- Знак Семи, #1
9
На взгляд Кэла, она очень долго бродила вокруг и что-то бормотала себе под нос, делая бесчисленные – как ему представлялось – заметки и огромное количество снимков своим маленьким цифровым фотоаппаратом.
Он не представлял, какой от всего этого прок, но поскольку Куин была так увлечена, то просто уселся под деревом рядом с дремлющим Лэмпом и не мешал.
Больше не слышалось воя, пропало ощущение, будто кто-то бродит вокруг поляны, преследует их. Может, у демона нашлись другие дела, подумал Кэл. А может, он просто притаился и наблюдает. Ждет.
Как и он сам. Ожидание не раздражало его, особенно если было на что посмотреть.
Кэл с интересом наблюдал за Куин, за тем, как она двигается. Резко и порывисто, а через секунду медленно и плавно. Словно не может решить, какую тактику выбрать.
– А ты никогда не пытался его исследовать? Сам камень? Научный анализ?
– Да, конечно. Еще в подростковом возрасте мы откололи несколько кусочков и отнесли преподавателю геологии в школе. Обычный известняк. А через несколько лет, – продолжил Кэл, предвосхищая следующий вопрос, – Гейдж отвез их в одну из нью-йоркских лабораторий. Тот же результат.
– Понятно. Не возражаешь, если я возьму образец и отправлю в лабораторию, услугами которой обычно пользуюсь? Просто еще одно подтверждение.
– Ради бога. – Кэл потянулся за ножом, но Куин уже извлекла из кармана швейцарский армейский нож. Неожиданно, с улыбкой подумал он.
У большинства знакомых ему женщин в кармане может лежать помада, но уж никак не швейцарский армейский нож. Он нисколько не сомневался, что у Куин есть и то и другое.
Кэл смотрел на ее руки, когда она соскребала кусочки камня в извлеченный из рюкзака пакетик. Три кольца на пальцах правой руки поблескивали на солнце.
Внезапно блеск усилился, и в глаза Кэлу ударил яркий луч.
Свет изменился, стал мягким, как бывает летним утром, а воздух потеплел и наполнился влагой. Почки на деревьях набухли, раскрылись, и пятнистая тень от густой зеленой листвы легла на землю и камень.
И на женщину.
Длинные распущенные волосы цвета меда. Лицо с резкими чертами, удлиненные, слегка приподнятые у висков глаза. Белый фартук поверх темно-синего платья. Движения осторожные и в то же время не утратившие грации – женщина на последних месяцах беременности. Она пересекает поляну с двумя ведрами воды, направляясь к маленькой хижине за камнем.
Женщина напевает, и ее чистый, звонкий голос украшает летнее утро.
– На зеленом лугу, на ромашковом лугу я повстречала деревенского дурачка…
Вид женщины, ее голос наполнили Кэла такой неистовой, всепоглощающей любовью, что ему казалось, у него разорвется сердце.
Из двери хижины вышел мужчина; его лицо светилось любовью. Женщина остановилась, кокетливо вскинула голову и продолжила песню. Мужчина шагнул ей навстречу.
– …Он обнимал деревенскую красавицу. Обнимал, уговаривал. Говорил, сжалься надо мной, поцелуй меня, милая.
Женщина потянулась к нему, подставила губы. Мужчина поцеловал ее и, слушая веселый, искрящийся смех, взял ведра, поставил на землю и обнял ее.
– Я же просил тебя не носить воду и дрова.
Она накрыла ладонями его руки, гладившие ее большой живот.
– Наши сыновья здоровы и сильны. Я подарю тебе сыновей, любовь моя, таких же умных и сильных, как отец. Любовь моя, душа моя. – Кэл увидел, как в миндалевидных глазах женщины блеснули слезы. – Почему я должна тебя покинуть?
– Мы не расстанемся. Всегда будем вместе. Не плачь. – Мужчина губами собрал слезы с ее щек, и Кэл почувствовал, как у него защемило сердце. – Не плачь.
– Не буду. Я обещала не плакать. – Она улыбнулась. – Еще есть время. Ласковые утра и долгие летние дни. Это не смерть. Ты мне клянешься?
– Это не смерть. Пойдем. Я принесу воду.
Они исчезли, и Кэл увидел Куин, которая сидела перед ним на корточках и что-то настойчиво повторяла.
– Вернулся. Ты был где-то не здесь. Твои глаза стали темными и… бездонными – это единственное определение, которое мне пришло в голову. Где ты был, Кэл?
– Ты не она.
– Ладно. – До этого момента Куин боялась до него дотронуться, опасаясь, что их обоих унесет неведомая сила или Кэл очнется раньше, чем нужно. Теперь она положила ладонь ему на колено. – Я не кто?
– Та, кого я целовал. Начал целовать. Потом она стала тобой, но сначала… Господи. – Он сжал пальцами виски. – Голова. Жуткая боль.
– Откинься назад, закрой глаза. Я…
– Через минуту пройдет. Так всегда бывает. Мы не они. И это не реинкарнация. Не похоже. Возможно, временное перевоплощение. Это плохо.
– Перевоплощение в кого?
– Откуда мне знать, черт возьми? – Голова раскалывалась, и ему пришлось уткнуться лицом в колени, чтобы побороть внезапный приступ тошноты. – Я тебе все расскажу – подожди. Дай мне минуту.
Куин встала, обошла его сзади, снова опустилась на корточки и принялась массировать ему шею и плечи.
– Все в порядке. Прости. Черт. Будто электродрелью сверлят дырку в голове. Уже лучше. Я не знаю, кто это был. Они не называли друг друга по имени. Скорее всего, Джайлз Дент и Энн Хоукинс. Они явно жили здесь, и женщина была беременна – на последних месяцах. Она пела. – Кэл рассказал все, что видел.
Слушая его, Куин продолжала массировать ему плечи.
– Получается, они знали о его приближении и, судя по твоим словам, мужчина отправлял куда-то женщину. «Не смерть». Интересно… Этим стоит заняться поподробнее. А сейчас, похоже, тебе пора уходить отсюда. И мне тоже.
Она села на землю, шумно выдохнула, затем сделала глубокий вдох.
– Пока ты, если можно так выразиться, отсутствовал, оно вернулось.
– Боже правый. – Кэл хотел вскочить, но Куин схватила его за руку.
– Уже исчезло. Давай посидим тут. Нам обоим нужно прийти в себя. Я услышала вой и обернулась. Ты отключился, и я подавила инстинктивное желание броситься к тебе и привести в чувство, боялась, что ты утянешь меня за собой.
– И мы оба окажемся беззащитными, – с горечью заключил он.
– А теперь мистер Ответственность винит себя в том, что не заметил его приближения, не сбросил с себя волшебные чары и не защитил девушку.
Несмотря на головную боль, взгляд его был холодным и жестким.
– Примерно так.
– Я оценила, хотя это немного раздражает. У меня был мой швейцарский армейский нож, очень удобный, хотя и не такой, как у Джима Боуи[17]; в нем есть великолепный штопор и пинцет – не знаешь, когда они могут понадобиться.
– Это храбрость? Ты храбрая?
– Просто болтаю, чтобы успокоиться. Уже почти в норме. Оно просто бродило вокруг и пугало меня: «Я тебя проглочу, моя сладкая, вместе с этой большой ленивой собакой». Гремело, выло, рычало. Но не показывалось. Затем исчезло, и ты вернулся.
– Сколько это продолжалось?
– Не знаю. Думаю, пару минут, хотя казалось, что дольше. В любом случае мне очень хочется поскорее убраться отсюда. Надеюсь, ты в состоянии идти – несмотря на всю свою силу и выносливость, тащить тебя на закорках я не смогу.
– В состоянии.
– Вот и хорошо. Идем отсюда, а когда вернемся к цивилизации, ты, Хоукинс, угостишь меня выпивкой.
Они взяли рюкзаки, и Кэл свистом разбудил Лэмпа. Всю обратную дорогу Кэл размышлял, почему он не рассказал Куин о гелиотропе – трех камнях, хранившихся у него, Фокса и Гейджа. Теперь он знал, что три осколка составляли амулет, который носил Джайлз Дент, живший в хижине у Языческого камня.
Пока Кэл и Куин выбирались из леса, Лейла бесцельно бродила по улицам города. Необычное ощущение – идти туда, куда глаза глядят. В Нью-Йорке у нее всегда была цель, конкретное дело или несколько дел, с которыми требовалось справиться к определенному часу.
Теперь же она позволила себе проваляться все утро, прочтя несколько глав из странных книг, которые оставила ей Куин. Вообще-то она предпочла бы не выходить из своего симпатичного номера, остаться в этой безопасной зоне, как выразилась Куин.
Но книги ей надоели. В любом случае горничной нужно убрать номер, рассудила Лейла. А ей познакомиться с городом, в который ее неожиданно занесло.
Заходить в магазины не хотелось, хотя наблюдения Куин оказались на удивление точными. Тут обнаружилось несколько любопытных местечек.
Но даже созерцание витрин вызвало у нее чувство вины – ведь она бросила персонал своего бутика на произвол судьбы. Лейла едва успела предупредить хозяина, что ей нужно срочно уехать на несколько дней.
По личным обстоятельствам. Вполне подходящее объяснение, заключила она.
Из-за этих обстоятельств она может остаться без работы. Прекрасно понимая это, Лейла все равно не могла заставить себя вернуться в гостиницу и упаковать вещи, забыть все, что случилось.
Если понадобится, она найдет другую работу. Когда-нибудь. Какую-нибудь. У нее есть небольшие сбережения, подушка безопасности. Если хозяин не пойдет ей навстречу, ей не нужна эта дурацкая работа.
Черт возьми, она уже оправдывается.
Не думай об этом, приказала себе Лейла. Не время.
Она отбросила мрачные мысли и без колебаний подчинилась, когда ноги сами понесли ее дальше, мимо магазинов. Лейла не понимала, почему они остановились перед зданием, над входом в которое была вырезана надпись: «Библиотека», а блестящая табличка гласила: «Клуб Хоукинс Холлоу».
Вполне невинно, сказала себе Лейла. Но по спине вдруг пробежал холодок, и она заставила себя пойти дальше.
Лейла направилась было в музей, но не сумела разбудить в себе любопытство. Потом подумала, не заглянуть ли в салон красоты, чтобы убить время за маникюром, но состояние ногтей ее абсолютно не интересовало.
Усталая и злая на саму себя, она уже хотела повернуть назад, но тут ее внимание привлекла табличка:
«Фокс О’Делл, адвокат».
Хоть кто-то знакомый, по крайней мере, немного знакомый. Симпатичный адвокат с внимательным взглядом. Вероятно, он занят с клиентом или вообще отсутствует в конторе, но ей плевать. Все лучше, чем бесцельно бродить и жалеть себя.
Лейла вошла в симпатичную, уютную приемную. Женщина за роскошным письменным столом вежливо улыбнулась.
– Доброе утро… или уже день. Чем могу вам помочь?
– Я просто… – Лейла и сама не понимала, зачем пришла. Что ей нужно? – Я хотела поговорить с мистером О’Деллом, если он не занят.
– У него клиент, но это ненадолго, и если вы…
В приемной появилась женщина с копной непослушных волос ярко-рыжего цвета, одетая в тесные джинсы, обтягивающий розовый свитер и ботинки на высоких каблуках. Она натягивала короткую кожаную куртку.
– Я хочу спустить с него шкуру, слышишь, Фокс? Я отдала этому сукиному сыну лучшие два года и три месяца своей жизни и хочу спустить с него шкуру, как с кролика.
– Я понял, Шелли.
– Как он мог со мной так поступить? – Всхлипнув, она упала в объятия Фокса.
На нем тоже были джинсы и рубашка в тонкую полоску навыпуск; лицо его, обращенное к Лейле, выражало покорность,
– Ну-ну, – произнес он, похлопывая всхлипывающую Шейлу по спине. – Ну-ну.
– Я только что купила ему шины для грузовика! Я их все проткну!
– Ни в коем случае. – Фокс взял Шеллу за плечи и, не дожидаясь нового потока слез, отстранился. – Не нужно этого делать. Не приближайся к его машине. И какое-то время, милочка, старайся держаться подальше и от него самого. И от Сэми.
– Подлая, похотливая сука.
– Совершенно верно. Предоставь дело мне, хорошо? Ты возвращаешься на работу, а я все улажу. Ведь именно для этого ты меня и наняла, правда?
– Наверное. Сдери с него шкуру, Фокс. Отрежь этому ублюдку яйца.
– Именно этим я и займусь, – успокаивал клиентку Фокс, провожая к двери. – Ты просто держись от него подальше, вот и все. Буду на связи.
Закрыв дверь, он прислонился к косяку и тяжело вздохнул.
– Матерь Божья.
– Не следовало браться за это дело, – заметила Элис.
– Нельзя же отказать своей первой женщине, когда она подает на развод. Это против законов, божеских и человеческих. Привет, Лейла. Вам нужен адвокат?
– Надеюсь, нет. – Оказывается, он симпатичнее, чем ей казалось. Впрочем, вчера ей было не до внешности новых знакомых. – Без обид.
– Разумеется. Лейла… Дарнелл, так?
– Так.
– Лейла Дарнелл, Элис Хоубейкер. Мисс Хоубейкер, я пока свободен?
– Да.
– Пойдемте, Лейла. – Фокс жестом пригласил ее следовать за ним. – Такие представления бывают у нас нечасто, но моя старая приятельница Шелли зашла в гости к своей сестре-близнецу в подсобку кафе и обнаружила, что ее муж – то есть муж Шелли Блок – берет чаевые Сэми.
– Прошу прощения, она подает на развод из-за того, что муж взял деньги сестры?
– Деньги находились в шикарном бюстгальтере Сэми – фирмы «Виктория Сикрет».
– Ага. Понятно.
– Это не конфиденциальная информация, потому что Шелли схватила швабру и выгнала их из подсобки прямо на Мейн-стрит – потрясающий бюстгальтер Сэми видели все. Колу хотите?
– Нет, спасибо. Пожалуй, тонизирующее мне теперь ни к чему.
Лейла расхаживала по комнате, и Фокс не предложил ей сесть. А сам просто прислонился к письменному столу.
– Плохо спали?
– Наоборот, хорошо. Просто не могу понять, зачем я к вам зашла. Не понимаю, что происходит и какая роль в этом предназначена мне. Пару часов назад я уговаривала себя, что должна собрать вещи и возвращаться в Нью-Йорк, как поступил бы на моем месте любой разумный человек. Но осталась. – Она повернулась к Фоксу. – Не смогла уехать. Этого я тоже не понимаю.
– Вы там, где должны быть. Самый простой из возможных ответов.
– Вам бывает страшно?
– Частенько.
– Наверное, я еще ни разу в жизни по-настоящему не боялась. Может, я бы меньше волновалась, будь у меня какое-то занятие. Дело.
– Послушайте, мне нужно поехать к клиентке, отвезти кое-какие бумаги. Это в нескольких милях от города.
– Ой, простите. Я вам мешаю.
– Нисколько. Когда я начну думать, что красивая женщина может мне помешать, значит, пора извещать близких родственников, чтобы они успели попрощаться со мной перед смертью. Хотел предложить вам поехать со мной – какое-никакое, а дело. У миссис Олдинджер вы сможете выпить ромашковый чай с лежалым лимонным печеньем – вот вам и занятие. Она обожает, когда к ней приходят гости, и в этом состоит истинная причина того, что я в пятнадцатый раз переписываю ее завещание.
Фокс все говорил и говорил, прекрасно понимая, что это единственный способ успокоить человека, готового сорваться с катушек.
– К тому времени, как вы закончите, я успею смотаться к другому клиенту, который живет неподалеку. Избавлю его от поездки в город. Когда мы с этим разделаемся, Куин и Кэл, наверное, уже вернутся домой. Поедем к ним и узнаем новости.
– А ничего, что вас столько времени не будет в конторе?
– Не волнуйтесь. – Он взял куртку и портфель. – При необходимости миссис Хоубейкер меня вызовет. Если вы не можете придумать себе более интересного занятия, я попрошу ее собрать нужные папки, и мы поедем.
Все же лучше, чем предаваться грустным мыслям, решила Лейла. Странно только, что адвокат – даже в таком маленьком городе – ездит на стареньком «Додже», на полу которого валяются обертки от печенья.
– А какие у вас дела со вторым клиентом?
– Чарли Дин. По дороге с работы домой его сбил пьяный водитель. Страховая компания пытается оспорить некоторые счета за лечение. Я этого не допущу.
– Развод, завещания, страховка. У вас нет определенной специализации?
– Любая юридическая помощь, круглосуточно. – Улыбка Фокса была веселой и немного нахальной. – За исключением налогов, если могу отбиться. Это я оставляю сестре. Налоги и торговое право.
– Но у вас с ней не общая практика.
– Она была непреклонна. Сейдж поехала в Сиэтл, чтобы стать лесбиянкой.
– Прошу прощения?
– Извините. – Они выехали за городскую черту, и Фокс нажал на газ. – Семейная шутка. Я хотел сказать, что у моей сестры нетрадиционная ориентация и она живет в Сиэтле. Активистка движения за права геев и вместе с партнершей уже восемь лет владеет адвокатской конторой, которую они назвали «Девочка на девочке». Серьезно, – прибавил он, заметив молчание Лейлы. – Специализируются на налогах и торговом праве. Клиенты – геи и лесбиянки.
– Ваша семья не одобряет?
– Шутите. Мои родители в восторге. Когда Сейдж и Паула – ее партнерша – поженились… или заключили союз, мы все приехали к ним и веселились как безумные. Главное, что она счастлива. Для моих родителей альтернативный образ жизни – это плюс. Кстати, о семье. Здесь живет мой брат.
Лейла увидела бревенчатый дом, почти скрытый деревьями. Указатель на повороте гласил: «Гончарная мастерская Хоукинс-Крик».
– Ваш брат гончар.
– Да, причем хороший. Мама тоже, когда она в ударе. Хотите, заглянем?
– Ой, я…
– Пожалуй, не стоит, – решил Фокс. – Ридж работает, а моя помощница уже предупредила миссис Олдинджер о нашем приезде. В другой раз.
– Хорошо. – Беседа, подумала Лейла. Светский разговор. Относительно разумный. – Значит, у вас есть брат и сестра.
– Две сестры. Младшая владеет небольшим вегетарианским рестораном в городе. Кстати, довольно приличным. Из четверых детей я дальше всех отошел от усыпанной цветами дороги контркультуры, которую проложили мои родители. Хотя они все равно меня любят. Но что я все о себе. А вы?
– Ну… У меня нет таких интересных родственников, как у вас, но я точно знаю, что мама хранит старые альбомы Джоан Баэз[18].
– Вот, опять удивительные и судьбоносные совпадения.
Лейла засмеялась и радостно вскрикнула, заметив оленей:
– Смотрите! Вы только посмотрите. Просто пасутся на опушке, а какой величественный у них вид.
Фокс остановился на узкой обочине, чтобы она могла полюбоваться животными.
– Наверное, вы привыкли к оленям, – заметила Лейла.
– Но это не значит, что я не получаю удовольствия, наблюдая за ними. Когда я был маленьким, нам приходилось отгонять стада от фермы.
– Вы выросли на ферме.
В ее тоне слышалась легкая грусть, часто встречающаяся у городских жителей. Это значит, что она видела царственных оленей, зайцев, подсолнухи и забавных цыплят, но не пахала и не мотыжила землю, не полола сорняки, не собирала урожай.
– Маленькая семейная ферма. Мы выращивали овощи, держали кур, коз и пчел. Продавали на рынке излишки и поделки матери, а отец еще и столярничал.
– Они по-прежнему живут на ферме?
– Да.
– Когда я была маленькой, мои родители владели небольшим магазином одежды, продали его лет пятнадцать назад. Я всегда хотела… О боже, боже!
Ее пальцы стиснули руку Фокса.
Из леса выскочил волк и прыгнул на спину молодого оленя. Бедное животное поднялось на дыбы и закричало – Лейла слышала пронзительные звуки, исполненные страха и боли. Оно истекало кровью, но маленькое стадо продолжало спокойно пастись.
– Это иллюзия.
Тихий голос Фокса доносился словно издалека. Лейла с ужасом смотрела, как волк повалил оленя на землю и принялся рвать на части.
– Это иллюзия, – повторил Фокс. Он взял Лейлу за плечи, и она почувствовала, словно у нее внутри что-то щелкнуло. И потянулась к нему, прочь от того ужаса, который происходил на опушке. – Смотрите внимательно, – убеждал ее Фокс. – Вы должны не просто смотреть, а понять, что это иллюзия.
Кровь была такой красной, такой влажной. Она брызнула во все стороны тошнотворным дождем, окропляя траву небольшой опушки.
– Иллюзия, – прошептала Лейла.
– Нужно не просто говорить, а верить. Оно обманывает, Лейла. Питается ложью. Это все не настоящее.
Лейла набрала полную грудь воздуха, потом выдохнула.
– Не настоящее. Ложь. Отвратительная ложь. Маленькая, жестокая ложь. Обман.
Поляна опустела. Зимняя трава была примятой, но чистой.
– Как вы с этим живете? – Резко повернувшись, Лейла во все глаза смотрела на Фокса. – Как вы это выдерживаете?
– Помогает уверенность, что однажды мы надерем ему задницу, – а также то, что это обман зрения.
В горле у нее пересохло.
– Вы что-то со мной сделали. Когда вы взяли меня за плечи, уговаривали. Вы что-то со мной сделали.
– Нет, – решительно возразил он. Не с ней, а для нее, подумал Фокс. – Просто помог вам увидеть обман. Едем к миссис Олдинджер. Готов поспорить, теперь вы не откажетесь от ромашкового чая.
– А виски у нее есть?
– Нисколько не удивлюсь.
Когда среди деревьев показался дом Кэла, телефон Куин просигналил, что ее ждет текстовое сообщение.
– Черт, почему она просто не позвонила?
– Может, пыталась. В лесу много мертвых зон, где связь пропадает.
– Это меня ничуть не удивляет. – Куин улыбнулась, читая знакомые сокращения Сибил.
Знта, но заинтриг. Буду чpз ндл, макс 2. Поговр. при встр. Осторожно. Серьезно. С.
– Хорошо. – Куин убрала телефон и приняла решение, которое обдумывала всю обратную дорогу. – Думаю, нужно позвонить Фоксу и Лейле. Только сначала я как следует глотну чего-нибудь горячительного и устроюсь у камина, который ты разожжешь.
– Не возражаю.
– Поскольку ты единственный из городских боссов, с которым я знакома, придется действовать через тебя. Мне нужно снять красивый, удобный и довольно просторный дом на следующие… скажем, шесть месяцев.
– Жилец?
– Жильцы. Я сама, моя дражайшая подруга Сибил, которую я уговорю присоединиться к нам, и скорее всего Лейла – ее, похоже, убедить будет труднее. Но я умею убеждать.
– Но ты же хотела побыть тут неделю, кое-что разузнать, а в апреле вернуться?
– Планы меняются. – Она беззаботно улыбнулась, ступая на гравийную дорожку, ведущую к дому. – Разве ты не любишь неожиданности?
– Не особенно. – Кэл поднялся вместе с ней на веранду и открыл дверь, чтобы она могла первой войти в наполненный тишиной дом.
