- Знак Семи, #1
11
Кэл послал матери дюжину роз – розовых. Ей нравилось получать эти традиционные цветы в День святого Валентина, и Кэл знал, что отец всегда выбирает красные. А если бы и не знал, то Эми Йост из цветочного магазина напомнила бы, как делала это каждый год.
– Твой папа на прошлой неделе заказал дюжину красных, с доставкой сегодня, а еще герань в горшке для бабушки и специальные букеты для ваших сестер.
– Вот подлиза, – сказал Кэл, зная, что Эми в ответ ойкнет и захихикает. – А как насчет дюжины желтых для моей бабушки? Только в вазе, Эми. Не хочу, чтобы она с ними возилась.
– Очень мило. Адрес Эсси у меня есть; ты только подпиши открытку.
Кэл выбрал открытку из автомата, подумал несколько секунд, потом написал: «Розы желтые, сердца красные. От лучшего друга, с Днем святого Валентина».
Банальность, конечно, но бабушке понравится.
Доставая бумажник, чтобы расплатиться, он заметил за стеклянными дверцами холодильной витрины красно-белые тюльпаны.
– Какие… интересные.
– Правда, милые? Смотрю на них и вспоминаю весну. Если хочешь, заменим ими розы. Я могу…
– Нет, нет. Хотя… Я возьму еще и дюжину тюльпанов. Тоже доставка в вазе, Эми.
– Конечно. – На ее круглом улыбающемся лице отразилось любопытство и предвкушение свежей сплетни. – Кому «валентинка», Кэл?
– Скорее, подарок на новоселье. – Ему не удавалось придумать причину, чтобы не посылать Куин цветы. Женщины любят цветы, размышлял он, заполняя бланк доставки. Сегодня День святого Валентина, и Куин переезжает в дом на Хай-стрит. В конце концов, это ведь не обручальное кольцо и не свадебная лента.
Просто красивый жест.
– Куин Блэк. – Эми сморщила лоб, прочитав имя на бланке. – Мэг Стенли встретила ее вчера на блошином рынке вместе с подругой из Нью-Йорка. По словам Мэг, они накупили кучу всяких вещей. Слышала, ты с ней встречаешься.
– Нет, мы не… – Интересно, а как обстоят дела на самом деле? В любом случае этой темы лучше не касаться. – Сколько с меня, Эми?
Пряча кредитку, он вышел из магазина и поежился от холода. Несмотря на яркие, похожие на полосатую карамель тюльпаны, мать-природа как-то не торопилась с весной. С неба падал противный снег с дождем, превращая дороги и тротуары в настоящий каток.
По давней привычке Кэл рассчитал дорогу от боулинг-центра до цветочного магазина так, чтобы прийти к открытию, точно к десяти часам. Это был самый надежный способ избежать толпы посетителей, которые до последней минуты тянули с заказами ко Дню святого Валентина.
Кажется, зря волновался. Пока он покупал розы и – повинуясь внезапному порыву – тюльпаны, в магазин не зашел ни один клиент. Более того, на скользкой улице не было ни пешеходов, ни машин, которые должны были осторожно пробираться к цветочному магазину.
– Странно. – Голос гулко разнесся по пустой улице, перекрывая шелестящий звук скользящего по асфальту мокрого снега. Даже в самую плохую погоду во время прогулок по городу ему попадались люди. Сунув руки без перчаток в карманы, он выругал себя за то, что не нарушил традицию и не сел за руль.
– Сегодня рабы привычек отморозят себе задницы, – пробормотал Кэл. Ему хотелось поскорее оказаться в своем кабинете, согреться чашкой кофе – даже если пурга усилится и придется отменять праздничный вечер с танцами. Сядь он за руль этой чертовой машины, был бы уже там.
Задумавшись, Кэл поднял голову и посмотрел в сторону центра. Светофор на площади не горел.
Электричество отключилось – вот в чем дело. Кэл ускорил шаг. Он знал, что Билл Тернер должен включить резервный генератор, но ему нужно быть в клубе. Школа не работает, и это значит, что дети потянутся в зал видеоигр.
Шелест, издаваемый мокрым снегом, усилился, вызывая ассоциации с топотом ног гигантских насекомых. Не обращая внимания на скользкий тротуар, Кэл перешел на бег, и тут до него наконец дошло.
Почему на площади и вдоль тротуаров нет автомобилей? Куда подевались все машины?
Он остановился, и свист метели смолк. В наступившей тишине Кэл слышал лишь гулкие удары своего сердца, словно кто-то бил кулаком по листу железа.
Женщина стояла так близко, что можно было протянуть руку и коснуться ее, но Кэл понимал, что рука пройдет сквозь нее, как сквозь воду.
Длинные темно-русые волосы распущены – как тогда, в лесу рядом с хижиной, когда она несла ведра с водой. Когда пела о зеленом луге с ромашками. Но тело в длинном сером платье было прямым и стройным.
В голове Кэла мелькнула странная мысль: если уж суждено повстречать привидение, то хотя бы не беременное.
Женщина улыбнулась, как бы отвечая на его мысли.
– Я для тебя не страх, а надежда. Для тебя и тех, к кому ты принадлежишь. Твое спасение, Калеб Хоукинс, в прошлом, настоящем и будущем.
– Кто ты? Энн?
– Я то, что было до тебя. А ты сам – порождение любви. Знай, что тебя любили задолго до появления на свет.
– Одной любви недостаточно.
– Нет, но это скала, на которой держится все остальное. Ты сам убедишься. Время пришло, Калеб. Оно должно было прийти.
– Время для чего?
– Покончить с этим. Семь раз по три. Смерть или жизнь. Он сдерживает, защищает. Без его непрерывной борьбы, его жертвы, его отваги все это… – она развела руками, – все это было бы уничтожено. Теперь твой черед.
– Скажи, что мне делать, черт возьми.
– Если бы я могла. Если бы я могла пощадить тебя. – Ее рука поднялась, потом снова безвольно опустилась. – Впереди борьба, жертва и огромное мужество. А еще вера. И любовь. Мужество, вера, любовь – именно они так долго сдерживают его, не позволяют забрать этот город и всех, кто в нем живет. Теперь твой черед.
– Но мы не знаем как. Мы пытались.
– Время пришло, – повторила она. – Зло стало сильнее, но ты тоже. Все мы стали сильнее. Используй то, что тебе дано, возьми то, что оно породило, но чем не могло владеть. Ты должен победить.
– Тебе легко говорить. Ты мертва.
– Но ты жив. И они. Помни об этом.
Фигура стала растворяться в воздухе, и Кэл в отчаянии протянул руку.
– Черт, подожди. Подожди. Кто ты?
– Я принадлежу тебе, – ответила она. – Тебе, но в то же время всегда принадлежала и буду принадлежать ему.
Женщина исчезла, и снова послышался шелест поземки. Мимо проезжали машины – на площади загорелся зеленый сигнал светофора.
– Не самое подходящее место для мечтаний, – обогнав его, Мэг Стэнли подмигнула и толкнула дверь «Ма Пантри».
– Да уж, – пробормотал Кэл. – Не самое подходящее.
Он снова двинулся в сторону центра, затем свернул на Хай-стрит.
На подъездной дорожке стояла машина Куин, а все окна дома были освещены – вероятно, чтобы поднять настроение. Кэл постучал, услышал приглушенный голос и вошел.
Куин и Лейла пытались втащить наверх что-то похожее на письменный стол.
– Что вы делаете? Господи! – Он ухватил крышку стола рядом с Куин. – Покалечитесь же.
Куин раздраженно тряхнула головой, пытаясь убрать упавшую на глаза прядь волос.
– Мы справимся.
– Как бы не пришлось вызывать «Скорую». Давай, берись за тот конец вместе с Лейлой.
– Тогда мы будем пятиться назад. Почему ты сам не возьмешь тот конец?
– Потому что так почти вся нагрузка приходится на меня.
– Ага. – Она разжала пальцы, протиснулась между столом и стеной.
Кэл не стал спрашивать, зачем наверху нужен стол. Он достаточно долго прожил под одной крышей с матерью и знал, что подобные вопросы пустая трата сил и времени. Силы пригодились ему, чтобы не задеть краем стола о стену, когда на верхней площадке лестницы они поворачивали налево. Затем, по указанию Куин, стол переместился к окну самой маленькой спальни.
– Видишь, мы были правы. – Тяжело дыша, Куин одернула футболку с эмблемой Университета штата Пенсильвания. – Самое подходящее для него место.
В комнате уже стоял стул семидесятых годов, явно знавший лучшие времена, лампа с розовым стеклянным абажуром и продолговатыми хрустальными подвесками, а также низкий книжный шкаф, почерневший от старости и шатавшийся от любого прикосновения.
– Знаю, знаю, – отмахнулась Куин, поймав недоуменный взгляд Кэла. – Его нужно немного подремонтировать, и все будет в порядке. Сначала мы хотели устроить тут маленькую гостиную, а потом решили: пусть это будет кабинет. А письменный стол первоначально предназначался для столовой.
– Понятно.
– Лампа как в фильме «Лучший публичный дом в Техасе». – Лейла щелкнула по хрустальной подвеске. – Но именно это нам и понравилось. А стул – настоящий урод.
– Зато удобный, – вставила Куин.
– Зато удобный, и, кроме того, существует такая вещь, как накидки на мебель.
Кэл немного помолчал под их выжидающими взглядами.
– Понятно, – наконец повторил он. Стандартная реакция на объяснения матери.
– Мы были заняты. Сели в машину, которую арендовала Лейла, и поехали на блошиный рынок за городом. Золотое дно. И никаких подержанных матрасов. Заказали новые – их доставят после обеда. Пойдем посмотришь, что мы уже сделали.
Куин схватила его за руку и потянула в комнату, которую выбрала для себя. Там стояло длинное, явно нуждающееся в ремонте бюро с покрытым пятнами зеркалом. В противоположном конце приземистый комод, который кто-то выкрасил в кроваво-красный цвет. На комоде лампа в виде Чудо-женщины[24].
– Уютно.
– Можно будет жить, когда мы закончим.
– Да. Знаешь, мне кажется, что эта лампа принадлежала моей сестре Джен – лет двадцать или двадцать пять назад.
– Это классика, – заявила Куин. – Настоящий китч.
Кэл ограничился стандартным:
– Понятно.
– А у меня, наверное, голландский модерн, – заметила Лейла, остановившаяся в дверном проеме. – Или фламандский. Непередаваемый ужас. Сама не знаю, почему я его купила.
– Вы вдвоем таскали все это наверх?
– Еще чего, – тряхнула головой Куин.
– Мы использовали мозги, а не мускулы.
– Точно. И немного денег. Знаешь, сколько всего может перетаскать парочка подростков за двадцать баксов и возможность поглазеть на таких сексуальных телок, как мы? – Куин уперлась кулаком в бедро.
– Я бы взял всего десять. Могли бы позвонить.
– На самом деле мы собирались. Но подвернулись мальчишки. Может, спустимся в гостиную и присядем на наш сменивший трех или четырех хозяев диван?
– Мы настоящие транжиры, – прибавила Лейла. – У нас новенькая кофеварка и набор разношерстных кофейных чашек.
– От кофе не откажусь.
– Пойду включу.
Кэл проводил Лейлу взглядом.
– Похоже, она передумала.
– Я умею убеждать. А ты благороден. И заслуживаешь награды.
– Давай. Я готов.
Рассмеявшись, Куин положила руки ему на плечи и звонко поцеловала.
– Значит ли это, что десять баксов я не получу?
Она с улыбкой ткнула его пальцем под ребра.
– Ты получил поцелуй, и тебе понравилось. Как бы то ни было, одна из причин, почему Лейла сомневалась, это финансы. Мысль о том, чтобы остаться… ее напрягала. Но взять на работе длительный неоплачиваемый отпуск, платить здесь за жилье и одновременно сохранять квартиру в Нью-Йорке – это уже слишком.
Куин подошла к ярко-красному комоду и принялась щелкать выключателем лампы в виде Чудо-женщины. Судя по ее лицу, это доставляло ей удовольствие.
– Отсутствие арендной платы устранило одну проблему, – продолжила Куин. – Но Лейла еще ничего не решила. Не все сразу.
– У меня есть новости для вас обеих, и боюсь, этот день может стать для нее тут последним.
– Что-то случилось. – Куин опустила руку и повернулась к нему. – Что?
– Подожди. Сначала позвоню Фоксу и узнаю, сможет ли он подъехать. Чтобы не повторять два раза.
Пришлось обойтись без Фокса, который, как выразилась миссис Хоубейкер, исполнял свои адвокатские обязанности в суде. Поэтому Кэл уселся в странно обставленной гостиной на диван, такой мягкий и уютный, что Кэл сразу же представил на нем обнаженную Куин, и рассказал о встрече на Мейн-стрит.
– ВТО, – сделала вывод Куин.
– Что?
– Аббревиатура. Означает внетелесный опыт. Похоже, именно это с тобой и случилось. А может, небольшой сдвиг в измерениях, и ты оказался в параллельном Хоукинс Холлоу.
Две трети своей жизни он сталкивался с тем, во что невозможно поверить, но ни разу не слышал, чтобы женщина разговаривала так, как Куин Блэк.
– Ни в каком параллельном мире я не был – пребывал в собственном теле, в родном городе.
– Я давно занимаюсь изучением паранормальных явлений, пишу о них. – Куин отхлебнула кофе и задумалась.
– Может, он разговаривал с призраком, который создал иллюзию, что они на улице одни, а все остальные… не знаю… просто исчезли на несколько минут. – Под пристальным взглядом Куин Лейла пожала плечами. – Для меня это в новинку, и я до сих пор подавляю желание спрятаться под одеяло и ждать, пока кто-нибудь меня не разбудит и не скажет, что все это был сон.
– Неплохая теория для новичка, – заметила Куин.
– А как насчет моей теории? В данный момент гораздо важнее то, что сказал призрак, а не как это было сказано.
– Согласна, – кивнула Куин. – Энн объявила, что время пришло. Трижды семь. Это легко расшифровать.
– Двадцать один год. – Кэл встал и принялся расхаживать по комнате. – В июле исполнится двадцать один год.
– И тройка, и семерка считаются магическими числами. Похоже, призрак говорил тебе, что все должно решиться теперь, в июле нынешнего года. Оно сильнее, ты сильнее, они сильнее. – Куин крепко зажмурилась.
– Значит, оно и эта женщина… этот дух… оба способны…
– Проявляться, – закончила Куин мысль Лейлы. – Вполне логично.
– Тут нет никакой логики.
– Наоборот. – Снова открыв глаза, Куин одобрительно взглянула на Лейлу. – В этой сфере имеется своя логика. Но не такая, к которой мы привыкли и с которой большинство людей сталкивается каждый день. Прошлое, настоящее, будущее. События, которые произошли, происходят и будут происходить, – вот составляющие разгадки, способ положить всему этому конец.
– Думаю, тут есть еще кое-что. – Кэл отвернулся от окна. – После той ночи на поляне мы все изменились.
– Не болеете, а раны заживают почти мгновенно. Куин мне рассказала.
– Да. И я стал видеть.
– Без очков.
– Не только. Я вижу прошлое. Мне стали являться – почти сразу – картины из прошлого.
– Например, когда ты… то есть мы, – поправилась Куин, – прикоснулись к камню. И позже, когда мы…
– Вроде того, только картины не всегда такие четкие и яркие. Иногда их не отличишь от действительности, а иногда они похожи на сон. Абсолютно непонятные. А Фокс… Он не сразу понял. Господи, нам было всего десять. Он видит настоящее. – Злясь на самого себя, – Кэл покачал головой, – может видеть или угадывать ваши мысли и чувства.
– Фокс ясновидящий? – спросила Лейла.
– Ясновидящий адвокат. Беру.
Услышав замечание Куин, Кэл не смог сдержать улыбку.
– Все не так, или не совсем так. Мы никогда не могли управлять своими способностями. Фоксу приходится прилагать сознательные усилия, хотя это не всегда помогает. Но все равно – с тех пор он стал разбираться в людях.
– А Гейдж…
– Видит то, что должно произойти, – подсказала Куин. – Прорицатель.
– Гейджу тяжелее всего. Вот почему – одна из причин – он редко бывает здесь. Тут ему плохо. Жуткие видения, сны, ночные кошмары – называйте как хотите.
И ты чувствуешь его боль как свою, подумала Куин.
– Но разве он не видит, что вы должны сделать?
– Нет. Это было бы слишком просто, правда? – с горечью ответил Кэл. – Гораздо интереснее испортить жизнь троим детям, позволить невинным людям умирать, убивать и калечить друг друга. Растянуть все на пару десятков лет, а потом заявить: «Ладно, парни, время пришло».
– Может, просто выбора не было. – Увидев, как вспыхнули глаза Кэла, Куин вскинула руку. – Я не говорю, что это честно. На самом деле отвратительно. С какой стороны ни посмотри. Но, может, по-другому и не могло быть? Из-за поступков Джайлза Дента или того, что проснулось много веков назад, выбора просто не было. Призрак сказал, что он сдерживает ту силу, защищает Холлоу от уничтожения. Если это Энн, значит, она имела в виду Джайлза Дента, который поймал в ловушку этого «зверя» и сам, в определенном смысле – «блаженный», – был захвачен им, и все это время между ними идет борьба. Триста пятьдесят лет. Жуть.
Услышав громкий стук в дверь, Лейла вздрогнула, потом вскочила.
– Я посмотрю. Наверное, привезли матрасы.
– Боюсь, ты права, – тихо сказал Кэл, когда Лейла вышла. – Но легче от этого не становится. Мысль, что это наш последний шанс, вовсе меня не греет.
– Цветы! – Голос Лейлы радостно звенел. Она вошла в гостиную с вазой в руках. – Тебе, Куин.
– Да уж, самое подходящее время, – пробормотал Кэл.
– Мне? О, смотрите, они похожи на леденец на палочке. Какая прелесть! – Куин поставила вазу на старинный кофейный столик. – Наверное, редактор подлизывается. Хочет, чтобы я закончила ту статью к… – Она раскрыла открытку и умолкла. Побледнела и подняла глаза на Кэла. – Ты прислал мне цветы?
– Я был в цветочном магазине до того, как…
– Мне цветы ко Дню святого Валентина…
– Ой, меня зовут. Это мама, – объявила Лейла. – Иду, мамочка! – Она выскочила из комнаты.
– На День святого Валентина ты прислал мне тюльпаны, похожие на раскрывшуюся карамель.
– Цветы выглядели такими забавными.
– Именно это ты и написал в открытке. «Такие забавные». Уф. – Куин провела рукой по волосам. – Я обязана ответить, что, как разумная женщина, прекрасно понимаю: День святого Валентина – это искусственный праздник, придуманный коммерсантами, чтобы продавать открытки, цветы и конфеты.
– Ну да. – Кэл сунул руки в карманы. – И они отлично продаются.
– И еще я не из тех женщин, которые раскисают, получив цветы, или рассматривают их как извинение после ссоры, прелюдию к сексу и тому подобное.
– Я просто увидел их и подумал, что тебе понравится. Ладно. Мне пора на работу.
– Но, – продолжала Куин, приблизившись к нему, – как ни странно, в данном случае ничего из этого не подходит. Они забавные. – Куин привстала на цыпочки и поцеловала его в щеку. – И красивые. – В другую щеку. – И содержательные. – Теперь в губы. – Спасибо.
– Не за что.
– И еще… – Она провела ладонями по его рубашке, вверх и вниз. – Если скажешь, когда ты освободишься сегодня вечером, то к этому часу в моей комнате наверху тебя будет ждать бутылка хорошего вина. Обещаю, тебе очень, очень повезет.
– В одиннадцать, – без промедления ответил Кэл. – Могу быть здесь в пять минут двенадцатого. Я… Черт. Сегодня в полночь «танец влюбленных». По случаю праздника. Никаких проблем. Ты придешь ко мне.
– На это я и рассчитывала. – Кэл улыбнулся, и она закатила глаза. – Ты имел в виду этот танец. В «Боул-а-Рама». Танец влюбленных в «Боул-а-Рама». Я в восторге. Но нельзя же оставить тут Лейлу. Ночью. Одну.
– Она тоже может прийти – потанцевать.
Куин снова закатила глаза, на этот раз искренне.
– Кэл, ни одна женщина не захочет в День святого Валентина сопровождать на танцы влюбленную парочку. Это означает клеймо «лузер» на лбу, смыть которое будет непросто.
– Фокс может составить ей компанию. Наверное. Я спрошу.
– Хороший вариант, особенно если мы преподнесем все как шутку. В общем, ты спросишь, я спрошу, а потом посмотрим. В любом случае, – прибавила Куин, забрав в горсть его рубашку и крепко целуя в губы, – в моей комнате, в пять минут первого.
Лейла сидела на новеньком матрасе, купленном по скидке, а Куин деловито рылась в шкафу, где только что развесила одежду.
– Куин, я ценю твое предложение, правда, но поставь себя на мое место. Третье колесо в телеге.
– Ничего страшного, если колеса четыре. Фокс тоже идет.
– Потому что Кэл попросил его сжалиться над несчастной, которая в День святого Валентина осталась без пары. Уговорил его, подкупил или…
– Ты права. Пришлось выкручивать ему руки, чтобы он согласился пойти с такой уродливой каргой, как ты. Признаюсь, каждый раз при взгляде на тебя я думаю: «Фу, фу, какая дурнушка»… Чудный жакет! У тебя шикарная одежда. Но этот жакет просто великолепен. – Куин погладила вещь, словно кошку. – Кашемир.
– Я не знаю, зачем взяла его с собой. И вообще, не понимаю, почему положила в чемодан половину вещей. Просто хватала все, что попадется под руку. Но ты пытаешься меня отвлечь.
– Нет, просто использую дополнительное преимущество. На чем я остановилась? Ах да. Кроме того, это будет не свидание. Групповое изнасилование, – прибавила она, и Лейла рассмеялась. – Ради всего святого. Мы идем вчетвером в боулинг-клуб, чтобы послушать местных музыкантов и немного потанцевать.
– Конечно. После чего ты вешаешь шарф на ручку двери в своей спальне. Я училась в колледже, Куин. И у меня была соседка по комнате. Настоящая нимфоманка с неиссякаемым запасом шарфов.
– Это проблема? – Куин перестала рыться в шкафу и оглянулась. – Мы с Кэлом в другом конце коридора?
– Нет, нет. – Лейла подумала, что все это выглядит глупо и мелко. – Просто здорово. Правда. Сразу видно, что вы включаете повышенные обороты, стоит вам приблизиться друг к другу на расстояние трех футов.
– Правда видно? – Куин повернулась. – Так оно и есть.
– Др-др. Кэл замечательный, и все хорошо. Просто я… – Лейла повела плечами. – Чувствую себя лишней.
– Нет, ты не лишняя. Без тебя я не смогу тут жить. У меня крепкие нервы, но я не могу оставаться одна в этом доме. Танцы – ерунда. Можно и не ходить, но мне кажется, что будет весело – всем. А еще это возможность заняться чем-то абсолютно нормальным и отвлечься от странностей, которые с нами происходят.
– Сильный аргумент.
– Тогда одевайся. Надень что-нибудь яркое, возможно, немного сексуальное, и пойдем в «Боул-а-Рама».
Музыканты, местная группа под названием «Холлоу», были в ударе. Их регулярно приглашали на свадьбы и корпоративные вечеринки, а также на устраиваемые в развлекательном центре праздники из-за широкого репертуара: от старых хитов до хип-хопа. Нейтральная, подходящая для всех музыка не позволяла танцплощадке пустеть, а те, кто сидел за расставленными по периметру столиками, могли без помех разговаривать, потягивать напитки или подкрепляться легкими закусками, продававшимися в буфете, который расположился вдоль одной стены зала.
Кэл подумал, что это один из самых популярных праздников, ежегодно проводившихся в развлекательном центре. Комитет по украшению зала возглавляла его мать, и повсюду виднелись цветы, свечи, красные и белые вымпелы, блестящие алые сердечки. Праздник давал людям возможность нарядно одеться назло февральской скуке, выйти из дома, пообщаться, послушать музыку и потанцевать – тем, кто умеет.
Это было маленькое яркое пятно в конце долгой, унылой зимы, и зал всегда наполнялся до отказа.
Кэл танцевал с Эсси под мелодию «Умчи меня к луне»[25].
– Твоя мама правильно поступила, отдав тебя в танцевальный кружок.
– Сверстники надо мной смеялись, – сказал Кэл, – но танцевать я научился.
– Женщины теряют голову, встречая хорошего танцора.
– Этот факт я использую при первой же возможности. – Он улыбнулся. – Ты отлично выглядишь, ба.
– Я выгляжу благородно. Но в былые времена вскружила головы многим мужчинам.
– Я и теперь от тебя без ума.
– А ты у меня самый любимый. Когда ты собираешься привести ко мне эту хорошенькую писательницу?
– Скоро – если ты хочешь.
– Похоже, пора. Сама не знаю почему. Кстати… – Она кивнула в сторону распахнутой двойной двери. – Эти двое способны вскружить голову.
Кэл посмотрел. Конечно, он заметил Лейлу – то есть ее присутствие. Но все его внимание сосредоточилось на Куин. Зачесанные наверх и назад белокурые волосы, поверх кружевного топа – элегантный черный пиджак с глубоким вырезом – кажется, это называется жакет, вспомнил Кэл. Точно, жакет – да будет благословен его изобретатель.
В ушах и на запястьях Куин что-то блестело, но единственное, о чем мог думать Кэл, – это самая сексуальная из всех ключиц, которые он когда-либо видел, и ему не терпелось прижаться к ней губами.
– У тебя того и гляди слюнки потекут, Калеб.
– Что? – Он заморгал и снова посмотрел на Эсси. – Черт.
– Да, потрясающе выглядит. А теперь проводи меня к столику и хватай ее. Потом приведешь их с подругой ко мне. Хочу с ними поздороваться, прежде чем уйду.
Когда Кэл добрался до Лейлы и Куин, Фокс уже отвел их к одному из импровизированных баров и угостил шампанским. Куин, державшая в руке бокал, повернулась к Кэлу и громко, перекрикивая музыку, сказала:
– Потрясающе. Музыка горячая, шампанское холодное, а сам зал похож на любовный роман.
– А ты рассчитывала увидеть парочку беззубых парней со стиральной доской и кувшином вместо музыкальных инструментов, крепкий сидр и несколько пластмассовых сердечек?
– Нет. – Рассмеявшись, она ткнула в него пальцем. – Нечто среднее между этим и тем, что есть. Я впервые на танцах в боулинге. Впечатляет. Посмотрите! Кажется, мэр собственной персоной?
– С двоюродной сестрой жены, регентом хора Первой методистской церкви.
– А это не твоя помощница, Фокс? – Лейла указала на один из столиков.
– Да. К счастью, парень, которого она целует, – ее муж.
– Они выглядят влюбленными.
– Так и есть. Не знаю, что я буду без нее делать. Через пару месяцев они переезжают в Миннеаполис. Лучше бы взяли две недели отпуска в июле, а не… – Фокс прикусил язык. Сегодня никаких разговоров о делах. – Хотите, сядем за столик?
– Да, оттуда удобно наблюдать за людьми, – согласилась Куин, затем повернулась к музыкантам. – «В настроении».
– Их коронный номер. Свинг танцуешь? – спросил Кэл.
– А как же. – Она окинула его испытующим взглядом. – А ты?
– Сейчас проверим, Блонди. – Он схватил ее за руку и потянул на площадку для танцев.
Фокс во все глаза смотрел на сложные повороты и па.
– Я так не умею.
– Я тоже. Ух ты. – Глаза Лейлы широко раскрылись. – Они и вправду хороши.
На площадке Кэл заставил Куин два раза повернуться вокруг своей оси, потом притянул к себе.
– Занималась танцами?
– Четыре года. А ты?
– Три. – Когда песня закончилась и сменилась медленной мелодией, Кэл прижал Куин к себе, мысленно поблагодарив мать, отправившую его учиться танцам. – Я рад, что ты здесь.
– Я тоже рада. – Она потерлась щекой о его щеку. – Сегодня все хорошо. Светло и радостно. И… м-м-м, – промурлыкала она в ответ на изящный поворот. – Сексуально. – Куин откинула голову и улыбнулась. – Я полностью пересмотрела свое циничное отношение ко Дню святого Валентина. С этого момента считаю его великолепным праздником.
Кэл коснулся губами ее губ.
– Может, после этого танца сбежим наверх, на склад?
– Зачем ждать?
Рассмеявшись, он снова притянул ее к себе. И замер.
Сердца кровоточили. Алая жидкость сочилась из сверкающих панелей, капала на пол, заливала столы, стекала по волосам и лицам людей, которые как ни в чем не бывало смеялись, разговаривали, ходили по залу или танцевали.
– Куин.
– Вижу. О господи.
Вокалист продолжал петь о любви и желании, когда серебристые и красные шары над его головой лопнули с оглушительным, похожим на выстрелы треском. Из них посыпались пауки.
