- О'Харли, #2
Глава 9
— Даже если бы тебе завтра предстояла операция, сегодня ты все равно пойдешь на вечер! Мадди натянула на ногу высокую кроссовку.
— Что это ты строишь из себя важную шишку, Ванда?
— Ничего я не строю, — отрезала Ванда, надев пуловер Мадди с глазками и рассматривая себя в зеркало. — А ты иди домой, нарядись и отправляйся на вечер.
— Я же сказала, что устала, и у меня нет настроения.
— А я вижу, что ты просто расстроена.
— Вот еще выдумала… — Мадди нахмурилась и стала шнуровать вторую кроссовку. — Ничем я не расстроена.
Ванда уселась рядом с ней на скамейку.
— А то я не вижу!
— Не приставай, Ванда. У меня действительно плохое настроение.
Ванда недоверчиво на нее посмотрела:
— Ну, не хочешь рассказывать про своего парня, и не надо.
— Никакой он не мой.
— Как это?
Мадди тихонько вздохнула:
— Так. Он не мой парень, вот и все.
— Понятно. — Рассматривая свои ногти, Ванда решила, что этот оттенок красного лака как раз подойдет. — Но все равно он козел.
— Я этого не говорила… — И все-таки Мадди не удержалась и фыркнула от смеха. — Верно, козел.
— Дорогая, но они все такие. Только дело в том, что эту гулянку устроил нам мистер Валентайн-старший, и исполнительница главной роли не имеет права уйти домой, запереться в ванной и дуться там на весь белый свет.
— Почему обязательно в ванной? — усмехнулась Мадди, завязывая шнурки бантиком. — Я вполне могу это делать и в постели.
— Имей в виду, если ты не пойдешь, то я скажу, что ты считаешь себя слишком важной персоной для нашей компании.
— И кто тебе поверит? — фыркнула Мадди.
— Не бойся, все поверят, когда увидят, что тебя нет!
Мадди встала и начала расчесывать волосы.
— Послушай, почему бы тебе не оставить меня в покое?
— Потому, что ты мне нравишься.
Ванда только усмехнулась, когда Мадди нахмурилась.
— Просто я слишком устала, вот и все.
— Чепуха. Я репетирую с тобой уже несколько недель и вижу, что ты никогда не устаешь.
Мадди швырнула щетку для волос в раковину и посмотрела в зеркало на Ванду.
— А сегодня, представь себе, устала!
— Не устала, а злишься.
— Ничего подобного… — Мадди помолчала и неожиданно для себя призналась: — Пойми, там будет он. Я этого просто не вынесу.
Насмешливая усмешка Ванды сменилась сочувствием. Она обняла Мадди за плечи:
— Вы поссорились, да?
— Да, и серьезно. — Мадди быстро сморгнула навернувшиеся слезы.
— Но ты уже выплакалась?
— Вот еще! — Она гордо тряхнула головой, проглотив комок в горле.
— Ну и глупо. — Ванда потянула ее за руку на скамейку. — Давай, садись рядом и положи свою головку мне на плечо.
— Ванда, я даже не думала, что мне будет так тяжело! — едва выговорила Мадди и расплакалась.
— А кто об этом думает? — Ванда ласково похлопала ее по руке. — Если бы мы знали, как тяжело бывает с мужчинами, мы бы к ним и близко не подошли. И все-таки мы все равно к ним возвращаемся, потому что иной раз это самое хорошее, что только есть на свете.
— Это возмутительно, несправедливо!
— Да, детка.
— Он не стоит того, чтобы из-за него плакали. — Мадди вытерла мокрые щеки.
— Никто из них этого не стоит. За исключением одного-единственного.
— Понимаешь, Ванда, я люблю его! Ванда заглянула Мадди в лицо:
— По-настоящему?
— Да. — Она уже не вытирала слез. — Только… только он меня совсем не любит. И не хочет, чтобы я его любила. Я всегда думала, что если полюблю кого-то, то и он меня полюбит и что мы будем счастливы. А Рид считает, что любви просто нет.
— Ну, это его проблема.
— Нет, и моя тоже, потому что я все время пытаюсь переубедить его, а у меня ничего не получается. — Она прерывисто вздохнула, решив, что больше ни за что не станет плакать. — Теперь ты понимаешь, что я не могу пойти на вечер.
— Наоборот, тебе нужно обязательно там быть!
— Ванда…
— Послушай, если ты сейчас пойдешь домой и, как страус, спрячешь голову в песок, завтра будешь такой же несчастной. Ну-ка, скажи, что ты делаешь, когда зрители встречают тебя холодом и сидят как мумии?
— В такие моменты мне хочется спрятаться в своей уборной.
— Это то, чего тебе хочется, а что ты делаешь на самом деле?
Мадди вытерла слезы.
— Ну, остаюсь на сцене и изо всех сил стараюсь их расшевелить.
— Вот! Именно это ты и должна сделать сегодня вечером! И насколько я знаю мужчин, он сам начнет шевелиться. Я видела, как он на тебя смотрел, когда приходил на репетицию со своим отцом. Идем, нам нужно принарядиться.
Мадди готовилась к встрече с Ридом точно так же, как на встречу со зрителями. Она внушала себе, что прекрасно знает свою роль и если вдруг ошибется, то успеет все исправить, прежде чем кто-либо это заметит. Она выбрала платье без бретелек, узкое, соблазнительно облегающее тело, с разрезами по бокам до середины бедер. Если ей суждено было провалиться, то пусть это произойдет с шиком.
Но когда она уже стояла перед внушительным особняком Эдвина Валентайна, ей пришлось собрать всю свою волю, чтобы не сбежать.
Наконец она постучала. Она была готова снова увидеть Рида, собиралась держаться с ним холодно и небрежно. Но она не была готова к тому, что дверь он откроет сам. Она ошеломленно смотрела на него.
А он вцепился в стеклянную круглую ручку двери с такой силой, будто собирался сокрушить ее.
— Привет, Мадди.
— Привет, Рид. — У нее не было сил улыбнуться; хорошо еще, что она не рухнула прямо у его ног. — Надеюсь, я не слишком рано.
— Нет. Папа ждет тебя.
— Тогда я сразу пойду к нему поздороваться. — Из зала доносилась музыка. — Как я понимаю, вечер уже начался. — Она вошла, обойдя его застывшую на месте фигуру.
— Мадди.
Успев полностью овладеть собой, она небрежно оглянулась:
— Что?
— Ты… Как ты поживаешь?
— Нормально, вся в работе. — Позади него прозвенел дверной звонок, и она подняла бровь. — Кажется, у тебя тоже полно дел. Ну, еще увидимся. — И она быстро пошла по коридору, смаргивая слезы.
Вечер был в самом разгаре. Мадди вошла в зал и сразу оказалась в кругу веселых друзей, кому-то пожимала руки, кого-то обнимала, а одного музыканта, позволившего себе потянуться к ее губам, шутливо оттолкнула.
Заметив подругу, Ванда отделалась от пристававшего к ней саксофониста и поспешила ей навстречу:
— Я уж думала, ты испугалась.
— Как бы не так! Среди О'Харли трусов нет!
— Может, тебе будет интересно узнать, что последние полчаса молодой Валентайн глаз не сводил с двери.
— В самом деле? — Она хотела обернуться, но удержалась. — Ну, не важно. Давай выпьем. Может, шампанского?
— Да, мистер Валентайн не поскупился. Знаешь, он мне понравился, ужасно милый старикан. — Ванда взяла бокал шампанского и осушила его одним махом. — Держится вовсе не чопорно, будто мы нормальные люди.
— Мы и есть нормальные.
— Только никому об этом не говори! — Ванда кинула взгляд за спину Мадди и улыбнулась. — Фил пришел. Скажу тебе по секрету, я позволяю ему убедить меня, что у него серьезные намерения. Не обязательно благородные, но достаточно серьезные.
— Фил? — Мадди с любопытством посмотрела на партнера Ванды по спектаклю. — А у него действительно серьезные намерения?
— Кто его знает! — Ванда взяла еще один бокал с шампанским. — В этом-то и весь интерес!
Жалея, что не может с ней согласиться, Мадди подошла к накрытым столам, вокруг которых столпились вечно голодные артисты. Ешь, пей, веселись, сказала она себе. А завтра едем в Филадельфию.
— Мадди!
Она как раз выбирала, что ей взять, когда к ней подошел Эдвин.
— О, мистер Валентайн! Какой замечательный вечер!
— Называйте меня Эдвин, — попросил он и почтительно поцеловал ей руку. Мадди смутилась. — Не забудьте, вы обещали мне танец.
— И с удовольствием выполняю свое обещание. — Положив руку ему на плечо, она вышла с ним на паркет. — Я звонила родителям. Они в Новом Орлеане, но собираются прилететь в Филадельфию на премьеру. Надеюсь, вы тоже будете.
— Конечно! Знаете, Мадди, я страшно рад, что занялся этой пьесой. Что называется, тряхнул стариной. Хотя мне казалось, что уже пора остепениться, все-таки возраст.
— Какой там у вас возраст, это просто смешно!
— Вы еще слишком молоды. — Он дружески похлопал ее по спине. — А вот когда вам будет ближе к шестидесяти, то тоже подумаете и скажете себе: что ж, пора и отдохнуть, ты это заслужила. Успокойся и наслаждайся последними годами жизни.
— Последними годами! — Она усмехнулась, откинув назад волосы. — Как вам не стыдно!
— Что ж, дело идет к тому. — Он улыбнулся, и она подумала: «Ну почему Рид не унаследовал от него эти добрые темные глаза». — Когда я отошел от дел, то быстро понял, что мне скучновато со своими сверстниками в гольф-клубе. Мне нужно, чтобы вокруг меня кипела молодая, шумная жизнь. И Рид всегда помогал мне чувствовать себя молодым. Он мне не просто сын, а еще и самый верный друг.
— Он вас очень любит, — с едва заметной ноткой грусти сказала она, и Эдвин пристально посмотрел на нее:
— Да, я знаю. Я предоставил ему возможность самостоятельно вести наш бизнес, чтобы он на меня не оглядывался, не боялся, что я буду лезть со своими советами. И знаете, у него это здорово получается, я им очень доволен. — Он вздохнул. — Только вот он с головой ушел в бизнес, и мне кажется, это не совсем хорошо.
— Ну, он так не думает.
— Правда? Интересно. Ну, во всяком случае, пока мы не занялись этой пьесой, я просто не знал, куда себя девать, а теперь нашел подходящее дело.
— Хотите погрузиться в Бродвей с его горячкой?
— Вот именно. — Ему казалось, что она поймет его, и он очень надеялся, чтобы она поняла и его сына. — Когда эта пьеса встанет, так сказать, на рельсы, я поищу себе что-нибудь еще. Мне кажется, я нашел специалиста, чьему мнению могу доверять.
Она увидела в его глазах вопрос и медленно кивнула:
— Эдвин, если вы желаете играть роль ангела, я с удовольствием соглашусь играть роль адвоката дьявола.
— Спасибо, Мадди! Я знал, что могу на вас рассчитывать. Видите ли, я всю жизнь имел дело с артистами, так сказать, сжился с ними. А это гольфом не заменишь. — Он снова отечески похлопал ее по плечу. — Идемте, возьмем вам что-нибудь вкусненькое.
Взгляд на стол заставил ее вздохнуть.
— Только ради вас!
Медленный танец сменился оглушительным роком, и трое артистов исполнили попурри из бродвейских хитов. Затем Фил уговорил Ванду станцевать с ним искрометное, темпераментное па-де-де. Вскоре рядом с ними закружилась еще одна пара, и обступившие паркет зрители стали восторженными криками подбадривать и спорить, кто из них лучше.
— Идем, Мадди, — предложил Терри и потянул ее за руку. — Мы не позволим им обставить нас.
— Да пусть себе. — Мадди опять потянулась к тарелке.
— Нет, мы должны поддержать свою репутацию. Помнишь номер из «Стоит протянуть руку»?
— Хуже пьесы просто не бывало.
— Да, сама пьеса была дрянь, зато какие у нас с тобой были номера! Газеты только о нас и писали. Идем, Мадди, вспомним прежние времена.
Мадди вышла с ним в круг и начала с серии стремительных пируэтов, в конце которой они застыли в эффектной позе. Несколько танцоров, узнав этот номер, разразились аплодисментами.
Затем начинался медленный чарующий танец с длинными, плавными движениями и долгими поддержками, что требовало точного расчета и владения телом. Стоило зазвучать музыке, и Мадди вспомнила весь рисунок танца, все па, будто она репетировала номер только сегодня, а не четыре года назад.
Она почувствовала, что Терри готов к поддержке, и, помогая ему, чуть присела, а потом резким движением выгнулась, так что волосы ее коснулись пола.
Затем рассмеялась и повторила это па несколько раз, просто потому, что оно доставляло ей огромное наслаждение.
— Представляю, как это было ужасно, — задыхаясь, выговорила она.
— Детка, это было потрясающе! — Он дружески шлепнул ее по заду.
Собравшиеся вокруг восторженно захлопали, и они поклонились с шутливой церемонностью.
Снова начались танцы, и на паркете закружились пары.
Мадди почувствовала на себе пристальный взгляд Рида, и кровь прилила к ее лицу. Она поспешно ретировалась на лоджию.
Там было жарко и душно: нагретый за день асфальт отдавал свое тепло. Мадди перегнулась через перила, жадно всматриваясь в оживленную жизнь, кипящую в расстилавшемся внизу городе. Пусть он ей нужен, но она не станет о нем жалеть. Стараясь успокоиться, она призвала на помощь всю силу воли. Да, она не будет о нем жалеть.
Мадди угадала, что Рид вышел на лоджию, раньше, чем он заговорил. Она ошибалась, думая сбежать, спрятаться у себя дома. Хорошо это или плохо, но она все равно его любит.
— Если ты хочешь, чтобы я ушел, скажи.
Как это похоже на него, подумалось ей, сразу предлагать выбор. Она повернулась и заставила себя посмотреть ему в глаза:
— Нет, почему же, останься.
Он нервно сунул руки в карманы.
— Ты со всеми такая любезная или только со мной?
— Не знаю, я об этом как-то не задумывалась.
Он подошел к перилам.
— Я скучал по тебе.
— Я надеялась на это… — На небе уже сияла полная луна и поблескивали звезды. — Я хотела вести себя равнодушно и холодно. Но, кажется, у меня не очень получается.
— Я видел, как ты танцевала с моим отцом, и знаешь, о чем я подумал? — Она покачала головой, и он протянул руку, желая коснуться ее, хотя бы пряди ее волос. — Мы ни разу с тобой не танцевали.
— Ты не приглашал меня.
— Тогда я делаю это сейчас.
Он протянул руку и вопросительно посмотрел на нее, снова оставляя за ней выбор. Она не задумываясь приняла его руку, и они стали танцевать под доносящуюся сюда мелодию, пока не слились в одну тень.
— Когда ты ушла, на прошлой неделе, я подумал, что это к лучшему.
— Я тоже.
Он прижался щекой к ее волосам.
— Но не прошло и дня, чтобы я не думал о тебе. — Он медленно, не чувствуя ее сопротивления, нагнулся и коснулся ее губ своими. — Мадди, возвращайся ко мне.
— Я тоже этого хочу. — Она взяла его лицо в ладони. — Но… не могу.
Он испугался и крепко сжал ей кисти рук:
— Почему?
— Потому, Рид, что не могу соблюдать твои условия. Не в моих силах запретить себе любить тебя, а ты не позволяешь себе полюбить меня.
— Черт, Мадди, ты требуешь больше, чем я могу дать!
— Нет. — Не сводя с него серьезного взгляда, она шагнула к нему. — Нет, я никогда не просила больше того, что ты мог мне дать. Я люблю тебя, Рид. И если вернусь, я не перестану говорить тебе это. А ты будешь по-прежнему шарахаться от моей любви.
— Я не хочу, чтобы ты исчезла из моей жизни. — От отчаяния он все сильнее сжимал ей руки. — Разве этого мало?
— Не знаю. Но я хочу, чтобы у нас с тобой была одна, общая жизнь, понимаешь?
— Брак? Ты этого хочешь? — Он резко отвернулся и прислонился к перилам. — А что такое, по-твоему, брак, Мадди?
— По-моему, брак — это союз двоих людей, которые обещают любить и заботиться друг о друге.
— В горе и в радости… — Он повернулся к ней, но лицо его было в тени, и она могла только слышать его голос.
— И много ты знаешь счастливых браков?
— Достаточно. Для этого нужно только любить друг друга и дорожить своей семьей.
— Это в идеале. Но чаще люди быстро понимают, что совершили ошибку, и разводятся. Институт брака — дело бессмысленное. Это просто юридический контракт, который может быть аннулирован другим юридическим контрактом, причем во время действия первого контракта тот или иной супруг допускают сотни нарушений своих обязательств.
Мадди с болью выслушала его рассуждение.
— Рид, нельзя же все так обобщать.
— Ну, сколько ты можешь назвать счастливых браков? Я имею в виду, когда люди живут друг с другом много лет.
— Рид, это просто смешно. Я…
— Вот видишь, даже одного не можешь назвать!
Она рассердилась:
— А вот и могу! Например, супруги Джанелли, что живут в моем доме на первом этаже.
— Это те, что вечно ругаются?
— А им нравится ругаться. Они от этого просто тащатся! — Поймав себя на том, что тоже кричит, она быстро отвернулась. — Черт, если бы ты не насмехался надо мной, мне было бы легче вспомнить… О, еще Оззи и Гарриет.
— Отдохни, Мадди.
— Нет уж! — Уперев руки в талию, она смотрела на него вызывающе и возмущенно. — Э… Королева Елизавета и принц Филипп тоже довольно долго женаты. Да взять хотя бы моих родителей! Они вместе уже целую вечность. А моя двоюродная тетка Джо прожила с мужем пятьдесят пять лет.
— Трудно вспоминается, верно? — Он вышел из тени, и она увидела на его лице скептическое выражение. — Легче было бы насчитать те браки, которые распались.
— Может быть. Но нельзя отказывать институту брака в существовании только на том основании, что некоторые браки бывают ошибочными, неудачными. И потом, я вовсе не прошу тебя жениться на мне. Я только хочу, чтобы ты любил меня.
— То есть ты не стремишься к браку, я правильно тебя понял?
— Нет, этого я не говорила.
— Так вот, я не могу обещать, что женюсь на тебе. Хотя ты мне очень нравишься и как женщина, и как артистка. Меня влечет к тебе, понимаешь, ты мне нужна.
— Приятно это слышать, Рид, но этого достаточно только для временной связи. Ты мне тоже нравишься и как мужчина, и как удачливый бизнесмен. Если бы я тебя не любила, мы могли бы удовлетвориться и этим. А так… не думаю, что я долго выдержала бы с тобой. — Она изо всех сил стиснула перила, будто это был спасательный трос. — А теперь, прошу тебя, уходи.
Нелегко ему было одновременно противостоять и ей, и своему желанию. Не найдя слов, он решил временно отступить.
— Имей в виду, разговор еще не окончен.
— Возможно. — Она сделала глубокий вдох. — Но я уже больше не буду тебя уговаривать. А сейчас оставь меня.
Он ушел, и она крепко зажмурилась, с трудом удерживаясь от слез. Нет, она не заплачет! Немного успокоится, вернется в зал, извинится и уйдет домой. Но это не значит, что она убегает, просто ей нечего здесь делать.
— Мадди!
Она обернулась и увидела Эдвина. С первого же взгляда на его серьезное, опечаленное лицо ей стало ясно, что при нем не нужно притворяться веселой.
— Извините, но я случайно слышал почти весь ваш разговор, и по справедливости заслужил ваш гнев. Но Рид мне сын, и я люблю его.
— Я не сержусь на вас. — Она действительно была просто не в состоянии что-либо чувствовать. — Просто мне нужно идти.
— Я отвезу вас домой.
— Нет-нет, у вас же гости. — Она сделала шаг вперед. — Я поймаю такси.
— У меня это получится лучше. — Он взял ее за руку. — Мадди, позвольте отвезти вас домой. Мне нужно рассказать вам одну историю.
По дороге домой они почти не разговаривали. Эдвин погрузился в глубокое раздумье, а у Мадди просто не было сил на разговоры. Только когда они поднимались в ее квартиру, он выразил сожаление, что в доме нет охранника.
— Вы приобретаете все большую известность, как актриса. А за это приходится платить.
Доставая ключи, она бросила взгляд на тускло освещенную площадку. Она никогда и ничего здесь не боялась, но уже понимала, что ее вольной жизни бродячей актрисы действительно приходит конец.
— Я приготовлю чай.
Она оставила Эдвина в маленькой гостиной.
— А квартира у вас, Мадди, такая же, как вы, — сказал он, когда она вернулась с чаем. — Светлая, открытая, бесхитростная. — Усаживаясь на стул, он с улыбкой взглянул на неоновую вывеску. — Скажу вам, я очень уважаю вас за то, чего вы добились в жизни.
— Спасибо, я очень дорожу вашим мнением.
— Порой одного таланта недостаточно. Я видел множество талантливых людей, которые так и пропали в безвестности только потому, что им не хватило сил, уверенности в себе и упорства, чтобы достигнуть успеха. А вы уже на вершине, хотя сами еще не сознаете.
— Не знаю, достигла ли я вершины, но я счастлива на своем месте.
— Это замечательно. — Он взял чашку, но положил поверх ее руки свою. — Мадди, вы нужны Риду.
— В каком-то смысле. — Она немного отодвинулась, чувствуя необыкновенную тяжесть на сердце. — Но мне этого недостаточно.
— И ему тоже, Мадди. Но, видите ли, он слишком упрям, а может, слишком боится, чтобы признаться в этом.
— Не понимаю почему. Я не понимаю, как можно быть таким… — Досадуя на свою резкость, она оборвала фразу. — Извините.
— Ничего, Мадди. Думаю, мне это понятно. Рид когда-нибудь говорил вам о своей матери?
— Нет. Эту тему мы никогда не затрагивали.
— Думаю, вы имеете право знать. — Он отпил чаю, собираясь с силами перед тем, как оживить тяжелые воспоминания. — Если бы я не был уверен в том, что вы действительно его любите и что вы так замечательно ему подходите, я никогда бы не рассказал вам этого.
— Эдвин, не надо ничего мне говорить. Риду это не понравится.
— Именно ваше чуткое и заботливое отношение к нему и понуждает меня посвятить вас… во всю эту историю. — Он поставил чашку. Мадди поняла, что не сможет избежать его откровений. — Мать Рида была исключительной красавицей. Уверен, она такой и осталась, хотя я уже много лет ее не видел.
— А Рид?
— Нет, он не желает ее видеть.
— Отказывается встретиться со своей матерью? Как он может?
— Вы поймете, когда я объясню вам. — Голос его был грустным, и сердце ее исполнилось горячего сочувствия к этому доброму и, очевидно, страдающему старику.
— Я женился на Элейн, когда мы оба были очень молоды. У меня было семейное состояние, а она была начинающей певицей, выступала в клубах… Вы понимаете.
— Да, конечно.
— У нее был талант, ничего выдающегося, но при правильном руководстве она могла бы зарабатывать приличные деньги. Я решил обеспечить ей это правильное руководство. А потом решил жениться на ней. Стыдно признаться, но мое решение во многом было продиктовано расчетом, потому что я привык получать то, чего хотел. Год или два все шло благополучно. Она была благодарна мне за помощь в ее карьере. Я был рад, что у меня такая прелестная жена. Я любил ее и много работал ради ее успеха, потому что она только о нем и мечтала. Но вскоре все изменилось. Понимаете, Элейн не терпелось скорее прославиться, добиться оглушительного успеха.
Эдвин замолчал и сделал глоток чая.
— Она была слишком молода, — сказал он, понимая, что не это было действительной причиной. — Она буквально гонялась за ангажементами, ее стали раздражать мои советы относительно туалетов и прически. Ей стало казаться, что я сдерживаю ее, использую для того, чтобы продвинуть мою карьеру.
— Видимо, она не очень вас понимала.
Он улыбнулся. Не каждый решился бы так необычно поддержать его.
— Возможно. Но тогда я и сам ее не понимал. Наш брак оказался под угрозой разрыва. Я уже почти смирился с этим, как вдруг она сказала, что у нее будет ребенок. Вы, Мадди, женщина, и сердце у вас теплое, доброе. Вы поймете, как я мечтал о детях, а Элейн и думать об этом не хотела.
Мадди смотрела в свою чашку, от души сочувствуя Эдвину.
— Могу только пожалеть женщину, если она не хочет ребенка, которого носит под сердцем.
Это был верный ответ. Он прикрыл глаза.
— Элейн отчаянно рвалась к успеху. Думаю, она не избавилась от ребенка только потому, что побоялась. Я добыл для нее небольшой контракт на запись диска. Ее решение остаться со мной и родить Рида, скорее всего, было продиктовано соображениями карьеры.
— Но вы все равно ее любили.
— Да. К тому же был еще Рид. Его появление на свет стало для меня подарком судьбы. Сын! Появился человечек, который будет меня любить, принимать любовь, которую я так хотел ему дать. Он был замечательным младенцем и рос изумительным ребенком. С его рождением изменилась вся моя жизнь. Я хотел дать ему все, буквально все. У меня появилась цель, которой прежде не было. Я мог потерять клиента, мог потерять контракт, но мой сын всегда был со мной рядом.
— Семья придает смысл нашей жизни.
— Да, высший смысл. Прежде чем рассказывать дальше, хочу сказать вам, что Рид доставлял мне только радость и удовольствие. Я никогда не считал его обузой.
— Этого вы могли бы и не говорить. Это сразу видно.
Он потер висок и продолжал:
— Когда ему было пять лет, я попал в аварию. В больнице мне делали множество анализов. — Голос его стал глухим, и Мадди почему-то напряглась. — Словом, выяснилось, что я бесплоден.
Рука у нее вспотела, и, испугавшись, что уронит чашку, она поспешно поставила ее на стол.
— Не понимаю.
— У меня не могло быть детей. — Он смотрел на нее прямо и пристально. — Никогда, понимаете.
Ей стало холодно.
— А Рид?
Одним словом она задала все вопросы и выразила свою любовь.
— Я не отец ему. Для меня это стало таким страшным ударом, что и выразить невозможно.
— О, Эдвин! — Она опустилась перед ним на колени.
— Я стал расспрашивать Элейн. Она даже лгать не стала. Наверное, к тому моменту уже сама устала от постоянной лжи. Брак наш распадался, и она поняла, что никогда не добьется успеха. Выяснилось, что у нее был другой мужчина, который оставил ее, как только узнал о беременности. — Он судорожно перевел дыхание. — Должно быть, для нее это было тяжелым потрясением. Она знала, что я не стану ее спрашивать, а подумаю, что этот ребенок мой. Больше того, в душе она понимала, что без меня ей никогда не выбраться из захудалых маленьких клубов. Поэтому осталась со мной.
— Несчастная женщина!
— Не всем легко добиться своей цели. Элейн была слишком нетерпеливой, чтобы упорно и сосредоточенно работать, больше мечтала об успехе. Если работа ее не удовлетворяла, она устраивалась на новое место. И когда я вышел из больницы, она уже уехала, а Рида оставила у соседки. — Он снова вздохнул, потому что даже теперь ему было больно вспоминать обо всем. — Представляете, Мадди, она все ему сказала.
— О господи! — Уронив голову ему на колени, она заплакала от жалости к ним. — Бедный малыш!
— Да и я поначалу обошелся с ним не намного лучше. — Эдвин погладил ее по голове. Он не подозревал, какое облегчение принесет ему разговор о своем горе с другим человеком. — Мне нужно было уехать, поэтому я заплатил соседке и оставил Рида у нее. Меня не было около месяца, я старался заработать больше денег, чтобы основать фирму «Валентайн рекордс». Пока я не встретил вашу семью, кажется, я и не собирался возвращаться назад. Вот этого я до сих пор не могу себе простить.
— Вам было очень тяжело. Вы…
— Рид очень страдал. А я и не думал, как это все подействует на него. Я развил бешеную энергию по созданию своей компании, спешил закончить оставшиеся дела. А потом случайно познакомился с вашими родителями. Всего за одну ночь я понял, что такое семья.
Смахнув слезы, она подняла на него взгляд.
— Это когда вы ночевали на раскладушке в их номере?
— Да, и видел, с какой нежностью и любовью ваши родители относятся друг к другу и к своим детям. Как будто кто-то отдернул занавес и показал мне, какова она, настоящая жизнь, что в ней самое главное. Я не выдержал. Ваш отец повел меня в бар, и я обо всем ему рассказал. Сам не знаю почему.
— С папой вообще легко разговаривать.
— Он меня выслушал и посочувствовал, но не так, как, мне казалось, я заслуживал. — Эдвин усмехнулся. — Он поставил свой стакан с виски, хлопнул меня по спине и сказал, что у меня есть сын, который нуждается в моей заботе, и что я должен вернуться к нему. Он сразу все понял, и оказался прав. Я никогда не забуду того, что он для меня сделал, просто сказав мне правду.
Она крепко сжала его руки.
— А Рид?
— Он всегда был моим сыном и всегда им будет. С моей стороны было подло забыть об этом.
— Вы не забыли, — пробормотала она. — Не думаю, чтобы вы забыли.
— Да, конечно. — Он черпал силы в ее маленьких руках. — В душе я его не забывал. Я вернулся. И застал его во дворе, одного. И вот он — а ему еще и шести не было — повернулся и посмотрел на меня совершенно взрослым взглядом, понимаете? — Он вздрогнул. — Я никогда не мог забыть этот момент, когда осознал, что я и его мать сделали с ним.
— Вы не должны себя винить. Нет-нет! — не дала она ему возразить. — Я видела вас с Ридом. Вам не за что себя винить.
— Я всеми силами старался, чтобы он забыл обо всем, чтобы его жизнь стала нормальной. Честно говоря, я довольно скоро забыл боль, которую причинила мне его мать. А Рид никогда этого не забывал. Он по-прежнему носит в себе горечь и боль, которую я увидел в его глазах, когда ему было немногим больше пяти лет.
— Ваш рассказ помог мне многое понять. — Она откинулась на пятки. — Но, Эдвин, я не знаю, что я могу сделать.
— Вы ведь любите его, правда?
— Да, очень.
— Вы уже кое-чему научили его — он начинает вам верить. Только не отнимайте сейчас у него эту веру.
— Но он не хочет моей любви.
— Хочет, и он вернется к вам. Только не прогоняйте его, прошу вас.
Выпрямившись, она обхватила себя руками, затем отвернулась.
— Вы уверены, что ему нужна именно я?
— Он мой сын. — Когда она медленно повернулась, Эдвин встал. — Да, абсолютно уверен.
Рид не спал. Никак не мог уснуть. Он едва не поддался искушению утопить свое горе в виски, но удержался.
Он потерял Мадди. Из-за того, что они не сумели принять друг друга такими, какие они есть, он потерял ее. Впрочем, без него ей будет лучше, уж в этом он нисколько не сомневался. Но она останется его самым светлым воспоминанием.
Завтра она уезжает. Значит, нужно постараться забыть о ней, для чего переложить на отца все заботы о пьесе и записях альбома. А сам он будет жить по-прежнему, заниматься бизнесом, по вечерам возвращаться в свою пустую квартиру и изредка баловать или травить себя воспоминаниями о Мадди О'Харли.
Он направился было к окну, но вспомнил, как Мадди всегда тянуло туда, и, чертыхнувшись, снова заметался по комнате.
Стук в дверь удивил его. Не часто к нему приходят гости в час ночи. К черту всяких гостей! Но в дверь продолжали упрямо стучать. Рид раздраженно распахнул дверь, готовый выплеснуть гнев на незваного гостя.
— Привет. — За дверью стояла Мадди, с сумкой через плечо, засунув руки в карманы широкой юбки.
— Мадди…
— Я была тут, по соседству. — Она вошла в квартиру. — И решила заодно заглянуть к тебе. Я тебя не разбудила?
— Нет, я…
— Ну и прекрасно. Сама-то я страшно злюсь, когда меня будят. — Она скинула сумку на пол. — Может, что-нибудь выпьем?
— Зачем ты пришла?
— Я же сказала, что была здесь неподалеку. Он подошел к ней и твердо взял за плечи.
— Я спрашиваю, зачем ты пришла? Она склонила голову набок.
— Я не могу без тебя.
Он хотел погладить ее по щеке, но спохватился и отдернул руку.
— Мадди, всего несколько часов назад…
— Я наговорила тебе черт знает что, — закончила она за него. — И все это было правдой. Я люблю тебя, Рид. Я хочу быть твоей женой. Хочу всю жизнь быть с тобой рядом. И мне кажется, у нас это здорово получится. Но нам придется подождать, пока ты сам это не поймешь.
— Ты делаешь ошибку.
Она удивленно посмотрела на него:
— Рид, опять ты за меня решаешь! Если бы мы были женаты, может быть, ты мог бы мне советовать. А пока я сама за себя решаю. И мне действительно хочется пить. У тебя есть диетическая содовая вода?
— Нет.
— Ладно, тогда виски. Рид, это невежливо — отказать гостю в напитке.
Он помедлил, затем сдался и прижался к ее лбу своим.
— Ты мне так нужна, Мадди.
— Я знаю. — Она взяла его руки в ладони. — Я знаю, что нужна тебе, и очень этому рада.
— Если бы я мог дать тебе то, чего ты хочешь…
— Хватит, об этом мы уже говорили. Завтра я уезжаю в Филадельфию.
— Все гоняешься за своей мечтой, — пробормотал он.
— Верно, и мне нужно отдохнуть, поэтому я не собираюсь тратить время на споры и разговоры.
— Хорошо. Сейчас принесу нам выпить.
Он подошел к бару выбрать бутылку.
— А знаешь, Рид, я до сих пор никак не свыкнусь с тем, что мне приходится раздеваться на сцене.
Он невольно улыбнулся ее манере внезапно менять тему разговора.
— Ну конечно, на мне облегающее трико в блестках, и раздеваюсь я не больше, чем на пляже, но сам этот акт кажется мне каким-то странным и непривычным. Скоро мне предстоит несколько дней подряд раздеваться на глазах у сотен зрителей. А это значит, что мне необходима практика, практика и еще раз практика.
Когда он вернулся к ней, она с улыбкой расстегивала блузку.
— Я подумала, что ты сможешь объективно оценить мое… выступление на сцене. Ведь умение раздеваться — это искусство. — Полы блузки разошлись, и она провела рукой вдоль тела. — Приятное возбуждение… — Она повернулась к нему спиной и взглянула на него через плечо. — Кокетство. — Она повела плечами, и блузка медленно сползла. — Ну, как тебе?
— У тебя здорово получается… пока что.
— Просто я хочу убедиться, что моя Мэри выходит достоверной, понимаешь, настоящей.
Развязав пояс на юбке, она дала ей соскользнуть на пол и повернулась к Риду лицом. Увидев на ней узкий черный кружевной пояс для чулок, Рид поспешил поставить бокал, пока не разбил его.
— Я не видел, чтобы ты носила что-нибудь в этом роде.
— Это? — Она снова провела сверху вниз по своему телу. — Вообще-то не в моем вкусе, не очень удобно. Но для Мэри… — Она нагнулась и отстегнула подвязку от черного блестящего чулка. — Это что-то вроде торгового знака, атрибут ее профессии. — Выпрямившись, она потянулась и высоко подобрала волосы. — Ну как, пойдет?
— Если ты появишься в таком виде на сцене, я тебя задушу.
Она засмеялась, отстегнула вторую подвязку и медленно сняла чулок.
— А ты помни, что я становлюсь Мэри только в момент поднятия занавеса. И я сделаю все, что в моих силах, чтобы твоя пьеса прошла с грандиозным успехом. — Она бросила в него скомканным чулком, затем принялась снимать другой. — Жаль только, формы у меня не такие уж пышные, а то было бы еще соблазнительнее!
— Не волнуйся, ты и без этого достаточно соблазнительная.
— Ты так думаешь? — С чувственной улыбкой она принялась расстегивать кружевной топ, скрывающий ее груди. — Рид, мне неловко тебе надоедать, но ты так и не дал мне выпить.
— Извини.
Он принес ей стакан с виски.
Мадди взяла стакан, и в ее смеющихся глазах промелькнуло какое-то теплое и нежное выражение.
— За моего папу! — Она чокнулась с ним.
— Почему?
— Тебе не обязательно знать… — Она сделала глоток с таинственной улыбкой. — Ну, как тебе мое шоу? Стоит денег на билет?
Он хотел быть мягким и нежным, чтобы показать, как он рад ее возвращению. Но движение, каким он притянул ее к себе, было нетерпеливым и резким.
— Никогда еще я не хотел тебя с такой силой!
Она закинула голову и выпустила из пальцев стакан, который глухо стукнулся о ковер.
— Так я тебе и поверила! — засмеялась она.
Он судорожно прижал ее к себе. От ее губ веяло опьяняющим ароматом виски. Она обняла его, подзадоривая, соблазняя. Сегодня он в первый раз был с ней самим собой, без пугающей ее настороженности, постоянного контроля над собой. У нее сердце забилось от предвкушения необузданной страсти. И когда он потянул ее вниз, на ковер, она послушно последовала за ним.
Исступленными ласками он вызвал в ней дрожь пронзительного наслаждения, отчего Мадди могла только выдыхать его имя и просить еще, еще…
Пылающими руками они сорвали друг с друга одежду и самозабвенно отдались этому вихрю страсти, которая для нее так тесно переплелась с любовью, что она не могла бы их различить, да и не пыталась…
Она вся, целиком принадлежала ему. И до тех пор, пока он ее не оттолкнет, он тоже будет принадлежать ей.
