- Трилогия ключей, #1
16
Флинн закрыл дверь своего кабинета — сигнал всем, что главный редактор работает и его нельзя беспокоить. Особого внимания на этот сигнал никто не обращал, но так было заведено.
Сначала он позволил своим мыслям свободно течь, словно привольная река, потом направит этот поток в более строгое русло.
Кто такой художник? Только тот, кто создает нечто прекрасное или шокирующее, работу, которая вызывает внутренний отклик? В живописи, музыке, литературе или театре?
Но в таком случае можно ли считать остальной мир просто зрителями? Пассивными наблюдателями, вклад которых ограничивается одобрением или критикой?
Во что превращается художник без публики?
Не совсем обычная редакторская колонка, размышлял Флинн, но эти мысли не давали ему покоя с той ночи, когда они с Мэлори обыскивали «Галерею». Пришло время выплеснуть их на бумагу.
Образ Мэлори, какой он увидел ее там, на складе, до сих пор стоял у него перед глазами. Каменная фигурка в руках и печальный взгляд. Потом она целых три дня всех, в том числе его, держала на расстоянии. Придумывала разные оправдания: она занята, обдумывает стоящую перед ней задачу, пытается снова привнести порядок в свою жизнь.
Хотя, на взгляд Флинна, настоящего беспорядка в жизни Мэлори никогда и не было.
В любом случае она отказывалась выходить из дома и не пускала к себе Флинна.
Возможно, эта редакторская колонка была посланием к Мэлори.
Хеннесси расправил плечи и побарабанил пальцами по краю стола, чтобы отвлечься от мыслей о Мэлори и вернуться к статье.
Может быть, первым художником был ребенок, научившийся складывать из букв свое имя? В этом действии соединились интеллект, координация, самосознание. Когда малыш зажимает в кулачке толстый карандаш или фломастер и выводит на бумаге буквы, не создает ли он из линий символ самого себя? Это я — единственный и неповторимый.
Сей манифест, сие действие и есть искусство.
А женщина, которая вечером ставит на стол горячий обед? Для шеф-повара шикарного ресторана это прозаичная еда, но тому, кого приводит в замешательство инструкция на банке консервированного супа, мясной рулет с картофельным пюре и зеленой фасолью на тарелке представляются настоящим произведением искусства.
— Флинн?
— Я работаю, — буркнул Хеннесси, не поднимая головы.
— Не только ты. — Рода закрыла за собой дверь, прошествовала через кабинет главного редактора и села. Она скрестила руки на груди и в упор уставилась на Флинна сквозь очки в прямоугольной оправе.
Без аудитории, готовой внимать искусству — любому! — оно уподобляется засохшим остаткам пищи, которые выбрасывают…
Флинн оторвался от клавиатуры.
— Что?
— Ты снова сократил мою статью на целый абзац.
У Хеннесси чесались руки — так хотелось схватить игрушечную пружинку и швырнуть ее в Роду.
— И что?
— Ты обещал, что у меня будет двенадцать абзацев текста.
— А ты дала мне одиннадцать абзацев текста и абзац воды. Я выжал воду. Это была хорошая статья, Рода. А стала она еще лучше.
— Я хочу знать, почему ты всегда нападаешь на меня, постоянно сокращаешь мои статьи. Ты совсем ничего не правишь у Джона и Карлы, а они в восторге от моих материалов.
— Джон ведет спортивную колонку уже больше десяти лет. Он практически превратил свои обзоры в науку.
«Искусство и наука», — подумал Флинн и сделал пометку в блокноте, чтобы развить эту мысль в статье. И спорт… Если вы видели, как питчер[38] ногой выравнивает под собой площадку, чтобы ее форма, поверхность, уклон…
— Флинн!
— А?.. Что? — Он встряхнулся, мысленно перемотал пленку назад. — При необходимости я редактирую работу Карлы. Послушай, Рода, у меня нет времени. Если хочешь поговорить, давай назначим встречу на завтра.
Она поджала губы.
— Или мы решим этот вопрос немедленно, или завтра меня тут не будет.
Флинн не стал брать с полки Люка Скайуокера и представлять, как рыцарь джедаев вытаскивает свой световой меч и стирает презрительную усмешку с лица Роды. Он просто откинулся на спинку кресла.
— Ладно. Я хочу тебе сказать, что устал от твоих угроз уйти. Если тебе тут плохо и ты не согласна с тем, как я руковожу газетой, уходи.
Рода побагровела.
— Твоя мать…
— Я не мать. Запомни это. Я руковожу «Курьером» почти четыре года и намерен руководить еще долго. Пора привыкать.
Глаза Роды наполнились слезами, но Флинн, считавший это нечестным приемом, решил не обращать внимания.
— Что-нибудь еще? — сухо спросил он.
— Я работала здесь еще тогда, когда ты не умел читать.
— Возможно, именно в этом наша проблема. Тебе больше нравилось, когда газетой руководила моя мать. Теперь тебе нравится считать меня временной помехой и некомпетентным сопляком.
Потрясенная, Рода приоткрыла рот.
— Я не считаю тебя некомпетентным. Я просто хотела…
— …чтобы я не вмешивался в твою работу, — закончил за нее Флинн. Голос его звучал доброжелательно, но лицо оставалось суровым. — И плясал под твою дудку. Этого не будет.
— Если ты считаешь, что я ни на что не годна…
— Сядь, — велел Хеннесси, увидев, что Рода приподнялась со стула.
Флинн знал, что за этим последует. Она выскочит из кабинета, будет швырять вещи, испепелять его взглядом через стекло, а потом опять заявится в самый неподходящий момент, и все начнется сначала.
— Как это ни странно, я считаю тебя хорошим работником. Хотя вряд ли моя похвала доставит тебе удовольствие, ведь ты ни в грош не ставишь мой профессионализм. Думаю, тебе нелегко, потому что ты журналистка, а «Курьер» единственная газета в городе, и я ее главный редактор. Перемен не предвидится. Когда в следующий раз я попрошу двенадцать абзацев, принеси мне крепкие двенадцать абзацев, и никаких проблем не будет. — Флинн постучал кончиком карандаша по столу. Рода смотрела на него, широко раскрыв глаза.
«Наверное, Перри Уайт справился бы лучше, — подумал он, — но все равно вышло неплохо».
— Еще что-нибудь?
— Я хочу взять на сегодня отгул.
— Нет. — Хеннесси повернулся к монитору. — К двум часам дня статья о расширении начальной школы должна лежать у меня на столе. Все, Рода. Пожалуйста, закрой за собой дверь.
Флинн вернулся к работе, с удовлетворением отметив, что дверь тихо щелкнула, а не с треском захлопнулась, как обычно. Выждав тридцать секунд, он слегка подвинул кресло и скосил взгляд на стеклянную стену. Рода неподвижно сидела за своим столом, словно парализованная.
Он ненавидел подобные сцены.
Эта женщина угощала его конфетами, когда в детстве он приходил в редакцию после школы.
«Отвратительно, — поморщился Флинн, потирая висок и пытаясь сосредоточиться на работе. — Взрослеть — это отвратительно».
После обеда он на час вырвался, чтобы встретиться с Брэдом и Джорданом в закусочной на Мейн-стрит. С тех пор как они по вечерам приходили сюда после футбола, чтобы поболтать о девчонках и обсудить планы на жизнь, здесь почти ничего не изменилось.
Пахло фирменным блюдом — жареным цыпленком, а на стойке в четыре этажа громоздились разнообразные пирожки. Разглядывая заказанный по привычке гамбургер, Флинн спрашивал себя, кто застрял в прошлом — закусочная или он сам.
— Махнемся? — спросил Хеннесси, кивнув на двойной сэндвич Брэда.
— Хочешь мой сэндвич?
— Да. Я хочу твой сэндвич. Махнемся! — не слушая возражения, Флинн переставил тарелки.
— Если не хочешь гамбургер, зачем заказывал?
— Затем. Я жертва привычек и традиций.
— А мой сэндвич решит проблему?
— Это только начало. Сегодня утром я отказался от привычки ублажать Роду. Уверен, что, оправившись от потрясения, она тут же начнет планировать мое убийство.
— Почему ты захотел его сэндвич, а не мой?
— Я не люблю жареные сэндвичи.
Джордан немного подумал и поменялся тарелками с Брэдом.
— Надеюсь, вы закончили играть в музыкальные тарелочки?[39] — Уэйн хмуро посмотрел на сэндвич, потом решил, что выглядит он совсем неплохо.
Уже жалея о том, что отдал гамбургер, Флинн принялся за сэндвич.
— Как вы думаете, если всю жизнь провести в родном городе, не слишком ли привязываешься к прошлому, сопротивляясь переменам и развитию? Не становишься ли неспособным вести себя как взрослый человек?
— Не знал, что у нас намечается философский диспут. — Прежде чем включиться в словесное ристалище, Джордан полил гамбургер кетчупом. — Можно сказать, что если ты живешь в родном городе, значит, тебе тут комфортно, у тебя тут глубокие корни и прочные связи. Или ты слишком ленив и самодоволен, чтобы оторвать задницу от насиженного места.
— Мне тут нравится. Хотя я понял это не сразу. До недавнего времени был доволен тем, как идут дела, но где-то с начала месяца удовлетворение испарилось.
— Из-за этой мистической истории с ключами? — спросил Брэд. — Или из-за Мэлори?
— Все вместе. Ключи — это забавно, правда? Сэр Галаад и Святой Грааль, Индиана Джонс и Ковчег Завета.
— Элмер Фадд[40] и Багз Банни, — вставил Хоук.
— Ага, и они тоже, — кивнул Флинн и подумал, что если есть необходимость докопаться до сути, всегда можно рассчитывать на Джордана. — Ничего страшного не случится, если мы их не найдем.
— Один год, — напомнил Брэд. — Это довольно суровое наказание, если хочешь знать.
— Да, конечно. — Флинн выбирал из горки картофельных чипсов рядом со своим сэндвичем самые крупные. — Но я не могу себе представить, чтобы Ровена или Питт наказали этих женщин.
— Возможно, грязную работу они поручают другим, — пожал плечами Джордан. — Может быть, Ровена и Питт только посредники, передающие награду или объявляющие о каре. Почему мы предполагаем, что у них есть выбор?
— Потому что мы оптимисты, — ответил Флинн. — Меня очень занимает мысль о том, что будет дальше, когда мы найдем ключи.
— Кроме того, это увлекательная головоломка. Затягивает.
Флинн кивнул, а Брэд беспокойно поерзал на стуле.
— А еще магия… И приходится признать ее существование. Это не иллюзия — прямой вызов привычному порядку вещей. Круто, да? Вот что в нас исчезает, когда мы становимся взрослыми. Нерассуждающая вера в волшебные силы. А теперь она вернулась.
— Ты считаешь такую веру подарком или обузой? — спросил Джордан. — Впрочем, она может быть и тем и другим одновременно.
— Еще раз спасибо, мистер оптимист. Я это понимаю. У нас осталось мало времени. Чуть больше недели. Если мы не найдем ключ, придется расплачиваться. Хотя не обязательно… Мы этого никогда не узнаем.
— Нельзя не учитывать возможные последствия неудачи, — возразил Брэд.
— Я пытаюсь убедить себя, что никто не станет портить жизнь трем ни в чем не виноватым женщинам только потому, что они пытались, но не смогли.
— Если вспомнить, с чего все начиналось, то жизнь трех ни в чем не виноватых женщин — принцесс-полубогинь или простых смертных — была испорчена просто потому, что они появились на свет. — Джордан рассыпал соль на чипсы Флинна. — Извини, приятель.
— Не забудь, что женщины на картинах как две капли воды похожи на наших… знакомых. — Брэд барабанил пальцами по столу. — Тут есть тайный смысл, и именно поэтому они оказались в центре всей истории.
— Я не допущу, чтобы с Мэлори что-то случилось! — вскинулся Флинн. — Или с Даной! С любой из них.
Джордан взял стакан чая со льдом.
— Ты так на нее запал?
— Еще одна загадка. Пока не пойму…
— Ну, тут мы тебе поможем. — Джордан подмигнул Брэду. — Какой тогда прок от друзей? Как секс?
— Почему это у тебя на первом месте? — возмутился Флинн. — Всегда!
— Потому что я мужчина. Только достойные жалости глупцы считают, что женщины ни во что не ставят секс.
— Потрясающе! — Флинн ответил улыбкой на улыбку Джордана. — О таком сексе с такой женщиной можно только мечтать. Но это не единственное, что нас связывает. Мы разговариваем — и одетые, и раздетые.
— В том числе по телефону? — поинтересовался Брэд. — Больше пяти минут?
— Да. И что?
— Просто составляю список. А ты для нее готовил еду? Не на скорую руку, по-настоящему?
— Ну… Сварил суп, когда…
— Засчитывается. А в кино водил? На какую-нибудь слезливую мелодраму?
Нахмурившись, Флинн поднес ко рту оставшийся кусочек сэндвича.
— Не знаю, считать ли это слезливой мелодрамой. — Он снова положил сэндвич на тарелку. — Да, пожалуй. Один раз, но…
— Никаких объяснений. Просто «да» или «нет». Теперь перейдем к следующей части теста. Эссе, — продолжал Хоук. — Опиши свою жизнь, скажем, через пять лет. Пойдет? — Он повернулся к Брэду.
— Вообще-то через десять, но мы сделаем для него поблажку. Пусть будет пять.
— Хорошо. Опиши свою жизнь через пять лет. Ты можешь представить, что в ней не окажется Мэлори?
— Интересно, откуда мне знать, как сложится моя жизнь через пять лет, если я понятия не имею, что будет через пять дней?
Флинн все прекрасно представлял. Свой дом, переделанный так, как он хотел. Себя самого, сидящего в редакции газеты, выгуливающего Мо или спорящего с Даной. И конечно, Мэлори. Как она поднимается по лестнице на второй этаж, как встречает его у дверей редакции, как выманивает Мо из кухни.
— О черт! — Хеннесси побледнел.
— Она там, правда? — спросил Джордан.
— Правда.
— Мои поздравления, дружище! — Хоук похлопал страдальца по плечу. — Ты влюбился.
— Погоди. А если я не готов?
— Не повезло, — ухмыльнулся Брэд.
Брэд понял, что такое везение, когда вышел из закусочной и увидел Зою, остановившую машину на красный сигнал светофора.
Темные очки закрывали половину ее лица. Губы шевелились — наверное, Зоя подпевала в такт музыке.
Уэйн четвертый не собирался преследовать эту женщину — просто прыгнул за руль, влился в поток машин и поехал в ту же сторону. А тот факт, что он при этом подрезал пикап, можно считать абсолютной случайностью.
Было бы разумно и даже полезно ближе познакомиться друг с другом, убеждал он себя. Как помочь Флинну, не зная женщин, с которыми тот связан?
Более чем логично.
Одержимость тут ни при чем. То, что он купил картину, увидев ее лицо, и не может это лицо забыть, вовсе не означает, что он одержим.
Просто проявляет интерес.
И если он мысленно перебирает фразы, с которых можно начать разговор, то только потому, что понимает, как важно это общение. Он никогда не волновался, имея дело с женщинами. Представительницы прекрасной половины человечества присутствовали в его жизни постоянно.
Если уж на то пошло, все обстояло как раз наоборот — женщины волновались, имея с ним дело. Он считался одним из самых завидных холостяков — боже, как он ненавидит это слово! — страны. Женщины из кожи вон лезли, чтобы переброситься с ним парой слов.
Если Зоя Маккорт не желает потратить пять минут на вежливый разговор, тем хуже для нее.
Когда она свернула на подъездную дорожку к дому, Брэд Уэйн уже превратился в сплошной комок нервов. Последней каплей стал раздраженный взгляд Зои, брошенный на его машину, когда он остановился рядом.
Чувствуя себя дурак дураком, Брэд вышел из автомобиля.
— Вы меня преследуете? — спросила Зоя.
— Прошу прощения? — его голос прозвучал напряженно и сухо. — Думаю, вы преувеличиваете свои чары. Флинн беспокоится за Мэлори. Я увидел вас и подумал, что вы можете знать, как у нее дела.
Продолжая недоверчиво поглядывать на Брэда, Зоя открыла багажник. Обтягивающие джинсы позволили ему оценить вид сзади. Поверх короткого полосатого топа на ней была надета красная облегающая куртка, тоже недлинная. Топ заканчивался в дюйме от пояса джинсов.
Брэд с удивлением увидел, что в пупке у нее тонкое серебряное колечко, и тут же почувствовал, как кончики пальцев буквально горят от желания дотронуться до него.
— Я заезжала к ней.
— А? К кому? Да, к Мэлори. — Брэд почувствовал, как кровь прилила к шее, и мысленно выругался. — Как она?
— Выглядит усталой и немного подавленной.
— Жаль. — Увидев, что Зоя принялась разгружать багажник, он шагнул вперед. — Давайте помогу.
— Сама справлюсь.
— Не сомневаюсь, но не вижу для этого причин. — Брэд закончил дискуссию, взяв два тяжелых альбома с образцами обоев. — Ремонт?
Зоя извлекла из багажника каталог красок, небольшой чемоданчик с набором инструментов — Брэд его тут же отобрал, — блокнот и несколько образцов кафельной плитки.
— Мы купили этот дом. Собираемся открыть свое дело, но сначала нужно привести все в порядок.
Уэйн пошел вперед, услышав, как за его спиной хлопнула крышка багажника. Да, работы тут полно, хотя дом выглядит солидно. Удобное расположение, достаточно места для парковки, большой участок.
— Похоже, все в порядке, — заметил он. — Фундамент проверяли?
— Да.
— А электропроводку?
Зоя достала ключи, полученные от агента по продаже недвижимости.
— Я женщина, но это не значит, что не знаю, как покупают дома. У меня был не один вариант, но этот самый лучший — и сам дом, и все остальное. Ремонт требуется в основном косметический.
Она распахнула дверь.
— Можете положить все на пол. Спасибо. Я передам Мэлори, что вы о ней спрашивали.
Брэд не остановился, и Зое пришлось посторониться, пропуская его. Уэйн сделал над собой усилие и не позволил взгляду снова опуститься к ее пупку.
— Вы всегда раздражаетесь, когда кто-то пытается вам помочь?
— Меня бесит, когда кто-то думает, что я не справлюсь сама. Послушайте, у меня не так много времени. Мне нужно заняться делом.
— Тогда не буду вам мешать.
Он окинул взглядом потолок, стены, прошелся по прихожей.
— Прекрасный дом.
Брэд не заметил пятен сырости, хотя внутри было прохладно. Интересно, откуда этот холод: от неисправного отопления или от стоящей рядом женщины?
— А где расположитесь вы?
— Наверху.
— Ясно. — Он стал подниматься по лестнице, почти обрадовавшись нетерпеливому вздоху Зои. — Превосходная лестница. Беленая сосна… То, что нужно.
Он отметил, что часть панелей придется заменить. Двустворчатое окно на верхней площадке надо переделать. Вставить двойной стеклопакет.
Краска на стенах потускнела, на потолке трещины. Это легко исправить.
Брэду нравилось, что комнаты соединяются друг с другом и как бы разбегаются в разные стороны. Пустотелые щитовые двери можно совсем убрать или заменить их чем-то более солидным, соответствующим дому.
А что она будет делать с освещением? Уэйн ничего не понимал в парикмахерских салонах, но логика подсказывала, что в таких заведениях должен быть яркий свет.
— Прошу прощения. Мне нужны инструменты.
— Что? А, извините. — Он отдал Зое чемоданчик и провел пальцами по облупившейся краске окна. — Знаете, здесь можно для контраста использовать вишню. Разные сорта дерева, естественный узор, теплые тона. Вы же не собираетесь закрывать ковром этот пол, правда?
Зоя достала рулетку.
— Нет.
Почему он не уходит? Ей нужно работать, нужно все обдумать. Больше всего на свете Зое хотелось остаться одной в своем чудесном доме, строить планы и мечтать о том, как здесь все будет, когда закончится ремонт.
Цвета, фактура, оттенки, запахи…
А он ей мешает, путается под ногами!
Такой мужественный, эффектный, в шикарном костюме и дорогих туфлях… От него исходил тонкий аромат дорогого мыла и лосьона после бритья.
Наверное, за кусок мыла Брэд Уэйн заплатил больше, чем она за футболку и джинсы, что на ней надеты. И он думает, что имеет право болтаться тут, вынуждая ее чувствовать себя неуклюжей и несоответствующей.
— Для чего предназначена эта комната?
Не поворачиваясь к нему, Зоя записала размеры.
— Главное помещение салона. Стрижка, маникюр, макияж.
Брэд молчал, и ей пришлось оглянуться. Он задумчиво разглядывал потолок.
— Что?
— У нас есть миниатюрные поворачивающиеся светильники. Очень практично и в то же время красиво. Можно направить в любую сторону. Какой стиль вы предпочитаете: непринужденный или элегантный?
— Одно другому не мешает.
— Верно. А тона? Приглушенные или яркие?
— Здесь яркие, в процедурных приглушенные. Послушайте, Брэдли…
— У вас интонации как у моей матери. — Он улыбнулся, присел на корточки и стал листать альбом с образцами. — Складывается впечатление, что такому уничижительному тону всех женщин обучают в специальном центре.
— Мужчинам об этом знать не положено. Если я проболтаюсь, придется вас убить, а у меня на это нет времени. Мы собираемся оформить сделку в течение месяца, и к тому времени у меня должен быть четкий план, чтобы я могла приступать к ремонту, не теряя ни минуты.
— Могу предложить свою помощь.
— Я знаю, что делаю, и знаю, чего хочу. И не понимаю, почему вы…
— Погодите. Нельзя быть такой обидчивой! Вы не забыли, что я бизнесмен? — Брэд постучал пальцем по эмблеме «Сделай сам» на альбоме с образцами. — И не только это. Мне нравится, когда дом раскрывает свой потенциал. Могу помочь с рабочими и материалами.
— Я не нуждаюсь в подаянии.
Брэд отложил альбом и медленно встал.
— Я говорил о помощи, а не о подаянии. Что во мне такого, что вас отталкивает?
— Все. Признаюсь, это несправедливо. — Зоя пожала плечами. — Но тут уж ничего не поделаешь. Я не понимаю таких людей, как вы, и поэтому не доверяю им.
— Каких «таких»?
— Богатых… Владеющих… холдингами. Простите, я не сомневаюсь, что у вас много достоинств, иначе вы не были бы другом Флинна. Но у нас с вами нет ничего общего. Кроме того, у меня очень много дел и совершенно нет времени на… Знаете что? Давайте сразу все выясним, чтобы больше к этому не возвращаться. Я не собираюсь прыгать к вам в постель.
— Видимо, теперь моя жизнь утратила смысл…
Зоя с трудом удержалась от улыбки. Она прекрасно знала, какими коварными бывают такие типы.
— Хотите сказать, что у вас и в мыслях этого не было?
Уэйн понурился. Зоя сняла очки, зацепила дужку за вырез футболки и в упор смотрела на него светло-карими миндалевидными глазами.
— Мы оба знаем, что правильного ответа не существует. Вопрос с подвохом. Из разряда «меня это не полнит?», «ты считаешь ее хорошенькой?». А если вы этого не знаете, я тем более не стану отвечать.
Теперь Зое пришлось прикусить губу, чтобы сдержать смех.
— Это был не вопрос, а утверждение.
— Все равно ловушка, поэтому я ограничусь констатацией факта. Вы чрезвычайно привлекательны. И у нас больше общего, чем вы думаете. Начиная с друзей. Я хочу помочь вам, Дане и Мэлори с этим домом, и никто из вас в благодарность не должен прыгать ко мне в постель. Хотя если вы втроем решите устроить небольшую оргию, я возражать не стану. А пока не буду отвлекать вас от работы.
Брэд стал спускаться по ступенькам и на пятой небрежно прибавил:
— Кстати, в следующем месяце «Сделай сам» устраивает распродажу материалов для стен — обои и краска. Скидка от пятнадцати до тридцати процентов.
Зоя бросилась за ним.
— Когда?!
— Я вам сообщу.
Итак, она не собирается прыгать к нему в постель. Брэд покачал головой и пошел к машине. Зоя Маккорт допустила ошибку. Она ведь не знает, что единственное, против чего Уэйн никогда не мог устоять, — это открытый вызов.
Он всего лишь собирался пригласить ее пообедать вместе, а теперь придется потратить время на разработку стратегии.
Так размышлял Брэд Уэйн, остановившись и разглядывая окна второго этажа.
Зою Маккорт ждала осада.
Мысли самой Зои были заняты совсем другим. Она, как всегда, опаздывала. Обычно перед самым выходом выяснялось, что куча дел еще не сделана.
— Отдашь пирожные маме Чака. Она их поделит. — Зоя свернула на дорожку к дому в двух кварталах от ее собственного и строго посмотрела на сына. — Я серьезно, Саймон! У меня нет времени на то, чтобы зайти с тобой. Стоит мне переступить порог, и она задержит меня минут на двадцать, а я и так опаздываю.
— Ладно. Дойду сам.
— Но тогда я не смогу сделать вот это. — Зоя схватила сына и пощекотала ему ребра.
— Мама!
— Саймон! — передразнила Зоя таким же возмущенным тоном.
Мальчик засмеялся, выскочил из машины и забрал с заднего сиденья сумку.
— Слушайся маму Чака и не буди никого ночью. У тебя есть телефон Мэлори?
— Да, у меня есть телефон Мэлори. И я знаю, что, если я устрою пожар, балуясь со спичками, нужно набрать девять-один-один.
— Умница. Иди сюда и поцелуй маму.
Медленно, волоча ноги и опустив голову, чтобы спрятать улыбку, Саймон подошел к окну машины.
— Только быстро, а то кто-нибудь увидит.
— Скажешь им, что я тебя ругала. — Зоя поцеловала сына, но сдержалась и обнимать его не стала. — До завтра. Не скучай, малыш.
— Ты тоже, малыш. — Саймон хихикнул и понесся к дому.
Зоя включила заднюю передачу и выехала на дорогу, одновременно наблюдая за сыном, пока он не вошел в дом.
Сегодня она ехала к Мэлори на вечеринку с ночевкой — первую с тех пор, как стала матерью.
