- Трилогия ключей, #1
7
Я чувствую солнце, теплое и почему-то жидкое, как беззвучный водопад, льющийся из золотистой реки. Он омывает меня, словно при крещении. Он пахнет розами, лилиями и еще какими-то цветами с пряным ароматом. Я слышу игривое журчание и шлепки, когда вода поднимается, а затем снова обрушивается вниз.
Все словно скользит вокруг меня, или это я скольжу внутри, но не вижу ничего, кроме густой белой пелены. Вроде занавеса, который никак не удается раздвинуть.
Почему мне не страшно?
Я слышу смех. Звонкий, веселый, женственный. Этот задорный юный смех вызывает у меня улыбку, и мне тоже хочется рассмеяться. Я хочу найти источник этого смеха и присоединиться к нему.
Теперь голоса, похожие на птичий щебет, — и снова юные, женственные.
Звуки то приближаются, то удаляются, словно прилив и отлив. Интересно, я плыву к ним или от них?
Медленно, очень медленно занавес становится тоньше. Теперь он похож на туман, мягкий, словно шелковистый дождь, сквозь который проглядывает солнце. Я начинаю различать цвета. Такие яркие и насыщенные, что они проникают через редеющую дымку и режут глаза.
Плитка отливает серебром и взрывается ослепительным солнечным светом в тех местах, где густая зеленая листва и ярко-розовые цветы деревьев не отбрасывают спасительную тень. Цветы плавают в прудах или кружатся, словно в танце, на клумбах.
Я вижу трех женщин — нет, трех юных девушек — у весело журчащего фонтана. Это их смех доносится до меня. У одной на коленях маленькая арфа, другая держит перо. Они смеются над щенком, барахтающимся на руках третьей девушки.
Они прелестны. В них чувствуется трогательная невинность, такая естественная в этом саду в яркий, солнечный день. Я вижу меч на боку одной из девушек.
Невинные, но сильные. Здесь все пронизано силой. Я чувствую, что воздух буквально пропитан ею.
Но мне все равно не страшно.
Принцесса называет щенка Дармэйтом и опускает на землю, чтобы он мог побегать вокруг фонтана. Его радостный лай похож на звон колокольчиков. Я вижу, как одна из девушек обнимает другую за талию, а третья склоняет голову на плечо второй. Они как бы становятся единым целым. Триада. Целое, состоящее из трех частей. Девушки обсуждают щенка и смеются, глядя, как он кувыркается среди цветов.
Я слышу, как они называют имена, которые мне почему-то знакомы. Я слежу за их взглядами. Вдалеке, в тени дерева, изящные ветви которого склонились к земле под тяжестью ярких плодов, в страстном объятии застыла влюбленная пара.
Мужчина высокий, суровый и сильный — я чувствовала, что эта сила, если ее разбудить, будет ужасна. Женщина красивая и очень изящная. Но и в ней чувствуется нечто большее, чем видно на первый взгляд.
Они без памяти влюблены. Их желание, их страсть пульсируют внутри меня, словно открытая рана.
Неужели любовь причиняет боль?
Девушки вздыхают. Мечтают. Надеются. Когда-нибудь они тоже так полюбят — страсть и романтика, страх и радость сольются в одно всепоглощающее чувство. Они узнают вкус губ возлюбленного, затрепещут от его прикосновений.
Когда-нибудь.
Мы заворожены этим страстным объятием, охвачены желанием испытать такое же чувство, поглощены мечтами.
Небо темнеет. Краски меркнут. Поднимается ветер. Холодный ветер, превращающийся в вихрь. Я слышу его оглушающий рев. Он срывает с ветвей цветы, и их лепестки летят, словно разноцветные пули.
Теперь я боюсь. Страх охватывает меня еще до того, как я вижу гибкое черное тело змеи, ползущей по серебристым плиткам, и выскользнувшую из-за деревьев черную фигуру со стеклянной шкатулкой в высоко поднятых руках.
Раздается громовой голос. Я зажимаю уши руками, чтобы не слышать его, но слова звучат у меня в голове.
Запомните этот день и этот час торжества моей силы. Смертные души трех принцесс навеки станут моими. Их тела спят вечным сном, их души заперты в стекле. Чары не рассеются, пока не будут найдены три ключа, повернуть которые могут лишь руки смертных. Срок — три тысячи лет. Мгновением больше, и души сгорят.
Это испытание для смертных — пусть покажут, на что они способны. Я запираю замки, создаю ключи и вручаю их судьбе.
Ветер стихает, воздух снова становится неподвижным. На залитых солнцем плитах лежат, взявшись за руки, три девушки. Их глаза закрыты, будто во сне. Три части целого.
Рядом с ними стоит шкатулка. Грани прозрачных стенок окантованы свинцом, три замка сияют золотом. Внутри мечутся три теплых синих огонька, словно бьющиеся о стекло мотыльки.
Рядом лежат три ключа.
При виде их я начинаю плакать.
Открывая дверь Зое, Мэлори все еще не могла унять дрожь.
— Я приехала, как только смогла. Нужно было забрать Саймона из школы. По телефону мне показалось, что у тебя расстроенный голос. Что…
— Дана еще не пришла. Не хотелось бы возвращаться к этому дважды. Я сварила кофе.
— Отлично. — Зоя положила руку на плечо Мэлори и заставила ее сесть в кресло. — Я принесу. Похоже, ты еще не пришла в себя. Кухня там?
— Да. — Мэлори с облегчением откинулась на спинку кресла и стала тереть лицо ладонями.
— Расскажешь, как прошло свидание с Флинном?
— Что? А-а. Хорошо. Превосходно. — Она опустила руки и с удивлением посмотрела на них, как на чужие. — Без собаки он производит впечатление почти нормального человека. Это, наверное, Дана.
— Сиди, я открою. — Зоя остановила Мэлори, не дав ей встать с кресла, и выскочила из кухни.
— Ну, что у вас за пожар? — с порога поинтересовалась Дана и тут же принюхалась. — Кофе. Только не заставляйте меня выпрашивать его.
— Сейчас принесу. Посиди с Мэлори, — вполголоса сказала Зоя.
Дана с размаху опустилась в кресло, поджала губы и смерила Мэлори долгим, внимательным взглядом.
— Выглядишь ужасно.
— Премного благодарна.
— Только не жди объятий и поцелуев, когда поднимаешь меня с постели и требуешь, чтобы через двадцать минут я была здесь. Я выпила всего одну чашку кофе… Кроме того, полезно осознавать, что после сна у нас далеко не идеальный вид. Что стряслось?
Мэлори посмотрела на Зою, которая вернулась, неся на подносе три большие белые чашки кофе.
— Мне приснился сон.
— Мне тоже. Кажется, там фигурировал Спайк из «Баффи — истребительницы вампиров»[19] и огромный чан горького шоколада, а потом позвонила ты и все испортила.
— Дана! — Зоя укоризненно покачала головой и присела на подлокотник кресла Мэлори. — Это был кошмар?
— Нет. Хотя… Нет. Проснувшись, я сразу все записала. — Мэлори встала и взяла со стола листы бумаги. — Никогда в жизни не видела такого подробного сна. По крайней мере, так хорошо не помнила все детали, когда просыпалась. Я записала, чтобы ничего не забыть, хотя и так вовек не забуду. В любом случае лучше прочтите сами.
Она протянула распечатанные страницы, взяла чашку и расположилась у двери во двор.
«Будет еще один чудесный день», — подумала Мэлори.
Еще один чудесный день в конце лета, с безоблачным небом и теплым ветерком. Люди пойдут по улицам, наслаждаясь погодой и спеша по делам. Обычные, каждодневные заботы в обычном, нормальном мире.
А ей уже никогда не забыть вой того ужасного ветра, внезапное ощущение жестокого холода.
— Уф! Теперь понятно, почему это тебя так потрясло. — Дана отложила листки. — Откуда взялся сон, гадать не приходится. Флинн мне сказал, что вчера вы ездили еще раз взглянуть на картину. Это полотно не выходит у тебя из головы, и подсознание повело тебя в Ворриорз-Пик.
— Жуть… — Дочитав последние фразы, Зоя встала. Она подошла к Мэлори и погладила ее плечи. — Неудивительно, что ты так расстроилась. Правильно сделала, что позвала нас.
— Это не просто сон. Я была там. — Мэлори грела руки чашкой с кофе. — Я вошла в эту картину.
— Эй, милая! Притормози. — Дана подняла ладонь. — Ты просто растерялась, и все. Сильный, яркий сон действительно способен… затянуть.
— Я и не надеялась, что вы мне поверите, но все равно скажу то, о чем все время думаю с тех пор, как проснулась.
Мэлори вспомнила, как очнулась, трясясь от холода, а жуткий вой ветра все еще звучал у нее в ушах.
— Я была там. Чувствовала аромат цветов, ощущала тепло. Потом холод и ветер. Я слышала, как они кричат. — Мэлори закрыла глаза, сражаясь с новым приступом паники.
Она не могла забыть этот крик.
— И я почувствовала напряжение в воздухе, словно давление. Когда я проснулась, в ушах еще гудело. Они говорили на гэльском, но я их понимала. Разве так бывает?
— Ты просто подумала…
— Нет! — Мэлори яростно тряхнула головой и повернулась к Зое. — Я понимала. Когда налетела буря и все вокруг смешалось, они звали отца. Ши атэйр синн! Утром я посмотрела, что это значит. «Отец, помоги нам!» И я понимала принцесс. Как это могло случиться?
Она набрала полную грудь воздуха, пытаясь успокоиться.
— Их звали Венора, Нинайн и Кайна. Откуда я узнала?
Мэлори вернулась к креслу и села. Выговорившись, она немного успокоилась. Пульс замедлился, голос уже не прерывался.
— Они так испугались! Девушки играли со щенком в мире, который казался им безмятежным, совершенным, а через мгновение у них отняли то, что делало их людьми. Они страдали, а я ничем не могла помочь.
— Не знаю, что и думать, — сказала Дана, немного помолчав. — Попробуем призвать на помощь логику. Картина с самого начала очаровала тебя, а потом мы узнали, что это кельтская легенда. Мы похожи на девушек на полотне и поэтому отождествляем себя с ними.
— А почему я понимаю по-гэльски? Откуда я знаю их имена и имена сидящих под деревом?
Дана нахмурилась, опустив взгляд в чашку с кофе.
— Это я объяснить не могу.
— И еще кое-что. Души принцесс заточила темная, могущественная и алчная сила. И она не хочет, чтобы мы победили.
— Шкатулка и ключи, — прервала ее Зоя. — Ты их видела. Ты знаешь, как они выглядят.
— Шкатулка очень простая и в то же время красивая. Свинцовый хрусталь[20], высокая куполообразная крышка, впереди три замка. Ключи похожи на эмблему в приглашении и на символ на флаге, который реет над Ворриорз-Пик. Маленькие. Думаю, в длину не больше трех дюймов.
— Все равно бессмысленно, — не сдавалась Дана. — Если ключи существуют, зачем их прятать? Почему бы просто не вручить нужным людям, и дело с концом?
— Не знаю. — Мэлори массировала виски. — Должна быть какая-то причина.
— Ты сказала, что знаешь имена влюбленных, сидящих под деревом, — напомнила ей Дана.
— Да. Питт и Ровена. — Мэлори уронила руки на колени. — Питт и Ровена, — повторила она. — Они не смогли этому помешать. Все произошло так внезапно, так быстро…
Она тяжело вздохнула. Дана и Зоя ждали и наконец услышали:
— Дело вот в чем. Я верю. Верю — и мне наплевать, что это похоже на безумие. Я была там. Меня перенесли в картину через завесу снов, и я все видела своими глазами. Я должна найти ключ. Чего бы это ни стоило.
После утреннего совещания, включавшего пончики с джемом и разъяренную журналистку, у которой на два абзаца сократили статью об осенней моде, Флинн укрылся в своем кабинете.
Число сотрудников газеты не превышало тридцати человек, включая исполненного энтузиазма подростка, которому Флинн Хеннесси платил за ежедневную колонку, излагавшую точку зрения молодежи на происходившее в мире, стране, штате и их родном городе, поэтому один недовольный корреспондент представлял собой серьезную проблему. Бурю нужно было пережить в тихой гавани.
Флинн просмотрел почту, отредактировал статью о ночной жизни Вэлли, одобрил пару фотографий для завтрашнего выпуска, проверил подборку рекламных объявлений.
Даже через закрытую дверь до него доносились звонки телефонов и стук пальцев по клавиатуре. Полицейская рация на картотечном шкафу трещала и попискивала, звук телевизора, втиснутого на полку между книгами, был приглушен.
Окно в кабинете он открыл, и с улицы слышался утренний шум, а временами гулкое уханье басов автомобильных колонок, включенных на полную громкость.
Время от времени в соседней комнате можно было уловить стук задвигаемого ящика письменного стола. Рода, специализирующаяся на общественной жизни, моде и слухах, давала выход своему раздражению. Даже отделенный от нее дверью, Флинн чувствовал испепеляющие взгляды обиженной журналистки.
Рода и еще примерно половина сотрудников пришли в газету, когда он был еще мальчишкой. Большая их часть продолжает считать «Курьер» газетой его матери. Или даже деда.
Иногда это злило Флинна, иногда приводило в отчаяние, а иногда просто забавляло.
В данный момент он не мог разобраться в своих чувствах, но одно знал точно — Рода его достала.
Лучший выход — выбросить ее капризы из головы и начать править статью о заседании городского совета, на котором он присутствовал вчера. Предложение поставить светофор у рынка, споры вокруг бюджета, необходимость ремонта тротуаров на Мейн-стрит… И довольно острая дискуссия по поводу сомнительного предложения сделать платной парковку на улице, чтобы найти деньги на этот ремонт.
Флинн изо всех сил старался вдохнуть хоть немного энергии в репортаж, одновременно пытаясь сохранять журналистскую объективность.
Он размышлял о том, что «Курьер» не похож на «Планету»[21], а он не Перри Уайт[22]. Никто тут не называет его шефом. Даже если забыть о скандалах, время от времени устраиваемых Родой, Флинн не был уверен, что кто-либо, включая его самого, действительно верит, что всем тут заправляет он.
Здесь слишком хорошо помнят его мать. Элизабет Флинн Хеннесси-Стил. Одно имя чего стоит!
Флинн любит ее. Конечно, любит. И большую часть времени она его даже не раздражает. Они часто ссорились, когда он взрослел, но Флинн всегда уважал мать. Невозможно не уважать женщину, которая с одинаковой страстью относится к жизни и бизнесу как ее части и требует того же самого от других.
Следует отдать ей должное и за то, что она смогла уйти, когда того потребовали обстоятельства. Хотя и свалила все на сына, который совсем этого не желал.
Свалила все, включая скандальных репортеров.
Флинн встал, подошел к стеклянной стене и бросил опасливый взгляд в сторону стола Роды.
Она подпиливала ногти вместо того, чтобы работать. Дразнила его. Ладно, пусть пилит. Сегодня он не будет ссориться с капризной старой крысой.
Сегодня не будет.
Флинн вернулся на место и с головой погрузился в верстку первой страницы второго раздела газеты, когда в кабинет вошла Дана.
— Ни вежливого стука, ни прелестной маленькой головки в дверном проеме… Просто вламываешься.
— Я не вламываюсь. Мне нужно с тобой поговорить. — Сестра рухнула в кресло и оглянулась. — А где Мо?
— Сегодняшний день он проводит на заднем дворе.
— Понятно.
— Ты не могла бы вечером присмотреть за ним пару часов? А потом что-нибудь приготовить на обед, чтобы дома меня ждала горячая еда?
— Размечтался.
— Послушай, у меня было тяжелое утро. Жутко болит голова, а мне еще нужно закончить читать верстку.
Дана внимательно посмотрела на брата.
— Рода опять скандалит?
— Не смотри, — предупредил Флинн, не дав ей обернуться к неплотно закрытой двери. — Это ее лишь раззадоривает.
— Может, просто уволить ее ко всем чертам? Сколько ты будешь терпеть эту капризную старую крысу?
Флинн невольно улыбнулся, но тут же снова стал серьезным.
— Она работает в «Курьере» с восемнадцати лет. Целую вечность. Послушай, я благодарен, что ты заглянула ко мне и даешь ценные советы, как разрешить проблемы с персоналом, но мне нужно закончить работу.
Дана вытянула длинные ноги.
— На этот раз она тебя действительно достала?
— Еще как! — Флинн вздохнул, а потом рывком открыл ящик письменного стола и стал искать упаковку аспирина.
— Отличная у тебя работа!
— Да уж… — пробормотал он, доставая из другого ящика бутылку воды.
— Никакой иронии. Я серьезно. Ты прекрасно справляешься. Не хуже, чем Лиз. А может быть, в чем-то и лучше, потому что более доступен. Кроме того, ты пишешь лучше любого из твоих сотрудников.
— Что это с тобой? — Флинн внимательно посмотрел на сестру, запивая таблетку.
— Ты и правда неважно выглядишь. — Дана не могла видеть его несчастным. Раздраженным, смущенным, злым или угрюмым — сколько угодно, но, когда она знала, что Флинн страдает, у нее разрывалось сердце. — Плезант-Вэлли нужен «Курьер», а «Курьеру» нужен ты. В отличие от Роды. Она все прекрасно понимает, и это ей как кость в горле.
— Думаешь? — Мысль ему явно понравилась. — Я имею в виду кость в горле.
— Можешь не сомневаться. Полегчало?
— Да. — Флинн закрыл бутылку и сунул в ящик стола. — Спасибо.
— Второе доброе дело за сегодняшний день. Я целый час проторчала у Мэлори, а потом еще двадцать минут слонялась поблизости, размышляя, рассказать все тебе или пусть это останется нашим женским секретом.
— Если речь идет о прическах, критических днях или ближайшей распродаже в торговом центре, пусть останется между вами.
— Ты настоящий женоненавистник. Я не собираюсь… Что за распродажа?
— Смотри объявления в завтрашнем «Курьере». У Мэлори неприятности?
— Хороший вопрос. Ей приснился сон, только она верит, что это не сон.
Дана пересказала утренний разговор и достала из сумки распечатанные Мэлори листы.
— Я за нее волнуюсь, Флинн. И за себя тоже — ей почти удалось убедить меня в своей правоте.
— Минуту.
Он дважды прочитал текст, а затем откинулся на спинку кресла, устремив взгляд в потолок.
— Тебе не кажется, что мы похожи на Скалли и Малдера?[23] — в голосе Даны послышалось раздражение. — Рассуждаем о богах, магии и плененных душах.
— Речь идет о возможностях, а возможности должны быть исследованы. Где сейчас Мэлори?
— Сказала, что собирается в «Галерею». Хочет кое-что разузнать о картине.
— Хорошо.
Значит, она придерживается плана.
— Ты ее не видел?
— Нет, но увижу. А как дела у тебя? Что-нибудь нашла?
— Распутываю пару ниточек.
— Ладно. Давай вечером встретимся у меня. Предупреди Зою, а я скажу Мэл. — Флинн улыбнулся, поймав хмурый взгляд Даны. — Ты же пришла ко мне, дорогая. Теперь я в деле.
— Я так тебе благодарна…
— Милая, день, когда я могу что-нибудь сделать втайне от нашей тупой блондинки, для меня настоящий праздник.
Тем не менее Тод с опаской оглянулся по сторонам, прежде чем открыть дверь бывшего кабинета Мэлори, который теперь превратился в территорию Памелы.
— Боже, во что она превратила мой кабинет?
— Ужасно, правда? — Тод передернул плечами. — Единственное, что меня утешает, — Памеле самой приходится на это смотреть, когда она сюда приходит.
Комната была до отказа набита вещами. Овальный письменный стол, кресла, журнальные столики и две украшенные кисточками оттоманки — все это теснилось на аляповатом красно-золотом ковре. Стены были увешаны картинами, утопавшими в роскошных «золотых» рамах, а все свободные поверхности занимали статуэтки, декоративные чаши и шкатулки, стеклянные и другие безделушки.
Мэлори отметила, что каждая вещь сама по себе была настоящим сокровищем, но собранные вместе в таком маленьком помещении, они производили впечатление очень дорогой гаражной распродажи.
— Как она умудряется руководить?
— У нее есть рабы и подчиненные — то есть я, Эрнестин, Джулия и Франко. Этот Симон Легри[24] в юбке восседает здесь, словно на троне, и раздает указания. Тебе повезло, Мэл.
— Возможно.
Мэлори подумала, что все равно тяжело приходить сюда, осознавая, что теперь она тут чужая. Интересно, а где она своя?
— Где сейчас Памела?
— В клубе. У нее ланч. — Тод посмотрел на часы. — У тебя два часа.
— Более чем достаточно. Мне нужен список клиентов, — сказала Мэлори и подошла к компьютеру, стоявшему на письменном столе.
— Ага, хочешь украсть клиентов прямо из-под ее искромсанного пластическими операциями носа?
— Я бы с радостью, но нет. Пытаюсь найти автора одной картины. Мне нужно выяснить, кто интересуется произведениями в этом стиле. И еще данные о живописи на мифологические сюжеты. Черт, она сменила пароль!
— «Мой».
— Она использует твой пароль?!
— Нет. Это ее пароль. М-О-Й. — Тод покачал головой. — Записала его, чтобы не забыть, после того как не смогла вспомнить два предыдущих. Совершенно случайно я… э-э… наткнулся на эту запись.
— Я тебя люблю, Тод! — воскликнула Мэлори, вводя столь нетривиальный пароль.
— Достаточно сильно, чтобы рассказать, в чем дело?
— Более чем достаточно, но пока не могу. Вроде как дала слово. Сначала нужно кое с кем посоветоваться. — Мэлори работала быстро — нашла подробный список клиентов и скопировала на свой диск. — Обещаю не использовать его для чего-то незаконного или неэтичного.
— Чертовски жаль!
Мэлори усмехнулась и достала из сумочки распечатку цифровой фотографии картины.
— Знакомо?
— М-м-м… Нет. Разве что стиль.
— Вот именно. Никак не могу вспомнить, и это не дает мне покоя. Я уже где-то видела работу этого художника. — Скопировав файл, она перешла к следующему и вставила в компьютер новый диск. — Если вспомнишь, позвони. В любое время дня и ночи.
— Похоже, дело серьезное.
— Возможно. Если только я не сошла с ума…
— Это имеет отношение к мистеру Хеннесси? Ты работаешь над статьей для его газеты?
Мэлори вытаращила глаза.
— С чего ты взял?
— Позавчера вы вместе обедали. Я все знаю, — прибавил Тод.
— Это никак не связано с ним. По крайней мере, напрямую. Ты знаком с Флинном?
— Только в мечтах.
— Ну а я теперь знакома… Кажется, мы встречаемся. Я не собиралась, но так вышло.
— Целовались?
— Да.
— Оценка?
— Высший класс.
— Секс?
— Почти, но разум победил.
— Вот уж это лишнее!
— И знаешь, он забавный, интересный и милый. Очень любит командовать, но делает это так хитро, что ты почти ничего не замечаешь. Умный и, как мне кажется, настойчивый.
— Само совершенство. Не уступишь?
— Извини, приятель, Хеннесси может пригодиться мне самой. — Мэлори быстрым движением извлекла диск, закрыла документы и выключила компьютер. — Миссия выполнена, все живы. Спасибо, Тод! — Она обняла друга и звонко поцеловала. — Мне нужно над этим поработать.
Вернувшись домой, Мэлори стала приводить в порядок добытую информацию, систематизируя данные, помечая совпадения и удаляя лишнее. В конце концов у нее получился пригодный для работы список. К тому времени, когда надо было идти к Флинну, она отсеяла семьдесят процентов клиентов «Галереи».
Дана была уже на месте.
— Ты обедала?
— Нет. — Мэлори с опаской огляделась в поисках Мо. — Забыла.
— Скоро пообедаешь. Вот-вот принесут пиццу. Флинн с Мо возятся во дворе — ежедневный ритуал. Я рассказала ему о твоем сне. Ты ведь не против?
— Нет. Похоже, мы уже втянули его в это дело.
— Вот и ладно. Проходи. Выпьем вина.
Только-только Мэлори расположилась, как пришли Зоя с Саймоном.
— Он не помешает. Я не нашла никого, кто бы с ним посидел…
— Мне не нужна нянька, — заявил мальчик.
— Мне нужна. — Зоя обняла сына. — Саймону надо делать уроки. Надеюсь, здесь найдется уголок. Наручники я принесла с собой.
— Посадим его в темницу. — Дана подмигнула мальчику. — Сначала будем пытать, а потом накормим пиццей.
— Мы уже…
— Я буду пиццу, — перебил мать Саймон. Увидев вбежавшего в гостиную Мо, он удивленно присвистнул: — Ух ты! Вот это собака!
— Саймон, не…
Но пес и мальчик уже бросились навстречу друг другу — это была любовь с первого взгляда.
— Эй, Флинн! Смотри, кого Зоя к нам привела. Мы должны заставить его делать уроки.
— Всегда мечтал помочь кому-нибудь с уроками. Ты, наверное, Саймон?
— Угу. Какая большая собака, мистер.
— Большую собаку зовут Мо, а меня Флинн. Зоя, можно Саймон выведет Мо на задний двор, чтобы они могли немного побеситься?
— Конечно. Двадцать минут, Саймон. А потом за учебники.
— Класс!
— Вам туда, — показал Флинн. — Во дворе есть мячик, весь покусанный и обслюнявленный. Мо нравится, когда ты бежишь за мячиком, а потом кидаешь ему.
— Вы смешной, — вынес свой вердикт Саймон. — Пошли, Мо!
— Пицца, — объявила Дана, услышав звонок в дверь. — Позвать Саймона?
— Не стоит. Он только что съел три порции спагетти.
— Флинн, будь мужчиной. Заплати за пиццу.
— Почему я всегда должен быть мужчиной? — Хеннесси перевел взгляд на Мэлори и ухмыльнулся. — Ах да! Вот почему.
Дана села на пол и положила на колени чистый блокнот.
— Давайте все систематизируем. Это во мне говорит библиотекарь. Флинн, налей Зое вина. Пусть каждый расскажет, что он выяснил и какие у него возникли идеи за время, прошедшее после нашей последней встречи.
— Мой улов невелик, — Зоя достала из холщовой сумки папку, — но я все равно записала.
— Молодец! — Дана взяла папку, а затем схватила первую из двух коробок пиццы, которые Флинн поставил на кофейный столик. — Умираю от голода.
— Не ты одна. — Флинн сел на диван рядом с Мэлори, повернул ее лицом к себе и крепко поцеловал в губы. — Привет.
— Вот это да! А меня?
Хеннесси подвинулся и наклонился к Зое, но она со смехом уклонилась.
— Пожалуй, я предпочту вино.
— Если Флинн перестанет целовать девушек… — произнесла Дана.
— Не перестану! До последнего вздоха.
— Уймись! — приказала Дана. — Итак, все мы знаем о том, что произошло с Мэл. Я составила подробный отчет, который потом подошью в папку с заметками и другими материалами.
— У меня есть еще кое-что. — Мэлори взяла треугольник пиццы и положила на бумажную тарелку. — Я составила список клиентов «Галереи», которые покупали классические произведения искусства на мифологические сюжеты или интересовались ими. Кроме того, я стала искать похожие по стилю картины, но на это требуется время. Завтра начну обзванивать людей из списка.
— Я могу помочь, — предложила Зоя. — Мне кажется, мы еще должны искать картины, на которых есть ключ. Как тема.
— Правильно, — согласилась Мэлори и оторвала кусок от рулона бумажного полотенца — такие здесь были салфетки.
— А я занималась подсказкой. — Дана взяла бокал с вином и сделала глоток. — Мне в голову пришла мысль взять оттуда несколько основополагающих фраз и поискать их среди всяких названий. Например, «поющая принцесса». По делу я ничего не нашла, но такие названия бывают у магазинов, ресторанов и клубов.
— Все равно неплохо. — Флинн положил себе еще пиццы.
— Это не все. — Дана тоже взяла добавку. — Я решила поискать в Интернете три имени, которые Мэлори слышала в своем… сне. Имя Нинайн встретилось несколько раз. В некоторых легендах так зовут колдунью, которая очаровала Мерлина — мага из эпоса о короле Артуре — и заперла его в хрустальной пещере. Другие источники говорят, что так звали мать Мерлина. Вместе три имени встречаются только на маленьком эзотерическом сайте, посвященном богам и богиням. Там приводится один из вариантов легенды о спящих принцессах, где их называют по именам.
— Значит, их действительно так зовут. Вряд ли это совпадение… Они мне приснились, и в тот же день ты их нашла.
— Похоже, — осторожно согласилась Дана. — Но возможно и другое: ты наткнулась на тот же сайт, и имена девушек застряли у тебя в голове.
— Нет. Я бы их записала. И запомнила. Раньше я эти имена никогда не слышала.
— Ладно. — Флинн похлопал ее по колену. — Должен сообщить вам, что не нашел никаких сведений о транспортной компании, которая обслуживала Ворриорз-Пик, а также о службе доставки, перевозившей мебель клиенту под названием «Триада».
— Но ведь они как-то обставили дом! — запротестовала Дана. — Не могли же Питт и Ровена просто щелкнуть пальцами, чтобы там все появилось!
— Я лишь констатирую факты. Фирмы по торговле недвижимостью тоже не заключали с ними сделок. На данный момент я не нашел не одной ниточки, связывающей Ровену или Питта с Ворриорз-Пик. Я не утверждаю, что их нет, — продолжил Флинн, предупреждая протест сестры. — Просто говорю, что не смог выйти на них логическим путем.
— Значит, нужно использовать другие пути.
Флинн улыбнулся.
— Это по вашей части, дамы, а я сделал еще один логичный шаг. У меня есть знакомый коллекционер, который может послужить источником информации. Речь идет о Брэдли Уэйне. Я ему позвонил. Выяснилось, что через пару дней старина Брэд будет здесь.
— Уэйн возвращается в Вэлли? — подняла брови Дана.
— Возглавит местное отделение «Сделай сам». Брэд унаследовал семейную любовь Уэйнов к искусству. Я описал ему картину — по крайней мере, начал. Закончить не успел — он сказал, что это полотно называется «Три принцессы».
— Не может быть! — Мэлори вскочила и стала расхаживать по комнате. — Я бы о ней слышала! Кто автор?
— Похоже, никто не знает.
— Немыслимо! — не могла успокоиться Мэлори. — Такой огромный талант! Я не могла не знать! Я должна была видеть другие работы этого художника.
— Не обязательно. Брэд говорит, что о нем почти ничего не известно. Последний раз «Трех принцесс» видели в частном собрании в Лондоне. Судя по всему, там же картина и погибла. В 1942 году, во время налетов немецкой авиации.
