Глава 9

 

 — Параграф пятнадцатый, пункт Б. Мне кажется, что здесь все слишком неопределенно. Как мы поняли, моя клиентка в новой для нее роли матери очень ревностно относится к своим правам и обязанностям. Няня едет с ней за ее счет. Однако клиентка периодически будет нуждаться в перерывах для того, чтобы покормить ребенка. Предоставляемый вами трейлер должен быть оборудован портативной колыбелькой и… — Вот уже третий раз за время диктовки Эй Джи потеряла нить.

 — Пеленками? — предположила Диана.

 — Что? — Эй Джи оторвалась от окна и повернулась к секретарше.

 — Я хотела помочь. Хотите, прочту концовку?

 — Да, пожалуйста.

 Диана начала читать, а Эй Джи, хмурясь, рассматривала контракт, который держала в руке.

 — И детский манеж, — закончила Эй Джи, улыбнувшись секретарю. — Никогда еще не встречала такой сумасшедшей мамаши!

 — Совершенно не соответствует ее образу, правда? Она всегда играет каких-то бездушных секс-бомб.

 — Этот новый фильм все изменит. Ладно, закончим так: «Как только вышеуказанные требования будут выполнены, контракт будет немедленно передан на подпись клиентке».

 — Вы хотите, чтобы письмо ушло сегодня?

 — М-м-м?

 — Вы хотите, Эй Джи, чтобы письмо было отправлено сегодня? — с озадаченной улыбкой переспросила секретарша.

 — А, да-да, лучше отправить. — Она бросила взгляд на часы. — Извините, Диана, уже почти пять. Я и не заметила.

 — Ничего страшного. — Диана закрыла ноутбук и поднялась. — Кажется, вы сегодня немного рассеянны. Грандиозные планы на праздничные выходные?

 — Праздничные?

 — День поминовения, Эй Джи. — Диана покачала головой и заложила карандаш за ухо. — Подумайте только, первые три свободных дня за лето! Песок, прибой, солнце!

 — Нет. — Эй Джи начала перекладывать бумаги на столе. — У меня нет никаких планов. — Отгоняя посторонние мысли, она тряхнула головой и подняла взгляд. Рассеянна? Это плохо. Всегда поглощенная работой, сейчас она не может сосредоточиться. Она запуталась и не может развязать этот узел. Покачав головой, Эй Джи опять взглянула на Диану и вспомнила, что в мире, кроме нее, существуют и другие люди.

 — Уверена, что у вас есть планы на выходные. Письмо подождет. По понедельникам почта не работает. Пошлем его во вторник с курьером.

 — По правде сказать, у меня на все три дня интересные планы. — Диана сверилась с собственными часами. — И через час за мной заедут.

 — Ну и поезжайте отдыхать! — Эй Джи махнула рукой и зашелестела бумагами. — И не обгорите на солнце!

 Диана притормозила у двери и ухмыльнулась:

 — Я намереваюсь все три дня не видеть солнца, Эй Джи!

 Дверь захлопнулась. Эй Джи сняла очки и потерла переносицу. Что это с ней? Сосредоточенности хватает максимум на пять минут, а потом внимание снова рассеивается.

 Переутомилась? Она опять посмотрела на бумагу, которую держала в руке. Глупости: она процветала именно благодаря чрезвычайно напряженной работе. Плохой сон? Или сон в одиночестве? Складывая и перебирая бумаги, Эй Джи убеждала себя, что никто никому ничего не должен. И она достаточно самостоятельный человек, чтобы бродить как привидение только потому, что Дэвида Брейди уже несколько дней нет в городе.

 И все же она скучает по нему. Эй Джи взяла карандаш, но вместо того, чтобы приступить к работе, просто вертела его в пальцах. Что преступного в том, что она скучает? Ведь это не значит, что она от него зависит. Ей просто нравится его общество. Интересно, обрадовался бы он, если бы узнал, что вместо сна она полночи думает о нем? Недовольная собой, Эй Джи занялась наконец серьезным делом. Ее хватило на пару минут.

 Во всем виноват он, решила она, и отшвырнула карандаш. Этот нелепый романтический ужин на двоих, а потом дурацкий букет маргариток, который он прислал в день своего отлета в Чикаго. Она машинально протянула руку и погладила лепестки, которые выглядели такими жизнерадостными и… неуместными на ее рабочем столе. Он постарался сделать из нее легкомысленную, романтическую дурочку! И ему это удалось!

 Нет, пора остановиться. Эй Джи нацепила очки, взяла карандаш и начала работать. Она больше не собирается думать о Дэвиде Брейди. Когда через несколько мгновений раздался стук в дверь, ее немигающий взор был устремлен в пространство.

 Моргнув, она очнулась, тихо выругалась и откликнулась:

 — Войдите.

 В дверь просунулась голова.

 — Ты еще не освободилась? — поинтересовался Эйб.

 Освободилась? Да она еще и не притрагивалась!

 — Подчищаю концы. Эйб, срок контракта Форрестера истекает в первых числах июля. Надо бы его подтолкнуть. По сравнению с прошлым сезоном его почта болельщиков увеличилась почти вдвое, так что…

 — Во вторник прямо с утра и займусь этим, а сейчас я должен подготовить маринад.

 — Прошу прощения?

 Эйб подмигнул:

 — Большое барбекю в выходные! Это единственный случай, когда жена позволяет мне готовить. Хочешь, сделаю на один стейк больше? Для тебя?

 Она улыбнулась. Как хорошо, что он напомнил ей о таких простых вещах, как дым орешника, только что срезанная зелень, жареное мясо…

 — Спасибо, нет. Я еще не забыла прошлого барбекю!

 — Тогда мясник дал мне плохое мясо. — Он подтянул ремень и задумался, не провести ли все выходные в плавках.

 — Все так оправдываются. Счастливых праздников, Эйб! Только будь готов во вторник как следует поработать.

 — Нет проблем. Хочешь, я закрою?

 — Не надо, я задержусь всего на несколько минут.

 — Если передумаешь насчет стейка, приходи!

 — Спасибо.

 Оставшись одна, Эй Джи снова вернулась к работе. Она слышала, как расходится персонал, закрываются двери, стихает смех.

 

 Дэвид стоял в дверях и наблюдал за ней. Запоздавшие сотрудники быстро скрывались за дверью, а она, спокойная и деловитая, сидела за рабочим столом. Усталость, одолевшая его в самолете, куда-то улетучилась. Тщательно уложенные волосы, на плечи аккуратно и ловко наброшен пиджачок. Длинными пальцами без колец она взяла карандаш и начала писать быстрыми, энергичными рывками. Посланные им маргаритки стояли в невысокой вазочке на столе. Во всем ее офисе это был первый и единственный предмет, не относящийся к работе. Дэвид улыбнулся. Он снова хотел ее.

 Он даже представил, как овладеет ею прямо здесь, в этом строгом, хорошо организованном офисе! Сбросит с нее этот прекрасно сшитый костюм успешной леди и обнаружит под ним что-нибудь шелковое и нежное! При закрытых дверях и уличном шуме за окном он займется с ней любовью, пока не удовлетворит все желания, которые нафантазировал за дни отсутствия!

 Эй Джи продолжала писать, подстегивая себя, когда внимание начинало ослабевать. Нехорошо, что ее организм дает сбои без всякой причины, думала она. Не должны сухие факты и цифры пропадать, оставляя вместо себя такие жаркие образы. Она почесала затылок. Ее беспокоило возникшее из ничего напряжение. Она поклялась бы, что чувствует его в воздухе. Но это же смешно!

 И вдруг поняла. Как будто заговорил Дэвид! Как будто уже коснулся ее. У нее вспотела рука. Она медленно подняла глаза.

 В них не было удивления. Дэвиду следовало бы встревожиться, что она почувствовала его присутствие, хотя он не издал ни звука, не сделал ни единого движения. Но это можно осмыслить позже. А сейчас он думал только о том, какой спокойной и пристойной выглядит она за рабочим столом и какой необузданной и распутной бывает в его объятиях.

 В ней стремительно нарастала радость: она снова видит его! Ей хотелось засмеяться, выскочить из-за стола и подбежать к нему. Ей хотелось, чтобы ее крепко обняли и закружили в диком вихре. Но это, разумеется, невозможно.

 Поэтому она только приподняла бровь и произнесла:

 — Вернулись, значит?

 — Точно. Я как чувствовал, что найду вас здесь!

 Ему хотелось выдернуть ее из кресла и обнять. Просто обнять. Но он сунул руки в карманы и прислонился к косяку.

 — Чувствовали? — На этот раз она улыбнулась. — Предвидение или телепатия?

 — Логика, — тоже улыбнулся он и подошел к столу. — Вы хорошо выглядите, Филдс. Действительно хорошо.

 Откинувшись в кресле, она с удовольствием внимательно рассмотрела его.

 — А вы выглядите усталым. Тяжелая поездка?

 — Долгая. — Он выдернул одну маргаритку из вазочки и начал крутить за стебелек. — Но теперь мы скроемся. — Не отводя от нее взгляда, он обошел стол, присел на него, наклонился и пристроил цветок у нее за ухом. — У вас есть планы на сегодняшний вечер?

 Если бы и были, она бы немедленно забыла о них. Ее бизнес не требовал поминутной сверки с настольным календарем.

 — Нет.

 — А на завтра?

 Она перевернула страницу:

 — Похоже нет.

 — Воскресенье?

 — Даже агентам нужен отдых.

 — Понедельник?

 Она перевернула еще одну страничку и пожала плечами:

 — Офисы закрыты. Скорее всего, я проведу день за чтением рецептов и приведением в порядок рук.

 — Так. Между прочим, если вы не заметили, рабочее время уже кончилось.

 У нее екнуло сердце. Уже! Закипела кровь.

 — Я заметила.

 Он молча протянул руку. После легкого колебания Эй Джи подала свою и позволила ему поднять себя.

 — Поедем ко мне!

 Если бы он попросил об этом раньше, она отказалась бы. Но, поглядев на него, поняла, что теперь отказы остались в далеком прошлом. Она просто забрала сумочку и кейс.

 — Не сегодня. — Он отобрал у нее кейс и поставил обратно.

 — Я хочу…

 — Не сегодня, Аврора. — Он взял ее руку и поднес к губам. — Пожалуйста!

 Кивнув, она оставила кейс и вышла из кабинета.

 Взявшись за руки, они пошли по коридору. Так же, не отпуская рук, спустились по эскалатору. И Эй Джи это не только не казалось глупым, но даже было приятно. Он не целовал ее, не обнимал, но так неожиданно возникшее напряжение куда-то ушло. От простого ощущения его руки.

 Она согласилась оставить свою машину на стоянке. На следующий день, когда они вернутся в город, она решит, что с ней делать. Довольная тем, что снова с ним, она стояла возле его машины, дожидаясь, пока он откроет дверцу.

 — Вы еще не заезжали домой? — спросила она, заметив на заднем сиденье чемодан.

 — Нет.

 Она заулыбалась, обрадованная тем, что сначала он заехал к ней, села в машину и оглянулась через плечо:

 — У меня совершенно такой же.

 Дэвид устроился за рулем и включил зажигание:

 — Так это ваш и есть.

 — Мой? — Она обернулась и озадаченно присмотрелась к чемоданчику. — Но я не помню, чтобы вы брали с собой мой чемодан.

 — Я и не брал. Мой в багажнике. — Он осторожно выехал с парковки и пристроился к плотному потоку машин, покидавших Лос-Анджелес на уик-энд.

 — Хорошо, если не брали, как он оказался в вашей машине?

 — Я по дороге заехал к вам, и ваша экономка собрала для вас кое-какие вещи.

 — Собрала? — Она опять уставилась на чемоданчик. Потом повернулась к нему и прищурилась. — Вы наглец, Брейди! Вас хватило на то, чтобы собрать для меня одежду и прикидываться…

 — Их собирала экономка. Настоящая леди. Я подумал, что вам было бы уютнее провести уик-энд, имея при себе собственные вещи. Правда, я предпочел бы все время видеть вас обнаженной, но кому-то могло бы показаться странным, если бы вы придумали в таком виде погулять по лесу!

 У нее уже заныли скулы, поэтому она решила расслабиться.

 — Вы подумали?! Да вы вообще ни о чем не думали! Забежали в офис и все время притворялись, будто ждете, что я все брошу и побегу за вами. А что, если у меня есть какие-то планы?

 — Это было бы очень плохо. — Он свернул с автомагистрали на дорогу в сторону холмов.

 — Для кого очень плохо?

 — Для планов. — Он мягко улыбнулся Эй Джи. — Я не намерен расставаться с вами все три дня!

 — Ах, вы не намерены? — Она поерзала на сиденье. — А как насчет моих намерений? Может, вы решили, что будет очень по-мужски просто закатать женщину в ковер и утащить на уик-энд, не спрашивая, хочет она того или нет? Тоже мне мачо! Только я предпочитаю, чтобы со мной советовались. Остановите машину!

 — Ни малейшего шанса. — Дэвид предвидел именно такую реакцию. Он поднес зажигалку к сигарете. Он не курил больше двух дней. Как раз с последнего свидания с Эй Джи.

 Она задохнулась от возмущения и через мгновение воскликнула:

 — Я считаю, что похищение прощать нельзя!

 — Я тоже так считал. — Он выпустил легкую струйку дыма. — Наверное, ошибался.

 Она откинулась на сиденье:

 — Готовы признать вину?

 — Я виноват только в том, что не подумал об этом раньше. — Он высунул локоть в открытое окно и прибавил скорости.

 Чуть не дымящаяся от злости Эй Джи сидела рядом. Уже через минуту он остановил машину. Эй Джи распахнула дверцу и, прихватив сумочку, выскочила из машины. Он схватил девушку за руку, но она ее выдернула, выставив перед собой сумочку из светлой кожи, как оружие.

 — Будем драться?

 Не собираюсь доставлять вам такое удовольствие. Я возвращусь пешком.

 — Ну да? — Он оглядел узкую юбку, тонкие чулочки, высокие каблуки. — На таких каблуках вы и мили не пройдете.

 — Это моя проблема.

 Он минутку поразмышлял, потом вздохнул:

 — Думаю, этот вопрос можно решить по той же схеме.

 Не успела она понять, что задумал Дэвид, как он схватил ее за талию и перебросил через плечо. От неожиданности она даже не сопротивлялась, только отвела волосы с глаз.

 — Отпустите меня!

 — Через пару минут, — пообещал он и направился к дому.

 — Сейчас же! — Она крепко ударила его сумочкой по спине. — Это не смешно!

 — Шутить изволите? — В тот момент, когда он вставил в замочную скважину ключ, она, наконец, начала сопротивляться. — Осторожнее, Эй Джи, голову разобьете!

 — Я не собираюсь это терпеть! — Она хотела его оттолкнуть, но не успела, потому что он подхватил ее под коленки. — Дэвид, это же унизительно! Не знаю, какой бес в вас вселился, но если вы сейчас же возьмете себя в руки, обещаю все забыть.

 — Не выйдет! — Он стал подниматься по лестнице.

 — Даю честное слово, — сквозь зубы произнесла она и попробовала ухватиться за перила. — Если вы меня сейчас отпустите, я вас не убью.

 — Сейчас?

 — Прямо сейчас.

 — Хорошо.

 Он вошел в спальню и опрокинул ее на кровать. Она потрясенно вытаращила глаза, а он не замедлил улечься рядом с ней.

 — Какой черт в вас вселился?! — спросила она и попыталась сесть.

 — Вы, — ответил он так просто, что она перестала его отпихивать. — Вы. Я думал о вас все время, пока был в Чикаго. Я хотел вас и там, и в аэропорту, и, даже поднявшись на тридцать тысяч футов, все равно хотел вас!

 — Вы… это безумие…

 — Может быть. Может быть, и так. Но, возвращаясь на самолете в Лос-Анджелес, я понял, что хочу, чтобы вы были здесь, именно здесь, со мной наедине все эти дни!

 В утешение он погладил ее по шее. Ее нервы немедленно начали реагировать.

 — Но если бы вы сказали мне это…

 — У вас нашлась бы тысяча отговорок. — Теперь его пальцы перебирали ее волосы. — Вы провели бы со мной ночь, а потом вспомнили бы о делах, которые никак не позволяют вам остаться.

 — Неправда.

 — Вот как? А разве раньше мы проводили выходные вместе?

 Она сжала задрожавшие пальцы.

 — На то были свои причины.

 Он накрыл ладонью ее руки.

 — Конечно. Но самая главная причина в том, что вы боитесь провести со мной больше, чем несколько часов. — Она открыла рот для возражений, но он покачал головой. — Боитесь, что я подберусь к вам слишком близко?

 — Не боюсь я вас. Смешно просто.

 — Я и не думаю, что меня… нас. — Он прижал ее к себе. — Боитесь, как и я!

 — Дэвид, — начала она дрожащим голосом, потому что мир вдруг пошатнулся. «Нас связывает только страсть», — не в первый раз напомнила она себе. Именно из-за страсти у нее кружится голова и колотится сердце. Вожделение. Ее руки заскользили по его спине. Всего лишь вожделение. — Давайте пока не будем об этом думать. — Она коснулась губами губ Дэвида и почувствовала не только его желание, но и некоторое сопротивление.

 — Рано или поздно нам придется этим заняться.

 — Нет ни рано, ни поздно. Есть только сейчас. Давайте займемся любовью. — Она просунула руку под рубашку Дэвида, дразня и завлекая его.

 

 — Вам полезно ходить.

 — Но вот ноги, точнее, икры… — Она запыхалась и вынуждена была прислониться к дереву. — Такого я все же стараюсь избегать.

 Они вышли на тропинку за домом, перешли ручей и продолжали двигаться дальше. По расчетам Дэвида, они ушли от дома уже на три четверти мили.

 Он вернулся к ней, встал рядом и широко повел рукой:

 — Взгляните! Потрясающе, правда?

 В зеленой листве огромных деревьев пели и наслаждались собственными голосами птицы. Когда Дэвид с Эй Джи пробирались по пятнистой от солнца тропинке или с трудом пробивались по подлеску, им попадались дикие цветы, которых она никогда не видела и не знала их названий.

 — Да, потрясающе. И как вам удается забывать об этом, когда приезжаете в Лос-Анджелес?

 — Потому я сюда и переехал. — Он обнял ее за плечи и рассеянно провел рукой вверх и вниз. — А то уже начал забывать, как выглядит обычная земляная тропинка.

 — Работа, вечеринки, встречи, деловые завтраки и обеды, ланчи и коктейли.

 — Да, и прочая суета. Во всяком случае, я планирую проводить здесь все свободные дни. Даже если этот проект провалится по рейтингу, солнце все равно никуда не денется!

 — Когда у меня что-то проваливается, я бросаю все дела, еду домой, надеваю наушники и погружаюсь в Рахманинова.

 — Я делаю то же самое.

 — Но обычно я сначала еще что-нибудь пинаю!

 — Лишь бы помогало, — засмеялся он и поцеловал ее в макушку. — Потерпите немного, с вершины откроется чудный вид!

 Эй Джи наклонилась и стала массировать икры.

 — Я предлагаю вернуться. А потом вы привезете мне картину с видом.

 — Вам нужен воздух. Вы хоть понимаете, что мы пробыли в постели тридцать шесть часов?

 — Еще бы минут шестьсот мертвого сна! — Она с трудом распрямилась. — Полагаю, на сегодня мне уже достаточно и здоровья, и природы!

 Он посмотрел на нее. В футболке, джинсах и поношенных кроссовках она была уже не Эй Джи Филдс. Но он помнил, по каким правилам с ней надо играть.

 — Мне кажется, я в лучшей форме, чем вы.

 — Как бы не так!

 Решительно выпрямившись, она пошла рядом с ним по грунтовой, продуваемой ветром дорожке, стараясь не обращать внимания на стекавшие по спине струйки пота. Икры ныли, напоминая о том, что она уже несколько недель пренебрегает теннисом. В конце концов, совершенно измотанная, она шлепнулась на небольшой валун:

 — Все! Я пришла!

 — Еще сотня ярдов, и мы выйдем на обратную дугу.

 — Ни за что!

 — Эй Джи, дорога впереди короче той, по которой мы шли!

 — Короче?

 Она зажмурилась и задумалась: зачем она согласилась на эту прогулку по лесу?

 — Я останусь здесь на ночь. Можете принести мне подушку и сандвичи.

 — Я могу понести вас.

 Она скрестила руки:

 — Нет!

 — А за компенсацию?

 Размышляя, Эй Джи выпятила нижнюю губу.

 — Я всегда готова к переговорам.

 — У меня есть бутылочка каберне-совиньон. Приберег для подходящего случая.

 Она стерла грязную полосу на колене.

 — Какого года?

 — Семьдесят девятого.

 — Прекрасно. Это для меня стимул ярдов на сто!

 — Дома есть мясо, я утром вынул из морозильника. Можно пожарить на решетке.

 Она облизнула губы:

 — Я и забыла! Пожалуй, этого мне хватит на половину обратного пути.

 — Ну, вы уж слишком многого хотите!

 — Спасибо.

 — Обещаю еще цветы. Дюжину.

 Она вздернула брови.

 — К нашему возвращению все торговцы цветами уже закроют свои ларьки. Дэвид вздохнул:

 — Так это садовые. А вы посмотрите вокруг.

 — Вы хотите нарвать мне цветов?

 Она удивилась и по-детски обрадовалась. Подняв руки, Эй Джи обняла его за шею.

 — Вот этого мне точно хватит на всю обратную дорогу. Только учтите, я люблю голубые! — крикнула она вслед, когда он сошел с тропинки, чтобы нарвать букет. И засмеялась, услышав, как он что-то проворчал.

 Эй Джи не ожидала, что уик-энд окажется таким легким, таким спокойным. Она и не знала, что можно так радоваться, находясь наедине с кем-то столько времени. Не было ни графика работы, ни встреч, ни трудных сделок. Только утра, полдни, вечера и ночи.

 Невероятно, но даже такое обыденное занятие, как приготовление завтрака, превращалось в веселое занятие. Оказывается, вместо того, чтобы с утра куда-то нестись сломя голову, можно очень приятно провести время за едой вдвоем. Ни тебе сценариев, ни деловых писем, с которыми надо работать. Можно ничего не делать и ломать голову разве что над кроссвордом. Но даже от этого занятия, как она с удовольствием вспоминала, ее то и дело отрывали.

 Вот сейчас он собирает для нее цветы, разноцветные полевые цветы. Она поставит их в вазу на окно. Это будет красиво и уютно. И смертельно.

 У нее вдруг замерло сердце. Птицы замолчали, а воздух стал как стекло. Она увидела Дэвида как будто через длиннофокусный объектив. Все вокруг словно посерело. Ее пронзила боль, внезапная и острая.

 Эй Джи показалось, что она крикнула: «Нет!» На самом деле получился только шепот. Она сползла с камня и, едва не спотыкаясь, пошла к Дэвиду. И еще дважды попыталась позвать его.

 Но только на третий раз голос наконец прорезался:

 — Дэвид, стойте, не надо!

 Он выпрямился, но не успел сделать и шага навстречу, как она бросилась в его объятия. До этого момента такой же безотчетный ужас в ее глазах он видел только однажды: когда она стояла в старой пустой комнате и смотрела на что-то, чего больше никто не видел.

 — Что, Аврора? Что случилось? — Он крепко обнял дрожащую девушку, не зная, как успокоить ее.

 — Не рвите больше, Дэвид, не надо. — Она вцепилась пальцами в его рубашку.

 — Хорошо, не буду. — Он с силой отодвинул ее, чтобы заглянуть в лицо. — Но почему?

 — С ними что-то не то. — Страх ее не исчезал. Она прижала к груди ладони. — С ними что-то не то, — повторила она.

 — Это просто цветы. — Он показал ей собранный букет.

 — Не с этими. Вон с теми. Вы собирались сорвать вон те.

 Он проследил за ее взглядом, увидел камень, заросший цветами, и вспомнил, что действительно уже двинулся к нему, когда услышал ее вскрик.

 — Да, собирался. Давайте взглянем.

 Она опять вцепилась в него:

 — Нет! Не трогайте их!

 — Перестаньте, — довольно спокойно сказал он, хотя и его нервы уже сдавали.

 Наклонившись, он поднял палку. Потом, бросив уже собранные цветы, взял девушку за руку и концом палки провел по густым зарослям колокольчиков у подножия камня. Раздалось змеиное шипение, и Дэвид почувствовал толчок, когда змея приподнялась и ударила по палке. Рука Эй Джи обмякла. Он покрепче ухватил свое оружие и потащил девушку обратно на тропинку. На нем были толстые и достаточно крепкие ботинки, они защитили бы его от любой змеи. Но он собирал цветы, и руки его при этом были беззащитны.

 — Я хочу вернуться, — ровным тоном произнесла Эй Джи.

 Она была рада, что он не стал ни о чем спрашивать и даже не попытался успокаивать ее. В этом мимолетном видении она узрела большее, чем только опасность, грозящую Дэвиду. Она поняла, что любит его. И все ее правила, вся осторожность, вся предусмотрительность не играли уже никакой роли. Теперь он мог ее обидеть, потому что она беззащитна, и больше ей от него не убежать.

 Оба молчали. Эй Джи почувствовала первую острую боль отторжения.

 В дом они вошли через кухню. Дэвид достал из буфета бутылку бренди и два стакана. Наполнил, подал стакан Эй Джи и одним глотком ополовинил свой.

 Она сделала глоток, потом другой и почувствовала себя уверенней.

 — Не хотите ли теперь отвезти меня домой?

 Он поднял бутылку и добавил себе еще солидную порцию.

 — О чем вы?

 Она взяла свой стакан в обе ладони и заставила себя говорить как можно спокойнее:

 — Большинство людей чувствовали бы себя очень неуютно после… после такого эпизода. Они постарались бы убраться от источника неприятностей и проанализировать это происшествие.

 Он молча смотрел на нее. Тогда она поставила стакан:

 — Я быстро соберусь.

 — Вы совершаете ошибку, — спокойным тоном произнес Дэвид, — а я не знаю, что мне делать, черт побери! Сядьте, Аврора!

 Он с такой силой бросил стакан в раковину, что Эй Джи вздрогнула, и воскликнул:

 — Разве теперь мы не лучше узнали друг друга? — Похоже, вопрос он адресовал не столько ей, сколько себе самому. — Разве у нас не может быть иных отношений? Разве у нас нет других тем для разговоров, кроме секса и переговоров?

 — Мы договорились…

 Он так неожиданно грубо обругал заключенные между ними соглашения, что она замолкла. Дэвид смотрел на свою руку, вполне представляя, что могло бы произойти.

 — Возможно, вы спасли мне жизнь. И что я должен вам сказать? Спасибо?

 С трудом придя в себя от изумления, она, заикаясь, пробормотала:

 — Лучше бы вы ничего не говорили.

 Он подошел к ней, но не прикоснулся.

 — Не могу. Послушайте, я сам потрясен. Это не значит, что я вдруг счел вас ненормальной. — Он увидел, как в ее глазах что-то появилось и через мгновение исчезло, и коснулся ее лица. — Я вам благодарен. Только не знаю, как с этим справиться.

 — Все хорошо, — ответила Эй Джи. Почва уходила у нее из-под ног. — Я не ожидала…

 Он поднял к ее лицу и вторую руку.

 — Ожидала. Предполагала. Скажите, чего вы хотите? Что вам больше всего нужно?

 Она попробовала было сопротивляться, но у него были такие ласковые руки и ждущие глаза.

 Она прикрыла веки:

 — Обнимите меня. Хоть на минуточку.

 Он обвил ее руками и притянул к себе. В этом объятии не было страсти, только уют и защита. Она погладила его по спине.

 — Хотите, поговорим об этом?

 — Это было как вспышка. Я сидела и думала, как хорошо ничего не делать. И о цветах. Я представляла себе, как они будут стоять на окне. И вдруг они стали черными, а лепестки превратились в лезвия. Я увидела, как вы наклонились над теми колокольчиками, и все вокруг вдруг стало серым.

 — Я еще не наклонился.

 — Но уже собирались.

 — Точно. Собирался. — Он на мгновение стиснул ее крепче. — Похоже, я не сдержал слова. Цветов для вас у меня нет!

 — Это не важно. — Она поцеловала его в шею.

 — Я это еще сделаю, — Он чуть отодвинулся и взял ее за обе руки. — Аврора… — Он стал поднимать ее руку и вдруг увидел на костяшках запекшуюся кровь. — Откуда это? Что вы сделали?

 Она рассеянно посмотрела на пальцы:

 — Не знаю. Просто ранка.

 — Давайте. — Он подвел ее к раковине и начал смывать кровь холодной водой.

 — Ой! — Она отдернула руку.

 — Вечно я недостаточно осторожен, — пробормотал он.

 Она прислонилась бедром к раковине:

 — Это я заметила.

 Обеспокоенный глубокой раной, он начал промокать ее полотенцем.

 — Пойдемте наверх. У меня есть немного мертиолята, его иногда применяют для обеззараживания.

 — Просто немного содрала кожу.

 — Не будьте ребенком!

 — Я и не… Подумаешь, пара царапин!

 — И царапины могут воспалиться.

 — Послушайте, вы уже все протерли. Там не осталось ни одного микроба.

 Но он потащил ее в ванную:

 — Нужно удостовериться.

 Она не успела остановить его, а он уже достал бутылочку и опрокинул ее на рану. Жгучая боль опалила ее.

 — Ч-черт!

 — Ну вот, — с удовлетворением произнес он и начал дуть ей на пальцы. — Потерпите чуть-чуть.

 — Легко сказать, — проворчала она. Однако боль начала стихать.

 — Мы будем готовить ужин, и вы отвлечетесь.

 — Это вы собирались готовить ужин, — напомнила она.

 — Верно. — Он поцеловал ее в лоб. — Я только на минутку выскочу, а когда вернусь, займусь грилем.

 — Не надейтесь, что я буду резать зелень, пока вас нет. Я лучше приму ванну.

 — Отлично. Если к моему возвращению вода будет еще горячей, я присоединюсь к вам.

 Эй Джи не спросила, куда он собрался. Ей и хотелось бы, но… существуют правила! Она пошла в спальню и посмотрела из окна, как он уезжает.

 Она села на кровать и сбросила обувь. День выдался слишком насыщенный и физически, и эмоционально. Она осталась совсем без сил, без чувств, без мыслей.

 Поддавшись настроению, она прилегла поперек кровати, чтобы чуть-чуть отдохнуть. Всего минутку.

 Дэвид вернулся с букетом астр, выпрошенных в соседском саду. Он намеревался осыпать ими Эй Джи, пока она нежится в ванне. Может быть, тогда в ее глаза вернется смех? Он никогда еще не слышал, чтоб она так много и заразительно смеялась, как за пару последних дней. Этого ему терять не хотелось. Более того, он понял, что ему вообще не хочется ее потерять.

 Он бесшумно поднялся наверх, остановился в дверях спальни и тут увидел ее. Она сняла только обувь. Смятая подушка оказалась у нее под рукой, а сама Эй Джи лежала на кровати по диагонали. Входя в комнату, он вдруг подумал, что никогда не видел ее спящей. Как-то не представлялся такой случай.

 У нее было такое мягкое, такое нежное лицо. Светлая прядь упала на щеку. Губы чуть приоткрылись. Как это он до сих пор не замечал, какие у нее тонкие черты лица, какие изящные и женственные запястья, какая плавная линия шеи?

 Может, не приглядывался? Дэвид подошел к кровати.

 Зато теперь увидел.

 В постели она была — гром и молния: энергичная, жесткая и выносливая. У нее был дар, проклятие и способность воевать с самого момента пробуждения. Теперь он видел ее беззащитной.

 Уязвимость Эй Джи проявлялась исключительно редко, а возникавшее после этого сопротивление он обычно старался как-то затушевать. Но сейчас, именно сейчас, когда девушка спала и не подозревала о его присутствии, она выглядела такой хрупкой, что ему захотелось защитить ее и позаботиться о ней.

 Первым ощущением стало не желание и не страсть, а тихая нежность, которую он вдруг почувствовал. Он и не знал, что может так относиться к женщине, тем более к Авроре. Не удержавшись, он протянул руку, отвел прядь со щеки спящей Эй Джи и почувствовал, какая шелковая и теплая у нее кожа.

 Она пошевелилась и открыла сонные глаза.

 — Дэвид?

 И голос у нее был мягче.

 — Я принес вам подарок. — Он присел рядом и положил астры возле ее руки.

 — О-о.

 Он уже замечал это раньше; появлявшееся и мгновенно исчезавшее удивление, а следом смущение, когда он совершал что-нибудь глупо-романтическое.

 — Не нужно было этого делать.

 — А я думаю, что нужно, — пробормотал он. Скорее самому себе. Он наклонился и поцеловал ее в губы со всей той нежностью, что появилась в нем, пока он наблюдал за ней спящей. Он даже боль почувствовал, легкую как дымка.

 — Дэвид? — Теперь в ее глазах появилось изумление. Они даже потемнели.

 — Ш-ш-ш. — Он погладил ее по волосам. Опять без страсти, просто ласково, словно ребенка. — Прелесть. — Он перевел взгляд на ее лицо. — Хотите, я расскажу вам, какая вы прелесть?

 — Нет необходимости. — Она потянулась к нему.

 Опять их губы встретились, но не жадно и не требовательно. Это ощущение было незнакомым, сердце ее билось неуверенно.

 Она потянула его вниз и пробормотала:

 — Любите меня.

 — Я люблю. Может быть, впервые в жизни.

 — Не понимаю, — начала она, но он подвинулся так, чтобы было удобнее качать ее на руках.

 — Я тоже.

 Потом он начал не спеша и осторожно пробовать ее на вкус. Она предлагала большее, но он медлил, легкими поцелуями покрывая ее лицо. Коснулся губами закрытых глаз. Ему было интересно, на что будет похоже, если в приглушенном свете гладить и ласкать эту, словно новую для него, плоть. Он ощущал, как постепенно нарастает в ней напряженность, но эта напряженность была необычной.

 Ее тело казалось невесомым, восхитительно светлым и раскованным. Она чувствовала, как мягко и плавно нарастает желание.

 Это ощущение было похоже на опьянение. Да, Дэвид и был для нее вином, крепким, пьянящим, терпким. Руки Эй Джи ослабли. Ей еще предстояло поглотить многое: букет его губ, когда они сольются с ее губами; ощущение кожи, когда его щека прикоснется к ней; исходящий от него запах леса; темный, пытливый взгляд…

 Дэвид думал, что сейчас она выглядит так же, как выглядела спящей. Хрупкой. Невероятно хрупкой. А она чувствовала… Он, наконец, коснулся ее, самыми кончиками пальцев, и услышал, как она выдохнула его имя. Так она его еще никогда не произносила. Продолжая укачивать ее, он переполнялся нежностью.

 У нее не было сил что-то требовать. Не было сил даже контролировать себя. Впервые ее тело и чувства целиком принадлежали Дэвиду. Он касался, она уступала. Он брал, она отдавала. Когда он осторожно подвинул ее, ей показалось, что она плывет по течению в облаке удовольствия, дымке легкого, нежного восторга. Когда он начал ее раздевать, она открыла глаза. Ей хотелось его видеть.

 Появился свет, и чем ниже садилось солнце, тем ярче он становился. И в нем поблескивала ее кожа, появлявшаяся из-под рубашки, которую он с нее стягивал. Он не мог оторвать от нее глаз и не мог не касаться, хотя и не спешил. Когда она потянулась к нему, он помог ей стянуть с него рубашку, потом поднес ее раненую руку к губам. Он по очереди поцеловал каждый пальчик, потом ладонь, потом запястье. Она задрожала. Дэвид нагнулся, коснулся ее губ и услышал, как она опять выдохнула его имя.

 Медленно, мучительно медленно, задерживаясь, чтобы поцеловать каждый новый обнажавшийся кусочек кожи, он стянул с нее джинсы. Под коленом у нее пульсировала жилка. Он почувствовал это и еще немного задержался. Лодыжки у нее были такие же изящные, как запястья. Он обвел их языком. Эй Джи застонала. Дав ей немного успокоиться, пока снимал с себя джинсы, он подошел к ней, плоть к плоти.

 Ничего подобного еще не было. И ничто не могло с этим сравниться. У него голова шла кругом, когда он приступил к следующему, опять очень неспешному, штурму. Ее тело требовало наслаждения и радости, а не поклонения. Но он все-таки поклонялся и соблазнял ее делать то же самое по отношению к себе.

 Она знала, что он сильный. Но сейчас это было другое. Его пальцы не впивались, руки не давили. Они скользили по ее телу легко, почти невесомо. Раньше они были энергичными и будили энергию, а сейчас вели себя почти мирно.

 Она услышала, как он назвал ее по имени. Аврора. Это было похоже на мечту, в которую она никогда себе не позволяла верить. Он бормотал ей в ухо какие-то обещания, и она ему верила. Что бы ни принесло утро, сейчас она ему верила. Она чувствовала запах разбросанных по кровати цветов и ощущала невероятное возбуждение.

 Он проник в нее. И ритм их был общим, легким, неутомимым и дарующим.

 Сдерживая себя, он наблюдал за ней. Он понял, что именно этого он для нее и желал. Он хотел дать ей все возможное и необходимое. Когда она выгнулась и вздрогнула, он почувствовал, как его тело исполнилось мощи, но обуздал себя.

 Дэвид нашел ее губы. Это было такое наслаждение! Откуда он узнал, что такое наслаждение возбуждает?

 Кровь стучала у него в голове, в ушах гудело, тело продолжало медленно двигаться в одном темпе с телом Эй Джи. Еле удерживаясь на краю, он в последний раз назвал ее имя.

 — Аврора, посмотрите на меня. Я хочу знать, когда овладею вами!

 Она открыла глаза. Она понимала его. И когда самоконтроль окончательно исчез, осталась нежность.