Глава 40

 Пытаясь сохранить терпение, Майкл закинул ноги на стол и уставился в потолок. Взволнованный голос в трубке не смолкал. Ничего, рано или поздно они привлекут доносчика как свидетеля. Просто Майклу очень хотелось, чтобы это случилось как можно раньше.

 — Слушай, парень, — наконец оборвал он собеседника. — Кажется, Спрингер был твоим другом? Ну да, слова ничего не стоят. Возможно, он никчемный бродяга, но, если нас задевают, мы принимаем дело близко к сердцу.

 Майкл выслушал новый поток бульканий. Как правило, менее всего склонен к сотрудничеству человек, обладающий важной информацией.

 — Прекрасно. А не хочешь приходить, мы сами найдем тебя. — Он взглянул на сержанта, бросившего ему на стол документы и почту. — Будь повнимательнее на улице. У нас в морге полно свободных мест. — Майкл слушал, перебирая документы. — Хорошее решение. Спроси детектива Кессельринга.

 Положив трубку, он хмуро взглянул на бумаги. Он надеялся выкроить пять минут, чтобы позвонить Эмме, но обстоятельства против него. Вздохнув, Майкл занялся почтой.

 — Эй, Кессельринг, с тебя десять баксов на рождественскую вечеринку.

 Если он еще раз услышит слово «Рождество», то кого-нибудь пристрелит. Желательно самого Сайта-Клауса.

 — Маккарти должен мне двадцатку. Возьми у него.

 — Эй! — Услышав свою фамилию, тот подошел к ним. — Где твое праздничное настроение?

 — В твоем бумажнике, — ответил Майкл.

 — Все грустишь, что твоя дама будет встречать Рождество в Лондоне? Улыбнись, Кессельринг, на свете полно блондинок.

 — Отвяжись.

 Маккарти прижал руку к сердцу:

 — Должно быть, это любовь.

 Не обращая на него внимания, Майкл разглядывал конверт из плотной бумаги. Странно, в тот момент, когда он думал о Лондоне, ему пришло оттуда письмо. «Адвокатская контора», — подумал Майкл, глядя на обратный адрес. Что понадобилось от него лондонской адвокатской конторе? Вскрыв конверт, Майкл обнаружил сопроводительное письмо и еще один розово-голубой конверт, надписанный затейливой вязью. Джейн Палмер.

 Хотя Майкл не был суеверен, но все же некоторое время провел в размышлениях о послании с того света. Наконец он вскрыл конверт, а через пять минут уже стоял в кабинете отца, глядя, как тот читает письмо:

 «Дорогой детектив Кессельринг! Вы расследовали убийство сына Брайана Макавоя. Я уверена, вы помните это дело. Если оно по-прежнему вас интересует, приезжайте в Лондон. Мне все известно. Это была моя идея, но они все испортили. Если вы заплатите за информацию, мы придем к соглашению.

 С уважением, Джейн Палмер».

 — Что ты об этом думаешь? — спросил Майкл.

 — Возможно, она что-то знала. Правда, в ночь убийства Палмер находилась за шесть тысяч миль отсюда, и мы никак не связывали ее с этим делом. Однако…

 — На первом штемпеле стоит дата, когда Джейн была еще жива. По утверждению адвокатов, письмо долго болталось на почте из-за неполного адреса, а затем его приобщили к остальным бумагам покойной. В результате прошло больше восьми месяцев, — с отвращением сказал Майкл.

 — Восемь месяцев или восемь дней, какая разница. Она все равно была уже мертва.

 — Если Палмер говорила правду и действительно знала, кто убил мальчика, то с ней, видимо, расправились. Причем этот человек не догадывался, что она успела отправить письмо. Я хочу изучить материалы, поговорить со следователем.

 Лу вертел письмо в руках. Оно адресовано следователю, который вел дело, но вряд ли Майкл примет это во внимание.

 — Согласен. Впервые за двадцать с лишним лет у нас появилась какая-то зацепка. — Вспомнив фотографию мальчика, Лу посмотрел на сына: — Полагаю, ты летишь в Лондон?

* * *

 Эмма раскатывала тесто. Она всегда любила Рождество, а в этом году впервые с детских лет будет встречать его в кругу семьи. Пахло корицей и жженым сахаром, по радио звучали праздничные мелодии, за окном падал легкий снежок.

 Но сердце Эммы не радовалось празднику. Кажется, оно сейчас за шесть тысяч миль отсюда, рядом с Майклом.

 — Я так рада, что ты с нами. Это много значит для меня и твоего отца, — обняла ее Бев.

 — И для меня. — Выдавив печенье в форме снежинки, Эмма положила его на противень. — В детстве ты позволяла мне делать это. Если бы здесь оказался Джонно, то обязательно стащил бы несколько сырых печений.

 — Как ты думаешь, почему я отослала его вместе с Браем? — Бев смотрела, как Эмма посыпает готовое печенье разноцветной пудрой. — Ты скучаешь по Майклу, а?

 — Ужасно. — Она задвинула противень в духовку, включила таймер. — Это глупо. Ведь прошло всего две недели. — Эмма снова принялась за тесто. — Наверное, хорошо, что я уехала. Не стоит так быстро давать волю чувствам.

 — Кэтрин говорит, у тебя поразительные успехи.

 — Надеюсь. И я вернулась к работе, заканчиваю книгу. Год назад Рождество было кошмарным. — Эмма повернулась к открывшейся двери кухни, и форма с тестом упала на пол. — Майкл!

 — Служанка разрешила мне пройти.

 Радостно вскрикнув, Эмма бросилась ему на шею и закрыла рот поцелуем.

 — Не могу поверить, что ты здесь. — Оторвавшись от Майкла, она принялась счищать с него сахарную пудру. — Я тебя всего обсыпала.

 — Извините, у меня куча дел. — Бев вытерла руки и торопливо выскользнула за дверь.

 — Ты говорил, что не сможешь приехать, — начала Эмма.

 — Изменился график.

 Майкл привлек ее к себе. Теплые губы дрогнули, прижимаясь к его губам, будя в нем страсть.

 — С Рождеством.

 — Ты надолго?

 — На пару дней. — Майкл посмотрел в сторону духовки. — Что это за звук?

 — Ой, мое печенье. — Выключив таймер, Эмма бросилась спасать его. — Я готовила, думая о тебе. Если хочешь, я вернусь с тобой, Майкл.

 — Конечно, хочу. Но тебе нужно побыть с родными. Я буду ждать твоего возвращения.

 — Я люблю тебя.

 Слова так быстро прошли от сердца до языка, что Эмма поразилась.

 — Скажи еще раз.

 Глаза Майкла потемнели, и она успокаивающе погладила его по щеке:

 — Я люблю тебя. Извини, что мне потребовалось столько времени, чтобы произнести это. — Он лишь молча прижал ее к себе. — Я поняла это, как только увидела тебя в Нью-Йорке на моей выставке. — С облегчением и радостью Эмма уткнулась ему в шею. — И испугалась. Кажется, я прожила в страхе много лет. А сейчас, когда ты вошел в эту дверь, все встало на свои места.

 — Теперь уж ты от меня не избавишься.

 — Хорошо. — Эмма подняла голову. — Как насчет печенья?

* * *

 Было неприятно лгать Эмме, но Майкл решил, что лучше пока не открывать ей причину, которая привела его в Лондон. Он обнаружил, что британские коллеги вежливы и полны желания помочь, хотя английская бюрократическая машина столь же неповоротлива, как и американская.

 Через два часа Майкл выяснил, что для ознакомления с делом ему надо опять прийти завтра.

 Свободное время он провел замечательно. Эмма с восторгом провела его от Тауэра к Пиккадилли, показала смену часовых, отвезла в Вестминстерское аббатство. Хотя Майкла уговорили остаться в доме Макавоев, он сохранил за собой номер в гостинице. После экскурсии по городу они с Эммой провели несколько часов в постели.

 Материалы дела мало чем помогли ему. Заключение безоговорочно: смерть от несчастного случая. Дактилоскописты обнаружили лишь отпечатки пальцев самой Джейн, ее последней служанки и торговца, обнаружившего тело. Но эти двое имели железное алиби. Соседи не могли сказать о покойной ничего хорошего, но в день смерти они никого и ничего подозрительного не видели.

 Майкл посмотрел снимки. «И меня еще считают неряхой», — думал он, глядя на запечатленную фотографом мерзость, в которой жила и умерла Джейн, и сожалея о том, что в квартире давно все убрали.

 Инспектор Карлсон, занимавшийся делом Палмер, терпеливо ждал.

 — Это был какой-то свинарник, — заметил он. — Никогда не видел ничего подобного. И не нюхал. Старуха пролежала там пару дней.

 — На шприце только ее отпечатки?

 — Да. Она все делала сама. Мы подумали о самоубийстве, но оно не подходит по всем параметрам. Видимо, она раздобыла героин, будучи в невменяемом состоянии, забыла развести его и отправилась в последний полет.

 — Где она достала зелье? У этого Хитча? Инспектор сжал губы:

 — Он только иногда балуется. У него нет связей, чтобы купить столь качественный товар.

 — Если не он, то кто?

 — Этого мы не смогли установить. Наверное, она купила его сама. В свое время она была известной личностью, и у нее оста вались знакомства.

 — Вы видели ее письмо, отправленное к нам в департамент?

 — Поэтому мы и хотим снова открыть дело. Если действительно речь идет о преступлении, которое связано с убийством в вашей стране, можете рассчитывать на сотрудничество. — Инспектор поправил очки на горбатом носу. — Прошло двадцать лет, а никто из нас не забыл, что случилось с маленьким Дарреном Макавоем.

 «Да, никто не забыл». Сидя в кабинете Брайана, обитом дубом, Майкл наблюдал за тем, как тот читает письмо бывшей возлюбленной.

 В камине весело потрескивал огонь, перед ним стояли уютные кресла. Стены и полки были украшены призами, наградами и фотографиями. Но нераспакованные коробки свидетельствовали о том, что сюда переехали совсем недавно. Заваленный бумагами и фотографиями письменный стол принадлежал скорее бизнесмену, а не рок-звезде. У стены красовались синтезатор «Ямаха» и огромный катушечный магнитофон. В баре стояли только минеральная вода и прохладительные напитки. Майкл подождал, когда Брайан закончит чтение, и сказал:

 — Мы с отцом решили, что вы должны знать.

 — Вы считаете его подлинным?

 — Да.

 Брайан нервно суетился с зажигалкой. В нижнем ящике стола лежала нераспечатанная бутылка ирландского виски. За шесть недель и три дня с тех пор, как Брайан отказался от алкоголя, ему никогда так не хотелось выпить, как сейчас.

 — Господи Иисусе, я думал, что знаю, на что она способна, но этого не могу понять. — Он втянул дым, словно утопающий глоток воздуха. — Если она… почему она захотела навредить ему? Нет, она хотела сделать больно мне.

 — Мы по-прежнему считаем, что смерть мальчика — случайность. По логике, мотивом являлось похищение с целью выкупа.

 «Едва ли это утешение», — подумал Майкл.

 — Я уже платил ей за Эмму. — Брайан потер лицо руками, затем уронил их на стол. — Она готова была убить Эмму прямо у меня на глазах. В порыве ярости она способна на все, но замыслить нечто подобное… Не могу поверить.

 — Ей помогли.

 Брайан сорвался с места и забегал по комнате, наполненной многочисленными доказательствами его успеха. Золотые и платиновые диски, премии «Грэмми», все американские музыкальные награды. Знаки того, что его музыка имеет значение.

 Борясь с ними за место в интерьере, на стенах пестрели фотографии. «Опустошение» вчера и сегодня. Брайан с другими певцами, музыкантами, политиками, знаменитостями. Среди них фотография Эммы и Даррена, сидящих на берегу ручья и щурящихся на солнце.

 Двадцать лет растаяли в одно мгновение, и Брайан снова очутился на залитой солнцем траве, услышал смех своих детей.

 — Я думал, это осталось позади, — сказал он, отворачиваясь от фотографии. — Я не хочу, чтобы узнала Бев… пока. Я скажу ей сам в подходящий момент.

 — Решать вам. Но вы должны знать, что я собираюсь открыть дело снова.

 — Такой же упрямый, как и твой отец?

 — Хочу надеяться.

 — А как насчет Эммы? Ты собираешься допрашивать ее? — Брайан взял бутылку имбирного пива. Жалкая замена виски. — Бев считает, что ты любишь ее.

 — Люблю. — Майкл качнул головой, отказываясь от пива. — И собираюсь жениться на ней, как только она будет готова.

 — Я не хотел, чтобы она связалась с Дрю, но вел себя неправильно. Если бы я не возражал, если бы не давил на нее, возможно, Эмма подождала бы?

 — Латимер хотел приблизиться к вам, рассчитывал на то, что вы можете для него сделать. А мне нужна только Эмма.

 — Она всегда была самой незаменимой и прекрасной частью моей жизни. То, что я бездумно сотворил, оказалось необыкновенно хорошим. — С подобием улыбки, так похожей на улыбку дочери, Брайан посмотрел на Майкла. — Ты заставил меня понервничать, когда Эмма привела тебя в тот жуткий особняк Пи Эм в Беверли-Хиллз. Взглянув на тебя, я подумал: «Этот парень отберет у меня Эмму». Должно быть, ирландская кровь. Многие из нас — поэты, пьяницы и прорицатели.

 — Я могу сделать ее счастливой.

 — Полагаюсь на твое слово. — Брайан опять взял письмо. — Как для меня ни важно узнать, кто убил моего сына, но еще важнее, чтобы Эмма была счастлива.

 — Папа, у Пи Эм и Аннабель родился ребенок. Ой, извини те. — Эмма застыла у двери. — Майкл, я не знала, что ты здесь.

 — Тебя не было, когда я вернулся. — Майкл забрал у Брайана письмо и небрежно сунул в карман.

 — Что случилось?

 — Ничего. — Выйдя из-за стола, Брайан поцеловал дочь. —Я допекал Майкла. Похоже, у него есть кое-какие мысли насчет моей дочери.

 Эмма улыбнулась, но тут увидела глаза отца:

 — В чем дело?

 — Я же сказал тебе.

 Брайан обнял ее за плечи и собрался увести, но Эмма стряхнула его руку и обратилась к Майклу:

 — Ты мне покажешь тот конверт?

 — Да, но я предпочел бы сделать это позже.

 — Папа, оставь нас на минутку. Пожалуйста.

 — Эмма…

 — Пожалуйста.

 Брайан неохотно закрыл за собой дверь.

 — Я тебе верю, Майкл, — начала Эмма. — Если ты скажешь, что вы с папой говорили здесь только обо мне, я поверю тебе.

 Как бы ему хотелось сказать это.

 — Нет, мы говорили не о тебе. Сядь.

 Сейчас будет плохо. Эмма стиснула руки на коленях, как делала еще со школьных времен, когда боялась услышать то, что ей предстояло услышать. Майкл достал конверт и молча протя-щит ей.

 Когда Эмма увидела имя, у нее по спине пробежал холодок. «Послание с того света», — подумала она, вынимая письмо.

 «Она так похожа на своего отца», — отметил Майкл. То же выражение лица, те же глаза, полные страдания, то же горестное молчание. Сложив письмо, Эмма вернула конверт Майклу:

 — Ты здесь поэтому?

 — Да.

 — А я думала, что ты не можешь без меня, — печально сказала она.

 — Не могу.

 — Ты веришь этому письму?

 — Дело не в том, верю или не верю, — осторожно начал Майкл.

 — А я верю. — Эмма вспомнила Джейн, какой видела ее в последний раз: стоящей в дверях грязного дома со злобной обидой на лице. — Она хотела причинить боль папе. Хотела заставить его страдать. Я до сих пор не забыла, как она смотрела на него, когда он забирал меня. Я была тогда совсем маленькой, но помню. — Эмма вздохнула. Слезы теперь бесполезны. — Как же можно так любить и ненавидеть человека? Как можно исказить эти чувства настолько, чтобы участвовать в убийстве маленького мальчика? Прошло почти двадцать лет, а она до сих пор заставляет папу страдать.

 Майкл опустился перед ней на корточки:

 — Возможно, Джейн задумала нечто такое, что позволит нам узнать, кто убил Даррена и почему.

 — Я знаю. — Эмма зажмурила глаза. — Это глубоко скрыто у меня внутри, но я знаю. И на этот раз собираюсь докопаться.

* * *

 Когда зазвучала музыка, она стояла в темном коридоре в своей любимой ночной рубашке, крепко прижимая к себе Чарли. Плакал Даррен. Она хотела вернуться в кровать, к свету ночника. Но она обещала заботиться о Даррене, а он плачет.

 Она вышла в коридор, хотя ее ноги не касались пола. Казалось, она плывет в темно-сером облаке, слышит злобное рычание тварей, которые любят темноту. Тварей, которые едят маленьких девочек, как говорила ей мама.

 Она не знала, куда идти. Было слишком темно, и отовсюду доносились звуки, накладываясь на музыку. Она шла к своему плачущему брату, стараясь быть совсем маленькой и незаметной, чтобы никто ее не увидел. У нее по спине струился пот.

 Она медленно повернула дверную ручку. Толкнула дверь. Открыла ее.

 Чьи-то руки больно стиснули ее шею.

 — Я говорил тебе: не пытайся от меня убежать, Эмма. — Дрю начал душить ее. — Я говорил, что найду тебя.

 — Эмма! — Майкл прижал ее к себе. — Проснись, Эмма, проснись! Это всего лишь сон.

 Она не могла отдышаться. Даже осознав, где находится и кто рядом с ней, она, казалось, еще чувствовала на своем горле пальцы Дрю.

 — Свет, — выдавила Эмма. — Пожалуйста, зажги свет.

 — Хорошо. Держись. Ну вот. А теперь посмотри на меня. Эмма, посмотри на меня.

 Майкл приподнял ее подбородок. Лицо у Эммы побелело и блестело от пота.

 — Это сон, — тихо сказал Майкл. — Я рядом.

 — Со мной все в порядке.

 — Сейчас я принесу тебе воды. — Он накинул на дрожащую Эмму одеяло и поспешил в ванную.

 Прижав колени к груди, она слушала, как льется вода. Она знала, где находится. В гостиничном номере с Майклом. Она захотела провести с ним ночь перед его возвращением в Штаты. Хотя Эмма понимала, что это всего лишь сон, она до сих пор ощущала хватку Дрю.

 — Выпей.

 Эмма сделала глоток, но вода не обожгла горло, как она боялась.

 — Извини, Майкл.

 К черту извинения. Он потрясен не меньше, чем она. Эмма кричала так, словно задыхалась во сне, пытаясь судорожно глотнуть воздух, застрявший в горле.

 — Часто это бывает?

 — Слишком часто.

 — Поэтому ты отказывалась провести со мной ночь? Она лишь пожала плечами.

 — Ты слишком красива для тупицы, Эмма. — Положив на место подушки, Майкл привлек ее к себе. — Расскажи об этом.

 Она уже закончила, а он все продолжал глядеть в пустоту. Теперь Эмма успокоилась, у него же нервы были натянуты до предела.

 — Вероятно, толчком послужило письмо. Раньше я молила бога, чтобы кошмары прекратились. Теперь не хочу. Я хочу войти в комнату и увидеть.

 — Ты веришь мне? — спросил Майкл, целуя ее волосы.

 — Да.

 — Я сделаю все, чтобы найти виновного в смерти твоего брата.

 — Это случилось так давно.

 — У меня есть кое-какие мысли. Посмотрим, сумею ли я Чего-то добиться.

 Эмма прижалась к нему, страстно желая всегда находиться рядом с ним, и положила голову ему на плечо.

 — Я сказала, что поеду с тобой, если ты хочешь, но мне не обходимо остаться. Я должна поговорить с Кэтрин. Потребуется несколько недель.

 Майкл помолчал, свыкаясь с мыслью, что ему снова придется жить без Эммы.

 — Пока ты здесь, подумай, сможешь ли ты быть женой полицейского. Хорошо подумай, ладно?

 — Да. — Эмма обвила его шею руками. — А сейчас люби меня, Майкл.

* * *

 Клуб был заполнен до отказа молодыми парнями в тесных джинсах и длинноногими девицами в узких мини-юбках. Громкая тяжелая музыка, выпивка, разбавленная водой, крутящиеся разноцветные прожектора, искажающие лица. Пары на танцплощадке вынуждены были кричать, чтобы слышать друг друга. Наркотики и деньги переходили из рук в руки так же просто, как бумажки с номерами телефонов.

 Он к этому не привык. И уж конечно, подобные заведения были не в его вкусе. Но он пришел, втиснулся за угловой столик, заказал виски.

 — Если тебе захотелось поговорить, мог бы найти место получше.

 Его собеседник, ухмыльнувшись, залпом проглотил виски.

 — Лучшее место для тайн — на людях. — Он поднес к сигарете зажигалку с монограммой. — Ходят слухи, что Джейн провела тебя?

 — Мне известно о письме.

 — И ты не счел нужным упомянуть об этом?

 — Точно.

 — Не забывай, что все касающееся тебя касается и меня.

 — В письме речь идет только о Джейн, а поскольку она мертва, письмо не имеет никакого значения. — Он замолчал, дожидаясь, пока официантка поставит его стакан. — Возможно, есть кое-что более неотложное. Эмме снятся неприятные сны.

 — Ее сны меня не волнуют.

 — А должны. Так как они касаются нас обоих. Эмма лечится у психиатра Стиви. — Пригубив виски, он решил, что оно пригодно даже для поливки цветов. — Она может начать вспоминать.

 На лице его собеседника отразился страх, который тут же сменился яростью.

 — Ты должен был позволить мне убить ее несколько лет назад.

 — Тогда в этом не было необходимости. Возможно, она появится сейчас.

 — На данном этапе, старина, я не собираюсь марать руки. Позаботься о ней сам.

 — Я разобрался с Джейн. А за Эммой пока достаточно следить. Если дело сдвинется с мертвой точки, решать тебе.

 — Хорошо. Но не потому, что ты приказываешь. Просто за ней должок.

 — Мистер Блэкпул, можно взять у вас автограф? Положив зажигалку, он улыбнулся рыжеволосой девице с пышными формами:

 — Конечно, дорогая. С радостью.