- Знак Семи, #1
8
Утром Куин прижала ухо к двери номера Лейлы. Услышав приглушенные звуки телевизионного шоу «Сегодня», осторожно постучала.
– Это Куин, – прибавила она на тот случай, если Лейла еще окончательно не успокоилась.
Открывшая дверь Лейла была в пижамных брюках в белую и фиолетовую полоску и в фиолетовой кофточке. На щеках румянец, а ясный взгляд больших зеленых глаз свидетельствовал, что Куин ее не разбудила.
– Я собираюсь к Кэлу. Можно на минутку?
– Конечно. – Лейла посторонилась. – Как раз пыталась придумать, чем себя сегодня занять.
– Если хотите, можно поехать со мной.
– В лес? Нет, спасибо, я еще не готова. Понимаете… – Лейла выключила телевизор и опустилась в кресло. – Насчет храбрости, о которой вы вчера говорили. Я никогда не была трусихой, но вчера, опустив шторы, подперев стулом дверь и свернувшись клубочком под одеялом, вдруг подумала, что мне еще ни разу не выпадало случая это проверить. До сих пор моя жизнь была ничем не примечательной.
– Вы приехали сюда и не сбежали при первой же возможности. Поэтому мне кажется, что в вас достаточно храбрости. Как спалось?
– Хорошо. Здесь я хорошо сплю. Ни снов, ни видений, ни изнасилований по ночам. Естественно, мне хотелось бы знать почему.
– Я тоже не видела снов. – Куин окинула взглядом номер Лейлы. Кровать в форме саней, приглушенные зеленые и кремовые тона. – Предположение, будто ваш номер – безопасная зона, следует отбросить, поскольку мой находится через две двери от вашего. Возможно, у этой штуковины перерыв. Ей нужно время, чтобы восполнить потраченную энергию.
– Хорошая идея.
– У вас есть номер моего сотового, а также Кэла и Фокса. Мы знаем ваш. Будем на связи. Кстати, на противоположной стороне улицы есть отличное кафе, где можно позавтракать – полагаю, вам не захочется возвращаться в обеденный зал гостиницы.
– Я хотела заказать завтрак в номер и взяться за книги, которые вы дали мне вчера вечером. Не хочется читать их на ночь.
– Разумно. Ладно. Если выберетесь погулять – это очень милый городок. Несколько симпатичных магазинчиков, маленький музей, который я еще не исследовала и поэтому не могу оценить, и, конечно, «Боул-а-Рама».
Губы Лейлы дрогнули в подобии улыбки.
– Что?
– Семейный бизнес Кэла. Любопытное место, вроде общественного центра. Значит, я вас разыщу, когда вернусь?
– Хорошо. Куин? – Лейла окликнула новую знакомую, когда та уже выходила из номера. – Не знаю, как там насчет моей храбрости, но если бы не вы, я бы вряд ли осталась в городе.
Когда Куин подъехала к дому, Кэл уже ждал ее. Он закрыл за собой дверь и в сопровождении собаки стал спускаться по ступенькам. Остановился, окинул Куин внимательным взглядом, начав с ног. Прочные туристические ботинки, явно не новые, линялые джинсы, плотная ярко-красная куртка (сигнал охотникам: «я не олень») и полосатый шарф, в тон шапке, по форме напоминающей колокол.
Следует отдать ей должное, она знает, как одеваться для прогулки по зимнему лесу, подумал Кэл.
– Испытание пройдено, сержант?
– Да. – Он сошел с крыльца. – Давайте начнем с того, что вчера вечером я был излишне резок. Я еще не решил, как вести себя с вами, а тут появляется еще один человек, еще один чужак. Когда живешь со всем этим столько лет, то одновременно и привыкаешь, и становишься нервным, особенно на седьмой год. Итак, я приношу свои извинения – если вам они нужны.
– Отлично. С места в карьер. Ладно, после такого заявления уже не могу злиться – будет выглядеть стервозно, а не благородно. Отправляясь сюда, я собиралась писать книгу – это занятие доставляет мне удовольствие, которое кое-кто назвал бы извращенным, а я считаю удивительным. Теперь это личное дело. Я, конечно, понимаю некоторую раздражительность и собственническое чувство с вашей стороны, но и у меня есть козыри. Опыт и объективность. И еще мужество. Его мне не занимать.
– Я заметил.
– Значит, вместе?
– Да, вместе.
Куин погладила собаку, прислонившуюся к ее ноге.
– Лэмп нас провожает?
– Нет, идет с нами. Он любит время от времени гулять в лесу. А если ему надоедает, он просто ложится и спит, пока не почувствует желание вернуться домой.
– Разумный подход. – Куин подхватила небольшой рюкзак, надела, затем извлекла из кармана диктофон, который держался на маленьком зажиме. – Собираюсь записывать свои наблюдения и все, что вы мне расскажете. Нет возражений?
– Нет. – Ночью он много об этом думал. – Пишите.
– Тогда я готова, Тонто[14].
– Тропа будет скользкой, – предупредил Кэл, когда они зашагали к лесу. – Думаю, дорога до поляны займет два часа, может, чуть больше.
– Я не тороплюсь.
Кэл посмотрел на небо.
– Может поменяться погода. Придется поторопиться, чтобы не задержаться в лесу после захода солнца.
Куин включила диктофон, надеясь, что захватила с собой достаточное количество запасных аккумуляторов и кассет.
– Много лет назад люди свободно гуляли и охотились в этой части леса. Теперь нет. Они теряются, кружат, испытывают приступы беспричинного страха. Некоторые утверждают, что слышали звуки, похожие на волчий вой и рев медведя. Волков тут не водится, а обитающие в горах медведи редко заходят так далеко. Дети, и особенно подростки, часто тайком убегали в лес, чтобы искупаться в пруду Эстер или просто побродить по лесу. Теперь перестали. Раньше люди охотно рассказывали местную легенду, согласно которой в пруду живет призрак, а теперь предпочитают вообще не затрагивать эту тему.
– А вы сами верите в существование призрака?
– Я знаю: там что-то есть. Сам видел. Обсудим, когда дойдем до пруда. Теперь нет смысла углубляться в детали.
– Хорошо. Двадцать один год назад, в свой день рождения, вы шли к камню этой дорогой?
– Нет, с востока. – Кэл махнул рукой. – Со стороны города. Тут ближе, из города пришлось бы делать большой крюк. Мы не заметили ничего… необычного, пока не добрались до озера.
– А вы возвращались на поляну после той ночи?
– Конечно. И не раз. – Кэл посмотрел на нее. – Смею вас заверить, что возвращение на это место накануне Седмицы никак нельзя назвать приятной прогулкой, которую я с нетерпением жду.
– Седмицы?
– Так мы называем неделю в июле.
– Расскажите подробнее, что именно происходит в эти дни.
Да, пора, подумал Кэл. Пора рассказать все тому, кто хочет знать. Тому, кто поможет найти ответ.
– Жители Холлоу становятся злобными, склонными к насилию и даже убийству. Они совершают поступки, немыслимые в любое другое время. Вандализм, драки, поджоги. И это еще не самое плохое.
– Убийства, самоубийства.
– Да. Но когда Седмица заканчивается, никто ничего не помнит. Словно человек приходит в себя после транса или долгой болезни. Некоторые меняются навсегда. Кое-кто уезжает из города. Остальные приводят в порядок свой магазин или дом и продолжают жить дальше. Но действует это не на всех и всегда по-разному. Самое подходящее определение – массовый психоз, причем с каждым разом он становится все сильнее.
– А полиция?
Кэл по привычке нагнулся и поднял с земли палку. Смысла бросать ее Лэмпу не было – лишняя морока для обоих. Поэтому Кэл просто протянул палку, а пес взял ее в зубы и с довольным видом потрусил рядом с хозяином.
– В последний раз начальником полиции был Ларсон. Хороший человек, одноклассник моего отца. Они дружили. На третью ночь он заперся у себя в кабинете. Думаю, понимал – по крайней мере, догадывался, – что с ним происходит, и не хотел рисковать, возвращаясь домой к жене и детям. Одному из его заместителей, парню по имени Уэйн Хоубейкер, племяннику секретарши Фокса, который пришел его искать, пришлось позвать на помощь. Уэйн слышал, как Ларсон плачет в своем кабинете, но не смог уговорить его выйти. Когда выбили дверь, Ларсон уже застрелился. Теперь шеф полиции у нас Уэйн. Тоже хороший парень.
Какой ужас, подумала Куин. Сколько утрат пришлось пережить Кэлу после того дня, когда ему исполнилось десять лет? Тем не менее он возвращается в этот лес, туда, где все началось. С подобным мужеством ей еще не приходилось встречаться.
– А полиция графства и штата?
– В эту неделю мы как бы отрезаны от мира. – Мимо пролетела овсянка, вызывающе красная и беспечно свободная. – Иногда люди уезжают из города, иногда приезжают, но по большей части мы предоставлены сами себе. Очень похоже… – Кэл замялся, подбирая нужные слова. – Будто на город опускается туман, мешая смотреть. Помощь не приходит, да никто особенно на ней и не настаивает. Люди не пытаются понять, что происходит и почему. Все превращается в легенду, как в фильме «Ведьма из Блэр». Потом забывается – до следующего раза.
– Но вы остались и не прячетесь.
– Это мой город, – просто ответил Кэл.
Вот, подумала Куин, настоящее мужество.
– Как спали сегодня ночью? – спросил он Кэл.
– Без сновидений. Лейла тоже. А вы?
– И я. Раньше сны, однажды появившись, уже не прекращались. Теперь иначе.
– Это из-за того, что я кое-что видела. И Лейла тоже.
– Серьезно. Так рано еще никогда не начиналось. И так интенсивно. – Кэл посмотрел ей в лицо. – Вы не изучали свою генеалогию?
– Нет. Думаете, мы с вами родственники? Или я потомок людей, как-то связанных с событиями у Языческого камня в те далекие времена?
– Мы всегда считали, что это связано с кровью. – Он рассеянно посмотрел на шрам у себя на запястье. – Хотя до сих пор знание или предчувствие не принесло никакой пользы. Откуда родом ваши предки?
– В основном из Англии. С небольшой примесью ирландской крови.
– Мои тоже. Но это могут сказать о себе большинство американцев.
– Может, мне нужно провести расследование и выяснить, нет ли среди моих предков людей по фамилии Дент или Твисс? – Поймав его хмурый взгляд, Куин пожала плечами. – На эту мысль меня натолкнула ваша прабабушка. А вы не пытались найти их потомков? Джайлза Дента и Лазаруса Твисса?
– Пытался. Дент вполне может быть моим предком – если он действительно отец сыновей Энн Хоукинс. Он не оставил после себя никаких следов. Удалось найти только упоминание о нем в семейных письмах и дневниках, относящихся к тому времени. Но нет записей о рождении и смерти. С Твиссом то же самое. Можно с тем же успехом предполагать, что они прилетели с Плутона.
– У меня есть подруга, настоящий ас в такого рода исследованиях. Я отправила ей исходные данные. И не делайте такое лицо. Мы знакомы не один год и уже работали вместе. Пока точно не знаю, сможет и захочет ли она заняться этим, но если согласится, вы не пожалеете. Ей нет равных.
Кэл ничего не ответил. Интересно, подумал он, в какой степени его несговорчивость объясняется ощущением потери контроля над ситуацией? Но был ли он вообще, этот контроль? Вторая причина заключается в том, что чем шире круг вовлеченных людей, тем большая ответственность ложится лично на него.
А может, он просто боится за город?
– В последние годы события в Холлоу стали привлекать к себе внимание. Начнем с того, что именно так вы узнали о нас. Но внимание это было не особенно пристальным и вылилось лишь в присутствие любопытных туристов. Теперь, когда появились вы, а возможно, и еще двое, Холлоу рискует превратиться в некое подобие туристической достопримечательности.
– Вы предвидели эту опасность, когда соглашались на встречу со мной?
Куин не отставала, шагая рядом с ним по скользкой тропе. Без колебаний шла навстречу неизвестности.
– Вы приехали бы независимо от моего согласия.
– Значит, одна из причин вашего сотрудничества – минимизация ущерба. – Она кивнула. – Не могу вас винить. Но может, вам стоит взглянуть на вещи шире, Кэл? Большее число вовлеченных людей означает больше мозгов и повышает шанс выяснить, как прекратить этот кошмар. Разве вы не этого хотите?
– Сильнее, чем вы можете себе представить.
– Мне нужен сюжет для книги. Тут нет смысла вас обманывать. Но я тоже хочу, чтобы все это закончилось. Потому что – несмотря на все свое хваленое мужество – боюсь. Мне кажется, если мы будем действовать вместе и объединим свои ресурсы, наши шансы повысятся. Сибил – мой ресурс, и, смею вас заверить, очень ценный.
– Я подумаю. – Кэл решил, что теперь его очередь задавать вопросы. – Расскажите, почему вы стали писать о паранормальных явлениях.
– Тут все просто. Я всегда интересовалась привидениями. Еще в детстве, если у меня был выбор между «Школой в Ласковой Долине»[15] и Стивеном Кингом, победу неизменно одерживал Кинг. Я сама сочиняла страшные истории, пугая подруг. Хорошие были времена, – прибавила она, и Кэл рассмеялся. – Но поворотным пунктом, как мне кажется, стало посещение известного дома с привидениями. Мы с друзьями приехали туда на Хэллоуин. Мне было двенадцать. Опасная затея. Дом обветшал, и его собирались снести. Нам еще повезло, что никто не провалился сквозь пол. Мы бродили по комнатам, кричали, пугали друг друга, смеялись. А потом я увидела ее.
– Кого?
– Привидение, разумеется. – Куин шутливо ткнула его локтем. – Держитесь. Остальные не видели. По лестнице спускалась женщина. Вся в крови. И смотрела прямо на меня. – Куин понизила голос. – Мне показалось, что она смотрела прямо на меня и прошла совсем близко. Я почувствовала, как от нее веет холодом.
– И что вы сделали? Хотите, угадаю? Пошли за ней.
– Разумеется. Мои друзья бегали вокруг, издавали пугающие крики, а я пошла за женщиной, сначала в обшарпанную кухню, а потом по сломанной лестнице в подвал. Дорогу мне освещал фонарик «Принцесса Леа». Только не смейтесь.
– Как я могу смеяться, если у меня самого был фонарик «Люк Скайуокер»?[16]
– Хорошо. Внизу обнаружилась паутина, кучи мышиного помета, мертвые насекомые и цементный пол. И вдруг цемент исчез, а на земляном полу я увидела яму – могилу. Рядом с ней лопата с черной ручкой. Женщина подошла к могиле, снова посмотрела на меня и улеглась, как обычно ложатся в ванну с ароматической пеной. А я снова оказалась на цементном полу.
– И что вы сделали?
– Угадайте.
– Боюсь, дунули оттуда со всех ног, вместе с «Леа».
– Опять в точку. Пулей вылетела из подвала. Рассказала друзьям, но они не поверили. Думали, я просто пытаюсь их напугать. Я больше никому не рассказывала, потому что если бы родители узнали о нашей вылазке, то заперли бы нас, и выйти на улицу мы смогли бы только после вмешательства социальной службы. Но когда тот дом снесли и стали разбивать цементный пол, то нашли женщину. Она лежала там с тридцатых годов. Жена владельца дома, утверждавшего, что она сбежала. К тому времени хозяин тоже умер, и его уже нельзя было спросить, как и почему он это сделал. Но я знала. Время от времени, пока не нашли кости женщины, мне снилось ее убийство, и я знала, как это случилось.
Я никому не сказала, потому что очень боялась. Но после того случая всегда рассказываю о своих находках, подтверждающих или разоблачительных. Возможно, отчасти ради Мэри Байнс – так звали ту женщину. А отчасти потому, что мне уже не двенадцать и никто не может меня запереть.
Кэл долго молчал.
– А вы всегда видите прошлое?
– То ли вижу, то ли чувствую, то ли это мое воображение. Его у меня не меньше, чем мужества. Но я научилась доверять своим чувствам и руководствоваться ими.
Кэл остановился и взмахнул рукой.
– Здесь тропинки пересекаются. Мы пришли оттуда и свернули к озеру. Руки у нас были заняты. Моя мама собрала корзинку для пикника, думая, что мы разобьем лагерь на семейной ферме Фокса. А еще приемник, продукты, купленные Фоксом на рынке, и рюкзаки, набитые вещами, без которых, как нам казалось, мы не сможем обойтись. Девятилетние мальчишки. Дети, почти не знающие страха. Все изменилось еще до того, как мы снова вышли из леса.
Кэл снова зашагал по лесу, но Куин схватила его за руку.
– Дерево кровоточит или в этой части света такая смола?
Он оглянулся. Из коры старого дуба сочилась кровь, стекая на сырую землю у основания ствола.
– Да, такое время от времени случается. Отпугивает туристов.
– Неудивительно. – Куин посмотрела на Лэмпа, который протрусил мимо дерева, едва повернув голову. – А собака почему не реагирует?
– Привыкла.
Куин стала обходить дерево, стараясь держаться от него подальше, затем остановилась.
– Постойте, постойте. То самое место. Именно здесь я видела на тропе оленя. Точно.
– Он вызвал его с помощью магии. Невинного и чистого.
Куин хотела задать вопрос, но, взглянув в лицо Кэлу, прикусила язык. Его глаза потемнели, щеки стали бледными.
– Кровь нужна для связи. Кровь оленя, его кровь, кровь темного существа. Он скорбел, когда вонзал клинок в шею животного и жизнь оленя переливалась в его руки и в чашу.
Почувствовав головокружение, Кэл остановился. Его тошнило.
– Погодите секунду, мне нужно перевести дух.
– Не волнуйтесь. – Куин поспешно сняла рюкзак и достала бутылку с водой. – Хлебните.
От прикосновения ее руки, вложившей в ладонь Кэла бутылку, дурнота почти прошла.
– Я видел, чувствовал. Мне часто приходилось проходить мимо этого дерева, даже когда оно кровоточило, но такое со мной впервые.
– Сегодня нас двое. Может, в этом все дело?
Кэл медленно глотал воду. Не просто двое. Ведь он много раз был здесь с Фоксом и Гейджем. Куин. Причина именно в ней.
– Олень был жертвой.
– Я знаю. Девовео. Он произнес это по-латыни. Кровавая жертва. Хотя для магии ее не требуется. Он должен был переступить черту, соприкоснуться со злом, чтобы исполнить задуманное. Это был Дент? Или кто-то задолго до него?
– Не знаю.
Куин заметила, что щеки Кэла вновь порозовели, а ее собственный пульс вновь пришел в норму.
– Вы видите прошлое?
– Фрагменты, отрывки – вроде отдельных кадров. Но не всю картину. А когда возвращаюсь к реальности, мне становится дурно. Если попытаться увидеть больше, будет еще хуже.
– Тогда не стоит. Идти можете?
– Да, да. – Его еще немного подташнивало, но головокружение прошло. – Скоро уже пруд Эстер.
– Знаю. Пока мы туда не пришли, я вам его опишу. Наяву я его никогда не видела, но позапрошлой ночью, во сне, стояла там на берегу. Пруд зарос рогозом и травой. Он в стороне от тропинки, и к нему нужно продираться через колючие кусты. Была ночь, и вода казалась черной, непрозрачной. Форма у него не круглая и не овальная. Больше похоже на раздувшийся месяц. Много камней. От крупных булыжников до гальки. Девушка набивала камнями – величиной с ладонь и помельче – карманы, которые отвисли от тяжести. Волосы у нее были короткие, словно обрезанные, а глаза горели безумным огнем.
– По свидетельству очевидцев, тело не осталось на дне.
– Я читала, – кивнула Куин. – Девушку нашли плавающей на поверхности пруда, который затем получил ее имя. Это было самоубийство, и похоронили ее не на церковном кладбище. Я перерыла кучу документов, но не нашла никаких упоминаний о том, что случилось с ее маленькой дочерью.
Перед тем как надеть рюкзак, Куин достала пакетик с «туристической смесью» орехов и сухофруктов, открыла и протянула Кэлу. Он покачал головой.
– Здесь достаточно коры и веток, если начну умирать от голода.
– Зря отказываетесь. А что вам дала с собой мать в тот день?
– Сэндвичи с сыром и ветчиной, сваренные вкрутую яйца, дольки яблок, морковь и сельдерей, овсяное печенье, лимонад. – Воспоминания вызвали у него улыбку. – Сладкие пирожки «Поп-тарт» и пакетики овсяной каши на завтрак.
– Высший пилотаж – в смысле материнской заботы.
– Да, этого у нее не отнимешь.
– После какого по счету свидания меня познакомят с родителями?
Кэл задумался.
– Они приглашали меня на ужин. Если хотите, можете составить компанию.
– Домашняя еда? Конечно. А как мама ко всему этому относится?
– Им приходится тяжело, очень тяжело. Но они всегда меня поддерживали.
– Вы счастливый человек.
Кэл сошел с тропы, обогнул заросли ежевики и пошел по узкой, почти незаметной тропинке. Лэмп бежал впереди, как будто знал, куда они направляются. При первом проблеске воды по спине пробежал холодок. Как всегда.
Птицы не умолкали, а Лэмп – скорее случайно, чем намеренно – спугнул зайца, который перебежал через тропинку и скрылся в зарослях. Солнечные лучи пробивались сквозь голые ветви деревьев и освещали укрытую опавшими листьями землю, отражались от коричневой воды пруда Эстер.
– Днем он выглядит иначе, – заметила Куин. – Не таким зловещим. Но только безрассудство юности и неимоверная жара могут заставить искупаться в нем.
– Именно так все и было. Фокс прыгнул первым. Мы и раньше тайком купались в пруду, но мне это никогда не нравилось. Неизвестно, что плавает там, в глубине. Я всегда боялся призрака и представлял, как холодная рука Эстер хватает меня за ногу и тянет под воду. Так и произошло.
Брови Куин взметнулись вверх, но Кэл молчал. Куин присела на камень.
– Я слушаю.
– Мы с Фоксом баловались. Я плавал лучше, но он был хитрее. Гейдж едва держался на воде, и мы его не трогали. Я подумал, что это опять Фокс, но на дно меня тянула она. Я увидел ее, когда оказался под водой. Остриженная, как в вашем сне. Помню ее струящиеся волосы. Эстэр не была похожа на призрак. Просто женщина. Девочка, – поправил себя Кэл. – Потом, став старше, я понял, что она была еще девочкой. – Я с трудом выбрался на берег и заставил Фокса и Гейджа выйти из воды. Они ничего не видели.
– Но поверили.
– Мы же друзья.
– Вы потом здесь купались?
– Дважды. Но я ее больше не видел.
Куин протянула Лэмпу горсть орехов с сухофруктами – он был не таким привередливым, как хозяин.
– Теперь для купания слишком холодно. Но в июне я бы не отказалась нырнуть и посмотреть, что из этого выйдет. – Она отправила в рот «туристическую смесь» и оглянулась. – Кстати, милое местечко. Ничего особенного, но довольно живописно. Похоже, самое подходящее место, чтобы трое мальчишек могли немного побеситься.
Она склонила голову набок и испытующе посмотрела на Кэла.
– Вы всегда приводите сюда своих женщин?
– Вы будете первой.
– Неужели? Потому что им неинтересно или вам просто не хотелось отвечать на вопросы?
– И то и другое.
– Значит, я нарушаю традицию – это мое любимое занятие. – Куин посмотрела на воду. – До какого же отчаяния дошла та женщина, что не видела другого выхода? И безумие. Мне кажется, на дно Эстер утянули не камни, а горе и отчаяние. Именно это я чувствовала во сне и чувствую сейчас. Ужасное, невыносимое горе. Сильнее страха, когда это существо насиловало ее.
Передернув плечами, Куин встала.
– Может, пойдем дальше? Я не могу здесь больше сидеть. Не могу.
Будет еще хуже, подумал Кэл. Если она уже теперь чувствует, понимает и ощущает, то дальше будет хуже. Взяв Куин за руку, он повел ее назад, к тропе. Дорога была достаточно широкой, чтобы идти рядом, и Кэл не выпускал руку спутницы. Как будто они просто гуляли в зимнем лесу.
– Расскажите что-нибудь необычное о себе, нечто такое, о чем я никогда не догадаюсь.
Он вскинул голову.
– Зачем мне рассказывать то, о чем вы никогда не догадаетесь?
– Не обязательно мрачную тайну. – Куин коснулась губами его губ. – Просто что-нибудь неожиданное.
– Я занимался легкой атлетикой.
– Впечатляет, но не удивляет. Я могла бы догадаться. У вас длинные ноги.
– Ладно, ладно. – Он задумался. – Я вырастил тыкву, которая побила рекорд графства.
– Самая большая тыква в истории графства?
– До рекорда штата не дотянула нескольких унций. Мое имя упоминалось в газетах.
– Да, неожиданно. Я надеялась на нечто более экстравагантное, но вынуждена признать, про самую большую тыкву графства никогда бы не догадалась.
– А как насчет вас?
– Боюсь, я вообще не вырастила ни одной тыквы.
– Удивите меня.
– Я умею ходить на руках. Могла бы продемонстрировать, но земля тут неподходящая. Признавайтесь, вы такого от меня не ожидали?
– Вы правы, но я настаиваю на демонстрации – потом. В конце концов, у меня есть документальное подтверждение, что тыква была.
– Справедливо.
Куин продолжала беззаботно болтать, в конце концов рассмешив его. Кэл подумал, что, пожалуй, после того памятного похода с друзьями он ни разу не смеялся, проходя по этой тропе. Но теперь, когда на небе ярко светило солнце, а в лесу пели птицы, все казалось абсолютно естественным.
Пока до них не донесся рык.
Куин тоже слышала. Ее голос вдруг прервался, пальцы стиснули его руку.
– Кэл…
– Да, слышал. Мы почти пришли. Иногда оно обозначает свое присутствие звуками, иногда показывается. – Но не в это время года, подумал Кэл и сунул руку в задний карман джинсов. Хотя теперь все иначе. – Просто держитесь поближе ко мне.
– Не сомневайтесь, я… – Куин умолкла, увидев, как он достал из кармана большой охотничий нож с зазубренным лезвием. – Ладно. Ладно. А вот такого я действительно не ожидала. Вы носите с собой нож… как Крокодил Данди.
– Я никогда не хожу сюда без оружия.
Куин облизнула губы.
– Надо полагать, при необходимости вы сумеете его применить.
– Надо полагать. Ну что: пойдем дальше или хотите повернуть назад?
– Я не побегу.
Кэл слышал, как трещат ветви кустов, чавкает грязь под ногами. Подкрадывается к ним, подумал он. Если дойдет до дела, нож, наверное, будет так же бесполезен, как и слова, но оружие в руке придавало уверенности.
– Лэмп его не слышит, – прошептала Куин и кивком указала на пса, который трусил по тропинке в нескольких футах впереди. – Даже его лень не простирается так далеко. Если бы он что-то услышал или почуял, то обязательно забеспокоился бы. Значит, это иллюзия, – она медленно выдохнула. – Просто шоу.
– Во всяком случае, для собаки.
Когда послышался вой, Кэл крепко сжал ее руку и через редеющие деревья вывел на поляну, где над покрытой слоем грязи землей возвышался Языческий камень.
– Наверное – учитывая обстоятельства, – я ожидала увидеть нечто вроде Стоунхенджа. – Куин выпустила руку Кэла и обошла камень. – Хотя, если присмотреться, производит впечатление. Похож на стол или алтарь. Какая ровная и гладкая поверхность. – Она прижала ладонь к камню. – Теплый. Теплее, чем должен быть камень в февральском лесу.
Кэл тоже дотронулся до алтаря.
– Бывает и холодным. – Он убрал нож в ножны. – Если камень теплый, беспокоиться не о чем. Пока. – Потом закатал рукав и бросил взгляд на шрам на запястье. – Пока, – повторил он.
Не задумываясь, Кэл накрыл ладонь Куин своей.
– Нагревается! Чувствуете? Вы чувствуете?
Она подвинулась и прижала к камню вторую ладонь. Движение Кэла было молниеносным.
Он схватил Куин за плечи и развернул, так что ее спина оказалась прижатой к камню. Потом его губы в страстном поцелуе прижались к ее губам.
На мгновение он превратился в кого-то другого – впрочем, как и она, – и это мгновение было наполнено печалью и отчаянием. Вкус ее губ, прикосновение кожи, удары ее сердца.
Затем Кэл снова стал самим собой, почувствовал губы Куин, прижатые к его губам, и камень, пульсирующий под их ладонями. Это ее тело трепетало, прижимаясь к нему, ее пальцы впивались ему в бедра.
Ему было мало – он жаждал швырнуть ее на этот каменный стол, накрыть своим телом, раствориться в ней.
Нет, не он, мелькнуло у Кэла в голове, или не совсем он. Кэл заставил себя отстраниться, разорвать невидимую связь.
По воздуху словно прокатилась волна.
– Извините, – выдавил из себя он. – Я…
– Удивлен, – голос Куин звучал хрипло. – Я тоже. Все произошло абсолютно неожиданно. Просто голова кругом, – прошептала она. – Нет, я не жалуюсь. Это были не мы, а потом опять мы, – глубокий вдох, попытка успокоиться. – Можешь назвать меня шлюхой, но мне понравилось – и так, и так. – Глядя Кэлу в глаза, она снова прижала ладонь к камню. – Хочешь еще попробовать?
– Конечно. Я все-таки мужчина, черт возьми. Но не думаю, что это разумно и безопасно. Кроме того, мне не нравится, когда кто-то – или что-то – использует мои гормоны. Следующий поцелуй я не намерен делить ни с кем.
– Отлично. Значит, связи, – кивнула она. – Это мой конек. Может, кровь, а может, реинкарнация. Стоит копнуть поглубже.
Куин отодвинулась от камня – и от Кэла.
– Значит, пока не прикасаемся друг к другу и к этой штуке. И вернемся к тому, за чем пришли.
– Как ты?
– Признаю, малость взбудоражена. Все хорошо, что хорошо кончается, – она взяла бутылку с водой и сделала несколько жадных глотков.
– Я тебя хотел. В обоих воплощениях.
Опустив бутылку, Куин смело встретила взгляд этих спокойных серых глаз. Только что пила воду, подумала она, а в горле снова пересохло.
– Знаю. Но не знаю, станет ли это проблемой.
– Станет. Только мне плевать.
Сердце ее словно пропустило пару ударов.
– Ну… Наверное, тут не самое подходящее место…
– Нет, конечно. – Кэл шагнул к ней, но дотрагиваться не стал. Ее все равно бросило в жар. – Ничего, найдем другое.
– Ладно. – Она прочистила горло. – Хорошо. За работу.
Кэл наблюдал, как Куин еще раз обходит камень. Она немного нервничала, но его это не беспокоило. И даже казалось аргументом в ее пользу. Что-то заставило его поцеловать девушку, но Кэл помнил и свои ощущения, когда это отпустило его. Как в ту секунду, когда она вышла из машины на подъездной дорожке к его дому.
Откровенная и примитивная похоть Калеба Хоукинса к Куин Блэк.
– В ту ночь вы втроем устроились тут на ночлег. – Куин беззаботно расхаживала по поляне, по всей видимости поверив Кэлу и чувствуя себя в безопасности. – Вы – если я правильно представляю маленьких мальчиков – ели всякую дрянь, задирали друг друга, возможно, рассказывали страшные истории.
– Примерно так. А еще пили пиво, которое Гейдж стянул у отца, и разглядывали эротические журналы, которые нам удалось раздобыть.
– Ну конечно. Хотя эти занятия больше подходят для двенадцатилетних подростков.
– Раннее развитие. – Он приказал себе не думать о ней, а сосредоточиться на воспоминаниях. – Мы разложили костер. Включили приемник. Стояла чудесная ночь, теплая, но не душная. Наша ночь. И это было наше место. Священное.
– Так сказала твоя прабабушка.
– Ритуал напрашивался сам собой. – Кэл подождал, пока она повернется к нему. – Мы записали слова. Сами сочинили. И в полночь произнесли клятву. Я взял свой бойскаутский нож, поцарапал всем запястья. Мы произнесли придуманные нами слова и соединили запястья, смешав кровь. Стали братьями по крови. И разверзлась преисподняя.
– Что произошло?
– Точно не знаю. Никто из нас не знает – по крайней мере, не помнит. Что-то вроде взрыва. Так нам показалось. Ослепительный свет и удар, сбивший с ног. Меня подбросило в воздух. Я слышал крики, но не понимал, кто кричит, я или мои приятели. Все было в огне, но мы остались невредимыми. Я почувствовал, как нечто высвобождается из земли и проникает в меня. Потом боль, сильная боль. Некая темная масса поднялась в воздух, и от нее повеяло холодом. Потом все закончилось, и мы остались одни, напуганные до полусмерти, а вся земля вокруг была обожжена.
Десять лет, подумала Куин. Бедный маленький мальчик.
– Как же вы отсюда выбрались?
– Пешком, на следующее утро, той же дорогой. Но кое-что изменилось. На эту поляну я пришел девятилетним мальчиком. В очках. Я был близоруким.
– Был? – Брови Куин удивленно поползли вверх.
– Двадцать процентов на левый глаз, двадцать пять на правый. А вышел из леса десятилетним со стопроцентным зрением. У всех троих не осталось ни одного шрама, хотя вечером на спине Гейджа было много свежих рубцов. С той ночи никто из нас не болел. А раны заживали сами собой.
На лице Куин не промелькнуло ни тени сомнения, только интерес и легкое удивление, подумал Кэл. Ему вдруг пришло в голову, что она единственный посторонний человек, кто об этом знает. Кто поверил.
– Ты приобрел своего рода иммунитет.
– Можно и так называть.
– А боль ты чувствуешь?
– Еще как. У меня превосходное зрение, но не рентгеновское. И заживление ран очень болезненно – слава богу, это происходит быстро. Я могу видеть прошлое, как сегодня на тропе. Не всегда, не по желанию, но могу.
– Обратное ясновидение.
– Вроде того. В определенные моменты. Я видел, что здесь произошло седьмого июля тысяча шестьсот пятьдесят второго года.
– Что здесь произошло, Кэл?
– Под камнем был заточен демон. Мы с Гейджем и Фоксом освободили ублюдка.
Куин шагнула к нему. Ей хотелось дотронуться до Кэла, стереть озабоченность с его лица, но она боялась.
– Если и так, то вы не виноваты.
– Вина и ответственность – почти синонимы.
Пропади оно все пропадом. Увидев гримасу страдания на лице Кэла, Куин обхватила ладонями его голову и нежно поцеловала в губы.
– Это нормально. Думаю, ты чувствуешь ответственность, потому что не можешь иначе. Ты остался. Хотя большинство людей уехали бы, даже убежали отсюда. Поэтому я не сомневаюсь – зло можно вернуть туда, где ему место. И я изо всех сил постараюсь тебе помочь.
Куин открыла рюкзак.
– Я собираюсь фотографировать, измерять, записывать и приставать с разными вопросами.
Кэл был потрясен. Ее прикосновения, ее слова, ее вера. Ему хотелось притянуть ее к себе, крепко обнять. Просто обнять. Нормально, сказала она. Глядя на Куин, он отчаянно жаждал этой нормальности.
Нет, не здесь, напомнил себе Кэл и отодвинулся от нее.
– В твоем распоряжении час. Через час возвращаемся. Нужно выйти из леса до наступления сумерек.
– Как скажешь. – В этот раз, мысленно прибавила она и принялась за работу.
