• Следствие ведет Ева Даллас, #33

11

 Разговаривать с Билли они отправились в особняк на Парк-авеню. Красивая брюнетка, открывшая дверь, выглядела бледной и измученной. И удивленной.

 – Детектив Пибоди… Что-то случилось? У вас есть новости?

 – Нет, мэм. Лейтенант Даллас, это Мерна Бейкер, няня.

 – О, простите, – извинилась Мерна, – когда я увидела вас на экране домофона, я подумала… Входите, пожалуйста.

 Небольшая прихожая переходила в коридор, деливший дом надвое, как поняла Ева. Мерна Бейкер, похоже, недавно плакала. На ней были темно-синяя юбка до середины икры и голубая блузка. Короткие черные волосы обрамляли бледное лицо без следа косметики.

 «Нет, она не из тех, что нравились Дженкинсу», – решила Ева.

 – Нам сказали, что мистер Крокер здесь, – начала Ева. – Мы хотели бы поговорить с ним.

 – О! Да-да, он здесь. Он с Джолин и дочерьми. Мы… Сегодня такой тяжелый день.

 – Мы постараемся не осложнять вам жизнь.

 – Да, конечно. Прошу вас подождать минутку.

 Мерна прошла вперед и постучала в дверь. Когда дверь открылась, она заговорила так тихо, что невозможно было разобрать ни слова. Но Ева расслышала донесшийся из комнаты громкий голос Джолин:

 – Полиция? Они знают, что случилось с моим Джимми-Джеем? Они…

 Джолин оттолкнула Мерну и бросилась к Еве. На ней был длинный розовый халат, растрепанные золотистые локоны упруго подскакивали на плечах. Ноги были босы, лицо не накрашено. У Евы мелькнуло в голове, что она гораздо лучше смотрится без штукатурки на лице.

 – Джимми-Джей! – Джолин схватила Еву за обе руки, длинные розовые ногти впились в кожу. Тем временем еще несколько человек высыпали следом за ней из комнаты в коридор. – Вы пришли из-за Джимми-Джея, вы знаете, что случилось.

 – Да, мэм.

 – Это было сердце, да? – Джолин уже рыдала. – Я так всем и говорю. У него было такое большое сердце, такое большое, такое щедрое, оно просто не выдержало, вот и все. Оно не выдержало, и Господь забрал его к себе.

 В ее голосе, в лице, в глазах была отчаянная мольба.

 Что может быть на свете хуже, чем необходимость сказать родным, любящим людям, что дорогой им человек мертв? Необходимость сказать им, что он убит.

 – Нет, мне очень жаль, но это не так. Мистер Дженкинс умер от отравления цианидом.

 Глаза Джолин закатились. Родственники толпой бросились ей на помощь, но Ева успела ее подхватить и удержать на ногах. Джолин заморгала, ее взгляд прояснился. И стал ледяным. Она отмахнулась от протянутых к ней рук и устремила холодный, ясный взгляд на Еву. Хрупкая женщина превратилась в мстительницу.

 «Крутой разворот», – подумала Ева.

 – Вы тут стоите, смотрите мне в глаза и говорите мне, будто вы знаете, – точно знаете, без тени сомнения! – что кто-то отравил моего мужа. Глядя мне в глаза, вы говорите, что это правда. Как перед Богом! Вы можете это доказать?

 – Да. Кто-то отравил вашего мужа.

 Вокруг них вскипел хор рыданий, криков «мама» и «мама Джо». Когда родственники начали теснить ее и толкаться, Джолин повернулась волчком.

 – А ну тихо! Все замолчите немедленно!

 Шум затих так быстро, словно она опустила рубильник. Джолин снова повернулась к Еве. Губы у нее задрожали, но она усилием воли сдержала дрожь. Ее глаза наполнились слезами, но она не дала им пролиться.

 – Откуда вы знаете это?

 – Это моя работа – знать такие вещи. Я только что говорила с судмедэкспертом и главным патологоанатомом этого города, – и он подтвердил причину смерти, мэм. Лабораторные анализы подтвердят, что цианид был добавлен в воду, стоявшую на сцене. И если только вы не скажете, стоя тут и глядя мне в глаза, что у вас есть причины полагать, будто ваш муж покончил с собой, приняв цианид, я утверждаю, что он был убит.

 – Он никогда не посягнул бы на свою жизнь. Жизнь дается Богом. Он никогда не оставил бы меня, свою семью, свою церковь. Он ни за что не наложил бы на себя руки. – Джолин с достоинством выпрямилась. Никаких следов клубничной карамели не осталось. – Найдите того, кто это сделал. Найдите того, кто отнял Божий дар у моего мужа, отца моих детей. Делайте вашу работу.

 – Сделаю.

 – Люк, – позвала Джолин.

 – Мама Джо. – Один из мужчин выступил вперед и бережно обнял ее за плечи.

 – Теперь ты глава семьи. Надеюсь, ты сделаешь все, что положено.

 – Ты же знаешь, что сделаю. Пусть Джеки отведет тебя наверх, мама Джо. Иди наверх, тебе надо прилечь и отдохнуть. Мы позаботимся, чтобы все было сделано, как хотел Джимми-Джей. Как ты хочешь, я обещаю.

 Джолин кивнула и похлопала его по плечу.

 – Спасибо, что пришли сказать мне, лейтенант. А теперь я поднимусь наверх.

 – Идем со мной, мама.

 Дочь по имени Джеки обняла мать за плечи и повела к лестнице. Но Джолин остановилась и оглянулась.

 – Билли, ты должен помогать им теперь, как помогал их папочке.

 – Непременно. Не беспокойся, Джолин. Не хочу, чтоб ты тревожилась.

 Лицо Билли было глубоко несчастным, пока он провожал глазами поднимавшуюся по ступеням Джолин.

 – Лейтенант, я Люк Гудвин, муж Джеки. – Он крепко пожал Еве руку, но глаза у него были измученные. – Не могли бы вы сказать мне, э-э-э… когда мы сможем забрать тело моего тестя. Мы уже делаем приготовления к отпеванию, заупокойной службе и похоронам. Мы хотим как можно скорее отправить семью домой.

 – Надеюсь, мы не заставим вас слишком долго ждать. Я попрошу кого-нибудь связаться непосредственно с вами, когда мы закончим, – пообещала Ева.

 – Прошу прощения. – К ним протиснулся другой мужчина. Не такой высокий, как первый, с острыми скулами и недовольно поджатыми губами. – Если только моя теща не является подозреваемой, я буду настаивать, чтобы ей разрешили вернуться домой. Она уже дала показания, у вас нет никаких законных причин ее задерживать.

 – А вы кто такой будете? – спросила Ева.

 – Сэмюель Райт, зять Джимми-Джея. Я адвокат.

 – Правда? – насмешливо переспросила Ева. – Надо же, ни за что бы не догадалась. Я не задерживаю миссис Дженкинс, но требую, чтобы она и все, кто был занят во вчерашнем представлении, оставались в Нью-Йорке и были доступны, пока ведется следствие. И я что-то не слышала, чтобы миссис Дженкинс требовала разрешения вернуться домой.

 – Мы над этим работаем. Ей нужно…

 – Если ей что-то нужно, она может сама мне об этом сказать. А пока у меня есть еще кое-какие вопросы. Мне хотелось бы поговорить с вами, мистер Крокер.

 – Да, конечно. Не могли бы мы назначить дату и время встречи? – Ева глазам своим не поверила, когда он вытащил записную книжку. – У нас так много дел… Приготовления, отмены представлений…

 – Это много времени не займет. И поговорить надо сейчас.

 – Но…

 – Если только Билли не является подозреваемым… – начал адвокат.

 – Давайте я упрощу вам задачу: вы все – подозреваемые. Насколько мне удалось установить, каждый из вас, любой из тех, кто находился на сцене или за кулисами, мог приправить воду цианидом. Так что возможность была у всех. Средства? Цианид невозможно купить в ближайшей аптеке, но его можно приобрести на черном или на сером рынке. Мотив? Целые горы денег.

 – Это недостойно и оскорбительно, – снова вмешался Сэмюель Райт.

 – Подайте на меня в суд. А пока мы с мистером Крокером можем провести беседу здесь или поехать в Управление.

 – В этом нет необходимости. – Билли успокаивающим жестом положил руку на локоть Сэма. – Мы все хотим помочь полиции.

 – Ты будешь говорить с ней только в моем присутствии. Я твой законный представитель.

 – Я не против, – заявила Ева. – Хотите, поговорим в холле?

 – Одну минуточку. – Люк вскинул руки. Говорил он негромко, но в его голосе чувствовалась властность. – Все мы взвинчены, нервы у всех на пределе. Лейтенант, не хотите ли вы и детектив перейти в гостиную? Принести вам что-нибудь? Чаю? Воды? – Он замолчал и на секунду закрыл глаза. – Не знаю, смогу ли я когда-нибудь налить стакан воды, не вспоминая об этом?

 – Нас вполне устроит гостиная, – ответила Пибоди. – Нам ничего не нужно, спасибо.

 – На втором этаже есть кабинет, я буду там работать, если вам что-нибудь понадобится. Билли, Сэм, я продолжу подготовку, пока вы беседуете. Лейтенант, – Люк снова протянул Еве руку, – мама Джо вам доверяет. Я тоже вам доверюсь.

 «Не только глава семьи, – подумала Ева, когда он вышел. – Можно биться об заклад, я только что пожала руку новому главе церкви Вечного света».

 В гостиной глубоких, насыщенных тонов боролись за территорию предметы мебели, статуэтки, безделушки, сувениры, фотографии. Сквозь окна с задействованными защитными экранами в комнату проникали снопы утреннего света. На столах были в беспорядке расставлены чашки, стаканы, мемо-кубики.

 – Извините за беспорядок, – начал Билли. – Мы тут разговаривали, обсуждали приготовления к заупокойной службе, когда вы пришли. – Он откашлялся. – Пресса пока не раздобыла адрес этого дома и прямой телефон. Нам хотелось бы, чтобы так было и впредь.

 – От меня они ничего не узнают, равно как и от членов моей команды.

 – Репортеры ухитрились где-то раздобыть номер моего сотового. Я никаких комментариев не давал. Я думал, так будет лучше на данном этапе. Но рано или поздно мне придется сделать заявление. Вернее, даже не мне, а Люку. И чем скорее, тем лучше.

 – Если мистер Гудвин затребует разрешение на использование каких-то данных у моего департамента, буду рада обсудить это с ним. А пока… – Ева вытащила и включила диктофон. – Раз уж ваш законный представитель настаивает на официальной процедуре, сообщаю вам, что наша беседа записывается. Вы имеете право хранить молчание.

 Пока она зачитывала стандартную формулировку, Билли побледнел еще больше.

 – Разве это необходимо?

 – Это для вашей защиты, что может подтвердить ваш законный представитель.

 – Так будет лучше, Билли, – с важностью кивнул Сэм Райт. – В наших интересах придерживаться буквы закона.

 – Вам понятны ваши права и обязанности в этом деле, мистер Крокер?

 Он беспокойно поправил узел галстука.

 – Разумеется.

 – И вы выбрали Сэмюеля Райта, также присутствующего здесь, вашим законным представителем?

 – Да.

 – Прекрасно. Лейтенант Ева Даллас и детектив Делия Пибоди беседуют с Крокером Билли в ходе следствия по делу об убийстве Джимми-Джея Дженкинса. Мистер Крокер, у нас есть показания, данные вами вчера вечером на месте преступления. Они записаны. Хотите что-нибудь добавить или изменить?

 – Нет. Ничего в голову не приходит.

 – Вы заявили, что видели убитого в его гардеробной за пять минут до выхода на сцену.

 – Так и было. Я его предупредил, что до выхода пять минут, и мы немного поговорили. Я прошел с ним в кулису слева от сцены.

 – В каком он был настроении?

 – Он так и светился энергией.

 Еву позабавила эта фраза.

 – В тот момент, когда вы вышли с ним в кулису, стол с бутылками воды был уже на сцене?

 – Да, как всегда. За занавесом. По сигналу занавес поднимается, певицы уходят в правую кулису, а Джимми-Джей и Джолин выходят на сцену слева и справа соответственно.

 – Джози Дженкинс Картер подтвердила, что это она поставила бутылки с водой на стол. Что она открыла их, отлила из каждой около унции воды и подменила это количество водкой.

 – Это не имеет никакого отношения к теме данной беседы, – с жаром перебил Еву Сэмюель. – И если вы хотите намекнуть, что Джози имела какое-то отношение к произошедшему…

 – А ваша свояченица тоже сделала вас своим законным представителем?

 На скулах у него заиграли желваки.

 – Сделает, если понадобится.

 – Прекрасно, если мне понадобится провести повторную беседу с миссис Картер, я дам вам знать. Мистер Крокер, вам ведь известно, не так ли, что в воду, которую убитый пил на сцене, всегда добавляли водку?

 – Да, – вздохнул Билли. – Лейтенант, поскольку не это его убило, мне бы не хотелось, чтобы это стало публичным достоянием.

 – Вы также заявили, что в момент, когда квартет вышел на сцену и представление началось, вы были очень заняты, проверяли различные мелочи. Вы перемещались за занавесом из одной кулисы в другую, верно?

 – Да, я выходил туда время от времени.

 – Вы не заметили, кто-нибудь подходил к бутылкам с водой? Что-нибудь было не на месте? Может, кто-нибудь нервничал, вел себя подозрительно?

 – Нет, ничего такого не было. Музыканты и певицы были на сцене. Остальные были в своих гардеробных или в маленьком буфете. Мне кажется, я видел там Мерну – мельком – с кем-то из детей. Техперсонал суетился за сценой, но в последний момент все должны были разойтись по своим местам. За занавесом не должно оставаться никого. Я никого там не видел.

 – Ладно. Вы были менеджером мистера Дженкинса. Вы занимались его расписанием, готовили его деловые встречи?

 – Да, это входило в мои обязанности.

 – У вас есть номера всех его телефонов, вы должны быть на связи в любое время, так?

 – Безусловно, – подтвердил Билли.

 – И вам, как менеджеру, всегда было известно его местонахождение? И в поездках по стране?

 – Без этого мы не смогли бы работать, – согласился Билли. – Если бы что-то возникло, Джимми-Джей захотел бы об этом знать. Он был главой церкви и деловым человеком, лейтенант. Он очень много работал, вникал во все проблемы.

 – И это была ваша работа – следить, чтобы он всегда был в нужное время в нужном месте, не так ли? – предположила Ева.

 – Совершенно верно.

 – Кроме того, вас с убитым связывала долгая и тесная дружба.

 – Да, это так.

 – Вы проводили время вместе, я имею в виду свободное время.

 – О да. Очень часто. – Плечи Билли расслабились, рука, теребившая галстук, опустилась на колено, но продолжала предательски пощипывать складку на брюках. – Мы иногда ездили отдыхать вместе семьями, с удовольствием устраивали барбекю. Когда моя жена была жива… Ты помнишь ее, Сэм.

 – Помню. Она делала лучший картофельный салат в Миссисипи. Упокой Господь ее душу, – отозвался Сэм.

 – Мы рыбачили. Часто вместе с мальчиками или с другими друзьями. Но частенько ходили вдвоем: только он и я.

 – Итак, вы много времени проводили вместе. Вместе работали по делам церкви, вместе отдыхали, – подытожила Ева.

 – Не упомню дня, когда бы мы с ним не виделись.

 – Значит, вам известно, что у него были внебрачные связи.

 Из Билли словно выпустили воздух. Как будто Ева вытащила заглушку. А вот Сэмюель Райт взвился со стула, трепеща от негодования.

 – Да как вы смеете?! Как вы смеете клеветать на такого человека, как Джимми-Джей? Да если вы хоть слово из этой гнусной лжи произнесете за пределами этой комнаты, не сомневайтесь, мы подадим в суд на вас и на Департамент полиции и безопасности Нью-Йорка.

 – Факт был подтвержден и документирован под запись, – невозмутимо парировала Ева.

 – В таком случае я хочу видеть это подтверждение и эти документы. Я настаиваю. Если вы думаете, что я поверю вам на слово или позволю вам идти с этим к репортерам…

 – Притормозите, Райт. Во-первых, у вас нет никаких прав на доступ к этим документам в данный момент.

 – Это мы еще посмотрим.

 – Давайте смотрите. А во-вторых, не мое это дело – раздувать скандалы, мое дело – убийства раскрывать. Меня интересует мотив. Последние четыре с половиной месяца убитый поддерживал внебрачную сексуальную связь. Скажу вам больше: последний сексуальный контакт имел место прямо в день смерти. – Ева перевела взгляд на Билли. – Но вам ведь это уже известно?

 Он дернулся, словно его ударило током.

 – Я не знаю, о чем вы говорите.

 – Вы рыбачили, устраивали пикники, проводили отпуск вместе с Дженкинсом. Вы управляли его делами, ведали его расписанием, практически всей его жизнью. Вы знали, где он находится, где ему нужно быть, каждый день, каждую минуту. И вы хотите меня уверить, что не знали, где он проводил часок-другой, иногда по три раза в неделю? Вы не знали, что он был в номере отеля с женщиной? Что он часто взбадривался с этой женщиной за сценой, перед тем как шел проповедовать?

 – С меня довольно! – рявкнул Сэмюель Райт. – Вы хотите прославиться, марая репутацию доброго христианина. Нам больше нечего вам сказать. Ни мне, ни моему клиенту.

 – Вам больше нечего сказать, Билли? – удивилась Ева. – Ну что ж, – она пожала плечами, – в таком случае нам придется разговаривать с другими людьми. Они тоже могли знать. И я ничего не смогу поделать, если эти люди захотят поговорить с кем-то еще… включая репортеров.

 – Если это угроза… – начал Сэмюель.

 – Я лишь делаю свою работу, – парировала Ева. – Это не угроза.

 – Прошу вас, не надо, – тихо заговорил Билли. – Сэм, прошу тебя, сядь. Мне очень жаль. Мне очень, очень жаль. – Он откашлялся. Ева понимала, что это лишь уловка, чтобы выиграть время и привести мысли в порядок, – Только Бог без греха, Сэм.

 – Нет! – Негодование на лице Сэма сменилось смятением. – Нет, Билли!

 – Джимми-Джей – великий духовный лидер. Провидец и смиренное творение Господа. Человек, но человек со слабостями. Он пал жертвой похоти. Я советовал ему остановиться, как друг и как церковный староста. Он боролся с этой слабостью, но безуспешно, он поддался ей. Ты не должен из-за этого думать о нем плохо. Не бросай в него камень.

 – Сколько раз? – нервно спросил Сэм.

 – Одного раза довольно, так что это неважно.

 – Это может быть важно для следствия, – вмешалась Ева.

 – Насколько я могу судить, на протяжении последних нескольких лет он поддался этой слабости с шестью женщинами. Он боролся, Сэм, но это был его демон. Мы должны верить, что, будь он жив, он поборол бы демона. А теперь наша работа – защитить от всего этого Джолин и церковь. Нужно сохранить образ Джимми-Джея незапятнанным, чтобы Люк мог занять его место и продолжить работу.

 – Убить Джимми-Джея, пока он совсем не утратил осторожность и не оскандалился публично, – заметила Ева, – отличный способ сохранить образ незапятнанным.

 – Этот разговор окончен. – Сэм направился к двери. Его глаза сверкали гневом и слезами. – Не возвращайтесь сюда без ордера, а не то я подам на вас в суд за преследование и предвзятое отношение к официально признанной церкви.

 Ева взяла свою камеру и, выключив ее, наклонилась к Билли:

 – Я знаю, что вы это сделали, – едва слышно сказала она. – Знаю, зачем вы это сделали. Я вас возьму. Вам решать, потащите вы за собой всех остальных или нет. – Она выпрямилась. – Говорят, признание может спасти душу. Пибоди, пошли.

 Они вышли, оставив съежившегося на диване Билли и плачущего у дверей Сэмюеля.

 В машине Пибоди поначалу сидела молча, пока Ева лавировала в потоке машин, уклоняясь от столкновения. Потом она покачала головой.

 – Откуда ты знаешь, что он это сделал?

 – Он же не едет в наручниках с нами в участок, так? – спросила Ева.

 – Ну, может, мы еще не можем его арестовать. Пока. Но ты знаешь, ты знала. Как?

 – Помимо того, что от него виной так и воняет?

 – Ты серьезно? – удивилась Пибоди.

 – Ну ладно, «воняет» – слишком сильное слово, – уступила Ева. – Но запашок чувствуется. Это он последним говорил с убитым. Это он составляет расписания, заботится о деталях. Это его дело – знать, что его хозяин замышляет в тот или иной момент. Плюс к тому он напыщенный ублюдок, как будто штырь железный в заднице, как у нашего Соммерсета. Ну и добавь к этому изменения в голосе, в выражении глаз, когда он упоминает имя Джолин.

 – Я это заметила, но только сегодня.

 – В тот раз я его допрашивала, а не ты. Он в нее влюблен. Она без понятия, но это сути дела не меняет. Просмотри еще раз запись с места убийства. Билли в кулисах, когда Дженкинс начинает задыхаться и корчиться, но он остается на месте и выбегает из кулис, только когда Джолин падает. И он бросается к ней, а не Дженкинсу, на того он даже не смотрит.

 – Да, это я тоже заметила, – кивнула Пибоди, мысленно прокручивая запись в памяти. – Но там было столько суеты, я как-то не придала значения. Думаешь, он на это пошел, чтобы заполучить Джолин?

 – Он не хочет так думать, не позволяет себе так думать. Но это подводное течение. Сильнейшее. Я думаю, он убил Дженкинса – во всяком случае, так он сам себе это объясняет, – потому что поведение Дженкинса и его отказ прекратить похождения могли обрушить церковь и разбить семью. И еще я думаю, он это сделал, потому что Дженкинс был недостоин своего поста и своей семьи. Так он считает.

 – Он наделал много ошибок, – заметила Пибоди. – Даже если бы от него не пахло виной, все равно мы пришли бы к нему.

 – Он действовал импульсивно. – Ева стремительно проскочила перекресток на желтый свет. – Услышал об убийстве священника и ухватился за идею. Ничего заранее не продумал, не то, что убийца Лино. Он просто прыгнул. Рефлекс.

 – А чего ты на него не надавила? – удивилась Пибоди. – Мы могли бы притащить его на допрос и выкачать из него все – с адвокатом или без.

 – Ничего, его совесть заест и к нам приведет. – Ева бросила взгляд на часы на запястье. – Долго он не продержится, захочет снять грех с души. А если нет, если я ошиблась, тогда мы сами его возьмем. Ну а пока давай проверим, сумеем ли мы дознаться, откуда он взял цианид. Он и тут действовал импульсивно. И это случилось в последние два дня. Уже после убийства Лино. Да, а заодно посмотрим, как Макнаб справляется с разными Лино.

 – У меня идейка есть насчет Лино, – сообщила Пибоди. – Эта иконка… Только мать могла сделать такой подарок сыну. Она хотела дать ему на память нечто особенное, чтобы это было только от нее. Может, она к тому времени была одинокой. Мы могли бы взять твой список и посмотреть, у кого из детей были одинокие матери или разведенные – хотя, я думаю, у католиков развод до сих пор большая проблема, – или матери, которых бросили мужья, и вдовы.

 – Хорошо, Пибоди. Просто отлично. Давай в этом покопаемся. А еще лучше ты в этом покопайся. Мне надо встретиться с Мирой.

 – Я начну копать. Честно говоря, у меня тоже назначена встреча. В тринадцать ноль-ноль, с Надин и Луизой, если на работе ничего срочного не будет. У нас будет вроде как деловой девичник – обсудим список подарков невесте.

 – «Девичник» – что за идиотское и унизительное слово.

 – А по-моему, милое и старомодное. Ладно, назовем это последней вечеринкой холостячек. – При одной мысли о вечеринке Пибоди нетерпеливо заерзала на сиденье. – В общем, мы решили, раз уж свадьба скоро, совместим оба мероприятия. Я думала, ты обрадуешься.

 – Ладно, ладно, – проворчала Ева.

 – Твое присутствие обязательно.

 – Только никаких игр! – Ева оторвала руку от руля и погрозила пальцем. – Считай, я провела черту на этом месте. Никаких игр, лотерей и стриптизерш.

 – Есть. Видишь? Все просто.

 «Слишком просто», – подумала Ева, но думать об этом ей было некогда: они как раз въехали в служебный гараж.

 – Свяжись с Макнабом, – распорядилась Ева, – и начинай перекрестную прокачку. Я иду на встречу с Мирой. Вернусь через час.

 – Если вдруг разминемся, оставлю результаты у тебя на столе. Да, и если Билли вдруг придет исповедоваться, я тебе позвоню, – пообещала Пибоди.

 – Обязательно.

 Но Ева считала, что вряд ли это случится так скоро. От Билли так и разило виной, но эта вонь еще не стала для него невыносимой.

 Еве хотелось пройтись, просто прогуляться по Нью-Йорку, впитать шум его толпы, дерзость, нахальство, обрушившиеся на нее со всех сторон. Она вдохнула едкий дымок гриля, где жарились соевые сосиски, картофельная соломка, овощной шашлык.

 До нее донесся раздраженный голос продавца и просящий – покупателя.

 – Нет, я не понимаю, какие претензии? Чего ты хочешь за пять баксов? Гребаное филе-миньон?

 Мимо Евы прошли два копа в штатском, волоча в Управление какого-то сального типа, еще более масляного, чем дымок от гриля. Тип громко вещал о своей невиновности.

 – Да я ничего не делал! Понятия не имею, как эта дрянь попала ко мне в карман. Да я просто разговаривал с тем парнем! Богом клянусь.

 Она проводила глазами рассыльного в куртке цвета «вырви глаз» на сверкающем мотоцикле. Он пронесся мимо ослепительной вспышкой, резво подсек таксиста и скрылся на бешеной скорости, оставив за собой шлейф яростных гудков и проклятий. Чернокожий великан выгуливал крохотную беленькую собачку. Он наклонился и, как подобает ответственному гражданину, убрал за ней микроскопическое дерьмецо.

 Ева пересекла улицу на светофоре вместе с потоком пешеходов. Миновала цветочный магазин, обдавший ее облаком сладковатых ароматов, овощную лавку, выпустившую вместе с покупателем запахи пикулей и лука. Мимо прошли две женщины, говорившие, как показалось Еве, на кантонском диалекте.

 Она в очередной раз пересекла улицу и повернула на север.

 И тут из дверей магазина драчливым клубком и с воплями выскочили две женщины и свалились прямо к ногам Евы, вцепившись друг в друга, дергая за волосы, рыча и огрызаясь.

 – Ну почему только мне одной так везет? – вздохнула Ева. – Я так хорошо гуляла!

 Пешеходы бросались в стороны, как бильярдные шары, раскатывающиеся от удара кия. Другие, напротив, подбирались поближе, подбадривали дерущихся криками, хватались за телефоны и камеры, чтобы заснять драку. Ева с усилием подавила в себе желание пройти мимо, вместо этого она вмешалась. Ухватила за волосы одну из женщин и дернула изо всех сил. Когда женщина взвыла и вскинулась, Ева зажала ее противницу «двойным нельсоном».

 – А ну уймись!

 Клок Волос укусила ее – бросилась вперед и вонзила зубы в плечо Евы. В ответ получила локтем в подбородок.

 – Я коп, – заявила Ева, – черт бы вас побрал! Кто вздумает кусаться, царапаться, драться или визжать, тому обеспечен привод в участок и отдых в обезьяннике.

 – Она первая начала.

 – Врешь, сука! Я на тебя в суд подам.

 – Это я на тебя в суд подам!

 – Я первая ее увидела.

 – Я…

 – А ну заткнулись обе! – У Евы руки чесались просто стукнуть их лбами и вызвать патрульную машину. – Плевать мне, кто первый начал, дело сделано. Расцепитесь, встаньте, разойдитесь. А не то я обвиню вас обеих в нарушении общественного порядка, в создании опасной для окружающих ситуации и прочем, что взбредет мне в голову.

 Обмениваясь злобными взглядами, но сохраняя молчание, обе женщины поднялись на ноги, Ева встала между ними. Третья опасливо приоткрыла дверь магазина и выглянула.

 – Я вызвала полицию.

 – Я – полиция, – сказала ей Ева.

 – О, слава богу! – Хозяйка магазина открыла дверь пошире. – Я просто не знала, что мне делать. Эти дамы были в магазине. У нас сегодня большая распродажа. И они обе приглядели сумочку от Бетси Ларош – трехсекционную розового цвета. Точнее, этот цвет называется «пион». У нас такая была только одна. Вспыхнул горячий спор, и не успела я оглянуться, как они подрались.

 Ева вскинула руку.

 – Позвольте мне уточнить. Вы заработали разбитую губу, порванную блузку, испорченные брюки и фингал под глазом на двоих. И все это из-за сумки?

 – Это же Ларош! – прошипела та, что была с разбитой губой. – Десять процентов скидки. И я первая ее увидела. Я уже руку протянула…

 – Врешь! Я первая ее увидела, а ты кинулась через весь…

 – Лгунья!

 – Сука!

 Они стремительно обогнули Еву и снова вцепились друг в друга.

 – О, ради всего святого!

 На этот раз Ева обеих схватила за волосы и приперла их лицом к стене.

 – Дальше будет одно из двух. Вы можете разойтись в разные стороны, если только эта леди не подаст на вас в суд.

 – Нет-нет! – Хозяйка магазина снова прикрыла дверь и теперь опасливо выглядывала в щелку. – Нет. Все в порядке.

 – Разойтись в разные стороны – это первый вариант, – продолжала Ева, покосившись на парковавшуюся у тротуара черно-белую патрульную машину. – Тут есть дополнительное условие: ни одна из вас не переступит порога этого магазина в течение месяца, а не то я об этом узнаю. Второй вариант: я… Я на работе, – обратилась Ева к подошедшим патрульным. – Не могу сейчас достать жетон. Итак, второй вариант: я прикажу этим двум офицерам надеть на вас наручники, посадить в свою машину и отвезти в полицейское управление – это тут недалеко, всего несколько кварталов, – где вас арестуют по обвинению в нескольких правонарушениях, которые я частично перечислила, но могу еще добавить. В любом случае ни одна из вас не получит этой дурацкой сумки. Выбирайте.

 – Я уйду, если она тоже уйдет.

 – Ладно, я ухожу.

 – Ты, – Ева дернула за волосы первую, – идешь на юг. Так, теперь ты. – Она дернула вторую. – Идешь на север. Ничего не говорить, не оглядываться друг на друга. Просто уходите. Обе. Живо.

 Ева отпустила их и осталась на месте, пока обе участницы боя не разошлись в разные стороны. Она достала жетон, слегка поморщившись, когда укушенное плечо дало о себе знать.

 – Спасибо за поддержку, – сказала она патрульным. – Я думаю, теперь тут все в порядке.

 – Спасибо вам, офицер, я вам так благодарна! – Хозяйка магазина прижала руку к сердцу. – Может, мне стоит записать ваше имя и контактную информацию? Вдруг они вернутся?

 – Они не вернутся.

 С этими словами Ева двинулась вперед и прошла полквартала, отделявшие ее от кафе «Эрнест».

 Это была первоклассная закусочная, построенная по типу вагона-ресторана. Стойка нержавеющей стали, уютные кабинки, быстрый сервис, простая здоровая пища.

 Мира сидела в одной из двух кабинок, попивая нечто холодное из прозрачного стакана. Ее густые темно-каштановые волосы, аккуратно уложенные на затылке, подчеркивали благородную красоту ее спокойного лица. Ева решила, что Мира в своем ярком костюме, возвещающем о наступлении тепла, и в матерчатых туфлях на высокой платформе куда лучше смотрелась бы в одном из модных ресторанов, а не в местной забегаловке.

 Но, с другой стороны, рассудила Ева, у полицейского психиатра и составителя психологических портретов времени на посещение шикарных ресторанов не больше, чем у нее.

 Завидев ее, Мира приветливо улыбнулась.

 – Простите, я опоздала. Была драка из-за сумки от Бетси Ларош. Цвет розовый.

 – Вы подрались из-за сумки? Ушам своим не верю!

 Мира была в таком шоке, что Ева невольно рассмеялась.

 – Нет, мне пришлось разнимать дерущихся. Из-за сумки! Был бы, по крайней мере, чемодан… Из-за сумки так сходить с ума?.. Не понимаю. А может, все дело в скидке? Там была скидка в десять процентов. Ну, в общем…

 – Постойте, вы хотите сказать, что сумка от Ларош была на распродаже? Где?

 – На этой улице, полквартала к югу. Кажется, магазин называется «Случайная встреча».

 – Я знаю этот магазин. – Мира вытащила телефон. – Вы пока решайте, что возьмете на обед, а я… Мицци, это Шарлотта Мира. Да, я тоже рада с вами поговорить. У вас продается трехсекционная Ларош, розовый цвет? Вы не могли бы отложить ее для меня? Я обедаю у «Эрнеста», зайду и заберу ее по дороге на работу. Да, спасибо. О, я с удовольствием и это посмотрю, если время позволит. До скорого.

 С довольной улыбкой Мира отключила связь.

 – Ну разве мне не повезло? Я давно уже подумывала об этой сумочке и отговаривала себя от покупки. А теперь никуда мне не деться, это знак свыше.

 – Да, наверное, – изумленно проговорила Ева.

 – Я буду греческий салат, – объявила Мира, когда к их столику подошла официантка, – и еще один чай со льдом.

 – Два салата, – распорядилась Ева. – Пепси.

 Мира испустила блаженный вздох.

 – Великолепный день, не правда ли? Так приятно выбраться из кабинета, получить сумку от Ларош, встретиться с вами. Вы прекрасно выглядите, хотя только что разнимали драку.

 – Одна из них меня укусила.

 – Ой! – Улыбка Миры сменилась тревогой. – Очень болит? Хотите, я посмотрю?

 – Нет. – Ева дернула плечом. – Я не понимаю – царапаться, кусаться, визжать, раздавать оплеухи… Почему женщины так дерутся? У них же есть кулаки. Стыд и позор всему нашему роду.

 – О да, так и вижу кулачный бой за сумку. Куда меньше стыда для всех участников.

 Ева невольно рассмеялась.

 – Ладно, вы правы. И я знаю, у вас времени в обрез. У меня прорыв по убийству Дженкинса. Оно не связано с Флоресом.

 – Несмотря на вероятностный тест? – спросила Мира.

 – Имитатор, действовал импульсивно. Скорее всего, давно копившаяся злоба или зависть выплеснулась, когда о деле Флореса заговорила пресса. Так что поверхностная связь, конечно, есть. Но убийца другой, мотив, обстоятельства – все другое.

 – Была вероятность, что это повторный случай, серия. Пугающий вариант, – призналась Мира.

 – Вы считали такой вариант возможным? – удивилась Ева.

 – Его нельзя игнорировать. Цель – религиозные деятели, смерть наступает во время религиозного действа. Но нельзя не учитывать, что жертвы чрезвычайно сильно отличаются друг от друга и в религиозном плане, и по общественному положению. Вы получили признание по Дженкинсу?

 – Пока нет. Но, если у меня не будет признания в ближайшие часы, я сама за него возьмусь. Мне надо с вами обсудить дело Флореса.

 Мира взяла из корзинки один из неизменно выставляемых на столы крекеров – на взгляд Евы, он выглядел так же неаппетитно, как католическая печенюшка, – отломила кусочек и принялась его грызть.

 – Священник-самозванец, – заговорила Мира, – убит в момент совершения ритуала, когда он самым красноречивым образом выступал как слуга Господа и его представитель на земле. – «Сие есть кровь моя», – вот что он говорит. Если убийца верил, что он Флорес, что он настоящий священник, это означало бы прямую атаку на церковь и ее ритуал, на сам институт священничества. Ваше расследование не обнаружило никаких доказательств того, что у убитого – в качестве Флореса – были личные проблемы с кем бы то ни было. Хотя, конечно, он мог услышать что-то в исповедальной кабинке, о чем исповедующийся впоследствии пожалел.

 – А это значит, что убийца был прихожанином церкви. По крайней мере, он католик, – сказала Ева.

 – Я думаю, кем бы ни был человек-мишень, просто священником или самозванцем, его убийца был прочно связан с католической церковью и с этим приходом. Избранный метод тоже был ритуалом, и я твердо уверена, что убийство во время заупокойной мессы не было случайным.

 – Согласна по всем пунктам, – подтвердила Ева.

 – Яд – дистанционное оружие. Он отдаляет убийцу от жертвы, но в то же время дает возможность понаблюдать и увидеть финал. Это большое преимущество. Толпа в церкви – великолепное прикрытие. Дистанция и причастность. Я бы сказала, убийца именно этого хотел, – заметила Мира. – Публичная казнь.

 – Зачем казнить публично, если сам не можешь увидеть? – ухмыльнулась Ева.

 – Да, но вопрос в том, за что казнят? Жертва совершила преступление, напрямую затронувшее убийцу. Ему мало было разоблачить Флореса. Человека верующего, – а я уверена, что речь идет о человеке верующем, об этом говорят и способ, и выбранное время, и место – преступление и грех Флореса глубоко задели на личном уровне.

 – Все это связано с тем районом, с молодежной бандой. Для убийцы и для убитого это место было домом.

 – Да, – подтвердила Мира, – место и метод очень важны. Убийца – человек взрослый, зрелый, умеет планировать, выбирать. Он настолько погружен в религию, что сумел воспользоваться ее обрядами. Человек организованный, собранный, скорее всего, набожный. Яд, повторяю, – оружие дистанционное и в то же время глубоко личное. Как правило, это оружие женское.

 – Как в драке за сумку, – засмеялась Ева, – без кулаков. Яд бескровен. Физического контакта не требует. Женщина весом в сто фунтов может свалить двухсотфунтового мужчину, даже не испортив маникюра.

 Мира отодвинулась от стола, когда им подали салаты.

 – Вы полагаете, что убийца Дженкинса сознается?

 – Совесть его замучает.

 – Значит, он тоже человек верующий?

 – Да, мне так кажется, – кивнула Ева. – Да, он верит.

 – Эти два дела, возможно, не связаны одним убийцей, но мне кажется, они объединены по типу. Я думаю, в деле Флореса убийца – он или она – человек веры. А если так, ему или ей рано или поздно придется исповедоваться. Не вам. В церкви Вечного света нет института исповеди, наказания и отпущения грехов представителем Христа на земле.

 – Но у католиков все это есть.

 – Да, – подтвердила Мира. – Убийца исповедуется своему священнику.