• Знак Семи, #1

12

 Куин с трудом удержалась, чтобы не закричать, и хотела обратиться в бегство, когда пауки рассыпались по полу, но Кэл удержал ее.

 – Не настоящие, – с ледяным спокойствием сказал он. – Иллюзия.

 Кто-то смеялся резким, пронзительным смехом. Послышались одобрительные возгласы – музыка сменилась на энергичный и заводной рок.

 – Отличная вечеринка, Кэл, – с широкой кроваво-красной улыбкой мимо них в танце пронеслась Эми из цветочного магазина.

 Крепко обнимая Куин, Кэл начал пятиться с танцпола. Он должен увидеть родителей. Должен… Фокс, держа Лейлу за руку, пробивался к ним через ничего не подозревавшую толпу.

 – Уходим! – крикнул Фокс.

 – Мои родители…

 Фокс покачал головой.

 – Это происходит потому, что мы здесь. Думаю, такое возможно только в нашем присутствии. Быстрее. Идем.

 Когда они проходили мимо столиков, крошечные круглые свечки в центре вспыхивали, словно факелы, извергая клубы дыма. Наступив на огромного паука, Кэл почувствовал, что у него запершило в горле. На маленькой сцене барабанщик исполнял вдохновенное соло окровавленными палочками. В дверях Кэл оглянулся.

 Над танцующими парами в воздухе плыл мальчик. Он смеялся.

 – Быстрее. – Поняв, что имел в виду Фокс, Кэл потянул за собой Куин. – Выходим из клуба. Потом разберемся. Потом разберемся, черт возьми.

 – Они не видят. – Задыхаясь, Лейла выскочила на улицу. – Не чувствуют. Для них все как обычно.

 – Да, этот подонок совсем распоясался, перешел всякие границы. Но только для нас. – Фокс снял пиджак и накинул на дрожащие плечи Лейлы. – Демонстрирует грядущие развлечения. Самонадеянный ублюдок.

 – Да, – кивнула Куин; внутри все у нее сжалось в комок. – Думаю, ты прав, потому что каждое такое представление требует энергии. Отсюда и перерывы между номерами.

 – Я должен вернуться. – Он бросил родителей. Бегство было продиктовано стремлением защитить людей, но Кэл все равно не мог стоять здесь, когда отец и мать находились внутри. – Мне нужно закрыть клуб, когда вечер закончится.

 – Мы вернемся вместе. – Холодные пальцы Куин переплелись с пальцами Кэла. – Эти спектакли не бывают длинными. Аудитории он лишился, и если энергии на второй акт не осталось, то на сегодня все. Пошли. Здесь очень холодно.

 В зале на столах мерцали свечи, ярко блестели сердца. На гладком полу танцпола ни пятнышка. Кэл увидел, как танцуют его родители: мать склонила голову на плечо отца. Поймав взгляд сына, она улыбнулась, и Кэл почувствовал облегчение.

 – Не знаю, как ты, но я не откажусь от еще одного бокала шампанского. – Куин выдохнула и пристально посмотрела на Кэла. – И знаешь что? Давай танцевать.

 

 Когда Кэл и Куин вернулись в дом, Фокс, растянувшись на диване, смотрел по телевизору какой-то скучный черно-белый фильм; было уже первый час.

 – Лейла пошла наверх, – сказал он, садясь. – Устала.

 Подтекст был совершенно ясен: Лейла хотела надежно спрятаться, пока не вернулась ее соседка вместе с Кэлом.

 – Как она? – спросила Куин.

 – Нормально. Держит себя в руках. Что еще случилось после нашего ухода?

 Кэл покачал головой; его взгляд скользнул к темному окну.

 – Веселый праздник, кое для кого ненадолго прерванный не существующими в реальности пауками и кровью. Тут все в порядке?

 – Да, за исключением того, что эти женщины купили диетическую колу. Классическая кола. – Он повернулся к Куин. – Мужчины предпочитают придерживаться традиций.

 – Учтем на будущее. Спасибо, Фокс. – Она поцеловала его в щеку. – За то, что подождал нашего возвращения.

 – Ерунда. Зато получил шанс уклониться от домашних обязанностей и посмотреть… – Он оглянулся на экран маленького телевизора. – Понятия не имею что. Ты должен подумать насчет кабельного телевидения. «И-эс-пи-эн»[26].

 – Не знаю, как я жил без него последние несколько дней.

 Ухмыльнувшись, Фокс принялся натягивать куртку.

 – Человечество не должно ограничиваться Интернетом. Позвонишь, если что-нибудь понадобится, – прибавил он и направился к двери.

 – Фокс. – Кэл догнал его. Они о чем-то пошептались, потом Фокс махнул рукой Куин и вышел.

 – О чем это вы?

 – Я попросил его переночевать у меня и присмотреть за Лэмпом. Фокс согласен. Кока-кола и «И-эс-пи-эн» у меня есть.

 – Ты обо всех беспокоишься.

 – Не могу забыть.

 – Ему до нас не добраться. Пока все это игра ума. Гнусно, отвратительно, но всего лишь психическая атака.

 – Не только, Куин. – Кэл быстро, почти безразлично провел ладонями по ее плечам, потом снова повернулся к окну. – Дело в том, что он способен проделывать это в феврале – с нами. И еще появление Энн. Тут заложен какой-то смысл.

 – И ты должен до него докопаться. Ты много думаешь – котелок у тебя хорошо варит. – Она дотронулась пальцем до своего виска. – И этот факт меня успокаивает и странным образом привлекает. Знаешь, что? После такого длинного, странного дня нам было бы лучше вообще не думать.

 – Хорошая идея. – Отвлекись, сказал себе Кэл. Побудь нормальным человеком. Он шагнул к Куин, коснулся кончиками пальцев ее щек, затем его ладони скользнули по ее рукам, и их пальцы переплелись. – Давай попробуем?

 Он потянул ее за собой к лестнице и стал подниматься наверх. Уютный скрип ступенек, щелчок выключателя, гудение камина – и больше ничего.

 – Ты…

 Кэл не дал ей договорить, обхватив ладонями щеки и закрыв рот поцелуем. Нежным и легким, как дыхание.

 – И никаких вопросов. Иначе нам придется искать ответы.

 – Резонно.

 Просто комната, темнота и женщина. Все, что ему нужно этой ночью. Ее аромат, ее кожа, водопад ее волос и звуки, которые издают люди, когда открывают для себя друг друга.

 Этого достаточно. Более чем достаточно.

 Кэл закрыл за собой дверь.

 – Люблю свечи. – Куин отстранилась, взяла длинную тонкую зажигалку и обошла расставленные по комнате свечи.

 В неярком колеблющемся свете она выглядела хрупкой, более хрупкой, чем на самом деле. Кэл наслаждался контрастом между реальностью и иллюзией. Простыня на пружинном матрасе на полу на фоне темно-красного одеяла выглядела хрустящей и переливалась, словно жемчуг. Тюльпаны на поцарапанном дереве комода, купленного на блошином рынке, казались напоминанием о веселом карнавале.

 Куин опустила дымчатые шторы, отгородившие их от ночной тьмы за окном. Потом с улыбкой повернулась.

 Улыбка предназначалась ему.

 – Наверное, я должна сказать тебе…

 Покачав головой, Кэл шагнул к ней.

 – Потом. – Он сделал первое, что пришло ему в голову, – поднял руки к ее волосам. Вынул шпильки, высвобождая тяжелую густую массу, а когда волосы разметались по ее плечам и спине, запустил в них пальцы. Потом, не отрывая взгляда от глаз Куин, намотал ее волосы на руку и потянул вниз.

 – У нас еще будет много «потом», – сказал он и закрыл ей рот поцелуем.

 Ее губы опьяняли. Мягкие, чувственные, щедрые. Кэл почувствовал, как по ее телу пробежала дрожь, – Куин обняла его за шею и прижалась к нему. Нет, не сдалась, не растаяла – пока. На его медленный, терпеливый напор она отвечала своим.

 Кэл спустил с ее плеч жакет, позволив ему упасть на пол рядом со шпильками, и под его пальцами оказались кружева, шелк и теплая плоть. Их губы боролись, руки Куин скользнули к его плечам, стягивая пиджак.

 Прижавшись губами к ее шее, он услышал тихий звук, похожий на довольное мурлыканье. Потом он отстранился, провел пальцами по ее ключице. Глаза Куин светились ожиданием. Ему хотелось увидеть, как они потемнеют. Перестанут видеть. Не отрывая взгляда от этих глаз, провел пальцами по округлой груди, коснулся края кружев, обхватил грудь ладонью, дразнящим движением погладил сосок.

 Кэл услышал ее прерывистое дыхание, почувствовал, как затрепетало ее тело. Она стала расстегивать его рубашку, прижала ладони к его груди. Сердце его замерло, но рука продолжала неспешное, почти ленивое путешествие, остановилась у края брюк. Кожа здесь была теплой, мышцы затрепетали под его ищущими пальцами. Резкое движение – и брюки соскользнули вниз.

 Это было так неожиданно, что Куин растерялась. Все происходило медленно, как во сне, а потом он вдруг подхватил ее под мышки и приподнял над полом. Стремительная и откровенная демонстрация силы потрясла ее. Голова закружилась, а когда ноги снова коснулись пола, колени подогнулись.

 Взгляд Кэла скользнул вниз, по топику и кружевному белью, специально надетому, чтобы свести его с ума. Губы его дрогнули, и он снова посмотрел в глаза Куин.

 – Красиво.

 Одно слово, но во рту у нее пересохло. Глупо. На нее смотрели другие мужчины, касались ее, желали ее. Но от его взгляда у нее пересохло в горле. Она хотела ответить что-нибудь остроумное и небрежное, но ей с трудом удавалось даже дышать.

 Кэл подцепил пальцем ее трусики и потянул к себе. Она шагнула к нему, как заколдованная.

 – Посмотрим, что там внизу, – прошептал Кэл и стянул с нее топик. – Очень красиво, – прокомментировал он, проводя пальцем по краю бюстгальтера.

 Куин растерялась. Она никогда не была робкой и застенчивой – не принадлежала к тому типу женщин, которые отдают всю инициативу мужчине. Протянув руку, она принялась сражаться с застежкой его брюк.

 – Ты дрожишь.

 – Заткнись. Я чувствую себя полной дурой.

 Он сжал ее ладони, поднес к губам, и Куин поняла, что тонет – как «Титаник».

 – Сексуально, – прибавил Кэл. – Ты необыкновенно сексуальна.

 – Кэл. – Она с трудом сосредоточилась, чтобы подобрать слова. – Мне и вправду нужно лечь.

 Опять эта улыбка – возможно, улыбка самодовольного мужчины, но Куин было плевать.

 Потом они оказались на кровати, разгоряченные тела на прохладных, накрахмаленных простынях, а свечи волшебно мерцали в темноте. Его руки и губы скользили по ее коже.

 Он управляет боулинг-клубом, удивилась Куин, буквально тая от наслаждения. Откуда у него такие нежные руки? Где он научился… О боже.

 Ее подхватила и закружила мощная волна, которая началась с кончиков пальцев, поднялась по ногам до талии, затем захлестнула сердце и мозг. Куин старалась удержаться на этой волне, жадно ловя каждое мгновение, пока тело ее не стало податливым, дыхание прервалось.

 Ладно, ладно – вот и все, на что был способен ее мозг. Ладно, ладно.

 Тело Куин было настоящим пиршеством. Эти выпуклости и впадины, трепетавшие от прикосновений. Он мог бы вечно наслаждаться этой красивой грудью, сильной линией спины, женственным изгибом бедер. И ноги, гладкие, сильные и… чувственные. Бесконечный простор для прикосновений и ласк – целая ночь для наслаждения.

 Она льнула к нему, обвивалась вокруг него, выгибалась дугой, отвечая на ласки. Кэл чувствовал, как сильно бьется ее сердце под его губами, слышал, как она стонет, отзываясь на дразнящие прикосновения его языка. Ее пальцы впивались ему в плечи, в бедра, ладони гладили и стискивали, подводя к тонкой грани, за которой он уже терял контроль над собой.

 Поцелуи стали настойчивее. Прохладный воздух комнаты запылал жаром, стал густым, как дым. Когда желанию уже невозможно было противиться, их тела слились в одно. Кэл смотрел, как затуманиваются ее глаза.

 Он крепко сжал ладони Куин, пытаясь найти опору и удержаться на самом краю, не поддаться безумному, почти болезненному желанию разрядки. Их пальцы переплелись, и при каждом его медленном, долгом движении ее лицо светилось наслаждением. Останься со мной, подумал он, и тело Куин отвечало ему. Дыхание ее стало прерывистым, по телу пробежала дрожь. Всхлипнув, Куин закрыла глаза и откинула голову на подушку. Когда ее тело обмякло под ним, Кэл уткнулся лицом в нежный изгиб ее шеи. И уже не сдерживал себя.

 

 Он лежал неподвижно, думая, что Куин, наверное, спит. Щека прижимается к его плечу, рука на груди, нога перекинута через его ногу. Он словно привязан к Куин, подумал Кэл. И эта мысль была ему приятна.

 – Я собиралась тебе кое-что сказать.

 Не спит, понял он, хотя ее голос звучал замедленно и глухо.

 – Что именно?

 – М-м. Когда мы вошли в комнату. Собиралась кое-что сказать. – Она теснее прижалась к нему, и Кэл понял, что тепло, которое выработали их тела во время занятий любовью, рассеялось и Куин замерзла.

 – Подожди. – Ему пришлось высвободится из ее объятий, что вызвало недовольное ворчание. Но когда Кэл накинул одеяло, Куин тут же завернулась в него. – Так лучше?

 – Лучше не бывает. Я хотела сказать: с самой первой встречи – практически – мне хотелось увидеть тебя без одежды.

 – Забавно. Меня посещали примерно такие же мысли. У тебя потрясающее тело, Куин.

 – Результат здорового образа жизни, проповедником которого я теперь стала. Как бы то ни было… – Она приподнялась на локте и заглянула в его глаза. – Знай я, что это будет так здорово, то раздела бы тебя в первые пять минут.

 Он улыбнулся.

 – Наши мысли опять сходятся. Еще раз, пожалуйста. Нет, – со смехом сказал он, увидев ее взметнувшиеся вверх брови. – Вот так.

 Кэл пригнул голову Куин к себе на плечо, затем положил ее руку себе на грудь.

 – Теперь ногу. Вот так, – удовлетворенно кивнул он, когда она подчинилась. – Превосходно.

 От этих слов ее словно подхватила теплая волна. Куин закрыла глаза и, умиротворенная, заснула.

 

 Она проснулась в темноте – что-то упало на нее. Сдавленно вскрикнув, Куин села и сжала кулаки.

 – Прости, прости.

 Она узнала шепот Кэла, но было уже поздно. Удар пришелся во что-то твердое, так что стало больно костяшкам пальцев.

 – Ой! Черт.

 – Ничего себе, – пробормотал Кэл.

 – Что ты делаешь, черт возьми?

 – Споткнулся, упал и получил по голове.

 – Почему?

 – Потому что тут тьма кромешная. – Он поерзал и потер макушку. – Я не хотел тебя будить, а ты меня ударила. По голове.

 – Да, прости, – тоже шепотом ответила она. – Но я приняла тебя за безумного насильника или – что более вероятно, учитывая время и место, – за демона ада. Зачем ты бродил в темноте?

 – Пытался найти туфли и, кажется, о них же и споткнулся.

 – Ты уходишь?

 – Уже утро, а через пару часов у меня деловой завтрак.

 – Еще темно.

 – На дворе февраль, да к тому же ты повесила на окна шторы. Почти половина седьмого.

 – Боже. – Она откинулась на подушку. – Половина седьмого – это не утро, даже в феврале. Или особенно в феврале.

 – Именно поэтому я не хотел тебя будить.

 Куин поежилась. Ее глаза привыкли к темноте, и она различала фигуру Кэла.

 – Ну, я проснулась. Почему ты говоришь шепотом?

 – Не знаю. Может, от удара по голове у меня повредился мозг.

 Уловив нотки сдерживаемого раздражения в его голосе, Куин встрепенулась.

 – Ага. А может, вернешься сюда, ко мне, где тепло и уютно? Я поцелую, и боль утихнет.

 – Это жестокое предложение – если учесть, что я завтракаю с мэром, сити-менеджером и городским советом.

 – Секс и политика прекрасно сочетаются, как арахисовое масло с повидлом.

 – Возможно, но мне нужно вернуться домой, покормить Лэмпа и вытащить Фокса из постели, потому что он тоже должен быть на встрече. Принять душ, побриться и переодеться, чтобы не выглядеть как после классного секса.

 Он стал натягивать туфли, но Куин снова привстала и обняла его.

 – Все это ты можешь сделать потом.

 Ее грудь, пышная и теплая, прижалась к спине Кэла, зубы игриво впились в шею. Рука скользнула вниз, к отвердевшей плоти.

 – Ты коварная, Блонди.

 – Может, тебе следует меня проучить? – Она засмеялась, а Кэл резко обернулся и заключил ее в объятия.

 На этот раз он упал на нее специально.

 

 На встречу Кэл опоздал, но нисколько не расстроился – ничто не могло испортить ему настроение. Он заказал обильный завтрак: яйца, ветчину, картофельные оладьи, два бисквита. Пока он расправлялся с едой, Фокс пил колу, словно противоядие от какой-то редкой и смертельной отравы, попавшей ему в кровь, а остальные вели светскую беседу.

 Постепенно светская беседа свернула на городские дела. Конечно, еще февраль, но уже пора заканчивать подготовку к параду на День поминовения. Затем разгорелись споры по поводу установки новых скамеек в парках. Кэл почти не слушал, занятый едой и мыслями о Куин.

 Вернулся к действительности он только после того, как Фокс пнул его ногой под столом.

 – Брэнсоны живут рядом с «Боул-а-Рамой», – продолжал мэр Уилсон. – Мисти сказала, что соседний дом тоже погрузился в темноту, но на противоположной стороне улицы свет горел. И телефоны отключились. Мисти сильно испугалась – она сама рассказывала, когда мы с Венди подвозили ее домой после танцев. Но это продолжалось лишь несколько минут.

 – Может, рубильник, – предположил Джим Хоукинс, посмотрев на сына.

 – Не исключено, но Мисти утверждает, что несколько секунд все мигало и щелкало. Такое бывает при скачках напряжения. В любом случае нужно заставить мистера Бренсона проверить проводку. Может, где-то замыкает. Только пожара нам не хватает.

 Как им удается забыть? Кэл недоумевал. Что это: защитный механизм, амнезия или просто часть коварного замысла?

 Нет, кое-кто помнит. Он заметил недоумение и тревогу в глазах отца и еще нескольких человек. Но мэр и остальные члены городского совета продолжали обсуждать ремонт бейсбольного стадиона до начала игр малой лиги.

 Необычные скачки напряжения и отключение электричества случались и прежде. Но не раньше июня, когда начинался последний отсчет перед Седмицей.

 После делового завтрака Фокс отправился в боулинг-центр с Кэлом и его отцом. Все молчали, пока не вошли внутрь и не заперли за собой дверь.

 – Слишком рано, – поспешно сказал Джим. – Больше похоже на скачок напряжения или поврежденную проводку.

 – Нет. Уже началось, – возразил Кэл. – И видим это не только мы с Фоксом. На этот раз все по-другому.

 – Понятно. – Джим тяжело опустился на стул у одного из столиков гриль-бара. – Что я могу сделать?

 Позаботиться о себе, подумал Кэл. Позаботиться о маме. Но этого мало.

 – Сообщай обо всем, что тебе покажется необычным. Мне. Фоксу и Гейджу, когда он приедет. Теперь нас больше. Куин и Лейла тоже связаны со всем с этим. И нам предстоит выяснить, как и почему.

 Прабабушка догадалась, подумал Куин. Почувствовала.

 – Мне нужно поговорить с Эсси.

 – Ей девяносто семь, Кэл. Какой бы активной она ни казалась, ей девяносто семь.

 – Я буду осторожен.

 – Знаешь, мне нужно еще раз побеседовать с миссис Хоубейкер. – Фокс покачал головой. – Она взволнована и испугана. Говорит о переезде в следующем месяце, а не в апреле. Я думал, что ей просто не терпится уехать. Но, возможно, этим дело не ограничивается.

 – Хорошо. – Джим вздохнул. – Вы двое делайте то, что нужно, а я присмотрю тут за всем. Я умею управлять боулинг-клубом, – прибавил он, предупреждая протесты сына. – Не в первый раз.

 – Ладно. Я отвезу бабулю в библиотеку, если она захочет. Потом вернусь и сменю тебя. А ты можешь потом забрать ее и доставить домой.

 

 Кэл пошел к Эсси пешком. Маленький симпатичный домик, который она делила с его кузиной Джинджер, находился всего в квартале от боулинг-клуба. Эсси пришлось сделать уступку возрасту – Джинджер жила с ней, следила за домом, ходила в магазин, готовила, а также выполняла обязанности шофера во время визитов к врачу и дантисту.

 Джинджер была цельной и практичной натурой и без необходимости не вмешивалась в жизнь и дела прабабушки. Книгам она предпочитала телевизор и с нетерпением ждала мыльных опер, которые шли вечером. Неудачный и бездетный брак оттолкнул ее от мужчин, за исключением телевизионных красавчиков или героев журнала «Пипл».

 Насколько мог судить Кэл, прабабка с кузиной вполне уживались в этом с маленьком, похожем на кукольный домике с аккуратным палисадником и веселым синим крыльцом.

 Увидев, что перед домом нет машины Джинджер, Кэл подумал, что на это утро у Эсси мог быть назначен визит к врачу. Обычно дела прабабки отец держал в голове – как и многое другое, – но сегодня он расстроен.

 Хотя, скорее всего, Джинджер отправилась в магазин за продуктами.

 Кэл поднялся на крыльцо и постучал. Тот факт, что дверь открылась, нисколько его не удивил. Отец редко о чем-либо забывал.

 Удивление вызвала появившаяся на пороге Куин.

 – Привет. Заходи. Мы с Эсси как раз пьем чай в гостиной.

 Кэл схватил ее за руку.

 – Что ты здесь делаешь?

 Улыбка сползла с лица Куин.

 – У меня работа. И Эсси мне позвонила.

 – Зачем?

 – Если вместо того, чтобы на меня нападать, ты войдешь в дом, мы вместе все выясним.

 Выбора не оставалось. Кэл вошел в уютную гостиную прабабки, где на окнах пышно цвели африканские фиалки; книжные полки, изготовленные отцом Фокса, были заполнены книгами, семейными фотографиями и разнообразными безделушками. На низком столике перед диваном с высокой спинкой, который мать Кэла перетянула прошлой весной, стоял чайный сервиз.

 Прабабушка – величественная, словно королева, – сидела в своем любимом кресле.

 – Кэл. – Она сжала его руку и подставила щеку для поцелуя. – Я подумала, что ты сегодня занят. Сначала встреча, потом боулинг.

 – Встреча закончилась, а за клубом присмотрит папа. Я не видел машины Джинджер.

 – Поехала по делам, пока у меня есть компания. Куин наливает чай. Возьми себе чашку в буфете.

 – Нет, спасибо. Не хочу. Только что позавтракал.

 – Я бы тебя тоже позвала, если бы знала, что ты сегодня свободен.

 – Для тебя, бабуля, время всегда найдется.

 – Мой любимчик. – Эсси сжала руку Кэла, затем отпустила и взяла протянутую Куин чашку. – Спасибо. Пожалуйста, садитесь – оба. Не будем ходить вокруг да около. Мне нужно знать, не случилось ли вчера вечером, во время танцев, какого-либо инцидента. Около десяти.

 Задавая вопрос, она пристально всматривалась в Кэла и, увидев его изменившееся лицо, закрыла глаза.

 – Значит, был. – Ее тонкий голос дрожал. – Не знаю, радоваться мне или пугаться. Радоваться, потому что мне показалось, что я сошла с ума. Или бояться, что не сошла. Значит, это не иллюзия, – тихо прибавила она. – То, что я видела.

 – Что ты видела?

 – Как будто передо мной поднялся занавес. Или рассеялся туман. Мне показалось, что я вижу кровь, но никто ничего не замечал. Ни крови, ни мерзких существ, которые ползали по полу и по столам. – Она помассировала шею. – Мне показалось – видела я не очень четко, – что в воздухе висит какая-то тень. По другую сторону занавеса. Я подумала, что это смерть.

 Улыбнувшись, Эсси поднесла ко рту чашку; рука ее не дрожала.

 – В моем возрасте нужно быть готовым к встрече со смертью, тут ничего не поделаешь. Но я испугалась этой тени. Потом она пропала, занавес опустился, и все снова пришло в норму.

 – Но…

 – Почему я ничего не сказала вчера? – предвосхитила его вопрос Эсси. – У тебя на лице все написано, Калеб. Виноваты гордость и страх. Мне хотелось поскорее уйти оттуда, оказаться дома, и твой отец меня отвез. Сон – вот что мне было нужно. А утром я должна была все выяснить.

 – Миссис Хоукинс…

 – Можешь называть меня Эсси.

 – Эсси, с вами уже случалось что-либо подобное?

 – Да. Я тебе не говорила, – прибавила она, услышав, как Кэл вполголоса выругался. – Никому не говорила. Это было летом, когда тебе исполнилось десять. Тем первым летом. Я увидела ужасные вещи рядом со своим домом. Просто невероятные. Черная тень превращалась то в человека, то в собаку. Или в жуткую помесь человека и собаки. Дедушка не видел – или не желал видеть. Мне всегда казалось, что не желал. В ту неделю происходили страшные вещи.

 Эсси на секунду прикрыла глаза, затем сделала еще один глоток чая, пытаясь успокоиться.

 – Соседи, друзья. Что они делали сами с собой и друг с другом. После второй ночи к нам пришел ты. Помнишь, Кэл?

 – Да, мэм, помню.

 – Ему было десять лет. – Она улыбнулась Куин. – Всего лишь маленький мальчик и двое его друзей. Дети были так напуганы. Я видела и чувствовала их страх, но в то же время они буквально излучали – если можно так выразиться – мужество. Ты сказал, что мы с дедушкой должны собрать вещи и какое-то время пожить у вас. Что в городе опасно. Ты не удивился, почему я не стала спорить, не покрутила пальцем у виска и не отправила тебя домой?

 – Нет. Слишком много всего происходило вокруг. Я просто хотел защитить вас с дедушкой.

 – Каждые семь лет я собирала свои вещи и вещи дедушки, а после его смерти только свои. В этот раз я приеду вместе с Джинджер. Но теперь оно сильнее и началось раньше.

 – Я помогу собраться. Прямо сейчас отвезу тебя и Джинджер.

 – Нет, думаю, нам пока ничего не грозит. Когда придет время, мы с Джинджер справимся сами. Я хочу, чтобы ты взял дневники. Да, я знаю – мы их читали. Много раз. Но мы что-то пропустили. А теперь у нас есть тот, кто посмотрит на вещи свежим взглядом.

 Куин повернулась к Кэлу и, прищурившись, уставилась на него.

 – Дневники?