианне вынимать из машины сумки и пакеты.

 – О, на машинах только те, кто издалека. Многие прибыли на своих двоих. Грей, осторожней с кастрюлей! Ты прольешь бульон.

 – Если б у меня было три руки… – проворчал он.

 Они вошли в дом, и Шаннон удивилась еще больше: казалось, население всего графства Клер заполнило помещение. Прежде чем она сделала несколько шагов, ее уже познакомили с десятком людей и еще столько же, если не больше, приветствовали ее издали.

 Из гостиной неслись звуки флейт и скрипок, там уже танцевали. Тарелки с едой плыли в поднятых руках идущих, стояли на коленях у сидящих. Стаканы с напитками передавались из рук в руки.

 Еще больше народа набилось в кухню, где кувшины, тарелки, блюда, стаканы теснились на столах и шкафчиках. Здесь уже начала хозяйничать Брианна, а ее малышкой занимались по очереди опытные мамаши и бабушки.

 – Сюда, Шаннон! – Брианна помогла ей разгрузиться от сумок, объяснила присутствующим, что они видят перед собой человека, не знающего, что такое «сейли», и никогда не бывавшего на нем.

 – Держи крепче, девушка, – одна из женщин протянула Шаннон тарелку с закусками. – Будешь прохлаждаться – останешься без еды. Все умнут до крошки.

 – Дайте ей пива!

 – И вина!

 – Вся деревня сейчас тут. Тим О'Малли закрыл пивную и сам пожаловал сюда! Верно мы говорим, Элис? Твой парень отбил всех посетителей у Тима!

 Шаннон посмотрела на женщину, к которой только что обратились. У нее была молодая фигура, кофейного цвета волосы, глаза – точь-в-точь как у Мерфи.

 – Мой парень, боюсь, умрет от голода, – сказала она со смехом. – Сунули в руки скрипку и не отпускают. Дайте ему хоть кусочек хлеба. – Увидев Брианну, она спросила: – А где же ваш ангелочек? Мы столько о ней говорим.

 – Он здесь, этот ангел, – вмешался Грей. – Совсем недалеко. Пойдемте, отведу вас. Только сначала познакомьтесь с нашей гостьей из Америки. Мисс Шаннон Бодин. Миссис Бреннан.

 – Рада видеть вас, миссис Бреннан, – Шаннон торопливо проглотила кусок пирога. Надо бы еще что-го сказать? Но что? – Мерфи много говорил о вас. Он вас очень любит.

 – Спасибо. Я сама чувствую это. А вы живете в Нью-Йорке и зарабатываете на жизнь как художник?

 –Да.

 На более пространный ответ Шаннон была неспособна. Вместо слов она отпила пива из бутылки, которую ей вручили вместе с едой.

 И тут на кухню с шумом ворвалась Мегги, и Шаннон готова была расцеловать ее как свою спасительницу.

 – Мы опоздали, – энергично объявила Мегги, – и Роган будет во всем винить меня. Поэтому говорю заранее: я не выбирала туалеты, а должна была окончить работу. Пока печь не остыла. – Она плюхнула Лайама на свободный стул. – Голодна как зверь! О, миссис Бреннан, вас я хотела увидеть в первую очередь!

 Мать Мерфи прорвалась навстречу Мегги из гущи гостей с распростертыми объятиями.

 – Господи, такая же шумная, как в детстве! Дай я тебя поцелую!

 – Сделаете это после того, как вручу вам подарок. Роган, неси его сюда.

 С кружкой пива в одной руке и большим пакетом в другой к ним подходил Роган. Шаннон, воспользовавшись суматохой, решила ретироваться, чтобы не беседовать с матерью Мерфи. Зачем? И о чем? Им обеим нечего сказать друг другу.

 Но невесть откуда взявшийся Грей преградил ей путь.

 – Куда ты, трусиха?

 – Пусти меня.

 – Ни за что!

 Шаннон увидела, как Элис Бреннан начала разворачивать темно-коричневую бумагу, в которую Мегги завернула свой «сюрприз». Окружавшие разразились криками одобрения, когда перед их глазами предстала картина, изображавшая Мерфи.

 – Ну точно как в жизни! – восхищенно воскликнула миссис Бреннан. – И, глядите, как повернул голову! Вылитый Мерфи! Лучшего подарка мне и не надо, Мегги. Не знаю, как и благодарить тебя.

 – Благодарите только за то, что передала его вам. А рисовала не я, а Шаннон. Вон она стоит!

 Все головы как по команде повернулись в указанном направлении.

 – Как у вас хорошо получилось, милая! – с чувством произнесла Элис. – Вы так верно его изобразили! А лошади какие! Как настоящие!

 Пока Шаннон думала, что ответить, в круг ворвалась невысокая черноволосая женщина.

 – Что там у тебя, ма? Покажи! – крикнула она. – Ух ты! Это наш Мерфи со своими лошадками!

 – Их всех нарисовала вот она. Шаннон Бодин. Женщина тут же повернулась к ней.

 – А, вот вы какая! А меня зовут Кейт, я его сестра и рада с вами познакомиться. Знаете, вы ведь первая, за кем он по-настоящему стал ухаживать.

 Если бы Грей снова не удержал ее, Шаннон наверняка убежала куда глаза глядят. Но этого не получилось, и она ответила, запинаясь от растерянности и раздражения:

 – Вы… Это совсем не так… – Под безжалостно-доброжелательными взглядами присутствующих она закончила тоном полной безнадежности: – Мы просто друзья!

 – Самое безопасное, когда за тобой очень ухлестывают, это подружиться, – глубокомысленно изрекла Кейт. – По себе знаю. А вы не могли бы как-нибудь на днях нарисовать моих детей? Прошу Мегги, но она не хочет.

 – Я уже объясняла тебе сто раз – я художник по стеклу, – сказала та. – И вообще не приставай к человеку. Она все свои картины подрядилась отдавать Рогану.

 – Ничего я не подрядилась! – в отчаянии воскликнула Шаннон. Господи, что они все к ней пристали!

 – Вот видишь! – Кейт торжествующе взглянула на Мегги. – Значит, она не будет задаваться, как некоторые, и нарисует, что просят. – Она снова обратилась к Шаннон: – Я приведу их всех, когда и куда скажете.

 – Отстань от девушки, Кейт, – вмешалась мать. – Лучше признайся, какую новость ты принесла нам всем. Я сразу увидела по твоему лицу!

 – Верно! Совсем забыла. Знаете, кто там сейчас у входа? Никогда не догадаетесь. Мейв Конкеннан собственной персоной!

 Послышались удивленные возгласы:

 – Вот это да!

 – Она не бывала на наших сейли лет двадцать!

 – Наверно, это к снегу!

 – Или к землетрясению!

 Брианна и Мегги обменялись взглядами и дружно двинулись к выходу.

 – Надо найти для нее тарелку, – деловито сказала Брианна.

 – И присмотреть, чтобы она ни с кем не затеяла свары, – добавила Мегги. – Пошли с нами, Шаннон, ты так благотворно повлияла на нее прошлый раз.

 – Ну… я не знаю… зачем?

 Но Мегги схватила ее за руку и потащила за собой. Что это ее сегодня, словно какой-нибудь манекен, переставляют с места на место?

 – Удивительно, что музыка не перестала играть, – говорила Мегги, пока они шли. – Значит, наша мать не добралась еще до музыкантов.

 – Мегги! – одернула ее Брианна. – Зачем ты так? – Они уже входили в гостиную. – Боже! – воскликнула Брианна.

 Это был возглас крайнего и радостного удивления, потому что она увидела: их мать сидит на стуле у стены с Лайамом на коленях, и что самое удивительное – ее нога отбивает ритм в такт веселой музыке! Весьма возможно, эти движения совершались бессознательно, но важен сам факт. И что на лице не написано отвращение или хотя бы неприятие. Сплошные чудеса, да и только!

 Лотти Салливан тоже была здесь – кружилась в танце с таким же пожилым и полноватым кавалером, как она сама.

 Однако на Шаннон появление Мейв Конкеннан не произвело такого ошеломляющего впечатления, как на остальных. Она вообще сразу же забыла о ней, потому что увидела Мерфи. Тот стоял на другом конце комнаты со скрипкой, прижатой к плечу, глаза полузакрыты, быстрые пальцы левой руки движутся по струнам.

 Он тоже заметил Шаннон, расплылся в улыбке и подмигнул, а потом с новой силой принялся водить смычком, а игроки на волынке и аккордеоне усердно помогали ему.

 – Что они играют? – спросила Шаннон у Бри-анны.

 – Называется рил святого Стивена, – ответила та, – наш хороводный танец. Невозможно устоять, верно? У меня ноги сами собой танцуют!

 – Вот и давай удовлетворим их желание, – сказал внезапно появившийся, как джинн из бутылки, Грей. – Пошли.

 И он увлек ее на середину комнаты.

 – Как легко и красиво она танцует, – не могла не восхититься Шаннон, наблюдая за Брианной.

 – Могла бы стать танцовщицей, обернись все по-другому, – сказала Мегги. – Ну, молитесь за меня, я пошла!

 Она направилась туда, где сидела мать.

 – Ну и дела! – услышала Шаннон голос рядом с собой. Это произнесла мать Мерфи. – Мейв Конкеннан сидит рядышком с Мегги на вечеринке, держит на коленях внука, и нога у нее танцует! И даже вроде улыбается, если меня глаза не подводят.

 – Вы, наверное, давно с ней знакомы, миссис Бреннан?

 – Чуть не с пеленок! Во всяком случае, много лет. И знаю – чего уж теперь скрывать! – как она испортила всем жизнь. И Тому, и себе, и девочкам. Но, кажется, сейчас успокоилась немножко. Дай-то бог!

 Шаннон молча кивнула. Она по-прежнему чувствовала стеснение в обществе этой женщины.

 – Вы уж простите мою дочку, – продолжала миссис Бреннан, – за ее болтовню на кухне. Она всегда сначала ляпнет, а потом думать начинает.

 – Ну, что вы, все в порядке, – пробормотала Шаннон. – Просто, что услышала, то и сказала.

 – Значит, простили? – улыбнулась миссис Бреннан. – А вот и другая моя дочь, Эйлин, и ее муж Джек. Вы познакомитесь с ними?

 Шаннон познакомилась не только с ними, но и с другими сестрами Мерфи, с его братом, а также с многочисленными племянниками, племянницами и двоюродными братьями. У нее распухла голова от обилия имен и от добрых пожеланий, а рука онемела от пожатий.

 И почти каждый из этой семьи считал своим долгом принести ей что-нибудь на тарелке или в бутылке, а Кейт, ни на секунду не умолкая, щебетала ей прямо в ухо.

 Время летело быстро, музыка делалась – или ей казалось? – все громче, воздух все жарче. Взрослые ели, пили, бродили, танцевали. Дети с гиканьем носились между ними; те, что помладше, постепенно засыпали у кого-то на руках.

 Царила атмосфера неподдельного веселья, благодушного флирта, полной отдачи танцам и музыке. И все это – естественно, непринужденно, раскованно. Люди чувствовали себя как рыба в воде – это сразу было видно. Они, не задумываясь и не мудрствуя лукаво, щедро отдавали дань традициям.

 «Это бы все запечатлеть на холсте, – подумала Шаннон. – Только как лучше – в ярких, броских тонах или в мягких, пастельных? И как быть с голосами, с музыкой? Каким образом их выразить? А без них картина будет неполной».

 Ох, как чудесно спела старинную балладу о любви древняя миссис Конрой! И ничего, что у нее такой надтреснутый голос – зато сколько подлинного чувства!

 Шаннон смеялась вместе со всеми над разудалой пьяной песенкой, спетой веселым пожилым толстяком; с замиранием сердца следила, как Брианна и Кейт исполнили какой-то, как ей показалось, немыслимо сложный танец. И вместе со всеми хлопала так, что покраснели ладони, когда музыка прекратилась и музыканты объявили, что намерены отдохнуть.

 К ней подошел Мерфи.

 – Не очень скучно?

 – Наоборот! Так здорово! Угощайтесь. – Она протянула ему свою тарелку. – У вас не было ни минуты, чтобы поесть. Все для народа!

 Он усмехнулся.

 – Зато честно заработал сандвич с ветчиной.

 – На чем вы еще умеете играть, кроме скрипки и концертины?

 – На всем понемножку… Видел, вас крепко атаковала моя семья?

 – Как их много! И все вращаются вокруг Мерфи, как планеты вокруг солнца, да?

 Он засмеялся, затем подмигнул и сказал:

 – Пришло время и для нас с вами потанцевать. Видите, другие музыканты уже спешат на смену? Он взял ее за руку, но она покачала головой.

 – Нет, Мерфи, я уже объясняла нескольким любезным джентльменам, что с удовольствием наблюдаю за танцующими, но сама так не умею. Все эти жиги, рилы, они не для меня.

 – Ничего, научитесь. – Он настойчиво вел ее в центр зала. – Сейчас они заиграют обычный вальс, я попросил их.

 Она в ужасе взглянула на него.

 – Вальс? В жизни его не танцевала. Он захохотал.

 – Вы шутите.

 – Ни капельки! Его почти не танцуют в тех клубах, где я бываю. Лучше я посижу, а вы идите.

 – Не бойтесь. Я покажу вам. – Его рука обняла ее за талию. – Положите руку мне на плечо. Вот так.

 – Я знаю позу, – сказала она с обидой. – Не совсем же я идиотка. Но что касается шагов, всех этих па…

 Он уже повел ее в танце, и она, невольно опустив голову, стала смотреть на ноги.

 – Счет тоже знаете, надеюсь?

 – Мерфи! Не издевайтесь!

 – Тогда – раз, два, три. Раз, два, три. На два и три быстрее. Ага, уже пошло! Молодчина!

 Ей нравилось все больше – сам танец, объятия. Однако она не приняла поощрения:

 – Не хвалите меня. Я довольно тупая ученица. Со мной надо много заниматься.

 – Мне совсем не трудно обнимать вас.

 – Мерфи! Мы же договорились. И не глазейте на меня так!

 – Я не могу иначе, когда танцую вальс. Так полагается. – Он несколько раз прокрутил ее вокруг их общей невидимой оси. – Чтоб вы знали: самое первое правило в вальсе – смотреть друг другу прямо в глаза. Тогда голова не закружится.

 «Может, оно и правда так, – подумала Шаннон, – но только в том случае, если глаза, в которые смотришь, не такие глубокие, абсолютно синие и не с такими длинными ресницами».

 – У вас ресницы совсем как у девчонок! – не удержалась она.

 – Да, помню, мы с сестрами в детстве спорили, у кого длиннее, и мерили их школьной линейкой.

 У нее кружилась голова – от танца, от выпитого пива, от его рук, от его глаз. Шаннон была как в полусне.

 – Какие удивительные глаза. – Кто-то словно говорил это вместо нее. – Я вижу их, когда сплю. И не могу не думать о вас, Мерфи. Почему так? Стараюсь – и не могу.

 Внутри у него все застыло, он как будто перестал слышать. Тишина. Потом снова прорвались звуки музыки, голоса. Он ощутил свое тело и прижатое к нему другое… ее – всю, от головы до ног.

 Она, вероятно, тоже не могла не почувствовать его состояние. Как он весь напрягся.

 – Дорогая, – сказал он с беспомощной усмешкой, – честное слово, я делаю все, чтобы выполнить обещание, которое вам дал, но…

 – Знаю. – Кажется, она произнесла это довольно громко. Но разве есть сейчас кто-то в этой комнате, помимо них двоих? И разве музыка играет не исключительно для нее и для него? – И, что касается вас, вы никогда не нарушите вашего слова, верно?

 Показалось ли ему, что она искушает его, или так оно и было? Он прижал ее еще крепче. Если такое было возможно.

 – Раньше за мною подобное не водилось, – ответил он на ее вопрос. – Но не вводите меня в грех. Уж не хотите ли сами, чтобы я не сдержал обещания?

 – Не знаю… ничего не знаю. – Она закрыла глаза, ее голова упала ему на плечо. – Я не отвечаю за свои слова, за то, что делаю. Мне нужно сесть, подумать. Я не могу нормально думать, когда вы прикасаетесь ко мне!

 Опять последние слова она почти выкрикнула, забыв, что они здесь совсем не одни.

 – Вы уже сделали свое дело, Шаннон, – ответил он ей тихо. – Свели меня с ума. – Он перестал танцевать, ослабил объятия. – И я скажу вам вот что. – Он уже вывел ее из круга танцующих и шел с ней вдоль одной из стен комнаты в поисках свободного места. – Вот что я скажу. Теперь дело за вами. Я не буду ни о чем больше спрашивать вас. Ни о чем просить. И причина тут не в гордости. Просто теперь ваша очередь решать.

 Да, тут не гордость – Шаннон была мысленно согласна с ним. Тут скорее честь. Такое же старинное слово, как «ухаживание». Если не старше.

 – Хватит тебе увиваться за девушкой! – Толстяк О'Малли хлопнул Мерфи по плечу. – Спой что-нибудь для нас.

 – Я занят, Тим.

 – Совсем он не занят! – Шаннон постаралась улыбнуться как можно непринужденней. – Правда, Мерфи, спойте. Я никогда не слышала, как вы поете.

 Поддерживая просьбу, она положила руку на его плечо.

 – Ну, раз публика настаивает. Что бы вы хотели?

 – Вашу любимую. Которая для вас больше всего значит.

 – Ладно. Только не исчезайте.

 – Куда же я исчезну?

 В ее тоне была какая-то смиренная безнадежность. Или ему почудилось?

 Мерфи отошел от нее, и вскоре рядом появилась Брианна.

 – Ну, как тебе твое первое сейли? – спросила она.

 – Прекрасно.

 – У нас не было такого вечера с того времени, как мы поженились с Греем. А когда возвратились после нашего медового месяца, нам устроили «бейкакс».

 – Это еще что такое?

 – Старый ирландский обычай. Люди после наступления темноты переодеваются в разные необычные одежды и заходят к вам в дом. О, Мерфи сейчас будет петь! Интересно, какую…

 – Свою самую любимую.

 – Значит, «Четыре зеленых поля».

 Мерфи уже начал, и все сразу стихли. Он пел в сопровождении простой свирели.

 И снова Шаннон не могла не удивиться. Она и не представляла, что в этой груди, в этом горле может жить такой голос – чистый, как ручей, естественный, как небо.

 Он пел песню о печали и о надежде, об утратах и о рождении вновь. И в помещении стояла тишина, как в церкви, а все глаза были устремлены на певца.

 А в общем, песня была о любви – к Ирландии, к земле, к родным и близким.

 Вслушиваясь в песню, Шаннон испытывала те же чувства, что и во время танца – они были даже сильнее. И главное среди них не возбуждение, нет, но приятие, согласие. И предчувствие, предвкушение. Все барьеры, построенные ею, рушились внутри нее. Они беззвучно падали и исчезали, таяли в незатейливой мелодии.

 Она была побеждена его голосом. Растворена в нем. В простых, безыскусных словах баллады. Теплые радостные слезы текли по ее щекам, и она не замечала их.

 Когда он закончил, никто не хлопал в ладоши. По комнате прокатился легкий гул, означавший благодарность, признательность певцу и безымянным авторам слов и музыки.

 Глаза Мерфи остановились на Шаннон, после чего он сказал что-то мужчине, который подыгрывал ему на свирели. Тот кивнул, и вот зазвучала веселая плясовая мелодия. Танцы возобновились.

 Она знала: он понял ее мысли, прежде чем сделал хотя бы один шаг по направлению к ней. Когда же подошел, она молча встала и взяла руку, которую он протянул.

 Они не сразу смогли выйти из дома – чуть ли не каждый останавливал его и хотел поговорить. Все то время, что они выбирались наружу, Мерфи ощущал, как дрожит ее рука, и еще крепче сжимал свои пальцы.

 Он повернулся к ней, когда они уже были за дверью.

 – Ты уверена?

 – Да, Мерфи. Но это ничего не изменит. Ты должен понять…

 Он поцеловал ее. Неторопливо, ласково, настойчиво. Не выпуская ее руки из своей, обошел дом, направился в сторону конюшни.

 – Сюда? – У нее расширились глаза, она испытала одновременно и смущение, и азарт. – Но ведь люди так близко! Мы не можем…

 Мерфи рассмеялся.

 – Игры на сене оставим для другого раза, Шаннон, любовь моя. Я возьму здесь кое-что с веревки.

 – Но куда же мы идем?

 Он снял два одеяла, сложил их, перекинул через руку, она вновь ощутила его пальцы на своем предплечье.

 – Идем туда, откуда все началось, – просто сказал он.

 Каменный круг! Сердце у нее снова гулко забилось.

 – Но как? Там же, в доме, твои гости!

 – Не думаю, что наше отсутствие будет замечено. – Он остановился, взглянул на нее. – Тебя это очень беспокоит?

 – Нет. – Она решительно покачала головой. – Совсем не беспокоит.

 Они шли через поле. Над ними светила луна – ярким ровным светом.

 – Ты любила считать звезды? – вдруг спросил он.

 – Не знаю. – Она подняла голову к небу. – Кажется, нет. Не пробовала. Он тихо засмеялся.

 – Дело не в количестве, а в том, что это невозможно. Какое это чудо – небо, звезды, бесконечность. Когда я гляжу на тебя, у меня такое же чувство. Это – чудо.

 Внезапно он схватил ее, поднял над землей и порывисто поцеловал – каким-то совсем юношеским неумелым поцелуем.

 – Можешь ты представить себе, что я несу тебя по темной витой лестнице в комнату с огромной кроватью, на которой пухлые подушки и розовые простыни с кружевной оторочкой? Как в книжках.

 – Мне ничего не надо представлять. – Она уткнулась лицом, губами в его шею. Внутри нарастало возбуждение. – Сегодня мне нужен только ты. И ты здесь, со мной.

 – Да, здесь. – Он повернул голову, окинул взглядом темное поле. – Мы здесь, с тобой.

 Каменный круг застыл под луною, словно в ожидании.