• О'Харли, #2

Глава 5

 Мадди стояла на сцене у левой кулисы в ожидании реплики Ванды. Остальные танцовщики заняли указанные им позиции. Перед авансценой находился Макки и внимательно следил за репетицией. Помимо него в зале были помощник режиссера, осветитель, их помощники, аккомпаниатор и нервничающий композитор, рабочие сцены и тот, который всем этим руководил, — постановщик.

 — Послушай меня, милочка, — сказала Ванда, исполняющая роль стриптизерши Морин Км ор, подруги Мэри, — ты только попусту тратишь время на этого парня. Ничего хорошего у тебя с ним не выйдет, можешь мне поверить, одни проблемы.

 — Он-то как раз и решит все мои проблемы! — выкрикнула Мадди и направилась к несуществующему бару на пустой сцене. Она налила себе невидимый напиток, закинув голову, одним махом опустошила стакан и усмехнулась. — Он — тот билет, за которым я простояла в очереди всю свою жизнь!

 — У тебя есть бриллианты, беби. — Ванда подошла к ней и провела пальцами по ее кисти, будто поглаживая браслет с бриллиантами. — Так вот, спрячь их в депозитный сейф, потому что, когда он узнает, кто ты такая, он сбежит прежде, чем ты успеешь…

 — А он этого не узнает, — заявила Мадди. — Никогда не узнает! Ты думаешь, такой парень может зайти в эту жалкую нору? — Она с отвращением оглядела пустую сцену. — Говорю тебе, Морин, у меня появился шанс. Впервые в жизни.

 Аккомпаниатор сыграл несколько тактов ее номера, но Мадди пропустила момент.

 — Мадди! — вернул ее к действительности не терпеливый окрик постановщика.

 Досадуя, что испортила сцену, она чертыхнулась.

 — Простите, Дон.

 — Ты работаешь только на пятьдесят процентов, Мадди. А мне нужно сто десять!

 — Вы их получите. — Она потерла шею, где чувствовала боль от напряжения. — Только дайте мне минутку отдохнуть, хорошо?

 — Хоть пять! — раздраженно крикнул он, так что танцоры смущенно поежились и только потом разошлись.

 Мадди ушла за левую кулису и села там на ящик.

 — У тебя что, неприятности? — спросила Ванда, присев рядом и оглядываясь, не слышит ли кто-нибудь.

 — Я в бешенстве, что сорвала сцену.

 — Ты знаешь, я не люблю лезть в чужие дела, но…

 — У тебя вечно наготове это но.

 — Ты уже почти неделю работаешь спустя рукава. Тебе нужно подтянуться.

 

 Мадди не стала этого отрицать и грустно подперла голову рукой.

 — Скажи, почему мужчины такие ослы?

 — По той же причине, по какой небо — синее. Просто они такими созданы.

 В другой раз Мадди рассмеялась бы, но сейчас только мрачно кивнула.

 — По-моему, без них лучше.

 — Намного лучше и спокойнее, — согласилась Ванда. — Правда, без них не так интересно жить. Это ты из-за своего парня переживаешь?

 — Никакой он не мой, — вздохнула Мадди. — Но я все равно переживаю из-за него. Как бы ты поступила, если бы он целовал тебя так, будто не в силах от тебя оторваться, а потом вдруг оттолкнул в сторону, словно тебя и не было?

 Ванда сильно растерла подъем стопы, затем подняла ногу, чтобы расслабить мускулы.

 — Ну, я думаю, просто забыла бы про него. Или снова заманила, пока он не окажется на крючке.

 — Я не собираюсь его ловить, — пробормотала Мадди.

 — Зато, вижу, сама ты уже попалась. — Ванда растягивала другую ногу. — Заглотнула крючок и болтаешься на нем.

 — Да уж… — Жизнерадостная по характеру Мадди тяжело переносила свое уныние. — Беда в том, что он это понял, только моя любовь ему не нужна.

 — Может, лучше сначала разобраться, что тебе нужно.

 — Да, но для этого нужно знать, в чем тут дело.

 — Ты про него?

 — Ну а про кого же? — грустно улыбнулась Мадди.

 — Тогда бери пример со своей Мэри, — посоветовала Ванда и стала делать приседания. — Поступай так, как для тебя лучше.

 Это казалось так легко и просто. Мадди хорошо знала, что это значит — поступать так, как лучше для тебя самой.

 — Ванда, ты знаешь, в чем проблема тех, кто, как мы, всю жизнь занимается танцами?

 Та уверенно отрезала:

 — С ходу могу назвать хоть сотню, но сперва послушаю тебя.

 — Дело в том, что нам некогда научиться, как вести себя с мужчиной. Когда другие девушки потихоньку выскальзывают из дома и едут кататься на машине со своими дружками, мы уже спим, потому что с утра пораньше нам нужно вскакивать и бежать на занятия. И вот я понятия не имею, как к нему подойти.

 — А просто возьми и подойди.

 — Как это?

 — А вот так. Не бойся, сама иди к нему, не давай ему покоя, и он сдастся.

 Мадди засмеялась и потерла подбородок.

 — Думаешь, он не устоит?

 — Никогда не узнаешь, если не попытаешься.

 — Ты права. — Она встала с ящика и кивнула: — Абсолютно права. Идем. Ну, теперь я готова выдать Дону его сто десять процентов.

 Они повторили диалог, но на этот раз Мадди вложила в него все свои переживания и страсть. Аккомпаниатор заиграл ее мелодию, и она с блеском исполнила свою арию. По сценарию между ней и Вандой следовала перепалка и драка. И она имитировала женскую ссору с таким задором и страстью, что все участники репетиции устремили на нее восхищенный взор, еще больше заряжая ее энергией.

 Затем начался номер с кордебалетом, и Мадди продолжала танцевать с партнерами, так легко и стремительно летая и кружась по сцене, что никто не замечал ее затрудненного дыхания. Под конец она вихрем вылетела в центр сцены, торжествующе простерла руки вверх и в стороны, как учил ее отец, и замерла в этой позе, пока не стихла последняя нота музыки.

 Кто-то бросил ей полотенце.

 Снова и снова артисты репетировали эту сцену, отрабатывая каждое движение, уточняя мизансцены. Затем осветитель и помощник режиссера посовещались и попросили заново пройти всю сцену. На этот раз они ее одобрили и стали обсуждать следующую сцену. Во время минутного перерыва Мадди выпила апельсиновый сок и йогурт, после чего опять вернулась на сцену.

 Она покинула зал только вечером. Компания танцовщиков направлялась в бар по соседству расслабиться и подкрепиться. Обычно с ними ходила и Мадди. Но сегодня она слишком устала и медлила на лестнице, не зная, на что решиться. Пойти ли домой и понежиться в теплой ванне или нагрянуть к Риду.

 Конечно, лучше бы пойти домой. Последняя репетиция отняла у нее почти все силы. Но стоит ли ожидать разумного решения от женщины, преследующей равнодушного к ней мужчину? Впрочем, как и от мужчины, преследующего безразличную к нему женщину.

 Ей ничего не стоило найти себе компаньона из своего круга, с которым можно было бы пойти пообедать и приятно провести вечер. Мужчины от нее не бегали, напротив, она многим нравилась… Так нет, угораздило же ее влюбиться в этого холодного циника!

 Она обошла пять телефонных будок, прежде чем в одной нашла справочник с телефонами. «Только посмотрю», — сказала она себе, выискивая имя Рида.

 Скорее всего, он живет в центре. Нужно исполнить свое импульсивное решение, пока у нее еще есть силы. Вдруг она наткнулась на его имя. Он действительно жил в центре, в Сентрал-парк-Уэст. Это далеко, за пятьдесят кварталов отсюда.

 Захлопнув толстый справочник, она и не подумала, что ей было вполне по средствам тоже поселиться в центре. Но она никогда бы не сняла квартиру в Сентрал-парке, потому что не чувствовала его своим. Другое дело — Грин-Виллидж, Сохо, район Нижних Сороковых улиц и артистический квартал, здесь она своя, здесь все родное и близкое.

 Да, они с Ридом совершенно разные, и нужно это понять раз и навсегда. Она шла по улице, твердя себе, что идет домой, где примет ванну, а потом уютно устроится в кровати с книжкой. И правильно, что она никогда не интересовалась мужчинами. Чего от них ждать, кроме проблем?

 А ей столько всего нужно держать в голове — и танцев, и песен, и реплик, что просто невозможно загружать ее еще и проблемами отношений с мужчиной, да и некогда…

 Ноги сами принесли Мадди в подземку, где она смешалась с толпой. Порывшись в сумке, она выудила жетон и, продолжая беседовать с собой, прошла через турникет, который вел к поезду в центр города.

 Надо было сначала позвонить, думала Мадди, стоя перед высоким внушительным зданием, в котором жил Рид. Может, его нет дома. Она стала расхаживать по тротуару. А может, и дома, но не один. Мимо, не удостоив Мадди взглядом, прошла женщина в шелковом брючном костюме, ведя на поводке двух холеных и тщательно завитых пуделей.

 М-да, вот что такое этот район. Шелковые брюки и пудели. А она — дворняжка в ситцевом платье. Она осмотрела свои широкие джинсы и поношенные босоножки. Нужно было хотя бы забежать домой переодеться.

 Мадди спохватилась и одернула себя.

 «Нечего бурчать на свою одежду! Ты же не Шантел, которая вечно недовольна своими нарядами. Для твоих знакомых эта одежда в самый раз. А если она не подходит Риду Валентайну, то зачем ты сюда явилась?

 Не знаю. Видно, умом слабовата, вот и явилась».

 Да, с этим не поспоришь.

 Глубоко вздохнув, она вошла через широкие застекленные двери в тихий просторный холл, выложенный мрамором.

 Призвав свой артистизм, Мадди весело улыбнулась, вскинула голову и подошла к человеку в форме за дубовой стойкой.

 — Здравствуйте. Рид дома? Рид Валентайн?

 — К сожалению, мисс, он еще не вернулся.

 — О! — Она постаралась скрыть свое разочарование. — Ну, ничего страшного, я просто зашла по дороге.

 — Я с удовольствием передам ему вашу записку, мисс… — Тут он внимательно в нее всмотрелся и удивленно вытаращил глаза: — Да вы — Мадди О'Харли!

 Она поразилась. Ее редко кто узнавал вне театра. Ведь на сцене она выглядела совершенно другой.

 — Да. — Она машинально протянула ему руку. — Здравствуйте.

 — О, я так рад! — Охранник, тоже невысокий, но очень толстый, сжал ее руку двумя пухлыми ладонями. — Когда моя жена сказала, что хочет отпраздновать годовщину нашей свадьбы, дети подарили нам два билета на «Парк Сюзанны». Места были прямо рядом с оркестром, вот как! Вот это получился праздник так праздник! Мы были в таком восторге!

 — Очень приятно. — Мадди взглянула на его бедж. — Должно быть, у вас замечательные дети, Джонни.

 — Не стану скрывать, ребята хорошие. Их у нас целых шестеро. — Он улыбнулся, блеснув золотым зубом. — Мисс О'Харли, не могу и сказать, как приятно было на вас смотреть. Жена сказала, это все равно что любоваться восходом солнца.

 — Спасибо. — Стоило так долго учиться и неделями изнемогать на репетициях, чтобы услышать такой комплимент. — Огромное вам спасибо.

 — Помните то место… Господи, жена моя прямо заплакала… Когда вы думаете, что Питер сел в поезд и уехал, и свет погас, только на вас падал такой бледный голубой луч. И вы запели… Ах! — Он прочистил горло и вдруг запел неуверенным баритоном: — «Как он мог уехать, когда я так его люблю?»

 — «Как он мог уехать, — подхватила Мадди своим сильным звучным контральто, — когда у него мое сердце? Я дала ему шанс выбрать, но не меня он выбрал!»

 — Вот это самое место, да. — Джонни покачал головой и вздохнул. — Скажу вам по секрету, меня тоже слезы прошибли!

 — Я сейчас репетирую новый мюзикл, премьера которого намечается примерно через полтора месяца.

 — Вот как? — Он радостно улыбнулся. — Ну, мы ее не пропустим, можете мне поверить!

 Мадди взяла со стойки ручку и записала на листке блокнота название театра и номер телефона помощника режиссера.

 — Позвоните по этому номеру, спросите Фреда и скажите, что вы от меня. Я прослежу, чтобы вам оставили два билета на премьеру.

 — На премьеру! — Его лицо просияло таким счастьем, что Мадди растрогалась. — Жена не поверит мне, ей-богу! Не знаю, как и благодарить вас, мисс О'Харли!

 Она задорно улыбнулась ему:

 — Аплодисментами!

 — Уж в этом не сомневайтесь. Уж мы-то… О, добрый вечер, мистер Валентайн.

 Мадди резко отпрянула от стойки, почему-то чувствуя себя виноватой. Затем повернулась и заставила себя улыбнуться:

 — Привет, Рид.

 — Мадди…

 Он пришел во время их короткого дуэта, но они его не заметили.

 Видя, как он ошеломленно смотрит на нее, она быстро произнесла:

 — Я оказалась в центре, вот решила заглянуть к вам и поздороваться. Здравствуйте.

 Он только что закончил долгое совещание, от которого все время невольно отвлекался, думая о Мадди. И был недоволен этой встречей… именно потому, что мысли о ней не давали ему покоя.

 — Вы куда-то направляетесь?

 Казалось бы, чего проще — сказать, будто она идет к кому-то в гости, тут неподалеку? Но Мадди легче было с небоскреба спрыгнуть, чем солгать.

 — Нет, только сюда.

 Взяв девушку под руку, Рид кивнул Джонни и повел ее к лифтам.

 — Вы всегда так любезны с незнакомыми людьми? — сухо осведомился он, когда они вошли в лифт.

 — Не знаю! — Она небрежно пожала плечами. — Не обращала на это внимания. А вы выглядите усталым.

 — У меня был трудный день.

 — У меня тоже. Сегодня мы в первый раз провели репетицию всего спектакля. Дело происходит в борделе, и… — Она засмеялась и от смущения спрятала руки в карманы джинсов. — Наверное, не стоило говорить это такому респектабельному джентльмену.

 Что-то неразборчиво пробурчав, Рид повел ее по коридору. А Мадди велела себе прикусить язычок. Он отпер замок и впустил ее внутрь.

 Она представляла себе его квартиру роскошной, обставленной с тонким вкусом. И ей не пришлось разочароваться. Когда он включил свет, у нее сразу возникло ощущение необыкновенного простора. На светлых стенах висели прекрасные картины импрессионистов, из больших окон открывался великолепный вид на парк и раскинувшийся за ним город. Светло-серый ковер мягко оттенял коралловую обивку огромного дивана. В углу стояли две большие кадки, из них тянулись к потолку два фикуса с целым шатром из небольших глянцевых листьев. Стенную нишу украшала высокая напольная китайская ваза. Словом, все было точно так, как она и рисовала в своем воображении. Широкая лестница с легкой фигурной балюстрадой плавным изгибом уходила на второй этаж.

 Здесь царила полная гармония цветов и безупречный порядок, и все-таки квартира не производила впечатления холодной, холостяцкой, а, наоборот, была очень милой и уютной. Мадди не понимала, в чем тут дело.

 — У вас очень красиво, Рид.

 Она подошла к окну и посмотрела вниз. Пожалуй, его проблема таилась именно здесь. Он был невероятно чуждым и равнодушным к городу, в котором живет, безразличным к его звукам, запахам, ко всем живым и радостным ощущениям, что он дает человеку.

 — Вы любите стоять здесь и представлять себе, что там происходит?

 — Где именно?

 — В городе, конечно, во всех этих домах. — Она оглянулась на него, словно приглашая встать рядом. Он подошел, и она снова посмотрела вниз. — Где-то ссорятся, где-то веселятся, где-то люди ласкают друг друга. Вот, например, эта машина с полицейскими. Куда она мчится, успеет ли доехать вовремя до места вызова? Сколько бездомных будет ночевать в парке на скамейках? Сколько людей было сегодня обмануто, сколько бутылок выпито, сколько родилось детей за этот день? Поразительно интересный город, правда?

 Он вдыхал ее уже знакомый запах, едва уловимый и смущающий своей невинностью.

 — Не все воспринимают его так, как вы.

 — Вы знаете, мне всегда хотелось жить в Нью-Йорке. — Она отошла в глубь комнаты, откуда было видно только зарево огней над городом. — С тех пор, как я себя помню. Удивительно, что у каждой из нас — я имею в виду себя и сестер — свое внутреннее ощущение, где нам лучше жить. При всей нашей близости мы поселились в совершенно разных местах. Эбби в деревне в Виргинии, Шантел в Голливуде, а я здесь.

 Он с трудом удерживался от искушения дотронуться до ее волос. Как всегда, когда она говорила о сестрах, в голосе ее слышались грустные нотки. Он не понимал, что значит иметь столько близких родственников. У него был один отец.

 — Не желаете что-нибудь выпить?

 Его тон был официально любезным, бесстрастным. Она старалась не обращать на это внимания.

 — Я бы с удовольствием выпила минеральной воды, лучше «Перье», если у вас найдется.

 Он направился к небольшому бару черного дерева. Она больше не подошла к окну. Ей не хотелось смотреть на парк и представлять, как люди гуляют там парами, наслаждаясь вечерней прохладой, в то время как она чувствовала себя совершенно ненужной человеку, которого пришла увидеть.

 А потом она вдруг увидела свою азалию — на изящной консоли, расположенной так, чтобы на цветок не попадал прямой солнечный свет. Мад-ди пощупала землю — она была чуть влажной, но не мокрой, с улыбкой коснулась оживших листочков. Значит, Рид может заботиться о других, если захочет.

 — А моя азалия похорошела у вас, — сказала она, принимая у него стакан воды.

 — Да она еще еле дышит, — возразил Рид, наливая себе бренди.

 — Нет, правда, ей лучше. Она уже не выглядит такой… такой безнадежной. Спасибо вам.

 — Вы ее слишком обильно поливали. — Он выпил, стараясь не смотреть в ее открытые искренние глаза. — Почему вы не садитесь, Мадди? Скажите же мне, почему вы решили прийти ко мне?

 — Просто хотела вас увидеть. — Впервые она позавидовала небрежной манере Шантел в обхождении с мужчинами. Позавидовала и тут же разозлилась на себя. — Послушайте, я ничего в этом не понимаю! — Она взволнованно заходила по комнате. — Я не обучена светским манерам, мне было некогда этим заниматься, поэтому я всегда прямо говорю то, что думаю. Я хотела вас видеть, поэтому и пришла! — Она с вызовом присела на край дивана.

 — Значит, светским манерам вы не обучены. — Он с трудом скрыл улыбку, хотя от влечения к этой забавной девушке у него все сжалось внутри. — Понимаю. — Он тоже сел, но не рядом с ней, а на расстоянии. — Вы пришли, чтобы сделать мне предложение?

 Глаза ее вспыхнули от возмущения.

 — Оказывается, не только артисты так уверены в себе. Видно, женщины, с которыми вы привык ли общаться, несутся к вам в постель сломя голову, стоит только пальцем поманить.

 Он спрятал улыбку за поднятым стаканом.

 — Женщины, к которым я привык, не распевают дуэтом в вестибюле с охранником.

 Она резко опустила свой стакан на стол, чуть не расплескав воду.

 — Может, потому, что им медведь на ухо наступил.

 — Возможно. Дело в том, Мадди, что я просто не знаю, что с вами делать.

 — Что со мной делать?! — Она встала, вся побелев от негодования. — А вам ничего не нужно со мной делать. Я не хочу, чтобы вы что-то со мной делали. Я вам не Элиза Дулитл.

 — Вы даже мыслите драматургическими образами.

 — Ну и что? А вы — колонками цифр! — Она снова стала нервно расхаживать по комнате. — Зачем только я пришла! Это было глупо, глупо! Но я всю неделю чувствовала себя несчастной, а я не могу так, не умею. — Она круто повернулась и бросила ему в лицо упрек: — Я даже пропустила свой номер, потому что только о вас и думала!

 — В самом деле? — Он тоже поднялся, хотя дал себе слово разозлить ее так, чтобы она ушла, прежде чем он сделает какую-нибудь глупость. И все-таки совершил ее — подошел к Мадди и погладил по щеке.

 — Да! — Мадди растерялась: вспыхнувшая от этого неожиданного жеста нежность погасила ее злость. Она перехватила его руку. — Мне хотелось, чтобы вы тоже обо мне думали.

 — А если я думал… — Ему так хотелось ощутить рядом ее сильное гибкое тело, что он решил подыграть ей, немножко, только сейчас. — Если я смотрел в окно в своем офисе и вдруг понял, что думаю о вас.

 Она привстала на цыпочки, чтобы дотянуться до его губ. Она чувствовала, какая борьба происходит в его душе. Ей тоже нелегко было справиться со своими чувствами, но его борьба имела другие причины и следствия. Стоит ли пытаться понять его, когда он здесь, рядом! Ей самой этого было достаточно, но ему — вряд ли.

 — Рид…

 — Нет. — Он обнял ее и притянул к себе. — Не надо ничего говорить.

 Он жаждал того, что могли дать ему ее губы, руки, все ее легкое и сильное тело. С тех пор как она ворвалась в его жизнь, его дом, его любимый и тихий приют, стал казаться ему пустым и холодным. И сейчас, когда она была здесь, рядом, ему страшно было подумать, что он снова останется один.

 Он целовал ее нежно и страстно, упиваясь, наслаждаясь ее близостью. В ее ласковых прикосновениях чудилась какая-то самоотверженность, готовность скорее отдавать, чем брать. Он почти верил в это.

 Как легко он сумел вскружить ей голову, невольно изумлялась Мадди. Она никогда не придавала поцелуям большого значения, привыкла выражать ими свою любовь и симпатию к друзьям и близким, даже целовалась на сцене с партнером при полном зале зрителей. Но сейчас все было иначе. Поцелуи Рида были бурными, он вкладывал в них какой-то пыл, натиск, отчего загоралось все ее тело. Страсть не была для Мадди чем-то неизвестным и незнакомым, ведь каждая роль требовала от нее всей ее души, всей страсти — без этого публика осталась бы равнодушной к ее героине. Наверное, в отношениях мужчины и женщины загорается страсть иного рода, но Мадди не представляла, что она способна так подчинить себе, так опьянить рассудок.

 Он провел дрожащей рукой по ее волосам. Она же хотела таких ласк, которые утолили бы снедающую ее жажду. Ведь он хочет ее! Она чувствовала безумное желание в каждом прикосновении его пылающих губ. А он все крепче сжимал ее в объятиях.

 Люби меня, умоляла бы она его, если бы он прервал свои поцелуи хоть на секунду. Она представляла приглушенный свет, тихую музыку и огромную широкую постель, где они лежат, прижавшись друг к другу, и возбудилась еще больше.

 — Рид, ты меня хочешь? — прошептала она, губами касаясь его щеки, и сразу ощутила, как он напрягся.

 — Да, — ответил он словно против своей воли.

 Похолодев, Мадди медленно отстранилась.

 — У тебя с этим какие-то проблемы?

 Почему близость с ней не обещает быть приятной и легкой, как это было с другими женщинами? Никаких обязательств, все честно и откровенно, цель одна — обоим получить наслаждение, и никто не в обиде. Но он сразу же понял, что с Мадди так просто не будет.

 — Да. — Он взял стакан с бренди, чтобы успокоиться. — У меня с этим проблемы.

 Она слишком торопится, поняла Мадди. У нее дурная привычка нестись на бешеной скорости, не замечая ухабов.

 — Хочешь поделиться со мной?

 — Я не этого хочу, а тебя! — заявил он, и Мадди растерянно уставилась на него. — Да, я хотел оказаться с тобой в постели с того момента, когда увидел, как ты подбираешь с тротуара всю эту мелочь и свою потную одежду!

 Она неуверенно шагнула к нему. Знает ли он, как она мечтала это услышать, хотя и немного испугалась? Знает ли он, как она мечтала, чтобы он хотя бы отчасти чувствовал к ней то, что она испытывает к нему?

 — Тогда почему в тот вечер ты прогнал меня?

 — Ничего хорошего я тебе не принесу, Мадди.

 Она внимательно смотрела на него.

 — Постой, я хочу убедиться, что правильно тебя поняла. Ты прогнал меня для моего же блага?

 Он плеснул себе еще немного бренди.

 — Вот именно.

 — Рид, маленьких девочек силой заставляют надевать теплые вещи — для их же блага. Но когда они вырастают, сами одеваются по погоде.

 Ну, что тут скажешь?

 — Мне показалось, что ты не из тех женщин, которые остаются на одну ночь.

 Улыбка застыла у нее на губах.

 — Да, не из тех.

 — Поэтому я и отказался от тебя. — Он снова выпил, потому что начинал презирать себя.

 — Вероятно, мне следует поблагодарить тебя. — Она схватила свою сумку, затем снова бросила ее на пол. Не в характере О'Харли так быстро сдаваться. — Объясни мне, почему ты так уверен, что это будет всего одна ночь.

 — Меня не привлекают длительные отношения.

 Она кивнула:

 — Действительно, между одной ночью и длительными отношениями огромная разница. Уж не думаешь ли ты, что я пытаюсь загнать тебя в клетку.

 Где ей было знать, что он уже почти в клетке, которую сам же и соорудил.

 — Мадди, почему бы тебе не понять, что между нами нет ничего общего.

 — Я об этом думала. — Теперь, когда было о чем говорить, она немного успокоилась. — В какой-то степени это действительно так, но если вдуматься, то у нас с тобой даже очень много общего. Мы ведь оба живем в Нью-Йорке.

 Удивленно подняв брови, он прислонился к бару.

 — Ну конечно. Это снимает все проблемы.

 — Я только начала. — Она уловила легкую насмешку в его голосе, и это ее воодушевило. — Во-вторых, в данный момент мы оба по известным причинам занимаемся одной пьесой. — Она неотразимо улыбнулась ему. — Я сначала надеваю носки, а потом уже обувь. А ты?

 — Мадди…

 — Ты любишь стоять под душем или предпочитаешь нежиться в ванне?

 — Я не понимаю…

 — Ну, не стоит увиливать. Только говори честно. Душ или ванна?

 Это было бесполезно. Ему пришлось улыбнуться.

 — Да, душ.

 — Отлично! Я тоже. Ты читал «Унесенных ветром»?

 — Да.

 — Ага. Общие интересы в литературе. И так я могу продолжать часами.

 — Не сомневаюсь. — Он отставил стакан и снова подошел к ней. — В чем дело, Мадди?

 — Дело в том, Рид, что я люблю тебя. — Она взяла его за руки, желая снять с него напряжение и еще немного задержать улыбку в его глазах. — Мне кажется, если ты расслабишься, хотя бы немного, мы сможем стать друзьями. Ты мне очень нравишься. И если мы будем чаще встречаться, можем даже стать любовниками.

 Он понимал, что делает ошибку, но она была так хороша, так искренна и простодушна, что он улыбнулся и накрутил себе на палец прядку ее светлых волос.

 — Ты бесподобна.

 — Надеюсь. — Она с улыбкой потянулась и поцеловала его в щеку, просто и ласково, как друга. — Значит, договорились?

 — Боюсь, ты об этом пожалеешь.

 — Тогда это станет моей проблемой. Значит, друзья?

 Она торжественно протянула ему руку, но ее глаза задорно смеялись.

 — Друзья, — подтвердил он, опасаясь, как бы ему самому не пришлось об этом пожалеть.

 — Вот и хорошо! Слушай, я умираю от голода. У тебя найдется банка с супом или хоть что-нибудь?