11

 В Новом Орлеане воцарился его величество Карнавал. Маски, грохот музыки, шумные толпы на улицах — в этом столпотворении детская радость праздника смешалась с грубой чувственностью. Едва ли туристы, наводнившие город в эти дни, понимают истинный смысл карнавала или задумываются о том, что за ним стоит стремление нагуляться впрок перед долгим строгим постом.

 Деклан и сам на пару часов поддался общему настроению: бесцельно бродил по улицам вместе с толпами ликующих горожан, даже подбирал позолоченные бусины, рассыпанные кем-то с балкона. В ушах у него звенела музыка и разноголосый смех.

 Юные девицы, без тени смущения задирающие футболки в ответ на привычный в эти дни оклик: «Эй, покажи сиськи!» — после нескольких порций спиртного уже не слишком его смущали.

 Да что там — можно пережить даже такое: в темном переулке тебя вдруг хватают за грудки и смачно целуют, засовывая тебе язык чуть ли не в горло, щедро делясь с тобой вкусом множества коктейлей и пьяной похоти.

 — Э-э… спасибо! — выдавил из себя Деклан, когда ему наконец удалось освободиться.

 — Не за что, приходи еще! — был ответ страстной незнакомки в маске. — Laissez tes bon temps router[3]?

 Но приятное времяпрепровождение Деклан представлял себе совсем иначе.

 То ли для таких развлечений он уже староват, то ли Бостон оставил на нем свою печать, так или иначе, к концу второго часа он ясно понял, что на этом празднике жизни предпочитает оставаться зрителем.

 Двери в «Этруа» были распахнуты настежь, и шум бара сливался с уличным шумом. Деклан с трудом пробился сквозь толпу гуляющих и протиснулся сквозь битком набитый зал к стойке.

 В зале гремела музыка, стучали по деревянному полу каблуки танцоров. Скрипач выводил такие бешеные рулады, что Деклан не удивился бы, загорись у него в руках смычок.

 Лина одной рукой готовила коктейль, другой наливала порцию бурбона. Два других бармена были заняты не меньше ее, а зал, насколько мог разглядеть Деклан, обслуживали четверо официантов.

 Он заметил, что полку за спиной у Лины украшает его солонка в виде двух раков, и, как мальчишка, этому обрадовался.

 — Ваш бурбон, ваш «Харрикейн»! — проговорила Лина, передавая стаканы в жаждущие руки. Заметив Деклана, приветственно подняла руку и двинулась к нему, обслужив по дороге еще троих клиентов.

 — А ты чего бы хотел, красавчик? — поинтересовалась она.

 — Тебя, — вполне предсказуемо ответил он. — Смотрю, у тебя сегодня полно народу — и здесь, и на тротуаре.

 — На банкетке, — поправила она. — У нас здесь это называется банкетками. — Сегодня она зачесала волосы назад, вплела в них золотые и пурпурные бусы. На смуглой груди, рядом с серебряным ключиком, блестели капельки пота. — Голубчик, выпить я тебе принесу, но общаться у меня сейчас нет времени.

 — Может, тебе помочь?

 Она пригладила волосы.

 — А что ты готов делать?

 — Что скажешь.

 Кто-то рядом, отпихнув его локтем, громогласно потребовал текилу и коктейль «Дикси». Лина потянулась за бутылкой.

 — Вот что, стажер: убирать посуду со столов умеешь?

 — Научусь.

 — Рыжая официантка — Марсела. — Она кивнула в сторону зала. — Скажи ей, что сегодня ты у меня работаешь. Она тебе объяснит, что и как.

 К полуночи Деклан не сомневался, что сгрузил в мойку уже несколько тонн грязной посуды; что же до опустошенных пепельниц — из их содержимого можно было сложить гору размером с Эверест.

 А сколько раз его щипали и лапали! И с чего это у женщин такая страсть к мужским задницам? Видимо, этот вопрос стоит изучить сексопатологам.

 Непристойным предложениям он и счет потерял, а о том, что какая-то толстуха пыталась усадить его к себе на колени, старался не вспоминать. Ощущение было такое, словно его придавила огромная подушка, насквозь пропитанная виски!

 К двум часам ночи он сделал два открытия. Первое: вместимость человеческого желудка ограничена только толщиной кошелька. Второе: нет на свете труда тяжелее работы официанта!

 Он получил шестьдесят три доллара восемьдесят пять центов чаевых, а одежду, которая была на нем, поклялся сжечь по возвращении домой.

 Три часа ночи. Бар гудел по-прежнему. Теперь Деклан понимал: всю эту неделю Лина вовсе его не избегала, точнее, избегала, но по весьма уважительной причине.

 — Когда ты закрываешься? — поинтересовался он, отвозя в кухню очередную нагруженную тележку.

 — Работаем до последнего посетителя, — бросила она, разливая пиво из бутылки по стаканам.

 — Последний посетитель? Неужто такое может случиться?

 Лина рассеянно улыбнулась.

 — В период карнавала они вымирают. Слушай, Дек, может, тебе лучше отправиться домой? Это еще на час, не меньше.

 — Я останусь.

 Он отвез грязные тарелки на кухню и вернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как трое пьяных парней, а вернее, мальчишек пристают к Лине.

 Она осторожно урезонивала их, но парни намеков не понимали.

 — Ребята, если хотите дожить до Марди-Гра, вам стоит сбавить темп, — говорила она, ставя перед ними стаканы. — Надеюсь, никто из вас не за рулем?

 — Еще чего! — Самый здоровый, в футболке с надписью «Университет Мичигана» и с целым километром бус на шее, придвинулся к ней вплотную. — М-мы в «Ройяле», тут через дорогу. Детка, п-пойдем с нами, а? У нас там джакузи есть…

 — Спасибо, милый, очень соблазнительное предложение, но, сам видишь, у меня тут хлопот полон рот.

 — А м-может, что другое в рот возьмешь? — И парень недвусмысленно взялся за молнию на ширинке. Его приятели заржали и заулюлюкали.

 Деклан шагнул вперед, уверенным жестом положил руку Лине на плечо.

 — Эй, парень, ты пристаешь к моей девушке.

 Он почувствовал, как напряглось плечо Лины под его ладонью, а на физиономии бравого мичиганца пьяная похотливая улыбка сменилась злой ухмылкой.

 «Быть может, — пронеслось в голове у Деклана, пока он разглядывал своего противника, — в обычной жизни этот парень — миляга. Может, он застилает свою постель по утрам и переводит старушек через дорогу. Но сейчас он вдрызг пьян, и разгорячен, и готов на все».

 Словно подтверждая это, мичиганец оскалился:

 — А т-ты ва-аще отгребись отсюда! Или, может, п-п-пойдем выйдем, разберемся?

 — Послушай, приятель, — широко улыбнувшись, проговорил Деклан, — с какой стати мне с тобой драться, когда ты просто проявил хороший вкус? Она потрясающая, правда? Богом клянусь, если бы ты не стал к ней приставать, я бы счел тебя слепым и глухим!

 — Я не слепой, т-твою м-ма…

 — Разумеется. И за это нужно выпить! Милая, эти три порции запиши на мой счет.

 Ошарашенный мичиганец только глазами захлопал.

 — Т-ты… т-ты чего эт-то…

 — Кстати, — небрежно проговорил Деклан, выуживая конфету из вазочки на столе, — у меня в твоем университете на кафедре английского языка двоюродная сестра работает. Эйлин Бреннан. Не знаешь ее?

 — П-профессор Бреннан? — Злость словно стерли с лица парня — теперь мичиганец смотрел на Деклана с радостным удивлением. — А как же, она меня ч-чуть не завалила в прошлом семестре!

 — Но все-таки не завалила? Повезло тебе, приятель, Эйлин дама строгая, я сам ее побаиваюсь. Выпьем за твое везение!

 

 Только в пятом часу утра они вместе с Линой поднялись в ее квартиру над баром.

 — А ловко ты утихомирил этих студентиков. Так ловко, что я, пожалуй, готова простить тебе «мою девушку».

 — А ты и есть моя девушка. Просто пока еще этого не осознала. А со студентиками ничего сложного. Моя кузина Эйлин в Мичиганском университете прославилась свирепостью на экзаменах. Я не сомневался, что они ее знают.

 — Иные на твоем месте принялись бы надувать щеки и играть мускулами. — Лина положила на стол ключи. — Вывели бы этого юнца на улицу и долго катались бы с ним в пыли, выясняя, у кого писька длиннее. — Она начала расплетать волосы, не сводя с него глаз. — Должно быть, дело в том, что ты юрист и умеешь находить компромиссы.

 — Этому мальчишке, должно быть, года двадцать два, не больше.

 — В январе исполнилось двадцать один. Я проверила у них документы, иначе бы не налила.

 — Тем более. Я не дерусь с детьми. И потом, когда тебя бьют кулаками по лицу, это, знаешь ли, больно. — Он приподнял голову Лины за подбородок, всмотрелся в ее осунувшееся лицо. — Долгий был сегодня день, верно?

 — У меня начиная со среды один сплошной долгий день. Спасибо за помощь, Дек. Ты отлично справился.

 И не просто справился, добавила она про себя. Деклан удивил ее тем, что работал с полной отдачей и сразу вписался в обстановку и ритм ее бара. Очаровывал женщин, мужественно терпел грубые шутки и приставания, а опасную ситуацию разрешил не демонстрацией силы, а улыбкой и добрым словом.

 Чем дольше она его знает, думала Лина, тем лучше понимает, сколько еще ей предстоит узнать.

 Она достала из кармана конверт.

 — Что это?

 — Твоя зарплата.

 — Господи, Лина, зачем мне деньги?!

 — Я халявой не пользуюсь, ты работал — я плачу. — Она сунула конверт ему в руки. — Обойдемся без расписки. В бухгалтерию занесу потом.

 — Гм… ну хорошо. — Деклан не стал спорить и сунул конверт в карман. Ладно, купит ей что-нибудь на эти деньги.

 — А теперь — премия! — Она обвила его шею руками, прижалась к нему, прикусила его нижнюю губу, требуя поцелуя.

 Он скользнул руками по ее талии, задержался на бедрах, а затем подхватил ее и поднял.

 — Дадим отдых твоим усталым ножкам.

 — О да!

 Покрывая быстрыми поцелуями ее лицо, он понес ее в постель.

 — Знаешь, что я с тобой сейчас сделаю?

 Лина ощутила слабый прилив желания — усталость брала над ней верх, и больше всего она радовалась самой возможности оказаться в постели.

 — Кажется, догадываюсь!

 Деклан уложил ее на кровать, и Лина едва не замурлыкала от удовольствия — наконец-то она могла вытянуться и оказаться в горизонтальном положении. Деклан снял с нее одну туфлю.

 — Я дам тебе то, о чем мечтают все женщины! — патетически воскликнул он, снял вторую туфлю и устроился на кровати рядом с ней.

 Как ни была измучена Лина, но не могла не ответить шуткой:

 — Подарочный сертификат из «Сакса»?

 — Еще лучше! — Он провел пальцем по ее босой ступне. — Сеанс массажа!

 — Что-о?

 Улыбнувшись, Деклан принялся разминать ее ступню, один палец за другим, и с удовлетворением отметил, что глаза ее затуманились от наслаждения.

 — М-м… Деклан, до чего же у тебя умелые руки!

 — Расслабься и получай удовольствие. Салон мануальной терапии Деклана Фицджеральда пользуется мировой известностью. Кстати, еще мы предлагаем массаж всего тела.

 — Кто бы сомневался!

 Она расслабилась, чувствуя, как понемногу уходит боль. Руки его неторопливо двинулись от ступней к лодыжкам, и натруженные мышцы благодарно отзывались в ответ.

 — А после карнавала у тебя выходные будут?

 Она вынырнула из полудремы, тряхнула головой, пытаясь сосредоточиться.

 — М-м-м… выходной у меня во вторник.

 — Ох, как не скоро! — Он запечатлел поцелуй на ее колене. — А теперь давай тебя разденем…

 Он расстегнул джинсы. Лина чуть приподнялась, давая возможность их стянуть.

 — Что еще ты мне помассируешь, красавчик?

 «Едва ли сама она сознает, — подумал Деклан, — что с трудом выговаривает слова — язык у нее заплетается от усталости».

 Он положил руки ей на грудь — и, к его радости, Лина ответила немедленно: запустила руки ему в волосы и потянулась к нему губами. Деклан расстегнул и снял с Лины блузку, за ней последовал лифчик. Начал целовать шею и грудь — она выгибалась ему навстречу.

 Одним движением он перевернул ее на живот. Она выгнулась и застонала от наслаждения, когда он начал массировать ей шею.

 — Вот здесь! — объявил он. — Как я и думал — мышцы напряжены, совсем как кое-где у меня… Тебе надо расслабиться.

 — О, боже мой! — Если бы сейчас ей предложили загадать желание, она загадала бы только одно: пусть Деклан массирует ей шею и плечи как можно дольше! — Ты мог бы этим зарабатывать себе на жизнь!

 — Да, это моя вторая профессия. Ох, какие у тебя тут узлы! Придется доктору Деку серьезно тобой заняться.

 — Обожаю играть в доктора!

 Она ожидала, что он сменит шутливый тон, что прикосновения его станут требовательными. Конечно, он просто душка, думала она, проваливаясь в сон, но все же он мужчина.

 Что ж, она подремлет чуть-чуть, а потом он разбудит ее и…

 

 Проснулась она от бьющих в окно солнечных лучей. Сонный взгляд на часы на прикроватной тумбочке. Боже, двадцать минут одиннадцатого! Не может быть!

 Она лежит в постели. Расстеленной так аккуратно, словно о ней позаботилась ее бабуля. Лежит раздетая, укрытая одеялом.

 Одна.

 Она перевернулась на спину, с наслаждением потянулась и зевнула. С легким удивлением поняла, что не ощущает никакой ноющей боли. Ни шея, ни спина, ни ноги не болели.

 Доктор Дек поработал на славу, подумала она с улыбкой. А теперь, должно быть, дуется из-за того, что она ему не отплатила. И трудно его в этом винить: он вел себя как идеальный мужчина, а она в ответ что? Отключилась и заснула!

 «Надо загладить свою вину», — сказала она себе, выползая из постели, чтобы выпить чашку кофе, а затем отправиться в душ.

 Вышла на кухню и изумленно уставилась на полный кофейник и приклеенную к нему записку. Нахмурившись, она включила кофейник, взяла записку и прочитала:

 «Сейчас 7.10. Мне пора — сегодня привезут стойку для кухни. Не знаю, когда ты вернешься к жизни, поэтому боюсь оставлять кофейник включенным. Кофе в нем свежий. Кстати, имей в виду, ты очень хорошенькая, когда спишь.

 Позвоню позже.

Деклан».

 — Что за человек! — пробормотала Лина, откладывая записку. — Просто удивительный!

 

 Она заехала в бар проверить, не нужно ли пополнить запасы и сделать необходимые распоряжения. А затем, снедаемая любопытством, поспешила в Дом Мане.

 Дверь была открыта. Интересно, подумала Лина, многие ли хозяева особняков оставляют двери нараспашку — мол, заходи кто хочет? Конечно, сельская простота и все такое, однако многие на его месте первым делом озаботились бы системой безопасности.

 Откуда-то из глубины дома доносился стук молотков и голоса рабочих. Лина двинулась туда, но остановилась на полпути. Ее внимание привлекла гостиная. Лина замерла на пороге, нагнулась, потрогала рукой сверкающий пол. Лак уже высох и блестел так, что в него можно было смотреться как в зеркало.

 Она изумленно покачала головой. Да, работать этот человек умеет! Ко всему, что делает, он подходит основательно, мелочей для него не существует. Он знает, что мелочи зачастую и создают общее впечатление. Цвет стен, дерево полов, изящный камин, сверкающие чистотой окна… Неужели он и окна мыл сам?!

 И уж конечно, он сам с той же тщательностью и вниманием к деталям подобрал мебель.

 Такого мужчину она еще не встречала. Такого заботливого, с неохотой признала она. Всю жизнь Лина полагала, что к мужчинам это определение неприменимо в принципе. А может, она просто выбирала не тех мужчин?

 — О чем думаешь?

 Она повернулась. Он стоял в дверях, как ожившая скульптура.

 — Думаю, что этому дому очень с тобой повезло. Ты, похоже, с самого начала знал, каким он должен быть, и делаешь все, чтобы вернуть его к жизни.

 — Спасибо. — Он перешагнул через порог и подошел к ней. — Я тронут. А у тебя уже не такой усталый вид.

 — Вообще-то положено говорить: «Ты прекрасно выглядишь!»

 — Ты всегда прекрасно выглядишь. А сейчас выглядишь еще и отдохнувшей.

 — Вот так-то лучше! Спасибо.

 Лина подошла к камину, взяла с каминной полки старинную фотографию в потертой рамке.

 — Абигайль… — прошептала она. И в глубине ее души эхом откликнулась на это имя секундная боль.

 — Мне подарила ее мисс Одетта. Знаешь, а ты на нее немного похожа.

 — Нет. Такой по-детски трогательной и наивной я не была никогда. — И Лина задумчиво провела пальцем по юному, озаренному надеждой лицу своей прапрапрабабушки.

 Она не раз видела эту фотографию, даже вглядывалась в нее, изучала в ту раннюю пору своей жизни, когда считала загадочную судьбу Абигайль романтичной. Теперь она понимала: трагедия и романтика — вещи несовместные.

 — Как странно видеть ее в этом доме, — проговорила Лина. — Видеть ее здесь — будто видеть частичку себя здесь.

 — Ее место — здесь. Как и твое.

 Лина тряхнула головой, отгоняя грустные мысли. Обернувшись, окинула Деклана долгим задумчивым взглядом. Рабочая одежда, пояс с инструментами, легкая небритость. Ей сейчас трудно было представить его с портфелем или с папкой бумаг и в строгом деловом костюме с галстуком.

 И еще труднее было представить свою жизнь без него.

 — Почему ты сегодня так рано уехал?

 — А ты не видела записку? Мне стойку привезли. — Он кивнул в сторону кухни, откуда доносились голоса и шум. — Я специально с ними договорился и заплатил, чтобы они поработали в субботу утром. Пришлось приехать.

 — Я не об этом. Ты приехал в город, шесть часов убирал грязные тарелки у меня в баре, а потом делал мне массаж — уж, наверное, не потому, что в пятницу вечером тебе нечем больше было заняться! Ты приехал за сексом и уехал, не получив того, что хотел. Почему?

 Деклан ощутил, как в нем закипает гнев.

 — Лина, у тебя просто талант все усложнять!

 — Мне, увы, хорошо известно, что простые вещи редко бывают так просты, как кажутся!

 — Хорошо, давай все проясним. Я приехал в город, потому что хотел тебя увидеть. Убирал грязные тарелки, потому что хотел тебе помочь. Сделал тебе массаж, потому что понял, что ты часов двенадцать провела на ногах. А потом дал тебе поспать, потому что тебе нужно было выспаться. Тебе что, никто никогда не приходил на помощь, не оказывал услугу?

 — Мужчины, как правило, не оказывают услуг, если не ждут за это награды. Чего ждешь ты, Деклан?

 Он выждал несколько секунд, ожидая, пока пройдет первый приступ ярости.

 — Знаешь, а это ведь оскорбительно. Ты, выходит, приехала, чтобы заплатить мне натурой? Ладно, могу выделить тебе двадцать минут, успеешь обслужить? Идем в спальню, трахаемся, и мы в расчете. Иначе — извини, у меня много дел.

 — Я не хотела тебя оскорбить! — Сейчас она понимала, что именно это и сделала. — Я не вчера родилась и знаю, что любой мужчина, во всяком случае из тех, с кем я имела дело, а точнее, из тех, с кем я была близка, страшно разозлился бы из-за того, что ему так и не удалось заняться со мной любовью. Я и от тебя не ждала ничего другого. Я бы поняла.

 — Неужели тебе так сложно поверить мне и понять, что, когда ты устала и хочешь выспаться, я готов отложить свое удовлетворение на потом?

 — Ты прав, я вряд ли могу поверить в такого идеального мужчину.

 — Что ж, пожалуй, это не оскорбительно, это скорее печально. — Щеки Лины залил густой румянец. Похоже, Деклан сумел смутить ее. — Знаешь, для меня не все в жизни сводится к сексу. Секс — отличная штука, но есть на свете и многое другое.

 — Я просто хочу понять правила игры. Если не понимаешь, где ты находишься, то и не знаешь, куда идти.

 — А я сбиваю твои настройки?

 — Можно и так сказать.

 — Понятно. Так вот, Лина: я человек мирный и уступчивый. Но не хочу быть «одним из тех мужчин, с которыми ты имела дело». Я — другой. И ты не «имеешь дело со мной». Скорее уж у нас обоих есть дело друг к другу. Очень серьезное дело, надо тебе сказать.

 — Тебе просто хочется так думать!

 — Нет. Так и есть, — ответил он так спокойно и решительно, что она поняла: в этом его не переубедить. — Ничто из того, что происходит между нами, не похоже и не может быть похоже на то, что было у каждого из нас раньше. Понимаю, тебе нужно время, чтобы к этому привыкнуть.

 — Ты всегда так добиваешься своего? — с усмешкой поинтересовалась она. — Этаким противным менторским тоном излагаешь свои правила!

 — Не правила, а факты, — поправил он, не меняя тона. — А тон мой тебе кажется противным потому, что ты увереннее чувствуешь себя в ссоре. Кстати, из двадцати минут, выделенных на секс, мы истратили половину. Хорошая ссора, как и хороший секс, требует времени. Придется мне в следующий раз получать с тебя чеки на то и другое.

 Она уставилась на него, пытаясь придумать что-нибудь уничтожающе-ядовитое в ответ. Ничего не придумала и сдалась:

 — Ладно! Когда будешь обналичивать чеки, первой поставь ссору. А потом загладим ее сексом.

 — Договорились. Начнем прямо сейчас или, может, подождешь? Дело в том, что я хотел попросить тебя помочь: мне привезли ковер, и нужно его расстелить. Сначала думал отправить на это дело рабочих, но они согласны только за дополнительную плату.

 — Да ты скряга! А я-то думала, у тебя денег куры не клюют!

 — Чтобы денег куры не клевали, надо уметь экономить. И потом, пока ты будешь возиться с ковром, я смогу тобой полюбоваться.

 — Ловко придумал! — На самом деле, поняла Лина, она действительно хочет остаться — просто побыть с ним. — Ладно, помогу тебе с ковром, а потом пойду. Где он?

 — В соседней комнате. — Деклан указал на дверь смежной гостиной. — Большая часть моих покупок пока что сложена там. Потихоньку выношу оттуда все, что требуется для гостиной. А следующая на очереди библиотека.

 Лина открыла дверь и ахнула. Казалось, она попала в пещеру Аладдина, причем обставлял ее какой-то сумасшедший богач с весьма своеобразным вкусом. Столики, диваны, ковры, лампы и еще множество разных вещиц, которые ее бабуля именует финтифлюшками, все самых разнообразных стилей.

 — Боже! Деклан, когда ты успел все это скупить?

 — Каждый раз, когда выезжаю в город, что-то покупаю то тут, то там. Пытаюсь сказать себе «нет», но сам себя не слушаюсь. Что ж, — продолжал он, протискиваясь в узкий проход между своими сокровищами, — дом у меня большой. Всему найдется место. Поначалу я думал ограничиться девятнадцатым веком — когда дом был построен, но потом решил, что это скучно и есть лучшее решение — смешение стилей.

 — Например, так? — И она водрузила на эпплуайтовский столик с гнутыми ножками латунного бегемота.

 — Именно. А посмотри на эту лампу! — И он пробежал пальцами по абажуру от Тиффани, переливающемуся всеми цветами радуги. — К настольным лампам у меня слабость.

 — Судя по тому, что я здесь вижу, у тебя слабость не только к настольным лампам!

 — Но самая большая — к тебе. А вот и наш коврик. — Он похлопал ладонью по стоящему стоймя рулону высотой в два человеческих роста. — Давай-ка возьмем его за оба конца и вытащим отсюда. Конечно, стоило поставить его ближе к дверям, но я, когда привез его домой, еще не знал, где его расстелю, а теперь знаю.

 Вдвоем они уложили ковер на пол и потащили волоком по узкому проходу между островами мебели. Деклан, пятясь, шел впереди. Один раз им пришлось остановиться, чтобы сдвинуть диван, другой раз — чтобы убрать с дороги столик.

 — Знаешь, — проговорила Лина, когда оба они, запыхавшись, добрались до гостиной, — вообще-то через пару месяцев тебе придется его снова свернуть и убрать. Мы на лето всегда убираем ковры, у нас здесь для них слишком жарко.

 — Об этом я побеспокоюсь в июне.

 Лина присела на корточки, погладила его по щеке.

 — Сдается мне, голубчик, ты начнешь готовиться к лету еще в апреле! Ладно… — Она закатала рукава. — Готов?

 Они поползли вперед на четвереньках, разворачивая ковер, и, едва увидев рисунок и цвета, Лина поняла, почему Деклан решил расстелить его в этой комнате. На темно-зеленом фоне — нежная зелень листьев, под цвет стен, и бледное сияние едва распустившихся роз.

 Наконец ковер был расстелен, Деклан еще возился на полу, поправляя углы, а Лина встала, отряхнула колени, полюбовалась плодом трудов.

 — Настоящий розовый сад! Мне кажется, я чувствую их аромат.

 — Здорово, правда? И посмотри, как он подходит к стенам! Еще я поставлю сюда два дивана в стиле американский ампир и, пожалуй, бидер-мейеровский стол. Начнем с этого, а там поглядим. — Он поднял глаза к лепному медальону на потолке. — Видел недавно роскошную люстру дутого стекла. Вот она бы сюда подошла.

 — Может, перетащим сразу и диваны?

 — Диваны? Да нет, они тяжелые. Реми на днях обещал ко мне заехать, с ним вместе и перенесем.

 — Реми когда еще приедет, а я уже здесь.

 — Лина, я не хочу, чтобы ты надрывалась, таская мебель!

 В ответ она просто смерила его взглядом и решительно двинулась назад.

 Едва они поставили в гостиную второй диван и Лина отступила на шаг, чтобы полюбоваться делом рук своих, как…

 …Откуда-то сверху послышался детский плач.

 — Что, кто-то из рабочих привез с собой малыша? — удивленно спросила Лина.

 Деклан опустился на диван так резко, словно у него подкосились ноги.

 — Так ты тоже его слышишь? Никто больше не слышит. Слышат, как хлопают двери наверху, слышат плеск воды в ванной, когда там никого нет. Но никто не слышит, как плачет ребенок.

 Лина опасливо поежилась и покосилась в сторону холла.

 — Откуда это слышится?

 — Чаще всего из детской. Иногда из спальни на втором этаже, из комнаты Абигайль. Я подхожу к двери — плач смолкает. Дважды это случалось, когда здесь был Реми, но он ничего не слышал. А ты слышишь.

 — Я не могу просто сидеть и слушать, как ребенок там надрывается! Надо посмотреть… — Лина вылетела в холл, взбежала вверх по лестнице… и остановилась.

 На мгновение, казалось, весь дом затаил дыхание. Затем до слуха ее донеслись стук молотков на кухне, бормотание радио, голоса рабочих.

 — Как странно! — проговорила Лина, сердце ее гулко колотилось. — Сейчас я думала: надо взять малышку на руки, приласкать, утешить. Теперь, правда, считают, что, когда плачет ребенок, надо дать ему выплакаться, а не кидаться к нему — что за ерунда! Ей же плохо! Может быть, ей страшно или у нее что-нибудь болит… И почему я подумала, что это девочка?

 — В самом деле, странностей хватает. Ты хотела взять на руки и приласкать свою прапрапрабабушку. Это Мари-Роз. Я в этом не сомневаюсь. Ты ее услышала, должно быть, потому что в тебе течет ее кровь. Я слышу, потому что я хозяин этого дома. Я уже пытался связаться с предыдущими хозяевами, хотел спросить, слышали ли они что-нибудь, но мне не удалось до них дозвониться.

 — Может, они и не скажут.

 — Может быть, но спросить стоит. Тебя это напугало?

 Лина мысленно задала себе тот же вопрос, прислушалась к себе.

 — Наверное, я должна была испугаться, но… нет, не испугалась. Мне просто было очень жаль малышку, которая плачет там одна… — В этот миг наверху с грохотом захлопнулась дверь. — Так, а вот это уже не малышка! — И Лина побежала вверх по лестнице.

 — Лина! — Но она уже скрылась за поворотом лестницы, и Деклан стремительно бросился за ней.

 Она пробежала через холл, распахнула дверь. Из комнаты Абигайль потянуло лютым холодом, изо рта у Лины вырвалось облачко пара. Потрясенная, она обхватила руками плечи.

 — Нет, это уже не малышка! — повторила она шепотом.

 — Верно. Это что-то злое. — Он положил руки ей на плечи, чтобы привлечь к себе, согреть, и в этот момент дверь перед ними захлопнулась.

 Лина вздрогнула от неожиданности и нервно рассмеялась.

 — Не очень-то оно гостеприимное, твое привидение!

 — Такое я вижу в первый раз. — Деклан недоуменно покачал головой. Он не хотел, чтобы Лина заметила его тревогу. — Не знаю, что это — или кто, — но, похоже, он чертовски зол!

 — Это комната Абигайль. А мы, местные, славимся горячим нравом — столько в нас кровей понамешано.

 — Нет, вряд ли так нас встретила девушка. Как-то не вяжется с ее ангельским личиком на фотографии.

 — Много ты знаешь о девушках!

 — Надеюсь, что да. У меня есть сестра, и в гневе она настоящая стерва! Но здесь что-то другое. Что-то грубое, жестокое.

 — Если бы меня кто-нибудь убил и спрятал тело, я бы тоже стала грубым и жестоким привидением. — Лина не без страха взялась за ледяную ручку двери. — Не открывается.

 Деклан накрыл ее руку своей, холод вмиг рассеялся, дверь легко открылась, и взорам их предстала пустая комната, полная солнечного света.

 — Страшновато, правда? — Однако Лина переступила порог.

 — Да, есть немного.

 — Знаешь, о чем я сейчас думаю?

 — О чем?

 — Думаю о том, кто живет в этом доме один, проводит здесь ночь за ночью, а потом едет в город и покупает для этого дома мебель, лампы, ковры… — Повернувшись, она обвила его руками. — О мужчине со стальными нервами… Впрочем, и не только нервами.

 — Вот как? — Деклан самодовольно усмехнулся, склонил голову и поцеловал ее. — Хм, может, мне все-таки удастся выкроить обещанные двадцать минут для секса?

 Рассмеявшись, она крепко обняла его.

 — Извини, милый. Но мне пора. Приближается субботний вечер. Если вдруг окажешься поблизости — заезжай ко мне часа так в три-четыре утра, я наверняка буду еще на ногах и готова… — Она положила руку на молнию его джинсов. — Готова оценить твои выдающиеся мужские достоинства.

 Деклан едва удержался от стона.

 — В среду, — твердо сказал он. — В твой выходной.

 Лина не спешила убирать руку.

 — Значит, в среду?

 — В твой выходной. — Он впился губами в ее губы, желая хоть отчасти вознаградить свое неудовлетворенное желание. — Ты приедешь ко мне, поужинаешь со мной, останешься на ночь, — жарко прошептал Деклан, прижав ее к стене. — На всю ночь. Заснешь и проснешься в моей постели. В среду. Скажи, что приедешь и останешься у меня.

 — Хорошо, хорошо! — Лина вывернулась из его объятий. Еще пара минут — и она, пожалуй, не станет ждать среды! — А теперь мне пора, я и так опаздываю.

 Выйдя из комнаты, она оглянулась вокруг.

 — Не могу поверить: только что согласилась провести ночь в доме с привидениями! Когда мне приехать?

 — Пораньше.

 — Постараюсь. Не провожай меня, милый. — Она лукаво улыбнулась. — Что-то мне подсказывает, что тебе сейчас нелегко ходить. Ладно, если передумаешь, заходи в бар.

 Она поднесла палец к губам, поцеловала, наставила пистолетом на Деклана и двинулась прочь.

 «Красноречивый жест, — подумал Деклан. — Один взгляд на эту женщину разит наповал».

 Что ж, осталось дотерпеть до среды, а тогда он нанесет ответный удар!