- Трилогия круга, #3
13
Киан старался не заходить в комнату в башне, которую Хойт и Гленна приспособили для занятий магией. Их опыты часто сопровождались вспышками света, огнем и многим другим, чего не любят вампиры.
Но ему было необходимо поговорить с братом. Такой потребности он не испытывал на протяжении столетий — или Киан просто не признавался себе в этом.
Подойдя ко входу в комнату, он заметил, что маги не позаботились о том, чтобы нарисовать магические символы на двери башни, дабы оградить себя от любопытных. Он и сам предпочел бы не заходить внутрь, но сделал над собой усилие и все-таки постучал.
Дверь открыла Гленна. Ее кожа блестела от пота, волосы сколоты на затылке, а из одежды — только майка и хлопковые бриджи. Киан вопросительно посмотрел на нее.
—Не помешал?
— К сожалению, нет. Просто тут ужасно жарко. Мы работаем с магией огня. Прости.
— Я равнодушен к жаре и к холоду.
— Да, конечно. — Гленна закрыла за ним дверь. — Мы держим окна занавешенными — из соображений секретности, — так что можешь не волноваться насчет света.
— Солнце почти зашло.
Он взглянул на Хойта, стоявшего у огромного медного тигля[17]. Маг держал над ним руки, и даже из противоположного конца комнаты чувствовалось, что от них исходит сила и жар.
— Он заряжает оружие огнем, — пояснила Гленна. — А я делаю что-то вроде бомбы — правда, То, что можно сбрасывать сверху.
— Пентагон с радостью наймет тебя на работу.
— Я буду ценным сотрудником. — Тыльной стороной ладони Гленна вытерла мокрый лоб.
— На самом деле... Я хотел... Ладно, поговорю с Хойтом, когда он освободится.
— Подожди. — Гленна впервые видела Киана взволнованным. Нет, не взволнованным. Расстроенным. — Ему нужно передохнуть. И мне тоже. Если тебя не смущает жара, потерпи еще несколько минут. Он почти закончил. А мне нужно глотнуть свежего воздуха.
Гленна повернулась, чтобы уйти, но Киан взял ее за руку.
— Спасибо. Что не задаешь вопросов.
— Не стоит благодарности. Всегда к вашим услугам.
Она вышла, и Киан прислонился к двери. Хойт стоял неподвижно, вытянув руки над тиглем, от которого поднимался к потолку серебристый дым. Глаза его потемнели — так происходило всегда, когда он сосредотачивался на своей силе.
С самого детства, подумал Киан.
Как и Гленна, Хойт был почти раздет — лишь белая футболка и линялые джинсы. Непривычно — даже по прошествии нескольких месяцев — видеть брата в одежде XXI века.
Киан вспомнил, что Хойт никогда не следовал моде. Из гордости, намеренно. Несмотря на внешнее сходство, они по-разному относились к жизни. Хойт предпочитал одиночество и науки, а Киан шумные компании и бизнес — а также удовольствия, которые они приносили.
Тем не менее, братья были очень близки, понимали друг друга так, как никто другой. И любили друг друга, подумал Киан. Их любовь была ровной и сильной, как магический дар Хойта.
Затем мир изменился. И все, кто его населяет.
Что он здесь делает? Ищет ответ или утешение, прекрасно сознавая, что ни того, ни другого не получит? Ничего нельзя вернуть — ни единого поступка, ни единой секунды. Пустая трата времени и сил, с какой стороны ни посмотри.
Человек, застывший среди дыма, словно статуя, уже не тот, кого он знал, и он сам уже не тот, каким был прежде. И вообще не человек, если уж на то пошло.
Слишком много времени он провел среди этих людей, среди их чувств и желаний, забыв о том, чего нельзя изменить. Киан оттолкнулся от двери.
— Подожди. Еще секунду.
Голос Хойта остановил его — и вызвал досаду. Брат знал, что он не просто меняет позу, а собирается уйти.
Хойт опустил руки, и дым рассеялся.
— Да, мы вооружимся как следует. — Маг достал из сосуда меч, держа его за рукоять. Потом повернулся и направил его в камин. Из острия вырвалось пламя. — Возьмешь такой? — Хойт повернул меч и принялся разглядывать острие. — Ты достаточно искусен, чтобы не сжечь себя.
— Я буду использовать все, что окажется под рукой, и постараюсь держаться подальше от тех, кто не умеет обращаться с огненным мечом.
— Ты пришел сюда не для того, чтобы обсуждать искусство фехтования.
— Нет.
Отступать некуда — нужно сделать то, для чего он пришел сюда. Но сначала Киан прошелся по комнате, наблюдая, как Хойт достает оружие из тигля. В комнате пахло травами, дымом и потом.
— Я спугнул твою женщину.
— Ничего, я ее снова найду.
— Пока ее нет, позволь кое о чем спросить. Ты не боишься ее потерять?
Хойт положил на стол последний из заколдованных мечей.
— Я засыпаю и просыпаюсь с этой мыслью. Остальное время стараюсь не думать — и подавить тайное желание запереть Гленну в безопасном месте, пока все не закончится.
— Она не из тех женщин, которых можно запереть, даже обладая твоей магической силой.
— Конечно, но страх от этого не исчезает. Ты боишься за Мойру?
— Что?
— Думаешь, я не знаю, что вы вместе? Что твое сердце принадлежит ей?
— Временное безумие. Это пройдет. — В ответ на пристальный взгляд брата Киан покачал головой. — У нас нет будущего. Такие, как я, не годятся для белых штакетников и золотистых ретриверов. — Он махнул рукой, поймав удивленный взгляд Хойта. — Для домашнего очага, братец. Я не могу подарить ей свою жизнь — даже если бы хотел это сделать, — которая будет продолжаться после того, как закончится ее. Но я пришел поговорить не об этом.
—Ответь сначала на один вопрос. Ты ее любишь?
Истина пришла как озарение, пронзила сердце, ослепила.
— Мойра... Она для меня, как луч света, проникший в вечную тьму. Но тьма — мой дом, Хойт. Я знаю, как в ней выжить, как удовлетворить себя и развлечь.
— Ты не упомянул о счастье.
— Я был более или менее счастлив, пока не появился ты. — В голосе его послышалась горечь. — Пока ты не изменил все, как прежде изменила Лилит. Чего ты от меня требуешь? Чтобы я хотел того, что получите вы с Гленной, если останетесь живы? Зачем? Разве мое сердце забьется снова? Твоя магия способна на это?
— Нет. Я не знаю, что сможет вернуть тебя. Но…
— Да, я останусь прежним. Меня не изменишь, и того, что сделано, не вернешь. Я не плачу. Мойра — это жизненный опыт. Любовь — жизненный опыт, а я всегда стремился узнать что-то новое. — Киан провел ладонями по волосам. — Черт. Тут найдется что-нибудь выпить?
—Виски. — Хойт кивнул на шкафчик. — Я тоже не откажусь.
Киан разлил виски по стаканам и направился к двум трехногим табуретам, которые Хойт придвинул поближе друг к другу. Потом сел, и они молча выпили.
—Я составил один документ, что-то вроде завещания. На случай, если в Самайн удача отвернется от меня.
Хойт оторвал взгляд от виски и посмотрел на брата.
—Понятно.
—У меня накопилось довольно много движимого и недвижимого имущества, активов, личных вещей. Надеюсь, ты распорядишься ими так, как я указал в завещании.
— Конечно.
— Задача будет нелегкой, потому что они разбросаны по всему миру. Я не держу все яйца в одной корзине. В нью-йоркской квартире и в банковских ячейках хранятся паспорта и другие документы, удостоверяющие личность. Если нужно, можешь ими воспользоваться.
— Спасибо.
Киан повертел стакан в руке, не отрывая взгляда от виски.
— Кое-какие вещи я хотел бы оставить Мойре, если ты сможешь переправить их сюда.
— Переправлю.
— Я подумал, что клуб и квартиру в Нью-Йорке нужно оставить Блэр и Ларкину. Они лучше распорядятся этим имуществом, чем ты.
— Да. Уверен, они будут благодарны.
В непринужденном и деловом тоне Киана проступило раздражение.
—Не будь сентиментальным — скорее я буду справлять по тебе поминки, чем ты по мне.
Хойт поднял голову:
— Думаешь?
— Конечно, черт возьми. Ты прожил тридцать лет, а я почти тысячу. И ты никогда хорошо не владел мечом, когда мы оба были живы. Несмотря на все твои трюки.
— Но ты сам говорил, что мы уже не те, что прежде, правда? — Хойт вежливо улыбнулся. — Я сделаю все, чтобы мы оба остались живы, но если тебя убьют, что ж... я подниму бокал, поминая тебя.
Киан усмехнулся, увидев, что брат поднял стакан с виски.
— Или ты хочешь барабаны и волынки?
— Чушь все это. — Глаза Киана хитро блеснули. — На твоих поминках будут играть маленькие флейты, а потом я утешу убитую горем вдову.
— Мне, по крайней мере, не придется копать для тебя могилу, потому что ты превратишься в пыль, но я прикажу поставить камень с надписью: «Здесь не лежит Киан, потому что его унес ветер. Он жил и умер, а потом надолго задержался в этом мире, как последний надоедливый гость на балу». Подойдет?
— Я вернусь к себе и из принципа изменю завещание, а потом спою «Дэнни Бой»[18] над твоей могилой.
— Что такое «Дэнни Бой»?
— Клише. — Киан взял бутылку, которую он поставил на пол, и снова наполнил стаканы. — Я видел Нолу.
— Что? — Хойт опустил руку с виски. — Что ты сказал?
— В своей комнате. Видел Нолу, разговаривал с ней.
— Тебе снилась Нола?
— Ты что, не слышишь меня? — огрызнулся Киан. — Я сказал, что видел ее, разговаривал с ней. Наяву — точно так же, как сейчас разговариваю с тобой. Она была ребенком. Боже, Хойт, во всем мире не хватит виски, чтобы залить это.
— Она к тебе приходила, — прошептал Хойт. — Наша Нола. Что она сказала?
— Сказала, что она нас с тобой очень любила. Скучала. Ждала, когда мы вернемся. Проклятье. Черт! — Он встал и принялся ходить по комнате. — Она была девочкой, какой я ее видел в последний раз. Разумеется, это все ложь. Она выросла, состарилась. Умерла и давным-давно покоится в могиле.
— А зачем ей приходить к тебе в облике взрослой женщины или старухи? — возразил Хойт. — Она явилась такой, какой ты ее помнишь. Это ее дар. Почему ты злишься?
Внутри Клана бушевала ярость, за которой скрывалась боль.
—Ты себе и представить не можешь, что со мной происходило! Она осталась такой же, а я — нет. Нола вспоминала, как я сажал ее к себе на лошадь и увозил на прогулку. Словно это было вчера. Я не могу хранить эти «вчера» в своей памяти и не сойти с ума.
Он повернулся к Хойту.
—Когда война закончится, ты будешь знать, что сделал все возможное, все, что требовалось, — для нее, для всех. Если останешься жив, боль разлуки уравновесится этим знанием и тем, что рядом с тобой будет любимая женщина, Гленна. А мне придется вернуться к тому, что было. Я не смогу жить с этим.
Хойт помолчал.
— Нола страдала, боялась, горевала?
— Нет.
— И ты не можешь жить с этим?
—Я не знаю, правда ли все это. Но я твердо знаю: одно чувство тянет за собой другое, и, в конце концов, ты тонешь в них. Я уже наполовину утонул в том, что чувствую по отношению к Мойре.
Немного успокоившись, он снова сел.
—Нола носила крест, который ты ей дал. Сказала, что никогда не расставалась с ним, — как ты просил. Думаю, тебе нужно об этом знать. И еще тебе нужно знать, что Лилит приходила к Ноле и пыталась уговорить пригласить ее в дом.
Кулаки Хойта сжались.
— Эта сука приходила за Нолой?
— Да, и получила пинок под зад — в переносном смысле. — Киан передал Хойту рассказ Нолы, наблюдая, как на мрачном лице брата проступает гордость и удовлетворение. — Потом взяла твой крест и выпроводила ее. Нола говорит, что Лилит больше не приходила. Пока мы не вернулись.
— Ага. Интересно. Значит, крест не только оберегает владельца, но и отпугивает Лилит, обращает ее в бегство. Не забудь о предсказании, что мы покончим с ней.
— Возможно, именно поэтому она так упорно старается покончить с нами.
— Да. Угроза Нолы тоже сыграла свою роль. Представь, каково это для Лилит — испугаться ребенка.
— Вне всякого сомнения, Лилит хочет отомстить. И, конечно, победить. Хочет сделать себя владычицей миров, но мы ей мешаем. Мы, шестеро, и узы, которые нас связывают. Она жаждет нас уничтожить.
— Но до сих пор у нее не очень получалось, правда?
— А ты что об этом думаешь? Получается, боги бессильны? Мы подвергались опасности, проливали кровь, И нас всех, включая Лилит, собирают в одно время и в одном месте. Но дело в том, что я не желаю, чтобы меня водили за нос ни боги, ни демоны.
— Разве у нас есть выбор? — Хойт удивленно вскинул брови.
— Все говорят о выборе, но разве кто-то из нас теперь может отступить? В конце концов, гордость есть не только у людей. Время уходит. — Киан встал. — И в назначенный день случится то, чего не миновать, что суждено каждому из нас и всем вместе... Солнце уже зашло. Пойду прогуляюсь.
У двери он остановился и оглянулся на брата.
—Нола не знала, останешься ты жив или нет.
Хойт дернул плечом и допил виски. Потом улыбнулся:
—Значит, «Дэнни Бой»?
Киан решил навестить своего жеребца. Затем оседлал его и — осознавая весь риск — выехал за ворота. Возможно, именно риск ему сейчас необходим больше всего.
На небе ярко сиял полумесяц. В полнолуние земля должна обагриться кровью — людей и демонов.
Он не участвовал в войнах, не видел в них смысла. Войны за землю, богатства, природные ресурсы. Войны во имя веры. Но эта война станет его войной.
Нет, не только у людей есть гордость и честь. И любовь. За все это он и будет сражаться. И если удача окажется на его стороне, он однажды снова поскачет верхом по ирландской земле — или любой другой, какую выберет. Будет вспоминать Гилл и его живописные холмы. Будет вспоминать бурную реку с зеленой водой, скалы и замок на холме.
Будет вспоминать королеву. Мойру — девушку с большими серыми глазами и спокойной улыбкой, скрывающей острый, гибкий ум и щедрое сердце. Кто бы мог подумать, что, прожив столько лет, он будет увлечен, очарован и околдован такой женщиной?
Киан заставил Влада перепрыгивать через каменные стены, галопом мчаться по полям, с наслаждением вдыхал холодный и сладкий воздух ночи. Лунный свет падал на каменные стены замка, окна которого светились от зажженных свечей и ламп. Мойра сдержала слово и подняла над замком третий флаг — теперь в воздухе реяли кладдах, дракон и золотое солнце.
Всем своим существом Киан желал, чтобы после того, как прольется кровь, над Гиллом и другими мирами засияло солнце.
Может быть, он не сможет жить с этими чувствами, желаниями и страстями. Но ему хотелось сохранить их. Когда он снова погрузится во тьму, то возьмет с собой хотя бы воспоминания, и они будут единственным лучиком света в его вечной ночи.
Вернувшись к замку, Киан обнаружил, что Мойра ждет его. В руках она держала лук, на боку висел меч, символ власти над Гиллом.
— Я видела, как ты выехал за ворота. Киан спрыгнул на землю.
— Прикрываешь меня, да?
— Мы же договорились не выходить по одному, особенно после наступления темноты.
— Мне это было необходимо, — ответил он и повел жеребца к конюшне.
— Чувствуется — судя по тому, как ты мчался. Я не видела преследующих тебя демонов, но ты, кажется, их заметил. Ты позволишь конюхам остудить Влада и отвести его в стойло? Им полезно работать — точно так же, как тебе полезно прогуляться верхом.
— За этим примирительным тоном чувствуется неодобрение, Ваше величество. У тебя хорошо получается.
— Впитала с молоком матери. — Мойра сама взяла поводья, затем передала их — вместе с необходимыми указаниями — прибежавшему из конюшни конюху.
Закончив, она подняла взгляд на Киана.
— Как твое настроение?
— Обычное.
— Значит, неважное. Я надеялась, что не хуже, чем обычно, и мы с тобой поужинаем. Вдвоем. Надеялась, что эту ночь ты проведешь со мной.
— А если я в плохом настроении?
— Тогда ужин с вином может улучшить его в достаточной степени, чтобы ты пришел ко мне и остался на ночь. Или мы поругаемся за ужином, а потом ляжем в постель.
— Нужно упасть с лошади и удариться головой, чтобы отвергнуть такое предложение.
—Ну что ж, вот и хорошо. Я проголодалась.
И разозлилась, с некоторым удивлением понял Киан.
— Может, откажешься от нотаций? Вредно для пищеварения.
— Я не собираюсь читать нотаций — это не для меня. — Она пошла — царственной походкой, отметил он — через внутренний дворик. — Но мне очень хочется дать тебе хороший пинок за то, что ты так рисковал. Но...
Мойра тяжело вздохнула, затем еще раз — когда они вошли в замок.
—Я прекрасно понимаю, что такое потребность скрыться ото всех, хоть немного побыть в одиночестве. И как тебя буквально раздирает на части, если этого не удается сделать. Я могу погрузиться в книгу, чтобы обрести душевное равновесие. А тебе нужна скачка, скорость. И порой мне кажется, что ты нуждаешься в темноте.
Киан молчал, пока они не подошли к двери ее комнаты.
— Не представляю, как ты можешь до такой степени понимать меня.
— Я тебя изучила. — Мойра улыбнулась, глядя ему в глаза. — Я хороший исследователь. Кроме того, теперь ты в моем сердце. Ты внутри меня — поэтому я все знаю.
— Я тебя не заслужил, — тихо произнес он. — До меня дошло. Я тебя не заслужил.
— Я не награда и не приз. И не хочу, чтобы меня заслуживали. — Она открыла дверь в гостиную.
В комнате уже горели свечи, в камине пылал огонь. На столе — холодный ужин и вино. И цветы из оранжереи.
— Ты позаботилась. — Киан захлопнул за собой дверь. — Спасибо.
— Это приготовлено для меня, но я рада, что тебе понравилось. Мне нужна ночь, целая ночь, когда мы будем только вдвоем. Как будто больше ничего и никого нет. Когда можно просто разговаривать и есть. Когда я могла бы выпить лишнего.
Она положила лук и колчан со стрелами, отстегнула меч.
— Ночь, когда можно не вспоминать о битвах, оружий или стратегии. Ты бы сказал, что любишь меня. Хотя даже не обязательно говорить — я вижу это в твоем взгляде.
— Я тебя люблю. Я оглядывался на замок и видел эти свечи. Ты точно такая же. Излучаешь спокойный, ровный свет.
Мойра шагнула к нему, обхватила ладонями его лицо.
—А ты для меня как ночь, с ее тайнами, ее волнением. Я больше никогда не буду бояться тьмы, потому что заглянула в нее.
Киан покрыл поцелуями ее лицо.
—Позволь, я наполню первый бокал — чтобы ты могла выпить лишнего.
Усевшись за маленький столик, Мойра наблюдала за ним. Вот он, ее любимый. Странный и неотразимый мужчина, внутри которого бушуют войны. Эту ночь она проведет с ним — несколько часов мира для них обоих, только для них.
Мойра положила еду на его тарелку, понимая, что именно так делают жены. В эту единственную ночь она будет ему женой. Киан сел напротив, и Мойра подняла бокал.
— Сланта.
— Сланта.
— Расскажешь мне о тех местах, которые повидал? Где ты путешествовал? Я хочу их представить. В твоей библиотеке, в Ирландии, я изучала карты. Твой мир так велик. Расскажи о чудесах, которые ты видел.
Он перенес ее в Италию эпохи Возрождения и в самурайскую Японию, на Аляску во времена «золотой лихорадки», в джунгли Амазонки и на африканские равнины.
Киан старался рассказывать обо всем этом как можно выразительнее, ярче, разнообразнее, чтобы Мойра могла почувствовать особенность каждой местности, каждого времени, их «изюминку». Он видел, как ее разум, словно губка, впитывает эти истории. Мойра задавала десятки вопросов, особенно когда его слова дополняли или опровергали то, о чем она читала в книгах из его библиотеки.
— Я всегда хотела знать, что там, за морем. — Подперев подбородок рукой, она наблюдала, как Киан снова наполняет бокалы. — Другие земли, другие культуры. Если мы когда-то были частью Ирландии, то могут существовать и части Италии, Америки, России — всех этих чудесных мест. Когда-нибудь... Мне хочется увидеть слона.
— Слона?
Мойра рассмеялась.
— Да, слона. И зебру, и кенгуру. Я бы хотела увидеть картины художников, которые видел ты и которые есть в твоих книгах. Микеланджело и Да Винчи, Ван Гога, Моне, Бетховена.
— Бетховен был композитором. Не думаю, что он умел рисовать.
— Да, да. Точно. «Лунная соната» и все эти симфонии с номерами. Вино немного ударило мне в голову. Я хотела бы увидеть скрипку и рояль. Электрогитару. Ты играешь на этих инструментах?
— Кстати, когда «Битлз» только начинали, их было шестеро. Впрочем, неважно.
—Я знаю четверых: Джон, Пол, Джордж и Ринго.
— У тебя память как тот слон, которого ты хочешь увидеть.
— То, о чем ты рассказываешь, принадлежит тебе. Скорее всего, я никогда не увижу слона, но когда-нибудь у меня вырастут апельсиновые деревья. Семена в оранжерее уже дали всходы. Вот такие ростки вылезли из земли. — Она показала их размер большим и указательным пальцем. — Гленна говорит, что цветы будут очень душистыми.
— Да.
— Я захватила еще кое-что.
Его удивили виноватые нотки в ее голосе.
— Значит, ты тащишь все, что плохо лежит?
— Я подумала, что если я не смогу перенести все это в Гилл, оно сюда никогда не попадет. Я взяла черенки роз. Три черенка. Да, я была жадной. И нашу с Ларкином фотографию, которую сделала Гленна. И книгу. Признаюсь, я взяла книгу из твоей библиотеки. Я воровка.
— Какую книгу?
—Стихи Йейтса. Мне захотелось ее взять, потому что он был ирландцем.
Потому что ты ирландец, мысленно добавила она. Потому что это твоя книга.
—Его поэзия так прекрасна, — продолжала Мойра. — Я убеждала себя, что верну книгу, когда перепишу стихи, но все это ложь. Я оставила ее у себя.
Рассмеявшись, Киан покачал головой:
— Считай, что это подарок!
— Спасибо, но я с радостью заплачу за нее. — Мойра встала и подошла к нему. — Назови цену. — Она уселась к нему на колени и обняла за шею. — Он кое-что написал, твой Йейтс, что заставило меня думать о тебе и особенно о том, что произошло с нами прошлой ночью:
Я расстелил мечты у ног твоих.
Ступай легко, ведь то — мои мечты[19].
Она провела пальцами по его волосам.
—Можешь доверить мне свои мечты, Киан. Я буду ступать осторожно.
Тронутый до глубины души, он прижался щекой к ее нежной щеке.
— Ты не такая, как все.
— С тобой я богаче, чем была когда-либо. Постоишь со мной на балконе? Хочу взглянуть на луну и звезды.
Он встал вместе с ней и повернулся к окну, но Мойра потянула его за рукав.
— Нет, на балконе спальни.
Киан подумал о ее матери и о том, что она видела.
— Ты уверена?
— Да. Я выходила туда сегодня. Одна. А теперь хочу побыть там вместе с тобой — ночью. Хочу, чтобы ты поцеловал меня там, и я запомнила бы этот поцелуй на всю жизнь.
— Надень плащ. Холодно.
— Женщины Гилла никогда не были неженками.
Мойра увлекла Киана за собой и, крепко стиснув его ладонь, открыла балконную дверь. Да, она права, подумал Киан.
