- Трилогия круга, #3
12
Дэви принадлежал Лилит уже почти пять лет. Она убила его родителей и младшую сестру теплой ночью на Ямайке. Туристическая путевка — авиаперелет, отель, континентальный завтрак — была подарком отца Дэви жене на тридцатилетие. В первую же ночь отдыха они, пребывая в легкомысленном настроении и наслаждаясь отпуском, разгоряченные поданным в честь приезда ромовым пуншем, зачали третьего ребенка.
Разумеется, они не знали об этом, и сложись все иначе, перспектива пополнения в семье на какое-то время отменила бы отдых в тропиках.
Но вышло так, что этот семейный отпуск оказался последним.
Все случилось во время одной из кратких и бурных размолвок с Лорой. Лилит выбрала Ямайку наугад и развлекалась там охотой на местных жителей и редких туристов. Но ей надоел вкус мужчин, наводнявших бары.
Хотелось разнообразия — чего-то посвежее и послаще. В молодой семье она нашла именно то, что нужно.
Мать и дочь, совершавших вечернюю прогулку при свете луны, она убила быстро и безжалостно. Однако на нее произвело впечатление отчаянное и неумелое сопротивление матери, ее инстинктивное стремление защитить ребенка. Жертвы утолили голод Лилит, и она могла бы не трогать мужчину и мальчика, которые, ничего не подозревая, плескались на пляже в полосе прибоя. Но ей хотелось узнать, будет ли отец защищать сына так же, как мать защищала дочь. Или умолять, просить, чтобы она не трогала ребенка.
Он сражался отчаянно — и крикнул сыну, чтобы тот бежал. «Беги, Дэви, беги!» Страх за сына пропитал его кровь, сделав убийство еще приятнее для Лилит.
Но мальчик не побежал. Он начал драться, и это тоже произвело на нее впечатление. Малыш лягался, кусался и даже хотел прыгнуть ей на спину, пытаясь спасти отца. Именно ярость его атак в сочетании с ангельской внешностью стала причиной того, что Лилит изменила мальчика вместо того, чтобы просто выпить его кровь и уйти.
Прижимаясь губами к его окровавленной груди, она почувствовала, как что-то шевельнулось у нее внутри — такого она еще никогда не испытывала. Это чувство, похожее на материнское, восхитило и обрадовало ее.
Так Дэви стал для нее домашним любимцем, игрушкой, сыном, любовником.
Ей понравилось, как быстро и естественно мальчик принял перемены. Когда они с Лорой помирились — а в конечном итоге они мирились всегда, — Лилит сказала, что Дэви — это Питер Пэн вампиров. Маленький мальчик, которому всегда шесть лет.
Как и всякий шестилетний ребенок, он требовал заботы и внимания; с ним нужно было заниматься, его нужно было развлекать. И даже больше, чем обычного ребенка, считала Лилит. Ведь ее Дэви был принцем, А это одновременно и огромная привилегия, и огромная ответственность.
Охота, которую она задумала, должна была стать и тем, и другим.
Дэви дрожал от нетерпения, пока Лилит одевала его в грубую одежду крестьянского мальчика. Взглянув в его сияющие глаза, она рассмеялась и добавила последний штрих, вымазав его лицо кровью и грязью.
— Можно мне посмотреть? Можно я посмотрю на себя в твое волшебное зеркало? Пожалуйста, пожалуйста!
— Конечно. — Лилит покосилась на Лору — таким взглядом обычно обмениваются взрослые в присутствии ребенка.
Подхватив игру, Лора передернула плечами и взяла драгоценное зеркало.
—Ты выглядишь ужасно, — сказала она Дэви. — Маленький, слабый. И... так похож на человека.
Осторожно взяв у нее зеркало, Дэви стал пристально вглядываться в свое отражение. Обнажил клыки.
— Получилось что-то вроде костюма, — сказал он и захихикал. — Я должен убить сам, да, мама? Сам?
— Посмотрим. — Лилит взяла зеркало, склонилась к мальчику и поцеловала его грязную щеку. — Тебе отведена важная роль, мой милый. Самая важная роль из всех.
— Я понял, что нужно делать. — Он привстал на цыпочки. — Я тренировался.
— Знаю. Ты хорошо потрудился. Я буду тобой гордиться.
Она отложила зеркало и перевернула его стеклом вниз, превозмогая желание еще раз посмотреть на свое отражение. Лицо Лоры было покрыто багровыми, безобразными рубцами от ожогов, и Лилит старалась не смотреть в волшебное зеркало в присутствии подруги.
В дверь постучали, и Лилит оглянулась.
—Должно быть, это Мидир. Впусти его, Дэви, а сам иди к Луцию и жди нас.
— Мы скоро пойдем?
— Да. Через несколько минут.
Он подбежал к двери и застыл, расправив плечи. Чародей отвесил ему поклон. Потом Дэви — маленький солдат — промаршировал в коридор, и Мидир закрыл за ним дверь.
—Ваше величество. Миледи.
—Встань. — Лилит небрежно махнула рукой.— Как видишь, принц готов. А ты?
Чародей встал, и его черная мантия привычно зашелестела. Строгое, красивое лицо Мидира обрамляла грива длинных седых волос. Глубокие черные глаза пристально смотрели на Лилит.
— Он будет защищен. — Чародей бросил взгляд на большой сундук в изножье кровати, на котором стояла серебряная чаша. — Вы использовали зелье, как я говорил?
— Да, Мидир, и если оно не подействует, тебе не сносить головы.
— Подействует. Зелье и заклинание защитят его от дерева и стали на три часа. Он будет в такой же безопасности, как у вас на руках, Ваше величество.
— В противном случае я сама тебя убью, и смерть твоя будет мучительной. И чтобы в этом не было сомнений, ты отправишься вместе с нами на охоту.
Тень удивления и раздражения промелькнула на лице чародея. Затем он смиренно склонил голову.
— К вашим услугам.
— Хорошо. Сообщи Луцию. Он найдет тебе лошадь. — Лилит отвернулась, давая понять, что отпускает его.
— Не волнуйся. — Лора обняла Лилит. — Мидир знает, что поплатится жизнью, если с нашим милым мальчиком что-то случится. Дэви это необходимо, Лилит. Тренировка, развлечение. Ему нужно немного похвастаться.
— Знаю, знаю. Он устал, и ему скучно. Я не могу его винить. Все будет хорошо, все будет хорошо, — повторила Лилит, успокаивая себя. — Я буду рядом.
—Позволь мне пойти с вами. Пожалуйста, позволь.
Лилит покачала головой и поцеловала изуродованную щеку Лоры.
— Ты пока еще не готова к охоте. Ты слишком слаба, милая, и я не хочу тобой рисковать. — Она взяла Лору за руки и крепко стиснула. — Ты мне нужна на Самайн — сражаться, убивать, перегрызать глотки. В ту ночь, когда мы наводним долину кровью и возьмем то, что принадлежит нам по праву, я хочу, чтобы ты и Дэви были рядом со мной,
— Не люблю ждать — в этом мы с Дэви очень похожи.
Лилит улыбнулась.
—Я принесу тебе подарок с нашей маленькой вечеринки.
Ночь выдалась лунной. Дэви сидел на спине лошади впереди Лилит. Он хотел ехать на собственном пони, но мама объяснила, что его конь недостаточно быстр. Мальчик получал удовольствие от скачки, подставляя лицо ветру и предвкушая охоту и убийство. Такого захватывающего приключения в его жизни еще не было.
Это даже лучше, чем подарок к его третьему дню рождения, когда Лилит летней ночью привела его в лагерь скаутов. Вот было весело! Крики, плач, топот ног. И эти звуки: хрум, хрум, хрум.
Лучше, чем охотиться на людей в пещерах или сжигать плохого вампира. Лучше всего, что он мог вспомнить.
Воспоминания о человеческой семье почти стерлись. Иногда, просыпаясь, он думал, что находится у себя в спальне — с изображениями гоночных автомобилей на стенах и синими занавесками на окнах. В шкафу водились чудовища, и Дэви кричал, пока не приходила она.
У нее были каштановые волосы и карие глаза.
Иногда приходил и он — высокий мужчина с грубоватым лицом. Он прогонял чудовищ, а женщина сидела и гладила его волосы, пока Дэви снова не засыпал.
Постаравшись, Дэви мог вспомнить еще плеск воды и мокрый песок под ногами, а также смех мужчины, когда на них летели брызги от набегающих волн.
Потом смех превращался в крик. Мужчина кричал: «Беги, Дэви, беги!»
Только он не любил это вспоминать.
Гораздо приятнее думать об охоте и играх. Если хорошо себя вести, мама даст ему игрушку — человека. Больше всего ему нравился запах испуганных людей и звуки, которые они издавали, когда он начинал пить их кровь.
Дэви был принцем и мог получить все, что пожелает. Почти все.
Сегодня он докажет маме, что уже большой мальчик. И тогда не будет никакого «почти».
Когда лошади, наконец, остановились, Дэви едва сдерживал волнение. Дальше они пойдут пешком — и тогда наступит его черед. Мама крепко держала его за руку, и ему это не нравилось. Он хотел идти рядом с Луцием и другими солдатами. Хотел нести меч, а не маленький кинжал, спрятанный под туникой.
Тем не менее он радовался быстрой ходьбе — быстрее, чем может идти человек, — через поле к ферме.
Они снова остановились, и мама присела, обхватив его лицо ладонями.
—Делай так, как я тебя учила, мой милый. И все пройдет замечательно. Я буду рядом.
Дэви выпятил грудь.
—Я их не боюсь. Это всего лишь еда.
Сзади послышался смешок Луция.
—Хоть он и мал, Ваше величество, но воин до мозга костей.
Лилит встала и, не убирая руки с плеча мальчика, повернулась к Мидиру.
—Твоя жизнь, — шепотом напомнила она. — Начинай.
Раскинув руки под черной мантией, чародей произнес заклинание.
Лилит жестом приказала солдатам рассредоточиться. Затем вместе с Луцием и Дэви она направилась к ферме.
В одном из окон мерцал огонь очага, зажженного на ночь. Запах лошадей, запертых в конюшне, признаки присутствия человека. Что-то шевельнулось в животе Дэви — голод и волнение.
— Приготовься, — шепнула Лилит Луцию.
— Я отдам жизнь за принца, миледи.
— Да, знаю. — Она дотронулась до руки Луция. — Именно поэтому ты здесь. Давай, Дэви, сделай так, чтобы я гордилась тобой.
На ферме дежурство нес Тинин и двое его товарищей. Пора было будить смену, и он не отказался бы от нескольких часов сна. Бедро болело от раны, полученной при нападении в первый день похода. Тинин надеялся, что, закрыв усталые глаза, не увидит во сне картину вражеской атаки.
Погибли хорошие люди, подумал он. Убиты.
Но совсем скоро он сможет отомстить за них на поле битвы. Возможно, ему суждено погибнуть. Но он знал, что будет храбро сражаться и сделает все, чтобы уничтожить побольше врагов.
Переменив позу, Тинин собрался было отдать приказ о смене караула, но в этот момент какой-то посторонний звук заставил его прислушаться и стиснуть рукоять меча.
Он насторожился. Возможно, ночная птица, хотя очень похоже на человека.
— Тинин.
— Да, слышу.
— Кто-то плачет?
— Прислушайся... Нет, никто... — он умолк, заметив какое-то движение. — Там, на северной стороне загона. Видишь? Милосердные боги, это ребенок.
«Мальчик», — предположил Тинин. Ребенок в изорванной и окровавленной одежде, прихрамывая, направлялся к дому и плакал, засунув большой палец в рот.
— Наверное, выжил после набега. Буди смену, и будьте наготове. Я схожу за ребенком.
— Нас предупреждали, чтобы мы не выходили из дома после захода солнца.
— Мы не можем оставить там малыша. Буди смену, — повторил Тинин. — Поставьте лучника к этому окну. Если снаружи увидите кого-нибудь, кроме меня и ребенка, цельтесь в сердце.
Подождав, пока расставят людей, он продолжал следить за малышом, который упал на землю.
Мальчик — сомнений в этом почти не было. Плача и всхлипывая, бедняга свернулся калачиком.
— Мы можем понаблюдать за ним до утра, — предложил кто-то из часовых.
— Неужели мужчины Гилла так боятся темноты, что будут прятаться в доме, когда ребенок плачет и истекает кровью?
Тинин распахнул дверь. Ему хотелось броситься к ребенку и быстрее отнести его в безопасное место. Но когда мальчик поднял голову и его лицо исказилось от страха, Тинин остановился.
—Не бойся, тебя никто не обидит. Я из отряда королевы. Пойдем, я отведу тебя в дом, — ласково сказал он. — Там тепло и есть еда.
Мальчик вскочил и закричал так, словно Тинин проткнул его мечом.
—Чудовища! Чудовища!
Он побежал, сильно хромая на левую ногу. Тинин бросился за ним. Лучше напугать мальчика, чем позволить ему уйти и стать добычей какого-нибудь демона. Он догнал ребенка, когда тот уже вскарабкался на каменную стену, огораживавшую ближайшее поле.
—Спокойно, спокойно, все хорошо. — Мальчик лягался и кричал, и бедро Тинина разболелось сильнее. — Тебе нужно в дом. Никто тебя больше не обидит. Никто...
Послышался какой-то звук — вроде песни, — и он крепче сжал ребенка. Потом повернулся, приготовившись бежать к дому, и тут услышал другой звук, исходивший от того, кого он держал в руках. Хриплое, леденящее душу рычание.
Со зловещей ухмылкой мальчик впился зубами в его горло.
Боль была нестерпимой, и Тинин рухнул на колени. Это не ребенок, подумал он, отчаянно пытаясь освободиться. Но существо вцепилось в него, словно волк.
Как сквозь вату, до него доносились крики, удары стрел, звон мечей. Последнее, что он слышал, — жуткий звук, с которым существо жадно пило его кровь.
Воины королевы использовали огонь, поджигая наконечники стрел, но все равно потеряли четверть своих воинов убитыми и ранеными, прежде чем демоны отступили.
—Возьмите одного живым. — Лилит аккуратно вытерла окровавленные губы. — Я обещала Лоре подарок. — Она улыбнулась Дэви, который стоял над телом убитого им воина. Она гордилась тем, что принц не прекратил пить кровь, даже когда солдаты оттащили тело с прильнувшим к нему мальчиком с поля боя.
Красные глаза Дэви сияли, веснушки золотом рассыпались по порозовевшим от прилива крови щекам.
Лилит взяла Дэви на руки и подняла над головой.
—Полюбуйтесь на своего принца!
Солдаты, выжившие после короткой стычки, преклонили колени.
Она опустила мальчика и наградила его долгим поцелуем в губы.
—Хочу еще, — потребовал Дэви.
—Да, любовь моя, ты все получишь. Очень скоро. Забросьте это на лошадь. — Небрежным взмахом руки Лилит указала на тело Тинина. — Мне оно пригодится.
Она вскочила в седло и протянула руки Дэви. Посадила впереди себя, прижалась щекой к волосам мальчика и посмотрела на Мидира.
— Ты справился, — произнесла Лилит. — Можешь забирать себе любых людей, если они тебе нужны.
— Благодарю. — Мидир поклонился, и его серебристые волосы сверкнули в лунном свете.
Мойра стояла на сильном ветру и смотрела, как кружат в небе драконы с всадниками. Потрясающее зрелище, и в других обстоятельствах ее сердце пело бы от радости. Но это военные маневры, а не праздничное представление.
Тем не менее до нее доносились крики и смех детей — многие воображали себя драконами или всадниками.
Она приветливо улыбнулась дяде, который тоже вышел взглянуть на необычную картину.
— А тебе не хочется полетать? — спросила Мойра.
— Оставляю это молодым — и проворным. Великолепное зрелище, Мойра. И обнадеживающее.
— Драконы подняли боевой дух. А в битве они обеспечат нам преимущество. Видишь Блэр? Такое впечатление, что она родилась на спине дракона.
— Попробуй ее не заметить, — буркнул Риддок, наблюдая, как дракон, на котором сидела Блэр, с устрашающей скоростью спикировал к земле, а потом вновь взмыл в воздух.
— Ты рад, что они с Ларкином поженятся?
— Ларкин любит ее, а она подходит ему лучше, чем кто-либо другой. Так что мы с матерью довольны. И каждый день будем скучать по нему. Он должен уйти с ней, — добавил Риддок, предвосхищая вопрос Мойры. — Он так решил, и я понимаю — в глубине души, — что так нужно. Но мы будем скучать.
Мойра прижалась лбом к плечу дяди.
— Да, конечно, будем.
Останется только она, подумала Мойра, возвращаясь в замок. Единственная из первого круга, кто останется в Гилле после Самайна. Интересно, как она это выдержит.
Замок уже казался пустым. Многие уже выступили в поход, а остальные были заняты делом. Скоро, очень скоро ей самой предстоит отправиться в путь. Значит, пришло время написать завещание — на тот случай, если ей не суждено будет вернуться.
Мойра заперлась в своей гостиной и заточила перо. Потом передумала и взяла одно из сокровищ, привезенных из Ирландии.
Она решила, что напишет этот документ инструментом из другого мира.
Ручкой.
Итак, какое ее имущество по закону не может принадлежать следующим правителям Гилла?
Разумеется, драгоценности матери. Мойра принялась мысленно распределять их между Блэр, Гленной, тетей, кузиной и придворными дамами.
Меч отца должен достаться Ларкину, решила Мойра. А кинжал — Хойту. Портрет отца перейдет к дяде, если она умрет раньше его, — их с отцом связывала крепкая дружба.
Есть еще безделушки. Всякая всячина, которую тоже нужно распределить.
Киан унаследует лук, колчан и стрелы, которые она сделала собственноручно. Мойра надеялась, что он поймет: для нее это не просто оружие. Ее гордость и, если можно так выразиться, любовь.
Она тщательно все записала и скрепила завещание печатью, намереваясь отдать его тетке.
Закончив, Мойра почувствовала облегчение. Мысли были ясными и четкими. Отложив документ, она встала и направилась в спальню. Нужно еще кое-что сделать. Занавески были задернуты, и Мойра раздвинула их, впуская в комнату мягкий солнечный свет.
Перед ее мысленным взором вновь возникли тьма, кровь, тело матери и терзающие его чудовища. Открыв дверь на балкон, она заставила себя пройти туда, несмотря на ужасные образы, которые были связаны с этим местом.
Воздух был прохладным и сырым, а небо над головой заполнено драконами. Яркие силуэты на бледно-голубом фоне. Матери бы понравился этот вид, понравился бы шелест огромных крыльев и смех детей, доносившийся со двора.
Мойра подошла к перилам и прижала ладони к твердому камню. Она стояла, как это часто делала мать, смотрела на Гилл и клялась сделать все, что в ее силах, чтобы защитить свою землю.
Наверное, Мойра удивилась бы, узнав, что большую часть этого беспокойного дня Киан посвятил тому же занятию, что и она. Его распоряжения и инструкции были значительно длиннее. Но он прожил гораздо дольше и накопил гораздо больше богатств. И хотел с толком распорядиться ими.
Составляя завещание, Киан раз десять чертыхнулся, проклиная гусиное перо и жалея, что под рукой нет компьютера, такого простого и удобного в обращении. Но не оставил этого занятия, пока не удовлетворился распределением своего имущества.
Он не был уверен, удастся ли все это осуществить, потому что некоторые вещи зависели от Хойта. Нужно с ним поговорить, подумал Киан. Если на кого-то и можно рассчитывать, то только на брата — тот сделает все возможное, чтобы исполнить обязательства, которые возложит на него Киан.
Вообще-то он рассчитывал, что завещание не пригодится. Прожив почти тысячу лет, он все равно не был готов к смерти. И, черт возьми, он не намерен отправляться в ад, пока не загонит туда Лилит.
—Ты всегда умел вести дела.
Киан вскочил и, одним стремительным движением выхватив кинжал, повернулся на звук голоса. Затем клинок выпал из его ослабевших пальцев.
Даже тысяча лет не спасает от потрясений.
—Нола, — прошептал он хриплым голосом.
Перед ним стоял ребенок — его сестра, такая, какой он видел ее в последний раз. Длинные темные волосы, серьезные синие глаза. Девочка улыбалась.
— Нола, — повторил он. — Боже мой.
— Я думала, ты скажешь, что у тебя нет Бога.
— Того, который может считать меня своим. Как ты сюда попала? Ты и вправду здесь?
— Сам видишь. — Она развела руками, повернулась.
— Но я знаю, что ты уже умерла. Старухой.
— Но ты ведь не был знаком с той женщиной, со старухой. Поэтому сейчас я такая, какой ты меня помнишь. Я скучала по тебе, Киан. Искала тебя, даже зная, что это бесполезно. Долгие годы я надеялась, что вы с Хойтом вернетесь. Но вы так и не пришли.
— Как я мог? Ты же знаешь, кем я стал. Кто я. Теперь ты все понимаешь.
— Ты мог бы обидеть меня? Или кого-то из нас?
— Не знаю. Надеюсь, что нет, но я не хотел рисковать. Зачем ты здесь?
Киан шагнул к ней, но она взмахом руки остановила его и покачала головой.
—Ко мне нельзя прикоснуться. Я — лишь призрак. И пришла для того, чтобы напомнить: возможно, ты не такой, как в те времена, когда ты был моим братом, но и не такой, в кого Лилит хотела тебя превратить.
Желая выиграть время, он наклонился, поднял кинжал и убрал его в ножны.
— Разве это имеет значение?
— Имеет. Будет иметь. — Может, Нола и была привидением, но ее глаза наполнились слезами. — У меня были дети, Киан.
— Знаю.
— Сильные, ловкие, одаренные. В них текла и твоя кровь.
— Ты была счастлива?
— Да. Я любила мужа, а он любил меня. Мы прожили счастливую жизнь. Но место в моем сердце, принадлежавшее братьям, так и осталось пустым. И я всегда ощущала там боль. Иногда я видела вас с Хойтом. В воде, в пламени или в тумане.
— Кое-какие мои поступки тебе не следовало бы видеть.
— Я видела: ты убивал, пил кровь. Охотился на людей, как раньше охотился на оленей. Я видела, как ты стоял при свете луны у моей могилы, как оставил на ней цветы. Я видела, как ты сражался бок о бок с братом, которого мы оба любим. Я видела моего Киана. Помнишь, как ты сажал меня к себе на коня и мы мчались по полям и лесам?
— Нола. — Киан провел пальцами по лбу. Он не мог думать об этом. — Мы оба мертвы.
— Но мы оба жили. Однажды ночью она пришла под мое окно.
— Она? Кто? — Внутри у него все похолодело. — Лилит.
— Мы оба мертвы, — напомнила Нола. — Но ты сжал кулаки, а взгляд твоих глаз стал острым, словно кинжал. — Ты будешь защищать меня?
Киан подошел к камину и лениво пнул ногой кусок горящего торфа.
— Что произошло?
— Это случилось через два года после того, как ушел Хойт. Отец умер, мать болела. Я знала, что ей уже не поправиться, что она должна умереть. Мне было грустно и страшно. Я проснулась посреди ночи и увидела лицо за окном. Очень красивое. Золотистые волосы и милая улыбка. Она шептала, звала меня по имени.
—Пригласи меня, — просила она и обещала подарок.
Нола откинула волосы назад; лицо ее выражало презрение.
— Она думала, что я глупая девчонка, самая младшая, и что меня легко обмануть. Я подошла к окну и посмотрела ей в глаза. В ее взгляде чувствовалась сила.
— Хойт должен был предупредить, чтобы ты не рисковала. Он должен...
— Его там не было — и тебя тоже. Но и я обладала силой. Разве ты не помнишь?
— Нет. Но ты была ребенком.
— Я была основателем рода, и в моих жилах текла кровь охотников на вампиров. Я посмотрела ей в глаза и сказала, что моя кровь уничтожит ее. Моя кровь избавит миры от ее присутствия. Для нее не будет вечности в аду или где-то еще. Ее проклятие станет концом их черного мира. Она обратится в прах — после нее не останется души.
— Вряд ли ей это понравилось.
— Красота остается с ней, даже когда она показывает свое истинное лицо. Это тоже сила. Я взяла крест Морриган, который всегда носила на шее. От него исходил свет — словно солнечный луч. Она кричала от боли, когда бежала.
— Ты всегда была бесстрашной, — прошептал Киан.
— Она не возвращалась, пока я была жива. Появилась только после того, как вы с Хойтом вернулись домой. С ним ты сильнее — а он с тобой. Лилит боится и ненавидит вас. И завидует.
— Он останется жив?
— Этого мне знать не дано. Но если умрет, то так же, как жил. С честью.
— Честь — слабое утешение, когда тебя закапывают в землю.
— Тогда почему ты так держишься за свою честь? — В голосе Нолы проступили нотки раздражения. — Именно честь привела тебя сюда. Честь ведет тебя в бой. Лилит не смогла отнять ее у тебя. И той малости, что в тебе осталось, достаточно, чтобы на нее опереться. Ты сделал свой выбор. И еще сделаешь. Помни меня.
— Нет. Не уходи.
— Помни меня, — повторила Нола. — Пока мы не увидимся вновь.
Оставшись один, Киан сел и закрыл лицо руками. Он помнил — слишком хорошо.
