Глава 15

 Не успела Кэйси оглянуться, как наступил июль. На лесистых полянах было полно цветов, а в кухне, на окне, распустилась герань. По ночам неустанно стрекотали сверчки. Она подолгу лежала без сна, прислушивалась к ним, а ребенок беспрерывно шевелился у нее в животе. «Он спешит, – думала она. – Или – они». Дедушка был уверен, что у нее будет двойня. Он всячески пытался уговорить ее поехать в больницу, чтобы узнать наверняка. Но она отказывалась. Ей хотелось, чтобы это оставалось тайной.

 Она уже давно не могла спать крепким, глубоким сном, как раньше. Ребенок ей не позволял. Вернее, они не желали позволять. Кэйси без всяких исследований знала, что их двое. Ни один ребенок не мог быть таким активным. Атак все объяснялось просто. Когда один спал, другой вовсю веселился. И живот был просто необъятный.

 Кэйси приложила к нему ладони. «Я скорей всего не доношу до положенного срока, – размышляла она. – Близнецы, как правило, рождаются преждевременно».

 Закрыв глаза, Кэйси снова стала прислушиваться к движению внутри ее, ей нравилось ощущать растущую в ней жизнь. Кэйси представляла, как они будут выглядеть. «Это мальчик и девочка, – думала она, – с каштановыми волосами мягкого, теплого оттенка и темно-синими глазами». Размышляя о цвете глаз, она вспоминала о Джордане.

 Она слегка пошевелилась, почувствовав очередной весьма чувствительный толчок – определенно локотком. «Что это он делает? – удивилась она. – Сколько сейчас времени в Калифорнии? Еще достаточно рано, и Джордан, наверное, работает. Интересно, закончил он книгу?» Кэйси ужасно хотелось увидеть ее наконец на книжном прилавке, купить, принести домой и запереться с ней у себя в комнате. И опять вернуть себе все те часы, что они провели вместе в его кабинете. Она сбережет книгу для своих детей. Они никогда не узнают, что эту книгу написал их отец, но научатся восхищаться им. Они будут уважать писателя Джордана Тейлора.

 Элисон. Нет, она не забывала об Эдисон.

 Кэйси перекатилась на спину. Она писала девочке, как обещала, но ее непредсказуемые метания по всей стране лишали Элисон возможности отвечать. «Но теперь я, наверное, скоро получу от нее письмо. Я уже почти два месяца не двигаюсь с места. И написала ей почти три недели назад».

 Кэйси с трудом поднялась с постели и подошла к окну. Было жарко и душно. «Пожалуй, Элисон лучше забыть меня, – подумала она. – Вряд ли я могу пригласить ее сейчас. – И она погладила себя по животу. – Ну как ей все объяснишь, да еще чтобы Джордан ничего не узнал?»

 Толчки в животе вроде бы прекратились. Кэйси подошла к постели, легла и заснула.

 

 Доктор Бреннан смотрел, как Кэйси, стоя на коленях, полола грядки. Она просто цвела, и о ее физическом состоянии он не беспокоился. Она была олицетворением здоровья и силы. Она опять стала относиться к происходящему в жизни с обычной своей энергией. Он ею гордился.

 Правда, сильно сомневался относительно мудрости ее решения, но она была совершенно уверена в своей правоте. Он подумывал снова поговорить с ней о Джордане, но решил подождать до родов. Спорить с нею сейчас было бессмысленно, да, пожалуй, и вредно. Больше всего сейчас следует заботиться о будущем ребенке. И его матери. А остальное решится позже.

 – Не понимаю, зачем я посадила перуанские бобы, – пробормотала она, вырывая пробравшийся на грядку сорняк, – но мне нравится, какие они большие и круглые. Их, наверное, можно будет покрасить бронзовой краской.

 Она уселась на пятки и отряхнула руки.

 – А несколько помидоров уже созрело, – сказала она деду, – и ты сможешь славно поужинать ими и той кукурузой, которой Ллойд Крамер расплатился с тобой за свой аппендикс.

 Кэйси заслонила рукой глаза от яркого солнечного света и улыбнулась деду.

 – Да и сделка оказалась очень выгодной. Его аппендикс был в скверном состоянии.

 – Ты ужасно расчетливый человек. Кэйси протянула руку, и он помог ей подняться на ноги, она поцеловала его со своей обычной жизнерадостностью. Наконец старик видел перед собой свою прежнюю Кэйси. И это было замечательно.

 – Как ты думаешь, надо полить огород? Дождя не было уже неделю. Доктор взглянул на небо.

 – Полить – вернейший способ его вызвать. Дождик явно не помешал бы. От жары ты не спишь по ночам.

 – Не только от жары. – Кэйси похлопала себя по животу. – Не волнуйся, я не устала, – засмеялась она. – У меня энергии хватит на всех нас.

 – Ты сегодня пила молоко?

 – Смотри, моя морковь увядает, – ловко увильнула Кэйси от неприятной темы. – Надо бы полить.

 – Я полью ее, когда спадет жара, – дед знал все ее ухищрения. – Иди и выпей молока.

 – Меня вырвет, – пригрозила она.

 – Тебе не удавалось провести меня с тех пор, как тебе исполнилось двенадцать.

 Кэйси прищурилась. Она знала, что он точь-в-точь так же упрям, как она сама.

 – Я сделаю на обед картофельную запеканку и ванильный крем. А молока я уже выпила достаточно.

 – Растолстеешь.

 – Куда уж больше!

 И она поспешила в кухню, прежде чем дед успел что-либо ответить.

 Кэйси сидела в кухне и чистила картофель. Перед ней уже возвышалась маленькая, но неуклонно растущая картофельная горка. Было что-то успокаивающее в этом простом, не требующем умственного напряжения занятии. Она как-то незаметно для себя начистила куда больше, чем они с дедушкой могли съесть за ужином. «У нас останется. Придется потом доедать целую неделю. Вот эта – последняя, – пообещала она себе. – Или же пригласим на обед соседей».

 Дверь открылась, но она, не взглянув, продолжала чистить и чистить.

 – Можешь пригласить на обед парочку голодающих пациентов, – сказала Кэйси громко. – Я тут увлеклась. Знаешь, а в армии теперь картошку уже не чистят руками, ужасающее нарушение традиции. У них эти самые машины и…

 Она наконец посмотрела на дверь и замерла с недочищенной картофелиной в руке.

 Джордан смотрел, как бледность постепенно покрывает ее лицо. Он видел, как она потрясена и испугана. Этот страх заставил его сердце сжаться. Она уронила овощной нож, и ее руки нырнули под стол.

 «Господи, милостивый боже, – думала она в отчаянии. – Что мне делать? Что я ему скажу?»

 Он молчал и внимательно вглядывался в ее лицо. Волосы у нее стали длиннее, почти падают на плечи. Когда она успела стать прекрасной? Она всегда была хороша, привлекательна, незабываема. Но когда же она успела стать такой красивой? Он не мог отвести глаз от ее лица. Как долго он ждал! Как мечтал увидеть это лицо, светящееся радостью при виде его? Но сейчас оно выражало ужас, и в этом виноват он. Но еще не все пропало. Не может быть, что все пропало. Эти месяцы долгого, отчаянного ожидания не могли пройти бесследно.

 Интересно, ее кожа такая же мягкая и гладкая, какой он ее запомнил? Отшатнется ли она, если он коснется ее? Он боялся всего и способен был только неотрывно смотреть на Кэйси.

 Кэйси крепко сцепила руки под столом. Надо что-то сделать, что-то сказать. Она молчала, опасаясь, как бы не дрогнул голос.

 – Привет, Джордан, – она улыбнулась, вонзив ногти в ладони. – Проездом?

 Джордан сделал несколько шагов к ней, но их разделял стол. Стол мешал дотронуться до нее.

 – Я несколько месяцев ищу тебя. Слова прозвучали как обвинение. Нет, он не то хотел сказать. Он же поклялся себе, что будет спокоен, но спокойствие покинуло его в тот самый момент, когда она взглянула ему в глаза.

 – Искал? – Кэйси ухитрялась каким-то образом говорить ровно, даже немного холодно. – Извини. Я немного путешествовала. Что-нибудь неладно с книгой? По-моему, никаких недочетов быть не должно.

 – Прекрати! – закричал Джордан. «Господи, ну как можно сейчас на нее кричать?» – ужаснулся он, но остановиться уже не мог. Все, что помогало ему держаться все эти месяцы, рухнуло в тот же самый момент, когда он увидел ее снова. – Я полгода жил в аду. Как ты можешь сидеть и смотреть на меня так, словно я сосед, забежавший перемолвиться словечком?

 Он обогнул стол и, прежде чем она успела что-либо сказать, рывком поднял ее на ноги.

 – Черт возьми, Кэйси… И голос его замер, когда он увидел ее фигуру.

 – О господи! – прошептал он, скользя взглядом сверху вниз и снова вверх, к ее лицу. – Ты беременна?

 – Разве ты не видишь?

 Пальцы его разжались. Он отпустил ее. Он смотрел на нее так, словно видел в первый раз.

 – Ты… – и покачал головой, почти задохнувшись. – Ты носишь моего ребенка и ничего мне об этом не сказала.

 Она отступила на шаг.

 – Это мой ребенок, Джордан. Я никогда тебе не говорила, что он твой.

 Но она не успела дух перевести, как он уже крепко прижимал ее к себе. В глазах пылала ярость.

 – Погляди на меня, – процедил он сквозь зубы. – Погляди и скажи, что этот ребенок не мой.

 Снова в ее глазах мелькнул страх, и он отпустил ее. Ну почему он совершает опять ту же самую ошибку, из-за которой ее потерял? Джордан отвернулся, стараясь взять себя в руки. Он просто не готов к такому повороту событий. А как он мог быть готов? Джордан молчал, стоял спиной к ней, пытаясь найти в себе силы, чтобы говорить спокойно.

 – Ради бога, Кэйси, – сказал он тихо, – как ты могла скрыть это от меня? Независимо от того, что ты ко мне чувствуешь, я имею право знать.

 – Я думаю только о правах ребенка, Джордан. – В ее голосе звучало холодное отчаяние. – И мне нет дела до твоих.

 Он снова взглянул в ее лицо, готовый умолять, если понадобится. Он уже давно спрятал гордость в карман.

 – Не отталкивай меня, Кэйси, пожалуйста. Он дотронулся до нее, но, почувствовав, как она вся оцепенела, уронил руку. Он собирался высказать ей многое, когда нашел ее наконец, но сейчас, из сотни слов, остались только эти:

 – Я люблю тебя.

 – Нет! – И она в ярости влепила ему пощечину. – Не смей мне говорить этого! Не смей говорить мне это сейчас!

 Глаза ее, мгновение назад сухие, затуманились готовыми пролиться слезами.

 – Я бы все на свете отдала, чтобы услышать эти слова полгода назад. Все! Но вместо этого ты мне оставил записку и чек за услуги, словно я…

 – Нет, Кэйси. Ты не можешь думать, что…

 И он опять дотронулся до нее, а она снова оттолкнула его.

 – Я мало с кем спала, и ты, конечно, удивлен этим, да? – Она закрыла лицо ладонями, чтобы он не видел ее слез. – Но никто мне за это не платил, кроме тебя.

 – Кэйси, как ты могла так меня понять?! – Он был потрясен. – Выслушай меня. Все совсем не так.

 – Мне не нужны твои объяснения. Она отвернулась и, мотая головой, как безумная повторяла снова и снова:

 – Я хочу, чтобы ты уехал. Я хочу, чтобы ты уехал. – Вдруг она резко повернулась, открыв лицо и закричала:

 – Оставь меня в покое!

 – Как я могу это сделать? Неужели ты не понимаешь?

 – Я ничего не хочу понимать. – Она сделала несколько глубоких вдохов. – Не испытываю в этом потребности.

 Кэйси опять стояла к нему спиной и говорила совсем спокойно:

 – Извини, что я ударила тебя. Я никогда ни с кем так не поступала.

 – Кэйси, пожалуйста. – Он нежно коснулся ее плеча. – Просто сядь и послушай, что я скажу. Ты меня когда-то любила. И я не могу сделать вид, как будто этого не было, и просто взять и уйти.

 Она не двигалась. Не отвечала. Ее как будто не было здесь совсем. Джордан на секунду подумал, что, пожалуй, он опоздал. И все же, все же…

 – Ты только выслушай меня. А потом, если ты этого захочешь, я уйду.

 – Хорошо, – Она села на стул. – Я тебя выслушаю.

 Боже, но он не знал даже, с чего начать. Куда подевались все слова? Писатель, философ, психолог – дурак набитый, и ничего больше.

 – Когда я проснулся в то утро… Он замялся. Мысли беспорядочно метались в голове, чувства разрывали сердце. Кэйси носила его дитя. И вот сейчас она сидела перед ним, сложив руки на животе, и как будто защищала от него то, что принадлежало и ему.

 – Когда я проснулся, – продолжал он, – то готов был себя возненавидеть. Я вспомнил, как ворвался к тебе. Вспомнил все, что сказал тебе, что сделал. Ты еще спала. И я оставил записку, решив, что ты не захочешь меня видеть.

 – Почему ты так думал?

 – Боже милостивый, Кэйси, я же… – Он полгода пытался переварить свой поступок, а теперь ему надо было выразить это словами. – Ведь я изнасиловал тебя, – произнес он наконец с огромным трудом. – Я проснулся и увидел царапины на твоих руках.

 Джордан отвернулся. Он подошел к окну и схватился за подоконник, казалось, сейчас Джордан разломает его на куски.

 – И я буду жить с этим воспоминанием всю мою жизнь.

 Кэйси немного помолчала. Он честный, порядочный человек. Действительно, каково ему было все это время? Невыносимо сознавать, что ты способен на такой ужасный поступок. Бедный Джордан. Она была тогда в таком состоянии, что из-за своей боли не почувствовала его боль. Когда она прочла записку, то увидела в ней то, что хотела увидеть. Ей нужно было лишнее подтверждение своих страданий. Она могла бы уехать, так и не развернув бумагу.

 – Джордан. – Она подождала, пока он не повернулся к ней. – То, что случилось той ночью, – далеко не изнасилование. Я могла тебя остановить, я могла продолжать сопротивляться. Но ты помнишь, я поступила иначе.

 – Да какая разница! – Он подошел к ней. – Я был пьян и с ума сходил от злости. Я не помнил себя и бог знает что мог натворить. Может, как раз оттого, что ты перестала сопротивляться, зверь во мне уснул вновь. Он замолчал, не сводя с нее глаз.

 – Думаю, ты должна знать, что в ту ночь я собирался просить тебя выйти за меня замуж.

 Джордан увидел в ее глазах потрясение, но всего на секунду, потому что она закрыла глаза. И дальше слушала его так, не открывая глаз.

 – Когда я приехал домой после встречи с Гарри и узнал, что ты уехала, я просто не поверил. Это было чудовищно. Потом я разозлился. Так было легче. Ты перевернула мою жизнь, ты вновь заставила меня чувствовать, но, когда ты стала для меня всем, ты ушла. И мне хотелось ответить тебе тем же. Хотелось, чтобы ты тоже страдала.

 Она все еще сидела, закрыв глаза, а он, всматриваясь в ее лицо, говорил:

 – Несколько недель, тех первых недель после того, как ты вошла в мою жизнь, я убеждал себя, что не могу любить тебя по-настоящему. Слишком быстро – для настоящей любви. Меня тянуло к тебе, но я все уговаривал себя, что так не бывает. Если бы я не был таким дураком, я бы тебя не потерял. Ты была свободна и поступала, как хотела. Я принимал твои бесценные дары и боялся слишком много дать тебе взамен.

 Кэйси открыла глаза.

 – Все равно, нам слишком многое мешает даже сейчас, Джордан. Пожалуйста, не говори больше ничего.

 – Но ты обещала выслушать меня. Я не сказал тебе всего.

 Он видел, что она снова прикрыла руками живот. «Что плохого я могу сделать нашему ребенку? – подумал он. – Что она Напридумывала себе?» Но он все равно продолжал, в отчаянной попытке все исправить:

 – После нашей последней ночи, когда ты ушла, я старался тебя позабыть. Я убеждал себя, что ты мне лгала. Я говорил себе, что ты играла мной. А потом я вспоминал, как ты смотрела на меня, когда впервые призналась мне в любви, и все начиналось сначала. Ты уехала, потому что я не мог дать тебе того, что ты хотела. Я догнал тебя и нанес тебе душевную рану, потерял свой последний шанс.

 – Джордан, что сделано, то сделано. Не надо.

 – Я попытался жить без тебя. Он сел на корточки перед ее креслом, так что их глаза были почти на одном уровне.

 – Но жизнь моя стала бесцветной. Ты унесла с собой все краски бытия. И я стал тебя искать.

 – Стал искать? – повторила Кэйси.

 – Первое твое письмо Элисон получила из Монтаны. Я помчался туда и узнал, что ты уехала тремя днями раньше. Всего три дня. Какая малость! А я опять потерял тебя. Ты не оставила никакого адреса. Я бестолково метался туда-сюда, хотел было нанять сыщика, но потом вспомнил…

 Он опять сделал паузу и встал.

 – Я подумал, что ты должна сейчас чувствовать, и вернулся обратно, молил небо, чтобы ты снова написала Элисон.

 Джордан провел рукой по волосам, вновь переживая былое отчаяние.

 – Каждый раз, как Элисон получала письмо, я старался нагнать тебя. Однажды мы разминулись всего на пять часов. Тогда я думал, что сойду с ума. Я понимал, что не могу все время оставлять Элисон. Я начал думать, что отныне жизнь моя будет состоять из вечной погони за тобой. А потом пришло это письмо. Ты писала, что собираешься несколько месяцев пожить у дедушки. Элисон не помнила себя от радости. Разлуку с тобой она переживала очень тяжело.

 Кэйси судорожно сжала руки в кулаки.

 – Не надо об этом.

 – Извини. – Он взял ее руку в свои и стал тихонько поглаживать. – Как только она получила письмо, она сразу же захотела поехать к тебе, повидаться. Она говорила, что ты ее приглашала.

 – Да, приглашала.

 Кэйси отняла руку. Она еще не могла позволить ему прикасаться к себе. У нее не хватит сил отослать его, если ее тело вспомнит его прикосновения.

 Джордан посмотрел на свою руку, словно не мог понять ее назначения, и сунул в карман.

 – Я не хотел оставлять ее на попечение матери, даже на несколько дней. И сказал, что мы поедем вместе.

 – Так Эдисон здесь? – Кэйси невольно просияла. – Где она?

 – Здесь, совсем недалеко. – Джордан почувствовал зависть. Улыбка предназначалась Эдисон, а не ему. – Я хотел увидеться с тобой наедине. Она в гостинице. Там живет семья с двумя детьми, которые с ней подружились. Она надеялась, что я привезу тебя к ней.

 Кэйси покачала головой.

 – Я не могу поехать, но очень бы хотела повидать Элисон. Ты привезешь ее сюда?

 Джордана опять кольнуло в сердце. Он проигрывал свою битву за Кэйси и был бессилен это предотвратить.

 – Конечно, если ты хочешь. Остаток лета мы используем, чтобы подыскать себе дом.

 – Зачем? Какой дом?

 Он должен был о чем-то говорить, все равно о чем, лишь бы удержаться, чтобы не умолять ее.

 – Да вот как раз перед Рождеством я решил, что Элисон надо уехать из нашего дома, подальше от моей матери. Девочка в этом просто нуждалась. Я уже подготовил все бумаги, по которым передавал матери права наследства. Нам не нужен такой огромный дом. Я сказал Элисон, что мы будем вместе искать, где поселиться. Конечно, постараемся осесть на новом месте к началу занятий в школе.

 Джордан сдерживался изо всех сил. Снова повернувшись к ней, он со страстью сказал:

 – Только не проси меня уйти, Кэйси, теперь, когда я наконец тебя нашел. Не отворачивайся от меня. Ты не можешь меня прогнать, прогнать от себя и от нашего ребенка.

 – Моего ребенка, – поправила Кэйси и встала. «Я буду сильнее стоя», – решила она.

 – Нашего ребенка, – упрямо не сдавался Джордан. – Ты не можешь изменить этого. У ребенка есть отец и мать. Если ты не хочешь подумать обо мне, подумай о ребенке.

 – Я и думаю о нем! – Она прижала ладони к вискам. Может быть, это снимет напряжение. – Я не ожидала, что ты сюда приедешь. Не ждала твоей любви. Но я знала, что мне надо делать.

 – Я же приехал. Я здесь. – Джордан ласково обнял ее за плечи. – И я люблю тебя. Всем сердцем.

 – Нет. – Кэйси поспешно отступила назад, качая головой. – Не прикасайся ко мне.

 Глаза ее были закрыты, поэтому она не видела, как Джордан на нее смотрит.

 – Я уже решила, что мне делать и как жить. Я не могу позволить себе думать о тебе, о нас. Я должна все помыслы отдать ребенку. Я не могу подвергать его всяким экспериментам.

 – Экспериментам? – начал было Джордан, но она его перебила:

 – Я не хочу, чтобы его возили с одного побережья на другое. Он должен знать, где его дом. Никто не будет рвать его на части. Я этого не позволю. На этот раз все решаю я сама.

 Кэйси уже рыдала, закрыв лицо руками. И он не знал, как ее утешить.

 – Это мой ребенок. Это не имущество, которое можно разделить пополам. Она может постараться отнять его у меня. Я потеряла тебя. Я потеряла Элисон, но ребенка я не уступлю. Это меня убьет. Я никогда не скажу, что он твой. Твоя мать не сможет отобрать у меня ребенка!

 – О чем ты говоришь? – Он, забыв обо всем, схватил ее руки и отвел ладони от лица. – О чем ты?

 Кэйси не отвечала, только дышала часто-часто. Казалось, она сейчас даже не помнила о вырвавшихся у нее словах.

 Джордан прищурился. Глаза у него стали совсем узкие, как щелки.

 – Моя мать имела какое-нибудь отношение к тому, что ты уехала? – спросил он очень настойчиво.

 Кэйси хотела отрицательно замотать головой, но ее остановил его взгляд.

 – Ты все равно не умеешь врать, так что и не пытайся. Что она тебе сказала? Что она сделала?

 Кэйси не отвечала. В ее глазах снова появился страх, но на этот раз он знал, что не он причина этого страха.

 – Ты мне расскажешь все сейчас же и во всех подробностях, – сказал он очень спокойно и уверенно. – Что между вами произошло?

 – Очень хорошая мысль, – проговорил доктор Бреннан, входя в кухню.

 Джордан посмотрел на него, но руку Кэйси не выпустил. Никто не помешает ему узнать всю правду.

 – Незачем прибегать к дубинке, сынок, – сказал он, улыбаясь Джордану. – Я ей говорил, как только она явилась домой, что она должна была все тебе рассказать.

 – Дед, не вмешивайся.

 – Не вмешивайся! – возмущенно повторил он. – Ты всегда была дерзка на язык.

 – Дед, ну пожалуйста. – Кэйси вырвала свою руку из ладоней Джордана. – Тебе нужно держаться от этого подальше.

 – Черта с два! – рявкнул он на внучку. – Этот человек имеет право знать, что происходило за его спиной. Все, Кэйси, твоя игра в одиночество кончилась. Я все ему выложу.

 Она затрясла головой.

 – Ты забываешь об Эдисон.

 – Кэйси, он позаботится об Элисон. Любому дураку это ясно. Так ты ему сама обо всем расскажешь или предоставишь это мне?

 – Лучше вы, – Обратился Джордан к доктору Бреннану. – Мне нужна вся правда.

 – Разумно. А ты, Кэйси, сядь и помолчи, – приказал дедушка.

 – Нет, я не хочу.

 – Кэтлин, сядь!

 Она было подняла подбородок при таком его тоне, но привычка долгих лет повиноваться старику взяла верх.

 – Ладно, Джордан. – начал доктор, – это не очень приятный разговор. Может, тоже сядешь?

 – Нет, – резко сказал Джордан, но тут же взял себя в руки. – Нет, спасибо, я постою.

 – А я сяду. Стар становлюсь.

 Доктор Бреннан удобно устроился в кресле.

 – Твоя мать, Джордан, поставила Кэйси перед выбором, – начал он, – полагаю, она превосходно разбирается в характерах людей, потому что, разумеется, заранее знала, какой выбор сделает Кэйси.

 – Пока ничего не понимаю.

 – Ну ладно, скажу напрямик. Твоя мать пригрозила, что по суду отнимет у тебя опекунство над Элисон, если Кэйси сию минуту не соберет свои вещи и не исчезнет, не попрощавшись.

 – Отсудит опекунство… – Джордан взъерошил волосы. – Но ведь это безумие. Ей не нужна Эдисон, да и в любом случае для предъявления иска не было никаких причин.

 – Я уже сказал, что она настоящий психолог, – и доктор Бреннан взглянул на внучку. Джордан, нахмурясь, проследил его взгляд и вдруг почувствовал, что силы его оставляют.

 – Господи, боже. – Он усталым жестом потер лицо. – Полагаю, она все узнала о детстве Кэйси. Но Кэйси должна была сказать мне.

 Джордан снова спокойно взглянул на доктора.

 – Я бы никогда не позволил своей матери безнаказанно угрожать ей.

 – Да, – согласился с ним доктор Бреннан, – но Кэйси не хотела рисковать спокойствием двух людей, которых она полюбила. Твоя мать пообещала судиться с тобой по обвинению в аморальном поведении.

 – Дедушка, – прошептала Кэйси.

 – Нет, все так все, Кэйси, все и сразу. – Он опять повернулся к Джордану:

 – Она предложила ей заплатить за молчание. Вот в этом заключалась ее единственная ошибка.

 Над кухонной раковиной было окошко, и Джордан взглянул туда, на горы, потом подошел поближе и высунулся из окна.

 – Да, трудно с этим справиться, – сказал он хрипло. – Я знал, что она способна на многое, но этого от нее никак не ожидал. Я благодарен, что вы мне все рассказали.

 Раньше он думал, что уже познал самый яростный гнев, самую невыносимую боль. Но, оказывается, он ошибся. И теперь он далеко не был уверен, какое из этих чувств сильнее.

 – Я сам переговорю со своей матерью. Доктор Бреннан, вы можете быть в этом уверены.

 – А я и уверен.

 Бросив взгляд на Кэйси, дедушка встал.

 – Пойду поливать огород. Он ушел, и в кухне воцарилось молчание. Кэйси глубоко вздохнула. Все высказано, все ясно. И говорить больше не о чем.

 – Надо приготовить чай. – Она встала и включила чайник.

 – Кэйси, у меня нет слов, я не знаю, как искупить все, что было.

 – Но ты не виноват, Джордан. И Кэйси открыла дверцы буфета.

 – Чай будет травяной. Дед не позволяет мне ничего возбуждающего.

 – Кэйси, пожалуйста, помолчи немного. Она остановилась и взглянула ему прямо в лицо. Джордан понял, что должен высказать ей все очень быстро и убраться восвояси, пока еще держится на ногах.

 – Во-первых, я тебе обещаю, что моя мать никогда и на шаг не подойдет к нашему, извини, твоему ребенку.

 У него сжалось сердце, потому что, говоря это, он отказывался от своих отцовских прав.

 – Я сам никогда не стану предъявлять никаких требований. Я обеспечу тебе финансовую поддержку, если ты ее примешь. И я пойму тебя и не буду настаивать, если ты от нее откажешься.

 – Джордан…

 – Нет, помолчи пока, я еще не все сказал. Быстрее, быстрее, пока он еще в силах, в темпе и толково. И бежать!

 – Ребенок твой, твой совершенно. Я даю тебе слово, что никогда ничего не потребую. Я знаю, как много для тебя значит Эдисон, и я оставлю ее у тебя на те несколько дней, что буду отсутствовать, улаживая дела с матерью.

 – Но это не имеет никакого значения, Джордан.

 – Это имеет значение для меня! – Он поднял руку, словно предупреждал себя, что нельзя терять самообладания. – Когда мы с Элисон устроимся на новом месте, я сообщу твоему дедушке наш адрес. Единственное, я хочу знать, когда родится ребенок и что с вами все в порядке.

 Эти его слова меняли все просто на глазах. То, что было важным час назад, теперь казалось полнейшей бессмыслицей. Люди, любящие друг друга, должны быть вместе.

 – Джордан, – начала она и внезапно вскрикнула, приложив руку к животу.

 – Что такое? – Он в панике схватил ее за плечи. – У тебя боли? Это ребенок? О господи, мне вообще не надо было приезжать. Я не должен был тебя волновать. Я позову дедушку.

 – Это необязательно, – улыбнулась Кэйси. – Просто ребенок брыкается, вот и все. Такой подвижный.

 Джордан взглянул вниз и медленно приложил ладонь к ее животу. Под ней неторопливо шевелилась новая жизнь. И он поразился этому простому чуду. Там росла часть его плоти, часть плоти Кэйси. Они вдвоем создали новое человеческое существо. И он почти ощущал контуры крошечной ступни, которая толкалась в его ладонь.

 Он поднял глаза. Они были полны слез и просветленной почтительной радости. Она положила свою ладонь на его.

 – Тебе не дано знать, какой он прыткий. Он сжался от мгновенно пронзившей его боли и сильно побледнел. Это первая и последняя встреча с его собственным ребенком. Больше он никогда не сможет прикоснуться к любимой женщине. Кэйси успела уловить перемену в его настроении. Джордан отвернулся и направился к двери.

 «Не дай ему уйти! – забило молотом сердце в ее груди. – Не будь дурочкой». «Ты рискуешь», – предупредил рассудок. «Ну и рискни», – возразило сердце. Боже, вечные споры сердца и разума, недолго и свихнуться. Пора прекратить это раз и навсегда.

 – Джордан! – окликнула она, прежде чем он коснулся дверной ручки. – Не уходи!

 А когда он повернулся, она была уже на середине кухни.

 – Ты нам нужен. – И она обняла его за шею. – Ты нужен мне.

 Ему очень хотелось броситься к ней, но он сдержался.

 – Кэйси, ты мне ничего не должна. И я не хочу…

 – Заткнись и поцелуй меня. Слишком много слов. Ты так давно меня не целовал.

 Она прильнула к его губам, и он застонал от счастья и облегчения.

 – Я тебя люблю. – Он осыпал ее лицо градом поцелуев. – Я каждый день буду это повторять. Слышишь? Я тебя люблю.

 – Да ты как следует целуй, покрепче, – прошептала она. – Нашим детям ты не повредишь.

 Он прижал ее к себе, упиваясь ее ароматом, ее теплом. Она его! Наконец-то она целиком принадлежит ему!

 – Детям? – внезапно встрепенулся он, слегка отпрянув. – Детям?

 – А разве я не сказала, что это двойня? Джордан негромко и удивленно рассмеялся.

 – Нет, не сказала.

 Он прижал ее к себе изо всей силы. Ему казалось, что теперь он ощущает биение двух жизней внутри ее.

 – Да нет, ты ничего не сказала. Ну как же я мог жить без тебя целых полгода? Да разве это была жизнь! – ответил он сам на собственный вопрос. – Я только сейчас и начинаю жить.

 И он поцеловал ее с такой страстью, словно пытался наверстать упущенное за полгода этим одним поцелуем.

 Он опять слегка отодвинул ее от себя и взглянул на нее пронзительно и нежно.

 – Я неразрывно связан с тобой, и теперь я хочу этого, Кэйси.

 – Мы связаны навсегда, и это прекрасно! – Она растворилась в его объятиях, о которых тосковала все это время.