• Следствие ведет Ева Даллас, #33

10

 Ева предпочла бы кофе, но послушно осушила стакан с энергетическим коктейлем. Он оказался не таким тошнотворным, как она ожидала.

 – Похоже на фруктовый салат, – объявила Ева. – Заряженный «Зевсом».

 – Так и было задумано. – Рорк изучил то, что осталось в его стакане, вздохнул и выпил. – Ну что ж, одно дело сделано.

 – А почему они не могут выпускать эти штуки с кофейным вкусом?

 – Так ведь и без того есть множество напитков с кофейным вкусом. Смысл протеинового коктейля в том и состоит, чтобы выпить нечто полезное для здоровья. То, что принесет тебе пользу и при этом быстро и легко усваивается.

 – А может, люди охотнее пили бы эти коктейли, если бы на вкус это было не просто полезно, а еще и приятно? То, что им действительно нравится? Тогда люди, которые пьют эти штуки только по принуждению, сказали бы себе: м-м-м… как я люблю эти тягучие протеиновые коктейли!

 Рорк хотел поспорить, но передумал. Склонив голову набок, он сказал:

 – Гм.

 – Да я просто так сказала. Короче: мне надо быстренько принять душ перед работой.

 – Мне тоже.

 Ева прищурилась.

 – Ты хочешь принять душ или у тебя на уме другие водные процедуры?

 – Давай проверим.

 Ева прошла в ванную, на ходу стаскивая с себя трикотажную футболку, заменявшую ей ночную рубашку. Она первой вступила в душевую кабину.

 – Воду на полную мощность, температура сорок градусов.

 Со всех сторон забили пересекающиеся струи воды: настоящий тепловой шок, пробравшийся через кожу прямо в кости. Ева повернулась, закрыв глаза, смакуя это проникающее тепло. И тут он схватил ее.

 – Я полна энергии. – Она впилась ему в губы страстным, голодным поцелуем – даже с намеком на укус – и засмеялась, когда ее спина уперлась в стеклянную стенку кабины. Она оказалась зажатой между стенкой и его телом. – Эй, а ты, оказывается, тоже! Надо же, какое совпадение.

 Рорк провел скользкими от воды руками вниз и вверх по ее телу, и это тело выгнулось ему навстречу.

 – Быстро, – сказала Ева и обхватила его ногами. Она опять его укусила, в золотисто-карих глазах вспыхнул вызов. – Быстро, жестко, горячо. Живо.

 Он подхватил ее за бедра и дал ей то, что она хотела.

 Это было темное, хищное, рычащее наслаждение. Некуда было деться от его глаз, горящих яростной синевой, от его тела, пригвоздившего ее к стене. Его мощные удары неумолимо толкали ее к первой острой грани.

 Она закричала от напряжения, оттого, что вот сейчас, в эту самую минуту совершается ее слияние с ним. Полное слияние, полное приятие друг друга. Огонь, спаявший ее воедино – только с ним, только с ним одним! – был огнем любви. Той любви, что переплавляет силу в доверие.

 Что бы ни было раньше, какие бы кошмары ее ни преследовали, она знала, кто она такая, и упивалась жизнью, которую они создали вместе.

 Дрожа всем телом, она еще крепче прижалась к нему. Ее губы жадно, нетерпеливо скользили по его разгоряченной влажной коже, а ее сердце отчаянно билось, едва не выскакивая из груди.

 – Еще. Еще.

 Пар клубился, водные струи с шумом били в стекло. Ее пальцы вонзились ему в плечи. Она снова достигла вершины, и это было подобно извержению вулкана. Но она его не отпустила, он знал, что она не отпустит. Она выдержит, они оба это знали. Они оба будут держаться.

 Сквозь всепоглощающую, неистовую страсть, которую она в нем пробуждала, прорастала всепоглощающая, неистовая любовь. Они слились воедино, и уже невозможно было понять, кто дает эту любовь и кто ее принимает.

 Опять он довел ее до предела и себя вместе с ней. И когда он почувствовал, что она вот-вот опять сорвется с вершины, когда в ее глазах появилось томное, словно невидящее выражение, он нырнул вместе с ней.

 Но она не разжала объятий. Ее тело расслабилось, но руки так и остались сомкнутыми у него на шее. Он провел губами по щеке, по изгибу шеи… Потом их губы слились в долгом и сладком поцелуе.

 – Боже, – прошептала Ева. – Господи. Обалдеть.

 – Твоя личная троица? – Рорк нажал на стеклянный дозатор и подставил ладонь под жидкое мыло. – Я хочу сделать запас этого энергетического коктейля на всю оставшуюся жизнь.

 Ева улыбнулась, пока он втирал душистое мыло в кожу у нее на плечах, на спине, на груди.

 – По-моему, он нам не нужен.

 То ли подействовал энергетический коктейль, то ли энергичный секс, то ли освобождение от кошмара, но Ева села писать отчет по делу Дженкинса с ясной головой.

 Она еще раз перечитала показания свидетелей, начала составлять хронологическую шкалу. И, поскольку такова была стандартная процедура, провела вероятностный тест по двум своим открытым делам.

 Как она и подозревала, компьютер выдал вероятность в восемьдесят шесть и три десятых процента, что обе жертвы пали от руки одного убийцы.

 Ева в это не верила, но она переделала свою доску: разделила ее на две половины, одну для Флореса-Лино, другую для Дженкинса.

 Попивая кофе, она изучила результаты.

 – На поверхности – да, конечно. На поверхности, – повторила Ева.

 Эта версия ее не устраивала. Она была примитивна и не учитывала нюансов.

 Простой священник – который не был священником! – в преимущественно испаноязычном квартале, и вещающий на всю страну, известный евангелический проповедник. Разные конфессии, разные культуры, разные доктрины.

 Раздумывая, Ева обошла доску кругом. Если компьютер прав, а она не права, шум в прессе должен быть частью мотива. Первое убийство получило громкую огласку в прессе, а уж второе просто походило на ядерный взрыв. Оба убийства были совершены публично, при большом скоплении народа, оба – в ходе отлично поставленного, хорошо отрепетированного представления, и оба раза яд был введен за кулисами. В случае с Дженкинсом там было полно охраны, но, как и в первом случае, люди могли перемещаться свободно.

 У обоих убитых были свои секреты, и ни один из них не был чистым и непорочным, каким представлялся.

 Ева обернулась, когда вошел Рорк.

 – Компьютер выдал вероятность больше восьмидесяти пяти процентов, что оба убийства совершил один человек.

 – Ты же это знала заранее.

 – И вот вопрос: если убийца – один и тот же человек, как он мог узнать, что оба они были авантюристами? Флорес прикидывался священником, Дженкинс пил и имел любовницу.

 – Убиты за лицемерие? – Рорк оглядел ее доску. – Но тогда многим религиозным деятелям стоит поостеречься с выпивкой.

 – О да, и не только с выпивкой. Почему именно эти двое, почему именно в этом городе? Потому что убийца здесь живет. Дженкинс здесь не жил. У него несколько домов по всей Америке, но не в Нью-Йорке. К тому же он много путешествовал, его могли с таким же успехом убить в любом другом месте. В любое время.

 – Но убит он был здесь, – подхватил Рорк, – и именно сейчас. Всего через пару дней после Флореса.

 – Вот именно, что после. Фанатичный убийца-психопат? Но тогда зачем он начал с безвестного священника в испанском Гарлеме? Почему не выбрать цель покрупнее? И почему он не взял ответственность на себя? – Обходя кругом доску, Ева покачала головой. – Конечно, многие серийные убийцы с фирменным почерком научились держать язык за зубами, по крайней мере – на какое-то время. Но, мне кажется, если уж ты вознамерился убирать религиозных лидеров, значит, ты фанатик. Ты… веруешь. А если уж ты фанатичный верующий, видит Бог, ты просто обязан нести миру весть!

 – А иначе какой смысл быть фанатиком? – согласился Рорк.

 – Вот именно! Но ничего не слышно. Ни единого слова. Как это понять? Ты убиваешь священника-самозванца в надежде, что копы его разоблачат? Объявят, что он не тот, за кого себя выдает? Ты, фанатик, не позаботишься ославить его на весь мир? Я в такое не верю. Ты должен оставить знак или арендовать чертову звуковую рекламу, чтоб она его разоблачила на весь мир!

 Рорк вскинул палец и направился в кухню: ему хотелось кофе.

 – Мы же уже договорились, что ты не согласна с компьютером.

 – Я думаю, компьютер начинен дерьмом. – Ева окинула компьютер недовольным взглядом. – В первом убийстве был ритуал. Но там чувствовалось личное отношение, а не только обряд. А вот второе убийство было…

 – Удобным, – подсказал Рорк.

 – Вот именно! Кто-то воспользовался удобным случаем. Я отослала отчет Мире, попросила назначить консультацию.

 – Хочешь знать мое мнение?

 – Да, хочу.

 – Я тоже не верю в результаты теста, они отражают только самое поверхностное сходство. Обе жертвы были – по крайней мере, в глазах окружающих – служителями Бога. Но в первом случае не было никакой материальной выгоды. Во всяком случае, явной. – Рорк постучал пальцем по фотографии Лино. – В качестве Флореса, – продолжал он, – его любили и коллеги, и прихожане, но приходского священника легко заменить. Во втором случае есть большая материальная выгода и потенциальные потери. По крайней мере, в первое время. Там надо готовить замену. Но в конечном счете Дженкинс тоже был предприятием. Будут приняты меры, чтобы защитить это предприятие, сохранить его на ходу. Если такие меры уже не предпринимаются, я буду очень удивлен. В обоих случаях, я бы сказал, эти убийства были делом личным, в том смысле, что каждое из них было направлено против данного конкретного человека. Убийца или убийцы достигли именно того, чего хотели.

 – Ликвидировать намеченные цели, – согласилась Ева. – Но вовсе не обязательно разоблачать их. – Она выпила еще кофе и прищурилась, глядя на доску. – По правде говоря, разоблачить Дженкинса – значит поставить все предприятие под удар. Никто из заинтересованных в работе этого предприятия такого не сделает.

 – Вот видишь.

 – Будем надеяться, что это верный след, а не то, глядишь, завтра или послезавтра в морге окажется какой-нибудь раввин или буддийский монах. А вот и Пибоди, и Макнаба с собой привела.

 – У тебя слух – прямо как у кота.

 Ева бросила взгляд на кресло, в котором растянулся Галахад. У него была сиеста после завтрака и перед обедом.

 – Это смотря, какой кот. Рапорты, – потребовала она вместо приветствия, когда Пибоди и Макнаб вошли в кабинет.

 – Вот здесь. – Темные глаза Пибоди смотрели полусонно. Она протянула Еве два лазерных диска. – Пожалуйста, можно нам кофе и чего-нибудь поесть? С большим количеством витаминов.

 Ева большим пальцем ткнула себе за спину в направлении кухни, а сама вернулась к компьютеру и ввела оба диска. Она послала копии Мире и Уитни, не читая, решив, что сама еще наверстает.

 – Пока твои напарники насыщаются, у меня есть своя работа. – Рорк пальцем приподнял ее лицо за подбородок, коснулся губами ее губ. – Удачной охоты, лейтенант.

 – Спасибо. Слушай, у тебя же много предприятий. И все надо защищать.

 Он остановился на пороге и обернулся к ней.

 – Есть пара-тройка.

 – Скажи уж лучше миллион. Точнее, миллиард. Но у тебя на все случаи жизни что-нибудь предусмотрено. Какие-то механизмы, какие-то штучки-дрючки для минимизации ущерба. Разные люди, заместители, которые будут что-то делать в далеком туманном будущем, когда ты умрешь в возрасте двухсот шести лет после бурного секса со мной под душем.

 – Я надеялся умереть в возрасте двухсот двенадцати лет, а в остальном все верно.

 – И еще я думаю, что все будет координировать Соммерсет. Ты ему это поручишь. Он единственный, кто сможет жонглировать всеми шариками и ни одного не уронит.

 – Ты хоть понимаешь, что это значит? – засмеялся Рорк. – Соммерсету придется прожить двести сорок лет! Но ты права. Я мог бы довериться тебе, но вряд ли ты отложишь свои шарики и начнешь жонглировать моими. Тем более что ты будешь в полной прострации от горя и думать сможешь только о том, как проведешь оставшиеся годы без меня.

 – Все верно, – подтвердила Ева.

 – Ты все еще подозреваешь менеджера.

 – Посмотрим.

 Ева вернулась за стол и заказала полное досье на Билли Крокера. Пибоди и Макнаб вернулись в кабинет с щедрыми порциями вафель на тарелках.

 – Углеводы, – проговорила Пибоди, энергично хрустя вафлями. – Энергия.

 – Да, сегодня тебе понадобится много энергии. Билли Крокер – вдовец. Его жена – единственный брак – погибла в автомобильной аварии шесть лет назад. У него двое взрослых детей. Дочь – домохозяйка, живет в Алабаме с мужем и двумя малолетними дочерьми. Сын числится в платежной ведомости «Вечного света», женат на женщине, работающей в «Вечном свете» специалистом по рекламе. Финансовое положение более чем благополучное, хотя двадцать процентов своих доходов ежегодно Крокер закачивает обратно в сундуки «Вечного света». Дом в Миссисипи практически рядом с домом Дженкинса. Еще один дом поменьше поблизости от замужней дочери. – Ева отодвинулась от стола. – На нем оперативная работа. Аренда залов, билеты, реклама, расписание встреч Дженкинса, обеспечение его транспортом. Все контакты с Джимми-Джеем – только через Билли.

 – Второй по старшинству, – сказала Пибоди.

 – Безусловно. Расписание встреч, – задумчиво повторила Ева. – Могу поспорить, что Каро – секретарь Рорка – и Соммерсет знают, где находится Рорк в любое время дня и ночи. Если не знают точно, где именно он находится, по крайней мере, знают, как с ним связаться. Если бы ему вдруг вздумалось совершить такую глупость и сходить от меня налево…

 – Я это слышал, – раздался из открытых дверей соседнего кабинета голос Рорка.

 – …они бы знали. Один из них или оба.

 – Значит, Билли знал, что Дженкинс… как бы это сказать помягче? Проповедовал хористкам? – предположил Макнаб.

 – Согласно показаниям Уллы Пинц, его десертной дамочки, они с Дженкинсом вместе распевали гимны около пяти месяцев. Регулярно. Держу пари, Билли знал. Держу пари, он знал, что Улла – не первая, с кем Дженкинс искал просветления.

 – Значит, припрем Билли к стенке на том, что он точно знал, и посмотрим, что еще сможем из него выжать. Вдруг нам удастся найти других новообращенных, – добавила Пибоди.

 – И тем временем будем вести расследование по Флоресу параллельно, но учитывая возможное пересечение линий. Я получила результаты по вчерашней проверке, начатой еще до второго убийства. У меня тут с полдюжины Лино, крещенных в церкви Святого Кристобаля в подходящее время, которые не жили в приходе последние шесть лет. Из этой первой порции я удалила тех, кто женат, имеет сожителей или сидит в тюрьме. Если не найдем нужного нам Лино в первом списке, придется искать во втором эшелоне. Может, он сварганил запасное удостоверение, такое же фальшивое, как и первое.

 – Это уйма работы, – заметил Макнаб, уничтожая вафли. – Это гораздо сложнее. С одними только налогами замучаешься так, что смысла нет браться за такое хлопотное дело.

 – Вот и молись, чтобы мы нашли его в первом списке. Если я возьму тебя на эту работу, Фини даст мне «добро»? Он сможет без тебя обойтись?

 – Я вообще не представляю, как он может без меня обойтись, но, если вы его попросите, а он кивнет, я ваш. Как насчет поиска удостоверений?

 – Каллендар может взять это на себя?

 – Она почти так же хороша, как я, – ухмыльнулся Макнаб. – Я сам ее поднатаскал. Задал верное направление.

 – Я позвоню Фини. А пока дуй в Управление и начинай обзванивать этих Лино. – Ева перебросила ему диск. – Если Фини не может без тебя обойтись, поработай хотя бы сейчас. У меня есть копия. Пибоди, со мной. И если вам так уж необходимо присосаться друг к другу на прощание, давайте по-быстрому.

 Ева вышла из кабинета, чтобы не видеть, как они будут прощаться.

 Но когда напарница нагнала ее, Ева по румянцу на щеках догадалась, что они присосались друг к другу не только губами.

 – Куда едем? – бодро осведомилась Пибоди.

 – В морг.

 – Вафли, трупы и разделочные столы в морге. Тройной набор копа. Тебе удалось поспать?

 – Пару часов, – ответила Ева.

 – Хотела бы я так бодро прыгать после двух часов сна, – вздохнула Пибоди.

 – Я не прыгаю. Это Макнаб прыгает.

 – Ну да. – Пибоди на ходу подавила зевок, когда они направлялись к машине. – Ты пашешь, а я вот пока могу только ползать. – Она плюхнулась на пассажирское сиденье машины. – Значит, десертной дамы нет в списке подозреваемых?

 – Она тупа как пробка. Рорк считает ее милой, и, я думаю, его можно понять. Я тоже это вижу. Я бы сказала, она предана Дженкинсу. Могла быть частью мотива, сама того не зная, но в казни участия не принимала.

 – Ты говоришь, это может пересечься с делом Флореса. Честно говоря, я этого не вижу, – призналась Пибоди.

 – Почему?

 – Ну… Я понимаю, это выглядит так, будто они пересекаются или даже сливаются. Тот же метод, тот же, по сути своей, тип жертвы. Но только на самом деле они вовсе не одного типа. И если убийца – маньяк с идеей, почему он от всех скрывает свою идею и миссию? Может, жертвы связаны как-то иначе, только я пока этого не вижу. Я потратила время на изучение прошлого Дженкинса. Просто не вижу, где и как он мог пересечься с парнем, изображавшем Флореса, что между ними общего.

 – Может, ты не прыгаешь и не пашешь, но ползаешь ты довольно бодро после двух часов сна, Пибоди. – Ева проехала чуть не полквартала, прежде чем попала в затор. – Черт. Черт. Ну почему это называется час пик? Пик – это вершина, насколько мне известно, а мы тут увязаем, как в болоте! И почему час, когда мы на полдня тут застряли?

 Раз уж пришлось стоять, Ева взяла телефон, укрепленный на приборном щитке, и позвонила Финн. Не успела она договориться о том, что Макнаб входит в команду, как ее коммуникатор возвестил о входящем звонке.

 – Даллас.

 – Лейтенант. – Секретарша неодобрительно фыркнула с экрана видеотелефона. – На сегодняшний день расписание доктора Миры забито.

 – Мне нужно только…

 – Однако доктор будет счастлива встретиться с вами и обсудить ваши текущие дела в перерыве на обед. Двенадцать часов. Кафе «Эрнест».

 – Я там буду.

 – Не опаздывайте. Доктор не может ждать.

 Не успела Ева хотя бы скорчить рожу, как секретарша отключилась.

 – Нет, мне это нравится! Можно подумать, я тут сижу целыми днями и играю в маджонг!

 – А что такое маджонг? – спросила Пибоди.

 – Откуда мне знать? Я что, в него играю? Пошло все к черту.

 Секретарша Миры так разозлила Еву своим предвзятым отношением, что Ева врубила «сирену» и перешла в вертикальный режим. Пока она маневрировала над крышами нетерпеливо гудящих такси, громадных автобусов, грузовых фургонов и частных легковушек, Пибоди стиснула зубы и крепко ухватилась за края сиденья.

 – Он же все равно уже мертвый, мертвым и останется, когда мы туда доберемся, – пискнула она жалобно и с облегчением перевела дух, когда Ева ухитрилась отыскать свободный участок дороги и приземлиться на него.

 – Ты только посмотри. – Ева ткнула пальцем в один из уличных экранов, на котором воспроизводились заголовки новостей.

 Там, в высоте над безумной каруселью Таймс-сквер, протекали последние минуты Джимми-Джея Дженкинса. Он хватал ртом воздух и падал, как гигантская белая секвойя под топором.

 – Они этот ролик теперь будут несколько дней гонять, – заметила Пибоди. – И они будут гонять его целую вечность, всякий раз, как им захочется сделать передачу о Дженкинсе. Не знаю, кто владеет правами на ролик, но, кто бы это ни был, он чертовски богатый сукин сын.

 – Дура! – Ева стукнула кулаком по рулю, опять перешла в вертикальный режим и преодолела новый затор, поменьше. – Кретинка! Идиотка!

 – Кто? Что?

 – Я. Кто владеет роликом? Кто снимает сливки? Узнай мне, кто хозяин этой съемки. Сию же минуту.

 – Погоди, погоди! – Пибоди героически абстрагировалась от всплывающего в уме образа ее собственного изуродованного тела, зажатого в полицейской машине после страшного воздушного столкновения, и сосредоточилась на своем ППК.

 – Если это не церковь, значит, я совсем безнадежная кретинка, – продолжала Ева. – За каким хреном, спрашивается, отдавать на сторону золотую жилу? Даже если это филиал, все равно это их филиал! Филиалов может быть много, но головное предприятие все равно одно!

 – Вот, узнала. Кинокомпания «Добрый пастырь», – объявила Пибоди.

 – «Добрый пастырь»? Ну это точно церковь! Они не овец пасут, а своих прихожан. Позвони Рорку. Он быстрее докопается. Мне надо знать, является ли кинокомпания «Добрый пастырь» филиалом церкви «Вечный свет».

 – Секунду. Добрый день, прошу прощения, – заговорила Пибоди, когда лицо Рорка появилось на экране. «Какой же он красавец», – промелькнуло у нее в голове. – Э-э-э… Даллас спрашивает, не можешь ли ты узнать, не является ли кинокомпания «Добрый пастырь» филиалом церкви Дженкинса? В настоящий момент она пытается уберечь нас обеих от гибели в утренний час пик, поэтому она вроде как занята.

 – Если бы лейтенант прочитала данные, которые я приложил к ее файлу, она обнаружила бы полный список различных филиалов церкви «Вечный свет», включая кинокомпанию «Добрый пастырь».

 – Я так и знала. Спасибо. Пока, – отрывисто проговорила Ева.

 – Присоединяюсь. – Пибоди добавила улыбку. – Удачного дня.

 – Церковь заработает состояние на одном только этом ролике. Если нам понадобится примерная оценка, можно спросить Надин, она назовет круглую цифру. – Ева лавировала среди машин, упорно пробиваясь на юг. – Итак, ты теряешь номинального главу и основной источник дохода. Но теряешь таким образом, что это приносит мгновенный и стремительный подъем доходов. И никакого спада не предвидится, никаких потерь. Наоборот, есть потенциальная выгода. Если ты не дурак и правильно разыграешь карты, сможешь стричь купоны годами. Как говорится, целую вечность.

 – Эй, это я сказала!

 Пибоди отвлеклась, чтобы поправить прическу, но тут же выяснилось, что она рано радовалась: ей пришлось обменяться взглядами, полными ужаса, с уличным торговцем, мимо которого они проскользнули впритирку, едва не содрав шкурку с соевой сосиски.

 – У тебя все еще есть семья и, если ты не дурак, у тебя уже есть кандидат на замену, – как ни в чем не бывало продолжала Ева. – Твой теперешний номинальный глава пьет и таскается к любовницам. Если это выйдет наружу, твой денежный поезд застопорится и надолго отстанет от расписания. А вот если его убрать, получаешь беспроигрышную ситуацию.

 Обдумывая это, рассматривая в уме различные варианты, Ева доехала до самого морга. Одно из своих предположений она проверила по телефону, пока шла по бесконечному белому туннелю. Ей пришлось резко затормозить, когда она увидела Морриса перед торговым автоматом. А рядом с ним стояла детектив Цветок Магнолии.

 Детектив Колтрейн первая заметила Еву и Пибоди и поправила шелковистую прядь цвета топленого масла.

 – Лейтенант. Детектив, – поздоровалась она.

 – Детектив, – кивнула ей Ева. – У вас тут труп?

 – Нет, по правде говоря, я как раз собираюсь уходить. Спасибо за кофе, – повернулась она к Моррису.

 При этом ее ярко-синие, как южное небо, глаза ясно сказали, что она благодарит Морриса за нечто куда большее, чем паршивый соевый кофе.

 – Я тебя провожу. Одну минутку, – бросил Моррис Еве и Пибоди и двинулся к выходу по длинному тоннелю бок о бок с детективом Колтрейн. Он протянул руку, легко коснулся ладонью ее спины.

 – Обалдеть! Смотри, они обнимаются! Смотри, смотри! Она кладет ему голову на плечо. Явно провоцирует. Держу пари, у дверей у них будет классический клинч с затяжным поцелуем в диафрагму, – предсказала Пибоди.

 – Ты так думаешь? – На самом деле Ева тоже так думала, и при мысли о классическом клинче с затяжным поцелуем в диафрагму ей почему-то захотелось проверить послужной список детектива Амариллис Колтрейн. Досадуя на себя за это нелепое желание, Ева выбросила его из головы. – Он большой мальчик.

 – Да, до меня доходили такие слухи. – Пибоди ухмыльнулась, встретив холодный взгляд Евы. – Что поделаешь, до меня доходят слухи. Да, имел место поцелуй в диафрагму, – добавила она тихо, когда Моррис вернулся. – Вид у него довольный.

 «А ведь и правда, – вдруг поняла Ева. – Что ж, порадуемся за Морриса».

 – Извини, что помешали, – сказала она вслух.

 – Когда? – усмехнулся Моррис. – Сейчас или когда вытащили меня из постели?

 – Сам решай. И тогда, и теперь.

 – Все нормально. Пойдем поздороваемся с преподобным Дженкинсом.

 – Ты уже успел начать?

 – Разумеется, но некоторые тесты еще не готовы, – добавил Моррис по пути в прозекторскую. – Причина смерти именно та, что ты и предполагала. Отравление цианидом. Кроме того, в последние часы жизни он проглотил чуть больше восьми унций водки и примерно тридцать унций родниковой воды. Съел жареного цыпленка с картофельным пюре, соусом, жареным луком и капустой, бисквитный пирог с персиками и ванильным мороженым где-то около шести часов. Но этого ему было мало: где-то около восьми он схомячил примерно десять унций свиных шкварок со сметанным соусом.

 – Не понимаю, как у него еще осталось место для цианида, – пробормотала Ева.

 – Могу предположить, что он регулярно ел таким образом, потому что у него фунтов тридцать лишнего веса. И почти весь этот вес, как вы сами видите, ушел в брюхо.

 Этого трудно было не заметить, потому что Джимми-Джей был простерт голым на столе.

 – В отличие от твоего первого клиента этот, я бы сказал, не верил в систематические занятия гимнастикой, любил поесть, предпочитал жареное и вообще все богатое крахмалом и сахаром. Даже без цианида твой спаситель душ вряд ли дожил бы до ста двадцати.

 – Сколько цианида? – потребовала Ева.

 – Примерно половина того, что дали первой жертве.

 – Ему хватило. Он свалился быстро и жестко. Если бы он усваивал яд порционно, скажем, в течение часа? Если бы цианид был разлит по бутылкам малыми дозами?

 – Ему стало бы плохо. Одышка, слабость, спутанное сознание, – ответил Моррис.

 – Значит, не так, – задумчиво протянула Ева. – Все произошло мгновенно. Значит, первые две бутылки на сцене были чисты. Убийца рассчитал время. Третья бутылка выпивается как раз ближе к перерыву. Публика уже разогрета, сам он на взводе. Потеет, снимает пиджак. Это его обычный ритуал, публика это обожает. Убийца не может рисковать и оставлять бутылку на сцене на время антракта, – проговорила она, размышляя вслух. – Он не может допустить, чтобы кто-то другой выпил из этой бутылки или что ее заменят. Значит, это должно случиться до перерыва, пока он еще один на сцене. Но для пущего эффекта это должно произойти к концу первой части представления.

 – Воду на стол выставила дочь, – напомнила Пибоди.

 – Да-да. Но разве это так уж трудно? – Ева принялась расхаживать по прозекторской. – Все, что нужно, это пересечь сцену. Все к тебе привыкли, ты всегда рядом, заботишься о деталях, это твоя работа. Кто скажет: «Эй, ты что здесь делаешь?» Никто. Ты просто проверяешь воду, вот и все. Проверяешь, чтобы все крышки были отвинчены, чтобы старому доброму Джимми-Джею не пришлось напрягаться. Вода на столе за занавесом, – вспомнила она, вернувшись к столу. – Удобнее сделать это, когда квартет уже вышел на сцену. Джимми-Джей у себя в гардеробной, остальные – практически все – на сцене. Это не займет и полминуты. Руки заизолированы, может, в хирургических перчатках, – бьюсь об заклад, у них в штате есть медики. Да, это очень умно. И тем не менее, возможно, он допустил промах и бросил изолирующий состав или перчатки и пузырек из-под яда в утилизатор отходов прямо на месте, в спорткомплексе. А почему бы и нет? Это всего лишь доказательство того, что мы и без того знаем: его отравили.

 Моррис улыбнулся ей.

 – Поскольку мы с преподобным Дженкинсом теперь близко знакомы, а ты вроде бы знаешь, кто это сделал, давай делись информацией.

 – Его зовут Билли Крокер. И нам пора с ним потолковать еще разок.